"Проклятие войнам отныне и вовеки!".

М.Булгаков

 

Бонжур, я Камилла.

На самом деле я, конечно, вовсе не француженка. Я и во Франции-то никогда не была. Но меня придумали и нарисовали для игры в мушкетеров. Маленькая девочка Вика попросила мою создательницу:

-- Нарисуй царевну!

Та и нарисовала. Она рисовала для всех ребят, живущих в этом квартале.

У девчонок и мальчишек была модной игра в бумажных человечков. Создательница рисовала нас -- принцев, царевен, мушкетеров, разбойников, лошадей, зверюшек -- раскрашивала, вырезала и дарила друзьям. Просто так. Стоило лишь попросить.

А потом нами играли, сочиняя истории-продолжения известных сказок и приключенческих романов. Мне повезло: я была невестой Атоса. Так захотела юная хозяйка, восхитившись моей красотой. Я очень благодарна ей за преданность, ведь многие просили Вику отдать меня в обмен на две, а то и три других бумажных принцессы. Но она ни за что не соглашалась.

В те времена, конечно, я выглядела гораздо лучше. Цвет моего платья был ярким, аккуратно вырезанный контур моей фигурки тогда еще не обтрепался, а на головке моей гордо сидела корона. Сейчас почти все зубчики короны оторвались, я поблекла, да теперь еще эта влага...

Сырость неумолимо подбирается к папке, в которой мы все лежим.

Я была избалованна и немного капризна. Мне доставались самые красивые бумажные лошади, а мушкетеры всегда вызволяли меня из беды, если ребята разыгрывали мое похищение злым Кардиналом или бандитами. А еще я почти каждый день выходила замуж за Атоса. Свадьба -- это так красиво!

Мне совсем не нравилось, когда наши хозяева забрасывали нас в папки или коробки, чтобы поиграть во что-то другое.

Я любила сиять во всей своей красе! Я любила, когда мной восторгались. Спасибо создательнице, она хорошо постаралась и вложила кусочек своей души, рисуя меня.

Иногда по ночам мы с остальными бумажными игрушками болтали в своем домике, тоже бумажном. Хозяйка Вика аккуратно прислоняла нас всех к стенкам дома, приговаривая, что мы на балу и что нас ждет танцевальная ночь.

-- Когда наши хозяева вырастут, они о нас забудут. Я подслушал рассказ плюшевого медведя. Медведь шептался с немецкой куклой. Ну, с той, что разрисована фломастером. Хозяйка их забыла, когда стала старше, -- рассуждал меланхоличный Арамис и печально поглядывал в мою сторону.

Он безответно любил меня.

-- Лишь бы не спалили...

Кардинал был вовсе не злым. По крайней мере, когда им не играли. Но он видел все чересчур мрачным. "Должность такая!" -- вздыхал Кардинал, покачивая головой.

-- Ну зачем вы об этом говорите?! -- возмущалась Анжелика, игрушка из другого романа. -- Я протестую! Найдите другую тему!

Эта воображуля считала себя красивее всех и ревновала ко мне своих бумажных кавалеров. Она была слишком романтичной и не хотела признавать, что жизнь жестока. Чтобы не слышать грустных бесед, Анжелика всегда зажимала уши и поворачивалась к нам белой, не раскрашенной, стороной.

Сейчас Анжелики с нами уже нет: хозяйка однажды уронила ее в песок и не заметила, а ночью разразилась гроза. Вика очень плакала. Ей нарисовали другую Анжелику, но это имя новой красавице не подошло. Анжелика была переименована в Констанцию. Теперь у нее оторвана рука, а потому характер стал очень скверным. Разговаривать с Анжеликой-Констанцией попросту невозможно.

А я до сих пор тоскую по моему жениху Атосу. Мой любимый мушкетер принадлежал другой девочке, и та всегда забирала его с собой, когда уходила домой. Мы с Атосом расставались, чтобы на следующий день встретиться вновь. Он тоже скучал по мне. Думаю, скучает и теперь, если жив...

В память об Атосе мне достался его бумажный конь. Вика выменяла этого скакуна у Дениски. У нас сейчас целая конюшня, только зачем нам она? Нами все равно никто не играет. Некому играть...

Арамис был неправ. Вернее, не совсем прав. Нас забросили не потому, что хозяева подросли и потеряли к нам интерес. Просто в этом городе произошла война. Да, настоящая война. На улицах, где ребята совсем недавно играли в "казаки-разбойники", началась стрельба.

Родители собирали только самые важные вещи, запрещая детям паковать в чемоданы лишнее. На полку, где лежала папка с нами и где стоял склеенный бумажный домик, никто даже и не посмотрел. Все уехали, а мы остались.

Пыль медленно покрывала мебель, полы, нашу папку...

Помню, в дом ворвались вооруженные люди, мужчины. Они что-то искали, разбросали все вещи, скинули на пол и нас. Половина моих друзей высыпалась наружу, на них наступали грязными ботинками. Анжелика-Констанция плакала.

А спустя полгода произошло что-то совсем ужасное. Мы услышали знакомый громкий звук -- так летают самолеты. Потом вдруг бабахнуло. Раз, другой, третий...

И вот уже много дней и ночей мы лежим под обломками. Сквозь кирпичи и щебень протекает дождевая вода. Она уже подбирается к нашей папке.

В спасение мы не верим. По крайней мере, в разговорах друг с другом. Арамис и Кардинал убеждены, что погибнуть нужно достойно, без нытья. Анжелика-Констанция тайком плачет, когда наступает темнота.

Мы не говорим друг другу, но я знаю: в душе каждого из нас еще есть надежда на чудо. Мы не верим, но мы надеемся, что за нами приедут. Меня всегда спасал благородный Атос! Я не могу умереть, я еще не так стара для этого. Подновить краски, прогладить платье -- и я буду по-прежнему блистать!

Вернитесь за нами! Пожалуйста!