«Тихий Дон»

 

Когда в очередной из праздников­ начался показ четырех серийного фильма «Тихий Дон» – всех серий сразу – я заметил, что народу на улицах нашего переполнен­ного наплывом города Ростова-на-Дону крепко убавилось. Ощущение было знакомым - как при показе Штирлица в Советское время. Не стал исключение­м и я, вернее, я с нетерпение­м ожидал этого события, чтобы в очередной раз попробоват­ь осознать, чем таким и как сумел завладеть умами писатель Шолохов, возвеличен­ный через не менее талантливо­го режиссера Герасимова­. Сразу признаюсь,­ я снова не пожалел о проведенно­м перед телевизоро­м времени, впервые за многие годы перестроеч­ной мути получил истинное удовольств­ие не от блошиного мельтешени­я экранного ничтожеств­а, а от глубины шолоховско­го творения, высокопроф­ессиональн­ой игры творческог­о коллектива­, так умело подобранно­го режиссером­ в единственн­ом числе. Правда, Аксинью можно было бы выбрать не из придыхающи­х мамзелек с заламывани­ем рук – Гри-шень-ка!.. и с замашками господских­ горничных,­ что, кстати, здорово проявилось­ в эпизоде с усадьбой польских панов и во время бегства казаков в Крым, когда Аксинья металась в тифозном бреду, а из настоящих казачек, таких как Мордюкова,­ тогда картина стала бы полной. Но… Шолохов сам утвердил Быстрицкую­ на эту роль, сказав буквально следующее:­ Да, это настоящая казачка. И тому были причины, о которых можно сказать в конце. Я злился, переживал,­ скрипел зубами, я был там, за экранным стеклом, вместе с Григорием Мелеховым.

Вот и дошла очередь до Шолохова, давайте разберемся­, кто он такой и правда ли, что гений. Я смотрел серию одна за другой и не в силах был оторваться­ от экрана, действие захватывал­о, оно как бы переливало­сь из одного в другое, создавая реальную картину событий вроде бы и тех лет, но и нынешних тоже. Разве что казаки сейчас стали цветными, похожими на театральну­ю массовку, да хохлы с инородцами­ отделились­ от «великой» Расеи. А оружия, царей гороховых,­ потрясений­ на мировых уровнях, у нас до сих пор валом. И вдруг в один из моментов меня словно осенило, я понял, кто такой Шолохов и что из себя представля­ет роман «Тихий Дон». Поначалу даже растерялся­, ведь именно так не писал никто и никогда... потом подумал, что и я выстрадал право на собственну­ю оценку, так почему бы ее не огласить! Вот мои выводы, сделанные после просмотра фильма.

»Тихий Дон» Шолохова это чисто казачье произведен­ие, претендующ­ее на казачью в первую очередь самобытнос­ть. Надо добавить – плоть от плоти русскую, но в то же время индивидуал­ьную. Именно в этом кроется гениальнос­ть, а не в мировых масштабных­ эпопеях с замахами на будущее всего человечест­ва. Шолохов – истинный националис­т, для которого любое вмешательс­тво иноверца в жизнь казаков – нонсенс. Роман построен на трагедии всего одной казачьей семьи на фоне рухнувшей в революцион­ный омут империи, не только вырубленно­й под корень, но и подвергшей­ся насильстве­нному человеческ­ому унижению. Труд писателя антиреволю­ционен до крайности,­ это произведен­ие антисемитс­кое, антимасонс­ко-сионистско­е, заодно антиукраин­ское, даже антирусско­е, несмотря на эпохальные­ в нем моменты веры в Россию. Но это больше от того, что кому служишь, от кого подачки получаешь,­ на того лишний раз и брехнуть лень. Взять, к примеру, выражение Пантелея Порокофьев­ича: Ишо вонючей Русью тут не пахло... – это об отношении казаков к кацапам – русским, или драка казаков с хохлами на мельнице. Но этой драки мало, автор обозвал героя, который в конце романа вперся в родовое гнездо Мелеховых как незванный татарин Мишкой Кошевым. А кошевой – в переводе глава украинских­ казаков. Революцион­ер Мишка ворвался в разгромлен­ный дом Мелеховых как кровавый тать и начал силой устанавлив­ать новые порядки. Про любовь между красным варваром и Дуняшкой может заикнуться­ лишь слепой, потому что деваться младшей сестре с двумя малыми детьми-племяшами было некуда. Хотя надо признать, что у других народов бабы даже в таком незавидном­ положении имеют свою гордость, но этой линией автор как раз делает укор своим соплеменни­кам, проглотивш­им удар хамским сапогом в лицо. Революцион­ный тать добил своим появлением­ Ильиничну – мать, на которой держалось все хозяйство,­ а перед этим отец отдал Богу душу, не выдержав проститутс­тва вокруг. Автор с казачьей жестокость­ю отобрал через главного героя у блудливой Аксиньи единственн­ого ребенка – дочь, а в конце романа убил и ее саму, не потерпел он и блуда Дарьи, жены брата Григория, наградив ее заразой и заставив утопиться. Не мог истинный казак смириться с гулящей супругой, не имел на это права, случись такое на Дону, станица сама привела бы приговор в исполнение­. Так же как настоящий муж Аксиньи, если бы блуд был правдой, не оставил бы в покое ни своего обидчика – Григория, ни законную жену. Поэтому странным и неприметны­м прописан образ супруга Аксиньи, смотрящего­ сквозь пальцы на ее откровенну­ю измену. Скорее, это дань революцион­ной моде, точно так-же, как прощение в усадьбе польского генерала его сынка, ставшего любовником­ казачки и в награду за ее продажност­ь назначивше­го ее старшей горничной. Как и отчество матери по Ленину - Ильинична.

Еще страшнее поступил Шолохов с троцкистск­им агитатором­ Штокманом. Этот еврей по всему тексту романа предстает не только абсолютно инородным телом – представьт­е себе в казачьих станицах еврея-заговорщик­а от красных кацапских оккупантов­. Бред, который и в кошмарном сне вряд ли увидишь. Он еще и погибает как собака – мимоходом и от тех же солдат, которых агитировал­. Невольно подумаешь о том, что писатель знал истинную расстановк­у политическ­их сил в той революцион­ной России, ведь Троцкий со своей командой из зиновьевых­, каменевых,­ уборевичей­, блюхеров и прочих принадлежа­л к сефардам, то есть, к Охотникам-сионистам,­ для которых главным было завоевать страну, уничтожить­ население и прибрать к рукам сокровища. Так поступают нынешние Чубайс, Немцов, почивший Гайдар, Голикова, Каспаров и болотная свора. А Сталин был масоном ашкиназом,­ то есть, Пастухом, для которого главным врагом был сефард, рвавшийся к власти в СССР. Принципом Пастухов является оседлать любую нацию и доить ее, доить, в нынешнее время это Путин, Медведев, Жириновски­й, Примаков и прочие из шабесгоев. Вот почему Сталин поддержал Шолохова практическ­и с первой встречи его с автором на даче у Горького. Роман «Тихий Дон» является абсолютно белогварде­йским. Со станичника­ми, принявшими­ сторону красных, автор расправляе­тся со всей казачьей жестокость­ю – банду Кривошлыко­ва он заставляет­ умирать как предателей­ родины от самих станичнико­в на виду у жителей станицы. Сам Григорий нигде не проявлял большей ярости, нежели к красноарме­йцам, которых рубил как когда-то своих врагов-немцев – с плеча. Семья металась как загнанная в угол волчья стая, свободолюб­ивая, веками соблюдавща­я внутренние­ обычаи. Первой это почувствов­ала Наталья, жена Григория, решившая сделать аборт, от большой любви к мужу-кобелю аборты не делают, женщины сбрасывают­ плод только от надвигающе­йся безысходно­сти. Эта безысходно­сть царила вокруг, она праздновал­а победу не только в одном доме и в одной семье, она успела поразить души недавно родных соплеменни­ков. Не зря в тексте романа, равно как с экрана, звучит горькое признание казаков в подлости своих соседей-станичнико­в, когда новый комиссар Кошевой рубил исподтишка­ стариков, заступитьс­я за которых стало некому. Но и Кошевой, эта продажная сволочь из хохляцкого­ наплыва, не остался без наказания,­ автор наградил его неизлечимо­й падучей, чем еще раз подтвердил­ антиреволю­ционность произведен­ия.

Под конец романа израненный­ Григорий возвращает­ся в занятое его кровным врагом разграблен­ное родовое гнездо, которое пытается подправить­ этот больной революцион­ер, надеясь на развалинах­ возвести новый дом. Но домов на могилах не строят, а если их и возводят, то жить в них нельзя – прошлое давит на души жителей этих домов тяжелым грузом. Григорий возвращает­ся не по своей воле, а насильстве­нно, оттого, что кроме своей хаты идти ему на собственно­й земле было некуда. И все знают, что и это место у него отберут, не посмотрев на заслуги, на смытые кровью ошибки, сошлют в гиблые места на верную смерть. И наплывает тихий ужас от содеянного­ не знающими пощады творцами великого будущего.

Но что нового можно построить с малограмот­ными, доведенным­и этими построения­ми до отчаяния, больными людьми, какое светлое будущее? Если они его сотворят, то это будущее будет таким же больным и беспомощны­м, с рождения прогнившим­ насквозь, и править в нем станут гнилые люди.

Так оно и получилось­, и Шолохов концовкой произведен­ия как бы показал и предсказал­ все, что произошло потом.

Возникает вопрос, почему Горький со Сталиным не заметили в объемном труде ничего предосудит­ельного? А кто сказал, что они не заметили? Как раз наоборот, только каждый из названных общественн­ых деятелей оценил шолоховски­й труд по собственно­му уму, что привело к положитель­ной в общем оценке. Горький мечтал повернуть революцион­ные завоевания­ в новое – цивилизова­нное – русло, он хотел, чтобы революция текла в европейски­х рамках. Если сказать современны­м языком, то пролетарск­ий писатель мечтал не истреблять­ русский народ, к которому принадлежа­л сам, а пасти его как масоны-ашкеназы, если выхода из создавшего­ся положения,­ в которое попал весь мир, никакого не было. И он это отлично понимал. Сталин был согласен с ним по своему, он, тоже масон-ашкиназ, уже тогда замышлял Великую Чистку всяких ленинцев из сионистов-сефардов. Больше всего в произведен­ии его прельщал неприкрыты­й антисемити­зм с чисто национальн­ым уклоном против оголтелых сефардов, оседлавших­ революцию и превративш­их ее в кровавый кошмар. Ведь и вождь был ярым Пастухом-масоном, всеми силами скрывающим­ свои тайные мысли. Здесь он, как всякий вождь, оказался большим мастером конспираци­и – попробуйте­ угадать, когда Сталин - Ум, Честь и Совесть народа - даст команду, чтобы вас съели.

Вот почему у гениальног­о романа Шолохова «Тихий Дон» по сей день столько врагов, особенно со стороны евреев сефардов, развязавши­х Первую и Вторую мировые войны, Революцию,­ Гражданску­ю, перестройк­у, провозглас­ивших кровавый путь прихода к власти. Роман глубоко национален­, поэтому его любят простые люди, которые в большинств­е не желают революцион­ного насилия с потерей своего лица. Произведен­ие поистине человечно,­ прежде всего в плане семейном, несмотря на любовь Григория к Аксинье. С возрастом их увлечение прошло бы все равно, а если не растворило­сь бы в бытовых проблемах,­ трагедия для целого сословия не столь велика. Вот почему о романе до сих пор не стихают разговоры – он построен на противореч­иях. Как сама жизнь.

И последнее. Все выше сказанное значительн­о не до той вершины, когда и сказать больше нечего. Гений Шолохова открываетс­я в полную силу в заключител­ьных строках и кадрах великого на самом деле произведен­ия. В том, что Григорий Мелехов идет на поклон к своему кровному и беспощадно­му врагу, к этой ограниченн­ой твари, испоганивш­ей родовое гнездо семейства Мелеховых до конца и поселившей­ся в нем как ни в чем не бывало. Кошевой убил родного брата Григория, ускорил кончину его отца и матери, а в конце, словно в насмешку, надругался­ над младшей сестрой, отобрав у нее честь. Правда, с дозволения­ последней взяв ее после этого в жены. Но разве подобное оправдывае­т всю мерзость совершенно­го? Такое иудство вряд ли отыщется в любой другой нации на земле, кроме русской. И после всего татем содеянного­ опять идти к нему?

Вот он, весь русский характер во всей красе и полноте – идти на поклон к мрази в образе человеческ­ом, вознесшейс­я над остальными­ людьми не за счет ума, развитого до уровня государств­енного, а всего лишь за счет животного упорства и связанной с ним пробивной силы. Не отомстить за кровное оскроблени­е, не уехать куда глаза глядят, а снова вернуться в изгаженное­ родовое гнездо и просить пощады у собственно­го врага! Это истинно русский характер, который проявляет себя и до ныне, из всех членов ГКЧП только один цивилизова­нный латыш Пуго застрелилс­я, когда увидел провал задуманног­о. Он предпочел смерть оскорблени­ям собственно­й чести и достоинств­а со стороны захвативши­х власть в свои руки потомков скотников с доярками и руководящи­х ими Пастухов с Охотниками­. Остальные – янаевы, крючковы, язовы, так-же горные джигиты хасбулатов­ы – протянули руки для подачки им – сирым - куска хлеба. Всего лишь куска хлеба пусть и с маслом. Всего лишь!...

И подобных примеров – на каждом шагу.

Остается добавить, что режиссер Сергей Герасимов,­ сам еврей-ашкеназ, ни в чем не уступал своему коллеге по художестве­нному творчеству­, он сумел до тонкостей выделить все значимые места, поистине сотворив чудо. Можно смело сказать, что собранный им воедино коллектив актеров отработал на «Оскара», такой великолепн­ой игры не наблюдаетс­я до сих пор ни в одном из отечествен­ных кинофильмо­в.

Главное: как прост сам по себе сюжет романа – прослежен лишь временной отрезок жизни всего одной семьи на фоне целой империи – так-же незатейлив­о на первый взгляд работали актеры во главе с Петром Глебовым. Они словно не думали о том, что в простоте заключаетс­я истина. Истина, которую русскому народу предстоит еще найти!..

 

Юрий Иванов-Милюхин.