Старинная пословица гласит: «Все течет, все изменяется». И довоенная природа Зуевки была иной: кругом необъятные про¬сторы, степи ковыльные с сусликами да тушканчиками, с лугами разнотравными, с возвышенностями, тянувшимися от Ветлянки к горизонту. А на них, отступив по версте от Ветлянки, по обе стороны везде поля и поля - с посевами озимых, овса и пшеницы. На полях урожаи росли тучные и экологически чистые, без опыле¬ния и вредных приправ. И лесополос не было. Они в году сорок седьмом двадцатого века появятся, по так называемому Сталинско¬му плану преобразования природы. В пятьдесят третьем году вождь умер, и все заглохло, в пашню лесополосы превратили. А в пять¬десят восьмом году на Сашиновой горе первая лесополоса опять появилась. Полезащитная, суховеям она противодействует теперь.

До войны и Ветлянка была иной, без ветел и камышей, с руслом промытым, в берегах крутых, с глубокими колдобинами на поворо¬тах, с богатыми рыбными запасами.

Водилось в ней множество карасей с чешуей зеркальной, окунь водился, щуки проворные, сорожка серебристая, ёршики полоса¬тые, мелкие гольцы и пескари. Вода в речке была чистая, поэтому раки водились - индикаторы экологического благополучия.

Каждой весной в лугах и степных низинах озера появлялись с началом таяния снега. Вода в них быстро прогревалась, привлекая водоплавающую птицу. Там она кормилась жучками и разной ме-люзгой. Отдыхала от перелетов, часть гнездилось здесь же. Бывало и воды не видно в озере от стай уток, селезней сизогрудых, лысух и куликов проворных, от дремлющих цапель. Скудна была бы при¬рода без водоемов, поэтому испокон веков людские жилища на их берегах ютились.

Во времена нашего детства чистых прудов и озер в окрест¬ностях старой Зуевки было множество, они для нас являлись ме¬стами отдыха на природе. Здесь мы купались, рыбачили бредня¬ми, лошадей купали, в ночное их водили. Самое дальнее из озер и самое красивое было озеро Круглое. В него и вливал свои воды известнейший лог Соляной. Озеро для нас было излюбленным ме¬стом. На озере ребятня отдыхала и кормилась. От него (в сторону «седьмого» ) озер тоже было множество. Недавно я посещал их с фотоаппаратом, но все здесь изменилось, озера заилились и почти сравнялись с землей. Раньше места здесь были неописуе¬мо красивы. Здесь мы росли, питаясь дарами природы, от зимней голодухи отходили.

Удобные берега в озерах, пологие, густыми травами поросшие. Околачивались мы на них днями, помогали взрослым пасти скот, за это их кулеш или лапшу молочную доедали. Чаще угощали они нас свежей ухой и раками, щедро угощали. И если озера природой созданы на ложбинах и низинах, то пруды по логам да оврагам создавали люди. Вручную землю копали, на подводу лопатами грузили и на плотину вывозили. Добавляли туда же солому, с землей перемешивая, - для нужного объема. Поздней осенью эти работы проводились, а весной водой снеговой пруды заливало. Пруд готов, оставалось только именем назвать рукотворный во¬доем. Чаще имя давалось по человеку, который организовал его строительство. Поэтому прудов безымянных в нашем крае почти не было. Многие пруды теми именами называются и поныне. Без наличия водоемов мы не представляли нашего детства. Не будь в детские годы той природы первозданной, уверен, мы были бы характерами другие.

Наш дом против Борисова пруда стоял, в нем я родил¬ся, рос, выросли в нём и мои дети. Пруду теперь радуются внуки, дай бог раоаться буду правнуки. Считаю это значимым фактором для детского вос¬питания. Не эти ли факторы имел в виду Достоевский, который утверждал, что красота спасет мир. Писатель восклицал: «Ах, кабы она добра была». А чего бывает добрее красоты природы?

Красивой природы в наше детство хватало, сейчас пруды в за¬пустении. Тот же Пеньков пруд, или озеро Тёплое, его строило земство в 1911 году по случаю голодомора. Теплая водица в озере летом, отсюда и название. Имена водоемам народ меткие выдавал. Сазонкин пруд - на задах у Сазонкиных. Тогда именами называли даже ложи и овражки: Семенихин ров, Саваньков, Скоков, Сивков, Захаров. Рвы - явление природы, они с берегами обрывистыми. А лог, к примеру, - у него берега пологие, через них на подводах крестьяне ездили. Через лога дороги и прогоны проходили: Само- хин лог, Святой лог, Соляной. Позднее по логам появились тракторные и комбайновые переезды, дно твердое, накатанное. Весной вброд по ним семена перевозили.

А за селом, с конца Ехвилова прудки для свиней начи¬нались: «Свининые». К ним сельчане свиней гоняли, пасли их там, поили. Соляной пруд назван потому, что его солевозы в 1811 году для своих нужд у дороги сделали. Он цел и поныне. Рыбы в нем много: караси, щуки, раковое лакомство вкусное. Наши предки не шибко грамотны были, но в гидросооружениях разбирались. При строительстве прудов водосбор расчитывали и сброс лишней воды из водоема. Сбор воды от таяния снегов получался обильным, но не размывались плотины. Запомнились роднички, которые за плотинами пастухи обустраивали, облагораживали, они ж и ухаживали за ними. Пили они и мы из них в жару студеную водицу.

Все пруды были хороши, но Борисов всех ближе, поэтому и роднее, на нем мы росли, отдыхали, купались, проводили детство. За прудом стояли конюшни, карды для лошадей, два колод¬ца с журавлями и бодьями коваными. Достать бодью из колодца с водой нам еще не по силам было,а напиться самим и напоить лошадей охота. Заметим, в корыте вода отсутствует, мы к. яяде Борису с поклоном, он сторожем работал, нам и помогал воду доставать.

А с «Тёпловкой» познакомились, когда в первый класс пошли. На больших переменах в начале учебы и по окончании, в мае купались в нем. О купании в прудах и озерах было столько рассказов у детворы.

О строительстве Пенькова пруда ходили целые ле¬генды.

Говорили, его всем колхозом возводили, средства большие тратили. Одних кочетов порубили и поели более трех десятков, сырец кочетами мужики закусывали. Осенью глубокой его построили и на колхозный баланс поставили. Все затраты списать за счет колхоза решили. Но весной осечка с прудом вышла, не выдер¬жала напора мощного плотина, разбушевалась не в меру Ветлянка и сорвала ее. Звонит в район Пеньков, колхозный председатель: «Ушел, слышь, он! Ни ложки воды-то теперь! Пруд, слышь, ушел! Беда, слышь, подводы с нево вон водой несеть по Ветлянке».

И пришлось опять осенью мужикам вскладчину теперь возводить плотину. На свои средства теперь более до¬бротную сделали, со спуском надежным, думали, что на века, но теперь и он обезвоженным заброшен. Одно имя от пруда осталось. Пастбища вокруг обильные, а водопоя нет, скот туда пастухи не гоняют. Ста¬рые зуевцы не зря говорили: «Без воды - ни туды и ни сюды». Притяжения туч теперь нет, нестало и дождей в округе, суховеев зато больше. А без осадков крестьянам в полеводстве беда, урожаев больших не жди.

Бывало, после дождя июньского радуга восходила над гори¬зонтом. Красивая радуга, семицветная, воздух при ней свежий, с озоном, дышится полной грудью. Теперь без дождей в июне зноем задыха¬емся. Климат изменился, природа скуднее, люди злее. И это от неправильного отношения людей к природе, к земле матушке. Идет противостояние: человек вредит природе, природа мстит человеку. Птиц певчих в округе меньше стало, не слышно соловья, только карканье ворон - хозяев свалок. Видов зверей уменьшилось.

Ах, кабы к природе человек добрее стал, тогда и человека природа бы добрее сделала. И тогда бы все соседи жили мирно.

- Так и было, - беседуют на завалинках старики. - На «помочь» друг к другу ходили, всем миром из беды выручали. Работали мужики и бабы до поту, не языками чесали, как сейчас. На избы кирпичи коллективом готовили, сообща мяли навоз на топку. Подо¬лы бабы подоткнут за пояс, а мужики штаны по колено засучат, рукава в кофтах да в рубахах по локоть закатают и тяжелое месиво на носилки или в станки айда накладывать. Неразволошная смесь, а им нипочем. Мужики с шутками да прибаутками станки заполняют, а женщины мнут ее руками, гладят, формау кирпичу лучшую придают. Минутка выдалась свободная, ново¬стями обменялись, припевки смешные да удалые, или песню о старине седой, про любовь неудачную, про молодца - удальца красивого да кудрявого спели. Без скандалов жили и друж¬но работали. Работы тогда всем хватало, в том числе и для нас, ребятишек. На подводах к навозам мы воду подвозили - в каждый двор посчитай. Из пруда Борисова воду брали. Бабы ее чуть ли не до дна за сезон вычерпывали. На подводах бочки со¬рокаведерные стояли, наперегонки селом скачем к хозяевам, спешим, от-личиться стараемся. Мы к пруду едем, лошадьми управляем, а молодицы бочки нам заполняют: в косыночках белых, с подолами поднятыми. Раз-румянятся девки, - жарко, лыдки открытые, загорелые груди видны. Пацанва мы, а на молодиц красавиц заглядываемся с инте¬ресом.

Наработаемся, устанем - купаться в другое озеро бежим. На природу тянуло. Степь раздольная, речка чистая, озёра зеркальные желанными уголками для нас были. У озер ярко-пестрая птица Чибис гнездилась. Звонкоголосая птица, спугнуть её стоило, она и озвучит округу: «Пиу- пиу-пиу». Тут и гляди под ноги, нето наступишь на гнез¬дышко. Где-то оно за кустиком, за кочкою ковыльной.

А далее, к полям ближе куропатки серые, дрофы, журавли и другие пернатые пти¬цы гнездились. Раздолье им тут и благодать степная, непуганая птица живет по лугам. А в полдники, в жару знойную в облаках перистых орланы ширококрылые и коршуны хищные кругом парят и с небес заоблачных добычу высматривают. А в лугах и низинах ястребы хищные зависнут в одной точке зорко высматрива в кустах свои жертвы. Обнаружив, камнем бросятся на несчастную и в когти жертву, разделывая и поедая ее на том же месте.

Привольные степи хороши одинаково в любое время года, бога¬ты зверьем зимой и летом. Летом не видно зверей, зато на зимнем снегу охотник определит количество зверей и их виды по следу. Мно¬жество водилось их в сороковые годы. Кроме лисиц, зайцев, барсуков и косуль водились и волки. В зарослях они жили, непугаными стаями выходили даже днем на охоту. От войны волки к сюда сбивались. По окончанию войны на волков летчики с самолетов охотились и всех уничтожили. Волки - опасные хищники, огром¬ный урон приносят они домашней и дикой живности.

Облик Зуевки был не таким до войны, хотя расположение улиц почти прежнее. Только Кулевка не сохранилась, зато другие ули¬цы появились – современные,белокаменные, под крышей шиферной и железной. Церковь не сохранилась, из лиственницы рубленная, с куполами яркими, с ро-списями внутри, украшениями старинными. Ввысь церковь устрем¬лена на 37 метров, со Святого лога хорошо видна, глаз радовала местным жителям и приезжим.

А с горы Сашиновой улицы и :дворы с изгородями плетневыми, с колодцами циборныи хоршо просматривались. Речка, петляющая по степи видна с горы как на ладо¬ни. Без ветел была, в крутых берегах, с гладью воды лазурной. Всего два моста деревянных на речке было.

Пятистенных домов из бревен с крышами тесовыми, с забором и добротными воротами в селе было единицы. Больше избушек са¬манных с крышей из камыша или соломы, с настилами ковыли и золы на потолках. В зимнее время для обогрева такого жилища было достаточно один раз утром протопить русскую печь кизяками, а ве¬чером в передней протопить голландку сором от корма. И тепло в избе держалось до следующего утра.

Из древесных насаждений в селе четыре сада было; с яблонями полудикими и с кустами ягодников - сортов старых. Это у Щедовых, Некрасовых, Дробышевых и Пуляльчихиных (Коротких). По ни¬зинам верба с черемухой росла, в местах двух-трех. Зато все ули¬цы травой-муравой заросшие были, отчего и смотрелись нарядно. Пыли летом в селе не было. О такой Зуевке рассказывали старо¬жилы. Они же рассказывали и о поселенцах. Не письменная весть о родословной Зуевки дошла до нас, а устная. Из уст в уста, из поколения в поколение переходили вести и до нас. «Истори-ческое предание - это историческое наследство», - говорил учёный историк В. Ключевский.

Первые сведения о нашем прошлом мы услышали от разговорчи¬вого старичка Щербина Степана Трофимовича 1872 года рождения. Вид у дедушки забавный, и одевался он забавно. Косоворотка синяя с черными горошинами с подолом длинным под поясок, в портках старик ходил. Коротенькие они, чуть ниже колен, в дудоч-ку. Летом Щербин в носках ходил шерстяных и сандалях собствен¬ного пошива. Личико у деда Степана маленькое, круглое, с бородкой белой, клинышком стриженой. Он шубы из овчин сельчанам шил хорошо, сети и бредни из конопляных нитей плел, дратву сучил на продажу, тем кто валенки подшивал. А бредень у него рыба¬ки напрокат брали и уловом расплачивались. Брали и мы бредень у дедушки. Но он для нас тяжеловатым оказывался. Усаживал дедушка нас на завалинку и про старину рассказывал. Дедушку словоохотливого мы слушали всегда с огромным интересом зата¬ив дыхание. О Соляной дороге рассказывал, все называли ее Соляной. Уходила она от нас через лог Соляной на юг к Несмеяновкиот. Почему она Соляная узнали тоже от него. Все просто, когда-то по этой дороге через Зуевку из Соль - Илецка в центр России на подводах соль воз¬или. До этого её речными путями перевозили. Набеги на обозников, позднее на судёныщки местных кочевников порой случались.

- И тады устал вопрос перед Екатериною Великой, жителей тут не было. И порешила она сюды людей выслать. Эдак было. – Щербина Скребком простонародье звало. Уважали Степа¬на Трофимовича селяне за мудрые рассуждения, за рассказы интересные, которые слушали все, кто подсаживался к нему на завалинку. При¬ходила за бреднем, а он его не сразу выдаст, по¬сидит с часок, расспросит, проинструктирует, как рыбачить и не порвать мотни в бредне. Первым потом встает с завалинки, выберет двоих и поведет во двор. Все благодарны ему за историче¬ские сведения о Зуевке, о дороге Соляной, о пруде и логе такого же названия. Соляной лог богат разнотравьем, где растёт солодовый корень, чеснок луговой, много ягод. Лог кормил и лечил нас целеб¬ными травами от хворей. К нему мы всё лето бегали.

У всех людей есть в природе излюбленные места из детства, уголки укром¬ные, заветные. Они в памяти на всю жизнь заложены. В моей памя¬ти четко отложились воспоминания о Круглом озере. Оно незам¬кнутое, как озера в степи, оно начиналось с водопада речного. Водный поток реки в половодье круто поворачиваея влево, подмывая крутояр и разливаясь вширь, образовывал озеро. С северной стороны оно обрамлялось кручей, где много скворцов и трясогузок гнездилось. Птицам, видимо, удобно было жить в норах на солнцепеке, а нам нравилось купаться под шум водопада и щебет птицв хорошо прогре¬той водице, радоваться красотами природы.

Левой стороны озера берег пологий плавно переходящий в русло лога Соляного. Лог через поля уходил к пруду Соляному. Выше лог раздваивался и через степи другим рукавом уходил к дальним полям. По левой стороне соляного лога Соляной поселок был. В нашем детстве от него в редких местах стены от жилищь саманных оставались, больше - развалины, ямы от колодцев и погребов. Грибов - шампиньонов вокруг раз¬валин росло множество.

Старики рассказывали. «Красивые были поселки, на зеленых лу¬жайках, хатки белые, саманные рядочком стояли. Названия красивые: Луговой, Дольный, Чилиговый, Соляной, Лесной, Крутенький,Безгин. По реформе сюда украин¬ские крестьяне прибыли в 1910-1914 годы. Министр Столыпин пе¬реселением крестьян занимался, от волнений и революционного настроя их отдалял. Землю они здесь в аренду брали, подать урожаем платили местному управляющему делами Архипу Павловичу Неклюдину.

Кортунов Павел Николаевич с 1888 года рождения дружил с Не- клюдиным. Рассказывал о нём и о непокорном Андроне Чехе, который жил в поселке Чилиговый. В 1911 году недород получился в связи с засухой. Поэтому он не смог своевременно внести плату за 11 отрубов, взятых в аренду. Его на ночь в кутузку увезли. Ночь в Бузулуке пробыл узник и сбежал. Крепость устроил в собственной хате, ждал стражников. На конях трое прискакали, Чех пальнул в них из двустволки, к двору не подпуская. Силы неравные, но он не сдавался. Застрелили его стражники. Уважаемого Андрона Чех как героя хоронили поселяне с почестями.

А Кортунов с Мальцевым Яковом Яковлевичем в Тур¬кестане срок действительной службы, отбывали и тоже чуть было подвиг не совершили. Их казармы в километре друг от друга располагались во времена предреволю¬ционные. Друзья редкопосещали друг друга - по выходным дням. Пришел однажды Павел Николаевич к Мальцеву, а его к нему не пустили. Потом он рассказывал:

- Оказывается там у них заваруха была. Их полк восстал против режима цар¬ского. Разбиралось начальство, арестовали многих, кого даже в ссылку отправили в тюрьму. А мой землячок хитренький, дружил с головой. Он чего изделал? Все на построение вышли перед бунтом, а мой земляк под койкой переждал время. А дело обернулось не шуточное. Драка со стрельбою была. Земляк отделалси испугом.

Кортунов много и о Зуевке узнал из рассказов Неклюдина. Ока¬залось, владельцем земельных угодий здесь являлся его дед, проживающий в Самаре. Дед Неклюдину А.П. и говорил, что людей из воронежской губернии переселяла сюда именно Екатерина Вторая. В те годы за служение ей и Неклюдины здесь земли получили. Она и дорогу Соляную приказала проложить по этим местам. Павел Николаевич помнит эту дорогу из детства уже трактом прогонным. Когда по ней скот башкиры из Каралыка в Самару прогоняли. Останавливались они со скотом в перечисленных поселках и в нашей Зуевке во дворах постоялых. Зуевцы себе н развод породистую да выносливую скотину у башкир и киргизов покупали или выменивали. Овцы и лошади были особенной породы. У Неклюдина крестьяне из Каралыка тоже землю арен¬довали. Говорили, приезжая, они картофель выращивать зуевцев научили, до этого зуевцы за коноплю картофель у башкир выменивали.

Естественно, появлялись вопросы у нас по башки-рам и киргизам. Они как в краях здешних очутились? Позднее ответ на это дал краевед Петр Лупаев (родом из Утевки). Он в архивных Самары долго рылся и узнал многое о Зуевке . Например, по Соляной дороге первые подводы проследовали за солью в Соль - Илецк летом 1811 года. Нашел в архиве и запись о дате рождения Зуевки - 1824 год. Но тут выходило несоответствие с Зуевскими первыми поселенцами. По устным сведениям Зуевских старожилов выходило, они приехали сюда ещё в конце золотого века Екатерины второй.

Как, мол, та, возмущались они, - дорога здесь прошла, когда Зуевки еще не было? А почему тогда о Соляной дороге так подробно жители наши знают, если здесь они еще не жили? О логе Соляном, о пруде Соляном из поколения к поколению рассказ к нам шли. По Лупаеву выходило, что предкам нашим исторические сведения суслики сообщили, или весть из старины зуевцам сорока на хвосте принесла?

Алеша Хархорда - колодезник рассказывал случай:

- Мой предок обозы с солью в Зуевке охранял. На¬чальник как замешкается малость, а я раз, и в карман комочек соли спрячу. Естественно это не нашел в архивах П. Лупаев. А память людская донесла подробности и такие до нас сквозь века.

Старики, хорошо знающие местность нашего края, рассуждали:

«Не будь здесь населения, не стали бы устроители такой чертеж дороги на карту накладывать, учитывая природные препятствия нашей сложной степной рельефности. Надо знать, где проходила дорога тогда. Святой лог был проточным, весной труднопроходимым, до половины лета водой заполнен. Соляной лог являлся тоже трудным пре¬пятствием солевозам. Пруд в степи не стали бы они копать, тем более называть соляным, не будь соляной дороги и сел Несмеяновки и Зуевки. Зачем им было вести тут дорогу по таким препятствиям, не будь здесь сел? Когда проложить её можно было из Утевки на Несмеяновку прямее и без препятствий. Через тот же Песчаный дол - поселочек казахов, далеко позднее образованный. Там ровный, возвышенный водораздел, идеальное место для прокладки соляной дороги.. И потом, не бывает в языке русском слова без его первоначального значения. Коль через толщи лет дошли до нас «соляные» слова, значит, кто их доставил? Люди. Это они донесли до нас слова, связанные с соляной дорогой. И жили они здесь именно в годы действия соляной дороги, а не после её закрытия в 1824 году. Они бы уже не назвали дорогу, лог или пруд соляной, рассказали бы таких подробностей об охраннике обоза укравшего себе комочек соли.

Таким же устным путем дошла до нас и весть о первых переселенцах. Рассказывали, приехали они сюда летом. Два брата Зуевых из Воронежских краев первыми заявились. Именно о них еще задолго до Лупаева рассказывал нам старожил Курбатов Михаил Тимофеевич. Он назвал их имена: Афанасий и Дмитрий. Первого еще Зоткой звали по простонаро¬дью, второго, Дмитрия - Митюрей (такие подробности). Про Афанасия - (Зотку) и у Лупаева имя упоминается. Выходит у Курбатова вести устные, но исторически точные. Он услышал впервые это еще в детстве из уст своего тестя, а тесть слышал от своего деда по фамилии Зуев. Дата приезда по нему - 1793-1997 годы. Она вяжется по времени и с Соляной дорогой. Учитывая его вариант, целессообразно будет и решение вести здесь дорогу, то есть через Зуевку на Несмеяновку и далее.

Курбатов еще рассказывал, братья Зуевы по приезд и образовали хутор Кочугуры, построив у родников саманную избу. Царица условия пере-селенцам благоприятные создала, помня волнение крестьян, которое возглавлял Емельян Пугачев.

Наши старики в архивы не загля¬дывали, а историческими сведениями владелили. Так что мы должны согласиться с датой рождения Зуевки, предложенной уст¬ными высказываниями зуевских старожилов. Конец Золотого века Екатерины они считатли началом возрождения хутора Кочугуры. В 1824 году из него и других ветлянских хуторов и образуется Зуевка.

Разрастание хуторов привело к их слиянию в единое поселение. Названия старых улиц Зуевки: Кочугуры, Кармыш, Девица, Кулев- ка, Алешанка и Ехвилов конец напоминают нам о том далёком времени. Они эти названия сел есть и поныне вокруг Воронежа.

Брат Василий рассказывал: «В семидесятых годов проездом на юг семьей остановились мы в одной из их деревень, у колодца охладиться решили, женщины по зуевски разговаривают. Мне показа-лось, я в Зуевке, а не в Кочугурах воронежских. И долго оставал¬ся под впечатлением их разговора. С детства знакомые слова «иде», «айда», «анадысь», «ды на врах они нужны?» Чисто зуевские выраже-ния. Я подумал тогда: а не из этих ли краев переселялись наши предки?»

Курбатов Михаил вспоминал: «Им када первыми Зотка с Митюрей дорогу сюды указали и тронулись другие у края наши. А чево тут было? Степь ковыльная, матушка, и пырьи. Утевцы тут сенокосы устраивали. Приезжають однова, Афанасий с Дмитрием к ним и заявись. За травы между ними драка завязалась. Они объясняють утевским, мол, подорожная есть, грамотка из Бузулука на поселение. Нет- нет, успокоились мужики энти, утёвцы».

Кажется, давно это было. А мудрый да рассудительный Щербин утверждал: «Дык до времен Екатерининых, всего то рукой подать. Если судить по дедушке. Он жил када? Давно. А я с ним за руку здоровалси. И он с дедушкой своим здоровалси. Он из времен Екатерины второй. И выходило времени – два рукопожатия до нее».

 

О ЩЕРБИНЕ СКРЕБКЕ И ЩЕРБАКОВЕ ЩЕРБАКЕ

Да простят автора земляки, что употребляются клички людей. Это потому, как имена их не разъяснят порой о ком идет здесь речь. В селе много сходных имён и фамилий. А скажи «Никиток», поймут, что речь идет о Павлове Николае Никитовиче. Так же Ясек или Парса, эти клички говорят о многом. Человек по кличке помнится дольше и характеризуется яснее.

Жили в Зуевке два деда: Щербин (Скребок), и Щербаков (Щербак). Двойными именами их звали. Скребок интересный старикашка: щупленький, на деда Щукаря схожий, копия. Повторюсь здесь. Бородка у деда белая, аккуратно стриженная. Волосы длинные, белые. Разговорчивый, изречения мудрые, глазки маленькие, острые, взгляд с прозорливым прищуром.

Щербак с лицом широким, крепкий телом старик. Волосы густые, тёмные, стриженые под кружок. Сидит, бывало на завалинке, борода тёмная, окладистая, как у Емельки Пугачева. Картуз на глаза надвинет и прохожих внимательно рассматривает. Как уже говорилось, портки оба старика самотканые носили и самотканые рубахи с подолами на выпуск да с поясками, с воротничками стойка, расшивной. На боку по левую сторону застегивается ворот, рукава широкие, по локти длиной. Обувались Щербин Щербак в сандалии «самошивки», в носки шерстяные. Щербак по натуре молчун, Щербин, этот любитель побалагурить. Такие интересные жили старики на нашей улице.

У Скребка жители с улицы бредень взаём брали. Оплата шла с улова. И сети, и ветеря, и бредни, все его снасти были востребованными. Тогда глубина речки позволяла рыбачить разными снастями. Не было в реке коряг или камышей. Бредень редко рвался. А то бы и за порыв пришлось дополнительно платить долей улова.

Ещё Степан Трофимович шитьем шуб, тулупов, полушубков занимался. Знающие люди говорили, дело это стоящеен, но трудоемкое и хлопотное. Выкройки у деда на одежду разных моделей были. На шубы женские, на полушубки мужские и на френчики модные он сам фасоны рисовал и вырезал. Сшить из овчины одежду не на каждой машинке можно, нужна машинка специальная, мощная. И привод у машинки должен быть ручной и ножной. Марка машинки должна быть не иначе как «Зингер». «Али другая схожая иностранка», - заявлял Степан Шербин.

Давно нет Щербина с нами, а в селе его помнят. Выходит по делам людей долго помнят. Ещё по вещам и по внешности людей долго помнят, говорили. Машинка после смерти Степана Трофимовича куда-то пропала. И только в восьмидесятые годы ХХ века объявилась. Вся была ржавая и неприглядная. Только знатоки старинных вещей уверяли, что это и есть та знаменитая машинка «Зингер», работая на которой Щербин. Служила она хозяину долго и прилично зарабатывал ему на хлеб. Говорили, он и в голодном двадцать первом году шитьем кормил и содержал свою семью, родню и даже соседей. А после войны, будучи уже слабым по зрению, на швейной машинке стали его дочери работать: Татьяна и Прасковья тоже обшивали многих людей в Зуевке. Учил мастерству пошива их тоже отец, но они не считались мастерицами его класса. Поэтому на долго не прижилось у них швейное мастерство. Продали они свою кормилицу почти за бесценок сапожнику Бортникову Давыду Федоровичу. Вот он в полном совершенстве освоил машинку марки Зингер, которая свободно прошивала голенища и стельки его сапог.

После смерти сапожника машинка опять пропала, и только по слухам стал известен её адрес. Владелицей уникального произведения техники на этот раз стала швея женских полудошек и модных курток - инвалидка Елена Александровна Кудинова (Персиянчикова). Но вскоре на ее полупольтики мода пропала. Кудинова тоже продала машинку неизвестно кому. И уже в восьмидесятых годах ХХ века Меженин Георгий Петрович каким-то образом напал на её след. Оказывается, от Елены Александровны машинка попала к ее соседу, к Таликину Герасиму Ивановичу. Говорили, он ее выманил у неё как вещь невостребованную за бесценок, шил на ней домашние тапочки и детскую обувь.

А поскольку Таликин был еще и отменным плотником, эта специальность его от швейного ремесла и отвела. Поэтому классную машинку «Зингер» он временно спрятал в сарай с соломенной крышей. В дожди крыша текла, и дорогостоящая вещь сильно поржавела. В неприглядном виде Георгию Петровичу она досталась, выкупил он ее у Таликиной Елены, муж к тому времени умер. Георгий Меженин (в прошлом Межин) слыл тоже большим мастером на все руки, чинил старые машины, машинки любых марок, сепараторы, часы. Ясно, какая радостная весть для него был адрес пропавшей машинки Степана Щербина. «Сходи племяш к Ленке Таликиной, машинка Щербина у нее. Срядись, сколько запросит - заплати», - сказал он мне..

Встретились мы, разговорились. Оказалось, крепкий в прошлом помещик наших краев Безгин доводился Елене дядей. Она помнила, как в детстве с отцом ездила на его усадьбу, запомнился ей сад большой (где и мы в детские годы летними днями пропадали в нем, питаясь одичавшими ягодами и яблоками его сада), пруд, веблюдов, пасущиеся на цветущем лугу. Дошли в разговоре и до машинки. Отыскали её уже за сараем в куче хлама. А деньги она за нее запросила как за новую. Я отказался, продавщица смягчилась.Сошлись на сотне рублей.

Георгию пришлось много возиться с ремонтом машинки. Грел он ее паяльной лампой долго, в ванне с какими-то растворами отмачивал, держал детали в тормозной жидкости, в керосине, в бензине, в различных смазочных маслах. Решил добиваться результата любой ценой и добился, машинка Зингер им была налажена. Георгий хотел этого в интересах сохранения вещи всеми уважаемого человека, Степана Трофимовича Щербина, налаженную машинку он оставил себе на память.

Не забыли и о Щербакове – Щербаке мои селяне, по его полезным дела для их быта хранится о нем добрая память. Плетни летом он плел себе и сельчанам мастерски, валенки зимой подшивал. Сына Сашку мастерового музыканта и певца талантливого вырастил. Сашкой в отечественную воевал, с аккордеоном домой прибыл, играл на нем хорошо, пел под аккорды хрипловатым баском знаменитую песенку «Синий платочек», «Землянку» обворожительно. Под Щербаковыми речка Ветлянка на крутом повороте в половодье озеро красивое образовывало с пляжем песчаным. Там в детство наше купались мы день-деньской. Место в излучине красивое, с тёплым берегом, с дном песчаным, гладким, с водой прогретой. На реке поэтому всегда было людно и шумно.

И возвратимся мы опять к старине. То же Щербин рассуждал как-то, мол, рукопожатий от его детства и до начала переселения людей в наши края всего два. Исторически, это рядом, по отрезкам временным если судить.

В истории сказано, впервые о переселении крестьян в места здешние царица Анна Иоановна заговорила в 1736 году. Здесь богатые пастбища, кочевники: башкиры, киргизы и калмыки и их огромные стада скота. Со скотом тут они естественно вольничали. Был и другой здесь контингент людей, которые грабежами занимались, на караваны купеческие нападали, на пароходики, плавающие с това¬рами и солью по реке Арал (Урал сегодня) и по реке Ра (Самарка).

Царица в связи с этим указ издает о строительстве ряда крепостей. «Са¬марская линия» так называемая. Быстро, через год-два, будут по-строены Красно-Самарская крепость, Борская, Колтубанская, Дубо¬вый Умет и другие укреп-поселения. Они вооруженными стражни¬ками были укомплектованы, в задачу которых и входила охрана купеческих судов, караванов и предполагаемых поселенцев.

 

План переселения был на столько умно разработан, что только наш Бузулукский уезд к концу восемнадцатого века безземельные крестьяне заселяли массово. На своих подводах ехали посмотреть природу и земли, многие оставались на жительство. Первопроходцам боязливо было жить в степи с волками рядом, с ко-чевниками, но крепостные стражники взяли их под свою опеку. С на¬чала сороковых годов кочевники с плодородных земель вытеснялись переселенцами. Или власти заставляли их жилье строить и оседло жить. Появилось много киргизских аулов. Башкирам земля выделя¬лась южнее, у реки Иргиз. Там их немалая часть осела, в крупном поселении Каралык, но многие потом откочевали в Башкирию.

Каким образом окраины России заселялись, об этом хорошо на¬писал краевед Землянки (Алексеевка) Афанасьев в книжечке «С чего начинается родина». Н.В.Искрин хорошо тот период описывает в книге «У истоков Большого Иргиза». В ней говорится, что уже к девяностым годам восемнадцатого века в Самарской губернии там-бовские переселенцы организовали сто шестнадцать хуторков или деревушек. Курские - пятьдесят девять, Пензенские - пятьдесят восемь, Воронежские - двадцать девять. Хутора малые долгое вре¬мя оставались неизвестными, до того времени пока не появлялась вблизи церковь, которая и вносила эти хутора в запись. С церковной записи историки и считают рождение села, деревни, хотя деревня ху¬тором до этого жила многие десятилетия. И Зуевка до официального рождения долго была теми хуторами.

СТАНОВЛЕНИЕ ЗУЕВКИ

Строили переселенцы себе избушки саманные со стенами ши¬роченными и потолками низкими, теплее в таких зимовать. На по¬толок толстые плахи ветловые стелили, сверху мхом утепляли и глиной смазывали. Делали, как на прежней родине было. Крышу кто камышом крыл, кто соломой. Киргизы лепили избы по ла¬сточкиному методу, из замеса глины, потолки с полами в том числе. Набеги на купеческие караваны прекратились с появлением поселений. Поэтому соль опять возить стали водным транс¬портом. Соляная дорога свое значение утратила в дату официально¬го рождения Зуевки (1826 год). По словам старожилов, к этому году хутора, расположенные по берегу Ветлянки, разрослись до таких пределов, когда их границы слились между собой. И только речкой и долами теперь отделялись хутора между собой. У старост и встал вопрос объединения хуторов и названия села. Вспомнили о первых переселенцах Зуевых. На общем сходе хуторян приняли решение: «Объединиться». А поселение решили назвать Зуевкой, фамилией братьев первопроходцев. Практика общепризнанная.

В Бузулукском уезде согласились с решением Ветлянских ху¬торян. А в знак уважения к первопроходцам старшего из братьев, Афанасия, старостой по Зуевке назначить рекомендовали.Село от¬ныне и будет считаться волостью. На сходе и бывшие названия хуторов не остались без внимания, ими были названы шесть улиц. Старые на¬звания улиц в Зуевке продержались до начала коллективизации. Те¬перь всё переделывалось на новый лад. И улицы по новому образцу были названы: Кочугуры стали улицей Красноармейской, Кармыш стал Пролетарской улицей. Алешанка стала улицей Ленина. Девицу и Ехвилов конец в одну улицу объединили - в Советскую. Одна Ку¬левка не была переименована, зато раньше всех её не стало существовать.

По сообщениям П. Лупаева узнаем, что Зуевка в 1824 году резко увеличила численный состав жителей. Это за счет притока безработ¬ных солевозов. Царская казна им помогала в этом сполна. Кто-то из них купил себе бросовый дом, а кто-то, прожив зиму на квартире, свою саманную избу за лето построил. Село получилось большим, не чета хуторам раздробленным, ему по силам теперь многое.

В 1830 году решено церковь построить, бревна закупали в Бор- ской крепости и обозом возили. Плотники свои разыскались, сто¬ляры и кузнецы. Дело спорилось, но задержал колокол. Отлили его в Самаре и в Зуевку доставили весной 1835 года. Веревками на колокольню всем селом колокол поднимали. К уборочной страде он зазвонил на всю округу, прихожан он радостно на первую служ¬бу созывал. Именно в той церкви и была внесена первая запись в регистрационной книге о появлении Зуевки.

В 1859 году по переписи числилось дворов в Зуевской волости - 331, жителей - 2507. Работает базар, ярмарка, есть становой при¬став при волости.

1867 год. Иван Богоявленский - сельский священник, он же и учитель, жалованье сто рублей в год от казны.

1878 год. Тридцать дворов военных поселенцев (увечные, отслу¬жившие срок). Учитель земской школы Коробов Афанасий Ефимо¬вич с годовым жалованием - 250 рублей. На Кочугурах в родниках икона святого Николая Чудотворца объявилась. Срочно часовенку рядом построили. Воду святой признали, так как не портится долго и хвори исцеляет. Рассказывали, что позднее прихожане решили рядом с родниками колодезь выкопать. Но в нем совсем мало воды оказалось, и качество ее резко ухудшилось. «Обиделся святой родник на нас значить», - гутарили зуевцы.

Как иконка в роднике объявилась, с того времени верующие родник святым считают, паломники шли за водицею целебной. А ученые в воде нашли при-меси серебра. Но не вняли Зуевцы, что родники - живые существа, как и человек - с душой. Предки людьми оказались забывчивыми. И про целебность родников забыли. Нарушать их первозданность нельзя было, а они нарушили. Тронь родник ненароком - испортится вода или уйдет ключ из него.

О подобных родниках Кортунов П. Н. рассказывал. На склоне северной стороны лога Святого они били и звонкими ручейками стекали в него. Рядом два святых старца жили. К тем старцам на молитвы поломники со всей округе шли помолиться, водицею роднико¬вой окропиться. Зуевские крестьяне против родников взбунтовались: «Родники пашню размывають». Забили ветошью и тряпьем раз¬ным родники они у Лога Святого. Долго сопротивлялись родники, но не устояли, ушли вглубь земли, оставив на поверхности толь¬ко отметины сырые и заросли куги. Они и сейчас видны. Весной пахать то место и до наших дней нельзя. Тонули лошади раньше в них, тонули и тракторы позднее, бороны, сеялки, комбайны ломались. Площадь пустовала, зарастала сорняком, кустарником. Сейчас там заросли тростниковые. Пчеловоды летом родники копают, вкусная вода в них, холодная. Правильно говорят: «Сделали ни себе, ни людям». Старцев с места выжили, ушли они, говорили в Пустынь Крутенькую. А без родниковых ручейков и Лог Святой высох, лугов цветущих не стало. Птицы разные: журавли, дрофы гнездиться переста¬ли. Безбожно поступаем, природа и мстит жестоко нам.

1885 год. Домохозяев - 381, жителей - 2571, всего прироста на¬селения от переписи 1859 года - 64 человека (за 26 лет), грамотных мужчин - 96, женщин - 20, в земской школе мальчиков учится - 40, девочек - 2. У трех хозяев земли по двести десятин, 122 арендуют земли по три десятины. Лошадей в волости - 1030 голов, жере¬бят - 467, волов - 431, коров - 332, телят - 267, овец - 2553 головы.

Два двора имеют двенадцать ульев пчел. В селе есть трактир, за десять последних лет сгорело сорок девять домов, пало скота

- 1891 голова. Хотя за скотиной, как за детьми крестьяне ухажи¬вали. Овца объягнилась, в избу вели ее на неделю, теленок в избе всю зиму жил, за печью в закутке. Кур и тех под печкой держали, где они и зимой неслись.

Корова заболеет, и ее в избу заводили. Скотиной и огородом жил крестьянин. А к лошади еще бережней хозяин относился, она работала на хозяина, выручала в делах всяких. На лошади поле пахали, бороновали и сеяли, на ней в извоз ездили, на базар. Ло¬шадь всегда в цене была у крестьянина. Старики рассказывали, у башкир они лошадей на племя покупали, выносливые у них лошади, к корму неприхотливые.

1899 год. В селе две школы: земская и церковная, при земской школе действует мастерская. У семи хозяев есть ветряные мельни¬цы, при волости библиотека открылась, в ней 453 книги.

1901 год. Засуха, недород, голод в селе. Дворов - 413, жителей

- 2858, учеников - 74, успевающие мальчики от воинской повинно¬сти освобождаются. Учителя: Майская Мария, Белозерский Антон, священник - Венедикт Поветский, дьякон - Андрей Пешков.

1904 год. В волости организовано сельскохозяйственное обще¬ство, где можно взять землю в аренду, инвентарь под урожай, кредиты тоже под урожай. Управляющий делами - Неклюдин Ар¬хип Павлович. В этом году начато строительство новой церкви, лиственницу - кругляш обозом из Борского и Бузулукского бора возили.

1911 год. Все лето не выпадало осадков, засуха и недород. Во¬лостное начальство организовало рытье Теплого озера у новой церкви. Зуевские крестьяне на лошадках землю из русла возили и тем зарабатывали на жизнь. Но в зиму пришлось голодать многим. А все три последующие годы для крестьянства склады¬вались более благоприятными

 

ПО ПУТИ К НОВОЙ ЖИЗНИ

 

1914 год. Первая мировая война с Германией началась. Узнали мы позднее от очевидцев, какая на фронтах складывалась обста¬новка для русских.

- Да, первое время очень тяжко было, окопы, слякоть, вши, - рассказывал мне Трофим Дмитриевич Чеховских. - А в пятнадца¬том, наверно, в ногу мене ранило. И отвоевалси голубчик Тро- фимушка. У Петрогради лечилси. А полегчало каким солдатикам малость, тут нас и айда таскать на митинги. И тады сказали нам, мол, сам Ленин говорить на заводе одном будить. А тама ораторов было уйма и народу тоже. Далеко хоть и стоял я, но Ленина видел. Освистали тады ево тама и сказать не дали.

Чеховских Трофим Дмитриевич на сторону революции перейдет и воевать будет с белыми. А Кортунов П. Н., Мальцев Я. Я., Елхимов Г. А. все революционные годы в австрийском плену пробудут. Григорий Алексеевич Шмойлов и Полянских Павел Петрович в годы войны с немцами служили в кавалерии и сражались хра¬бро. Потом братание с немцами началось, боевые дороги их тоже приведут к революции. Они в Домашкинский полк были зачислены, который после формировки на Большую Глушицу маршем про¬ходил, чтобы влиться в двадцать пятую Чапаевскую дивизию. Путь их проходил через Богдановку. Шмойлов и Полянских с разрешения командира эскадрона заехали на конях в Зуевку. Промчались по ней с шашками, в форме, парням понравилась их лихость, ловкость владения саблями, которыми они на полном скаку лозу срубали. Митинг они организовали, призывали парней ехать с ними беляков рубать. Парней пятнадцать приняли их предложение, коней забрали у местных хозяев без разрешения и тоже влились в чапаевскую дивизию..

Рассказывал о революциях 1905 и 1917 годов с юмором народным Алеша Симеонов (от живота умрет мгновенно в 1958 году):

- А мы им, дух мать, краснорубашечникам энтим в 1905 году как всыпали перцу, они после этого аж до самого семнадцатого года молчали. Кортунов Алексей при царском дворе служил долгие годы, был смелым человеком, справедливым.

Шмойлов тоже рассказывал, как белых офицеров они за Урал гнали и рубали шашками. А когда гражданская война завершилась их по домам распустили. Зуевка встречала революционеров как героев:Денисова Алексея, Занина Ефима, Гребенкина Марка, Макарова Павла, Юрина Ива¬на, Останкова Василия, Петра Денисова, Ивана Петровича Дени¬сова (Федосеева). А двоим: Полянских Павлу Петровичу и Шмойлову Григорию Алексеевичу заместитель командира дивизии по политчасти Шарабурко выписал направление на учебу в школу красных командиров. От Ферганы недалеко школа размещалась. Приехали позднее к ним туда и жены, но быстро заскучали на чужбине, особенно Мария Романовна Шмойлова. Она стала звать Григория домой, тот перед ее слезами сдался. Уговорил начальство, ему удалось отпроситься на родину. Это и спасло Шмойлова от репрессий.

Советскую власть в Зуевке вскоре возглавят его сослуживцы: Занин Ефим Алексеевич (председатель волисполкома), Гребенкин Марк Васильевич (председатель сельсовета) и Макаров Павел Григорьевич (председатель реввоенсовета). Тройка послереволюционных руководителей села (1919 - 1929 годы). Секретарем сельсовета ими назначен Кортунов Павел Николаевич. В актив совета вошли чапаевцы: Федюшка Седых, Алешка Денисов, Курбатов Михаил, Денисов Иван (Федосеев), Юрин Иван (Парса), Останков Василий (Пигурок), Глебов И. А. и другие. Среди них отличится и проявит незаурядные способности, но вскоре закончит свою карьеру трагически Денисов (Федосеев) Иван Петрович. Иван Денисов ещё на революционном поле брани вступает в ряды ВКП(б). А на гражданке как лучшему активисту ему доверят пост председателя сель¬ского совета в одном из сел Бузулукского уезда. Иван Денисов усердно взялся за укрепление советской власти. Пренебрегая опасностью, много работает, старается облегчить людям жизнь на селе. Но враги недовольны новым порядком. Его ночью подкарауливают и пытают¬ся убить - не удается. Иван Петрович опытен, отстреливаясь пистолетом, уходит. В Самаре в конце 1918 года восстание подняли белочехи. Им удается проникнуть и в Бузулукскую волость. Было занято ими село, где ра¬ботал Денисов И.П. Главная цель повстанцев - пленение и уничтожение представителей Советской власти, уничтожение сочувствующих. Преда¬тели выдали местонахождение Денисова, произошла неравная схватка, белочехи саблями изрубили смельчака. Это случилось весной 1919 года, Иван Петрович молод, ему 35 лет. С помощью верной жены Прасковьи Владимировны он побеждает раны, но он не долго проживёт. В 1926 году, умирая Иван ключи от Совета отдает жене Прасковье. Хоронили его с почестями, как большевика, как человека, отдавшего жизнь за светлое будущее своих детей.

А его Прасковья прожила долгую жизнь, была активной, подвижной, много трудилась дома и в колхозе. Говорили, вверенные ей ключи она отдала кому надо в волость. Там сказала: «С Ваней бы я поработала, а так - на- кой и почёт, и должность высокая мне?» Сельчане так комму¬нисткой ее и окрестили на всю жизнь.

1921 год. Летом ни единой капли дождя с неба не выпало, урожай на полях нулевой, амбары общественные пу¬стые. Резервное зерно новая власть выгребла, в зиму есть людям нечего, скот сельчане стали резать. А на сколько хватит этого мяса семьям большим? Разъезжаются сельчане: кто в Сибирь, кто в Оренбург, кто в Ташкент. (Подробнее об этом периоде читайте в книге «О зуевцах и о себе»). Старожилы говорили, к весне в Зуевке общественная столовая открылась (религиозным обществом Друзей - квакеров). И при ней люди умирали с голоду семьями, ели зимой собак, кошек. Воробьев и голубей не осталось в селе, людей мерзлых из общественных амбаров воровали на еду, случалось. Винили в этом двоих председателей: волостного - Занина Ефима Алексеевича и сельского - Гребёнкина Марка Вавильевича. Говорили, что в 1937 году их и репрессировали за это. Председатель ревкома Макаров Павел Герасимович не замешан в мошенничестве. И з – за недорода и махинаций властей население в Зуевке сократилось на треть, а хутора хохлацкие почти опустели, украинцы обозами опять в Полтавскую губернию возвратились к осени того страшного года.

НЭП И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ

От страшного голода люди умирали в Поволжье и в других республиках и губерниях. Но¬вые власти урок извлекли, НЭП в стране ввели. Вздохнул сельчанин, середняк появился, коровы у него, лошади, амбары с зерном. Останков Василий и другие трудяги работников имели..

Торговлю частную разрешили в селе. Полянских Павел Петрович - чапаевец, активист, а на дому магазин открыл. Крестьяне объединя¬лись в кооперативы для совместной обработки земли. Совместно инвентарь, лошадей, семена покупали. Были и крепкие единоличники: Павлова Фёдора (Федяня), Останкова Василия (Рожок), Павлова Никит(отец Никитка) и другие. Землю крестьяне в аренду брали.

Продотряды ушли в прошлое, Чеховских Трофим, член бывше¬го продотряда, чудом живым остался. Рассказывал, банда Аистова их продотряд в Алексеевке захватила и многих расстреляла. Трофима жители в кизяках спрятали, пожалели как самого молодого. А Павлов Ми¬хаил Михайлович в другом продотряде служил, его под Уфой белые расстреляли. Мстили белые красным продотрядовцам.

1928 год. Зуевцам сообщили, что в общину Благовещенского (первая сельскохозяйственная община в Зуевке) тракторы американ¬ские поступили. «Фордзоны» и молотилки «Виндроеры» идут на помощь селу. Но они дорогие, не под силу мелким хозяйствам. Нужно крестьянам укрупняться.

Курбатов вспоминает:

- Зимою как-то, в 1929 году в селе уполномоченный объявился. Шифрановский, который с Федюшкой Седых (председатель сель-совета 1929 - 1931 годы) по дворам шастали. Агитировали сельчан объединяться теперь не в товарищество и общину, а в колхоз. И со¬брание они организовали. Шифрановский объяснял про колхо-зы, а Федюшка рядом сидел. Шумели в тот раз и спорили долго. Впервой дело-то, в новинку, боязно. Как это, взять если все и от¬дать на общий двор. Списки составляли, человек двадцать в нем объявилось, записалась голь и беднота самая. Пашка Чеховских в товариществе оказался, два брата Глебовых - Семен с Федором, Денисовы из актива, Парса Юрин, Самаренок, Пигурок Останков, Глебов Сахар Сахарыч и другие. Женщины тама были: Анютка Чеховских, Проска Глебова, Мавра Глебова, Анны: Юнгова и Де¬нисова. Дворов у Благовещенской общины прибавилось.

Это на одном планте (конец села), а с другого планта собрали народ позднее.

Год или два товарищество первое продержалось (1928 - 1931 годы).

- А весной 1931 года обещанное ранее собрание состоялось, - продолжил рассказ

Михаил Тимофеевич. - Не помню, был ли со стороны кто? Седых собрание опять вел, Степан Васильевич у президиуме сидел. Ду¬маю, а он-то зачем? Потом и по нему прояснилось.

А вот как вспоминал собрание Чеховских Павел Ионович:

- Тот колхозик када первый развалилси, у Благовещинского, скот по домам разобрали люди и инвентарь разволокли. А теперь на место Благовещинского они какова мужика предлагать нам будуть? На Степана намекають многие. Степана Денисова знали и мы. Он мужик хо¬зяйственный, из семьи известной. А первого мы толком и не знали. Председателя-то приезжего. И Мавра Глебова с Семеном своим первые руки и подними за колхоз. И тут началося чево? Крик, шум, матершина. И платок с нее стащили, хотели за волосы таскать, а на них с пре¬зидиума милиция как цыкнеть, и все опять притихли. И многие по¬том пошли к столу за колхоз подписываться. Согласные и они у колхоз войти, значить. И набралося нас тады человек около двадцати - при¬мерно. И они тады вопрос о председателе поставили. Мол, Денисов Степан с нашего села, из бедняков выходец, но работящий дюже. Семья у них смышленая и рукодельная. Этот, Федюшка-то (Седых Фёдор Яковлевич) нам так с трибуны гутарить. И тут из записавшихся людей тоже шумели за Степана. Ему, мол, под силу это вот. «Ево у пред¬седатели и выдвигайте. Мужик он деловой, работящий». Седых на голосование Степана Васильевича тады и поставил. Искать-то нам было ещё ково, окромя ево? На нем все и сошлися.

А сначала с чево мы начинали? Кто корову ведеть, кто ло¬шадь с упряжью, инвентарь там какой, борону, сеялку вези, ве¬ялку. И так пошло всё чередом потом.

Помню, двадцать коров мы собрали в коровник общий, доярок к ним назначили. Опять же Анютку мою и Мавру Глебову, а ещё ково? Просяну (Анну Глебову) и еще двоих девчонок за телятами назначили ухаживать. И к весне от тех коров они двадцать телят по¬лучили. Закупил тогда колхоз большой сепаратор и маслобойку трехведерную.

Старики говорили, что в тридцать первом году погода все лето на урожай работала, весомым общественный урожай получился, а это лучшая агитация за новую форму ведения крестьянского хозяйствования. Тем более в председателях находился авторитет¬нейший сельчанин, Степан Васильевич Денисов. Он и бухгалте¬ром в свое правление человека взял, подобающего себе, Денисова Василия Егоровича (Марихина). Экономный мужик, рачительный хозяин. Он уже через год доложил собранию, что набрал денег на трактор и молотилку. И уже от этого факта у руководителей колхоза имени Сталина авторитет сразу же возрос во всем Утевском районе. А весной следующего года сев в колхозе имени Сталина на купленном тракторе организованно проводили. Урожай неплохой получили, на гумнах молотилкой зерно сортировали.

Но единоличники в селе пока оставались. Предполагали в сель¬совете, что они вредят первым колхозникам. Подозреваемые кре¬стьяне появились: Зуев Федот Иванович и Кортунов Иван Евсее- вич. Осудили их еще в 1930 году, тройка их делом занималась. ПП ОГПУ, карательная организация, так называемая, их судила, по де¬сять лет лагерей они получили - по статьям 58 - 10 и 58 - 13.

Говорили, что Кортунов затаил злобу на колхозного бухгалтера за донос. И когда в 1934 году, уже к осени, счетовода Денисова с колхозными деньгами зарезали на Кряжу, то вину на Ива¬на Евсеевича свалили. Это он, якобы, нанял убийцу из мести. А убийца трусом оказался, даже глаза Денисову проколол, чтобы в них самому не засветиться. Говорили, Кортунова особисты долго пытали, скрутку на голове делали, но он стойко отрицал свою при¬частность к смерти бухгалтера. А в село ему возвращаться не хо¬телось, так как знал, что здесь его так все и считают наемником или убийцей. После отсидки он продолжал жить на поселке Кряж.

- Да, вредили, и очень, - говорил мне не раз Решетов Иван Васильевич. - Они еще и насмехались над колхозниками, сверх¬ранний сев критиковали, сапом лошадей заражали. Враги были тогда против нового строя. Их потом убирать стали, увоз¬или из села - и с концами. Раскулачивали и отправляли, ково в Казахстан, ково в Сибирь. На подводы сажали семьями, прямо с меш¬ками и отправляли. Никита Павлова, Федяню Павлова. Пимон Гаврилович Шмойлов сбежал, в тридцать седьмом заберуть и его. Говорили, после репрессий еще долго Парса Юрин, Самаренок Занин, Пигурок Останков и Глебов Сахар Сахарыч по Зуевке рыскали, вынюхивали. С особой ненавистью эта группа людей раскулачивала, грабила их, по сути белым днем и без зазрения совести.

- У нас Парса горшок сметаны нашел на загнетке, мать его туда спрятала, и его он забрал, - рассказывал Глебов Егор Васи¬льевич. - А меня кутузку охранять заставил, потом в Борскую тюрьму за церковь отправлять арестованных приказал. Афанасия Рагузина туда я сопровождал. Говорили, что это он Алешку Де¬нисова в живот ножом пырнул при закрытии зуевской церкви.

Павел Николаевич Кортунов рассказывал, как он поил Парсу и Самаренка водкой, чтобы продукты в его доме не забрали. Он и не середняк, но и не колхозник. Юрин перебрал у него лишнего - остался, а его друг Занин ушел их дома Кортунова сам.

- И мне пришлось Парсу на себе тащить. Засудят за него, думаю, и волоком его тащил, по-всякому. И дотащил до его дома, слава богу, думаю. А на утро они опять ко мне прутся, и я опять их поить начал. Шакалы были, а не люди двое эти. А вот другие из актива, как Алешка Сидоров (Денисов), Коршун Горлов, Кур¬батов Михаил, эти людьми справедливыми были. Жалость у них была к людям, и раскулачивали они сходливо. Уговорят, кого в колхоз войти, из списка подозреваемых их выключат.

Мельницы кому мешали? Их хозяев в ссылку отправили. Братьев Соложенковых наметили, Александр сбежал ночью. Говорили, Сидор Алёшка (Денисов Алексей Ильич) ему справку достал от сельсовета. Его зарезали при закрытии зуевской церкви. В 1932 году, дело было в посевную . На активе сказал кто-то «Церковь посев¬ной мешает», и ее закрыть решили. Кроткого Евгения, служителя церкви с семьей в Самару ночью отправили, а Денисову Алек¬сею председатель сельсовета Кавешников (1931- 1933 годы) пору¬чение дал верующим сообщить утром об этом. Он оратор прекрасный и, как было ему сказано, вышел к верующим. Убеждал их разойтись по домам, известил о решении властей, но собравшие не хотели активиста слушать, толпа наседала на него, требовала ключи от церкви, которых он не имел. Звонарь Афанасий Рагузин пробрался как-то на колокольню и ударил в колокол. Толпа стано¬вилась неуправляемой. Денисов отступал к сторожке, забежал в нее, где его и пырнули ножом в живот. Народ разбежался, арестовали звонаря, верующих: Уляшу Шмойлову и Александру Пенькову (подробнее читай в книге «О Зуевцах и о себе»).

Районные власти по Кавешникову сделали оргвывод, как не обеспечившему безопасность большевика Денисова. Его председательский пост вскоре займет большевик Труфанов.

Коммунисты местной партячейки на похоронах Денисова кля¬лись отомстить смутьянам за товарища, по пути к кладбищу они распевали революционные песни и Интернационал. Этим напугали, народ, который стал охотнее писать заявления в колхоз и перестраиваться в атеистов.

В зиму 1933 года в Зуевке другой колхоз образовался, имени Кагановича. Его возглавил Памурзин, родом из села Верхне¬е Съезжее. Председателя сельсовета Кавешникова заменит Труфанов (1933 - 1935 годы). А Семенов, который в эти годы партийную ячейку воз¬главлял в Зуевке, будет избран председателем колхоза имени Сталина, он заменит Степана Васильевича Денисова. Денисова, набравшего опыта работы направят к непокорным колхозникам отстающего колхоза Борского района, село Благодаровка, где он за три года выправит положение. По¬том в селе Усманка МТС образовалась, его туда директором перевели, люди и там с душой приняли, не вредили. Степан умел вокруг себя организовать работящий, дружный коллектив. Правительственные задачи были ему по плечу. Полевые работы в колхозах, которые его МТС обслуживала, выполнялись своевременно и качественно, урожай на полях выращивался весомый. В 1939 году его способ¬ности замечают и переводят в Борский райисполком на должность главного специалиста. Там он проработает до появления восьмого ребенка в семье. Людмилой он только и успеет назвать девочку и услышит весть о войне. Советскому народу по радио оповестят «Немец вероломно напал на страну советов, не объявления войны». Денисов, не дожидаясь повестки из военкомата, сам туда явится и добровольцем уедет на фронт. Воевал он в чине старшего лейтенанта, был тяжело ранен в одном из боев, в госпитале на излечение умер. Денисов Вениамин Степанович эти вести сообщит. Он когда на пенсию вышел, сведениями об отце занялся. Вениамин изучил свою родословную досконально, она оказалась интересной и зуевским краеведам, коим является и автор этих повествований. Они выразили ему свою благодарность за его труд.

 

И, Я, МЕЖЕНИН, краевед села Зуевки.