Нина скучала. Томительное чувство давило на сердце, нарушая внутреннюю гармонию.

Это началось два года назад, когда инженер Нина Николаевна Лосева вышла на пенсию. Затем друг за другом женились оба сына и укатили к жёнам в областной центр, оставив родителей одних. И что тут такого? Ничего. Нина никогда и не зацикливалась ни на детях, ни на работе. Её хватало на всё. Громкоголосая, брызжущая неуёмной энергией, подвижная, несмотря на немалый вес, она оставляла ощущение небольшой весёлой толпы. И мир её интересов был широк: Нина много читала, отдавая предпочтение хорошим детективам, сама иногда «баловалась пером», плюс дом, дача...

Ещё до выхода на пенсию Лосева прославилась на весь город аграрным и кулинарным мастерством. В газете «Энский садовод» она делилась секретами выращивания чудовищного размера тыкв и рецептами заготовок на зиму. Особенно ей удавались всевозможные миксы – клубника с яблоками, смородина с апельсинами, грибы с оливками и т.п., и т.д. Нина лично их изобретала и всячески пропагандировала. Редактор «Энского садовода» Людмила Сац уважала Лосеву, дружила с ней, хотя периодически, по выражению Нины Николаевны, «падала на дно и не отвечала на позывные». Обычно это происходило после очередной попытки Лосевой устроить личную жизнь подруги – несмотря на многочисленные достоинства, Людмила уже больше двадцати лет вдовствовала. Мужа она потеряла совсем юной. Гоша Сац банально утонул, на спор прыгнув с моста в ледяную реку. Май в тот год выдался жарким, и в День Победы молодожёны в компании ровесников отправились «на шашлыки». Мужчины выпили, естественно, начали куражиться друг перед другом… Детей супруги Сац завести не успели…

Сводничала Лосева так же активно и с размахом, как и жила.

– Людок! Чтоб была у нас на Новый год! И без вопросов! Так и быть, открою тебе тайну, – Нина понижала голос до шёпота и таинственно сообщала, – придёт бывший коллега мужа. Холостой. Правда, старенький и лысый, но зато у него дача в Крыму! Это тебе не хухры–мухры! Буду к вам в гости на море приезжать!

Людмила морщилась и робко отнекивалась:

– Нин, ну зачем ты опять чего-то затеваешь? Зачем тебе это? Мне и так неплохо живётся… И потом, ты же сама… Кто Душениным про мою болезнь рассказал?

– А ты на их сына нацелилась? Вот чудачка! Он же на пять лет тебя моложе и два раза разводился! На кой тебе этот неисправимый бабник? И что позорного в твоём диагнозе? Если любит – и с пороком сердца возьмёт! А он свалил? Значит, не любил! Вот и хорошо! Вот и замечательно! Представляешь, как ты подставилась бы, если б не я?! А у вас что-то было? Ну-ка, подруга, колись!

Людмила отмалчивалась с кислым видом, но на Новый год приходила. А куда ей было деваться? Однако ни один из кандидатов в женихи не заинтересовался Людочкой, что Нину очень расстраивало – холостяцкую жизнь подруги она считала своей личной недоработкой…

 

В неиссякаемой обойме талантов Нины Лосевой был и литературный дар. Её рассказы в журнале «Жизнерадостный пенсионер» имели успех. В них неизменно присутствовали глупые грудастые красотки, богатые, но несчастливые, и неяркие умницы, счастливо живущие со своими скромными мужьями. Энские обывательницы забрасывали Нину восторженными письмами, просили писать ещё, но, к сожалению, главред журнала Павел Чупин редко давал место прозе. Чаще он печатал свои стихи, чем вызывал негодование Лосевой. Нина знала Пашу ещё со времён их общей кавээновской юности, не принимала его, уже постаревшего, всерьёз и прикидывала, как бы так сделать, чтобы владелец обоих изданий – местный «олигарх» Осман Гаджиев отдал руководство «Жизнерадостным пенсионером» кому–нибудь более ценящему народные таланты. Например, той же Людочке Сац, в придачу к газете. Она бы справилась. С помощью Нины, естественно.

Лосева не только подруге, вообще всем людям помогала с энтузиазмом. Её и просить не надо было: видит, что человеку плохо, немедля несётся на помощь! Пошутит, утешит, даст совет... Муж её так и говорил: «Кому Нинуля решила причинить добро, тому не отвертеться – догонит и причинит!» Однако неблагодарное человечество самоотверженность Лосевой не оценило. Знакомые один за другим почему-то свернули отношения с Ниной. И со временем в круге её забот, помимо семьи, осталась одна только тихо стареющая в одиночестве Людочка Сац. Нина, как могла, утешала подругу:

– Хорошо тебе, – вздыхала она. – Ты сама себе хозяйка, а меня мои «три медведя» замордовали напрочь!

Людмила, мечтавшая, чтобы ее замордовал хотя бы один «медведь», вяло соглашалась, а Нина продолжала «причинять добро»:

– Что ты киснешь? Поехали к нам на дачу! Сыновья с жёнами приедут, шашлык пожарим, бутылочку «сухарика» приговорим. Повеселимся!

Люда отговаривалась нездоровьем, но получала в ответ очередной залп бодрости:

– Не кисни! Смотри на жизнь веселей! Думаешь, у меня нигде не болит? Болит! А я и на даче, и по дому – некогда чихнуть!..

И вот однажды Лосева выстрелила в Сац неожиданной идеей:

– Люд! А давай попросим Гаджиева объединить редакции – твою и журнала! Тогда у тебя на болячки времени не останется! А? Я тебе буду помогать...

Людмила очень удивилась. Она отлично знала, что Нина не знакома с Османом Гаджиевым и никакого влияния на него оказать не может. Но идея, в результате которой может получиться хорошая экономия средств, бизнесмена, возможно, заинтересует, и тогда… Тогда новую объединённую редакцию возглавит кто угодно, только не Людмила Сац – это и ежу ясно! Чего уж скрывать, болеет она, часто бюллетенит. Без неё в газете дело катится само собой, потому что она за десять лет собрала надёжную команду. Но если начнётся реорганизация, изменится коллектив и увеличится нагрузка… Нет, она не справится… На улице её, конечно, не оставят, но понизят несомненно. Осман предпочтёт поставить на большую редакцию кого-нибудь помоложе. А до пенсии всего два года… И вообще, вести такие разговоры за спиной у Паши Чупина – это как-то подловато. Он ведь тоже может пострадать, ему тоже до пенсии недалеко, а человек он очень хороший, романтичный… Стихи пишет позитивные, несмотря на личную трагедию – от него недавно жена ушла и забрала почти все совместно нажитое имущество… Нина, к счастью, об этом пока не знает… А если он ещё и работу потеряет… Ох, нет! Лучше ничего не менять!

Людочка обещала подумать и детально обсудить грандиозную Нинину идею позже, но сама почему-то встреч с подругой стала избегать, а телефонные разговоры быстро сворачивала... Вот тогда-то Лосева и заскучала.

 

Непривычная к подобным ощущениям, Нина начала думать, как от них избавиться, и надумала устроиться на работу. Мысль эта настигла её возле объявления: «ТСЖ «Уют» требуется консьержка...» Указывался соседний дом – элитная новостройка. По слухам, именно в этот дом въехал Осман Гаджиев. Возможно, сама того не сознавая, Нина Николаевна нацелилась всё–таки привести в исполнение приговор графоману–рифмоплёту Пашке Чупину, поставившему плотину на пути её творческого потока.

Дом Нине понравился и работа тоже: рядом – только двор перейти, и график удобный – сутки через двое. Оформив в правлении договор, она начала активно знакомиться с жильцами, в числе которых действительно оказался владелец местной прессы Гаджиев – вальяжный мужчина средних лет.

Через месяц Лосева знала почти всех и всем старалась быть полезной: присматривала за колясками, передавала записки и ключи, выслушивала, сочувствовала, советовала и скоро прослыла милейшей женщиной. Многие так и говорили: «Нина Николаевна – добрая душа!» Многие, но не все.

Среди неподдавшихся обаянию Лосевой оказался, увы, сам Гаджиев, а также две его соседки по этажу – тощая фотомодель Сонечка из квартиры слева и пожилая усатая врачиха Ашхен Аванесовна – справа. Впрочем, эти люди и между собой не ладили. Нина сама слышала, как Осман и Соня ссорились: вроде бы она ему что–то давно задолжала и не отдаёт. С врачихой Гаджиев не поделил квартиру: Ашхен хотела поселить по соседству сына, но Осман жилье перехватил. Об этом судачили все члены ТСЖ. И Лосева не видела, чтобы Осман с Ашхен общались, вплоть до того самого дня, когда ей удалось–таки попасть в квартиру бизнесмена...

 

Уже у лифта Осман вдруг хлопнул себя по лбу:

– Забыл!

Следившая за ним из дежурки Лосева выскочила и участливо поинтересовалась:

– Что-то случилось, Осман Рамзанович?

Гаджиев обернулся, и Нина поняла, что ему нездоровится: нос распух и покраснел, глаза слезились...

– Вы простыли?

– Забыл, как называются таблетки...

– Да зачем вам химия? Лучшее лекарство – это малина! Я принесу!

– Не люблю сладкое.

– Ни грамма сахара! В собственном соку!

Ураган с женским именем Нина пронесся через двор и влетел в квартиру Лосевых. Там он прошёлся по рядам заготовок, выхватил полулитровую банку и полетел в обратном направлении...

 

Позвонить в дверь Гаджиева Нина не успела – та распахнулась сама.

Вышла Ашхен со стетоскопом на груди, что-то невнятно проговорила и скрылась у себя. Лосева тихо вошла в квартиру, где обнаружила Османа на кухне. Он держал в руках таблетки и стакан воды.

– Вот, – Нина Николаевна поставила баночку на стол. – Ешьте с горячим чаем, через три дня как рукой снимет!

Осман, вытаращив чёрные глаза, молча смотрел на консьержку. Но Нина и не ждала ответа. Теперь, когда они познакомились ближе, можно будет поговорить и о деле, но позже. Сейчас лучше удалиться. И, скромно улыбнувшись, Лосева покинула «османскую империю».

 

Ночью чуткую дрёму Нины Николаевны прервала какая-то суета у подъезда. Глянув на монитор видеокамеры, она обнаружила, что у подъезда стоят «скорая» и «милиция». Встревоженная Нина открыла дверь:

– Вы к кому?

– В двадцатую.

– К Гаджиеву? А что случилось?

Пока Лосева закрывала дежурку, вся команда уехала в лифте и она, сгорая от любопытства, бросилась вверх по лестнице...

 

Осман Рамзанович Гаджиев лежал в прихожей, и было очевидно, что он мёртв. Синее, искаженное мукой лицо указывало на удушье – начитанная Нина сразу это отметила. Рядом Ашхен объясняла милиционеру, что сосед позвонил ей и попросил зайти. Она, как врач, не отказывает... не отказывала ему в помощи – то давление померит, то лекарство даст. В этот день он уже второй раз её пригласил, но дверь почему-то не открыл. Ашхен долго жала на звонок, а потом заподозрила неладное... Кто последний видел его живым? Наверное, консьержка. Днём она вошла, когда Ашхен выходила...

– Зачем вы к нему приходили? – обратился к Нине Николаевне оперативник.

– Он у меня малины попросил, я принесла. Но он был живой, только простуженный...

– Расскажите всё подробно.

И Лосева охотно поделилась всем, что знала: и про крупно задолжавшую Сонечку, и про перехваченную у Ашхен квартиру.

– Им обеим была выгодна смерть Гаджиева!

 

Дома Нина красочно описала мужу ЧП в элитном доме. Она была уверена, что Османа убили, и сделала это одна из его соседок! Вот только которая? Сонька слабая... Ашхен крепче... Хотя и здорового мужика можно легко задушить: дать ему снотворное, а когда свалится, подушку на лицо – и вся недолга!..

Закатывая в банки сливы с вишней, Нина размышляла о происшествии, вдохновенно сопоставляя факты.

– Стакан и таблетки! – вспомнила она. – Это же Ашхен ему дала! Точно! Напоила и ушла, а потом вернулась... И ничего он ей не звонил! Она сама пришла, чтобы увидеть, как он вырубится. Осман дверь открыл и прямо в прихожей упал. Она его придушила, дверь захлопнула, милицию вызвала – как бы «он не открывает»... Квартира записана на мать Гаджиева, Нина это точно знает, проверяла, но мамашка жить в ней не будет – у неё в дагестанском селе шикарный дом, а продаст. Кто покупатель номер один? Правильно, Ашхен! Всё сходится! Надо найти следователя!

Но следователь сам позвонил, попросил прийти, и Нина понеслась в милицию.

– Здравствуйте! Я как раз к вам собиралась... Я вычислила! Это Ашхен его усыпила, а потом задушила! Из-за квартиры! Я инженер! У меня железная логика!

– Садитесь, Нина Николаевна, – следователь как-то странно посмотрел на Лосеву. – Видите ли, Гаджиева никто не убивал. Экспертиза показала, что он от простуды принимал лекарство...

Следователь заглянул в бумаги и прочитал длинное название.

– ...антибиотик, который усиливает действие аллергенов, поэтому образовался сильный отёк гортани и лёгких.

Нина непонимающе смотрела на папку с делом и пыталась сообразить, причём тут какой-то отёк.

– У него была аллергия на клубнику. Вы его предупредили, что в вашей малине есть клубника? – следователь замолчал, внимательно глядя на Лосеву.

Нина Николаевна вдруг почувствовала, что становится меньше и как-то легче.

– Микс, – прошептала она. – Всего несколько ягодок...

– Он успел позвонить соседке, но не успел открыть ей дверь, – доносился, всё удаляясь, голос следователя. – Ураганное развитие…

Продолжая уменьшаться в размере и весе, Нина вдруг превратилась в весёлый воздушный шарик и вылетела в распахнутую форточку.

– Воды, воды! – услышала она, устремляясь к равнодушному серому небу.

– Зачем ему вода? – подумала Нина и отключилась...

 

***

Коллегия присяжных признала Н. Н. Лосеву невиновной в смерти О. Р. Гаджиева. Её выпустили из-под стражи в зале суда.

С тех пор Нина Николаевна ничего не пишет и не читает. Она почти безвылазно живет на даче, где летом выращивает фантастической красоты цветы, а зимой вышивает крестиком. Навещают её только старые друзья, тоже пенсионеры Людмила и Павел Чупины.