Была середина февраля, но зима не отступала, устрашая обильными снегопадами, только иногда давая лучам солнышка пробиться из-за мрачных туч.

Иван Надеждин спешил на поезд с похорон отца. Сумрак уже предвосхищал приближение ночи. Хлопьями валил снег. Добираться до станции Ивану пришлось пешком, потому что сосед отказался ехать на своих стареньких жигулях в такую непогоду, да и дороги почти не чистили. До поезда оставалось минут пятнадцать. Иван ускорил шаг. Идти было трудно: мокрый снег налипал на ботинки, а ветер заставлял останавливаться, чтобы перевести дух. Надеждин посмотрел на часы. «Опоздал!» - в сердцах сплюнул он. Но когда добрался до вокзала, увидел, что поезд медленно подходит к перрону.

«Повезло!» - мелькнуло у него в голове. Проводница, проверив билет, проводила в вагон.

 

В купе оказался только один мужчина, лет пятидесяти, полного телосложения, с большими залысинами. Кирилл Антонович (так звали попутчика) давно скучал в дороге, поэтому оживился при появлении Ивана, достал из чемодана бутылку коньяка в надежде на приятное времяпрепровождение. Иван был не против составить компанию приветливому человеку, тем более, что он сильно продрог, пока добирался до станции, да и сердце требовало успокоения в виде общения.

 

Выпили по стаканчику. Разговорились. Легко излить душу незнакомому человеку под неугомонный стук колёс. Иван с болью рассказал, что похоронил отца, которого давно не видел, и теперь у него из близких никого не осталось.

«Не успел даже попрощаться с живым», - с горечью проговорил он. Выпили ещё, не чокаясь.

 

Как-то незаметно попутчики прониклись друг другом. Потекли воспоминания…

Отмеривали вёрсты вспышки железнодорожных фонарей, врываясь ярким светом в окно купе…

 

В жизни каждого человека, наверное, есть моменты, которые будоражат душу и не покидают память, а мысли волей-неволей возвращаются в прошлое…

 

Опьянённый коньяком и задушевной беседой, Кирилл Антонович почему-то захотел поделиться с Иваном тем, что давно стало для него тяжёлым бременем. Он облокотился на стол и, глядя задумчиво в окно, начал издалека:

«Знаешь, Иван, я об этом никому не рассказывал, но есть в моей жизни эпизод, который не даёт мне покоя. Это мучительно для меня, и, чем старше я становлюсь, тем чаще он возникает в моей памяти.

 

Шестнадцать лет назад убили одного общественного деятеля; дело было громкое – шуму хоть отбавляй. Убийцу нашли сразу, доказательств – предостаточно: и отпечатки пальцев на ноже, и кровь на одежде, - да и задержали его недалеко от места происшествия. Он был сильно пьян, от всего отказывался, говорил, что хотел помочь, думая, что убитый жив. Но никто не поверил, да, видно, ни к чему было. Суд назначили быстро. Я тогда оказался в числе присяжных. Подсудимый вину, конечно, не признал. В совещательной комнате присяжные даже не спорили.

Был вынесен обвинительный приговор – четырнадцать лет строгого режима…»

 

Нарастающий свист встречного поезда заставил Кирилла Антоновича на время прервать рассказ.

 

«Потом я уехал из Л-ска, - продолжил он, - предложили новую работу, женился, сейчас растёт дочь. Но этот суд не выходит у меня из головы».

 

«Сука! Не узнал!» - выругался про себя Надеждин и убрал под стол руку с наколкой. Совпадало всё: время, город, убийство того деятеля…

Иван понял, что перед ним один из присяжных, который когда-то вместе с остальными упрятал его за решётку, его, невиновного, а лишь случайно оказавшегося на месте преступления. Два года прошло, как он на свободе, отсидел от звонка до звонка…

 

«Греха на мне нет, - слова присяжного выдернули Надеждина из потока нахлынувших воспоминаний, - я тогда был единственным, кто проголосовал против обвинительного приговора. Но это ничего не изменило. Если бы хоть что-то зависело от меня, я бы, не задумываясь, пошёл на всё. Но никто даже не захотел слушать скромного служащего».

 

Надеждин был ошеломлён, он смотрел на человека, который верил ему тогда, когда все отвернулись от него, как от прокажённого, человека незнакомого, но искренне хотевшего помочь. Почему?

«Почему?» - Иван и не заметил, как произнёс вслух. Потом повторил вопрос: «Почему Вы сомневались в виновности подсудимого?»

«Я видел его глаза, они не лгали, этот взгляд всегда передо мной, как укор, как больная совесть, - вздохнул Кирилл Антонович, - вот так бывает жизнь порой неблагосклонна и противоречива».

 

Иван опустил глаза. Присяжный не мог узнать взгляд бывшего подсудимого, потому что прошло шестнадцать лет и в этом взгляде давно поселились недоверие и холод…

 

Притормаживал поезд. Как незаметно пролетели четыре часа! Кириллу Антоновичу нужно было выходить, он снял с полки чемодан, попрощавшись, направился к двери.

«Спасибо», - еле слышно произнёс Иван. Дверь закрылась.

 

На улице куролесила метель, не было видно ни зги. Но в проёме окна Надеждин заметил ссутулившуюся фигуру попутчика – присяжного, единственного человека, поверившего ему – и на душе у него впервые за много лет стало легко…

 

Поезд тронулся, перестук колёс теперь не бубнил назойливо, а убаюкивал. Иван не заметил, как заснул…