Улыбка Моны Лизы

 

…У нее изумительная улыбка, точнее улыбки. То едва заметная – одними глазами, то смиренная, покорно принимающая несовершенство мира, то тревожная, как пугливая лань, то горькая, с искорками слезинок у глаз, то виноватая, как бы извиняющаяся за свое нечаянное счастье, то распахнутая, восторженно принимающая мир, то игривая с лукавым прищуром, то дарящая, исполненная любви и нежности.

Но никогда – мстительная, жестокая, злобная, надменная, хвастливая, порочная!

 

Столкнувшись однажды с двойным предательством – любимого и подруги, стала перед дилеммой: БЫТЬ или НЕ БЫТЬ. Выбрала НЕ БЫТЬ. Уйти из жизни не дали, но не научили, как с этим жить дальше? Довелось разбираться самой.

И коренным образом изменила свое отношение к жизни на безусловный позитив. С этим теперь и живет…

 

К сожалению, она так и не научилась скрывать свои чувства: любовь, ревность, боль, муку, наслаждение. Взяла в помощницы улыбку.

За улыбкой она прячет свои горести, с ней обманывает судьбу, не допускает беду, отгоняет несчастья, притягивает добро.

 

Конечно же, не всегда на ее лице играет улыбка. Без нее она кажется незащищенной, уязвимой. Но так лишь кажется. Улыбка осталась – улыбка Моны, когда ни губы, ни лицо, ни выражение глаз улыбку не обозначают, но не покидает ощущение, что вот-вот сейчас, через мгновенье уста дрогнут, глаза пустят лучики-стрелки, и смотришь во все глаза, и предвкушаешь, и не оставляешь надежд приоткрыть завесу загадочности ее улыбок…

 

Потерявшаяся улыбка

 

На станции метро (в переходе) она появилась недавно вместе с гастрономическим ларьком-отсеком. Средних лет привлекательная блондинка, милое улыбчивое лицо. Ей бы торговать цветами, а на витрине колбасы, сыры...

У ларька всегда очередь, и большей частью мужчины.

Подходит очередь.

Ну, и?..

Улыбка!

Всего-то?

Но такая, что уже не понимаешь, кто ты, где ты и зачем здесь находишься. Выкарабкиваешься из глубин ее очей, отходишь от прилавка, с недоумением разглядывая многочисленные покупки, а на лице – глупая счастливая улыбка.

 

Чувствуется, что в торговлю она попала случайно, раньше этим не занималась, но это не имеет значения, она с улыбкой протягивает покупку – банальные сосиски, а кажется цветы.

И каждый в очереди относит ее улыбку на свой счет, и на что-то уже надеется, и строит планы…

 

Улыбчивая продавщица работает по сложному, но уже изученному покупателями графику, очередь выстраивается только к ней.

И чувствуешь себя наркоманом, что подсел на улыбку, и нетерпеливо ожидаешь очередную дозу. Улыбаешься еще в метро по дороге домой, раздражая окружающих. На хмурых их лицах – недовольство и осуждение!

Становишься в очередь, а она как назло еле движется.

Наконец! Ты один на один с ее улыбкой, и вновь забываешь, кто ты и зачем здесь? Она ободряет, подсказывает, и уже не сомневаешься, кому предназначена ее улыбка, и невольно отвечаешь, и даже решаешься на комплимент, и решительно не понимаешь, отчего ропщет очередь? И отходишь от прилавка с расплывшейся физиономией, и не важно, что холодильник забит под завязку…

 

Она неожиданно исчезла. Что случилось? Каждый день, проходя мимо, заглядываешь за прилавок – там другая продавщица.

 

Прошла неделя, другая, и когда надежды совсем не осталось, пропажа объявилась. Отлегло от сердца!

Подходит очередь, но что это? Ее словно подменили. Глаза холодны и пусты. Улыбка повисает в воздухе. Отходишь в недоумении – она ли это?

На следующий день – то же самое. Не хочется верить. Закатилось солнышко.

Что произошло, кому и зачем понадобилось убить ее улыбку?

 

Теперь очереди в гастрономический отдел не увидишь. Нет, разумеется, и продаж…

 

Лики любви

 

В повседневной жизни она редко улыбается, уголки ее губ обычно приспущены, придавая лицу скорбно-унылое выражение.

 

Можно бы посочувствовать ей, кабы... не любовь.

 

Подавляющее большинство женщин по жизни – смешливые, веселые, игривые. В объятиях же Эроса обретают скуку и нарочитость. В ласках незатейливы, стыдливость их намерена, любовь как бы нежелательна, не в радость, словно и не предполагает приятностей. И даже крик наслаждения, неожиданно прорвавшийся, они приглушают до шепота.

 

А она – царевна Несмеяна в обыденной жизни – в любви преображается до неузнаваемости, с радостью и благодарностью принимает ее. И ничуть не играет. Улыбки – индикатор ее состояния, отражает степень наслаждения, меру (безмерность) блаженства.

 

Любить ее подарок судьбы, но лишь при включенном, слегка притушенном свете, а еще лучше при свечах, но никак не в темноте.

Любовь ее многолика и сопровождается чередой улыбок, проистекающих одна из другой.

 

Еще ничто не предвещает любви, еще неизвестно – случится ли, еще не зажжены свечи, не налито вино, а губы ее уже тронула улыбка предвкушения, глаза же сулят все блаженства мира.

 

Природа притихла, прислушивается к шелесту крыл Амура, а уста уже приоткрыты для поцелуя, шепчут: “Уймись нетерпеливость страсти – любовь не терпит суеты”!

 

Преддверие любви – прелюдия. Ее множественные улыбки внезапны и пугливы. И если на лицо набежала тень, значит что-то не так – не торопи, не торопись.

 

Улыбку готовности к любви не спутать ни с чем, в ней: поощрение, ободрение, согласие, и прикрытием век приглашение…

Но что это? Глаза распахнуты удивлением, в них чуть ли ни смятение! А вот и улыбка – улыбка-насмешка (ну-тесь?), провоцирующая, побуждающая, стереть ее с лица непросто. Требуется терпение, умение и “опыт – сын ошибок трудных”…

Насмешливое выражение лица вдруг сменяется растерянностью, предвестницей приближающегося экстаза – лицо кривится, морщится, становясь едва ли не уродливым. Но вскоре разглаживается, зрачки расширены, в глазах тревожное ожидание – так ждут приближения цунами.

Наконец, маска ожидания слетает, криком разрывает рот. Невероятная подвижность лица – от мук сладострастия до восторга, и совершеннейшая нелепость – хохот, смех над суетой, над миром, над любовью, над смыслом жизни, переходящий в истерику, рыдания, чтобы пролиться слезами непереносимого наслаждения...

 

Завершает любовь улыбка блаженства – зыбкая, ускользающая. Она мечется между гримасами упоения, но ее уже не удержать!

В распахнутых же благодарностью очах: "и жизнь, и слезы, и любовь"…

 

Улыбка просветления

 

…Пройдя проходную, она поспешила к лифту. Не успела, двери захлопнулись перед самым носом. Ждать теперь долго – в их проектном институте лишь один лифт.

 

С досадой на лице направилась к лестнице, и на втором этаже едва ли не столкнулась со спускавшимся вниз парнем. Извинился, прошел мимо, она же проводила его долгим изумленным взглядом. Нет, поразил он ее не привлекательностью, хотя был несказанно красив, а улыбкой – открытой, приветливой, заставившей улыбнуться в ответ, а ведь они не знакомы.

 

Она некрасива, знает это по мужским равнодушным взглядам, а тут улыбка и, несомненно, адресована ей. Села за рабочий стол, но работать уже не смогла, задумчивое, мечтательное выражение не сходило с ее лица до самого вечера.

 

С работы возвращалась в приподнятом настроении, и даже соседке, которую терпеть не могла, приветливо улыбнулась, заставив ее долго недоуменно оглядываться.

Заснула не сразу, перед глазами стояла его лучезарная улыбка…

 

Утром проснулась с ощущением праздника. Надела самое лучшее свое платье, и с неведомой ранее охотой отправилась на работу.

В отделе сотрудники бросали на нее удивленные взгляды. Что не так? Улыбается, не прячет взгляд, оказывается у нее красивые глаза. И вообще она очень даже...

Всю неделю она пребывала в восторженно-возвышенном состоянии, часто выходила в коридор, на лестницу, бродила по этажам в надежде на встречу. Увы, улыбчивый парень не попадался.

И когда совсем уж отчаялась, столкнулась с ним в лифте. Он, как и в первый раз, замечательно улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, и… “поплыла”. Спросил: "На какой вам этаж?", ответить не смогла, рот открывался, но звуков не издавал. Доехали до последнего этажа, вышла, пошатываясь, он даже слегка придержал ее...

 

Казалось бы, всего лишь улыбка, а жизнь ее круто изменилась. Охотно ходила на работу, стала следить за внешностью, обновила гардероб, покрасила волосы, сделала прическу, а самое главное стала чаще улыбаться – заразилась, не иначе.

А может, влюбилась? Но она ведь ничего о нем не знает, кто он, женат ли, кольца, правда, не приметила.

Направилась к подруге – та все про всех знает.

 

Подруга поразила ее в самое сердце:

– Да, она знает его – красивый мальчик. К сожалению, у него “съехала крыша”, попал в психушку, недавно выписали. Уволить его не могут, не имеют права. Да он и не опасен, лишь всем улыбается…

 

Подружка еще что-то говорила, но она уже не слушала ее. Свет померк.

Господи, ну почему?!! Неужели таков ее удел – ей могут улыбаться лишь те, кто не дружит с головой?

 

Пришла домой, в рот ничего не лезло, направилась в ванную, стала перед безжалостностью зеркала. Она редко была довольна своим отражением, а тут пред нею – привлекательная девушка, да еще улыбается! В пору завыть, но стереть с лица улыбку не получилось.

Вскоре улыбнулась ей и судьба…

 

Улыбка – еще не смех

 

Улыбка у нее гулящей девки, как и походка, но не ее в том вина. Разве она виновата, что у нее такое выражение лица, и приветливую, чуть ли ни застенчивую ее улыбку мужчины воспринимают как посыл, сулящий плотские радости...

 

Что касается походки?

Она бесподобно сложена, чем всегда доводила до безумия мужскую стать. Увы, заболела, долго провалялась в больнице, затем осложнение.

В результате стала усыхать нога. Грозила ампутация. Слава богу, обошлось, болезнь отступила, но нога стала тоньше, вызывая заметную хромоту.

Нашла выход, выработала походку “от бедра”, и широким размахом намеренно раскачиваемых бедер выбрасывала вперед больную ногу. Б…кая конечно походка, зато хромота почти незаметна. Понятно, что ходила она только в брюках, которые туго полнились подвижными округлостями. И как на такую походку реагировали мужчины, нетрудно догадаться.

 

И походка, и улыбка причиняли ей нимало хлопот, а тут вдобавок еще вызывающий смех.

На вечеринках, в ресторане, в гостях, везде, где она, неизменны кураж, веселье и смех. Выпив же, и вовсе входила в раж. Экспромты сыпались из нее, как из рога изобилия, хохотала до слез, заражая окружающих.

Но мало кто знал, что веселье ее показное – бравада, на самом же деле ей невероятно худо. Впору завыть, а она хохочет, прорваться бы истерикой, а она пускается в пляс.

Причин для этого предостаточно: ее калечность, бегающий к лучшей подруге муж, рано развившаяся пятнадцатилетняя дочь – телом вся в мать, от которой мужики просто сатанеют (того и гляди принесет в подоле), любовник, что никак не разберется со своими любовницами.

И, конечно же, она напивается, и кончается это…

 

В трамвае к ней привязался мужик, черт бы подрал ее улыбку – принял за гулящую. От трамвайной остановки до дома – всего ничего, но бежать не в состоянии, мешает хромота.

Не хватило лишь нескольких шагов до подъезда. Преградил путь. Невменяем, в глазах – пьяная муть, вожделение разрывает брюки. Звать на помощь – убьет не задумываясь. Потащил в подъезд. Веселенькая картина: быть изнасилованной у дверей собственной квартиры! Нашлась:

– Что мы будем здесь на ступеньках? Идем ко мне!

И наградила своей бесовской улыбкой. Это спасло ее. Когда вставила ключ в замок, насильник забеспокоился, схватил за руку, все же успела толкнуть дверь, рванула в коридор, позвала мужа. Тот за топор, не догнал. И слава богу, неизвестно, чем бы еще это закончилось!

 

Так что улыбка улыбке рознь. Когда несет радость, когда кличет беду, а когда и выручает…