Ольга Коршунова

г.Заречный Пензенской обл.

 

Стрекозка

(рассказ)

 

Они встречались уже два года. Точнее, два года, три месяца и шесть дней. Встречались… Хотя нет, точнее сказать, – виделись. По утрам. Почти каждый день. Прошлым летом она вдруг исчезла из поля зрения на два – бесконечных! – месяца. Он почти отчаялся вновь увидеть её, как вдруг в сентябре она появилась снова. Поразился своей реакции – не ожидал, что так обрадуется. В этом году история повторилась, но морально он уже был к этому готов. Потом дважды выпадали ещё по четыре томительных недели его очередного отпуска. За всё это время (надо же!) практически и не болел. Возможно, из страха пропустить очередное свидание. Он ДОЛЖЕН был видеть её, чтобы благополучно прожить ещё один день до следующего утра.

Виделись… И опять не совсем точное слово. Он-то – да! Что касается её, то она часто и взглядом не проскальзывала по нему, спеша по своим делам. А если и смотрела, то как-то отвлечённо, незаинтересованно, будто сквозь него. В такие моменты ему становилось неловко, и он спешил упрятать взгляд под маску деловитой сосредоточенности. И так – изо дня в день.

Он, Сергей Леонтьевич Кондратьев, по утрам ходил по этой улице на работу – в свой богом забытый и дышащий на ладан НИИ. Ходил обычно под руку с женой Светланой, которая работала там же. А девушка, даже имени которой он не знал, эта таинственная незнакомка, шла ему навстречу. Вполне возможно, она училась в гуманитарном университете, расположенном в двух кварталах от дома Кондратьевых. Во всяком случае, всё наводило именно на эту мысль: время, место встречи, то, что на плече у неё обычно покачивалась довольно объёмная сумка на длинной ручке – вся, по-молодёжному, в замочках и брелочках.

Когда он увидел её впервые, это был шок! Ранение навылет с непредсказуемыми последствиями. Прежде он и представить себе не мог, что бывает ТАКОЕ…

Она не спеша шла навстречу. Коротенький топик на совершенно несерьёзных лямочках и крохотная юбочка в обтяжку любезно открывали восхищённому взору окружающих всё, что допустимо было предоставить. Невозможно было не залюбоваться ею. Лёгкий ветерок игриво перебирал струящиеся по плечам светлые волосы. Точёные ножки в светлых босоножках ступали легко и, казалось, невесомо. Личико сердечком с ярким бантиком губ… Жаль, цвет глаз не удалось разглядеть – на девушке красовались большие – по моде – дымчатые солнцезащитные очки.

“Ай да стрекозка!” – невольно воскликнул про себя Кондратьев, едва только разминулся с незнакомкой, и с трудом удержался от порыва оглянуться ей вослед.

С тех пор это имя прочно закрепилось за незнакомкой. Да она будто и впрямь была из стрекозиного рода-племени: утончённо-хрупкая, как балерина, с невероятно тонкой талией, с огромными – в поллица – глазищами на кукольно прорисованном личике. Дужки бровей были слегка приподняты, и казалось, что девушка постоянно поражается всему, происходящему вокруг неё. Она представлялась Сергею неким неземным созданием, случайно занесённым на Землю неуправляемыми вселенскими ветрами.

Каждый раз при встрече Сергей ловил себя на желании прикоснуться к ней, хоть вскользь; поднять её, невесомую, на ладонях и отпустить на волю. Но чтобы при этом это миниатюрное чудо природы обратило, наконец, на него внимание, запомнило своего спасителя. Может, когда-нибудь потом, пролетая над ним, Стрекозка приветливо помашет ему крылышками, и в зеркалах её глаз отразится его запрокинутое навстречу небу и счастью лицо. И тогда станет ясно, что пришёл он в этот мир не зря. А пока…

А пока что он и она просто ходили по одной улице, причём, он – в одну сторону, она – в противоположную. Ходили МИМО друг друга, не пересекаясь ни взглядами, ни судьбами. Тем не менее, его взгляд всегда безошибочно вылавливал абрис её фигурки в толпе. Кондратьева неизменно удивлялдо в Стрекозке то, что она всегда – в любое время года – выглядела бодрой, свеженькой, словно и спать ей вовсе ни к чему. Ни утренней примятости, ни заспанной бледности. Одним мельком он охватывал её – ВСЮ. Это можно было сравнить с фотовспышкой: “Блиц!” – и готово. И после этого шёл дальше с ощущением, что сам получил заряд бодрости. Молодел. Расправлялись плечи.

Он никогда не рассчитывал на какие-либо особые отношения с удивительной “пришелицей”. Для неё он был СЛИШКОМ обыкновенным, прочно зацепившимся за землю. Может, лет эдак пятнадцать назад…

А пятнадцать лет назад Кондратьев как раз окончил Политехнический институт и поступил на работу в известный в городе НИИ. Попасть туда считалось делом престижным, ведь там велись разработки по космической тематике. Ему казалось тогда таким заманчивым работать на обеспечение нашего доминирующего господства ТАМ. Молодость, азарт, кипение – в перехлёст! – планов и замыслов… Вроде, только вчера всё это было. А гляди-ка: и первая седина на висках проблёскивает, и животик обозначился, и на работу идёшь больше по укоренившейся привычке, без особой радости. Какая уж там радость, когда держат на “блокадном пайке”? Уйти бы… А куда? Где-то в подкорке крепко сидит страх навредить себе переменами ещё больше, чем дрейфом по течению. Да и Светлана тут же…

Обратили они друг на друга внимание, когда начали работать в одном конструкторском бюро. К тому времени свет-Светлана успела побывать замужем и благополучно развестись без последствий в виде детей. Не смогла она забеременеть и в этом браке, отчего Сергей попсиховал первые несколько лет: уж больно хотелось, чтобы появилось в их двухкомнатной квартире, оставленной ему в наследство бабушкой, крохотное родное существо. Но, как говорится, Бог не дал. Вместо ребёнка жена завела лохматущую болонку Жюли, которую, по своей бабьей дурости, звала дочкой. Сергей, вставший было на дыбы поначалу, в конце концов, махнул рукой на жену с её причудами.

Так получилось, что в карьере Светлана почему-то всё время опережала Сергея на одну должностную ступеньку. Как ей это удавалось? Видно, Светлана Дмитриевна Кондратьева имела свой ключик к этому замочку. Во всяком случае, он, Сергей, в данный момент работал ведущим конструктором, а жена – заместителем начальника отдела, правда, другого отдела, не того, в котором он числился.

На приличную машину им никак не удавалось накопить денег. Покупать же старую, заезженную – пустой выброс денег: больше на ремонтах просадишь, чем впрок накатаешься. А теперь он был даже рад, что его “безлошадность” позволяет ходить пешком по этой улице. Правда, следует оговориться: радовался он вплоть до последнего случая, чуть было не загубившего всю романтику его необъявленных свиданий, всё это сладкое умопомрачение.

Как всегда, он заметил Стрекозку издалека. Между ним и ею оставалось уже метров пятнадцать, как вдруг рядом с девушкой затормозила, взвизгнув шинами, вишнёвая “Ауди”. Дверца приглашающе распахнулась, и из машины высунулся крепко сбитый парень, типичный “качок”, каких развелось по нынешним временам, как осенних опят на сухом пне: прут во все стороны, распихивая собратьев. Да сил при этом набираются не по дням, а по часам. Куда против них инженеришке, будь он хоть самым ведущим-разведущим?

Сердце Сергея при виде этой сцены толкнулось так, будто его со всей силой за аорту дёрнули. Он непроизвольно вытянул шею, стараясь получше разглядеть то, что происходит там, впереди. А Стрекозка тем временем легко впорхнула на переднее сиденье. Рядом с водителем. С этим самым тупым бритоголовиком. Машина самодовольно фыркнула и унеслась в направлении, противоположном тому, куда шла девушка.

Сергей внутренне запаниковал: “ Чёрт побери! Что же это такое? Просто взял и увёз. По какому такому праву?! Его даже в жар бросило, и он непроизвольно оттянул ворот рубашки, как если бы тот вдруг стал ему тесен.

- Ты чего дёргаешься? – подозрительно покосилась на него жена.

- Сколько раз говорил тебе, чтоб не крахмалила воротнички. Трёт, как удавка!

- Но без этого воротничок не будет держать форму. Не забывай, что ты всё-таки муж зам. начальника отдела. Должен соответствовать.

Внутри него будто что-то взорвалось:

- Я сам знаю, чему я должен соответствовать. И чего я стою! Начальница нашлась. Не крутила бы хвостом перед начальством, ещё неизвестно, кем бы ты была.

- Ты… Да ты… - лицо Светланы некрасиво исказилось и пошло малиновыми пятнами. – Бездарь! Кретин несостоявшийся, вот ты кто! Ничтожество… Да если хочешь знать, это я пробила тебе должность ведущего конструктора. А так до сих пор был бы на побегушках. Ещё чего-то корчит из себя. А я, дура, воротнички ему крахмалю…

Губы её судорожно скривились и задрожали. Она резко вырвала руку из-под его локтя и чуть ли не бегом бросилась вперёд. Кондратьев вдруг почувствовал, что и его колотит мелкая, противная дрожь. Даже уголок глаза начал подёргиваться. Стало так гадко, точно вляпался в собачье дерьмо. …

На работе ему худо-бедно удалось к вечеру помириться с женой. Домой возвращались вместе, но “чёрная кошка” так и крутились между ними. Вечером, сославшись на головную боль, перебрался спать на диван в зале. Жена не возражала. Ночь показалась муторно-бесконечной. Диван будто принял сторону обиженной жены и за ночь подло подставил ему все свои жёсткие рёбра. Изредка он и впрямь проваливался в короткий, тревожный сон, но лучше бы он этого не делал. По-садистски снилось почти одно и то же: Стрекозка уходит, не оглядываясь… уезжает, захлопнув перед его носом дверцу вишнёвой “Ауди”… улетает со смехом… А он каждый раз бежит за ней, протягивает руку, а коснуться не может. Падает, ползёт из последних сил, а сил-то уже и нет!

Утром встал совершенно разбитый. Голова казалась неподъёмной чугунной болвашкой. Не взбодрили ни контрасный душ, ни чашка крепкого кофе. На работу шёл, как на казнь. Приближаясь к месту обычной встречи со Стрекозкой, дал зарок не смотреть вперёд, не искать её. Держался до последнего, и всё же вскинул взгляд, как приговорённый – в исполнение последнего, предсмертного желания. И… “Блиц! Блиц!! Блиц!!!” Да вот же она – идёт, как ни в чём не бывало! Одна, как всегда. Никаких тебе бугаёв рядом. Милая! Родная! Значит, то – вчера – была просто случайная встреча. А он-то… Дурень!

И – куда только делась усталость, сонная одурь. Будто крылья расправились за плечами... Счастье его продолжалось ещё две недели – до ТОГО САМОГО дня.

Опять лил дождь - ядрёный, зарядивший с ночи. Водостоки захлёбывались, не справляясь с дождевыми потоками. Проезжая часть дороги вообще напоминала полноводную реку. Да ещё и дерзко-резкий ветер играл на руку дождю.

Стрекозка шла, крепко вцепившись в ручку зонта, чуть нагнувшись вперёд, сопротивляясь наскокам ветра. Держалась, как всегда, правой стороны, ближе к дороге. Несмотря на ненастную погоду, одета была не без шика: в белую кожаную курточку с пушистым воротником, чёрные лосины, туго обтягивающие стройные ножки, и высокие белые сапожки на тонкой шпильке.

Они уже почти поравнялись, когда Сергей вдруг краем глаза заметил, как вдоль самой бровки дороги несётся на предельной скорости, мощный джип, будто одуревший от пакостной погоды. По обе стороны от него тугими веерами взметались брызги.

То, что Кондратьев сделал в следующий момент, было воистину сродни подвигу: он ринулся между джипом и девушкой, чтобы прикрыть её собой. Не размышляя. В мгновенном порыве.

Со стороны всё, случившееся далее, выглядело так:

- при виде мужчины, метнувшегося наперерез, девушка в испуге шарахнулась в сторону, оступилась, и сумка, сорвавшись с плеча, плюхнулась в лужу, хорошо приправленную грязью;

- женщина, с которой этот мужчина шёл под одним зонтом, не понимая его намерений, вцепилась в него, как в самоубийцу – перед летящими колёсами поезда;

- пойманный на противоходе мужчина неожиданно потерял равновесие и со всего размаха грохнулся в хищно расплывшуюся лужу прямо у ног девушки…

Кондратьеву показалось, что весь мир в этот момент опрокинулся на него и придавил, не позволяя сдвинуться с места. И от этого он не сразу даже понял, кому принадлежит истеричный, базарно-визгливый вопль:

- Вот ЧМО! Опупел, что ль, совсем?! Чё натворил-то?! Куда я теперь с такой сумкой? Пьянь проклятая! Нальют с утра зенки и ничего не соображают!

Сергей оторопело поднял взгляд. Над ним гневно нависала Стрекозка, брызжа на него возмущением, как ядом. При этом она брезгливо трясла перед его лицом мокрой сумкой, с которой летели грязные брызги. Лицо её, искажённое яростью, показалось ему на редкость отталкивающим.

- Я… - только и смог он выдавить из себя.

- Козёл!!! – зло бросила, как наотмашь хлестнула, девушка и пошла дальше – само негодование.

- На себя погляди, коза безмозглая! Разоралась тут… – “пальнула” ей вслед Светлана, пытаясь приподнять всё ещё сидящего в луже Кондратьева. А у него словно и руки, и ноги отнялись. Как сквозь ватные затычки глухо долетали причитания жены. Долетали, но не трогали.

- Серёжа, да что же это такое?! Ну, вставай! Нельзя же вот так – в луже… Ты что, ногу сломал, а? Господи, да помогите кто-нибудь! Мужчина, прошу вас, пожалуйста…

Кто-то начал помогать ей, а ему хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое. Чтобы дали лечь и умереть. Захлебнуться насмерть в этой самой чёртовой луже. Чтоб больше не видеть, не слышать никого. Никогда…

Однако Светлане всё же удалось поднять его на ноги. У неё первая растерянность уже прошла, и беспокоило не только странное состояние мужа, но и то, что они невольно оказались в перекрестье чужих любопытных взглядов.

- Серёжа, ты слышишь меня? – нервно взглянула она в лицо мужа. Он кивнул.

- Ты можешь идти?

Он не знал, но всё равно кивнул.

- Тогда вот что: на работе тебе появляться в таком жутком виде однозначно нельзя. Возвращайся домой. Найди в аптечке аспирин. Выпей две таблетки. Не дай бог, простынешь. Прими горячую ванну и до обеда посиди дома. Обязательно попей горячего чая с лимоном. С Филипповым я договорюсь. Скажу, что дверной замок сломался. Всё понял?

Он опять покорно кивнул. Она развернула его, обмякшего, безвольного, как тряпичную куклу, и подтолкнула по направлению к дому. Он медленно двинулся, с трудом переставляя ноги. Светлана некоторое время с тревогой смотрела ему вслед, затем покачала головой, достала из сумки свой зонтик и, зябко передёрнув плечами, поспешила на работу…

Он шёл, не разбирая дороги: лужи – так лужи. В безвольно повисшей руке мотался полураскрытый, поломанный зонт. Сергей даже не пытался прикрыться им от разгулявшегося дождя. Зачем? Какая разница? Всё равно – мокрей некуда. Куда шёл? Наверно, всё же домой. Преданный хозяину ногодвигательный механизм включился на выполнение поставленного задания. Нёс хозяина – его пустую оболочку – вперёд. Туда, где не было ни просвета, ни опоры… Абсолютно ничего…

Кондратьев шёл. Не замечая, как ехидно щурятся и передёргиваются кривыми неоновыми усмешками надменные лужи, как пыжатся, презрительно надувая щёки, волдыри-пузыри; как осень нахраписто влезает в людскую жизнь, вытесняя последние просветы, последние остатки тепла.

Он шёл МИМО осени,

МИМО жизни,

МИМО себя самого, расплющенного в той злополучной луже,

МИМО…