Дед со своими внуками видится всего два раза в год, поскольку живут они в разных городах. Каждый раз, с завидным постоянством внуки задают один и тот же вопрос, особенно часто его задает уже совсем большая четырнадцатилетняя внучка: - Дедушка, а ты расскажешь про Сему? И каждый раз дедушка теряется. Не знает, с чего начать и даже о чем говорить. Как рассказать про его жизнь? Ведь это жизнь не человека, и даже не кота, хотя проходила она в его образе. Дедушка давно понял, что это была жизнь удивительного существа посланного им свыше. Уверенность в этом как раз и позволяет начинать повествование с такого бескомпромиссного утверждения. Нехорошо, конечно, называть кота человеческим именем. Но ведь это был не кот, а особенное существо, и имя пришло к нему тоже непонятно откуда и совершенно естественно. Пять лет назад Сема посчитал, что выполнил свою задачу среди людей и ушел, оставив их людей в грусти и растерянности. Они вдруг поняли, что только чужие могли видеть в нем кота, а для них это было неповторимое существо в образе кота, существо мудрое и даже, не побоюсь сказать, духовное. Уход Семы представляется порой даже несоизмеримым с уходом в жизнь вечную близкого человека. Приход его в человеческую семью был банальным и даже классическим. Да и семью эту можно, хотя бы по составу, назвать полной и тоже классической: папа, мама, дочь и сын. Шел 1995 год, когда дочь еще не была мамой, а папа дедушкой. Год, когда все семьи и все люди страны продолжали проходить тяжелое испытание. Власть, улыбаясь с экранов телевизоров лицами, с трудом умещающимися в ширину экрана, объясняла народу, что он, народ, заболел, и они его лечат. Вот только название лечения странное – шоковая терапия. А их, мол, лечить не надо, потому что они сами доктора, а еще они здоровые-прездоровые и это здоровье, выпирающее с экранов телевизоров, невозможно не заметить. От такой терапии государство разваливалось, разваливались в нем и многие семьи. Эта семья исключением не была и тоже находилась на грани развала. Папа и мама на трудности смотрели по-разному и были в постоянном конфликте. Тяжелое время резко и безжалостно высветило их несовместимость, их природную инаковость. Держали только дети. Разбежаться легко, а что ждет их дочь-студентку и сына- школьника, когда будущее страны в тумане и каждый день проходит в борьбе за добычу копейки и хлеба насущного? Семья была в том кризисе, который долго длиться не может. Это чувствовали даже дети, и все интуитивно пытались остановить крушение. Как-то к папе на работе подошел сотрудник и сказал: - Ты знаешь, у меня сиамская кошка принесла пятерых котят. Я хочу тебе одного подарить. Приезжай завтра к семи. Вот адрес, - и он подал папе листок. Папа взял его и сказал: - Спасибо, приеду. Именно отсюда начинаются странности. Ведь сотрудник даже не спросил, нужен ли папе кот, он почему-то не сомневался, что нужен. А папа не стал даже что-то выяснять, уточнять или отказываться. Безропотно согласился. Вечером на следующий день в прихожей квартиры папиного сотрудника можно было наблюдать любопытную картину. Спинами к входной двери, на коленках, полукругом, склонив в почтительном поклоне головы, стояли четыре разновеликих фигуры. В метре от них копошились, трогательно попискивая, пятеро котят. Глазки у них только что прорезались. Котята еще совсем не ориентировались в этом мире и ползли кто куда. Гостям разрешили выбрать любого. Вот они и выбирали, а больше любовались и умилялись, причем очень тихо, шепотом, не делая резких движений. Поведением гостей управляла изящная мама-кошка, сидящая в царственной позе рядом с детками и постоянно оценивающая строгим взглядом поведение гостей. Понятно без слов, что с такой дамой не забалуешь. Хозяйка расползающихся котят время от времени собирала их в кучку, кошка, слегка напрягаясь, ей это позволяла, но котята, попискивая, тут же начинали расползаться опять в разные стороны. После того как она проделала эту процедуру в третий раз, гости заметили, что один и тот же котенок, как бы его не повернули, с завидным упорством разворачивается и отчаянно ползет в их сторону. Наконец хозяйка спросила: - Ну что, выбрали? - Да! - ответили гости почти хором. Берем этого, который все время ползет к нам. Хоть у него и кривой хвостик, но ведь он нас выбрал. - Хорошо, - сказала хозяйка. – Сейчас закрою в комнате кошку, и вы заберете котенка, а то она не позволит. Мама спрятала котенка на груди под пальто: на улице было холодно. Семья вышла на лестницу и дала волю переполняющим ее эмоциям. Все хором и громко загалдели радостными голосами и вмиг сбежали по лестнице к своей машине. Папа, получив наставление от мамы в том, что везем ребенка и ехать надо аккуратно, выслушал его с пониманием, и не возражал. Души всех были переполнены любовью к малышу. Ехали почти час. Все это время семья была в радостном возбуждении, и каждый говорил свое. Молчал только папа, стараясь ехать так, чтобы трясло поменьше. Мама с дочкой обсуждали важные вопросы кормления, горшка и сна. Сын, придумав очередную игру, в которую будет играть с котенком, тут же громко начинал рассказывать всем. Мама строго смотрела на него и шипела: «Раз-бу-дишь». Сын осекался, но через пару минут все повторялось снова. При подъезде к дому котенок неожиданно подал голос и всех испугал. Из под пальто у мамы вырвался отчаянный вопль: «Ма-а-а-а-а- а-а-а!!!». Она в панике рванула на груди пальто, испугавшись, что котенок задыхается. Нет, все оказалось хорошо. Просто это было последнее «ма», которое котенок послал своей маме и братьям с сестрами, как бы – «прощайте!». Больше он о них не вспоминал, став полноправным членом семьи. Мама нежно поставила котенка на пол в прихожей, и все замерли, наблюдая за ним. Котик забавно и неуклюже посеменил на кухню, волнуясь и ища чего-то. Потом, вероятно не найдя того, чего искал, сел под столом и напрудил громадную лужу, никак несовместимую с его микроскопическими размерами. Вот и у таких малюток не только нервы, но уже и понимание, что где ни попадя в туалет ходить нельзя, поэтому так волновался и искал. Только тут все спохватились, что переполненные эмоциями совсем забыли о его естественных физиологических потребностях и не показали место, где это нужно делать. Открыли туалет, поставили туда голый пластмассовый подносик и, перебивая друг друга, совсем как большому мальчику, хором стали объяснять, что это его туалет и ходить надо сюда. Котик немного полазил по подносу и побежал знакомиться с новым домом. Удивительно, но эта кроха все поняла, и второго объяснения не потребовалось. Конечно, для малыша было давно приготовлено жирное молочко. Мама уже стояла у плиты, и варили жиденькую манную кашку. Папа принес коробку из под обуви, постелил в нее свой старый шерстяной джемпер, постоял, подумал и сказав: - Нет, ему так будет холодно. Открыл ящик шкафа и достал оттуда электрическую грелку. Подсунул ее под джемпер, подключил, отрегулировал температуру и, довольный собой пошел на кухню. Там на коленках перед котиком стояли мама и дочь, пытаясь кормить его через соску. Малыш ротик открывать не желал и отчаянно мотал головой. - Мама, пусть сам попробует из блюдечка. - Сказала дочка. Поставили блюдечко. Котик тут же сунул туда мордочку, поперхнулся кашкой и отчаянно зачихал. Все немного запаниковали: как накормить? Ведь он до сих пор знал только мамину сисю. Мама в задумчивости стала пальцем мешать кашку в блюдце, а малыш вдруг взял да и лизнул пальчик, и еще, и еще, и не поперхнулся. Так был открыт способ кормления. - А как мы его назовем?- Неожиданно спросил папа. Не успели подумать, как дочка воскликнула: - Ну, что вы! Это же Сема! Все смотрели на маленький, такой уже родной, живой лохматый комочек, жадно слизывающий кашку с пальчика мамы, и видели в нем Сему, и только Сему. Папа в нетерпении дождался окончания кормления, взял котенка на руки и, сказав: - Все! Сема устал, ему пора спать. Поносил малыша какое-то время по квартире, укачивая на руках, и потом уложил в своей спальне в приготовленную коробочку. Было все так естественно, что никто и не заметил, что с появлением этого маленького существа резко изменилась атмосфера в семье, в доме, будто по мановению волшебной палочки воцарились здесь любовь и терпимость. Этим вечером угомонились очень поздно, папа с трудом отгонял домочадцев от Семиной коробки и, наконец, разогнав всех по кроватям, выключил свет и лег сам. Только лег, как сразу почувствовал небольшое натяжение простыни под рукой, посмотрел вниз. Котенок, цепляясь за простыню своими острыми коготочками, медленно, как верхолаз, взбирался к нему на кровать. Папа помог малышу. Тот подлез к нему под бок и тут же уснул. Пришла мама из соседней комнаты. - Подвинься, я тоже буду спать здесь. Без меня ты малыша раздавишь. Так они вместе и спали, целых полгода, пока Сема не вырос. Ночью он просыпался несколько раз, носился под одеялом между родителями, кусался, дрыгался своими мягкими лапками, и когда утомлялся, снова засыпал. Потом, когда вырос, в течение ночи, любил бывать в гостях у каждого члена семьи. Каким-то невероятным образом Сема насквозь видел человека и глубоко понимал каждого. Обмануть его было невозможно. Честных и искренних людей распознавал сразу и демонстрировал им свое расположение. В семье он тут же безошибочно всех расставил по своим местам и определил свое поведение по отношению к каждому. Сразу выделил папу, как главного. Тот много работал, домой приходил поздно. То, что он идет с работы, всегда знали заранее, минут за пять до его прихода Сема уже сидел у входной двери, подняв ушки и в нетерпении перебирая передними лапками. А дальше был длительный ритуал общения с папой, который повторялся изо дня в день и из года в год. Папа входил, а кот терпеливо ждал, когда он снимет куртку и ботинки. Потом подходил и просился на ручки, становился на задние лапы и протягивал вверх передние, как это делают маленькие дети. Но папа не торопился брать сынка на руки. С любовью, глядя на него, он просил: - Сема, скажи «ма». Тот каждый раз задумывался, будто припоминая что-то. И только когда в прихожей раздавалось протяжное «м-а-а», папа брал его на руки и, посадив на плечо, начинал ходить по квартире. Сема жмурился от счастья, своим ухом отчаянно терся о папино ухо, время от времени утыкаясь в него своим мокрым носом и громко мурча. На лице папы читалось умиротворение и блаженство. Потом папа садился ужинать, но ритуал общения продолжался. Сема в это время всегда шел на горшок. Дальше ритуал проходил с цирковыми элементами, а потому частенько при сем действии присутствовали и зрители. Кот, пописав на свой горшок, там же в туалете, занимал положение низкого старта и вылетал в длинный девятиметровый коридор как из катапульты, несясь по нему с лошадиным топотом в дальнюю комнату. Там сходу залетал наверх ковра, делал дорожку по верхней кромке и, зависнув на когтях передних лап, начинал вопить, звать папу. В это время папа, как правило, с аппетитом ел. Он вставал, шел в комнату, со странной нежностью делал котенку выговор, осторожно снимал с ковра, потом вдруг хвалил, и возвращался на кухню. На этом ритуал встречи папы заканчивался. Маме Сема определил четкую роль кормилицы, причем голоса никогда не подавал. Пытался общаться с ней на телепатическом уровне, и это получалось, и почему-то считалось естественным и нормальным. Когда хотел есть, на кухню он не шел, а грациозно шествовал. Подходил к своим плошкам и молча садился рядом. Почему-то никого не удивляло, что Семе необходимо предлагать не менее трех блюд и обязательно в разной посуде. Все он никогда не ел, как бы голоден ни был. Вел себя всегда несуетно и интеллигентно. Подойдет к первой плошке понюхает, подумает, пару раз лениво копнет линолеум у плошки передней лапой, перейдет ко второй, понюхает, подумает, присядет, немного съест. Потом встанет на все лапы, опять подумает, посмотрит на свои плошки, передней лапой изобразит, что все закопал, уйдет за дверь кухни и только там помоет свою мордочку. Иногда, правда, ему хотелось съесть что-то определенное. Где это «что-то» лежит, он четко знал. Голоса, как всегда, не подавал, а подходил к нужной тумбочке и лапкой несколько раз оттягивал и отпускал дверцу, она при этом стучала, а он садился и ждал. На стук прибегала мама и выполняла просьбу Семы. Удивительным образом он понимал, что на общем кухонном столе ему есть не полагается, и за всю жизнь ни разу не посягнул на пищу людей. Иногда сидел за столом вместе со всеми, любопытствовал, становился лапками на край стола, созерцал, водил носом, но этим все и ограничивалось. С дочерью нежничал, мурлыкал, обнимался, позволял себя бесконечно тискать и гладить. К сыну относился по-мальчишески. Выслеживал, нападал из-за угла, провоцировал на беготню и борьбу, всегда изображая из себя разъяренного леопарда. Демонстрировал свои страшные клыки и когти, которые действительно были в два раза крупнее клыков и когтей обычных котов, и странным образом, сын за все годы не получил от брата ни единой царапинки. Любимая его игра – уложить брата вечером спать. Как только сын начинал разбирать кровать, в комнате появлялся кот, тут же бросался под пододеяльник и начинал отчаянно кувыркаться, сбивая постель в невообразимый ком. Радостная и смешная разборка у мальчишек продолжалась иногда минут 15. Наконец Сема позволял себя успокоить, прекращал возню, спрыгивал с кровати и, довольный собой удалялся, подняв свечой свой кривой хвост. Это существо по имени Сема оказывало благотворное влияние на всех людей, с которыми общалось и даже на тех, которым вынуждено было преподнести жесткий урок. Большинство из них, познакомившись с Семой, понимали, что это не совсем обычный кот и вели себя соответственно, почти как с человеком. Слабые натуры, видя в Семе интеллигентность, независимость и абсолютное бесстрашие, боялись его и даже заискивали перед ним. Первый жесткий урок человеку Сема вынужден был преподнести тестю, причем в совсем молодом шестимесячном возрасте. Тесть с тещей были людьми абсолютно разными. Она - искренняя, сердечная, добрая. Он - искренностью не отличался и имел явные фарисейские наклонности. Конечно, они приезжали в гости к внукам и, конечно, Сема тут же полюбил и признал тещу. Однажды сидели в гостиной. Сему тесть взял на руки и, посадив к себе на колени, начал гладить и хвалить. Кот был насторожен и напряжен. Мы еще не до конца понимали насколько Сема, в отличие от людей, хорошо видел внутреннюю суть человека и, несмотря на глажение и елей славословия, изливаемый в его адрес тестем, ощущал от него опасность для себя. Решили идти пить чай. Все встали и пошли на кухню. Тесть замешкался. Только стали рассаживаться, из гостиной его вопль: - Ааааа! Все бегут в комнату. Тесть сидит, как сидел, но двумя руками держится за ногу, из которой течет кровь на тапок. В метре от него на цыпочках стоит Сема, подняв на загривке шерсть и не спуская строгого взгляда с гостя. Теща с дочкой бросились приводить тестя в чувство: тот боялся крови и даже от укола иногда падал в обморок. Папа взял котенка на руки и, успокаивая его, унес в другую комнату. Оказывается, когда все вышли, и никто не видел, тесть резким махом руки грубо сбросил Сему на пол. История эта имела продолжение. Когда теща с тестем приезжали то, конечно, Сема их встречал. Первой заходила всегда теща, брала Сему на руки, и они радостно обнимались. Только после этого в двери появлялась робкая фигура тестя. Говорить он начинал еще за дверью, голосом, срывающимся от волнения, и речь всегда начиналась со слов: - Семочка! Славный котик! Можно к тебе в гости? В это же время папа начал строить дом на своей даче и часто брал Сему на стройку. Езду в машине и дачу Сема полюбил сразу и навсегда. Там он окончательно утвердился как некое существо, а совсем не кот. Громадные местные коты, абсолютно бесстрашные, Сему почему-то опасались и его территорию старались не нарушать. Сема не боялся никого, в том числе и собак и, проходил мимо них как мимо забора, не замечая. Странное дело, собаки тоже были к нему равнодушны, должно быть не видели в нем кота. Папа строил, а Сема занимался своими делами: гонялся за бабочками, гулял по участку, грелся на солнышке. Иногда прибегал к папе удостовериться, что он на месте и чтобы тот его погладил и похвалил. Время шло. Дочь окончила институт, вышла замуж, уехала жить в другой город и сразу родила деток, погодок, девочку и мальчика. Папа превратился в деда, а Сема, не ведая того, стал дядей. Как только малыши подросли, девочке - два, а мальчику - год, дочь тут же привезла детей на лето к родителям. Все были очень рады, но и сильно беспокоились, как Сема примет малышей. Беспокоились зря. Он сразу понял, что малыши - члены его семьи, и определил себе роль старшего, роль покровителя и защитника. Как это ни странно, дети, в отличие от взрослых, это тоже сразу поняли. Каждую ночь Сема приходил в постели детей, проверить как они, и полежать рядом. Матери его гнали, он не возражал, уходил, но на следующую ночь его снова находили в постелях детей. Что там Сема нашептал детям, неизвестно, но они единственные не видели в нем никакой опасности для себя и считали и считают, кстати, до сих пор его самым добрым и безобидным существом на свете. Любимая игра годовалого внука, как истового мальчишки, - бегать за Семой и с визгом охаживать его по горбине машинкой или палкой. Сема никуда не убегал, это было ниже его достоинства, он шествовал, стоически принимая удары, правда, иногда прогибаясь до пола. Матери пугались, подбегали, хватали обоих. На лапе у Семы задирали коготь и показывали внуку, какой он большой и страшный, потом задирали на морде губу и демонстрировали клык, который и, правда, походил на клык маленького саблезубого тигра. Внук каждый раз слушал, смотрел, а на лице ясно читалось неверие. Определенно он знал то, чего мы, взрослые, знать не могли. Внучка строила свои отношения с Семой иначе. Подходила, брала его под передние лапы и волоком тащила в детскую кроватку. Там укладывала, пыталась надеть ночной чепчик, укрыть одеялом. Сема и здесь не сопротивлялся и безропотно играл роль ляли. Папа наблюдал это со стороны, и ничего не понимал. Ведь ему, Семе, это не должно было быть интересным. И откуда в этой маленькой лохматой головке и этой душе такое понимание, мудрость и безграничная терпимость? Терпимости в такой степени у котов папе наблюдать не приходилось, да, кстати, и у людей тоже. Однажды в семье случилось событие, которое, наконец, полностью успокоило взрослых, и они перестали бояться за детей. Как-то вечером пришли гости дядя и тетя – друзья мамы с папой. Конечно, они радостно и шумно начали возиться с внуками. Сема был вместе со всеми в комнате, сидел на полу и не спускал глаз с гостей. Папа заметил напряжение кота и стал наблюдать за ним. Когда дядя подбросил внука под потолок, а тот завизжал, Сема, резко напрягся, свирепо сверкнул глазами и начал медленно занимать позу тигра, готовящегося к прыжку. Из груди его раздался грозный рык. Папа крикнул гостю: - Отпусти ребенка! Кинулся наперерез, успел схватить на руки гудящего и упирающегося всеми лапами кота и унес его в другую комнату. Там Сема дал волю эмоциям, рвался назад, кидался на дверь, «кричал» на папу, чтобы он ее открыл. Все было понятно: Сема почувствовал опасность для детей и бросился на их защиту. Гости сразу стали тихими, говорили почти шепотом и быстро собрались домой. Каждую зиму внуки у себя дома вспоминали друга-Сему, а перед сном часто просили дочь-маму рассказать им про маленького Сему. Они с нетерпением ждали следующего лета, встречи с другом. Их папа-зять много работал, и внуки лето проводили без него, но однажды, будучи в командировке, он заехал на денек навестить детей. Зять не любил котов и не отличался сентиментальностью. Внешне казался строгим и неприступным. Сема, конечно, рванулся знакомиться, для этого он должен был понюхать ухо гостя. Кота посадили ему на плечо. Зять напряженно и даже где-то брезгливо косил глазом на него, а тот с деловым видом сунул нос в его ухо и начал что-то вынюхивать. Тишина. Все вокруг стояли и напряженно чего-то ждали. Вдруг Сема резко отстранился и на мгновение замер, должно быть, понял что-то важное для себя. Потом вдруг громко замурчал и начал тереться своим ухом об ухо зятя. Тот мгновенно растаял, заходил по коридору и начал в ответ гладить кота и говорить ему ласковые слова. Папа, наблюдая эту сцену со стороны, понял, что Сема невероятным образом, никогда не встречаясь с зятем, безошибочно признал в нем близкого родственника и даже его верховенство над собой. Кстати, зять оказался единственным мужчиной, не находящимся в постоянном круге общения Семы, которому он признался в любви. Семы давно нет, но зять его вспоминает с неизменной теплотой и, когда дети начинают просить завести кота, он говорит им одно и то же: - Согласен. Если найдете такого же, как Сема. Ответ ясный и точный, ведь дети знают, что такого найти невозможно. Искать бесполезно. Оказывается, когда это жизненно нужно, такого присылает, наверное, Бог. Сын окончил школу и поступил в институт. В доме стали появляться его новые студенческие друзья. Сема с каждым знакомился индивидуально и каждый, заранее, был проинформирован сыном с ритуалом знакомства. А проходил он так: открывается входная дверь и робко входит этакий детина под метр девяносто в красивом длинном плаще, например, говорит всем «здравствуйте», тут же к нему подбегает с деловым видом Сема, цепляется когтями передних лап за плащ и не торопясь, как монтер на столб, лезет вверх. Сему интересует ухо гостя. Добравшись до него, он устраивается на плече и некоторое время, сунув нос в ухо, нюхает. Наверное, так Сема считывал только ему ведомую информацию с человека. Ритуал знакомства на этом заканчивался, и сын снимал кота с плеча гостя. Может ритуал, а может, яркая индивидуальность, интеллигентность и независимость Семы заставляли всех друзей сына искренне уважать его, признавать равным и общались с ним, как с приятелем. Такое отношение к себе он, видно, ценил и, когда в доме собиралась компания мальчишек, всегда был среди них. Терпел их молодой гомон, крики и даже слушал вместе со всеми тяжелый рок, правда, прижав уши плотно к голове. Это испытание не всегда удавалось выдержать, тогда он резко вставал, кричал негодующе «Ма-а-а!», потом тряс головой и выбегал из комнаты. В институте, где сын учился, Сему знали все. Он был постоянной темой разговоров, причем говорили о нем всегда как о приятеле и даже иногда спорили, к кому он лучше относится. Время продолжало свой бег. Внуки выросли и летом стали предпочитать познание этого большого мира встречам с другом детства. Эти встречи они откладывали на потом. Они еще не знали, как быстро бежит время, и что их встреча уже не состоится. Сын выучился и уехал работать в другой город. Папа и мама, наконец, разошлись, и Сема сразу заболел. Стал кашлять, задыхаться и худеть. В клинике сказали, что кот обречен, лечить отказались, но выписали лекарство. Папа пытался лечить кота сам. Сема все понимал и мужественно терпел уколы, которые папа делал в его костистое бедро. Летом они жили на любимой Семиной даче. Часть дня Сема лежал на солнышке, на крыльце, а остальное время проводил у масляной батареи на шерстяной подстилке. Ел всего раз в день, и только филе свежего речного окуня. Окуней папа через день специально ходил ловить на речку. Ушел Сема тихо и спокойно, как будто уснул, накрыв лапкой свою мордочку. Когда папа понял, что Сема ушел навсегда, то долго-долго стоял посреди комнаты в растерянности. К нему только подступало понимание того, что остался он совсем один, что в эту минуту его покинуло, может последнее существо на свете, беззаветно любившее его. Он вышел на улицу, взял лопату, пошел к сосне, где давно присмотрел место будущего упокоения друга, и выкопал глубокую яму. Потом, как во сне, машинально выполнил все необходимые процедуры. Поставил на холмик давно приготовленный гладкий розовый камень, и в этот момент перехватило дыхание, он бросил лопату и пошел в дом. Глянул на батарею и пустую подстилку рядом. Сжалось горло, брызнули слезы из глаз. … Этот большой и сильный дядя, который никогда не плакал, покачиваясь из стороны в сторону, рыдал и выл во весь голос, размазывая по щекам слезы. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
