Моим учителям посвящается...

 

Скажите, кто из вас помнит своих учителей? И как вы называете их в кругу бывших однокашников, возможно уже постаревших и изменившихся донельзя внешне, но никак не внутренне? А то, что с годами мы всё больше становимся похожими на тех, открытых, непосредственных, и даже, простите меня, глупых несмышлёнышей, какими были в юные годы, это я могу утверждать на своём собственном примере. Хотя, если к вам этот постулат не относится, то, опять-таки, извините.

 

Итак, на вечере встречи выпускников или просто при случайном столкновении на улице, так и сыплются восклицания:

- А помнишь, как мы доводили Анжелину-географичку? Визгу-то было...

- Нет, ты вспомни, как весело наша математичка входила в класс? Тут весь дрожишь, чтобы не спросила, потому что задачка оказалась дурацкая, и никто не смог её решить, так что и списать было не у кого... И вдруг: «Катьке жарко, откройте окна!» Во, Екатерина Михайловна давала жизни! И ведь знала, что мы её Катькой дразним...

 

Не сделаю открытия, если скажу, что за каждым учителем обычно закрепляется , и порой - надолго, какое-нибудь, как сейчас говорят, прикольное прозвище.

Достоверно известно, что меня ученики «за глаза» так и звали простенько - Лена. А многие мои любимые и уважаемые учителя по прошествии н-го количества лет всё равно остались в моей памяти, как «Аннушка», «Люда», «Зинаида» и т.д.

 

Но я хочу сегодня рассказать об одной из таких почитаемых мною учительниц, которую на самом деле звали Людмила Степановна, а между собой мы называли её не совсем обычно – «ТочЭчка». Да, именно в такой транскрипции: с твёрдым «э» после «ч».

 

Людмила Степановна долгие годы преподавала чистописание и рисование в моём родном педагогическом училище, что было красой и гордостью небольшого городка Суража (одного из районных центров Брянской области), расположенного прямёхонько на границе с Белоруссией и Украиной, теперь уже ставшими ближним зарубежьем.

 

И естественно, что местное население говорило, да и по сей день говорит, на «суржике», впитавшем незабываемый колорит украинской и белорусской речи.

 

Помню, не успели мы освоиться в первые же свои студенческие дни на новом

месте, как узнали от «аборигенов», что наше славное педучилище (сокращённо –педулище) местные ухажёры (в интерпретации нашей гром-комендантши общежития тети Лены - «красюки градские») кличут не иначе, как «крыша»: «... пОйдем на «крышу» - там седни танцы...». Первокурсники-промокашки, мы зарубили себе на носу, что чужих в общагу не пускают; что выносной туалет «у чёрта на куличках, так что если нужда припрёт, нужно нестись бегом; после танцев следует успеть вернуться , «а то в 12 –ть: тёть Лена запирает двери на засов , и т.д. и пр. ...

Само собой были названы, и нами тут же усвоены все прозвища преподов.

 

Кажется, мы особо удивились, услышав впервые это анекдотично звучащее (не имя, скорее – дразнилка) слово – Точэчка. Знала она об этом или нет, история умалчивает.

 

Но ни разу не возмутилась и не сделала замечания будущим учителям, преимущественно женского полу, которые после звонка высовывали головы в коридор, и с радостными криками: «Атас! По местам! Точэчка идёт!» - разбегались (хотела сказать –

по партам), нет, по своим столам.

 

Если вы думаете, что озорной девичий народ ( а было нам 15- 18 лет в зависимости от того, на каком курсе мы тогда учились) быстренько утихомиривался, как только в класс заходила Людмила Степановна, то ошибаетесь. Народ спешно доставал многочисленные почтовые конверты и пускал по рукам незамысловатые образчики эпистолярного жанра – письма заочников, преимущественно бедных солдатиков, которым так не хватало общения с женским полом, что они стремились излить душу хотя бы на бумаге.

 

И, конечно, эти «перлы», сочинённые , думается, коллективным трудом ребят-зубоскалов, так же коллективно и ехидно обсуждались их адресатами, и тут же составлялись ответы. Нет, они не повторяли такие детские образчики, как: «Я Вас люблю, Вы мне поверьте! Я Вам пришлю блоху в конверте. И напишите мне ответ, кусает больно или нет?!» Но всё равно, не менее весёлые и содержательные.

 

Честно признаюсь, что и на мою долю тоже «досталась» переписка с заочником, которого я сроду в глаза не видела, но который «в первых строках» и «во вторых строках» описывал свою армейскую жизнь и делал на «полях» такие рисунки тушью, что некоторые мои подружки только что не «изливались кипятком» от восторга, а я смотрела на них весьма критично и бурчала про себя: «мещанство»... (Признаюсь, вредная была, жуть...)

 

Долго допытывалась, кто же дал мой адрес этому «дуремару», пока Полинка Рытик

не призналась, что как-то соседствовала в поезде с солдатами-отпускниками, и один из них, увидев у Полины мою фотку, попросил адрес; ну и пошло – поехало...

 

Да, вспомнила… Оказывается, моя однокурсница, расхваливая меня, проговорилась, что я пишу стихи. Сюрприз: и он – тоже. Так стишатами и перебрасывались до тех пор, пока мой Ромео не написал, что я ему шибко нравлюсь, и после дембеля хотел бы приехать ко мне в Брянск, познакомиться с моей матушкой. Ха-ха, он не знал, какая строгая у меня мамочка! Появление в доме неизвестного женишка её точно не обрадовало бы. Посему я резко прервала обмен жуткими рифмовками. Роман в стихах благополучно был завершён!

 

Итак, вернусь в класс. Идёт урок чистописания, и Точэчка диктует нам текст, который мы записываем в тетради с наклонными линейками для первоклашек. Отрабатываем каллиграфию. В завершении она произносит, как сейчас бы сказали «сакраментальную» фразу: «Всё. Поставьте точэчку!»

Да, вот она, злополучная «точэчка». Народ давится от смеха. Но мне, точно, не до смеха, потому что с каллиграфией у меня плоховато. И в тетради. И на доске. Да, какой же буду я учительницей начальных классов, если пишу, «как курица лапой»?

Увы, опять будет злополучная «тройка»... Ну, не получается, и всё тут!

 

Такая же печальная история у меня с рисованием. Моя соседка и подруга Нина Швед всегда получает свои заслуженные «пятаки». А у меня... С одной стороны, и с математикой, и с литературой, и с историей (которая Нине никак не даётся), у меня, как раз – полный порядок, а с такой чепухой – справиться не могу! Обидно!

Тем более, что вожделенную стипендию с трояками не получишь, а прожить без неё – невозможно. И что тогда??? Вот я и стараюсь, тружусь в поте лица...

 

Девчонки, которые эти предметы лузгают, как семечки, хихикают, шуршат письмами, успевая и выполнять задания преподавателя. А я, раздражаясь, думаю: «Ну, прикрикните, ну хотя бы повысьте голос, ну утихомирьте самых заядлых!»

Нет... Худенькая, невысокая, не эмоциональная, всегда ровным тоном ведущая урок Точэчка проходит по рядам, поправляет, делает замечания, подсказывает - и дальше.

Вот уже возле меня:

- Болотина, у Вас сегодня гораздо лучше. Молодец! Ставлю «хорошо».

О, боже! Парю над классом, над гомоном, над дурацкими записочками, хихиканьем... У меня – четвёрка! Смогла, сумела! Ура!

Шведуля, как добродушно зову я подружку, тоже радуется за меня.

 

Наверное, это и есть педагогический талант. Вот так, заметить, приободрить, дать шанс...

Кстати, сразу за моей первой, думаю, не совсем заслуженной четвёркой, пошли, полетели ласточками и пятёрки… После четырёх лет учёбы я уже со смехом вспоминала те свои потуги и мучения.

 

И ещё. Уроки рисования. Как она (Точэчка) их вела! Замечательно, дидактически выверено: от простого к сложному, по шажочку, терпеливо и доброжелательно, никогда не повышая голоса, не делая унижающих учеников замечаний.

Вспоминается: вот я не могу справиться даже с элементарным рисунком, вот у меня уже гораздо лучше получается, вот мой набросок с натуры – одобрен всей

группой.

Да, у Людмилы Степановны такое правило: лучшие работы – выставляются на всеобщее обозрение, и мы анализируем, разбираем, почему и что кому удалось.

 

Заключительные занятия, к нашему восторгу, проходили на пленэре.

Прошло столько лет, а перед глазами явственно встаёт старое заброшенное суражское кладбище, на котором уже давно никого не хоронят. Но там так красиво и отрадно, шелестят высокие берёзы, мы на чём-то сидим, не помню на чём. Рисуем в альбомах. Мольберты нам не по карману. Простенькие краски, карандаши... Но такое единение с природой, такой высокий настрой души! Хочется перенести на бумагу это настроение, эту зелень берез и травы, эту голубизну майского неба, чернеющие вороньи гнёзда, и даже их нескончаемый гомон.

Урок закончился, девчонки убежали в столовую, а я ещё долго сидела, прорисовывая, мучаясь и восторгаясь, взрослея, прозревая умом и душой.

 

Мой этюд получил высокую оценку. Но радость была не от этого. Радость была от того, что самую высокую оценку мою, да и моих однокурсников всё-таки заслужила наша неприметная, не злобливая, и такая талантливая Людмила Степановна – Учитель с большой буквы!

 

Когда мы заканчивали свой последний семестр, Людмила Степановна вдруг достала и раздала нам тяжёлые комплекты наших работ по рисованию, которые она собирала, оказывается, все четыре года. Да, это были настоящие подарки. И тем из нас, кто по окончании училища стал работать в начальных классах сельских школ, где с методическим обеспечением было не густо, эти работы здорово пригодились.

 

Вот вам и точечка, или почти по-белорусски – точэчка...

 

Вот поставила в своём повествовании точку, и вдруг пришло в голову, что один очень важный штрих к портрету Людмилы Степановны я и не сделала.

На эту мысль натолкнула меня встреча с моими хорошими знакомыми, которым я предложила посмотреть свою последнюю подборку фотографий, привезённых этим летом из Болгарии. И было сказано самое главное для меня, окунувшейся в пучину художественного фото всего два года назад, а именно: у меня есть - Образ! А на некоторые работы хотелось бы смотреть и смотреть,и что они обладают особой энергетикой.

 

Это здорово, заслужить такой отзыв. Вот тут и подумалось, воспитание моего художественного вкуса ведь и началось с лёгкой руки нашей учительницы рисования. В ту пору, когда ни интернета, ни даже телевидения в помине не было, в маленьком городке, далёком от цивилизации, дать студентам возможность соприкоснуться с шедеврами мирового и отечественного изобразительного искусства, научить мыслить образами, отличать подлинное от фальшивого,- это надо суметь.

 

Людмила Степановна приносила на уроки репродукции картин больших художников и заразила нас страстью собирания цветных вкладок из журнала "Огонёк", которые мы, кажется, называли "Малой Третьяковкой". Об импрессионистах: Дега, Ван Гоге, Гогене, Ренуаре, и др. я впервые тоже узнала на уроках рисования. А ведь,помнится, они в нашей стране были в опале.

 

Вообще, в настоящие музеи (Третьяковскую галерею и Пушкинский музей) я попала впервые только в восемнадцать лет, когда нашу группу на четвёртом курсе наградили экскурсией в столицу. Конечно, дальнейшая моя жизнь даровала мне и "Эрмитаж", из которого никак невозможно было уйти, и Русский музей, другие замечательные выставки и встречи с прекрасным.

 

Хочу добавить, что, когда появилось свободное время после выхода на пенсию, так и подмывало заняться рисованием, но исчезли с прилавков краски, бумага, и давняя мечта

так была и не реализована.

 

Зато, уже после шестидесяти, благодаря руководителю фотостудии "Остров" Алексею Кузнецову, я купила фотоаппарат, и стала фото-фанаткой! Говорят, это у меня неплохо получается...

 

Спасибо судьбе за встречи с умными и талантливыми людьми! Спасибо за Людмилу Степановну!

 

А вот теперь со спокойной душой поставлю свою точэчку!