Жар-птица Сядь поближе, жаркой птицей волей в сеть сама приди, повлеки зрачки ресницей, спрячь дыханье на груди. Дай и мне той сонной лени, даром, что пеняют мне укоризненные тени, красный отблеск на стене. Страшный отблеск: кто там светит нам фонариком в окно? - Не тревожься! Это ветер и маяк с ним заодно. Но тревожно сонной птахе правда, ночь чернее дня. Встрепенется в жутком страхе: - Милый, любишь ли меня? И прильнет животно, лонно, точно к морю жар-река лунная, и скажет сонно: - Горяча твоя рука! Что сказать! Пришлась пичуга под горячую ладонь! (И теперь нам друг без друга - хоть нутро одеколонь!) Сядь поближе. Разве горе между нами проскользнет? Мы одни. Луна и море, и к волне дорожка льнет. Герой Гражданской интернетовскому персонажу Гарику Гельвецкому посвящается. Мой папа - герой Гражданской а мне бы - героем времени, но я, как в могиле братской, в его непомерном горении. Мой папа - субъект свершений, разумный эффектор общества, а мне из подкожных жжений остались одни пророчества. Мой папа всегда был башня, и стар, и рубил ладонью, но мне все равно было страшно смотреть на его агонию. Он умирал непросто, окостенев заранее, прилипчиво, как короста, обосновавшись на грани. Огромный открытый ртина цвета гнилых фиалок засох и молчал почтительно, а то подбородком кивал. Тогда, одержимый манией, я вчитывался в глаза и искал обрывки последних желаний, а находил обрывки легенд и саг. Стеклянная муть во впадинах жила отдельно от тела и, мимо кивков досадных, постигнуть меня хотела. Она иссияла, дрожа от усилия, постижением измождена, весть, что есть-де страна Карамелия, есть на свете такая страна. Весть, что есть-де страна Карнавалия, откуда мой папа родом, что нас-де силком, как детей, оторвали, с тех-то пор я и стал беспородным. Так о призрачной Карамелии он и при жизни водил разговор. Сквозь прозрачный воздух немели прозрачные шапки гор. Ненадежные, как акварели, сады и ручьи Карнавалии, башни папиной Карамелии сквозь белесую муть кричали. Странно. Папа ведь знал, карнавалами не пестрела страна Карамелия. В каждой впадине над фиалками парафинно белела камелия. Я знаю, мой папа за всех поратует, а мне - лишь смотреть, как твердеют жилы. Я всё думал, он умирает, но он еще месяц прожил. Дезертир Рабочее название «Подлецы на баррикадах». Всем пархатым дезертирам и эмигрантам посвящается. Снова завыли черти Родина или смерть. Мне не хватило тверди, Я покидаю твердь. В сердце моем не злоба, Путь мой - за облака, Росная их утроба Крыльям моим легка. Там, среди тучных пашен Буду их пар вкушать. Гром их не будет страшен, Там я смогу дышать. Там на токах небесных Зерна бескровных жнив. В белых крупицах пресных Буду как будто жив. Там ничего не надо, Только печаль свою. Ангел, мой брат крылатый, Стань за меня в строю. Кто обо мне заплачет, Разве отец и мать Без вести, без удачи Кости мои искать. Кто еще соблазнится, Разве моя жена, Бедная злая птица, Ждать моего зерна. Ветер край неба занял Жаром мне путь столбя. Брат мой крылатый, ангел, Верить ли мне в тебя? Воют и воют черти, Жницы в чужих полях. Мне не хватило смерти, Я остаюсь в долях. Серые пупки У клавишей стадное чувство. Они так легко остывают, пускай только кто то из них, серых пупок, легонько начнет остывать. И пупки стремятся в кровать. Я знаю, они полюбили тебе подавать пример лицемерных улыбок. Чуть только уступит нажиму одна хитрых точек, другая нарочно подскочит, а третья немедленно гнется в дугу. С собой совладать не могу, врагу завещаю рагу и хожу на песочек. Детские рифмы Бело-рыжая Коза Выплакала все глаза Не смыкала их всю ночь Чтобы дождику помочь. Божьи птицы поутру Удивлялись на ветру Лужи пробуя до дна: Как вода в них солона! **** Календарная строка Невдомек Козе пока Предвещает загодя Морошение дождя... **** У Козы опухли глазки Слезки льются из-за сказки. У Козы оглохли ушки, Хоть пали над ней из пушки. **** Глупую Козу лишь тронь, Мордой тычется в ладонь, Произносит нежно "ме-е" - Только сахар на уме. Две собаки (Две рефлексии) Того весьма сомнительны права чья по-турецки в майку голова всегда завернута. Я вижу в зябком мраке подобно потерявшейся собаке томящийся крадется, припадает и волочит совсем не благородно поджатых гроздья лап, и будто хочет чего сказать, а между тем глаза мерцают ненасытным волчьим блеском... Так марш теперь собака на ковер - еще не оправдал ты до сих пор! *** ...И ночь была, и в пряном жарком мраке и тесноте переплетенных тел уже не отличая слов от дел а головы - от разогретой страстью попы, они слагали песню о любви "зови меня, зови меня, зови" и выли на Луну как 2 собаки. И если кто бы мог со стороны увидеть их, то он бы не увидел двоих, а смог бы лишь одно узнать, двуглаво и двузевно, и осьминого, судорожно движась, навеяло бы на него, о ужас, желание чтоб тотчас же удрать. По-видимому. Страстей водоворот печальной тишины Чего желает сей мордоворот? а вот бы нам его в водоворот довольной и заплывшей жиром харей и воду слить - за подлейшей из тварей. Тогда бы он узнал коварство бурь, узнал бы стыд за собственную дурь, затосковал бы, гад, по теплой сиське а также по картошке и сосиське, а также б нам его за ж. куснуть после чего неплохо и заснуть. *** ...и чуять торжествующе в сне как он сопит, прижавшися ко мне. Она (да, в хищной силе рук прекрасных...) Ах, эта девушка не та не та, о ком была мечта о ком бы думал как о чуде. Она не та, совсем не та она не та, а нанята бездарно, зверски нанята уже, возможно, или будет. Увы, она всегда не та. Её постель всегда пуста смята или полупуста и обонянию приятна. Её слеза всегда чиста невинно, искренне чиста и ненадолго будь взята чиста ли, знал бы, вероятно. Волна ее волос легка как шелк стеклянна и гладка, или как лен, или мягка иль переливчиво атласна. Сильна, хищна ее рука... Нет-нет, безвольна и легка, хищна, но вовсе не рука ее опасна и прекрасна. Зачем, зачем за нею шел? Зачем нажил той шеи шелк и мрамор мест немея жег и нежил в росплесках неона? Но нежил - в нежити тяжел платок достать не смел и шел - зачем неон так сине-желт? - не та - вполне определенно. Лилипут и Гуливер ...прохлаждается корабиль наш на дне. Отдыхает прозаический герой наживает в кабинете геморрой*, ловит скользкие медузки винных пен и не ждет уже от жизни перемен... Он с прибором положил на паруса, он ходил под парусами три часа с идиотскою улыбкой на лице бесподобно красовался на руле, направление исследовал на норд, смело тело перевешивал за борт, а попавшийся навстречу капитан одобрительно сказал: ништяк, ботан! Был его непродолжителен каприз человеконенавистнический бриз среди волон наподкладывавши грабль, опрокинул титанический корабль. Не друзья герою ветер и вода ботаном решил остаться навсегда на ветровку не променивать кальсон, галсы-малсы вспоминает как хер. сон**, а когда на небе облачности нет ненадолго покидает кабинет. Безопасно на песочке загорать, ради рифем, шестистопое марать и ругаться: почему, моржовый ласт, на судах не применяют пенопласт? Только марит, если очень напечет: хохот чаек - не на мой ли это счет? не ко мне ли залупается маяк? - Ухмыльнется, рот разинет, и - х..к - шоколадную конфету "гулливер" пережевывает в знак ответных мер. Поквитавшися с глумливым маяком белым волнам машет белым кулаком гуинплену куннилингусом грозя. О поэзия, нелепая стезя***. __________ *вариант: наливает в кабинете по второй **дурной, кошмарный сон ***вариант: суки радуйтесь, купаться мне нельзя Фемина Датская. Философская пастораль. Дать? Иль не дать? Иль дать, но не по-датски, а по-солдатски, с икр не сдев сапог и в серый жесткий ворсянистый лог шинели, широко закрывшей стог двоим вплести живую шерсть по-братски? И по скрещенью глянцевитых ворс угадывать в истоме и печали зачем седые Парки назначали скрещаться с жеребцами лайк э хорс судьбой, геномами, руками и ногами? Вот сел. Ни слова между нами. Лицо как каменное. Смотрит на зарю. Играет квадрицепс, затянутый в лосины. Так натрудил мне. Ну-ка, посмотрю. Как красен. А косни, по телу дрожь волнами бежит, и кривит рот, и брови сдвинет валунами. Росой смочу. Холодный притворю пока не видит, лист осины, как будто сам наряд одел. Закрыть рукою! Поздно! Углядел. Раздул ноздрю и зыркнул страшным оком и подвигается широким боком примять к шинели... Мизерный удел! Едва нагретый, бледный, взятый соком, на землю плавно лист осиновый слетел... * * * А там, вдали, вон тот, совсем другой. Скакнет, то выступит на ломких тонких ножках, то шею изогнет дугой и гривку тронет ровною ногой. Не постигаю, как в таких вот крошках жеребий пыл таится до поры? И кто сказал не затевать игры покуда сами не заскачут на кривых дорожках? Покуда сами?.. Наконец ответ! так отыграемся ж на недотрожках! конечно дать, но не по датски, нет, - по-детски, искренно, безгрешно, полусведо. Итак, отныне эротическое кредо коль уж "любовь", то непременно педо- Чмок-чмок! Сюда, понюша, игого. Смотри, что у лошадки под ногой. Разнесчастная мне судьба Разнесчастная мне судьба! Чья царица я, чья раба? Где вы делися, мил-друзья? Тяжко на сердце, жить нельзя... Все-то думаю, все тужу, Хошь тебе про них расскажу. Как один был друг - стоил двух Только малость был лопоух. Скачет с ног теперь на полок Лопоухонький пострелок. А еще был друг - бел сокол, Не за ласку жил, не за стол Глянет - пламя жжет изнутри Пела глупому до зари Пела звонко я да не в лад Полно сокола ждать назад. А уж третий был - что алмаз, Ведогонке впал в черный глаз. Вот и третьего, верь слезам, В поле выбило, выбыл сам. Так и маюсь я по меже В неприкаянном падеже, Ухожу бродить меж дерев И калитки не заперев. Вьется ниткою битый путь Не дается счастье ничуть, Вьется под гору без труда А дается горе-беда, Беспросветная мне стезя Тяжко на сердце, жить нельзя. Эпиграммы Аспирантке. ("А вы чем занимаетесь в свободное время?") Свободного времени целый вагон Имеет, кто ждет кандидатских погон. А кто был отставлен от службы наук, Тревожными снами заполнил досуг. *** Благодушному. Злорадная сказка не знает конца. Невесту ли выманят из-под венца, Мамашу ль детишки отправят в приют, А мне - полегчает на пару минут. *** Сотруднику. Смотри, к Николаю девица пришла! Красивая. Что у них там за дела? Нет, Кольке гулять ни хрена не пора. Надеюсь, что это всего лишь сестра. *** Почтовому ящику Приют последний - почтовый ящик. Смешной наследник судьбы пропащей. Когда не манит приветом новым, Так пусть он станет простым, сосновым. *** 2м неизвестным женщинам Скакало 2 козы, задрав копыта, А я дивился: будь здоров корыта! Салазки целые, но мне они постылы За недоступностью. Рогатые кобылы. Соседке Соседка сделала аборт. Я понесу ей пражский торт, портвейну и букет цветов, теперь не запретит никто ее мне бедную понять, а ей меня - пустить в кровать, пусть не сегодня, так и быть, а завтра, но своей судьбы не избежать ей, как плоду, что занимал её. Строфа моста Под башмаками - высота. Подошвам стон строфы моста Передается на ветру. Сейчас шагну. Сейчас умру. И над моей строфою пусть Стенает вечно. В добрый путь. Пародия (Ты - женщина, ты – книга между книг...) Я - женщина, я - книга между ног зажатая упругими стегнами. я спрятана высокими стенами и мной владеет жалкий осьминог. меня он держит в рабстве, падшей ниц стремясь склонить к постыдному разврату. но я не дам ему, немощному кастрату вложить закладку меж моих страниц. Пускай в безумстве их руками мнет царице тщетно распаляя душу. он будет мною жестоко укушен посмей мне только предложить... сонет. Но я тому открою письмена на вечно юных розовых страницах, кто никогда не может отстраниться, кого не устрашит их глубина! Богатство духовное (продолжение Пародии) Ура-ура, как дружно затрясли перед лицом девицы причандалы духовные! На вид они не малы и славно словесами заросли! Чисты ли? Как наверное узнать? Случались ведь в истории примеры, когда обманом добивался веры под маскою поэта злобный тать. Зачем беднягу хвалят вперебой, лукаво называя темень светом? Навряд ли сразу все они с приветом. Зачем прилезли бодрою гурьбой? А может быть, поверить их строкам? Любая мысль - духовная растрата. Уйдя из лап духовного кастрата, духовным будешь рада... дуракам. Стишок про белого бычка Ты вошла, а я не вышел Цок язык, и цок замок Ты просила, я не слышал И ослышаться не мог. Ты просила, я не понял Я немог, а ты могла Уронила ты, я поднял За окном спустилсь мгла За окном восстало солнце Ты кричала, я молчал. Ты цветок, а я оконце, Ты корабль, а я причал. Ну, беги, еще успеешь, Я же кошка, ты же мышь. Разве ты не пожалеешь? Разве ты не убежишь? Поиграем в кошки-мышки Хоть легонько, хоть разок, На часах застыли шишки Зло глядит дверной глазок. Кто захлопнул, я не знаю Видно, старый мышелов с краю Серых счет вести голов. Я не знаю, ты не скажешь, Ты начальник, я дурак, Разве ты меня отважишь На смешной хороший шаг? ... Солдатские песни. Кукушка Скажи, кукушка, сколько лет Солдату твоему Со старым ранцем, полным бед, Скитаться одному? Ку-ку, любезный мой солдат, Иди на тот порог, Где двадцать лет тому назад Играл военный рог. Я выслужил себе шинель И саблю, и мундштук, И научилось метить в цель Ружье, мой лучший друг. Ку-ку, храбрец, ку-ку герой, Иди на тот порог, С которого солдата в строй Позвал военный рог. Теперь коснулась седина Усов и бороды, Так дай, кукушечка, сполна Награду за труды. Ку-ку, солдат, просить сполна На тот порог иди, Где двадцать лет назад жена Где бедная твоя жена Где у тебя твоя жена Рыдала на груди. На отчаянном толчке. Иносказание (вместо утраченного «вот скажем вы, известный герменевт/ не стать ли заодно вам семиотом?/ тем более вы кажется семит/так станьте же вас то осеменит...» и т.д.) ...керовь отчаянным толчком... я на отчаянном толчке, кипит, бушует кровь в аорте пятнА багрОвеют на морде стучится жила на виске. я на толчке, в толчке, в волчке я упакован, как в стручке, вот-вот излью себя в рекорде и опочию в сундучке... по крыше барабанит град я мыслю: дом крушится старый и камней рой немой и ярый стремится долу без преград. лети же, на воздУх взлетай, но опади, как я, натужен. ты был, а я остался нужен но верю, разразится май. я мыслю: времени поток смывает и крушит устои так отчего я недостоин уже облЕгчиться чуток? чу, снова тот докучный стук. как будто в крышу - и не в крышу, и вдруг не мыслю я, но слышу: надолго ли засел ты, друг? нельзя по часу занимать, вокруг снуют живые лица, ты не в норе, и не лисица, а то и в морду можно дать. мне? в морду? ты нацист! нацист! ты гаже мне, чем пролетарий ведь ты мой глаз семитский, карий случайно выбил бы, садист. вот я тебя и разгадал. ты низок и жесток не в меру мою истерзанную веру смазной сапог твой растоптал. о, беззаконный подлый нрав, вы лишь куражиться горазды сколь не тяни коня за брАзды пахать не станет без потрав. но мы найдем на вас хомут на ваш упрямый норов конский дадим закон евро-масонский на выю вам хомут, и кнут тогда и выйду, тут как тут. и братья в морду мне дадут. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
