Третье письмо она послала ему, не дождавшись его дня рождения.

 

Была осень. Шли желтые дожди из листьев и солнечных пятен в поредевших кронах деревьев.

 

Курс, как обычно, был на уборочной, девочка - в городе. Она писала письма своим друзьям в деревню, получала ответы. Писала и ему. Но вот однажды не выдержала, и в ее письме прозвучали не обычные, а уже знакомые ему нотки, словно перекликающиеся со строками тех, пришедших раньше писем. Она писала про золотую осень, про свое одиночество, не намекая на то, что это ее письмо было из стаи тех, других писем. Она знала и верила, что он все поймет.

 

Это письмо уже не было объяснением в любви, но в его строчках и между ними светилась такая немыслимая нежность, столько чувств, переполнявших ее, плавно и бережно ложились на листок, что она боялась даже своим дыханием спугнуть и его, и себя.

 

Отправив письмо, она стала ждать. Она и сама не знала, чего она ждала. Наверное, она ждала чуда. Она не думала о том, что что-то или кто-то может помешать ей, она просто ждала.

 

Он приехал, бросив все студенческие уборочные дела, как только получил письмо. Нашел ее в институте, и не говоря ни слова, увел в старый парк с огромными деревьями, под ногами у которых уже были ворохи опадающих листьев. Запах этих листьев будет преследовать ее долгие годы. Этот горьковатый и немного влажный запах.

 

Они бродили уже не один час, и никто из них не проронил и слова. Они ходили и молчали, - она – еле переводя дыхание от волнения, он – молча думая о своем. Листья, недовольные тем, что с ними так невежливо обращаются, пиная их, шуршали и ворчали под ногами.

 

Долго она ждала этого вопроса, и, наконец, услышала его: «Почему ты сразу мне все не сказала? Что ты наделала?» А потом девочка услышала, и мир при этом не перевернулся, - что через месяц у него будет свадьба. Что у него будет ребенок. Что он иначе поступить не может. Правда, он сказал, что ради нее он готов все бросить.

 

День был отчаянно солнечный, но по щекам девочки текли соленые дождинки.