- О ваших возможностях, говорят, слагают целые легенды.

- Кто говорит?

- Не знаю, все… У вас же дар.

- Это не дар, идиот, это проклятие. Я бы с удовольствием впихнул этот ДАР в тебя, если бы только мог. А так я кукла. Безвольная кукла в руках…

- Бога?

-… Скорее дьявола.

И Мартин ушёл, оставив молодого репортёра одного у барной стойки. Это должен был быть неофициальный разговор, а получилось… А ничего не получилось. Мартин был, видимо, не расположен к беседе. Да и не Мартин он вовсе, а Пётр Павлович Стуханцов. А глупую кличку сам придумал, чтобы обезопасить себя от злых помыслов. Только вот все знали, как его зовут на самом деле. И вправду, думал репортёр, что же на уме у этого старикашки…

Репортёр заказал себе два бокала пива. Он был подавлен. Всё должно было закончиться не так. Он бы разговорил Стуханцова, узнал секрет его деятельности, увидел бы его в деле, написал бы статью, и на работе бы его после этой статьи холили и лелеяли. Он снова и снова вспоминал, как ему поведали о Мартине.

- Он бесов изгоняет, понимаешь?! БЕСОВ! Ахххахахааа, да я в такой бред в жизни не поверю. Надо же, экзорцист недоделанный! Слышь, Летний, и думать забудь об интервью с этим чокнутым. Это вообще труба, ничего путного ты не узнаешь.

Но молодой репортёр, Летний Семён Олегович, верил. Да, уж кому-кому, но ему давно пришлось поверить в бесов. Когда то по детству он увидел одного. И никому не рассказывал. Даже родителям. А кто поверил бы: «Мама, папа, я только что видел, как в мальчика из соседнего квартала влезла рогатая бабайка и сломала ему ручки». Это тогда он испугался, но даже не понял чего. А повзрослев, стал больше понимать, что вся эта дьявольщина действительно существует. Что в мальчишку тогда не страшный герой детских сказок вселялся, а самый настоящий бес. И сколько Сёма не силился описать его, у него язык в трубочку сворачивался. Ужасный, очень ужасный – вот единственное более мене подходящее описание. Но рассказать кому-либо он не смел.

Надо взять себя в руки – так думал Семён. Надо всё-таки его уговорить рассказать о себе. Хоть что-нибудь. Какие-то мелочные факты, конечно, вряд-ли будут хорошей подпиткой прогорающей газетёнке, а вот если бы Стуханцов поведал о всяких ужасах, которые, например, он пережил когда-то, это бы произвело настоящий фурор. И работа Летнего была бы спасена.

 

На следующий день после своего провала в попытках разговорить Мартина, Семён приехал прямо к нему домой. Стоял перед дверью он, наверное, минут десять, собираясь с силами, и когда занёс руку над звонком, дверь распахнулась.

- А я думал, ты уже и не позвонишь. Ты что, молился?

Стуханцов, усмехаясь, смотрел на репортёра.

- Эмм… Здрасьте, Пётр Палыч, то есть… Мар.. Мартин.

- Заходи, живо.

Дважды повторять Семёну не надо было. Он пулей залетел в дом к Петру.

- Извините, - пробормотал репортёр, - за беспокойство.

- Ааа, брось, я знал с самого начала, что ты от меня не отцепишься.

- Почему знали?

- Разувайся и проходи в кухню, - Стуханцов пошёл в дальний конец коридора, полностью проигнорировав вопрос, там снял с себя кофту, ужаснув тем самым всё ещё снимавшего ботинки Летнего. И вот в чём дело: на его руках, от запястий до предплечий красовались длинные шрамы. Словно кто-то в течение долгих лет днями и ночами наносил Мартину скальпелем длинные и тонкие раны. Все руки его были в таких полосках. Это была картина, от которой у Семёна потемнело в глазах. И одновременно с тем, как он понял, какая то была боль - получать эти шрамы, пришло осознание того, что ему доведётся узнать немало странных подробностей об этом человеке.

- Мартин, а что…

- с моими руками? – ухмыльнулся тот.

- Д-да, а как вы догадались, что…

- я это спрошу? – потому что ты весьма долгое время с выпученными глазами пытаешься в моих руках дырку просверлить. Это, дружок, знаки. Каждый знак символизирует жертву. Но до этого мы дойдём. Пошли на кухню. Чай будешь?

- Буду, спасибо.

Стуханцов молча стал возиться на кухне: поставил электрический чайник, достал чашки, наскоро вытер их рукой от пыли.

- Ты уж прости, гости у меня бывают не часто, поэтому к чаю ничего нет.

- Ничего страшного. Мартин, вы всё-таки… сможете мне что-то о себе рассказать?

- А что тебя интересует?

Ну не отвечать же «Всё».

- Хоть какие-то факты о вашей деятельности. Я знаю, чем вы занимаетесь. Нетрадиционные методы лечения – ваш конёк. Вернее… только один из методов.

При этих словах у Мартина словно что-то изменилось в лице. На долю секунды, но этого хватило, чтобы Семён заметил изменение.

- Давай, говори уже.

- Ну… экзорцизм. – Чайник, закипев, громко клацнул, заставив Сёму чуть дёрнуться. Такой громкий звук почему то был крайне неприятен ему, почему то только в пределах этих стен… Хотя… с другой стороны… это так глупо – чего то бояться в этом доме.

- И ты, конечно же, веришь?

- Именно поэтому я здесь.

- Ага, - ухмыльнулся Мартин, - то есть ты не потому пришёл, что громко и с треском вылетаешь с работы, а потому, что всю жизнь хотел узнать, правда ли то, что ты видел в детстве, или же это был обман зрения.

Звенящая тишина чуть не раздавила барабанные перепонки Семёну.

- Откуда вы?..

- Это неважно, гораздо более важно будет, что я отвечу на интересующий тебя вопрос. На больше всего интересующий тебя вопрос… Да, это был не обман зрения. Более того, это далеко не единственная твоя встреча с подобным, верно, Семён?

Сказать что-либо в ответ Летний попросту не смог. Откуда, чёрт возьми, этот человек знает? Откуда он знает о том, что Семён уже дважды видел то, чего не видят другие. Если раньше у репортёра была куча вопросов к Стуханцову, то теперь их число возросло до понятия «тьма тьмущая».

Мартин указал на старое пошарпанное тяжёлое зеркало, прибитое к стене на кухне. - Посмотри в зеркало: что ты видишь?

Летний почти мгновенно выполнил просьбу. Посмотрел в зеркало. Ничего необычного. И уже хотел съязвить старикашке, когда заметил маленькую разницу между реальностью и отражением – на его лице, на его собственном лице был вырезан крест. Словно совсем недавно, ещё чуть кровоточа, точка пересечения лучей находилась на переносице. Семён мгновенно поднял руку, приложил к лицу… и… ничего не почувствовал. Но продолжал смотреть в зеркало. Чем дольше вглядывался, тем больше видел. Его глаза перестали ему казаться карими (какими, собственно, были при рождении), цвет наполнился каким-то грязно-розовым оттенком. Но самое ужасное было не это… А то, что было вокруг. Не было в отражении стен, картин, плиты, холодильника. Были только неясные очертания… непонятно кого. Вся та масса шевелилась, давая новую картинку, новое объяснение бытию. Словно то, что ежедневно видел Семён – не реальность вовсе, а какая-то глупая, совершенно глупая и нелепая иллюзия.

- Это демоны там. Но пока они в мире теней, ты не сможешь их увидеть по отдельности. Ты видишь их мир целиком и видишь то, как они видят нас. Вот каким ты там был, таким тебя запомнит стандартный рогатый. Демоны это не выдумка. Если их не все видят, это не значит, что их не существует, верно? Издавна люди стремились узнать, увидеть, ощутить всё то, что находится за гранью их понимания. Оккультные собрания, спиритические сеансы, жертвоприношения и кошмарные до безумия ритуалы - ДЛЯ ЧЕГО?! – Мартин повысил тон, с каждой секундой говоря всё быстрее, теряя способность фиксировать свой взгляд в одной точке, что придавало ему ещё большей жутковатости. Как будто мало было значения его слов. – Человек алчен, и желает только одного – доступности ко всему. К мельчайшим фактам и к самым глубоким и потрясающим секретам. Естественно, что всё, что касается демонов, ада, дьявола – привлекает. Это целая прорва неизведанного. Здесь можно творить, узнавать, ужасаться и снова творить. Но сначала нужно увидеть. Кто-то, как ты, видит неосознанно, не потому что желает, а потому что «так вышло». В моей области знаний это называется «нейтральным посвящением».

- А как стали видеть вы?

Стуханцов задумался.

- Мне не приходилось выбирать, я с этим родился. Если в твоём случае можно закрыть глаза, забыть, и способность к видению исчезнет, то я так сделать не могу. Я вижу их, я слышу их, я чувствую их, а они чувствуют меня. Да и тебя тоже. Но разница между нами огромна. Если представить, что бесы видят наш мир в спектре цветов от белого до красного, то «незрячие» люди – белого цвета, ты уже жёлтого, а я красного. И все всегда с пометкой. С какой-то особой пометкой. А для них это как маяк, представляешь? Чем чаще меня замечают, тем хуже мне. Мы все отмечены. Каждая встреча, или даже если просто тебя учуяли – знак.

Стуханцов поднял руки.

- Знаки, понимаешь? Знаки!

- … Господи… - Летний начал понимать. – Скольких же вы видели… или, вернее, сколько видело вас!!!

- Моё посвящение, - горько прохрипел Мартин, - «Причинное». Передающееся по наследству. Не дар – проклятие. Раньше я не понимал. Задавал много вопросов. Зачем? Почему я? Как избавиться? Теперь я знаю – помогать, потому что я – жертва и избавиться от этого нельзя. Никак. Я обратил своё проклятие во благо, проникнув в тайны знания, о котором ты раньше сказал – в экзорцизм. Спасение душ и вознесение их к Господу. Ты знал, Семён, что успешный обряд экзорцизма никогда нельзя назвать действительно успешным? Потому, что душа, избавившись от тьмы и греха, сразу уносится туда, где пресытится благословенной энергией. Чтобы не умереть, душа освобождается из оболочки тела и отправляется в то место, которое у нас именуют «раем». Душе не важно, что здесь у неё была миссия, задание. Она его проваливает, чтобы спастись. А что для людей? Горе, дочь мучалась и умерла. А во всём виноват кто? Экзорцист. Людям – не понять.

- Но я же понимаю.

- Нет, и даже ты не понимаешь. Ну что, я достаточно рассказал?

А чай давно остыл уже. Но Летний забыл за чай, и не хотел уходить. У него в голове зародилась навязчивая идея. Безумная, и страшная. Он хотел лично увидеть. Как тогда, но уже в деталях.

- Мартин, мне нужно увидеть это снова.

- Зачем тебе?

- Пожалуйста.

- Эх, Семён Олегович, ну и идиот же вы! И жизнь не цените совсем.

Но Сёма в своём желании уже не сомневался и решил идти до конца…

 

- Знаешь, - произнёс Мартин, глядя, как репортёр обувается, - даже если не можешь видеть беса, его выдаёт тень. Запомни это хорошенько, Семён. Завтра я тебе позвоню и скажу адрес, куда ты должен будешь подъехать.

- Но я видел всегда, так что мне без надобности ваш совет.

- Ты, сопля зелёная, не умничай – буркнул Стуханцов, - а умных людей слушай. Я то толк в своём деле знаю. Не у всякого демона хватает силы показаться в своём обличии на «человеческой территории». А вот тень обезобразить – это раз плюнуть. Так что если чувствуешь и не видишь – следи за тенью. А если ты во тьме… Ну, я бы посоветовал помолиться и попытаться удрать, но тут шансов маловато. Всё, вали давай, и жди звонка.

На следующий день, Стуханцов, сдержав обещание, позвонил и назвал адрес, по которому в точности Летний прибыл в назначенное время. Это был частный сектор, причём далеко не самый презентабельный. Дом, в который Семёну и Петру надо было войти, ничем от остальных домов не отличался. Летний же, однако, почувствовал мгновенную перемену температуры. Словно незначительные потоки прохладного воздуха, как слабые импульсы, щекотали кожу. Весьма неприятно щекотали, оставляя такое навязчивое ощущение, как будто прохладный воздух впитался в кожу, въелся чуть ли не в самые кости. Это, кажется, тот случай, когда уместна фраза «пробирает до костей», только не от холода, а от неизвестности, и, возможно, какой-то степени опасности. Энтузиазм у Летнего стал уходить на убыль. Но в дом он вместе с временным напарником таки зашёл (примечание автора: кто ещё кому временный напарник…).

Дважды постучав, они вошли без ответа. Дом поприветствовал их мрачной тишиной.

- Кажется, - шёпотом заметил Семён, - тут никого нет. Может, адресом ошиблись?

- Нет, адрес верен.

Они всё продвигались вглубь дома. Тихо и осторожно. Света в доме, конечно же, не было. И единственным освещением служила открытая входная дверь. Какой всплеск эмоций пережил Семён, когда сзади него раздался медленный, ужасно противный скрип дверей. Входная дверь закрывалась, а мрак в комнате отбирал назад свои владения у света.

- Чёрт.

Естественно, что Мартин недоволен.

- Мартин, а для чего вообще мы здесь?

- Сам не знаю. Сказали приехать, я и приехал.

- Может это ловушка? – рассуждал в темноте репортёр.

- Вполне может быть. Нечеловеческая ловушка. Хм…

Чиркнула спичка. Резкий свет озарил комнату, в которой они стояли. Мгновение чудодейственной силы света – его хватило, чтобы Семён тронулся умом. Вокруг них были сотни… нет, тысячи чёрных блестящих жутких глаз и жёлтых кривых десятисантиметровых клыков в ряд. Ещё одно такое же мгновение понадобилось, чтобы эта немыслимая картина исчезла, оставив после себя только воспоминание и… неприятный запах гари.

- Ч-что это, чёрт возьми, было такое?! – еле переведя дух воскликнул Летний. – Ауч! - Лицо сильно начало саднить. И судя по ощущению… Сёма уже догадывался, что почувствует, когда поднесёт руку к лицу. Так и есть – пальцы нащупали на лице влагу. Кровь. Две полоски, пересекающиеся на переносице.

- И что всё это значит? – пробурчал репортёр.

- Почти ничего. Они просто тебя увидели. И знают что ты – здесь. А вот вопрос, «где это – здесь?» был бы в десяточку.

- Мне кажется, дорогой Мартин, что вопрос в десяточку звучит так: кто это – они?! Что это за хрени такие?

- А, это?

- Да, б@*ть, это! Я чуть в штаны не наложил!

- Тихо, успокойся. Это обыкновенные бесы-усмирители.

- Ага, мне прям полегчало.

- Должно было. Их работа в том, чтобы не позволить какому-либо объекту проникнуть за пределы установленной территории. Что играет нам на руку. Так же, их задача заключается в том, чтобы не подпустить никого к объекту, за которым сами наблюдают…

- Что не играет нам на руку.

- Совершенно верно. Ведь ты уже, видимо, понял, что мы интересуемся как раз охраняемым объектом. Но, до тех пор, пока мы не представляем угрозы, усмирители нас не тронут.

- Хорошо, я понял. Скажите только, что представляет собой…то, что мы ищем?

- Я пока не знаю. Но скоро всё пойму.

- Откуда вы столько всего вообще знаете? – поинтересовался репортёр, пока они обходили дом.

- Ты задаёшь слишком много вопросов.

- На все вы знаете ответы. Откуда?

- Не спрашивай меня.

На этом дальнейшее проявление любопытства было бесполезным.

Они обошли весь дом, то и дело чиркая спичками. Благо, у Мартина их было три коробка. Усмирители ни разу больше не показались. Но было достаточно одного раза. Теперь напуганный Семён чувствовал себя ещё хуже. Ощущение слежки не покидало его ни на секунду, и ему уже стало казаться, что вот-вот терпение усмирителей лопнет, и они ринут из всех тёмных углов прямо на них, и будут грызть, кусать своими скользкими и очень острыми зубами, царапать, облизывать кожу, обезображивать тело и насиловать мозг своей нереальностью и вселенским ужасом. Фантазия Летнего до дрожи по телу будоражила его сознание. Но дом по-прежнему молчал. И не просто молчал – дом был мёртв. Ни один звук не тревожил слух, кроме их собственного дыхания и пульса, глухо стучащего по барабанным перепонкам.

Первым навязчивую тишину нарушил Мартин.

- И всё-таки, ничего. Мы обошли весь дом, каждый угол, но ничего нет. Так где же то, что охраняется?

- Эмм… А тут нет подвала?

Старик удивлённо посмотрел на репортёра.

- А ты молодец, сообразителен. Теперь надо найти его. Я уверен, что подвал тут точно есть.

- Может, с улицы зайти надо?

- Нет, уже нельзя. Дверь закрылась. И я сомневаюсь в том, где мы находимся.

- Не понял? – удивлённо приподнял бровь Летний.

- Вопрос в десяточку, друг, вопрос в десятку, помнишь? О том, где мы.

- А что, есть варианты?

- Ага. Я не знаю кто кому сейчас гость. Мы можем быть уже по ту сторону реальности. В их мире. Или же они в нашем.

- Таааааксь. – Вот это уже Семёну совсем не нравилось. Этот старик кого хочешь с ума сведёт, и это никак не помогает чувствовать себя лучше в обстановке, когда предпочтительно вокруг одни демоны. Страх потихоньку начинал зашкаливать, и норма адреналина в крови уже явно была превышена.

- И… как мы узнаем, где мы? А главное – когда?

- Ну… надо найти то, ради чего мы здесь, - пожал плечами Мартин. Похоже, для него это было как заурядная прогулочка. – Но при этом нельзя выходить за пределы дома. Хоть здесь и усмирители, но они пока играют нам на руку. Дом фактически изолирован от вмешательства чужих. То есть если мы вдруг выйдем из дома не на Землю, а в их мир, то мало того, что не вернёмся обратно, ещё и довольно быстро будем повергнуты самым кошмарным изощрённым пыткам, на какие только способны рогатые.

- Перспективка – класс. Что делать будем?

- Искать дальше.

- Так вы мне скажете, что мы ищем?

- Я могу только догадываться, но, кажется, это должно быть что-то действительно ужасное.

 

Ещё полчаса поисков подвала или потайного помещения не дали ни единого результата. А проблема кое-какая появилась. Остался десяток спичек.

- Может, у усмирителей этих спросим? – подал голос Семён после получасового молчания, наблюдая как Мартин ощупывает заднюю стенку кладовой.

Краксь.

- Уже нет надобности. Ну ка помоги мне, Сёмка.

Полминуты пыхтения в кромешной тьме и панель, скрывавшая неизведанное ещё место, была полностью снята со своего законного места.

Снова тишина, и снова Семён стал чувствовать , как изменяется температура, как в нём зарождается страх. Причём такой, какого он доселе ещё не испытывал. Это было что-то сродни разрыву между желанием убежать и желанием как можно скорее… скончаться. Репортёр прогнал эту дурацкую, непонятно каким образом возникшую в его голове мысль. В который раз чиркнула спичка, осветив спуск вниз. Крутой спуск, надо заметить. Более того, ступенек фактически не было. Лестница была сделана своими руками, и ступеньки были выдолблены прямо из земли. Но грунт казался очень неустойчивым и… словно… влажным. Осторожно спускаясь, экзорцист со своим помощником держались за руки. Страшно было обоим. Летний заметил, что рука Стуханцова чуть подрагивает. Отнюдь не из-за старости тела. Причина крылась в страхе и в его источнике, кажется, тоже. Взглянув на лицо Мартина, Семён увидел, как крупные капли пота стекали по его лбу и щекам, а взгляд… Интересно, как давно он потерял способность фиксировать его?.. Летний одной рукой поддерживал Мартина, другой хватался за «стены». Если, конечно, за сырую землю можно ухватиться. Рука мгновенно стала грязной и немного липкой.

- Мы близко, мы так близко… - хрипло повторял Стуханцов, всё сильнее и сильнее сжимая руку напарника. И вот оно, проход стал резко расширяться и они, наконец, оказались в потайной комнатке. Правда, осмотреть её не получилось. Так как снова погасла спичка.

- Нет, не зажигай, - отчаянно встрепенулся Летний. Он знал, что теперь они увидят то, ради чего пришли в этот злополучный дом и он уже по горло насытился эмоциями и впечатлениями, так что ещё один испуг, и он всерьёз начнёт побаиваться за своё психическое состояние.

Жаль только, он не сразу сообразил, что пока что надо было беспокоиться за физическое.

Мартин всё-таки зажёг спичку. Одну из последних. О, этот «чирк» Летний точно никогда не забудет. В его голове он прозвучал в сотни раз громче, а свет озарил комнату словно в замедленной съёмке. И Семён уже ожидал увидеть в реальности самые ужасные свои фантазии: бесов, готовых напасть, жутких до невозможности, садистов, неспособных к милосердию. Встретиться… лицом к лицу. Ни спрятаться, ни убежать.

Двое в пустой комнате. Или не в пустой? Откуда тогда это неравномерное сопение. Мартин и Семён одновременно посмотрели в левый угол прямоугольной комнаты. В полумраке, на фоне земли выделялся силуэт. Человеческий. Семён присмотрелся и… ахнул.

- Дитя. Маленькое дитя. Иди сюда, чего ты там сидишь?

- Семён, - предостерегающе подал голос Мартин. – Семён, ни на шаг от меня.

- Да брось, они Это охраняли? Да это же девчонка. – Репортёр повернулся лицом к Мартину, гневно сдвинув брови к переносице. - Маленькая напуганная девочка!

Неравномерное шипение прервалось. Семён обернулся назад к девочке и… почти ослеп от шока. Девочка, которая секундой раньше стояла в углу, сейчас находилась в этом же углу, но… вверху.

Это уже не укладывалось в голове у Летнего.

- К-как она там держится? – произнёс он, приближаясь к ней. Тень, отбрасываемая девочкой, вдруг разрослась чуть ли не на полкомнаты.

- ЛЕТНИЙ! – рявкнул Стуханцов, - у тебя что, дебил, мозг отсох?! ЖИВО ОТОЙДИ!

Но его предостережение уже не могло достигнуть сознания напарника. Семён был слишком сильно очарован.

- Это дикость, - прошептал Мартин, будучи не в состоянии сдвинуться с места, доставая единственное спасение в тот миг – Библию и крест на чётках.

Девочка висела, почти не шевелясь, в верхнем углу земляной комнаты. Грязные сальные волосы почти полностью скрывали её лицо. Но вот она повернула голову и пара прядей сдвинулась с места, открыв для обозрения правый глаз и рот. Глаз… как адовы глубины: черен настолько, что даже не блестит. Он не отражает свет. Он как чёрная дыра. Рот… то ли это такой ракурс, но Летний точно увидел два ряда острых зубов на фоне такой же чёрной дыры, как и в глазу. Это было последнее, что он тогда увидел.

Негромкий свист и девочка в мгновение ока вцепилась тонкими, но неестественно длинными пальцами ему в волосы. Оттягивая их назад, она переползла к нему на плечи, и прижалась к его лицу. Со стороны Мартина это выглядело почти как поцелуй.

Мартин сразу, как только вошёл в это импровизированное подземелье, понял, что их существование – это всего лишь вопрос времени. Он начал цитировать слова из «Лемегетона» - древнего трактата о демонах.

- Ты носишь кожу людскую – грех,

твоё пребыванье здесь – время.

Кануть пора тебе в вечности мех,

в лико дьявола и его бремя.

Его бремя - ТЫ, а он стальной щит,

беги назад в ад поскорее.

Прячься за теми, кто защитит,

моя мощь пред твоей острее.

Всё сложнее и сложнее Мартину давались последние строки, но он дочитал.

К тому времени, как отзвучало последнее слово, девочка-демон успела высосать глаза Семёну. И теперь с противным чавканьем пережёвывала во рту глазные яблоки. Семён лежал на полу, не шевелясь и не издавая ни единого звука.

«Хоть бы он был жив» - молил про себя Стуханцов.

- Гррр-а-шар? – шепнула девочка

- Катись в ад, сраное чудовище – заорал что было мочи Стуханцов, и достав невесть откуда флакончик, стал обрызгивать его содержимым девчонку.

Во флакончике оказалась святая вода. И она то, наконец-то подействовала на демона, хотя слово из книги Соломона должно было произвести тот же эффект.

Хотя, что теперь делать, Мартин понятия не имел.

- Ххххххх, саааксаши таргао Мартинес – шептала девочка, внимательно рассматривая глазами-дырами Стуханцова, - Мартин глупый человек. Мартин понимает меня?

-Ах, наконец-то по-нашенски заговорил. Уходи отсюда, демон, оставь душу дитя. – произнёс Мартин тихо, потирая крестик в руках. Своё последнее оружие.

- Хххххххахххх, это ты не на месте, а не я, чччеловек. А мне тут с самим собой весело, знаешь…

Дальше Стуханцов не желал слушать. Одно и то же, постоянно демоны начинают говорить о своих злодеяниях с телом, в котором поселяются. Но Мартин был сейчас как никогда сконцентрирован. Страх парализовывал. Это был один из тех немногих случаев, когда Мартин по-настоящему боялся демона. Тело могло его подвести, но надо было во что бы то ни стало добраться до головы девочки. Необходим был телесный контакт. Не облегчало задачу полное отсутствие света. Он крепко сжал крестик в руке, так, что тот больно отпечатался на коже, и побежал прямо на девочку. Схватив её одной рукой за шею, другую вместе с крестом он положил ей на темя и зашептал молитву. И… ничего. А девочка оскалив все два ряда острых как бритвы зубов, начала мерзко хихикать. И вдруг всё перед глазами Мартина стало меняться, приобретая синий и болотно-зелёный тона. А потом он увидел прямо перед глазами зубы и понял, что его ждёт та же участь, что и бедолагу Сёму. Он зажмурился и последний раз помолился. Про себя.

Кажется, уже прошло секунд двадцать, а боль всё не приходила. Тишина давила на уши, но Стуханцов боялся открыть глаза. Он чувствовал, как холодный крест всё ещё впивается в кожу. Надо было открыть глаза. И он открыл. Первое, что он увидел, свело его с ума – вокруг тьма. И она шевелилась. Шевелилась и блестела. А потом он вспомнил о том, о чём нельзя было забывать. Здесь были усмирители. Он пока не знал, что хуже, смерть от руки одержимого демоном или от демона в чистом виде.

- Уходи, экзорцист… - вокруг миллиарды голосов. Хрупких, как будто это не голоса, а ветер научился говорить, и если махнуть перед ухом рукой, то звук исчезнет, разобьётся. - Забирай слепого и уходи. И не смотри больше. И слепой не увидит и ты теперь слеп.

И… всё пропало. Мартин вдруг почувствовал, как нереальный холод пробирает его до костей, но не видел подвижной тьмы. Ах да, у него осталось две спички. Едва перебирая пальцами, стуча зубами, он нащупал в кармане коробок, чиркнул и, наконец-то увидел свет. Сначала он осмотрел комнату. И ничего не увидел. Поначалу даже удивился. Ведь он точно знал, что все они… ещё здесь. Рядом, если протянуть руку, можно тронуть незримое. Но он поспешил к истекающему кровью Семёну. Кровь, льющая из дыр, где недавно были глаза, заливала всё лицо. Мартин приподнял его и перевесил на плечо. Надо было выбираться, раз отпустили. Он сюда не вернётся. Он избавился от проклятия-дара. Жалко пацана. Молодой. Но зато с каким опытом. А Пётр Павлович Стуханцов наконец-то будет спать спокойно. О чудо! Семён что-то залепетал. Хорошо, что живы.

 

Спустя три дня Сёма сидел с перебинтованной головой на кухне у Мартина и ел с ложки тыквенную кашу. Мартин, вернее уже просто Петя кормил его самолично. У парня то, оказалось, нет никого, сирота. Вот и взял себе, да и ответственность, чувствовал, несёт, за то, что не сберёг.

- Ммм, Пётр Палыч, можно мне снять несколько бинтов?

- Нельзя, врачи сказали, что пока нельзя ничего снимать.

- Как же я не понял, что это был демон. Меня словно переклинило. Я и думать забыл о том, зачем мы вообще пришли в тот дом.

- А я тебе что говорил про тень? Забыл? Да это уже и не важно. Я, Сёма, тоже теперь незрячий.

- … Что, и вас тоже?

- Ну почти. – Стухнцов рассмеялся, - пара глаз на двоих у нас есть, конечно, но зато никаких бесов больше не будет. О Большем я и не мог мечтать.

- И я, Пётр Палыч, и я…