Я ухожу от пальцев той, что встаёт со дна памяти, над которой идёт на ущерб луна, тая и опадая зыбкою ворожбой, в сумраке исчезаю; но та, что идёт за мной, шепчет: «Я вижу, милый (тиной сырой дыша), каждую ночь я вижу, как плачет твоя душа...» Я ухожу, я знаю: в ночь суетливых слёз папоротник столетний не зря между нами рос, и под её порогом жаба лежит не зря мёртвым зрачком на запад (туда, где взойти заря - хоть разорвись - бессильна); я на исходе трав слышу протяжный шелест: "Любимый, ты был неправ. Нас обвенчают звёзды, соединит земля..." Но угасает эхо; и я повторяю для той, что ещё болит - твержу на пределе сил: «Чур меня, я твой голос, я имя твоё забыл!» |