Артем Почтовалов (мой сын)

 

Точка

 

Утро начинается ни с кофе, ни с сигареты, ни – тем более – c фразы «Доброе утро!». Оно начинается с мучительной инерциальной борьбы со сном. Позже – с включения компьютера. С телеканала «Вести». С проверки почты.

Планов в этот день не было решительно никаких. Разве что поковыряться с сайтом, который уже месяц простаивает. Прогуливаться по утрам – удел либо бездельников, либо махровых романтиков-жаворонков. Я никогда не стремился шляться по улицам до полудня. На что там смотреть? На торопящихся клерков, щетинистых водителей маршруткок, сонных и уже уставших дворников? Горе тому, кто не начинает разбираться с делами утром. Мне приходится это делать дома.

В университете был завал. Появляться на парах давно не хотелось. Семинары и практики отталкивали своей фактической пустотой. Три месяца работы по специальности дали в разы больше пользы, чем три с половиной года обучения.

Утреннее настроение – лишь производная от содержания сна. Мне снилась какая-то откровенная муть: я в роли Итана Коэна, певица Мадонна в обличии какой-то азиатки, зазывающей после съёмок к себе. Кстати – отказался (Любимая, привет!).

Понятное дело, что настрой на день был препаршивый. Благо, дома имелся хороший кофе. Но заваривать его я не стал. Понюхал из упаковки и налил чай. В 9:30 позвонил Толя.

- Художник обязан просыпаться рано, - частенько говорил он. Странно, но после знакомства с ним я тоже стал вставать около восьми. Видать, захотел называть себя художником.

Его голос ещё по-утреннему бархатно шуршал, а не радостно зазывал на подвиги. Я совсем забыл, что сегодня мы должны были искать фактуру для картины. Дело в том, что с недавнего времени, Толя, я, и Гриша (наш общий друг) стали работать над проектом под общим названием «Сомнение». Коллаж, фотография, живопись. Но это – другая тема.

- Здарова, чертила, - произнёс Толя.

- Привет.

- Ну так как? Во сколько?

- Что «во сколько»?

- Дурень, мы же сегодня договаривались встретиться. Кстати, я решил, что отныне моя сущность в пиратстве!

- Мои поздравления… - сонно произнёс я.

- Ладно, давай в двенадцать напротив универа.

Пришлось весь день голодать. Утром есть совсем не хочется, а днём нет возможности зайти даже в самое дешёвое кафе. Стипендии давно лишили, а заработки уходили на оплату квартиры и Интернета. Засунув в рот какой-то кусок булки, я собрался уходить. Решил, что надо зайти на почту, получить журнал. Потом можно посидеть в парке почитать. Странно, но у нас так мало приличных периодических изданий… Это наводит на подозрения.

До 12:15 я просидел в Губернаторском саду. Снег недавно сошёл, а солнце успело посодействовать исчезновению влаги на скамейках. Все два часа на меня пялились какие-то пожилые дамы. Живо обсуждая рваные джинсы и серьги в ушах. В их время трава была зеленее… И мороженое, кстати, вкуснее. С последним спорить не стану. Действительно, может оно и так. Натуральные продукты и прочее…

Меня это стало бесить. Ненавижу быть предметом обсуждения гнусных, обиженных на весь мир, старух. Хотя – может, я слишком строг. Но я решил действовать: стал облизывать губы и даже глядеть на них призывно и, как я сам тогда думал, игриво.

Старушки переглянулись и поспешили скорее ретироваться. Ещё бы…

На аллее пахло только что распустившейся листвой. От завода по принципу вселенского равновесия донёсся запах какой-то дряни. В детстве казалось, что это – тушат капусту с сосисками. С тех пор я не доверяю отечественной пищевой промышленности. Не доверяю, но продукцию употребляю, правда…

На остановке стоял только Гриша. Пунктуальность – прерогатива сомневающихся. Мы с Толей были уверены в своей гениальности. Априори. Потому, наверное, именно мы и опаздывали. Гриша снисходительно относился к нашей идее. Принимал активное участие в творческом процессе, но считать себя выдающимся отказывался.

Бритая наголо голова в купе с чёрным кожаным плащом делала его похожим на молодого сотрудника НКВД. В руках краснела газета с чудовищным названием «Красивая Жизнь». Провинциальные СМИ традиционно претенциозны. Голуби нахально кучковались около его ног.

- Светлое небо подталкивает поддать, - оживлённо произнёс Гриша.

- Давай Толика дождёмся. Полагаю, он не будет против.

- Сегодня, кстати, читал объявления… Знакомства.

- Совсем отчаялся? – издевательски поинтересовался я.

- Да ну тебя… Только сейчас обратил внимание, что женщины пишут… Указывают параметры: рост, вес, размер груди… Чуть ли не размер ноги. И при этом: все, как одна, твердят о серьёзных отношениях. Можно подумать, что единственным критерием появления серьёзности является грудь. Как-то это глупо.

- Так это мы, мужчины, их такими сделали. Частенько читаю на форумах, что при знакомствах в сети мужики непременно первым делом расспрашивают про параметры…

- Бред какой-то.

Вдалеке я узнал силуэт Толи. Мелкими шажками, вступая в лужи, он всё более и более отчётливо проявлялся в двадцати метрах от нас. Стройный и бородатый он действительно производил впечатление расхристанного художника. Все клише отчётливей проявляются на периферии. Чёрные обтягивающие джинсы, непричесанные волосы, расстегнутая куртка… Полагаю, в этом прикиде не хватало только берета. Но зуб даю – его скоро Толе подарят. Я, например.

После непродолжительного рукопожатия события стали развиваться в привычном русле.

- Освежимся? – толкнул в плечо он Гришу.

- Почему бы и нет? Только сначала дела сделаем.

Но мы всё же взяли пиво сразу.

- У меня пломба маленькая выпала, - Толика потянуло на приземленные разговоры.

- Всегда жалко, когда умирают маленькими…

Парни деликатно посмеялись. Из-за ларька вырос какой ханыга, требуя на опохмел. В его манере разговаривать угадывалось интеллигентское прошлое: «Прошу проще… Не соблаговолите выделить неприлично малую сумму….»

Выдали ему двадцать рублей на бутылку. Он же культурно раскланялся, на манер боярина перед государем… До полу.

- Вчера узнал, что Ленин на самом деле был гриб, - прищурился я, - и одновременно радиоволна.

- Надо же… а я как раз выступление Поп-механики с инета скачал, - изумлённо сказал Толик.

Нас давно всех тянуло ко всему, что забывают… Курёхин, Башлачев, Майк… Странно, наверное, но, полагаю, в каждом поколении есть те, кто всеми фибрами души ощущают себя продуктами эпохи предыдущей. И бессмысленно пытаются проникнуть туда… В то, что уже умерло. То есть, оно, конечно, существует, но уже не в контексте того периода, а – в качестве культурного явления. Вне времени. Жаль, что мы этого не понимали. И пытались погрузиться в саму эпоху, а не в ту часть жизни, что нас действительно интересовала.

Подолгу могли вести разговоры у нашего общего приятеля на кухне. Брезгливо не отвечать на вопросы остальных гостей, что были «не в теме». Чистейшей воды снобизм, если задуматься. Но мы – не задумывались. И правильно, кстати… Если слишком много размышлять над природой вещей можно попросту потерять ориентиры.

Путь лежал через весь центр на Набережную озера. Среди прочего великолепия и подарков городов-побратимов можно было найти и старые заброшенные здания с параллельной улицы. Увидеть их, прогуливаясь в непосредственной близости к озеру, было проще.

Проходя мимо гостиницы мы кое-как отвязались от настойчивой плохо одетой девушки, пытавшейся всучить нам какую-то псевдорелигиозную брошюрку, насквозь пропитанную пропагандой.

- Атеисты мы, отстань! – тараторил я в ответ, ускоряя шаг.

- Гореть вам тогда в гиене огненной! - не уставала девица.

Впереди показался магазин радиоэлектроники. Из него выходил мой научный руководитель. Я быстро скрылся за углом. Друзья молча проследовали за мной. Каждый из нас уже неоднократно попадал в подобные ситуации… Именно, когда мы втроём. А значит, объяснять ничего не нужно… В последнее время такое случалось лишь со мной. Гриша закончил академию ещё в прошлом году, а Толя нормально доучивался в техникуме – сливаться с толпой или прятаться ему было без надобности.

В нескольких метрах от нас упал какой-то снежный ком. Явление, в общем-то, странное, если учитывать, что снега в городе почти не осталось.

Мы встали у подъезда и закурили. На обшарпанной двери отталкивающе висели разные объявления.

«Пропала кошка…», «Куплю в вашем доме квартиру», «Курсы самообороны. После наших занятий вы сможете обезвредить банду отморозков»

- Прямо уроки для начинающих бэтменов… - засмеялся Гриша.

- В конце занятий, наверное, будут подложные отморозки, которых требуется обезвредить, - продолжил Анатолий.

- Ага… Потешь своё самолюбие и вали в реальный мир обратно, - проникся смыслом я.

Мимо проехала «девятка». С заднего сиденья по-весеннему доброжелательно махала ручкой девочка лет пяти.

- Вот бы у кого поучиться, - говорю, - а ведь без допинга.

Друзья одобрительно кивнули и задумались. Кажется, каждый о своём. Точнее – в своём направлении развивая мысль. Я улетел куда-то по пути алкогольной интоксикации. Гриша – приземисто направился в мечтах к девушкам. Толя, вероятнее всего, - к сюрреалистическим образам беспорядочного во всех отношениях образа жизни.

На главной улице, меж тем, всё текло по-старому. Люди куда-то спешили. Несколько бродячих псов оживлённо игрались у магазина «Интим». Парочка старушек ругала власть, оперируя, как правило, ценами на лекарство. Сложно их в этой ненависти винить.

Несмотря на то, что движение по улице, перпендикулярной нашему движению, было односторонним, по ней привычно прошмыгнула девица на малолитражке. Раздался пронзительный предупреждающий сигнал и… Удар… Мы, правда, решили не следить за продолжением этой истории. Молча дошли до набережной. Попялились на чаек, которые нахально игнорировали озеро и (чем чёрт не шутит?) рыбу, а кружились над грудой мусора, педантично вываленной из бачка. Реальность, если приглядеться, значительно разнится с нашими представлениями о ней.

Гриша лениво стал обсуждать птиц, но, не увидев энтузиазма к этой теме, затих. Толик достал фотоаппарат. Долго и причудливо целился в животных с разных ракурсов, но в итоге сел на поребрик и закурил.

Пиво кончалось. Желание же гулять усиливалось. Кроме того, ведь нужно было сделать несколько десятков снимков заброшенных домов. Пока, правда, не для самих картин, а так – присмотреться. Солнце предупредительно скрылось за тучей, но не прошло и минуты, как вернулось. Я понял это как намёк. Так как солнечная погода – одно из главных условий для подобной съёмки, семимильными шагами направились мы по набережной. Как солдаты чинно и симметрично по-парадному поглядывали налево. По крайней мере, мне так показалось. А не наше ли представление о деталях, в конце концов, важнее всего прочего? Хотя, меня опять понесло.

Метрах в шестидесяти мы увидели нужный нам дом. А вот оказаться рядом с ним оказалось куда сложнее. Во-первых, нас разделяла плотная гостиничная застройка. Кто же упустит такой вид на озеро?

Во-вторых, даже с улицы, параллельной набережной, добраться до здания было непросто: лужи и фактически полное отсутствие какого-либо дорожного покрытия. Угробив полчаса, мы оказались напротив наркологического диспансера. Как оказалось, искомые развалины по странному стечению обстоятельств располагались в непосредственной близости к этому «замечательному» учреждению.

- Вероятно, это знак, - шутливо заметил Гриша.

- Выбрось бутылку! Тут таких любят. В миг повяжут. Тем более, учитывая, что мы с Толиком можем дать интересные показания о твоих недавних алкоголических трипах. Дело в том, что Григорий на выходных с какими-то приятелями, совершенно забывшись, проделывал такое, что даже у меня язык не поднимется рассказывать об этом во всех подробностях. Находясь, как любит выражаться мой брат, «в тряпки», ребята уличной урной разбили окно в мебельном магазине, изгадили квартиру малознакомого им человека ликёром, водкой, зубной пастой и даже продуктами жизнедеятельности. Склонили к разврату двух пятнадцатилетних эмо-девочек. Покушались на честь друг друга. С таким набором подвигов Грише грозил как реальный срок, так и принудительное лечение от алкогольной зависимости.

- Хватит, парни… Мне и так пц как стыдно, - опустив глаза, заговорил он, - Давайте больше не вспоминать этого…

- Позорного фрагмента вашей, и без того явно «героической», биографии, - улыбнулся Толя.

Я уже принялся изучать домик. Выстроенный лет девяносто назад из брусьев, он выглядел ещё довольно добротно. Проходить вглубь, правда, я побоялся, но уже во второй комнате мы нашли нужный нам «интерьер». Впрочем, нам требовалось хотя бы несколько подобных строений. Фотоаппарат привычно защёлкал в руках Толика.

- В принципе, подходит. Но мне Сеня говорил, что видел отличный сквот на улице Коммунистов.

- Гриша, ты знаешь сколько нам до него ещё идти?

- Так поехали на троллейбусе…

- Богатый какой!

- Значит, на пиво у тебя с Толей есть деньги, а на проезд нет?

- Ага!

- Свиньи…

Было принято решение идти пешком. Хоть на это и требовалось до полутора часов. Конечно, мы взяли в дорогу несколько полуторалитровых Жигулёвского.

- Если с другом вышел путь… Если с другом вышел путь! – запел Толик.

- Весе-ле-е-ей до-о-орога… - поддержали мы.

Две шедшие позади нас девушки (явно только что выпорхнувшие из здания педагогического университета) пискляво и застенчиво продолжили: «Без друзей меня чуть-чуть…»

Но Гриша их прервал своими дурацкими расспросами. Хотя нужно отдать парню должное - он взял у них телефоны и договорился встретиться на следующий день.

Девчонки были не то чтобы уж красивыми, но весьма симпатичными. Одна – с длинными волосами и неприлично пышной грудью. Вторая – с узковатыми азиатскими глазами, но длинными французскими ножками (именно такими их изображают сами французы в своих фильмах). Сапоги её, казалось, находились в смятении от хозяйки… Вот уж поистине мировые интеграционные процессы на примере отдельной особи женского пола. Мы глядели им в след и распивали пиво.

Говорить о чём-то другом, кроме женщин, после этой встречи уже не смогли. Пока не дошли до парка развлечений. Там уже начался «лошадиный сезон». Девочки-подростки развозили детишек на своих конях. Примечательно, что убирать за животными ни девушки, ни их начальство, никто не собирался. Вроде бы, время от времени этим занимались дворники.

Да и сами лошади не выглядели здоровыми. Худые, грязные, явно голодные… с пробитой сталью мордой. Невыносимое зрелище. Спасибо Невзорову! Никогда ведь раньше об этом не задумывался, а теперь несколько часов буду мучиться в скверных, кстати, попытках откреститься от увиденного.

Некоторое время мы обсуждали этих бедных животных, позднее переключились на бескультурье всего нашего общества… За собаками-то никто не убирает. Но пиво делало своё: от конкретики – к обобщениям и софистике. Не плохое, полагаю, могло бы получиться название пособия для начинающих бюрократов…

Добравшись до проспекта А. Невского, решились взять ещё, хотя часы своими стрелками явно намекали: «рано!». Просидели около часа на лавочке, обсуждая – почему-то – Петра Мамонова и «Звуки Му». Постепенно эта беседа нас привела к размышлениям о религии. Ничего нового… Ничего стоящего. Обычный трёп тех, кто считает себя интеллектуалами. Это легко понять, если принять во внимание тот факт, что каждый из нас к этому времени уже пробовал написать трактат о судьбе новой русской интеллигенции. Сама формулировка угловата и ужасающа…

Улица Коммунистов, прямо скажем, встретила нас холодно. С одной стороны – это внезапно мощно подувший северный ветер. С другой – пустота в нагромождении всего… Здесь мы встретили и явно дореволюционные постройки, и «хрущёвку» на заднем плане, и новый дом с подземным паркингом, и бараки времён тридцатых-сороковых. Конечно, это не ново. Такое встречается повсеместно. Но магия в этой улице точно какая-то есть. Только представьте, улица Коммунистов, заканчивающаяся тупиком! Точнее – огромным гаражом, за которым простелились рельсы, а за ними – оптовая овощная база! Ничего более житейско-метафорического я никогда не встречал…

Ко всем прочему непосредственно у этого тупика к нам пристал какой-то отставной полковник. Рассказывал, какой у нас грязный город, что он левша, но играет на гитаре – цитирую – и «орудует» ножом исключительно правой. Далее, он интересовался происхождением серёжек в моей мужской мочке. На прощание мордатый военный пожелал нам сдохнуть лет через триста… Толик заявил, что предпочёл бы УМЕРЕТЬ годков эдак через сорок…

Дом, кстати, оказался, совсем неподходящим. Во-первых, туда никак было не пролезть. Во-вторых, там точно жили в тот момент бродяги. Как они туда проникали – загадка, разгадывать которую не хотелось. Кроме того, там напрочь отсутствовал пол, что для композиции неразрешимая проблема.

На заднем плане, правда, мы обнаружили несколько очень интересных строений. Что-то отдалённо напоминавшее тюрьму невероятной высоты, сталинскую четырёхэтажку в соответствующем обрамлении. У меня возникло ощущение, что нас вообще перебросило лет на семьдесят назад. Так всё это натурально выглядело. Красно-желтая облупившаяся краска, балконы, опутанные растениями, огромный парадный вход, сияющей ослепляющим величием эпохи и воспоминаниями (или предвкушением?) о разрухе. Женщина в коричневом пальто и коляской на манер нужного времени. Казалось всё здесь живёт фетишом тридцато-пятидесятых… Только несколько современных автомобилей у кустов портили ощущения… Но справа у барака горевала «Победа»… Так, наверное, и забывают прошлых кумиров… Как этот бежевый безколёсый автомобиль, громоздко притаившейся на кирпичных подпорках.

Солнце сияло не менее страстно. Полуприкрытое небо стыдливо примеряло на себя облака, но так ни на чём и не остановилось. Вековой тополь нескрываемо радовался новой жизни в старой огранке – странном дворе.

- Здесь как будто всё остановилось давным-давно, - очнувшись, начал Толя.

- Вроде бы и движение есть и время… Но… время иного порядка, - согласился я.

- Хватит твоей математической мути… Давайте здесь сегодня потусим. Посмотри, вон там скамейка есть, а за домом, кажется, я ларёк видел.

Гриша суетливо забегал в поисках какого-либо магазина. Нашёл за бараком.

Было решено остаться здесь до позднего вечера. А для особо настроя – пригласить несколько девушек. В пять вечера найти девчонок не слишком сложно; ребята начали названивать сразу четырём компаниям. Согласились сорваться в такую дыру только умные развратницы с медфака.

И не заставили себя долго ждать. Бывают такие девушки – любопытные. Они интересуются всем: от реалити-шоу до таких дурней как мы. А кто мы? – Кучка местечковых доморощенных философов с болезненным самолюбием и желанием сделать хоть что-то. Пусть даже не важное, не интересное, глупое. Сублимация как самоцель...

Пока ждали – пили пиво. Разговаривали о чём-то пустом. Что-то вроде беседы о британских учёных, которые с неистовым энтузиазмом занимаются всякой чушью, на подобии закона бутерброда. Точно не помню.

Первой прибежала Марина. Сзади меланхолично прыгали по парапету Вера с Сашей. Выглядели они немного уставшими. Я всегда подозревал, что на медфаке учиться сложно. Лица даже как-то вытягиваются…

Маришка (как она просила себя называть) была высокой и стройной. Обтянутые джинсами худые ножки шевелились слишком быстро. Причёска – растрёпанная крестьянка. Гриша называл её Шустриком. Неестественно яркие зелёные глаза заражали дружелюбием. Тонкие губы как будто что-то постоянно шептали, параллельно основной линии звуков. Она отказывалась говорить – изо рта вылетали какие-то бессвязные фразы. Преобладали медицинские термины. Видимо, гордилась Марина своей специализацией. Подруги были заметно спокойней. Верочка напоминала вдруг материализованный вектор. Человек – направление, если хотите. Её не интересовал мир в том виде, в котором он существует. Только в развитии, в перспективе. Если кто-нибудь заводил разговор о ближайшем концерте, эта милая девушка тут же спрашивала про распорядок дня музыкантов и про дальнейший план гастролей. Светлые длинные волосы беспорядочно выбивались из-под странной шляпки, сшитой по моде двадцатых годов.

Совершенно апатичная Саша производила впечатление тихого созерцателя. Маленькая и несколько непропорциональная, она слушала наши бредни чувствительней всех. При каждом грязном пируете Толи она вздыхала и поворачивала голову в бок. Я уверен, что делала она это не специально. Просто иногда скука заводит таких девочек в компании будущих (или настоящих?) маргиналов.

Долгожданные гостьи принесли с собой ещё какого-то алкоголя. Коктейли. Во время хаотичного хождения бутылок по рукам я завёл какой-то странный разговор с Верой.

- Мне, - говорю, - ребята сообщили, что вы будущие врачи…

- Да, если доучимся, - вздохнула собеседница.

- Меня вот последнее время интересует такой вопрос: диагностика онкологических заболеваний на ранних стадиях.

Вера посмотрела на меня как на идиота. Впрочем, ни до, ни после этого у меня не возникало желание знакомиться с кем бы то ни было подобным образом.

- А что с ней не так?

- Дело в том, что она фактически не проводится. Мне кажется, ежегодная трата денег на полное обследование граждан позволит экономить огромные средства на лечение пациентов с запущенными стадиями. Плюс – сохранит колоссальное количество жизней.

Веру привлёк этот разговор. Друзья в последствии взяли этот метод на заметку. Мы пробеседовали несколько часов. Декорации меняли цвет, Гриша грустил о малом объёме оставшегося алкоголя: чем позднее – тем буйней. Толик уверял девочек в необходимости поиграться в бутылочку.

В свете фонарей лицо моей собеседницы стало ещё более привлекательным. Контуры фигуры стали изящней. Бутылка в руках стала элементом образа. Мы заметно опьянели. Парни предлагали выдвинуться в центр города пешком. Я не сопротивлялся.

Улицы ещё по-дневному грохотали. На разбитой дороге валялся труп птицы. Конечно, Гриша не упустил возможности показать на неё пальцем. Видимо, забыл, что любой студент-медик проводит достаточно времени в морфологическом корпусе. Девушки не пугались. Только Саша посмотрела с досадой… На Гришу.

Я уже нёс какую-то ахинею про политику, про неправильный курс правительства, о либерализме и свободе слова, как первообразной от свободы действий. Верочка слушала, иногда возражая.

Проходя мимо остановок с ларьками, кто-нибудь из нас останавливался, чтобы потратить заначку. Скука сменялась эмоциональным подъёмом. Время по общему согласию стали измерять в единицах объёма. Откуда-то из дворов доносился лай. Время от времени мы слышали семейные ссоры обитателей бараков. Какой-то мужчина в открытую форточку делился с прохожими сомнениями о верности женщин. Кто-то в который раз завёл спор о юродстве. Нет ничего хуже беспорядочного интеллектуального монолога. Затянувшееся вступительное слово отбивает всякий интерес к дискуссии.

Я под предлогом невозможности закурить на ходу отстал вместе с Верой на несколько десятков метров. Она смотрела на меня с нескрываемой симпатией. Но как-то странно…

- Сегодня в новостях слышала, что какой-то бабке исполнилось сто двадцать пять лет…- воскресила светскую беседу Верочка.

- Да… Она ещё первую мировую помнит.

- Не помнит… Её память оказалось очень выборочной. Было только хорошее…

- Повезло ей, - жалостливо заметил я.

- Представляешь сколько у неё впечатлений. Сколько пережила. Мне вот всего двадцать один, а событий было уже так много.

- Не отчаивайся. Дальше – хуже. У нас возраст такой. Динамика. Всё происходит рывками. Если другая жизнь – так на пепелище старой.

- Ты преувеличиваешь…

- Нисколько. Подумай. Вот подростковый возраст: бах – и разные интересы просыпаются. Вот ты школу закончила: другой город – самостоятельная жизнь. Вот серьёзные отношения: первый поцелуй – десяток разбитых тарелок на кухне. Семейная жизнь, разбившаяся об айсберг бытовухи… Окончание универа, и?

- Работа? - неуверенно угадала Вера.

- Конец динамике! Не у всех, конечно, но у подавляющего большинства. Каждый день как предыдущий. День Сурка, если разобраться.

- Ты пессимист!

- К сожалению нет. Я реалист. Главное, найти то, что поможет радоваться и этому.

- Например?

- Не знаю… Алкоголь, музыка, второе образование, общественные акции, дача, в конце концов.

- Не радужная перспектива.

- Хм... Тут смотря с какого ракурса взглянуть. Есть ведь и свои плюсы. Дети, их первые шаги, слова и прочее. Статус. Карьера. Моральный онанизм на никому на фиг не нужные заслуги. Мы же все эгоисты.

- Что ты имеешь в виду?

- То, что каждое действие, если копнуть глубже, мотивировано собственным желанием сделаться счастливее. Броситься под танк за родину – подвиг в контексте общественной морали. Тот же самый поступок – ничто, если задуматься о природе вещей. Если подойти к вопросу экзистенциально…

- Ты всё слишком усложняешь. Есть добро, зло и возможность выбора.

- В том-то и дело, то ни добра, ни зла не существует. То есть, конечно, они есть, но категории эти всё равно относительны. Содомия в античном мире – нормально. Детоубийство в Спарте – нормально.

- Ты говоришь о дохристианском Мире!

- Так сейчас гомосексуальные связи уже не вызывают отвращения и народного презрения. После Христа, на самом деле, ничего не изменилось. Тенденции те же. Церковь выступала единственным гарантом морали. Потом – нет. В средние века невозможно представить сексуальную революцию, которая произошла в шестидесятые годы прошлого века. То есть – нормы меняются. Черта между добром и злом варьируется… Есть погрешности.

- Не знаю. Мне кажется, ты не прав. Не могу объяснить почему, но чувствую, что это не так.

- Инстинкт…

- Дурак ты, - заскучала Вера.

 

Сигареты кончались. Размышления требовали никотина. По дороге бегал пьяный Гриша и кричал о безграничной любви к Саше. Толик стыдливо щупал за задницу Марину. Девушка не сопротивлялась. Мы дошли до драматического театра.

Город незаметно повяз в ночи. Обречённые на медленную смерть старые дома скучали, почёсывая ветром рекламные плакаты. Сорвать их всё равно не удастся. Эта болезнь не излечима. К сожалению. Цветастые волдыри покрыли всё и вся.

Парни заговорили о возможности посидеть у общего знакомого. Я отказался и предложил проводить Верочку до общежития. Довольная девушка направилась до ларька и внезапно купила бутылку вермута.

- В дорогу? – поинтересовался я.

- Да-а-а… - игриво заулыбалась она.

Конечно, именно эта бутылка и оказалась лишней. Достаточно упомянуть, что когда моя спутница вбегала в здание общежития (потому как вахтёрша кричала, помахивая метлой: «Ну-ка залетай, шалава… Сейчас двери закрою и не пущу) я распевал «Дом хрустальный» Владимира Высоцкого.

Дорога домой показалась мне тогда вечностью. Длиннее прогулка была только в спортивном лагере, куда меня засунули без согласия. Тогда нас заставляли бежать какой-то кросс в несколько километров. Но я предпочёл пройти это расстояние пешком. И потратил полдня. Зато, кстати, спокойно купил сигарет в магазине – маршрут это позволял.

У ночного ларька мне свистнул старый знакомый. Бывший сосед. Мы не виделись уже несколько лет. Шагнув мне навстречу со странной и дурацкой улыбкой он произнёс «Даров, Хулиган!». Я брезгливо протянул руку.

- Ну ты харю себе отъел!

- Не отстаёшь…

- Как панк-рок, жив? – не понял намёка дружок

- Полагаю, как и постмодернизм – мёртв.

- Чем занимаешься-то?

- Учусь.

- Где?

- На математическом факультете в универе.

- Умный что ли?

- Не жалуюсь…

Приятель посмотрел то ли с уважением, то ли с желанием избить до полусмерти. У дворовых ребят эмоции всегда какие-то смешанные. Тут я вспомнил про то, как стал в своё время с ним общаться… Возвращаюсь как-то домой, выхожу из маршрутки. Навстречу несколько бритых наголо кретинов. Хорошо хоть зима была – я в пальто. Удары всё же помягче… Лежу – грущу. Благо сгруппировался. Полез в карман за газовым баллончиком – отобрали. Я опять туда же. Парни, видать, подумали, что снова за газом лезу, а у меня там здоровая цепочка завалялась. Ну и щёлкнул я по черепу ближайшему. На следующий день у лифта встретил соседа с разбитой головой. Он пьяный не разглядел, что своего избить пытался.

- Ладно, - говорю, - пойду. Дома ждут.

Так я и ушёл. Хотя дома не ждали. Нет ничего хуже, чем встретить старого знакомого, которому давно нечего сказать. Обычно я отвожу взгляд и делаю вид, что ничего не вижу – задумался, мол. Хоть, наверное, это и не слишком прилично.

Следующий день начался тем же: борьба…

Я полез «вконтакт», чтобы разыскать Верочку. На это ушло буквально несколько минут. Отправил ей сообщение: «Вы вчера так скоро ретировались… Даже странно. Не хотите как-нибудь прогуляться? Да… и как вы относитесь в хорошему красному вину?».

Меня всегда зачем-то тянет в письмах обращаться на вы. Отвечает:

- Так вахтёрша же… А к вину хорошо отношусь.

- Какое время суток ты предпочитаешь?

- С друзьями – день…

Так меня и отшили. Просто и лаконично. Наверное, даже к лучшему всё это. Тем более, что с минуты на минуту должен был позвонить Гриша и сообщить о месте встречи с девушками-педагогами… А картину мы, кстати, так и не сделали…. Кому она нужна?