Однажды Ива решила написать стихотворение о счастье. Она долго грызла карандаш, но ничего не написала. Вообще-то, она обычно не писала карандашом. И ручкой она тоже обычно ничего не писала. Ива набирала текст сразу на клавиатуре компьютера. Поэтому карандаш грызть не было никакого резона. И ручку грызть резона не было. Но грызть клавиатуру компьютера Ива не стала. Вот так и не написала Ива стихотворение о счастье. А жаль.

 

 

Однажды Ива решила написать роман-эпопею. Вообще-то она до этого никогда не писала романов и эпопей, да и стихотворения в прозе она тоже не писала. И не в прозе не писала. А тут отчего-то решила написать. Села Ива за стол, взяла чистый лист. Потом посмотрела на календарь, достала чернил и начала плакать. Ива, конечно, не такая уж и плакучая была, просто февраль на дворе стоял. А в феврале, как известно, мело. И свеча горела. И два башмачка падали. Со стуком. Ну, совершенно неподходящая обстановка была в феврале для того чтобы роман писать. Или эпопею. Или два в одном.

Так и не написала Ива роман-эпопею. А жаль.

 

 

Однажды Ива решила поставить спектакль. И не просто спектакль, а героический. О героях Великой французской революции. Но героев у революции оказалось слишком много, и никакого сладу с ними не было. То Робеспьер начнет из нагана палить. То Марату необходимо срочно принять ванну, выпить чашечку кофе…. А Мария-Антуанетта вдруг возьмет да раскапризничается и начинает себе с остервенением кружевные воротнички вокруг шеи отстригать тупыми ножницами. Только симпатяга Сансон сидит себе у края авансцены и тихонечко так оселком гильотину правит: вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик… А главное, все герои почему-то по-французски изъясняются.

В общем, полная неразбериха, спектакль разваливается. Ива его ставит, но в этот момент падает занавес, и спектакль опять разваливается…

 

Так и не поставила Ива спектакль о героях Великой французской революции. А жаль.