Глава первая

 

Алиса прилетела на южное побережье в самый разгар сезона. Она на отлично сдала экзамены, окончила второй курс университета и заслужила долгожданный отдых. Богатый отец оплатил дочери дорогу к морю и проживание в лучшем отеле.

Отлично выспавшись после перелета, в легкой амазонке Алиса вышла из номера люкс и спустилась в ресторан. Найдя свой столик, она с интересом обнаружила, что второе место занимает симпатичный молодой человек.

- Генрих, - представился он.

- Алиса.

Она неспешно начала завтрак, исподтишка наблюдая за соседом, он так же с интересом следил за девушкой. Чтобы как-то прервать затянувшееся молчание, становившееся неприличным, они завели обычный в таких случаях разговор. Оказалось, что они оба живут в одном городе и даже оба учатся в Оксворде, правда, на разных факультетах. Он был спортсменом и заканчивал исторический, она готовилась стать врачом.

Он поселился в другом конце коридора, жил здесь уже около недели и неплохо изучил окрестности.

- Я нашел прекрасное место на берегу с замечательным видом на море. Если хочешь, я тебе покажу.

- Хорошо. Я только переоденусь. Заходи за мной через час.

Ровно через час раздался стук в дверь. Алиса с удовольствием отметила для себя пунктуальность Генриха. Они вышли из отеля и направились к морю. Погода была превосходной, в голубом небе не было ни облачка, ярко светило солнце, легкий ветерок приятно освежал. Через пятнадцать минут они были на месте.

Дикий пляж действительно вызывал восхищение. Мелкий горячий песок обжигал босые ноги, чистый горизонт был почти незаметен, зеркало водной глади сливалось с небом. Словно белоснежные чайки по морю скользили грациозные яхты. В другой стороне были скалы, покрытые богатой южной растительностью, сквозь которую проглядывали дома. Они оставили вещи у скалы, которая выдавалась в море, как корабль, и отправились в воду. Вдоволь наплававшись, они упали на песок.

- Ну, как тебе место? – спросил Генрих.

- Здорово! Я люблю отдыхать дикарем! Никто не мешает.

- На этой скале есть несколько уступов, по ним можно подняться наверх, оттуда вид еще лучше. Хочешь?

- Давай!

Генрих начал подъем первым, помогая девушке в трудных местах. Запыхавшиеся, но довольные, они достигли вершины и легли на краю. Алиса с детским восторгом осматривала открывшуюся перед ней панораму.

- Смотри! Там что-то блестит! – показывая на прозрачную воду, сказала она.

- Где?

- Вон там! Чуть правее, на дне! Что бы это могло быть?

- Клад! Сейчас выясним!

С этими словами Генрих подошел к самому краю обрыва и, легко оттолкнувшись, смело прыгнул с десятиметровой высоты. Алиса вскрикнула от неожиданности и, беспокоясь за нового знакомого, стала поспешно спускаться. К тому времени, когда она с содранными руками ступила на песок, из воды вышел Генрих.

- Это всего лишь глиняная бутылка, - с разочарованным видом сказал он, собираясь кинуть ее обратно в море, он не успел. Девушка подбежала к нему, кинулась к нему на грудь и зарыдала, только сейчас она поняла, как сильно испугалась.

- Ну, что ты? Все хорошо! Со мной все в порядке! – нежно гладя ее по спине, приговаривал Генрих.

- Я думала, ты разбился! – всхлипывая, сказала она.

- Глупышка! Я же спортсмен! Это все равно, что спрыгнуть с вышки в бассейне, - ответил он, осторожно целуя заплаканное лицо девушки.

Она постепенно успокаивалась, а Генрих продолжал осушать слезы губами. Ее дрожащие губы скромно начали отвечать легкими поцелуями. Так, тесно прижавшись друг к другу и нежно целуясь, они долго стояли на берегу. Наконец Алиса осторожно высвободилась его из крепких ласковых рук.

- Ну, показывай свое сокровище!

- Обычная бутылка, не стоило руки марать.

- Нет не обычная! Отдай! Я сохраню ее в память о твоем героическом поступке, - ответила она, выхватывая бутылку, похожую на миниатюрную древнюю амфору.

- Генрих, она закупорена, и в ней что-то есть, - сказала она, отмывая песком налипшую тину с бутылки и слегка встряхивая ее.

- Наверное, джинн! Действительно, там что-то есть, только открыть нечем. Может, разобьем?

- Ты что! Она мне дорога, как память! Откроем в отеле.

Молодые люди оделись и отправились в обратный путь, который показался им гораздо короче. Если к морю они шли, как обычные соседи, то возвращались двое влюбленных.

В номере Алисы они с большим трудом вскрыли бутылку и вытащили из нее пожелтевший от времени пергамент. Осторожно развернув свиток, они обнаружили хорошо сохранившийся текст.

- Латынь! – со знанием дела сказала Алиса.

- Теперь придется искать местного историка - лингвиста, чтобы перевести, - предчувствуя бесконечные хлопоты, скептически произнес Генрих.

Не смотря на то, что он учился на историческом факультете, история его совершенно не интересовала, просто не хотелось огорчать отца, вложившего в обучение сына немалые деньги.

- Не придется! Сами попробуем! Меня все-таки кое-чему научили на медицинском - возразила она.

Пергамент так сильно истлел, что мог в любую минуту рассыпаться, поэтому, предварительно переписав текст на бумагу, Алиса приступила к переводу. Дело оказалось довольно сложным, многие слова были неизвестны, и ей приходилось часто звонить своему педагогу за консультацией. Пока она переводила, Генрих, то помогал своими скромными знаниями по античной истории, то бесцельно слонялся по номеру.

- Интересно, сколько этой бумажке лет, имеет ли она хоть какую-то ценность, сколько могут отвалить за этот раритет работники музея? – ни к кому не обращаясь, размышлял он вслух.

Он не нуждался в деньгах, но как сын бизнесмена обладал неосознанной способностью подсчитывать возможные прибыли или убытки. Произведя необходимые вычисления, он тут же забывал об этом, вновь становясь самим собой.

- Ну, что? Получается?

- Сейчас, осталось совсем немного.

Глубоко за полночь Алиса, облегченно вздохнув, отложила ручку и сказала:

- Все! Слушай! Славные сыны Рема и Ромула! Дарю вам молитву, слышанную мной от чужеземца: «О, бессмертные Боги! Я, Телемах, сын Одиссея, взываю к вам! Грозный Посейдон, сделай океан послушным моему рулю. Вездесущий Борей, наполни мои паруса попутным ветром. Великий Зевс, помоги мне в плаванье моем, и вернуться невредимым мне в царство мое. Защити меня в пути от сирен и волшебниц, от киклопов, кентавров и злых разбойников. Боги Олимпа, взываю к вам, оградите меня от встречи с Амазонками». Молитва эта спасла меня от неминуемой гибели, спасет она в беде и вас.

- И это все? Какая чушь! Стоило тратить столько времени на эту белиберду!

- Вовсе не белиберда! Это было очень интересно! Как будто разгадываешь шпионскую шифровку!

- А как называется то, что какой-то римлянин пишет о древнегреческих богах? Это явно какая-то подделка.

С этими словами Генрих пожелал Алисе спокойной ночи, нежно поцеловал на прощанье и, задержавшись на пороге в долгом поцелуе, вышел из номера.

В коридоре ему на ум пришли строки из учебника по древней истории:

Древние греки утверждали, что в давние времена существовало загадочное воинственное племя амазонок. Амазонки жили на живописных берегах Меотиды, ныне Азовского моря. Об их доблестной смелости и воинском умении складывались легенды. Возглавляла племя красавица Ипполита, считавшаяся дочерью бога войны Ареса. Говорили, что пока на ней будет оставаться волшебный пояс, подаренный отцом, отчаянные воительницы будут непобедимы. Амазонки поклонялись Артемиде – богине плодородия, охоты и луны. Женщины прекрасно владели любым оружием, отлично знали тактику и стратегию ведения боя, отважно бросались в атаку и всегда выходили победительницами. Они были безжалостны к своим врагам, никого не оставляя в живых, поэтому об их существовании долгое время ничего не было известно. Только Геракл смог победить неукротимое племя воинствующих женщин и завладел волшебным поясом Ипполиты, что вскоре и привело к гибели племени Амазонок.

В те незапамятные времена Греция представляла собой множество городов со своим богом-покровителем и местным царьком, каждый из которых считал себя центром земли. Для того, чтобы доказать свое превосходство над остальными, царьки постоянно затевали между собой бессмысленные кровопролитные войны, длящиеся годами, а иногда и десятилетиями.

Лежа в кровати, он долго не мог уснуть, ворочался и думал о чудесной встрече с Алисой и о странной записке. Наконец, Морфей смежил его веки, и Генрих увидел странный сон.

 

Глава вторая

 

Небольшой отряд Фиванцев возвращался домой после очередной победной вылазки в стан врага. По приказу царя отряд совершил нападение на деревню, принадлежащую Эпигонам. По неписанным законам войны деревня была на сутки предоставлена захватчикам на разграбление. Добыча оказалась небольшая, но главное – они возвращались со щитом. Шествуя во главе отряда, из общей массы солдат выделялся высокий загорелый и сильный мужчина сорока с небольшим. Шрамы на его лице свидетельствовали о том, что Лаокоон побывал во многих серьезных переделках. Он был самым старшим, как по занимаемой должности, так и по возрасту. Замыкал отряд Эврисфей - молодой паренек лет семнадцати с легким пушком на верхней губе, это был первый в его жизни военный поход. Солдаты шли весь день, практически без остановок. Соскучившись по своим родным и близким, они торопились в Фивы, рассчитывая добраться до дома за четыре перехода. Все заметно устали от долгой ходьбы, так как вышли на рассвете, а теперь солнце начинало клониться к закату.

Наконец было найдено подходящее место для ночлега, и командир дал приказ ставить палатки. Закипела спорая работа, лагерь, по которому туда-сюда постоянно сновали люди, напоминал небольшой муравейник. Поляна, до этого дикая и пустынная, преображалась прямо на глазах. Одни устанавливали палатки, другие спешили в лес в поисках хвороста и воды, третьи разжигал костры. Повсюду слышался шум привычной для скитальцев работы, беззаботная болтовня и веселый смех людей, предвкушающих горячий ужин и долгожданный отдых. Вскоре, хлебая горячую похлебку, солдаты обсуждали последний бой, резню, устроенную после этого в деревне, вспоминали дикие вопли и прекрасные тела насилуемых ими женщин.

С тихим свистом из леса вылетел град стрел, часовые, утыканные стрелами, как ежики иголками, безмолвно сползли на траву. Затем с деревьев по лианам спустились вооруженные женщины в коротких хитонах и с боевым кличем напали на отдыхающий отряд. Кольчуга и шлемы их ярко горели в лучах заходящего солнца, отчего стремительный спуск женщин казался полетом волшебных птиц. Их нападение было таким стремительным, что большинство воинов были обезоружены еще до того, как успели понять, что происходит. Те же немногие, кто успел схватиться за оружие, после непродолжительного сопротивления были безжалостно убиты. Бой был коротким, нападавшие превосходили в численности и прекрасно использовали фактор неожиданности.

Амазонки связали оставшихся в живых и, подгоняя копьями, повели в глубь леса. Процессия двигалась безмолвно, лишь изредка слышались тихие короткие команды амазонок. Пленные, до боя такие говорливые, уныло и молча брели под конвоем прекрасных женщин. Они не знали, куда их ведут, что с ними будет дальше. Как непредсказуема человеческая судьба. Еще вчера они праздновали победу, пировали с друзьями, а сегодня их друзья остались лежать на злополучной поляне, а они сами чудом спаслись от смерти. Спаслись ли? Что их ждет?

Лаокоон шел впереди жалких остатков своего отряда, здоровой рукой поддерживая ослабевшего Эврисфея, на виске которого запеклась кровь. Он с философской грустью размышлял о произошедших в последние дни событиях. Две недели назад он с отрядом вышел из Фив. Под его началом было тридцать молодых здоровых парней. После боя в деревне он потерял всего четверых, а сейчас их осталось лишь семеро раненых. И в этом виноват он, и только он! Особенно он казнил себя за то, что дал себя уговорить и взял в поход единственного сына. Что за отважные женщины напали на них? Где мужчины?

 

Глава третья

 

Ипполита, услышав шум, выглянула из окна и сказала прихорашивающейся перед зеркалом сестре:

- Разведчицы вернулись! И не с пустыми руками!

Антиопа легкой ланью подбежала к окну, и стала с любопытством наблюдать за тем, как амазонки, громко приветствуя свою царицу, проводят пленников мимо дворца.

- Завтра будет чудесный праздник, сестрица!

- Да. Артемида останется довольна!

Сестры отошли от окна и продолжили прерванные занятия, а разведчицы подвели мужчин к подземелью. Стража подняла решетку, пропустила мужчин, и решетка снова опустилась.

Пленники осторожно спустились по крутым ступенькам и попали в большое низкое и зловонное помещение. Когда глаза привыкли к темноте, Лаокоон заметил около двух десятков мужчин, лежащих на соломе в дальнем углу темницы. Вначале вновь прибывшие держались особняком, но общая трагедия вынуждала к общению, и Лаокоон обратился с вопросом к близлежащему мужчине с густой лохматой бородой:

- Давно вы здесь?

- Не знаю, но, судя по тому, что еду приносят один раз в сутки, я здесь около месяца. Остальные меньше.

- Откуда вы?

- Кто откуда. Крит, Милосс, Аттика, Каледон.

- Как думаешь, что они с нами сделают?

- Не знаю. Вы видели среди них мужчин?

- Кроме вас никого. Это-то и странно.

- Вы пробовали бежать?

- Это невозможно.

Этот невеселый разговор длился еще довольно долго, но Лаокоон так ничего и не выяснил, чтобы сделать какие-либо выводы или предположения об их дальнейшей судьбе.

Послышался шум, в камеру узников вошли стражницы и, подгоняя копьями словно скот, погнали всех на выход. Выйдя из подземелья, Лаокоон невольно зажмурил глаза от яркого солнца, клонившегося к закату. На площади пленников ждал вооруженный отряд. Амазонки связали мужчин и повели к находившемуся невдалеке водопаду.

- Неужели это конец? – спросил Лаокоона Эврисфей.

- Сомневаюсь. Если бы они хотели нас убить то не стали бы тащить нас три дня по чаще леса, только для того, чтобы скинуть с обрыва.

Действительно, вдоль водопада, извиваясь шустрой змейкой, уходила вниз небольшая тропинка. Оказавшись у подножья водопада, они увидели небольшую заводь, которую образовала река. Брызги воды, играя на солнце, образовывали яркую радугу, в густых кронах деревьев звонко пели птицы, но Лаокоону, прочем, как и остальным пленникам, было не до любования красотой первозданной природы. На берегу им развязали руки.

- Можете мыться! – раздался голос предводительницы конвоя.

Мужчины разделись и, не стесняясь своей наготы, один за другим полезли в воду. Какое наслаждение было ощущать всем телом ее прохладу, смывать с себя грязь и запекшуюся кровь. Освежившись и омыв раны, мужчины выбрались на берег и под пристальным вниманием охраны поспешно натянули на себя одежды, прикрывая наготу. Им снова связали руки, и процессия так же медленно двинулась обратно. Когда они вошли в город, Лаокоон заметил, что их ведут не к темнице, а к храму.

- Что-то будет, - тихо сказал он.

 

***

Ипполита проснулась раньше обычного, очевидно сказалось волнение от предвкушения ожидавших ее событий дня. Служанки приготовили царице ванну, и она с удовольствием погрузилась в горячую воду. Вскоре к ней присоединилась Антиопа, и они, весело плескаясь и брызгаясь, хвалились прекрасно сложенными телами и болтали о предстоящем празднике. Приняв ванну и надушившись благовониями, сестры отправились наряжаться к предстоящему торжеству. Они не находили себе ни места, ни занятия до самого заката, и вот наступили долгожданные сумерки. Сестры отправились к храму и заняли на его ступенях подобающие их положению места. На площади собралась шумная толпа, которая радостно встретила свою царицу.

Эгеста – девочка тринадцати лет стояла позади толпы, и ей было плохо видно происходящее. Она забралась на каменный забор, и перед ее взором открылась вся панорама. На ступенях священного храма, освещаемого горящими факелами, на тронах восседали Ипполита и Антиопа в боевых одеяниях, а между ними стояла Ифигения – верховная жрица. Справа от храма стояли связанные пленники, амазонки стояли во всеоружии по центру, образуя правильный полукруг, а позади толпились немногочисленные старухи и такие же девчонки, как Эгеста, которые еще не прошли обряд посвящения в воительницы, и не имели права принимать участие в священном обряде. Им разрешалось только издали наблюдать за происходящим на площади.

- Амазонки! – величественно поднявшись с трона, торжественно начала Ипполита, - мы собрались, чтобы вознести хвалу и получить покровительство Артемиды.

Толпа одобрительно зашумела. Короткая речь царицы на этом была окончена. Вперед вышла верховная жрица, и амазонки опустились на одно колено. Дальнейшее действо должно проходить по ее сценарию. Сложив руки лодочкой и обращаясь к небесам, она начала длинный монолог, воспевая богиню, затем взмахнула рукой, и воздух разорвали ритмичные звуки барабанов. Амазонки поднялись с колен и начали неистовый танец. Он заворожил всех присутствующих, даже пленники с восторженным интересом наблюдали за происходящим.

Амазонки грациозно двигались по кругу, то сужая, то расширяя его. Они сами были похожи на прекрасных богинь: с длинными распущенными волосами, выбивающимися из-под шлемов, в коротких хитонах, оставляющих открытыми сильные красивые ноги. В отблеске факелов блестели доспехи и оружие в их руках. Движения женщин были то плавными и медленными, то резкими и быстрыми, их стройные тела изящно извивались в такт незатейливой мелодии. Танец длился больше часа, но зрителям казалось, что прошли какие-то мгновения. Ритм постепенно ускорялся, подчиняясь ему, женщины двигались все быстрее и быстрее, с последним ударом барабанов обессиленные упали на землю. Во внезапно наступившей тишине слышалось лишь их тяжелое учащенное дыхание.

На этом первая часть обряда была закончена, и амазонки приступили ко второй, в которой немаловажную роль должны были сыграть ничего не подозревающие пленники. Амазонки подходили к пленным и по одному куда-то уводили. Когда верховная жрица и царица с сестрой покинули свои места, а зрители начали расходиться по домам, Эгеста заметила, что одного из них отвели в храм Артемиды, и решила проследить, что произойдет дальше.

Осторожно прокравшись в помещение храма, она увидела крепко привязанного к жертвенному алтарю пленного. Рядом стояла Ифигения с жертвенным ножом в руках. Верховная жрица взгромоздилась на алтарь, крепко зажала голову распятого солдата между полных бедер и стала тереться лобком о его лицо. Ее дыхание участилось, большие жидкие груди, подобно слоновьим ушам, подлетали высоко вверх и громким хлопком опускались. Движения постепенно ускорялись, до Эгесты долетали тихие стоны входящей в экстаз жрицы. Через некоторое время Ифигения вздрогнула всем телом, замерла на несколько секунд и с силой вогнала нож в грудь несчастного. Жертва Артемиде была принесена.

Эгеста с ужасом выбежала из храма. В глубоком трансе от всего увиденного, она брела по улице, автоматически заглядывая в окна домов.

В одном окне она увидела двух амазонок, лежавших «бутербродом». Они занимались лесбийской любовью. Им не повезло, на их долю не досталось воинов.

В другом она увидела впервые в жизни обнаженного мужчину. Он был привязан к столбу. Рядом с ним на коленях стояла такая же обнаженная амазонка, ласкала губами его достоинство и гладила руками мускулистое тело. Судя по довольному лицу, она получала огромное удовольствие, чего нельзя было сказать о мужчине.

Детское любопытство заставило Эгесту задержаться. Женщина встала, обхватила руками шею мужчины и закинула ноги ему на бедра. Эгеста увидела, как какая-то штука, торчавшая у него между ног, целиком вошла в амазонку, а та начала повторять, уже виденные девочкой, движения верховной жрицы. Как она могла так поступить? Неужели такого унижения требует от женщины поклонение Артемиде.

Эгеста с отвращением и стыдом за соплеменницу отпрянула от окна. До ее ушей доносились долгие сладостные стоны, а затем раздался тихий предсмертный стон мужчины. Подобные стоны сопровождали Эгесту всю дорогу от храма до общежития девочек. Она поняла, что подобная участь уготована всем плененным мужчинам.

 

Глава четвертая

 

Ипполита и Антиопа вернулись во дворец, где в окружении стражи находились два пленника из последней партии. По дороге Ипполита сообщила сестре, что если не насиловать мужчину, а расположить его к себе добротой и лаской, то можно получить от него такое удовольствие, о каком нельзя и мечтать, и предложила Антиопе сделать то же самое.

Войдя в спальню, Ипполита приказала подданным удалиться. Она приметила этого воина уже тогда, когда его проводили мимо ее окна. Гордая осанка и смелый взгляд указывали на то, что перед ней не обычный солдат, а предводитель. Поэтому она и приказала привести его к себе. Она развязала на пленнике веревки и предложила вина, но затекшие руки мужчины не смогли удержать кубок.

- Как тебя зовут? – с мягкой улыбкой на лице спросила она.

- Лаокоон, - ответил тот, растирая запястья.

- Откуда?

- Из Фив. Зачем я здесь?

- Если ты успел заметить, в моем народе одни женщины. У меня уже год не было мужчины, а ты мне нравишься, - ответила Ипполита, удобней устраиваясь на ложе и, как бы случайно, обнажив тугую грудь.

- Что с ним стало?

- С кем?

- С тем последним мужчиной?

- Он умер, - с притворной грустью сказала она, принимая очередную сексуальную позу.

У изголовья стоял небольшой столик, ломившийся от яств, и чтобы расположить Лаокоона к себе, царица предложила ему отведать. Как не был голоден Лаокоон, но гордость не позволила ему наброситься на еду, он лишь пригубил вина, да кинул в рот пару виноградинок. Пока он ел, Ипполита изучающее гладила изящной ручкой его мощный торс, широкие плечи и крепкие бицепсы.

Поблагодарив за угощение, Лаокоон с достоинством произнес:

- Царица! Твой покорный раб ждет приказаний!

- Нет! Ты не раб, ты – гость!

- Гостей не ведут силком и не держат в неволе.

- Это просто меры предосторожности. Будь моим повелителем, и я подарю тебе такую любовь, которую ты не забудешь никогда! – с жаром произнесла она, на этот раз не кривя душой. Женщина расстегнула пояс, и легкий хитон сполз с ее плеча, обнажив прекрасно сложенное тело.

- Иди ко мне, - сказала она, приближая к себе Лаокоона стройной ножкой.

Жадно целуя загорелую грудь, она скинула с него одежду и повалила на постель. Прогибаясь, словно дикая кошка, она продолжала ласкать его мускулистое тело, медленно двигая по коже распущенными длинными и густыми волосами, с наслаждением щупала его упругие ягодицы и самозабвенно целовала все, что попадалось на пути. Затем она обстоятельно занялась пенисом, нежно лаская «симпатичные безделушки». Ее мягкие губы легким облачком обволокли горячую плоть, ненасытный язычок, соревнуясь в проворстве с легкими крылышками мотылька, описывал плавные круги вокруг твердеющего члена, опережая движения чувственного рта. Когда пенис гордо поднялся и показал свою могучую природную силу, Ипполита, откинувшись назад, оглядела божественное творение и восхищенно произнесла:

- Какой красавец! Да он у тебя хоть куда!

- А куда бы ты хотела?

- Куда хочешь! Я вся в твоей власти!

Лаокоон ответил нежностью на нежность. Он целовал ее руки, плечи, шею и грудь, не обошел вниманием он и спину, и живот, и ноги, и пульсирующую жилку между ними. Ипполита просто истекала влагой, в безуспешной попытке загасить пламя, бушующее где-то внутри, ее аккуратные соски и женское начало набухли в ожидании чудесного конца. Она легко раздвинула ноги в шпагате, бесстыдно демонстрируя лобок и его ближайшие окрестности. Конец не заставил себя долго ждать. Такого блаженства она еще не испытывала. Он входил в нее поочередно то спереди, то сзади, то медленно и нежно, то резко и почти грубо. И то и другое было восхитительно. Наконец пенис, разрешив нелегкую дилемму, остановил свой выбор на переднем отверстии, а сзади по-хозяйски обосновался указательный палец мужчины. Ипполита, погружаясь в глубокий омут накрывающей с головой истомы, закрыв от удовольствия глаза и облегчая встречными движениями работу пениса, издавала сладострастные звуки. Она потеряла счет времени. Когда пенис и палец одновременно двигались вдоль тонкой перегородки, ей казалось, что она занимается сексом сразу с двумя мужчинами. Ее тело била непроизвольная дрожь, еще более высокая волна блаженства, накатывала за волной, впервые в жизни она испытывала длительный, множественный оргазм. Кончая, она незаметно сунула руку под подушку.

- Ты не это ищешь? – спросил ее Лаокоон, показывая острый кинжал. Приставив кинжал к горлу царицы, он быстро оделся и заставил одеться ее.

- Где Эврисфей?

- Кто?

- Мой сын!

 

Глава пятая

 

Антиопа, следуя совету старшей сестры, освободила от веревок пленного. Он ей понравился. Не смотря на то, что он был юн, в нем чувствовалась физическая и духовная сила. Ей было жаль, что юноша должен быть принесен в жертву Артемиде. Будучи не такой опытной в амурных делах, как Ипполита, она, скромно скинув с себя одежды и стыдливо прикрывая руками идеальное тело, сказала:

- Чужеземец! Сегодня я хочу быть любима тобой!

Эврисфей, ничего не ответив, молча любовался амазонкой. Она была восхитительна. Высокая девичья грудь, стройная фигура богини, вьющиеся волосы. Встретив такую красавицу на улицах родного города, он бы сделал все, чтобы добиться ее благосклонности, но положение раба и вооруженная охрана у дверей отбивали всякую охоту.

Тем временем, также стыдливо, Антиопа опустилась на постель и замерла в нетерпеливом ожидании. Ее идеальные формы влекли и манили юношу. Он подошел к амазонке, медленно опустился рядом и положил руку на упругую грудь. В ответ он почувствовал ее руку на своем достоинстве. Другой рукой она обхватила его шею и подставила для поцелуя влажные горящие желанием губы.

Раздираемый противоречивыми чувствами (с одной стороны – необходимостью подчинения, с другой - желанием обладать этим восхитительным телом), он стал покрывать ее прекрасное лицо бережными поцелуями.

Антиопа совершила непоправимую ошибку – она, словно каменное изваяние, совершенно не отвечала на ласки юноши, бездушно желая лишь одного - побыстрей получить сексуальное наслаждение. Вскоре она совершила и вторую. С нетерпением она поспешно раздвинула ноги и потянула его на себя.

- Нет! Я не могу! – вырвавшись из ее рук, гневно выкрикнул Эврисфей и вскочил на ноги.

- Ты брезгуешь мной, презренный раб!

Антиопа была готова растерзать раба за пренебрежение, но убить пленника, не получив его семени, значило навлечь на себя справедливый гнев Артемиды.

- Стража! – с негодованием крикнула она.

Тут послышался какой-то шум, и в комнату вошла стража, пятясь, с копьями наперевес. Следом вошел второй пленник. Он был уже не пленником, а хозяином положения, крепко держа в руках связанную Ипполиту и приставив к ее горлу кинжал. Стража нападать не решалась, боясь причинить вред своей царице. Антиопа опешила, увидев сестру в таком не привычном и унизительном для нее положении.

- Эврисфей, мы уходим, - спокойно произнес мужчина и добавил, обращаясь к Ипполите, - прикажи своим людям бросить оружие.

По приказу царицы амазонки сложили оружие и неохотно расступились, освобождая дорогу. Выбрав из кучи парочку мечей, бывшие узники отправились к выходу, прихватив с собой и полуодетую заложницу. Покинув дворец, троица направилась к лесу. Углубившись на достаточное расстояние, Лаокоон прислушался. Погони еще не было. До рассвета нужно было уйти как можно дальше, но с сопротивляющейся пленницей эта задача была трудно выполнима. Привязав Ипполиту к ближайшему дереву, Лаокоон страстно поцеловал ее в губы, а потом заткнул поясом ротик бывшей любовницы.

- Двинули! – сказал он сыну, и они устремились в глубь леса.

Только всезнающим богам известно, как они умудрились спастись от разъяренных таким оскорблением амазонок, но через неделю они благополучно добрались до Фив и постучали в городские ворота. Они были единственные, кто умудрился после встречи с воинствующими женщинами остаться в живых.

Так, благодаря отваге и находчивости Лаокоона, был раскрыт секрет существования таинственного племени амазонок. После этого случая Эллины, отправляясь в дальний путь, обращались к богам неизменной молитвой, которая заканчивалась словами «Боги Олимпа, взываю к вам, оградите меня от встречи с Амазонками».

 

Глава шестая

 

Генрих, проснулся в холодном поту. Приснится же такое. Хорошо, что кошмар закончился благополучно, и он остался жив. Хотя сестра у царицы амазонок была очень даже ничего. Принимая душ, он постепенно приходил в себя.

За завтраком он напрасно прождал появления Алисы. Девушки не было. Обеспокоенный ее отсутствием, он постучал в двери номера.

- Кто там? - раздался ее заспанный голос.

- Это я!

- Генрих, входи!

- Я тебя не разбудил? – робко войдя в номер, спросил он у нежившейся в постели девушки.

- Конечно, разбудил! – с притворным возмущением ответила она, и уже вполне серьезно сказала, - как я рада тебя видеть!

- Кончай валяться! Посмотри, какая погода!

- Мне что-то не здоровится. Наверное, вчера перегрелась на солнце.

- Хочешь, сделаю тебе массаж? Переворачивайся на живот.

Массаж он делал превосходно, бережно растер спину, помял кожу и начал разминать мышцы сильными руками. Сначала девушке было немного больно, но потом по телу растеклось приятное тепло. Закончив приятную процедуру и поцеловав Алису в шейку, молодой человек спросил:

- Так ты что, намерена весь день провести в постели?

- Это идея! Весь день провести в постели… вместе с тобой! – и она с нежной щедростью чмокнула Генриха в щечку.

- Целый день бить баклуши! Скучно.

- Не бить баклуши, а любить на плюше. Кстати, мы в неравных условиях. Так что – раздевайся!

Выполнив приказ, Генрих юркнул под одеяло. Алиса накинулась на него, и началась шутливая борьба за первенство. Они весело барахтались в постели, обнимались и целовались, наконец, молодой человек уступил, и борьба под одеялом закончилась, началось интереснейшее путешествие в неизведанное.

- Здесь то, за чем я пришел! – просунув руку между ее ног, торжественно произнес он, - как настоящий историк, я желаю изучить этот предмет как можно глубже и всесторонне!

Алиса, взяв на себя ответственную роль педагога, провела с Генрихом практическое занятие по интересующей его теме, отлично изложив материал, и осталась довольна очень способным и понятливым учеником. Тем не менее, они продолжали закреплять полученные знания, наслаждаясь процессом и испытывая новые и новые приятные ощущения.

Когда «возмутитель спокойствия» обессилел, они вспомнили, что пропустили время обеда и решили хотя бы поужинать. Нужно было вставать, но Алиса не хотела отпускать отчаянного «повстанца». Зажав его в ладони, она с восхищением сказала:

- Он прелесть! Заверните! Я беру его!

- Простите, дамочка, товар не продается! – шутливо возразил Генрих.

- А как насчет лизинга?

- В смысле?

- Я хотела бы взять его. В долгосрочную аренду. Лет на пятьдесят.

Продолжая сыпать шутками, они оделись, вышли из номера и спустились в ресторан. После ужина молодые люди вернулись в номер. Алиса толкнула Генриха на постель, включила музыкальный центр и начала волшебный танец. Она медленно кружила по комнате, покачивая красивыми бедрами и извиваясь всем телом, как кобра под мелодию дудочки индуса. Ее руки, словно впервые, изучающее ощупывали собственное тело, но одежда явно мешала. Плавными движениями она начала медленно расстегивать пуговицы на плотно облегающей стройную фигуру кофте. С каждым движением появлялось все больше обнаженного тела, кофта легко скользила по гладкой коже. Отбросив ее в сторону, нежные пальчики стали расстегивать пуговку за пуговкой на короткой юбке, и вскоре она, вслед за кофтой, оказалась на полу. Не прерывая танца, Алиса кокетливо расстегнула бюстгальтер, обнажив упругие груди с манящими сосками и эротичной ложбинкой между ними, и бросила его в Генриха. Затем, также изящно она освободилась от трусиков, оставшись в одних туфлях.

Генрих заворожено смотрел на грациозную девушку, удивляясь, откуда та могла узнать танец амазонок из его сна: те же плавные движения, такие же изгибы и повороты тела. Может быть, это заложено в женщинах на генетическом уровне?

Тем временем, приблизившись к нему вплотную, она начала имитировать процесс полового акта, возбуждая в нем новые сексуальные желания. Страстно, буквально сорвав с Генриха одежду, она жадно бросилась на него.

- Душка, какой ты беспомощный! – обратилась она к члену и взяла его в чувственный ротик.

Подвластный ее пылким движениям, он благодарно зашевелился, не только восстанавливая, но и умножая свою былую силу, а Алиса, состроив наивную рожицу, ласково улыбаясь при этом, спросила Генриха:

- Разреши подключиться к твоему оператору?

- А у тебя все входящие бесплатные? – ответил он, поддерживая шутку.

- Только для твоего абонента.

И Алиса, усевшись верхом, ввела послушный пенис в себя.

- Мы едины! – восхищенно сказала она, крепко прижимаясь упругими грудями к волосатой груди Генриха. Теперь ему предстояло выступать в роли учителя. Впереди была целая ночь, но Юность прекрасно знает, как можно приятно убить время.

 

Эпилог

 

Время! Нет на свете ничего быстротечнее и безжалостней, чем время! Оно неумолимо и стремительно несется вперед, как бешеный конь, не разбирая дороги. Не сладко придется тому, кто попадет под его жесткие копыта. Благодаря времени Эйнштейн сформулировал свою знаменитую теорию относительности. Действительно, все в мире относительно. Особенно время. Как буквы, следуя друг за другом, складываются в слова и фразы, так и годы, проходя чередой, заполняют собой новые страницы в потрепанной книге истории.

История. Многие ученые мужи преклоняются перед Клио – музой истории. Кто-то из великих сказал, что прежде чем стать историей, эта наука была жизнью. Действительно, пройдут века, и наша современная жизнь станет историей для наших потомков, но во все времена найдутся люди, фанатично преданные изучению прошлого.

Профессор истории жил в небольшом уютном особнячке на окраине города. В его кабинете было немало интересных экспонатов, найденных при археологических раскопках в различных местах земного шара за десять лет кропотливой работы. Главное место в этом импровизированном музее занимала керамическая бутылка, рядом с которой лежал кусок древнего полуистлевшего пергамента.

По дороге в университет профессор всегда завозил на работу любимую жену и детей в школу. Девочка девяти лет и мальчик годом младше каждое утро садились на заднее сиденье автомобиля и наблюдали удивительную картину. Прежде, чем тронуться в путь, отец торжественным голосом произносил непонятную фразу на незнакомом языке, которая заканчивалась странным словом «амазонками», при этом лицо матери озаряла счастливая и загадочная улыбка.