Я – обычный чиновник, заведующий группой инженеров. Название моей «конторы» вряд ли что вам даст. Скрывая от друзей и знакомых, пишу небольшие литературные произведения. Это – испорченность школьной поры, когда учительница русского языка и литературы говорила, что у меня богатое воображение.

Оно-то и заставило меня учудить, когда я предложил жене рассказать о первой с ней встрече. Мы живем с ней почти четверть века.

Она пожала плечами, прекрасно зная предмет разговора.

- Нет, не той встречи, - сказал я, - когда я увидел тебя в вашей библиотеке, а самой первой.

- Разве раньше мы с тобой встречались?

- Да, - твердо сказал я. - Только в нашей памяти эти встречи не уложились. Представь, как это было.

- Так это было или ты выдумываешь?

- Сама поймешь. Когда я учился в десятом классе, то каждый вторник ходил с другом в мастерские на практику. Они находились в цехе вагонного депо, и путь лежал мимо вашей школы. В первый же сентябрьский вторник ворота школы были открыты, и возле них на переменах резвилась школьная детвора.

Мы с Витькой Семеновым ожесточенно спорили о проблемах Вселенной, перекрывая уличный шум криком своих глоток, извергавших понятия о «черных дырах», «парсеках», «геометрии Лобачевского» и прочем. Возраст был такой. И не слышали, как на нас наседал какой-то транспорт, кажется, легкий трактор с прицепом. И только звонкий голос какой-то девчонки привел нас в чувство.

Она крикнула: «Мальчишки, трактор!»

Всего два слова. Это была ты. Как ты там оказалась? У вас закончился первый урок. Ты, как прилежная ученица, стояла у ворот с учебником и запоминала прошлогодние уравнения. Рядом девчушки из третьего класса играли в «классики», гоняя по квадратам на асфальте баночку из-под сапожного крема...

Кажется, мне удалось увести Инну в страну воспоминаний о детстве. Она мечтательно смотрела мимо меня на стену кухни, словно на ней проецировался фильм о ее школьных годах.

- А эта баночка «квакала», когда по ней ударили ногой. Она «квакала» оттого, что в нее набили землю. Тебя могли бы заинтересовать новые перекрестные прыжки по квадратам: в твои годы, когда ты была во втором или третьем классе, так еще не прыгали...

- Бандит, - засмеялась Инна, оторвавшись от своих грез, вызванных моими «воспоминаниями», - жалкий фантазер: много вы, мальчишки, понимали в этой игре! Но, самое интересное то, что я могла так подумать.

- Слушай дальше. Ты была одета...

Инна встрепенулась, да я и сам напрягся, потому что это была важная часть моего рассказа, она должна быть убедительной.

- Ты отличалась в одежде от своих подруг по классу, - поправился я, - а в тот год у тебя появилось кремовое платье, сшитое руками твоей мамы. Она не любила шить на машинке. Но ее ручные строчки были идеальными. Поверх платья белый сарафан-фартук. Волосы пепельного цвета зачесаны назад, и до появления челки оставался год и три месяца, когда ты спалишь волосы над плитой...

Инна не сопротивляясь вошла в мои «воспоминания» оттого, что они были точными в деталях. Мы ведь много рассказывали друг другу о себе. Ее мама, когда еще была живой, часто вспоминала, как она «тянула» девочек – Инну и ее сестер.

- Вот такой я тебя запомнил, когда ты крикнула, предупреждая об опасности. Мы шарахнулись и пошли дальше.

- Хватит, выдумщик. Собирайся, нам надо в магазин…

День прошел в обычной домашней суете. Пришла ночь, и мы погрузились в сон.

Около пяти утра Инна дотронулась до моего плеча и, увидев, что я открыл глаза, таинственно приложила палец к губам, словно заговорщик.

- Не тревожься, я вспомнила, - зашептала Инна, - та встреча у ворот школы не твоя фантазия. Она была!

Мои глаза округлились.

- Но все было немного не так, - сказала Инна, - как ты мне рассказывал. Вторым уроком у нас должна была быть литература. Я действительно стояла с книгой, когда девочки из 4-Б крутили скакалку. А рядом мальчишки гонялись друг за другом. Я совершенно ясно вижу то утро, расцвеченное яркими красками ранней осени: до сказки было рукой подать. И в эту сказку входили двое мальчиков. Один долговязый, чуть сгорбленный от привычки везде пригибаться. Он и по аллее шел так, словно боялся зацепить плечами кроны дубов. А второй был на голову ниже. Он шел чуть вразвалочку. Это ты, и на тебе была кепка-аэродром, которая козырьком указывала куда-то вбок. Сзади на вас, действительно, катилась инвалидная коляска с ручным управлением. И водитель давал сигналы. И тогда я крикнула: «Мальчишки!» Меня вы услышали и ошарашено посмотрели в мою сторону. Увидели, что я указываю рукой вам за спину, оглянулись, и как ужаленные, отскочили в сторону. Такие два взрослых попрыгунчика...

Инна стала потирать виски не оттого, что их ломило, а словно движения пальцами должны были помочь определить ей степень призрачности ее воспоминаний.

- Послушай, дорогая, - мой шепот с хрипотцой указывал на волнение, которое охватывает человека, совершившегося величайшее открытие, - это что же получается? Я смоделировал воспоминание о том, что для нас раньше как бы не существовало. Я придумал воспоминание, которое отражало реальную ситуацию в прошлом. Ты понимаешь, что это значит?

- Нет.

- Выходит, что воображение не исключительный дар, а возможность, данная человеку вспоминать. Я даже скажу так: вспоминать по оси координат от минус бесконечности до плюс бесконечности. То есть, прошлое и… будущее. Человек черпает воспоминания из общечеловеческого чана памяти.

И память существует отдельно от конкретного человека и является собственностью всего мыслящего и живого во Вселенной. Знание о жизни людей уже записано в нас, и когда мы говорим о воображаемом будущем, мы просто считываем то, что уже заложено кем-то в наше сознание. Вот так и не иначе!

- Туманно, замысловато, - развела руками Инна, - и слишком категорично! А я все равно считаю первой встречу, когда ты пришел в нашу библиотеку. - На ее лице появилось мечтательное выражение.

- Но я знала всю свою девичью жизнь, что встречу именно тебя. Это знание не торопило меня с замужеством. Я отвергала все попытки ухаживания за мной, не почувствовав, что появился именно ты. Со стороны это было странным и мои подруги спрашивали: «Кого ты ждешь? Принца? Как Ассоль на берегу моря вглядываешься в горизонт, не покажутся ли алые паруса?» Ты понимаешь, что при этом добавляли они? Догадываешься? Но я действительно не знала, как произойдет наша встреча. И вот ты впервые вошел в нашу дорожную библиотеку, и мне сразу стало ясно, что это именно ты, единственный и неповторимый...

Меня растрогали ее воспоминания, и я почти забыл о своем открытии.

А Инна продолжала:

- Ты появился среди стеллажей веселый, самонадеянный красивый молодой человек. Ты требовал последние номера толстых московских журналов.

- Меня распирало от гордости, - радостно поддакнул я, что напечатали первый мой опус. Мне позвонили из журнала и поздравили. Я искал тот номер.

- Ты был в нетерпении, - улыбнулась Инна, - ты пошел за мной следом к столу, где лежала стопка еще не разложенных поступлений. Я оглянулась и мне показалось, что на меня наплывает облако… А потом я представила армаду кораблейпарусников, заходящих в морскую бухту неизвестного континента. Послышались звуки сигнальных труб, матросы забегали, а сигналисты замахали разноцветными флажками. А я встречала эту армаду одна, аборигенка, давно ждущая разнообразия в унылом существовании...

Инна удивительно романтична. Огромная волна благодарности и нежности поглотила меня. За четверть века супружеской жизни ее душа не очерствела, не покрылась коростой обид, упреков и сожалений. Она каждый день с трепетностью невесты, идущей под венец, воспринимает мою близость с ней. Вот и сейчас она прижалась к моей щеке и очень медленно, мы пошли на сближение наших губ. От этой неторопливости и предвкушения поцелуй был изумительно сладким.

Прошел месяц с небольшим. Вчера, когда я был один, а Инна где-то задержалась, вспомнил, что за год до школы в наш детский сад пришла новенькая девочка. Я не видел ее в лицо. Людка Самойлова в полдник, когда жевала крошащееся печенье, запивая его какао, своим шепелявым голоском обронила: « В младшей группе новенькая...»

С незнакомой мне девочкой я столкнулся один и, как мне казалось, последний раз в жизни. Мы катались на санках.

Очередной раз, съезжая с горки, меня потащило в сторону.

Я умудрился врезаться в дерево и потерять сознание.

Очнулся в кабинете медсестры. Уже приехала моя мама, и нас повезли в поликлинику на рентген. По пути медсестра рассказывала маме, что мои санки отлетели в сторону. От испуга новенькая девочка упала и расшибла бровь. Ее тоже отвезли в поликлинику, что была рядом, зашивать ранку.

Но в сад я не вернулся. Приехала бабушка и просидела со мной до самой школы.

Раздался звонок в дверь. Я поспешил открыть, включил свет в прихожей и пристально взглянул на вошедшую Инну.

- В чем дело, глаза «поплыли»?

- Нет, тебе в детстве не зашивали бровь?

Она молча приблизила ко мне свое лицо и пальцем указала на едва заметный шрамик. Почти незаметный.

Как я не мог видеть его все эти годы?