Пить или не пить? Кто задаётся этим вопросом? Тот, кто пьёт, равно, как и тот, кто не пьёт, таким вопросом точно не мучаются. Почему? Да потому, что они решительно и однозначно уже на него ответили. Одни решительно пьют, другие решительно не пьют… Вот и выходит, что вопрос этот задаёт себе только тот, кто пьёт эпизодически, и, будучи осведомлённым о таких неприятных открытиях человечества, как «эффект виноградной грозди», ясно осознаёт свою неизбежную деградацию. Вот эта-то немалая часть умеренно пьющего населения и мучается вечным выбором между пить и не пить. Надо сразу оговориться, что теоретически выбор между двумя полюсами пития сложности не представляет. Человек разумный решает этот вопрос однозначно. Не пить! Но. Практическое воплощение принятого решения в жизнь требует от него иногда немалых усилий, что и объясняет повышенный интерес каждого умеренно пьющего к историям успеха завязавших собратьев. Технологии успеха тщательно изучаются, передаются из уст в уста, и иногда, действительно, претворяются в жизнь. Дело было на реке Или. Отправились мы на очередной майский сплав, как всегда, гружёные катамаранами по самую макушку. Кроме старых речных волков в группе были и новички. Катамараны собрали, надули, процедуру посвящения в туристы-водники провели, привязали рюкзаки к рамам, погрузились, и отчалили. Надо сказать, что компания у нас была, в целом, почти непьющая. Выпивка на воде не поощрялась, однако, на 1-ое Мая всегда кто-нибудь тайком провозил бутылку шампанского, которую благополучно и выпивали у вечернего праздничного костра. Звенели традиционно эмалированные кружки, стол ломился от неожиданных на природе яств, поляна светилась разноцветными шариками. Гитара в наших речных походах была редкой гостьей. К сожалению, конечно. Петь у костра мы любили, но барды в нашей речной компании как-то не приживались. Может быть, мы им мало наливали? Так вот… В тот год первый же походный вечер оказался первомайским. Пораньше причалив к симпатичной зелёной полянке на правом берегу, мы быстро разгрузили катамараны, поставили палатки, украсили поляну, развели костёр и накрыли стол. По традиции каждый участник майского сплава ещё в городе тайно запасал что-нибудь деликатесное именно для этого вечера, так что раскинутый на траве роскошный дастархан мог удовлетворить самые изысканные потребности походных гурманов. Открыли шампанское, все дружно протянули руки с кружками под пенящуюся струю, … и лишь один Игорь Николаевич, физик-теоретик по городской профессии, а здесь, на реке, новичок-юнга последнего призыва, кружку свою почему-то не протянул, и еле слышно вздохнув, равнодушно отвернулся к реке. - Игорь Николаевич,- томно протянула Иришка, - ну что же Вы такой нерешительный? Шампанского-то может и не хватить. Посмелее, посмелее нужно быть. Ведь Вы же мужчина! Или я ошибаюсь? В этом месте Иришка так картинно закатила глаза, что дамы дружно прыснули, а мужчины солидарно нахмурились. - А и правда, Игорь Николаевич, что ты как неродной?,- подал голос адмирал. Это он пригласил в поход двух новых физиков-теоретиков, и чувствовал за них ответственность. – Я вот совсем не пью, но традицию не нарушаю. Чего ты ломаешься? - Да он просто ещё стесняется!,- пробасил боцман, - правда, Николаич!? Ничего, освоится помаленьку. Ну-ка дай свою кружку! Игорь Николаевич опустил глаза долу, и тихо, но твёрдо сказал: Я пить не буду!. В воздухе повисла неприятная пауза. Вам никогда не приходило в голову, почему практически в любой компании, даже самой интеллигентной, отказ от пития воспринимается как скрытый вызов? Все стараются любыми способами уговорить трезвенника, причём в ход идут самые изощрённые аргументы. Классическое «Ты меня уважаешь?» является ключом к разгадке столь шаблонного поведения любой компании. Ведь если все пьют, а ты не пьёшь, значит ты считаешь себя лучше нас, и значит нас не уважаешь. А вот если ты с нами пьёшь, значит всё хорошо, и все друг друга уважают. Бред? Конечно. И всё-таки, если компании удаётся уговорить трезвенника на рюмочку, то это расценивается как победа, и все мгновенно расслабляются. Но вдумайтесь, ведь никому не приходит в голову, что непьющий может быть хуже нас. Все боятся, что он будет лучше нас, если не выпьет! Значит все знают, уверены, что пить – это плохо. Так вот. Где мы остановились? «Игорь Николаевич опустил глаза долу, и тихо, но твёрдо сказал: Я пить не буду!». - Ты что, больной?,- неудачно пошутил боцман, - так мы тебя зараз и вылечим! - Нет. Просто я не пью. - И давно это с Вами, Игорь Николаевич?,- с иезуитской улыбкой спросила Иришка. - Нет, недавно. Я бросил пить 3 месяца назад. Но вы-то что разволновались? Я же Вас не осуждаю. Пейте на здоровье! Ключевая фраза «не осуждаю» была сказана, все сразу успокоились, и вернулись к весёлому пиршеству. И, тем не менее, не раз, и не два за вечер задумчивые взгляды походчан останавливались на Игоре Николаевиче, выискивая в его облике ответ на загадочный вопрос «Почему?». На алкоголика не похож, на разведчика тоже… Неужели из идейных соображений? Вечер продолжился у костра. Запели песни. Неожиданно ладно включился в пение и наш загадочный трезвенник. Мы затеяли игру, в которой, разделившись на две группы, по очереди пели то мужчины, то женщины, подбирая песни позадиристей, и позабористей. Когда же компания окончательно спелась, утомилась, и постепенно умолкла, боцман, наконец, задал Игорю Николаевичу занимавший всех вопрос: - Николаич, ты, это, чего пить-то бросил? Причина, что-ль, серьёзная была? - Была,- негромко отрезал Николаич. - Ну, что вы к мужчине пристали?,- сладко пропела Иришка, - может быть, он из-за любви пить бросил! Я чувствую, что здесь непременно замешана женщина. Шерше ля фам! Игорь Николаевич молчал. - Да ты не таись, расскажи, легче станет,- приобнял Николаича боцман. - Нет, не могу. Может быть, позже… Расходились мы по палаткам в совершенной уверенности в причастности к некоей тайне, которая вот-вот откроется. Каждый рисовал в голове истории, одна невероятней другой. Отношение к Игорю Николаевичу в компании изменилось. Каждый считал своим долгом опекать его, и окружать заботой. Он не противился, и даже как-то воспрянул духом и повеселел. Так прошёл ещё один день сплава, и ещё один вечер. Игоря Николаевича не торопили, но хорошо помнили, что он почти обещал рассказать причину своего отречения от пития. На третий вечер боцман не выдержал. - Николаич, ну не томи. Колись. Мы же тебе теперь друзья, рассказывай. - Завтра,- коротко сказал Игорь Николаевич. - Ну, завтра, так завтра,- согласился боцман. Назавтра интрига достигла своего апогея. Все ждали вечернего костра, и вечер, наконец, наступил. Это был последний вечер похода, и казалось естественным, что именно сегодня тайна должна раскрыться. Ужин прошёл непривычно тихо. Даже боцман не доставал никого своими дурацкими приколами типа сахар в борщ, или соль в чай. Помыли посуду, причём Иришка отобрала и своими ухоженными ручками героически помыла миску Игоря Николаевича, несмотря на его вялые протесты. И вот, дружно понатащив побольше дров, мы расположились вокруг костра. Игорь Николаевич возился в палатке, и не спешил выйти к костру. Все терпеливо ждали, понимая, что торопить его сейчас нельзя. Наконец, вышел к костру и он. Иришка заботливо усадила героя вечера рядом с собой на специально принесённую подушечку, и застегнула на нём куртку. Помолчали. - Ну… Я не знаю, будет ли вам интересна моя история,- медленно и печально начал Игорь Николаевич, - но раньше я был самым обыкновенно пьющим человеком. Не скажу, что я пил много, но и трезвенником назвать меня было нельзя. Бросить же пить, причём бросить решительно и разом, меня заставили весьма драматичные обстоятельства. Случилось это холодным январским вечером на тропинке, что ведёт от трамвайной остановки к моей улице. Я возвращался с банкета по случаю защиты докторской моим шефом, и поэтому был немного навеселе. Было скользко. Не вписавшись в поворот, я рухнул у стены дряхлого деревянного сарая, моя нога пробила в гнилых досках дыру, и упёрлась внутри во что-то мягкое. Раздался визг, и я с ужасом почувствовал, как в мою ногу впилось что-то острое. Это была крыса! Мне даже показалось, что в образовавшейся дырке я увидел её черные глазки, и мерзкий голый хвост… Врач сказал, что укусы крыс очень опасны, прописал мне сорок уколов, и запретил принимать алкоголь на целых полгода. Вот так я и бросил пить... Игорь Николаевич умолк. Потрескивали дрова в костре, негромко плескалась рыба в реке, звенели цикады и комары, а мы дружно катались по траве в приступе гомерического хохота. И лишь один Николаич неподвижно возвышался на Иришкиной подушечке, храня оскорблённое молчание. - Да…,- наконец смог вымолвить боцман,- вот тебе и шерше ля фам! - А что,- парировала Иришка,- крыса ведь тоже женского рода! Игорь Николаевич, Вам подушечка больше не нужна? Великий трезвенник дёрнулся, вскочил с подушечки, и гордо удалился в палатку. Боцман перемигнулся с адмиральшей, они подкрались к палатке с двух сторон, и через минуту уже все трое, двое снаружи, и один внутри, барахтались вместе с заваленной палаткой. Игорь Николаевич сначала барахтался молча, потом начал обиженно ругаться, и, наконец, поддавшись общему безудержному веселью, захихикал сам. Дружба была восстановлена, а разве и могло быть иначе? Руссо туристо – облико морале! И крысы здесь совершенно ни при чём. |