Ирочка пела в церковном хоре.

 

Она пережила безответную любовь, запив ее вином из одуванчиков. Развесила по стенам акварельных алых коней, рожденных собственным воображением, и вышла замуж за человека, который звал ее туда настойчиво и долго.

Ее беспокойное сердце чего-то хотело, искало, прислушивалось. Ирочка полистала таинственные тома о восточных религиях и отложила. Потянулась к учению Порфирия Иванова, но не приняла его. Даже сходила в молельный дом. Сердце молчало, душа маялась, требуя пищи иной, не земной.

Эти метания не мешали Ирочке трудиться, выполнять супружеский долг и рожать детей. Только вот поработать не получалось более года. Первый декрет, второй, третий… Первый аборт, второй… Ужас от содеянного над не рожденными младенцами. И момент, когда душевные страдания стали нестерпимы. Худенькая от природы, Ирочка таяла на глазах. Врачи разводили руками: анемия? Вегето-сосудистая дистония? Депрессия?

Однажды утром она встала, и стала собираться. Не отвечая на вопросы близких, не позавтракав, она просто накинула пальто и выскользнула из дома. Перед глазами плясали черные мушки, в голове шумело. Силы таяли с каждым шагом.

Очнулась на пороге Храма. Печальные, мудрые глаза смотрели на нее сверху. С иконы над входом? Взгляд согревал, придавал сил, и, казалось, подбадривал. Ирочка почувствовала, что она у родного дома, который, наконец, обрела. Открыла тяжелую дверь. Вошла.

Вам знакомо чувство озарения? Благодати? Вряд ли они нисходят на каждого в этой жизни. Ирочке повезло. Ее коснулось небесное крыло, приподняло и понесло, помогая и защищая.

Распахнув измученное сердце, она вбирала в себя окружающие лики в тусклых отсветах лампад и свечей, запах ладана, неземное пение. И все в ее жизни становилось на свои места, обретая смысл. Грехи требовали покаяния, рвались наружу. Страдания виделись естественным наказанием. Мир представлялся гармоничным и цельным, как гениально простая мелодия. Ирочкино слабое тело обрело силу.

Служба пролетела, как один миг. Ноги понесли к тому месту, где прихожане исповедовались. Когда очередь дошла до нее, слова пролились долгожданным дождем, смешиваясь со слезами, неся облегчение. Казалось, этот поток рушит последние преграды между ней и Богом, дарившим святую благодать. «Бог простит, деточка, Бог простит!»

Когда Ирочка, опустошенная и одновременно переполненная, вышла на порог Храма, она была уже другим человеком. Мудрым. Сильным. Верующим.

Ирочка стала носить длинные юбки. Отрастила косу в пояс. Отдала детей в воскресную школу. Ушла с работы. Стала петь в церковном хоре.

На деликатные вопросы подруг о том, как можно растить троих детей на зарплату мужа отвечала, что можно, если помогает Бог. И если хочется петь – надо петь!

 

Ирочка пела в церковном хоре. Глаза ее лучились мягким светом, будто в них поселилось солнце.