-Кури, Сима, кури! Затягивай в себя покрепче!

-Отстань. Я не хочу!

Рослый десятиклассник Толька, отечески зажав голову Максима под мышкой, засовывал цигарку ему в рот. На что тот яростно отбивался, извивался и пытался пнуть ногой зад своего мучителя.

- Смотри-ка, он еще и сопротивляется. Так разве ж я тебя плохому учу? Должен же ты когда-то научиться курить! А то писать умеешь, считать тоже, а цигарку правильно прикурить – нет. Как в жизнь тебя выпускать?

-Робя, атас, заучиха бежит!

 

Максим, освободившись от рук Тольки, выплюнул дымящуюся закрутку и вытер лицо рукавом. Увидел - прямо перед ним стояла зауч Мария Андреевна. Скрываться он и не собирался.

-Так, Пакшин, и ты здесь! К директору!

-За что? Они меня заставляли.

Но рядом стоящий с ним Витька предательски сжимал дымящийся окурок в руке.

-Я еще пока не ослепла.

Максим с Витькой поплелись за ней в двухэтажное деревянное здание школы. Туалет был за школой, но то что делалось за туалетом на переменах, плохо просматривалось из окон учительской. Марья Андреевна хорошо знала школьные нравы. Она вообще знала в школе все и всех. Знала, что делалось у школьников дома, знала, кому надо исправлять оценку, кто выучил или не выучил сегодня урок. Наверно, это было видно по лицам детей. Всегда подтянутая, аккуратная. Максим так и запомнил стоящую её утром в дверях школы в белоснежной блузке, темной юбке, сухонькую, маленькую, отвечающую на приветствия учеников, называя всех их по именам. Если по фамилии - значит, крепко провинился.

 

Школа находилась на площади им. С.М. Кирова. Площадь и школа получили свое название после убийства партийного лидера в 1934 году. В центре площади - памятник С.М.Кирову, деревянное здание администрации, сама школа и больше ничего. По праздникам мимо трибуны проходили демонстрации трудящихся. Зимой на площади ученики школы катались на лыжах, хозяйничал холодный ветер. Перед войной начали строить даже парашютную вышку, но не успели – началась война.

 

Максим после окончания школы любил проходить мимо этого места. Что-то в его душе поворачивалось, щемило, и говорило тихим материнским голосом:

-Учись, сынок! Старайся! Плохо быть неграмотным.

Сама мать в детстве не выучилась писать и читать. Максим старался за обоих. Учеба давалась легко, школу он любил, любил заведенный здесь порядок- выучил урок, решил задачу - молодец. Хвалить в школе умели. Не выучил – надо еще поработать.

 

Школу в 90- годах закрыли, а около школы какой-то предприниматель разместил стоянку автомашин. Внезапно вспыхнувший пожар уничтожил все машины на стоянке. Огромное пламя в течение короткого времени накрыло все, что тогда было на ней. Когда дым от страшного пожарища развеялся, все увидели, что деревянная школа чудом осталась нетронутой. Потом пробовали строить рядом жилой дом – безрезультатно. За 20 лет его строительства сменилось много хозяев, но дом так и остался стоять недостроем. Потом в этом пустующем доме произошло ряд убийств. В конце концов, люди оставили затею – сделать обжитой площадь С.М. Кирова. Так она и сохранилась до настоящего времени: здание старой школы, парк, разбитый в 70-е годы на месте бывшей площади, пустырь автостоянки, заросший бурьяном, и каркас недостроенного жилого дома. Или школа была единственным зданием, которое здесь можно было построить, или она охранялась кем-то свыше. Выдержала пожар. Кто знает…

+++

Уже давно нет печного отопления, бывшие классы перестроены. А властной тети Глаши, в подчинении которой находились печи, полы и ведра, никто и не помнит. А между тем, тетя Глаша сыграла большую роль в воспитании подрастающего поколения того времени. Обогреть школу в военное время было не просто. Опоздавших тетя Глаша на улицу не выгоняла: у себя привечала до перемены, отогревала не только печным жаром, но и душевным разговором. Ей было что рассказать о себе, о былых временах. Все в школе знали, что тетя Глаша была родом из богатой семьи, получила хорошее образование, любила детей.

+++

- Опять курили. Не досмотрела, Мария Андреевна, простите, ради Бога, разве за ними углядишь!

Тетя Глаша и та не пожалела.

В кабинет директора Мария Андреевна пропустила парней вперед.

-Фаина Львовна, вот поймала Пакшина и Егорова за туалетом. Курили. Что будем делать?

- За курение – исключать из школы! Без разговоров! Школа скоро сгорит от их папирос. Матерей в школу немедленно, и приказ об отчислении! Превратили школу в балаган!

-У Максима мать сейчас на работе. Одна, старший сын - наш бывший ученик, муж на фронте, дома трое маленьких детей.

-Так что теперь, можно курить, если все на фронте? Можно делать все что угодно, если война? Школу поджечь или всем травиться табаком?

Фаина Львовна, член партии ВКПБ, была непреклонна.

-Пакшин, а ты уже не первый раз провинился. Тогда меня Мария Андреевна упросила оставить тебя в школе.

У директора школы было только одно наказание:"родителей в школу".

 

+++

Максим никогда не рассказывал матери о своих проблемах.

Новый гимн появился во время войны. До войны по радио вместо Гимна Советского Союза каждое утро звучала песня:

«На просторах Родины чудесной, закаляясь в битве и труде,

Мы сложили радостную песню о великом друге и вожде.

Сталин наша слава боевая, Сталин наша юность и полет,

С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталина идет».

 

Вслед за ним звучал партийный Гимн: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов, кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов». Городской обыватель пел его одновременно с кипением воды в кастрюлях во время приготовления завтрака. Новый гимн стали изучать в школах, на производстве. В школе для разучивания Гимна детей собирали на переменах в актовом зале, где на сцене стоял рояль. Директор школы была маленького роста, ходила между рядами и слушала, кто как поет. Незаметно подошла к Максиму и к его другу Виктору. Мальчишки не пели, только открывали рот.

- Родителей в школу! Без них на занятия не показывайтесь! – таково было её решение после прослушивания пения.

 

Пошли в кинотеатр, потом домой. Никому ничего не сказали. Решили извиниться на следующий день. Гнев директрисы был не поддельным:

- Ах, они, посоветовавшись, решили извиниться! Надо же, реш-и-ли, - она, утрированно растягивая это слово, повторила его несколько раз. Спасла положение Мария Андреевна:

- Услышать от наших ребят даже такое извинение – событие. Надо простить их. Тем более, Максиму надо газету новогоднюю рисовать.

Максим тогда старался, рисовал и новогодний пейзаж, и зайцев, убегающих вдаль по полю. Газета вышла яркая, красочная.

+++

Простили и в этот раз.

Фаина Львовна была назначена директором в школе после ушедшего на фронт Николая Федоровича – преподавателя физики. Последний выпуск Николай Федорович сделал в 1941 году. Летом многие из выпускников школы надели вместе со своим директором военную форму. Директор школы им. С.М. Кирова геройски погиб в жестокой рукопашной схватке в 1941 году под Ельней.

 

Ушел на фронт в 1942 году и учитель русского языка и литературы Антон Петрович. А до этого все лето работал вместе с ребятами в колхозе Восково. Лето 41 запомнилось детям надолго. И не только потому, что началась война…

 

+++

Первое лето войны никто не работал в колхозах. Наверное, надеялись, что война быстро закончится. А она не закончилась, урожай был не убран. Поэтому вместо начала занятий в сентябре школьники отправились в колхозы.

 

Это было село Саратовка, где жили одни немцы, говорили с акцентом. Сегодня в Саратовке немцы уже не живут. После 90-х годов, после переселения немцев в Германию, ей грозило исчезновение. Колхоз обанкротился, развалилось овцеводство, но положение спасли переселенцы из стран ближнего зарубежья. Сегодня село обновилось. Земли – лучшие в районе. Хозяйство у колхоза - крепкое.

 

Почему не был убран урожай тогда, осенью 1941 года?

Не обошли Саратовку репрессии, многие рядовые колхозники в начале войны были арестованы и назад не вернулись. Некому было убирать тот урожай! Хлеб ушел под снег, и нужно было косить вручную. Тогда и решили послать детей из школ города на уборку. В Саратовку направили весь класс. Ехали в село на подводах, по полю. Да там и дороги не было никакой. Многие дети плохо одеты, ботинки разваливались от слякоти. Детей разместили по кошарам, сараям, спали на соломе. Правда, кормили немцы хорошо: галушки, в молоке сваренные, потом подсушенные, пампушки. Вкусно. Детям нравилось. В колхозе были даже сепараторы. Хорошо немцы жили.

 

Косили вручную, потом возили на обмолот. Мальчики работали на току. У Максима рост небольшой – назначили отвозить рожь. Для этого дали волокушу – бревно круглое, привязанное к лошади. Им нужно оттаскивать солому от комбайна. Подъедешь к куче, забросишь на копну, придавишь бревном и волоком тащишь. Подъехал – куча большая, бросил бревно, встал на него, оступился. Бревно больно ударило по затылку, а лошадь ушла. Максима убрали с этой работы – веса не хватило, не справился. Обидно. Но сами немцы не обижали.

 

Лето 42 провели почти что в городе. Контора колхоза села Восково была на повороте реки. Причем, контора на одном, а поля на другом берегу. С полей возвращались через переправу. На переправе трос перекинут с одного берега реки на другой. Большая лодка – баркас человек на шесть. Когда переправлялись, то держались за трос руками. Работали в Восково с весны до осени: пропалывали только что взошедшие посевы, летом возили корма, осенью убирали рожь. Сейчас почему-то её не выращивают, а она давала хорошие урожаи. Она и фронт кормила, и тыл во время войны. Не до белой пшеницы тогда было. Школьники возили колосья ржи на ток с одного берега на другой на быках.

 

Детям доверили первый раз бричку и двух быков для работы. Быки ничего себе так, крепкие, уже запряжены, стянуты деревянной колодкой, за собой тянут бричку. Максиму дали хлыст, сказали, погоняй только, они сами идут. Бьешь по правому быку – налево поворачивают, по левому – направо. Ездили по двое, по одному как-то страшно. Ребята быков никогда не видели, на бричках не ездили. Нагрузили, подъехали к переправе. Благополучно переправились через реку. К дому подъезжают. Мимо конторы едут, быки медленно идут, хоть погоняй, хоть нет. Проезжают мимо коровника, где быки зимовали. А коровник – длинный сарай, крыша из соломы, стены плетенные, глиной обмазаны. Поравнявшись с коровником, быки вдруг взбесились, рванули в сарай, оглоблю сломали, бричка отвалилась, смялась, зацепившись за ворота. Быки бешено побежали в конец сарая на свое место. Остановились. Все. Наработались.

Доярки смеются, а ребятам не до смеха.

 

+++

Антона Петровича больше не было в школе. Новой учительницы русского языка не боялись, звали её между собой Марией Болконской. Учили у нее «Слово о полку Игореве» на старославянском языке. Уж очень она была похожа на героиню романа Льва Толстого, но совсем не похожа на Антона Петровича. Долго помнили, как Антон Петрович любил наводить порядок в классе во время опроса. Бывало, откроет журнал, долго его изучает, потом спрашивает:

- Ну-с, кто у нас тут еще не отвечал?... - обращается сам к себе.

- А не отвечал у нас... - сам себе говорит. Затем следует пауза довольно большая.

- Что бо-и-тесь? – смотрит на класс и быстро-быстро называет фамилию ученика.

 

Но душой школы была завуч Мария Андреевна, которая преподавала в старших классах «Основы дарвинизма». Уже тогда она была учителем с двадцатипятилетним стажем. Когда-то Мария Андреевна была студенткой Высших Голицынских сельскохозяйственных курсов в Москве (затем это будет Сельскохозяйственная Академия имени К.А.Тимирязева). Мария Андреевна была старшим товарищем и матерью детям в трудные военные годы. Как и все учителя школы работала вместе с учениками на полях колхозов. Имела звание «Заслуженный учитель школы РСФСР», награждена орденами и медалями.

 

Математику в старших классах преподавала Агния Семеновна, родная сестра Евдокии Семеновны. Она была моложе Евдокии Семеновны, писала левой рукой, так как правая рука была с детства больна. Но любовью к математике пылала страстной. Эта любовь осталась жить в её учениках. Те были также неравнодушны к математике. Это был любимый предмет Максима.

- Ведь это удовольствие – задачу решить, - говорил потом Максим, - особенно если эта задача трудная.

 

Евдокия Семеновна вела в школе рисование, черчение и художественный кружок. Была фанатом от живописи. Её рассказы о художниках, живописи Максим сохранил на всю жизнь. Вместе с Максимом, Иваном (братом Максима) художественный кружок посещали братья Михайловы: Алексей и Михаил. Ими была расписана стена в школе. Это был вид самой школы с улицы. Висела в школе также копия Шишкина «Утро в сосновом лесу», выполненная братьями Михайловыми. Братья были необыкновенно талантливы. На фронт их забрали в 1941 году, после 10 класса. Братья Михайловы в школу больше не вернулись - погибли на фронте, Алексей пропал без вести в 1941, Михаил – погиб в 43. Под Сталинградом пропал без вести и Иван - старший брат Максима. Во время войны вместо своих старших товарищей выпускал стенные газеты Максим.

 

В школе, затаив дыхание, слушали кровавые сводки с фронта, сообщения о том, как враг захватывает города, творит бесчинства, сжигает села, идет мясорубка в котлах окружения. Всей школой переживали радость побед под Москвой, Сталинградом, Курском, прорыв блокады Ленинграда.

 

Школьная жизнь кипела. Своими силами устраивали концерты, спектакли. Максиму нравилась гимнастка Дурнева Вера. Девочка была так гибка, что даже не верилось, что со своим телом можно делать так, как она. В школе был оркестр народных инструментов, который выступал почти в каждом концерте. Играли на настоящих инструментах: балалайках-басах, мандолинах, гитарах, играли как положено - по нотам. Руководил оркестром учитель музыки: усатый, рыжий, полный мужчина – скрипач. Развлекательных вечеров в школе не проводили, только торжественные. Танцев в школе не было. На танцы ходили в клуб железнодорожников. В школу одевались скромно. Формы не требовали, но и не наряжались – не во что было. По этой же причине не было школьных фотографий – во время войны фотографироваться было дорого, не все в классе это могли себе позволить. А если не все – то не интересно. Но писали на хороших, лощеных тетрадях. Испишешь тетрадь, сдашь, то получишь новую. В школе не было столовой, но были завтраки: давали дополнительный кусочек хлеба размером со спичечный коробок. Кто не был по какой-то причине в школе, получал хлеб от того, кто его съедал вместо отсутствующего. Была библиотека в школе. Книг в ней было много и на различные темы. Был спортивный зал, который одновременно был и актовым, здесь проводились все школьные мероприятия.

 

Но самым серьезным предметом в школе было военное дело. Учителя военного дела и физкультуры звали Николай Сергеевич Скороходов. Это был молодой человек после ранения, прихрамывающий на одну ногу. Винтовки в школе были настоящие, настоящими были гранаты, пулеметы Дегтярева (ППД), который в шутку называли «не попадешь», Шапошникова (ППШ), минометы малого калибра. Только мины – учебные. В 1941 году открыли в городе пехотное училище, мальчишки уходили сначала в него, а потом на фронт. Так и не окончили школу те, кто ушел на фронт в 41. Войной проблема совместного обучения мальчиков и девочек была решена: мальчиков в старших классах почти не было. В 10 –м только пять парней, которым не исполнилось еще 18-и лет, а девчат – полный класс да все старше парней. И только один девятый и только один десятый класс. Любовных историй не крутили. Девчата плакали, когда с фронта долго не было писем. В школу несли свое горе дети, потерявшие родителей. Школа была матерью детям – сиротам. Школа кормила детей хлебом. Школа плакала, когда сводка с фронта была плохая. Школа учила труду не понарошку. Школа выстояла, мужественно сражаясь с трудностями здесь в тылу. Поэтому деревянные стены школы так крепки и суровы. Что ей огонь 90-х! Она войну прошла!