Для детей среднего и старшего школьного возраста.

 

Лето, 1941 год.

(из воспоминаний мамы)

 

И для далёкого, заполярного, портового Мурманска, и для восточного, богатого кедровыми лесами Забайкалья, и для таёжной, суровой климатом, Сибири, и для южного промышленно-угольного Луганска - для всего Союза новость от 22 июня была одинакова. Речь наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова, многократно повторенная Юрием Левитаном, ворвалась во все уголки огромной страны.

 

«Граждане и гражданки Советского Союза!

 

Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

 

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.

 

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

 

Одними из первых бомбовые удары ощутили Мурманчане. Через несколько дней после объявления ещё была надежда, что война пройдёт также незаметно, как предыдущая Финская. Но уже через неделю стало понятно: это всерьёз и надолго! Русский авось дал сбой – мимо не пронесло. Бомбёжки с воздуха стратегических объектов полуострова были массированными и частыми. Воздушная тревога объявлялась по десять и более раз за сутки.

Младшей Августе на начало войны исполнилось всего двенадцать лет, она только закончила пятый класс средней школы.

Екатерине – четырнадцать лет. Она закончила шестой класс.

 

Диктор местного радио по многу раз на день призывал свободное от работ население принять участие в строительстве окопов для нашей доблестной армии на случай вторжения врага по морю.

Родители и взрослые дети Малышевых в этот день пойти не смогли. Зато со всем рвением на призыв откликнулись младшие – Катя и Гутя.

Для северных широт погода стояла тёплой, но температура воздуха не переваливала пока за отметку плюс пятнадцать градусов, несмотря на то, что стояли белые ночи. Солнце лишь к полуночи закатывалось на час за горизонт и тут же всходило, не прекращая освещать землю.

Взяв лопаты, надев свои шерстяные старенькие пальтишки, резиновые сапоги на вязаные носки, легкие шапочки с завязками под подбородком, девочки вышли из дома. Впрочем, как и многие свободные от школьных занятий дети города. Получив напутствующие инструкции от взрослых, они дружной гурьбой ринулись рыть вечную мерзлоту заполярного Мурманска.

Это было не так далеко от дома. Как раз на той сопке, где за низкорослым березняком располагались вышки радиостанции.

Увидев не глубокий участок окопа, сёстры спрыгнули в него и со всем усердием приступили к работе. Гутя попробовала вонзить остриё лопаты в землю. Оно вошло на целых пять сантиметров. Откинув с кончика лопаты горстку земли, она сделала ещё одну попытку, приложив всю силу, на какую была способна. Но попала на один из камней, которыми был густо напичкан грунт сопки. Лопата издала жалобный «дзынь» и выпала из рук девочки. Хорошо ещё, что не сломалась совсем. Третья попытка увенчалась успехом. Штык лопаты вошёл на десять сантиметров. Целых три горсти земли подняла Гутя наверх. Успехи Кати, если и были лучше, то не на много.

И в это самое время завыла сирена «воздушной тревоги». Все бросились врассыпную, побросав свой инвентарь. Люди на лысой сопке были отличными мишенями для атаки с воздуха. Одни побежали в полупрозрачный лесок, состоящий из зарослей карликовых берёз, другие догадались спрятаться в уже вырытых окопах, третьи просто присели и закрыли голову руками, что не могло спасти, а потому вызвало смех тех, кто считал, что хорошо спрятался. Были и такие, кто побежал в страхе по домам.

Катя с Гутей присели в едва наметившемся окопе. На этот раз этой сопке повезло. Фашистские бомбардировщики атаковали флот и припортовые сооружения.

Через время дети и взрослые вернулись к землеройным работам.

Видя, что толку от малых девчонок маловато, к ним в окоп спрыгнули два соседских подростка.

– Чо задерживаете?! Мы на много глубже идём!

– Как можем, так и копаем, – грубовато ответила Катя. – Посмотри, ладони уже растёрла!

– Да ладно! Для девчонок это простительно. А ну посторонись, мелкота!

Работа закипела в четыре лопаты. Через некоторое время их участок был воссоединён с общим окопом. И когда объявили следующую «воздушную тревогу» именно на этом участке притаились все четверо.

– А вы слышали, – сквозь вой сирены спросил соседский Николай, – что по радио объявляли о десантниках-диверсантах? Их с самолётов на парашютах спускают в форме наших моряков или переодетых под местных!

– Слышали, конечно! – ответила Гутя, зализывая багровую водянку на ладошке. – Я теперь всё время радио слушаю, когда дома.

– А мы сегодня с утра одного подозрительного типа в милицию отвели! Во! – дождался возможности похвастать Николай.

Сидящая на корточках Катя заинтересованно выглянула из под своих же рук:

– Нич-чё себе!!! И он что, гад такой, даже не сопротивлялся?!

– Не-а, смирный попался! – вставил свою реплику второй сосед Илья.

– Так нас там знаете сколько было? – Опять отобрал инициативу рассказа Коля. – Мы же все вместе шли на сопку, а он, фашистская гадина, идёт весь из себя, аккуратненький, в бриджиках фрицевских на пуговке, где коленка. Ну, мы его и взяли в кольцо. Он и лапы кверху задрал, мол, сдаётся. Участок рядом. За шкирку его, и туда!

– И что там сказали? – спросила заинтригованная Катя.

– Сказали, что мы молодцы, бдительности не теряем. Обещали разобраться. Мы с Ильёй и с другими пацанами после работы пойдём узнать, кем тот гад оказался.

– А нас возьмё-оте? – жалобно протянула Гутя. – Нам же то-оже интересно!

– А чего ж! Айда вместе! – ответил Илья. – Мы, вообще, решили толпой ходить. Чтобы нас всегда много было, и отлавливать вражеских лазутчиков. Завтра пойдём в сторону порта. Там их самолёты летают, с которых парашютистов сбрасывают.

– Ого! Там же всё взрывается! Страшно!!! – воскликнула Катя.

– Вот поэтому девок туда не возьмём. Вы и так молодцы, что ещё здесь.

Сирена, наконец, стихла. Дети и взрослые вылезли из укрытий и вернулись к работам. Находясь практически под открытым небом, они пережили ещё три таких атаки с воздуха, прежде чем вернулись в город.

Возвращались девочки в большой компании. Всех интересовал вопрос: кем оказался пойманный фриц? Дойдя до участка, послали двух парламентёров внутрь за ответом. Долго ждать не пришлось. Они вышли опешившими. Как оказалось, поймали они учителя истории из центральной школы. Его уже не первый раз приводят в участок из-за подозрительных штанов. Он ходит всегда с паспортом, поэтому, выяснив личность, его сразу и отпустили. Ребята посмеялись над своей неудачей да и разошлись по домам. Ничего, они ещё поймают настоящего диверсанта! Может, даже завтра.

Поскрёбывая лопатами о землю, затем о лестничный марш младшие дочки добрались до квартиры. Дома вкусно пахло щами и ещё чем-то печёным. Обе одновременно сглотнули набежавшие слюнки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: будет им нагоняй от матери!

– Ма, ты чего? – спросила Катя.

– Это я «чево»? Совесть у вас есть?! Тревог сколько объявляли! Бомбили как сильно! А о вас ни слуху, ни духу. У меня что, сердце каменное?!

– Мамочка! Мы же Родине помогали! – прячась за священное слово, оправдалась Катя.

Обе, как по команде выставили на обозрение растёртые до лопнувших водянок ладони. Помогло. Сработало. Сердитый взгляд матери моментально подёрнулся щемящей болью и тут же стал увлажняться не менее священными материнскими слезами. Она закрыла лицо руками, её плечи мелко затряслись от несдержанного плача.

Дочки подошли и немытыми руками обняли вдруг постаревшую от выпавших переживаний мать.

– Мамочка, не бойся! С нами ничего не случится, – нежным голоском пообещала Августа, – мы прятались, когда сирена выла.

Немного успокоившись, мама кивнула на распечатанный конверт письма, что лежал на круглом блине обеденного стола, застеленного белёной льняной скатертью. Полотно было богато украшено орнаментом. Мамочкины старания! Она крестиком вышивала.

– Жду вас не дождусь. Письмо от Марии пришло, по почерку вижу, а прочитать некому. Вдруг беда какая?.. – со страхом в голосе проговорила Таисия Иосифовна. – Вот когда пожалела, что читать не научилась. И ликбез был, и в Дубниках, и здесь, и ходила, да ток мало. Впустую. Расписываться только и научилась. За вами, малыми, всё некогда было.

Она тяжело вздохнула и с мольбой во взгляде застыла в ожидании. Катя схватила письмо всё теми же немытыми руками и громко озвучила его содержимое.

Мария писала, что с ней всё в порядке. Очень переживала за оставшихся в Мурманске. Она знала о массированных бомбёжках Кольского полуострова, очень боялась, что город не смогут отстоять. Горевала, что не сможет вернуться сюда, чтобы помочь. Билеты до Мурманска больше не продавались из-за военной обстановки. Звала всех в Ильинское.

– Ну и, Слава Богу! – выдохнула мать былое напряжение, вмиг помолодев радостной улыбкой, – хоть за неё можно пока не переживать. Ну, копальщицы, марш руки с мылом мыть, переодеваться, и за стол! С утра ж ничего не ели! Голодные, небось.

Уговаривать не пришлось. Вымыв руки, надев домашние платьица, девочки уселись за стол. На столе уже стояли две алюминиевые миски со щами, с торчащими из них аппетитными мясными косточками. А по центру стола мама выложила несколько пирожков.

 

Утро принесло ещё одну ошеломляющую новость: срочная эвакуация детей! Для получения дополнительной информации в назначенный час нужно было явиться в свою школу. Радио повторяло сообщение через каждые полчаса.

Это напрямую касалось младших дочек семьи Малышевых. Екатерина и Августа были потрясены не меньше мамы с папой. Девочки пошли в школу за дополнительной информацией сами. Школьная площадь уже кишела детьми и их родителями. Устойчивый гомон обсуждений стих, как только на крыльцо школы вышли несколько учителей во главе с директором. Директор через рупор донесла до слушателей, что завтра к десяти часам утра все дети должны прийти на вокзал. С собой иметь две-три смены белья, и тёплые вещи. Не более одного чемодана. Ноша не должна быть тяжёлой для ребёнка. Продукты с собой не брать. В дороге всех будут кормить централизовано. Решение принято из-за возможных боёв в черте города.

Исходя из пропускной возможности железной дороги, детей эвакуировали первыми, дабы спасти, дабы оградить...

Гуте так хотелось проститься с Кольским заливом, но туда было теперь нельзя.

На вокзал Катя и Гутя прибыли вовремя. Увидев в нерешительности остановившихся девочек, организаторы эвакуации указали направление и посоветовали поспешить. Впереди себя девочки увидели толпы детей, старающихся влезть в вагоны. В первый эшелон они не попали. Через час подали второй. Из знакомых они увидели только Катину подружку Аллу Авербург с младшими братом Лёвой и сестрёнкой Лилей. Вместе штурмовали вагон, отвоёвывая себе свободные места, чтобы ехать рядом. Детей было больше, чем мест. Мальчишки постарше вынуждены были довольствоваться третьими полками. Так распорядились сопровождающие их взрослые.

Страсти распределения поутихли, поезд тронулся в пугающую неизвестность. Почти все дети, не сговариваясь, прилипли к окнам, вглядываясь в суровую действительность военного времени. Как только выехали за пределы города, воочию увидели незалеченные раны земли от предыдущих бомбёжек. Железная дорога была одним из тех стратегических объектов, которому доставалось более всего.

Станция Лодейное Поле на том же Кольском полуострове. Станция?! Одно название! Увиденное – потрясло. Из земли торчали изуродованные кирпичные трубы печей в груде сгоревших останков домов. Вместо административного здания зияла огромная воронка с грудой дымящихся обломков. Поезд остановился. Дети, кто в тапочках, кто босой повыскакивали с вагонов, чтобы лучше рассмотреть эту страшную картину, но, пройдя несколько метров, попятились, и, ломая сопротивление напирающих сзади детей, поспешили обратно в вагоны. Земля под ногами была раскалена. Идти было невозможно горячо.

По вагонам поползла передаваемая из уст в уста секретная информация, которую не удалось скрыть. Предыдущий эшелон с детьми был разгромлен.

Поехали дальше. Эшелон продвигался очень медленно, часто останавливался и подолгу стоял, ожидая разрешения продолжить путь. Как и обещали, первое время детей кормили нормально. Мама детям в дорогу всё же впихнула буханку горчичного хлеба, какие-то пирожки, отварные яйца. От этих припасов через пару дней остался только хлеб. У соседских детей то, что ещё не было съедено, начало портиться. Подпорченные продукты выбрасывали на ходу в окна. Зачерствевшую буханку хлеба Гутя отдала какому-то голодному попрошайке. Никто не предполагал, что из-за незапланированных простоев в тупиках запас продуктов кончится ещё в начале пути…

Голодные дети теперь сожалели о тех продуктах, что так неосмотрительно выбросили. Перед глазами Гути и Кати, маячила та буханка желтоватого горчичного хлеба с зарумяненной корочкой сверху. Как бы она сейчас их выручила.

– Дети! Внимание! Сейчас подъедем к станции. Там вас по очереди накормят в столовой. Начальник поезда договорился…

Дружное «Ура!!!» заглушило речь сопровождающего. Поезд остановился. Дошла очередь и до их вагона. Каково же было удивление детей, когда им вместо горячего обеда из трёх блюд, как представлялось, подали что-то напоминающее клейстер: так оно, наверное, и было. Мука, разболтанная в кипятке. Хорошо, хоть подсоленная. Оголодавшие дети ели и это. Понимали, нужно терпеть.

После этого эшелон снова загнали в какой-то тупик и объявили, что раньше, чем через сутки он с места не тронется.

С удивлением Мурманские дети смотрели на потемневшее звёздное небо. Низко над горизонтом завис в задумчивости худенький месяц.

– Значит, мы уже далеко от дома уехали. У нас сейчас солнце светит, – грустно произнесла Катя.

– Ага, – задумчиво ответила Гутя, – что там наши мама с папой делают? И Анна с Лидой?

– Чай пьют, наверное. Мама пирожков напекла… – тяжело вздохнув, предположила сестра.

– А помнишь, как Лида нам флотские шоколадки «Золотой Якорь» носила? Их специально для моряков делали. Ей муж приносил, а она – нам.

– Гутька, хватит о еде! Это же невозможно вытерпеть.

– Сама первая начала. Хватит, так хватит.

Заплакала Лиля – младшая сестра Аллы. Не удивительно, ей всего семь лет от роду. Она спала вместе с девятилетним Лёвой на нижней полке.

– Ну вот, – отозвалась расстроенная Алла, – кто вас за язык тянул о мамах вспоминать? Я и так с ними замучалась.

Тут вернулись с улицы девятиклассники, ехавшие в этом же купе на третьих полках. Их приход встряхнул унылую обстановку.

– Эй, девчата, чего носы повесили? Мы тут посоветовались с местными. Они говорят, что если есть какие ценные вещи, то их можно в деревне на продукты обменять! А ну, думайте, у кого что есть из такого, а мы сходим. Попробуем выменять.

Подумав, Августа достала и подала льняную простынь. Алла – большое полотенце. Вытащив из чемоданов и своё тряпьё, ребята растворились в непривычной для лета темени ночи.

– Мы их почти не знаем, вдруг обманут? – с сомнением спросила Алла. – Сами всё съедят и всё.

– Вряд ли. Вроде пацаны хорошие попались, – ответила ей Катя.

– Выбора всё равно нет. Придут – увидим. – Поддержала сестру Гутя.

– Давайте спать, так быстрее время пройдёт, – предложил только что проснувшийся Лёва.

– Да сколько спать можно?! – воскликнула Алла. – Я, наверное, за всю жизнь уже выспалась! Да и попробуй, усни, когда кишки от голодухи скручивает.

– Тихо ты! Сама не спишь, не мешай другим, – ответила ей Гутя и отвернулась к стенке.

Нет, ей тоже не спалось, просто захотелось немного побыть наедине с собой, со своими мыслями. Хотя бы себе пожаловаться, как ей бедненькой тяжело, раз при всех нельзя. Стыдно слабину показывать, когда рядом едут младшие дети! А себе – можно. Смахнув с глаз накатившие слезинки, она лежала и вспоминала ту близкую и далёкую одновременно, такую чудесную довоенную жизнь.

Притихли и другие. Призадумались. А ещё через некоторое время, дружно вскочили со своих мест. Вернулись мальчишки. Все неотрывно смотрели на буханку раздобытого чёрствого-пречёрствого чёрного хлеба. Делили поровну, боясь кому-то передать или недодать. Съели с жадностью, запили обычной водой из колонки. Не наелись, но жить всё равно стало веселее. Утром решили повторить поход в деревню. Какие-то вещи ещё оставались, с которыми не жалко было расстаться за продукты.

Но утром из поезда никого не выпустили. Эшелону был дан зелёный свет. Сманеврировав на основной путь, состав стал плавно набирать скорость.

Это было удивительно. Детям на завтрак раздали по двести граммов слегка прогорклого сливочного масла! Казалось бы, это же такой ценный продукт! А попробуй его съесть без хлеба. Притом летом. Из-за жары масло, пропитав кальку, в которую было завёрнуто, начинало стекать по пальцам, капая на пол. Что было делать? Полизав угощение, кто сколько смог выдержать, выбросили растаявшие жирные остатки в мусорный бак. И жалко, и съесть это оказалось невозможно. Были и такие, кого сразу выворотило наизнанку от такого «диетического» продукта.

Эшелон уверенно продвигался на юг, и это давало надежду, что они когда-нибудь прибудут в пункт назначения. Это случилось на двенадцатые сутки. Обрадованные дети и их сопровождающие вышли из духоты вагонов в городе Йошкар-Ола – столице Марийской Республики.