Было раннее воскресное утро, то самое время, когда в нашем грохочущем доме еще не проснулась многозвучная, суетливая жизнь.

 

Нежно обнявшись и кривляясь во сне, сладко спали мои кошки-сестрички. Мне и самой хотелось еще немного поспать под тяжестью свинцового утра, но шум студеного ветра за окном напоминал, что нужно успеть довязать шапочку до первого снега.

 

Неожиданно сонную утреннюю тишину прорезали громкие, настойчивые звуки аккордеона, и уже через минуту страстная, зажигательная «Ламбада» сотрясала нашу крохотную комнатушку на первом этаже.

 

Нехотя встав, я выглянула в окно… На перекрестке, в обществе интеллигентного на вид музыканта в очках и двух разгоряченных мужчин, кружилась в танце перезрелая невеста. Дешевое платье напоминало медицинский халат. Под лучистыми глазами чернели болезненные тени...

 

Компания шумела и дурачилась, приставала с угощением к случайным прохожим и, увидев подъезжающий «Москвич», весело ринулась к машине, вынудив остановиться…

 

Невеста, смущенно улыбаясь, протянула водителю тарелку с колбасой и маринованными огурцами.

– Поздравьте невесту! – крикнули возбужденные парни, наполняя малюсенькую рюмку.

 

Водитель «Москвича», пожилой тучный брюнет, отсчитал несколько купюр, и, отказавшись от вина и угощения, резко и зло рванул машину. А мужчины, тем временем, перекрыли дорогу сразу трем автомашинам, выпрашивая деньги. Невеста с тарелкой поспешила к ним.

 

Сцена с выкупом была безынтересной, и я, скинув халат, помчалась под душ.

Я уже почти забыла о странной свадьбе, и потому пронзительный, истошный женский крик заставил меня вздрогнуть и броситься к окну.

 

На перекрестке, в образовавшейся "пробке", нетерпеливо сигналили водители, а крепкий мужчина хладнокровно добивал катающегося по асфальту жениха. Тяжелые ботинки жестоко и умело били по чувствительным почкам, лицу и животу. Разъяренный, он не реагировал на отчаянные мольбы и судорожные рыдания невесты.

 

Корчился от боли, сжав руками живот, и музыкант. Под его ногами скользили и трещали осколки разбитой тарелки. А соленые огурцы, словно стреляные гильзы, валялись вокруг. Из брошенной бутылки кровью сочилось темное вино…

 

Казался побитым даже аккордеон… Он беспомощно раскинулся на асфальте и с укором глядел на происходящее, не в силах выдавить и слабого полузвука.

 

На шум и крики стали собираться люди, заставив насильника удалиться. Машины разъехались, и лишь две старые женщины бестолково суетились вокруг избитых парней, не ведая, чем помочь…

 

Первым выпрямился музыкант и помог встать другу. Затем он бережно поднял с земли аккордеон и аккуратно поставил у стены. Он пытался остановить машину, уговаривая шоферов помочь им, но никто не соглашался везти… Отчаявшись, музыкант тяжело опустился на землю, закрыв лицо длинными скрюченными пальцами.

 

Прохожие с недоумением глядели на них, толпа зевак оживленно спорила и гудела…

 

Наконец, аккордеонист решительно встал, и обняв плачущую невесту и униженного жениха, повлек их прочь от любопытной толпы…

 

Поникшие, они молча шли по кладбищенско-узкой Лесопарковой, несчастные и счастливые одновременно.

 

В спины им дул сильный попутный ветер…