С разбегу броситься в светлость и святость чудодейственных мест, умыться чистыми слезами покаяния, укрыться крылами всепрощения… Стать легче и невесомее, сбросив груз греха с души… Не за этим ли едут со всех окрестных мест в Святогорье толпы паломников, туристов и поклонников красоты вечной? И разверзаются шрамы древних святых гор, принимая в себя, впитывая, поглощая навечно мутные потоки греха, мерзости, косности, извергающихся из глубин человеческих душ. Хранят тайну исповеди. Действующий мужской монастырь Святогорья не закрывает врата перед желающими соприкоснуться с вечностью. Денно и нощно ведут службу те, кто навсегда посвятил себя Богу. Добровольно и смиренно несут свой крест. Неустанные молитвы монахов, соединившиеся с излияниями душ прихожан, отчаянно прорывают монастырские своды. Поднимаясь все выше и выше, устремляются к Богу.

Надрывный удар колокола проникает в душу, обжигает, теребит, будоражит. Нет, не самодовольство и успокоение вызывает, а боль… Она проникает все глубже. И это есть жизнь. Ощущение живости души – награда каждому, кто взошел на Святые горы.

Бьет колокол! И черноликая зависть судорожно отпускает щупальца, вонзившиеся в бойкую девицу. И вместе с обессиленной завистью блекнет мучающая и не проходящая мысль о Lexusе лучшей подружки, вскоре полностью растворяясь в синеве святогорского неба.

Бьет колокол! И обжигающие слезы раскаяния горячими струйками текут по щекам сорокалетней женщины, вдруг увидевшей над куполом вихрастую головку своего не рожденного дитя, которому она своей, а не Божьей волей, так легкомысленно и так давно оборвала жизнь. Неожиданно и стремительно завертелся в голове недавно увиденный кадр из передачи «Они ищут маму». И глаза, большие глаза рыжей конопатой девчонки все чаще и чаще появляются здесь. И мысль, что еще возможно успеть вырастить этого ребенка, очищающей волной всепрощения озаряет лицо вмиг помолодевшей женщины.

Бьет колокол! И молодой поэт, так жаждущий славы, вдруг понимает, что его стихи, талантливые и оригинальные, все равно не будут так совершенны, как эта песнь Серафимов и Херувимов, только что услышанная им на монастырском подворье. И слабнет тщеславие, отпускает юную душу поэта, делая ее легкой, воздушной, невесомой. Рука вновь потянулась к бумаге, писать, опять писать… Только теперь не для славы, теперь – для людей.

Бьет колокол! Бьет! Выбивает…

Выбивает грязь, скверность, муть. Очищает, осветляет, облегчает. Дает соприкоснуться с вечностью. Дает возможность ее постичь.