…-Ань! Выходи!

В два ночи крик под окном разбудил не только Аню, но и всех соседей. Мать, конечно, тоже проснулась.

-Опять бандюган твой буянит? Ох, Анька, допрыгаешься ты! – Вера Петровна? заглянув в комнату дочери, устало покачала головой.

Аня стояла около окна. Во дворе куражился её любимый – кожаная куртка, бритый затылок, золотая цепь толще, чем ошейник Аниной овчарки. Антон, так звали молодого человека специфической наружности, сидел на капоте черного «БМВ», пил пиво и орал на весь двор:

-Анька, б…, выходи, а то урою! Я чё просто так пацанов прокатил и к тебе смотался?

Девушка поколебалась немного, глядя в темноту двора, и пошла одеваться. Ни к чему было дожидаться, пока кто-то из соседей вызовет милицию.

-Ань, не ходи ты, а? – жалобно простонала мать, смотря, как дочь натягивает сапоги.- Ну что ты в нем нашла?

Разговор повторялся из дня в день. Ане он давно наскучил, поэтому она даже не отвечала на реплики. Конечно, мама права. Антон бандюган, быдло и ей не пара. Аня типичная «учительская» дочка – интеллигентная, застенчивая, студентка пединститута (пойдет по стопам матери, преподавательницы начальных классов). Но что делать с утвердившей в ее жизни свои порядки любовью? Аня иногда и сама поражалась отчего терпит нарочитую грубость Антона, его пьянки, ночные приезды, криминальных дружков… За редкие мгновения вдвоем? Торопливые и не сильно умелые ласки? Нет. Если только…

…Они встретились обычной осенью. Аня торопилась в институт и ловила попутку, мысленно попрощавшись с частью скудной стипендии. Но сегодня опаздывать было нельзя - зачет. Препода потом полгода ловить для пересдачи. Поэтому попасть вовремя на занятия было важнее новых колготок и помады. Хрупкая темноволосая девушка иступлено махала поднятой рукой равнодушно проезжавшим мимо машинам. Когда остановилась тонированная иномарка, Аня даже отошла подальше – на таких машинах не «бомбят». Но черное стекло опустилось, и на Аню сверкнули голубые глаза.

-Девушка! Не бойтесь! Я не кусаюсь. Вы, наверное, в институт опаздываете?

-Да…

-Сразу видно. Садитесь, мигом домчу. Как Сивка-Бурка.

Аня, точно под гипнозом, села в машину.

-На Сретенку… Там педагогический…

-Ок. Да не бойся, я девушек не обижаю.

-Я не боюсь. У вас глаза… Добрые…

-Добрые? – парень хохотнул. – Ну пускай будут добрыми… Меня, кстати, Антоном зовут. И можно на «ты».

-Аня.

-О, прикольно! А+А! Давай я тебя после занятий заберу?

-Я… Наверное поздно закончу. Около трех…

-Заметано! В три буду как штык.

До самой Сретенки Антон не умолкая рассказывал анекдоты, смешные случаи из собственной школьной жизни… Аня хохотала как полоумная – так ее еще никто не мог развеселить. Ее даже родители звали Несмеяной.

Зачет она сдала легко. И так же легко было у нее на душе. Вероятно, впервые за многие годы. Кто-то из одногрупников, видя ее сияющее лицо, пошутил ей в след:

-Несмеяна-то наша, кажись Иванушку-дурака нашла! Во как сияет! И лампочка не нужна!

А всегда сдержанная Анечка вдруг обернулась и, дурачась, сделала «нос» не в меру прозорливым сокурсникам.

В три она уже топталась на крыльце с извечным вопросом всех влюбленных: придет или не придет? Но Антон подъехал сразу, так что долго девушка не нервничала. И снова новый знакомый взял ее «смеховым» штурмом. Без цветов и кафе тоже не обошлось, но для Ани была важна легкость общения и безудержное веселье, которое она испытывала рядом с Антоном.

…Если Аня и задавалась вопросом, чем занимается ее возлюбленный, то вскользь, потому что сам Антон не любил рассказывать о себе нынешнем. Вот о себе прошлом – пожалуйста. Числу его детских и подростковых проказ предела не было. А кожаная куртка, «бэха» и бритый затылок и бездна свободного времени? Ну, мало ли…

…Зимним вечером Аня и Антон возвращались из кино - театр Антон не любил. Смеялись над слишком крутыми главными героями и надуманным ситуациями только что просмотренного боевика. Неожиданно перед машиной Антона резко затормозил здоровенный джип. Столкновения не произошло, машины замерли в сантиметрах друг от друга. Джип навис над лобовым стеклом черной тушей.

-Сиди, не шевелись! – резко бросил Антон, выбираясь из машины. Напоследок обернулся и более мягко добавил. – Не бойся ничего!

Дверь мягко хлопнула, и Антон остался один на один с молчаливым джипом. Впрочем, один он пробыл недолго. Аня видела, как из джипа высыпали такие же бритые «кожаные» ребята. «Мода что ли нынче такая?» - подумала девушка до сих пор не сильно присматривавшаяся к мужским обликам. Антон слился с себеподобными, и Ане стало сложно понимать, что происходит. Она смотрела через лобовое стекло на активно и нервно жестикулирующих мужчин, ожидая возвращения Антона. Аня настолько задумалась, что ударилась головой о крышу машины, подпрыгнув, когда внезапно прозвучал одинокий выстрел. Один из «кожаных» упал. Как в плохом кино вокруг его головы начало растекаться пятно, окрашивая темным белый снег.

Пока Аня пыталась прийти в себя, водительская дверь хлопнула, и Антон сходу вдавил педаль газа. Машина прыгнула назад, вывернулась, повинуясь бешеному кручению руля, и рванула вперед. Джип остался позади. Аня обернулась посмотреть в заднее стекло, ожидая, что джип начнет их преследовать, но увидела только столь же быстро удаляющиеся задние стоп-сигналы.

-Антон, что это было? Кто стрелял? – голос у Ани от испуга был сиплый.

Антон не ответил. Он продолжал вести машину на предельной скорости. К счастью, на дороге в этот поздний час никого не было. До Аниного дома они доехали в полном молчании. Девушка уже совсем было решила обидеться, но тут Антон привлек ее к себе и горячо поцеловал.

-Я не хотел тебя в этот втягивать… - произнес, наконец, Антон, нехотя оторвавшись от губ Ани. – Б...ь! – в сердцах выругался он и хлопнул по рулю. «БМВ» отозвался возмущенным биканьем.

Аня непонимающе смотрела на любимого – он впервые за их знакомство так грязно выругался.

Антон посидел немного молча, сосредоточенно вглядываясь в зимнюю черноту. Вздохнув, спросил:

-Ань, ты хоть догадываешься кто я?

Аня отрицательно покачала головой.

-Я - «браток»… - и, видя непонимающие глаза девушки, прибавил, усмехнувшись. – Бандит! Как говорится, «бандит с большой дороги».

-Рэкетир? – у Ани всплыло в памяти лишь это слово, обозначавшее столь далекий от ее прежней жизни, преступный мир.

-И рэкетир тоже…Ты в это не вникай. Не надо тебе. Просто не удивляйся, если я вдруг исчезну на какое-то время… Или, вдруг увидишь что-то странное… Ну, как сегодня…

Аня механически кивнула. Она все еще не могла понять, как её любимый мог оказаться бандитом.

-А того… парня… Ты?

-Нет. Остальное тебя не должно волновать. Но того кончил не я. Это точно.

У Ани немного потеплело в душе. Хотя бы не убийца! Просто бандит! То, что Антон «не убийца», возможно, только сегодня, Аня как-то упустила из виду…

…Они продолжили встречаться. Казалось, что ничего не изменилось. Но изменилось многое. Антон по-прежнему красиво ухаживал, умел и любил создавать праздник для Ани. Но стал исчезать на несколько дней, иногда на неделю. А после приезжал со следами похмелья – опухший, небритый, несвежий. Аня делала вид, что не замечает царапин на кулаках, красных глаз. После таких отлучек Антон мог резко ответить, задумавшись о своем, правда, сразу извинялся. Через два-три дня «нормальной жизни» Антон снова становился прежним. А однажды летней ночью он приехал к ней не просто с похмелья, а пьяным. Сидел в машине и жал на клаксон. Трубный вопль «бэхи» эхом метался по тихим квартирам двух соседних пятиэтажек. Аня тогда торопливо выбежала во двор, думая, что что-то случилось. Что-то очень, очень ужасное…

-Вышла, б..ь? – даже на расстоянии чувствовался убойный «аромат». Голубые глаза были налиты кровью. – Садись, покатаемся!

-Антон! Ты пьян?! Я никуда с тобой не поеду!

-Да? Значит, я поеду к настоящим б..м! Хотя… Садись, я сказал! – Антон резко и неожиданно ловко для его состояния схватил Аню за руку.

Девушке показалось, что руку зажало в тисках. Аня вскрикнула. Пришлось садиться на колени Антона – он не выпуская руки потянул ее в салон. Антон полез сразу целоваться. Легкая маечка не была преградой его рукам, шарившим по её телу. Ане стало до тошноты противно. Вдоволь натешившись, Антон резко вытолкнул девушку из машины и, захлопывая дверцу уже на ходу, уехал. Аня осталась сидеть в пыли. Слезы унижения лились некрасивыми дорожками по щекам…

…Но она простила его. Антон приехал через день. Свежий и благоухающий. С цветами. С новой порцией веселья – они целый день катались в Парке Горького на аттракционах и Аня чувствовала себя счастливым ребенком. Антон никак не стал комментировать свое поведения той ночью. Просто сказал: «Прости». И она простила…

Потом было еще несколько подобных «концертов». Аня привыкла. Почти. По крайней мере униженной себя уже не чувствовала – она не сопротивлялась Антону и его пьяный кураж не доставлял ей физической и душевной боли. А вот не видеть его долго, на слышать шуточек, не смеяться вместе с ним самой… Это было для Ани пыткой.

А для родителей было пыткой наблюдать жизнь Ани. Папа хватался за сердце, мама принималась плакать, как только речь заходила об Антоне. Пока они не знали кто он такой, мама даже пирогами с чаем его кормила. Но после первого же «выступления», когда соседка в деталях передала ей «свидание» ее дочери и «бандюка» отказала от дома, сказав, чтобы Аня не вздумала приводить Антона ни при каких обстоятельствах. Аня не приводила. Ей и самой было неловко перед родителями. Но отказаться от Антона она не могла. Вопреки всему…

…Аня спустилась во двор. Снова осень… Скоро год, как они познакомились… Антон уже допил пиво и сидел на капоте, болтая ногами. Чисто пацан! Вот если бы не тяжелый взгляд налитых кровью и алкоголем глаз...

-Чё так долго ковыляла? – пьяным, Антон разговаривал грубо.

Аня некстати вспомнила, как Антон рассказывал, что его мама тоже учительница. Иногда девушка задавалась вопросом, почему мальчик из вполне нормальной семьи подался в бандиты?

-Антон! Так больше продолжаться не может! Ты напиваешься и приезжаешь буянить… На меня соседи уже пальцем показывают! Либо приезжай, когда ты трезвый, либо…

Аня не успела договорить - голова дернулась от пощечины. Щека загорелась болью, глаза наполнились слезами, а рот чем-то сладковато-металлическим.

-Ты еще условия будешь мне ставить, сучка?! Садись в машину.

-Нет!

-Ты опять? – Антон взбеленился. Схватил Аню в охапку и затолкал в салон. Аня давилась слезами и обидой, делая слабые попытки вырваться.

Антон сел за руль, заблокировал все двери и резко рванул с места. С визгом, как «крутой». Но отъехали не далеко. Антон притормозил около каких-то гаражей, что-то сказал сторожу, сунул ему мятую купюру, и проехал на территорию. Поплутав, Антон остановлся возле одного из боксов. Вылез, открыл дверь своим ключом и загнал машину внутрь.

-Раздевайся!

-Антон, ты что?

-Учить тебя уму разуму буду! Учителка, б..ь! Всех учишь, теперь я тебя «поучу».

-Антон, давай завтра все обсудим…

Вместо ответа Антон перегнулся и вжал девушку в спинку кресла. Он больно укусил ее за губу, буквально вытряхнул Аню из плаща и джемпера… Руки ощупывали ее тело, грубо мяли. Антон принялся расстегивать на ней джинсы.

-Нет, Антон, нет… - Аня елозила по сиденью, уворачиваясь от его рук. Но ее дерганье только подхлестывало пьяного.

Одной рукой девушка отчаянно шарила по обшивке двери. Наконец рука зацепилась за рычажок, дверь чмокнула и открылась. Аня собрала последние силы и выкатилась наружу. Антон обескуражено посмотрел на ускользнувшую девушку. Аня кинулась к двери гаража. Антон - с ревом и матом - за ней. Тяжелая металлическая дверь не хотела слушаться, как ни напрягалась Аня. Настигнув, Антон цепко ухватил девушку за длинные волосы, намотав их на кулак, и в полсилы ткнул головой в дверь. Аня потеряла сознание…

Припозднившийся автовладелец наткнулся на растерзанную и окровавленную девушку, лежавшую на бетонном полу рядом с его боксом. К огромному облегчению, увидел, что несчастная жива и слабо шевелится.

-Я могу вам чем-нибудь помочь?

Аня назвала свой адрес…

Дома она долго терла себя в горячем душе. Смывала грязь. Но можно ли вымыть грязь из души?

…Очнувшись от боли, раскалывавшей голову надвое, Аня увидела над собой Антона. Тот невозмутимо застегивал штаны. Девушка поняла, что пока была без сознания, ее банально изнасиловали. Беспорядок в одежде подтверждал догадку.

-Сволочь!

Антон покачнулся, дыхнул на нее перегаром и сказал:

-Да, я такой…

Ухватив под мышки, выволок её из бокса, свалил мешком около соседней двери. Стоп-сигналы насмешливо вспыхнули в темноте длинного коридора, исчезая из жизни Ани.

Девушка так и осталась лежать на полу не в силах подняться, не в силах собрать растерзанную свою жизнь…

Горячий душ помог лишь отчасти. Аня успокоилась и приняла решение. Антона больше не существует для нее.

А он как будто и сам понял, что на этот раз шуточками, цветами и извинениями не отделаешься. День проходил за днем, а его не было. Аню это радовало и злило одновременно. С одной стороны было легко придерживаться своего решения, а с другой – ну неужто она и впрямь так мало для него значила, что он даже не поинтересуется, жива ли она вообще?! Одним словом - быдло! Браток!...

…Через полтора месяца Аня поняла, что беременна. Мать, поначалу радовавшаяся, что дочка больше не встречается с бандитом, запричитала по новой о «разбитой судьбе» и принялась уговаривать сделать аборт. Отец, по обыкновению, словесно не давил, лишь демонстративно пил сердечные капли и слабым голосом просил вызвать «скорую».

Аня оставалась непреклонной – она будет рожать! Антона по-прежнему не было в ее жизни, но теперь Аня только радовалась этому. Делить ребенка она ни с кем не хотела!

Соседи не уставали перемывать новость об Аниной беременности от бандита уже больше полугода. Как-то утром Аня вышла прогуляться. На таком большом сроке будущая мамочка пользовалась любым ясным весенним деньком, чтобы совершить такой полезный для ребенка моцион.

…Черная «БМВ» затормозила, резко взвизгнув колесами и обдав Аню грязью из невысыхающей никогда лужи около тротуара. Сердце ухнуло в пятки. От страха? Или ожидания…? Но из машины выбрался совершенно не знакомый парень. По внешнему виду он был двойником Антона, но вот глаза… Глаза у него были колючие, цепкие. Не мальчишеские.

-Ты Аня, что ли?

Девушка кивнула.

-Слышь, это… В общем, того… Грохнули Тоху. Вот… - видно было, что бандит пытается говорить вежливо, что для него не привычно.

Ноги стали ватными. Губы пересохли. Аня с трудом их разжала:

-Когда?

-Дык давно уже… Я, это, раньше-то не мог приехать… На дно залег. А Тоха с меня обещание взял, что я, значит, приехать сказать тебе должен… Осенью это было. Да, точно, осенью. Он на стрелку приехал расстроенный такой. Будто кто у него помер… А там… Не повезло Тохе. Меня тоже зацепило, - браток непроизвольно повел плечом. – Я рядом с Тохой свалился, а он кровью харкает, но все шепчет что-то, шепчет… Я еле разобрал адресок твой... «Езжай», - говорит, - «в Медведково к Ане, скажи ей, чтоб простила. Она знает за что…». Я как смог, так и приехал. Гиря свое слово держит! Эй, девушка! Бля, Аня, чё с тобой?!

Аня медленно оседала на асфальт…

…Девочка родилась прехорошенькой. С пронзительными голубыми глазами. Гиря успел тогда довезти Аню до районного роддома. И Аня была ему очень признательна за то, что не бросил, не растерялся. Он даже передал ей после родов роскошный до вульгарности букет. Впрочем, медсестры на посту были счастливы, когда Аня оставила им цветы.

Малышку она назвала Антониной. В честь папы, которого та никогда не увидит. У Ани ведь даже фото не осталось - Антон не любил фотографироваться, говорил: «издержки профессии»…

…Через пару месяцев Аня почувствовала, что сходит с ума. Мама списывала все на послеродовую депрессию и старалась окружить дочь заботой, возилась с внучкой, чтобы Аня могла отдохнуть. Но дело было не в усталости.

Аня со страхом ждала ночь. Не потому, что маленькая Тошка плохо спала. А потому что не могла спать сама. Днем все было нормально, Аня с удовольствием занималась ребенком, ночью Тошка спала спокойно, даря маме заслуженный отдых. И тогда приходила тоска. Она окутывала Анину душу липким коконом. Куда деться от собственных воспоминаний? Вот и Аня не могла сбежать никуда, даже в сон…

…Каждый раз, стоило девушке закрыть глаза, всплывало лицо Антона. Страшное, окровавленное лицо. На губах пузырилась красная пена, бывший возлюбленный все пытался что-то сказать, но Ане не удавалось разобрать слов. Образ был таким правдоподобным, что после пробуждения еще несколько часов девушка не могла прийти в себя. Аня стало казаться, что мертвый Антон зовет ее к себе.

«Нет», - шептала Аня, кусая подушку, - «Я не пойду к тебе, мне надо нашу дочь вырастить!» А уйти от себя и тоски так хотелось!

Однажды Аня не выдержала. Пока мама гуляла с коляской, Аня наполнила ванную теплой водой и приготовила лезвие. Но не смогла. Потом долго плакала над своей слабостью.

…У Гири Аня узнала, где похоронили Антона и поехала на кладбище. Долго блуждала среди чужих могил, провожаемая молчаливыми взглядами с памятников. Спину пробирал озноб. Особенно пугали огромные памятники «новым русским» и «браткам». Эти, больше человеческого роста, глыбы подавляли. Казалось, что исполинский камень шагнет и раздавит, как букашку… Аня с ужасом думала, что и на могиле Антона может стоять подобный монстр. Но вдруг среди гранитного и мраморного леса мелькнул пронзительный взгляд. Аня побежала, цепляясь одеждой за чужие ограды, к примеченному месту. Как она почувствовала этот неживой взгляд? Сердцем?

Антон грустно смотрел на нее с цветной фотографии, вмонтированной в аккуратный темный мраморный прямоугольник. Слишком простой для могилы бандита. Но на этом фото Антон походил на себя того, в которого Аня когда-то влюбилась. Только голубые глаза живого Антона обычно смеялись, а на карточке были подернуты печалью. Но, может, оно и правильно? Чему радоваться после смерти?

Солнечный луч пробрался сквозь зеленую листву кладбищенских деревьев и осветил памятник. Глаза Антона полыхнули огнем, точно живые. Аня подумала, что именно из-за этого она смогла найти могилу. Удачное преломление света. Или…

Аня сидела на традиционной лавочке возле ограды и без слов говорила с Антоном. Ей казалось, что выражение лица на фото смягчается, когда она мысленно рассказывает отцу про дочку. Или это игра воображения?

«Ты же видишь… чувствуешь…я пришла. Я тебя давно простила, за тот случай в гараже… И за все другое тоже… Спи спокойно…» Аня встала и побрела прочь. Слезы душили. Все-таки она любила этого человека. До сих пор любит. У поворота Аня оглянулась. Антон смотрел ей вслед. Или это снова игра света?...

Аня надеялась, что после поездки ей станет легче. Увы. Теперь по ночам ее преследовали печальные глаза мертвого Антона. Он по-прежнему пытался ей что-то сказать, а Аня по-прежнему не могла понять что.

Ни родители, ни друзья не понимали, как можно так долго убиваться по бандиту. Аня же горевала не о пьяном и злобном Антоне, каким его делала та среда, в которой он вращался. Аня плакала об Антоне, умевшем развеселить ее парой слов, дарившей ей радость жизни, об отце ее дочери… Но как это объяснить остальным? Как рассказать, что можно одновременно ненавидеть в человеке плохое и любить хорошее? Аня и не объясняла.

За год, прошедший с момента рождения Тошки, она стала еще более замкнутой и неулыбчивой. «Царевна Несмеяна», одним словом, как ее опять начали звать дома и в институте, куда Аня вышла из академки. Только дочка вызывала всплеск радости и тень улыбки у любящей матери. Всю остальную радость унес с собой в могилу бандит и рэкитир Антон. И ненависть её он тоже умудрился унести с собой. Оставил лишь непоседливое продолжение себя в задорном и веселом ребенке, о котором вряд ли думал, совершая насилие…

…От невозможности нормально спать ночами Аня совсем измучилась. Она и в церковь ходила, ставила свечку за упокой, и на кладбище снова ездила, просила Антона «отпустить» ее. Все было без толку. Он снился Ане почти каждую ночь. Она просыпалась в слезах и с тянущей болью в сердце. Снова начала подумывать о том, чтобы уйти от этого кошмара навсегда. «Антон! Зачем ты меня мучаешь? Антон! Отпусти!» - твердила она бессонными ночами.

Как-то раз Аня заснула прямо за столом. Вышла на кухню после очередного кошмара чай выпить, успокоиться… Сон сморил, накатив вместе с привычным теплом кухни. Аня уронила голову на руки и провалилась в свой бесконечный личный кошмар.

…Ей снова приснился Антон. Аня даже застонала с досады во сне. Сколько можно? Но Антон в этот раз говорил вполне четко. Только глаза были еще печальнее, чем обычно.

«Аня! Не бойся меня! Верь, я тебя очень любил. Даже когда был пьяным скотом, все равно любил. И то изнасилование в гараже… Не знаю, что на меня нашло. Но стало так обидно, что вот ты живешь нормальной жизнью, а я… Быдло. «Браток». Вот и повел себя как… быдло. Что-то сам себе доказывал. Спасибо, что простила меня. Хотя бы ради того, что теперь у тебя есть наша дочка взамен кошмара, что ты пережила со мной…

Аня! Помоги мне… Здесь тоже не сладко. Холодно и мрачно. Может, это только для таких, как я. Но, пожалуйста, привези мне какой-нибудь каши – так хочется горячего поесть. И я отпущу тебя…»

Утром Аня рассказала про странный сон маме. Вера Петровна схватилась за сердце и потребовала, чтобы дочь выбросила из головы дребедень про кашу.

Но Аня не могла выбросить собственные мысли – она их прятала до поры в глубинах памяти…

…Антон, словно ребенок, очень любил каши. Любые. Главное, чтобы сладкие и на молоке. Пока мама привечала его, Аня варила этот нехитрый деликатес для любимого при каждом их «домашнем свидании»…

…Отправив маму с Тошкой на улицу, Аня принялась за готовку. Сварила рисовую с изюмом - любимую кашу Антона. Замотала кастрюльку в толстенное полотенце, упаковала в пакет и помчалась на кладбище. Если водитель-бомбила, которого Аня остановила, чтобы не тратить время на долгую поездку на метро и автобусе, и удивился сладкому съестному духу исходящему от ее пакета, то никак не прокомментировал действия растрепанной девицы с безумными глазами, в домашнем спортивном костюме, кроссовках на босу ногу и кастрюлькой каши в руках, желающей поскорее попасть на кладбище. Мало ли сумасшедших! Деньги заплатила и ладно.

...Аня бежала по узким дорожкам к могиле Антона. Вот и пронзительный взгляд голубых глаз мелькает среди памятников. Опять солнечный луч шалит? Или…

Остановившись около ограды, Аня с удивлением увидела, что Антон не один. На могилу высаживала цветы какая-то женщина. Она обернулась, услышав, наверное, шумное после бега Анино дыхание. Несколько секунд женщины разглядывали друг друга.

-Вы – Анечка? – первой спросила женщина.

Аня кивнула.

-А я мама Антона, Виктория Викторовна. Мы с вами так и не встретились при жизни Тоши… Антон был… скрытным мальчиком… Увы. Хотя про вас рассказывал много хорошего. Он любил вас, Анечка.

-О вас он мне тоже рассказывал, - Аня обрела, наконец, дар речи. Антон жил отдельно от матери, неудивительно, что они так и не свиделись. О маме же он говорил всегда с нежностью и затаенной болью сына, не оправдавшего маминых надежд.

Виктория Викторовна посмотрела на объемный пакет в руках девушки. Аня смутилась и, запинаясь, рассказала о своем сне. К ее облегчению, мама Антона не рассмеялась и не покрутила пальцем у виска. Она лишь грустно и устало улыбнулась.

-Странно, но мне тоже снились подобные сны… Я думала, что схожу с ума. А вчера, наконец, «услышала» его. Антон просил прощения и просил, что бы там у него стало хоть чуточку поуютнее. Вот я и приехала спозаранку цветы на могилу сажать. Цветы это же всегда красиво…

Аня вошла в калитку могильной оградки, вынула кастрюльку и поставила ее рядом с памятником. Ей показалось, что Антон на фотографии благодарно улыбнулся и глаза у него не были такими уж печальными. Скорее в них мелькали прежние мальчишеские задоринки. Но, вероятно, это только Анино воображение…

Женщины вместе высадили остаток кустиков ярких оранжевых маргариток и разноцветных анютиных глазок. Делали все слаженно, не говоря друг другу ни слова. Но не было напряженности в этом молчании. Каждая мысленно разговаривала с тем, кто не мог им ответить. Наконец, могила приобрела аккуратный, ухоженный вид и женщины засобирались домой. Кастрюльку Аня так и оставила стоять в изголовье. Она нелепо белела на том месте, куда обычно ставят цветы в банках. Ну и ладно! Кому какое дело, что она принесла любимому некогда человеку?

Аня и Виктория не торопясь шли к выходу с кладбища. Аня первой решилась нарушить молчание.

-Виктория Викторовна…

-Зови меня просто Викторией, Анечка. Мы две самые близкие женщины были для Тоши…Какие уж тут формальности.

-Виктория… А памятник заказывали… друзья Антона?

-Боже упаси! Они такого монстра хотели водрузить, что мне тот памятник в кошмарах бы снился. Я сама выбрала эту плиту и сама нашла фотографию… Хотя… друзья Антона и говорили, что это «не по понятиям». Но что мне до их понятий? Главное, что бы сын хоть в смерти оставался тем мальчиком, которого я любила… В жизни-то я его упустила. Сама не знаю как случилось, что он связался с бандитами… Виновата, что уж теперь оправдываться… Только и остается - тащить на себе этот крест до конца жизни.

-Виктория… Я не говорила все это время… Вы не подумайте, что нарочно. Просто, я не знала как с вами связаться. Да и вообще, навалилось так все разом... Я упустила из виду, что вы тоже имеете право знать… Вы же мама Антона… Значит бабушкой родной Тошке приходитесь…

Виктория остановилась посреди дорожки, схватилась за сердце.

-Анечка, это правда? У меня есть внук?

-Внучка. Я ее Антониной назвала. Антон не успел узнать, что я забеременела, он погиб в тот же день, когда… был зачат ребенок. – Аня решила пощадить несостоявшуюся свекровь, не рассказывая обстоятельства, при которых была дадена жизнь Тошке.

Виктория плакала.

-Так вот о каком счастье толковал мне Антон в последнем сне! Он так и сказал: «Мама, сделай мой нынешний дом уютнее, а я, клянусь, отблагодарю тебя. Сделаю тебя счастливой.» Это и, правда, счастье! Ты же привезешь ее ко мне, познакомится? – Виктория робко заглянула в глаза девушки.

-Конечно…

…Аня приехала домой успокоенная. Впервые ей захотелось улыбнуться – все так хорошо складывается, мама Антона оказалась такой душевной женщиной. Завтра она повезет Тошку знакомиться с бабушкой. И вообще, хорошо, когда есть с кем разделить боль утраты. Ее собственная мать встретила Аню удивленным возгласом.

-Аня! Ты что-нибудь с цветами делала?

-Нет, а что случилось? – цветы были слабостью Ани. Она уделяла им львиную долю своего времени, горшки стояли по всей квартире, занимая любую свободную плоскость.

-Все цветы зацвели! Я утром-то не обратила внимания, а как в обед с Тошкой вернулись с прогулки, смотрю, а квартира вся благоухает. Странно это…

Аня прошлась по комнатам. Действительно, как в цветочном магазине. Красиво! Зацвели все абсолютно цветы. Даже те, которым не положено цвести в это время года…

В своей комнате она обнаружила голландскую розу, которую Антон дарил ей когда-то давно. Кустик был плотно усеян красными бутонами. Аня засмеялась. Это знак! Антон отпускает ее. Даже с того света он сумел подарить ей радость…