«Школа готовит нас к жизни, которой не существует».

А. Камю

 

Границу пересекали медленно. Длинная очередь из машин застопорила движение на всех полосах пропускного пункта. Объяснить задержку было трудно. День был будний, о контрабандистах или о внутренней проверке самой таможенной службы никто ничего не слышал. Впрочем, от чего зависит скорость работы таможни до сих пор оставалось для Ольги загадкой. Одна и та же смена могла в один день пропустить машины за полчаса, а в другой - задержать на границе такое же количество часа на два. Сегодня у дежурных был явно не рабочий настрой.

- Не повезло, - подумала Ольга, наблюдая за тем, как впереди за шлагбаумом инспектор не торопясь обходит машины, то уходя в небольшое стеклянное административное здание, то возвращаясь. Долго и, как казалось со стороны, сонно таможенник всматривался в документы. Иногда, постояв в раздумьях перед очередной машиной, просил отогнать её на стоянку, открыть багажник, спрашивал, цедя слова сквозь лениво приоткрывающийся рот о запрещенном или ограниченном к провозу товаре, наркотиках, алкоголе, сигаретах. И наконец дав добро, отходил к следующей машине. Одуревший от счастья водитель бежал заполнять таможенную декларацию, выстаивая в очереди за её бланком, возвращался к окошечку, чтобы поставить штамп и затем переходил к инспектору за выездной визой. Не торопясь, подолгу держа в руках паспорт, но не обращая на него особого внимания, занятая своими мыслями женщина в форме медленно протягивала руку к печати, вяло шлепала ею по бумажке и также не глядя, как бы нехотя, отдавала её алчущему туристу. Одолжение, которое делала таможня, и впрямь было велико! Они разрешали въезд и выезд и с сознанием собственной значимости и вседозволенности смотрели на выезжающих, как на шопников или шалав, выскочивших замуж за иностранцев. А на всех въезжающих, как на потенциальных покупателей дешевого бензина и искателей сомнительных развлечений.

- Да, это вам не Морской порт и не Пулково, - Ольга ловила себя на этой мысли всякий раз, возвращаясь от больной матери домой кратчайшим и дешевым путем. Там ни пограничники, ни таможенники не раздражали. Наверно, сказывалась их профессиональная выучка и вежливо-официальное обращение к пассажирам. Вышколенные работники просматривали документы, досматривали, при необходимости помогали заполнять декларации, сохраняя на лице если не доброжелательность, то невозмутимое спокойствие.

- Черт! – про себя выругалась молодая женщина, нетерпеливо бросив взгляд на часы мобильника. Именно сегодня инспекторы делали вид, что досматривают по всей форме. Никто не брал отступных, не заказывал подарков из Финки. Выезжающим приходилось ждать. Время тянулось медленно, и также медленно портилась погода.

Неожиданно в закрытой зоне Ольга заметила знакомого инспектора. Не то чтобы очень знакомого, но все же при крайней необходимости парень мог выручить. Зять соседки Ольгиной подруги уже два года как работал таможенником. Место было удачное – российско-финский пропускной пункт, а потому и материальное положение свое Виктор поправил очень быстро. По рассказам подруги Ольга знала, что первым делом парень купил пару грузовых авто, потом справил себе, жене и теще по иномарке, достраивал дом.

- Умеет, - со странной неприязнью подумала Ольга. – Оборотистый малый. Виктор прошел мимо, даже не посмотрев в её сторону. Похоже, сегодня все же что-то случилось, и рассчитывать на его помощь не стоило. Закипало раздражение, перекипело, пришла апатия и усталость. Серая влажная муть за окошком Ситроена то набухала влагой, то сочилась мелким нудным дождиком. Ольга из последних сил пыталась сосредоточиться. С чиновником, какого бы уровня он ни был, ухо не заваливай, - повторяла она себе. А с мелким клерком тем более. И неважно, с какой стороны границы. Эта каста в любой стране найдет способ показать себя.

Хорошо еще, что в этот раз молодая женщина не везла с собой ничего, кроме ручной клади. Потому и избежала длительной процедуры взвешивания и оформления багажа. Привычно быстро Ольга заполнила декларацию. Она торопилась. До дома еще 5 часов езды, а завтра у неё утренняя смена. Наконец все формальности позади! Поставив штамп о полном досмотре, улыбаясь, как показалось Ольге, весьма многозначительно, Виктор пропустил машину. «Да помню я», - досадливо подумала Ольга: «Хотя не настолько ты и хорош, чтоб помнить». Она мысленно скептически ухмыльнулась, расплывшись в ответ своей самой бесхитростной, глуповато-кокетливой улыбкой.

Оставив позади финский переезд, автомобиль выехал на широкое атласное от дождя шоссе. Ольга максимально прибавила скорость, но не настолько, чтобы потом платить сумасшедший штраф, и помчалась сквозь лесистую округу и скалистые обочины к дому.

За рулем всегда хорошо думается. Странное сочетание мыслей и дороги дает возможность понять непонятое, увидеть очевидное, не замеченное ранее. В то время как глаза выхватывают из проносящегося мимо пейзажа отдельные фрагменты, отмечая и оставляя зачем-то в памяти обрывки чужой жизни: одинокую водонапорную башню, припаркованную у обочины машину, громадный влажный гранитный валун розово-серого цвета, мелькающую далеко внизу искрящуюся меж лохматой насыщенной зелени гладь лесного озера. По сторонам проносятся мимо и остаются позади, не касаясь тебя, тысячи жизней. Они далеки, но они рядом, подмигивают теплыми огоньками окон, согревают своим присутствием, дарят спокойствие и уверенность, заставляя отступать пугающее первородное одиночество. Они есть, и в то же время их нет. Кажется, во всем мире осталась только ты и эта бегущая впереди серая мокрая лента. И мысли, присутствующие здесь и сейчас, то устремляются в будущее, то возвращаются в прошлое.

Способности к языкам и желание учиться дали Ольге многое. Быструю адаптацию в чужой среде, знакомства не только в своей диаспоре. Да она и не старалась поддерживать отношения с соотечественниками. Многие их них, прожив пять, а то и десять лет, так и не удосужились научиться читать и писать на языке новой родины. Выскочив замуж за финна, кто-то жил только домом, ведя хозяйство и общаясь с эмигрантками-подружками. Некоторые уже развелись и жили на пособия. Не такой была Ольга. Её амбиции простирались дальше кухонного стола и ближайшего супермаркета. Окончив языковые курсы для иммигрантов, получив специальность соцработника, потом переводчика, она поступила в университет и успешно училась. Никто не знал, каких сил стоит обучение на неродном языке на факультете лингвистики. Ольга невольно улыбнулась. Вспомнилась её первая и единственная поездка в Россию в качестве переводчика. Юсси взял её с собой по одной причине: русские переводчики стоят копейки, их слишком много. К тому же лектор полагал, что Ольга согласится получить деньги неофициально, наличными, в обход финских законов, что даст ему возможность и дальше пользоваться её услугами почти что даром. Это она тогда так думала, дурочка. Ольга презрительно усмехнулась, вспомнив, как сухой полинялый финн вел с ней в купе задушевные беседы, пил в России водку, а на обратном пути решил все-таки довести свои ухаживания до логического конца. И был страшно возмущен неблагодарностью русской переводчицы, которая ни при каких обстоятельствах не должна была ему отказать. Да хотя бы из признательности за то, что он дал ей такую прекрасную работу, и даже хочет её оплатить! А где еще она найдет официальную языковую практику, кстати, обязательную?! Теперь ей даже смешно. А тогда, выслушав возмущенный монолог благодетеля, стоило большого труда сдержаться и не влепить ему пощечину так, как ей того хотелось. Вряд ли тощий мужичок устоял бы на ногах. Но ей не нужны неприятности. Кому поверят: иностранке или соотечественнику, который постарается напакостить ей по возвращению домой. Скандал в то время, когда она должна вот-вот получить гражданство был бы некстати. Эта мысль, стремительно пронесшаяся в голове, удержала её от должного отпора наглому работодателю. Пришлось сдержаться, она только вышла из купе и прошла в вагон-ресторан, где и провела все оставшееся до Хельсинки время, последние два часа в компании с тем же Юсси, старательно угощавшего её и, похоже, после пересечения границы здорово испугавшегося обвинений в домогательстве. А она до сих пор физически ощущает охватившее её чувство омерзения и мутное состояние подступающей тошноты, когда вспоминает этот случай.

Впереди бодро шел караван фур. Еще парочка Сканий обогнала Ольгин хэтчбек и, пристроившись в хвост своим, свернула к горящей в сумерках желто-голубыми огнями бензоколонке. Сказки…сказки.. сказки…Сколько их рассказывают о пребывании заграницей. Универ она, может быть, и дожмет, но вот работать переводчицей точно не будет. Нет, не конкуренция тому причина, а законное желание финнов продвигать по карьерной лестнице своих соотечественников, а не приезжих. Понимая это разумом и делая вид, что так и должно быть и её это нисколько не задевает, Ольга все же чувствовала сильную обиду. Ведь разговаривала и переводила она подчас точнее и быстрее многих финнов с курса.

В город она въехала далеко за полночь. Ночные улицы освещали неяркие фонари, по сторонам как с театральных декораций смотрели темными, будто нарисованными окнами дома. Город казался просторным и пустым. Здесь ложатся спать рано, но очень рано и встают. Поставив машину в гараж, Ольга вошла в неосвещенный дом, уютный, но опустевший. Муж с детьми уехал навестить родных в Мальмё. Сыновья, её мальчики, были её гордостью, заботой, тревогой и счастьем, И все же она не могла не признать, что иногда с трудом понимает своих ребят. Родившиеся в Финляндии, они принадлежали новой родине, впитывая вместе с её воздухом совсем иную культуру, историю, правила поведения и взгляды на окружающий мир, разделяя скорее мысли отца, чем матери. И это беспокоило Ольгу.

Проходя мимо стола, Ольга бросила равнодушный взгляд на черновики университетских заданий. Устало скинув с себя дорожную одежду, она с удовольствием окунулась в пенную душистую воду. В её семье мужчины, как и положено горячим финским парням, предпочитали сауну. Она же любила нежиться в ванной. Вот и сейчас, несмотря на поздний час, Ольга не торопилась её покидать. Теплая вода мягко и нежно обволакивала тело, свежий смолисто-горьковатый сосновый аромат, смешиваясь с тонким оттенком лаванды, расслаблял, успокаивал, одновременно возвращая силы.

На пустом кухонном столе лежала забытая пачка печенья. Призывно-раскрытая обертка разорвалась, и содержимое бесстыдно выпало на стол, искушая в такой поздний час. Покосившись на обнаженную сдобу и поборов дьявольское желание прихватить с собой пару печенюшек, Ольга поднялась в спальню и расслабленно упала на кровать.

Через пять часов Ольга сидела за кассой в небольшом зале маркета, наблюдая за происходящим. К кассе подходила известная всем работникам покупательница. Эта бабуля уже превратилась в местную достопримечательность. В корзинке у нее лежали рассыпанные овощи: перцы и помидоры, сверху их прикрывала зеленая горка свежего салата. Вела она себя в магазине как на рынке и на все увещевания повторяла только одно: «Я дома в Румынии всегда так покупала. Зачем мне ваши упаковки? Мне нужно все пощупать и выбрать самое свежее!» И сколько бы раз терпеливый администратор торгового зала ни объяснял ей, что здесь не рынок, старая женщина упрямо продолжала совершать покупки так, как считала нужным. Из раза в раз все повторялось: вскрытые упаковки и отборные овощи, даже салат она умудрялась выбрать лучший, ободрав по несколько самых сочных листьев с разных кочнов. Едва завидев старушку, Ольга вызвала администратора. Одновременно с ним появился и грузчик Табо. Он медленно прошелся по залу, посмотрел на разбросанные кочешки и сдвинутые ящики, поправил верхний, оставив другие в живописном беспорядке, и так же неторопливо двинулся во внутренние помещения своей легкой артистически-грациозной африканской походкой.

А у Ольги уже новый покупатель торопится расплатиться за покупки. Многих из них она знала в лицо, многие знали её, здоровались, вежливо интересовались делами, ожидая такой же вежливый ответ, что все хорошо и, доброжелательно улыбаясь, прощались. Незадолго до конца работы, Ольгу вызвал управляющий. Пека долго извинялся и, наконец, попросил её остаться на вторую смену, снять кассу и закрыть магазин. Ольга согласилась не раздумывая. Она не злоупотребляла, и все же временами пользовалась благосклонностью начальства. Но и просьбы Пеки выполняла охотно. К тому же лишние деньги были как нельзя кстати. Лишние? Когда они бывают лишними?!

День пролетел на удивление быстро. Последний покупатель покинул магазин, началась обычная рутинная работа: прием денег, сверка товара, уборка зала и подсобок. Сотрудники торопились закончить работу и уйти домой. Ольга обходила магазин, стараясь ничего не упустить. В узком коридоре под ноги то и дело попадались раскрытые коробки и пустые пластиковые ящики. Подхватив один из них, Ольга направилась в кладовку. Через открытую во двор дверь женщина увидела Табо, в джинсах и чистой рубашке, прислонившегося к металлическому поручню, Он курил. Рядом с ним стояла его жена, высокая худощавая африканка. «Очень привлекательная, - невольно отметила про себя Ольга, - Кожа ровная, гладкая, цвета кофе со сливками, светлее мужа. Только почему он-то уже переоделся?».

- Табо, - окликнула Ольга, - что ты тут делаешь? Рука с сигаретой опустилась, парень непонимающе смотрел на Ольгу. Она на секунду растерялась. Не понять её он не мог, по-фински африканец говорил сносно. Может, она не так выразилась?

- Не хочешь выполнить свою работу - собрать тару?

Табо продолжал спокойно смотреть на женщину, не говоря ни слова.

- Ты понял, что я сказала?

- Я устал.

- Я тоже. Но за тебя никто работать не будет.

Табо развязно потоптался на месте, бросил взгляд на жену, затянулся и выпустил дым.

- Что тебе надо, - неестественно высоким голосом вдруг выкрикнул он. - Я уже переоделся!

Ольга на секунду опешила. Недоумение и растерянность мелькнули на её лице и пропали, уступив место удивлению. Но последующая за этим тирада быстро вернула её к действительности.

- Вы - финны совсем обнаглели! Я беженец! Я приехал в вашу страну, и теперь вы используете меня на тяжелой работе! Думаешь, если приняли меня, то можете пахать на мне дни и ночи, а я буду терпеть?! Это дискриминация, расизм! Я пожалуюсь на тебя в иммиграционную службу! И тебя обвинят в нарушении прав человека!

От секундного замешательства не осталось и следа. До Ольги дошел смысл сказанного.

- Послушай меня, Табо. Не знаю, что сделали тебе финны, кроме того, что приняли у себя и дали работу. Я не финка, я такая же иммигрантка, как и ты, хоть и белая. Сегодня я уже отработала две смены и мне закрывать магазин. Не понимаю, почему я должна работать еще и за тебя. Я не стану собирать тару по всем помещениям! Иди и сам сложи её так, как надо. До закрытия еще полчаса, ты рановато собрался домой.

Ольга поставила на асфальт пустой ящик и, не оглядываясь на вытянувшееся лицо парня, вошла в магазин.

Через полчаса Ольга уже ехала домой вдоль побережья. За окном плыл песчаный берег, барханы, высокая трава поодаль и одиноко стоящие сосны.