Я уже неоднократно отмечал, что с некоторых пор (не знаю, я ли, жизнь ли изменилась) вижу, что совпадения в этой самой жизни случаются неестественно часто. Вот раньше со мной самим вечно что-нибудь случалось, и было некогда смотреть по сторонам, а сейчас то и дело несовершенство статистически здравого смысла глаза колет.

 

Не далее, как сегодня утром (а у меня как раз еще очень даже сегодня, это в других частях света завтра наступило, а кое- где и за полдень давно перевалило) играюсь с котенком. Название игры - "Борьба в партере".

 

На руке (моей, разумеется) часы. На часах "стекло" из горного хрусталя. На стекле- солнечный блик. И попадает зайчик в глаз кошечке. И включает это событие неведомый механизм в муркиной сигнальной системе. Который достался ей в наследство от общего с собаками далекого предка - самого первого хищника. То есть, механизм этот бульдожье-кусательного свойства.

 

Бросается на меня кошечка и вонзает изо всех сил верхние клыки в предплечье, чуть выше часов. А нижние лязгают по нержавеющему корпусу, да по кварцу- хрусталю этому самому. А что это значит? А то, что Акелла промахнулся. Имелось в виду куснуть часы, но рука двигалась навстречу слишком быстро. Остаются на скорой руке две точки. Точнее, кровоточки. Интенсивные. Спускаюсь на кухню за перекисью. Кровь сочится еще некоторое время. Далеко, на всякий случай, не ухожу. Сажусь за стол и разворачиваю утреннюю газету.

 

На первой полосе статья. Некий мистер Едисон, взглянув в окно, заметил у себя на заднем дворе лису. И незамедлительно поделился этим наблюдением с женой. Жена забеспокоилась: там птичьи кормушки, еще повадится! И говорит: «Эл, прогнал бы ты ее, а?»

 

Настоящий мужчина незамедлительно вышел на бой с диким животным. Но противник по-видимому был робкого десятка. Во всяком случае, его и след простыл. Повернулся Эй Джей (Элвин его зовут, не дергайтесь), чтобы зайти в дом, да ступил во что-то.

 

Но не в то, о чем вы подумали. Посмотрел: лиса. Обняла его ногу, как кошка, и небольно так щиколотку зубами сжимает. Почти и не чувствуется через джинсы. Но - неожиданно. Тут кто хошь дернется! Будучи человеком спортивным, Эй Джей подфутболил животное, оно отлетело (крупный экземпляр) не очень далеко и пропало в кустах.

 

Озадаченный обыватель долго раздумывал, но все-таки позвонил в так сказать, лесничество: уж больно много лис развелось, не пора ли отстреливать. А то ни фига человека не боятся, этак и воровать повадятся, и кошку во двор не выпустишь... И тут же пожалел: срочно езжайте и укольчики от бешенства примите. Для профилактики. Или лису тащите. На медосмотр. А какой уж тут медосмотр, когда по недосмотру собственным ботинком вещественное доказательство от дома отвадил!

 

То, что лиса была без пены у рта, и хвост самой что ни на есть трубой, считалось второстепенным, а вот едва заметная царапина, да и сам факт контакта с диким животным вызвали ажиотаж: сделали целых пять уколов. И от столбняка, и от... ну, не упомню чего, и, наконец, от бешенства. Элвин полагал, что метровым шприцем в живот пырнут, да обошлось: в руку, как ни в чем ни бывало. Прогресс! Но, говорят, еще придете. По расписанию. А у человека бизнес: антикварный магазин. А кто будет продавать гарнитур генеральши Поповой и позолоченный Харлей (таких всего одну тысячу вручную собрали)?

 

Задумался вечерком об этом наш предприниматель, да собрался на веранду, покурить. А жена, заботливая, как и всякая еврейская женщина, советует: "Ты ж так не ходи, шпалер возьми-то!"- и уважительно подает супругу оружие. Ну, задирает Элвин майку, раздвигает цицес (господа, кто не в курсе, это опять не обязательно то, о чем вы подумали, просто кисточки из шелковых нитей) и засовывает ствол за пояс (я тоже предпочитаю носить пистолет именно таким образом, а некоторым не нравится). И выходит из дому. Раскуривает Marlboro, любуется дымком в лучах заката: то клубы, то колечки, и все синенькое такое, и вспоминает, чего ему за этот день понарассказали...

 

Крысы и мыши, слава Богу, нет, а сурки таки да, болеют. Но редко. То ли дело, еноты. Ну, еще, скунсы. Эти понятно, обычно их все избегают. И люди, и звери. Уж если кто свяжется, то точно бешеный. А лисы на третьем месте. Что любопытно, летучие мыши разносят заразу. И эффективно! Ведь кусаться не обязательно: вирус- то передается через слюну. Известны, оказывается, случаи, когда люди подхватывали заразу от летучих мышей в пещерах, где большие скопления их пускают слюнки под сводом, мечтая о вкусном насекомом. А то и просто от залетевших в комнату рукокрылых. Небось, слюна распыляется ультразвуком, прямо как в увлажнителе воздуха.... Темнело. Эй Джей загасил третий по счету окурок и собрался было домой.

 

И в этот момент он заметил лису. Животное метнулось к нему через аккуратно подстриженную лужайку. Бабах! (Вот видите: только на животе, господа!) И делу конец.

Нет, не конец. Потому что на другой день выяснилось, что лиса таки была бешеная. И потому что в газете неверно написали, что у мистера Едисона был пистолет калибра .357.

 

Действительно, есть такой пистолетный калибр. Патрон разработан швейцарской фирмой ЗИГ, той самой, которая выпускает добротное оружие ЗИГ-Зауэр (экспорт оружия в Швейцарии с давних времен запещен законом, приходится с немцами кооперироваться). Однако, не было у Эй Джей никакого такого пистолета. Я это совершенно точно знаю. Потому что Эй Джей - мой старый друг, мы вместе грузчиками работали. И с тех пор не упускаем случая съездить вдвоем на стрельбище или на рыбалку.

 

Так вот, у него три пистолета: Глок сорок пятого калибра, Беретта Чита в Браунинг шорт (тоже калибр такой, относительно слабый, но стрелять одно удовольствие) и малюсенький Seecamp, предмет моей зависти. Он мне его однажды чуть было не продал, да передумал. А в калибре .357, и не СИГ, а Magnum (это уже револьверный калибр) у Элвина короткоствольный револьвер Рюгер 101.

 

И объясняю я все это в таких деталях, потому что это же нужно быть очень недурным стрелком, чтобы не целясь, навскидку, с одного выстрела, снять не какого- нибудь там громилу- гопника, а юркую лису, да еще в потемках. Причем, из короткого ствола. Причем, такого калибра: звук - вы громче, пожалуй, и не слышали, да и отдача - отнюдь не всякий сдюжит. Причем, револьвер самовзводный, 45 Ньютон усилие на спусковом крючке, это уже после доводки.

Второй, контрольный, так сказать, выстрел, был произведен в голову животного почти в упор.

 

Корреспондент почему-то оставил без внимания редкостное в наше время владение оружием, а я вот заехал в тот же день (вчера, то есть, уже перевалило за полночь) поздравить товарища с метким выстрелом. И был награжден фотографией трофея с автографом героя!

 

Вот можете не верить, а газета удовлетворилась фотографией самого Эй Джей. Лису проигнорировали. Несмотря на то, что происшествие вошло в список новостей и CNN, и FOX news, и еще Б- г весть знает чего. И пока мы с Элвином беседовали в его магазине, стоя между золоченой мотоциклеткой и стульями из дворца, ему то и дело приходилось отвечать на телефонные звонки представителей прессы, с надеждой интересовавшихся: "Как Вы себя чувствуете?".

 

А мне лисье фото понравилось. Вот ведь весна и все цветет, а в кадр попал неистребимый сухой дубовый лист. Осенью такие не шуршат, а фольгой гремят по асфальту, зимой покрываются снегом, потом высыхают и, видимо, пока дождевые черви ими вплотную не займутся, сохраняют лицо и фигуру. И лиса рядом. Того же цвета. И формы. Трогательно так...

 

 

 

Ну вот, вы опять, кажется, заблуждаетесь. Вы думаете, я уже все сказал. То есть, написал... Конечно, можно было бы закончить на высокой ноте, но тогда я отошел бы от плана. Который сложился у меня вечером того самого дня, утром которого я, покусанный кошкой, читал газету. Потому что по дороге домой у меня спустило колесо, и я завернул еще и к механику, тоже старинному приятелю. Если Элвин младше меня на десять лет, то Пол лет на пятнадцать старше. Пока он возился с колесом: ставил затычку, балансировал... я развлекал его историей про бешеную лисицу.

 

Э, сказал Грек (а это кличка Пола, потому что он и есть самый настоящий грек), очень знакомая байка! Мне было лет семнадцать, у нас еще Константин Второй правил. Жили мы в деревне, в горах. Только и знали, что на несколько миль вокруг... Километров... Там так мили называются. Жили бедно, но была отара овец. И две овчарки. И вот однажды бабка моя, светлой памяти, умнейшая была женщина, и очень высокая, на полголовы меня выше, видит, как наша собака покусала соседку.

 

И говорит мне: собака- то небось, бешеная, никогда ведь за ней такого не водилось! Нужно ее убить. Возьми вилы, сведи ее куда подальше в кусты - и вилами! Оружия тогда не полагалось, все больше подручными средствами обходились. Вот взял я вилы, собаку за поводок: ремень вокруг шеи затянул, и послушно потащил прочь. А собака большая, и идти не хочет, упирается. Тут соседская собака за нами увязалась. Не покусанной соседки, другой. И лает, только что не хватает за пятки. Наша у меня вырвалась и бросилась на нее. Схватила за шею, и душит. Ну, точно вижу, взбесилась!

 

Я ее и в кусты вести не рискнул, прямо на месте ударил вилами! Плашмя, правда. Но я здоровый, даром, что плашмя- все одно насмерть. Жаль, вилы сломал. Черенок, то есть. Взлетели вилы от удара высоко в воздух, а когда падали, оцарапали мне руку в предплечье. Глубоко. Пришел я домой в расстройстве: заразился, теперь хана мне. Я так думаю, что бабка права была, что раз плашмя ударил, то заразиться не мог, но в ту пору ни спать, ни есть, ни на воду глядеть уже не получалось. Бабка тогда и говорит: если он не взбесится, то с ума сойдет непременно. Дайте ему денег, пусть едет в город на прививку.

 

И вот собрался я в первое в своей жизни путешествие. Люди тогда много не ездили, и сто двадцать километров на автобусе было событием. Приехал я в город, и оказалось, что одним уколом не обойдешься. Так что, я там дней десять прожил, у родственников, в городе этом. Ты бы видел их иголки- пики, а не иголки. И боль жуткая: в живот ведь! В общем, нахватался я свежих впечатлений, и еду обратно. Дорога долгая, люди ко мне то и дело подсаживаются: место рядом свободное. Заговаривают: куда едешь, парень? А я им все как на духу. И снова рядом пустое место, как никого и не сидело. И так всю дорогу! Правда, в конце я сообразил, в чем дело. Так я научился помалкивать.

 

 

Собака покусала соседку! Меня самого покусала собака... Собственно, не одна и не раз. Но однажды основательно покусала!

Мне было лет двенадцать, наверное. Мы отдыхали тогда каждое лето на озере Нарочь в Минской области. Озеро километров восемьдесят в периметре, с кристально чистой водой. Края эти в то время были относительно мало обжиты. На одном берегу стоял элитный пионерлагерь "Зубренок"- белорусский Артек, а на другом - санаторий, дом отдыха, турбаза и рыбсовхоз. Но жили мы не в санатории (больные, что ли?), не в доме отдыха (разве ж там отдых?), не на турбазе, упаси Господи, и даже не в рыбсовозе.

 

За трехкилометровой полосой леса пряталась от чужаков заповедная, не прибрежная часть поселка Нарочь: санаторная звалась Купы, а наша - Кобыльники. Кобыльники окружал сказочный лес, полный непуганого зверя, красной ягоды и удивительно урожайный на грибы. Свистнешь собачку Жучку, и на целый день в лес с хозяйским сыном Юзиком, а то и одни - не впервой ведь! Где лисья нора, где барсучья, где енот водится, где лоси пройдут - все знал Юзик. Он научил нас ловить щук проволочной петлей и находить трюфеля. И не стоило игнорировать его советы держаться подальше от дворовой собаки- цепного волкодава, неполного Юзикиного тезки.

 

Но мне, буквально выросшему с собаками, не терпелось подружиться со свирепым зверем. Через два- три дня я уже кормил его из рук, а в конце недели он позволял мне трогать свое единственное сокровище - зеленую эмалированную миску. Тузика не баловали лаской, даже убирали за ним с опаской, издалека, совковой лопатой. А я гладил его, и пес урчал, как кошка. Мне это страшно импонировало. Я не знал, что повизгивать он просто не умел.

 

Раз, обнаглев окончательно, я даже решился попробовать надеть на собаку свою пляжную шапочку: схватил за козырек, размахнулся... И едва успел отшатнуться: решивший, что его бьют (шапочек он раньше не видел, а доставалось частенько), собак обнажил клыки. Синяя эластиковая майка, к счастью, была скользкой, и клыки сперва проехали по ней вхолостую. Поэтому на животе оставили глубокие раны всего двенадцать собачьих зубов, остальные тридцать остались ни с чем. Через неделю приезжала мама: они с отцом ходили в отпуск вахтами, чтобы мы с братом подольше оставались на природе.

 

Как Леня, к собаке не лезет?- первым делом спросила она. И, заметив наше смятение, взволновалась: что, уже покусан?! Пришлось расколоться. Мама потребовала показать укус. И я гордо задрал майку: все ранки затянулись и блестели чистой, незагорелой кожей! Вот какие чудеса творит вода волшебного озера. Нет, правда, ежедневные купания в воде, полной каких-то действительно целебных минералов, реально заживили раны. А около санатория можно было бесплатно напиться ключевой минералки. Но без газа: не боржом все- таки. И на вкус не ессентуки.

 

И ведь вопрос о бешенстве Тузика стоял на повестке дня. Но до утра не достоял... Папа рассудил, что прорвемся.

 

 

Вчера (а у нас, как обычно, все еще продолжается сегодня) лупил дождь. И сегодня лупил, и позавчера. Но вчера во время ливня я проявил благородство и самоотверженность: добровольно вызвался сходить за кофе для всей честной компании. Обычно это у нас работа секретарши: секретарш у нас пять, а нас с боссом всего двое. Не знаю, как в других местах, а наш народ привередлив, каждый любит определенный сорт кофе, с определенным количеством сливок определенной жирности, в стаканчике определенного размера, с определенным типом крышечки...

 

Нет, это еще не все! Кто- то пьет сладкий, кто- то с диетическим заменителем сахара определенного типа, кто- то сладкий, если без ничего, а с пирожным- несладкий, пирожные разные бывают, и если определенного пирожного в продаже не случится, то определенно известно кто и что хочет на замену.

 

Сдачу не перепутать... Хотите сходить за кофе?

 

Возвращаюсь я мокрый и ничего не напутавший, и с прибаутками раздаю заказы. Дошел до святого почти человека, адвентистки Седьмого Дня, дисциплинированно выполняющей все без исключения библейские заповеди, колумбийской женщины Норы. Будучи человеком добрым, она на стакан кофе кладет пять основательных ложек сахара, умудряясь при этом сохранить фигуру. Об этом с ней и шучу: поправиться не поправишься, но может случиться, как с автомобилем, которому в бензобак сахарку подсыпали... Впрочем, тебе- то откуда знать про сахар в бензобаке?

 

У меня, конечно, и в мыслях не было, но если хотите что- либо выведать у женщины, усомнитесь в ее осведомленнности. Как можно небрежнее. Или обвините ее в чем-либо. И чем нелепей обвинение, тем лучше. Вам тут же все выложат. Правда, сперва публично перемоют Ваши косточки. Но Нора не такой человек, чтобы кости промывать. А все одно женщина: "Кто, я не знаю? Да я сама сахар в бензобак подсыпала! Точнее, наняла ..."

 

Опс! Что- то не состыкуется словесный портрет с прямой речью! Ангел во плоти - и преступный сговор, вандализм, нанесение урона чужому имуществу, подкуп в конце концов! Глядя в мой распахнувшийся в непритворном удивлении рот, Нора тут же прикусила язык: "Зря я это тебе рассказала!". Но меня уже любопытство разбирает, и полдня покоя не дает: кому и за что? Часам к трем пополудни осеняет: "Нора, сахарок- то, небось, женщине сыпали?"

 

" Опять ты об этом! Так и знала, что в злодеи запишешь. Да она же мне семью разрушила, паразитка! Не просто с мужем гуляла, а меня ни за что обговорила, одну с двумя детьми оставила. И все одно без толку: прямо со двора эта дрянь поехала заправляться, а заправщик говорит: "Э, да Вас кто- то очень даже горячо любит!" Не допустил Господь до греха!"

 

Вот ведь добрая душа, другая бы тормозные трубки перерезала...

 

А может, и она перерезала? Только не проговорилась об этом? Злобный, с пеной у рта Тузик, осатаневшая македонская овчарка и ласковая лисица... Поди, разберись в людях. И только у одной кошки медаль за примерное поведение во время прививки против бешенства. С номером и сертификатом.

 

Всех подозревать, или жить, и будь что будет? Ехать в гараж при первых признаках технической неисправности, или ждать, пока совсем сломается? Выяснять отношения или спустить на тормозах? Помните автоматы с газированной водой и секс без презервативов? Это времечко прошло, или просто мы поумнели? Меня ведь из общего стакана нынче не напоишь.

 

 

Кстати, о стакане. Уважаю чай. А уважение обязывает иметь пару- тройку подходящих заварочных чайников английского фарфора (или я не русский, не по- китайски же заваривать?) и... вот тут-то и загвоздка: ситечко. Висячее, с усиками, входящими в носик чайника, чтобы как в детстве.

 

Не взятое по глупости в изобильную страну, ситечко превратилось в невосполнимую потерю: ситечек завались, а вот точь- в точь таких-то и нету! Ни в Нью-Йорке, ни в Филадельфии, ни даже в Чикаго. Ни в Торонто, ни в Квебеке-Монреале и, что еще более озадачило, в Лондоне они тоже не кишмя кишат. Во всяком случае, мне не попадались. И вот живу я годами, страдаю ностальгией, и собираюсь однажды утром в Париж. И говорю жене: Honey (кошечка, по- англицки), ну его, говорю, в баню, когда будем в Галери Лафайет, напомни: хоть золотое, хоть за сто евров, а купим проклятое ситечко, правда? Жена, человек бывалый, не возражает: когда еще тот Париж, уставится в фотоаппарат и забудет. Не тут-то было!

 

Точнее, не там-то. Галери Лафайет - огромный, шестиэтажный пассаж. Раззолоченный и забитый товарами народного потребления. Весь подвал отведен на товары для кухни, от комбайнов до провесной ветчины. Цены на ветчину такие, будто она из мамонта, а на комбайны- как во время сбора зерновых первой группы. Но я не теряюсь, я уже привык. Мне ни разу еще не удавалось угадать цену на парижский товар. Если он не продовольственный. Сначала прикидываешь, сколько это могло бы стоить. Потом, умудренный опытом, щедро добавляешь несколько десятков процентов. Потом медленно, чтобы не вспугнуть, подходишь и смотришь на ценник. Опа! Недобор!

 

Короче, прохожу я уверенно в чайно- кофейный отдел... Ну, вы уже поняли, что там любые ситечки купить можно, только плати, да? Неправильно поняли. Не любые, оказывается. Хватаю за подол продавщицу. Тут же выясняется, что по- английски ее не научили. Даже про чайники. Но я все равно не теряюсь. Выхватываю у нее из прически шариковую ручку и в считаные секунды изображаю на оберточной бумаге доступный чайник. Смелым росчерком подвешиваю ситечко. "Это!"- тыкаю пальцем. "А,- радостно восклицает, знаю!" Следую за ней. Приходим в другой отдел, рядом с ветчиной. Молодой человек с цветным ежиком склоняется над рисунком. Радостно, на пальцах, поясняет, что рисую я здорово. Он бы так в жизни не научился. Бездарность. И ситечка у него нет.

 

Ситечко мне прислали из Милуоки. Город такой. В США. А в Милуоки его прислали из Нижнего. И это дает злым языкам формальный повод горячо утверждать, что в России нынче все есть, во всяком случае, больше, чем в США. Я не спорю, и даже не спрашиваю: " У кого?" Правда, у ситечка есть существенный, на мой взгляд, недостаток: вместо традиционных тоненьких цепочек - дужка как у ведра. Но ничего, главное, что это не ведро, а самое настоящее ситечко. Кстати, куда это я его задевал?

 

Ведро, ситечко... Никогда не бывает, чтобы все по- твоему. Ты все уже вообразил, придумал и расставил. Полная, совершенная гармония. И тут выясняется, что человеческий фактор- это вовсе не ты. Обидно и несправедливо. Ты полагал, что раз в колоде бывает всего четыре туза, и все четыре у тебя на руках, то это твоя игра. Фигушки, не твоя. Потому что ты забыл проверить, сколько тузов в конкретно этой колоде. Простой пример: чашка кофе.

 

Я, видите ли, кофе пью не только для удовлетворения эстетических потребностей, но и для утоления жажды. А жажда из наперстка не утоляется. Надобно из ковша. Чтобы через край. А недолив западло. Мне в двух соседних кофейнях не спрашивая, подают двадцатиунциевый стакан кофе. Сначала - вдосталь. Сортность, вкус и прочие качества воспринимаются уже потом. В других местах, где меня плохо знают, приходится долго объяснять, что я не пью из мелкой посуды.

 

"Мокко в большом стакане не идет". Так нажми на кнопку три раза, деревня! Так ведь не дойдет! Это же еще надо сообразить, сколько спросить за такой мокко! Ну, тупы-ы-е! Да, Задорнов? Хорошо, заходим с женой во французский ресторан. Нью- Йорк, пересечение Тридцать Второй, по-моему, стрит и Пятой Авеню. Прямо под Эмпайр Стэйт Билдингом. Если я случайно ошибся адресом, то станьте там, и на хорошем английском поинтересуйтесь, где тут ближайший французский ресторан. И вполне возможно, в ответ услышите: "Чав-о-о?".

 

Тарелочка с сырным ассорти, Мидии под сливками, крылышко ската, набор пирожных... Кофе! А надо сказать, что официант, к нашему удивлению, оказался симпатичнейшим парнем из Казани. Лучшая в мире кухня и лучший в мире язык! Под очень недурное вино. И вот я объясняю: "Любезный, у меня вечно с этим проблемы. Я знаю, что эспрессо сейчас будет в рюмочках. Ты уж удружи, я не люблю маленьких чашек. Нужно, я заплачу." (Хотя, судя по счету, могли бы плеснуть не глядя.) Несет. Здоровая фаянсовая чашка. Типа чайной. Не обидно. Беру в руки: все правильно, кофе на донышке. Систему победить нельзя!

 

 

Придумал кто-то располагать информацию в блоге по восходящей, а пишем- то сверху вниз... Вот и выходит, что блог наименее приспособлен к тому, зачем используется: нельзя добавлять текст из раза в раз, сохраняя органическую связь с прошыми постингами. И ничего уже не изменишь: это как решли в девятнадцатом столетии, что ток идет от плюса к минусу, так все электротехнические расчеты по сей день производятся для "дырок".

 

Парадоксально: обладая таким фундаментальным недостатком, оказавшиеся в нужный момент в нужном месте блоги мгновенно заняли место бумажных периодических изданий. Последние, похоже, уже прошлое публицистики. Хотите побывать в прошлом? Не на бумаге. По-настоящему, в Сети! Заходите на огонек, у меня нет блога.