Что хочет автор. Литературные конкурсы

У меня всё налаживается! Наконец-то меня взяли на новую работу! Я так переживал, думал, что не подойду, целый день ходил по магазинам, подбирая нужную одежду, чтобы произвести впечатление. Купил себе лёгкий летний костюм светло-бежевого оттенка: он вроде как и лёгкий, но в то же время смотрится по-деловому. Подобрал белую рубашку фирмы «Ру-плюс». Эта единственная нормальная фирма, которая делает вещи без добавления синтетики. Если хочешь, я тебе тоже могу что-нибудь у них купить!

А с галстуком я вообще замучился. Я уже пришёл домой, переоделся в новый костюм и пошёл искать нужный галстук. Доехал до салона «Тысяча и один галстук» и попросил принести мне всё, что у них есть, подходящее к моему костюму. Мне притащили штук тридцать разных галстуков, я их все по очереди мерил, мы обсуждали с девушкой-продавщицей, какой лучше. Мне понравился один в клеточку (и девушка тоже!), а она утверждала, что он тяжеловат для моего костюма, но я с ней не соглашался. Наконец она сослалась на то, что она женщина, и такие тонкости ей виднее. Ну, я не стал спорить и согласился, к тому же тот, что она предлагала, в косую полоску, тоже мне очень подходил.

И дело было за обувью. У меня были одни хорошие туфли, но я хотел ещё одни, чтобы были новые. Уже пошёл было в магазин обуви, но почувствовал, что зверски проголодался. Зашёл в ресторан «Заливные ушки», помнишь, я тебе про него рассказывал? Там очень уютно и еда всегда свежая! Так вот, я заказал себе на первое суп с филе-кусочками сёмги и салат с базиликом и сыром фетаки, на второе – баклажаны в чесночном соусе, ну и десертов немного. Я давно хотел попробовать сливочно-фруктовый крем с ореховой крошкой и шоколадной стружкой, но у меня вечно не хватало денег. В этот раз, как ты знаешь, я был при деньгах, поэтому купил себе этот десерт – и съел его в два счёта, осталось только пальчики облизывать! Это такая вещь, такая гамма вкусов, и все они так прекрасно сочетаются, что я могу заявить, что в жизни не ел ничего вкуснее! Не считая, конечно, пирожного «Полёт бабочки» – мы его с тобой вместе пробовали!

В общем, за туфлями я так и не пошёл, потому что устал и неохота было никуда идти. Подумал, ну их, эти туфли. Если старые хорошенько почистить, то вполне сойдут за новые. К тому же я, похоже, маленько переел, потому что меня потянуло в сон, и я поспешил вернуться домой, чтобы выспаться перед завтрашним собеседованием.

Собеседование прошло нормально, я был доволен и, кажется, оставил у начальницы благоприятное впечатление! Правда, я ещё не до конца понял, что именно мне нужно будет делать, но это всё по ходу, главное – я нашёл то, что искал!

Ну, вот, ты теперь знаешь, как я устроился на работу. Расскажи, как ты там. Ты собиралась покупать диван, помнишь? Уже купила?

С нетерпением жду ответа!

Целую, обнимаю и к сердцу прижимаю.

Утро доброе!

Надеюсь, что оно доброе и для тебя. Я проснулась сегодня с мыслью, что надо сходить прогуляться, подумать. Как-то всё в делах, а подумать и некогда. Вот собралась перед работой и прошлась по саду. В принципе осталась довольна. Правда, уединения полного не получилось – моими конкурентами были хозяева с собаками, которые устроили здесь общественный туалет. Давно хотели ввести закон, чтобы хозяева убирали за своими животными, да всё руки не доходят. Хотя пора уже.

Зато в тех местах, куда никто обычно не доходит, так красиво! Там цветут деревья, первые цветы, и стоят такие запахи... Идёшь и нюхаешь: заполняющая всё вокруг сирень, нежно-утончённый аромат майника, восхитительная и прекрасная до одури дикая роза… (да-да, именно до одури, поэтому после таких прогулок со мной лучше не общаться!). Я шла и в очередной раз думала: почему бы кому-нибудь не изобрести прибор, записывающий запахи? Можно же записывать звуки, изображение. И запахи ничем не хуже. Вот так зимой, когда всё голо, включил бы запах «Ландыш с ароматом лесного багульника» и наслаждался бы им. Как сразу бы жить легче стало!

Впрочем, у каждого свои заморочки.

Хотела спросить, ты какого размера костюм себе купил? Надеюсь, не «на вырост»? Просто если ты будешь кушать так, как описывал мне, то тебе вскоре придётся в очередной раз обновить свой гардероб. Я понимаю, что ты не любишь себе ни в чём отказывать, в этом мы с тобой – сам знаешь… Но хотя бы в тренажёрный зал походить следует!

Насчёт твоего предложения купить мне что-нибудь – хорошая мысль. Напиши, сколько у вас стоят жакеты, я сверюсь с нашими ценами и скажу точно.

Диван я себе ещё не купила, потому что тут вышла небольшая заминка с цветом. Потом напишу.

Ну, всё, заканчиваю, а то мне надо ещё успеть починить стиральную машинку, иначе на руках придётся всё стирать.

Целую и жду ответа.

Настроение какое-то унылое, не обращай внимания.

Просто какой-то тип в автобусе… Нет, это надо же так!!!

Возвращаюсь сегодня домой, стою и смотрю себе в окно, никого не трогаю, а тут недалеко от меня место освободилось. Зашла мамаша с дитём и поспешила к креслу, но вдруг откуда ни возьмись какой-то мужик с толстой шеей, лысый, ужасный, в спортивном костюме – сразу видно, не из наших – прискакал и занял место перед носом у мамаши. И ещё пихнул её. Я бы сказал ему пару ласковых, но не охота связываться, поэтому я только зверем посмотрел на него и обратился к рядом сидящей девушке: «Не могли бы вы уступить место женщине с ребёнком?» Она поспешно встала и хотела было что-то сказать, как этот тип как рявкнет на меня: «Пошёл вон, козёл!» Представляешь?! Я чувствую, что у меня кулаки становятся тяжёлыми. «Сам придурок!» – огрызнулся я и говорю мамаше: «Садитесь, пожалуйста». А она: «Спасибо, но я с такими типами рядом не хочу находиться». К счастью, кто-то другой освободил место, и она села. Я же ушёл в другой конец автобуса, чтобы остаться одному и успокоиться.

Вот такая неприятная ситуация. Вообще сегодня день неудачный – как будто люди все пытаются до меня докопаться. Поэтому и настроение такое. Хотел, чтобы поднять его, купить трубочку со сливочным кремом, а они, как назло, закончились. Вечно если не везёт, то всё разом!

А ещё я после первых дней работы немного устаю. Непривычно, столько дел навалилось, столько нужно знать, записывать, ничего не забывать – просто жуть! Я думал, мне потребуются лишь некоторые умения главного кондитера, а тут ещё делопроизводство какое-то и прочие вещи. Чувствую такую тоску при виде любых деловых бумаг – аж деваться некуда. Надеюсь, что всё же творческой работы в дальнейшем будет больше, чем нудной.

Плюс ко всему меня под конец дня вопросом с зарплатой загрузили. Спросили, какую я хочу получать: стабильную, проценты от сделанного либо оклад плюс проценты. Я весь вечер думаю над этим вопросом, что голова кругом идёт. Мне было бы лучше стабильно, чтобы не заморачиваться, но вдруг я буду зарабатывать намного больше, если выберу с процентами? А деньги мне сейчас будут очень нужны! Может, посоветуешь что? А то я точно с ума сойду!

Зато у нас на работе можно прерываться на завтрак, обед, полдник и чаепития по необходимости. В шкафу всегда есть что-нибудь вкусненькое, я сам сегодня профитроли принёс, так что если сильно тяжко станет – попьёшь чаю, и жизнь наладится!

Ну, ладно, у меня картошка, похоже, сварилась, и я наконец поем, а то может я такой злой, потому что только что с работы пришёл. Сейчас покушаю, поваляюсь немного, потом приготовлю себе молочный коктейль, развалюсь на диванчике и буду читать любимые книжки. Письмо заканчиваю, а то оно будет всё в слюнках, которые уже текут!

Целую и желаю тёплых снов и мягкой постельки!

P.S. Я цены узнаю и потом на ярмарке тебе скажу. В тренажёрный зал я, может быть, запишусь.

Здравствуй, ненаглядный.

Не дожидаясь от тебя ответа, пишу тебе про диван. Наконец-то я его купила! Это был действительно значимый день в моей жизни.

Ты помнишь, я писала тебе, что у нас есть фирма, которая делает мебель на заказ. Они делают очень качественно, из цельного дерева и дорогих материалов. У них я заказала себе диван, и вот третьего дня они привезли его. Это было то, что надо! Большой, глубокий, мягкий удобный – всё, что я хотела. Обшит специальной ворсистой тканью, раскладывается и складывается очень просто и функционально. Ручки толстые, но изящные, извилистые – в самый раз. Единственное, что меня расстроило – это цвет. Они взяли не тот оттенок бордового, который я просила. У них более тёмный, и он как-то грубовато смотрелся бы на фоне моих обоев. Они, похоже, уже замучились со мной, потому что в прошлый раз они сделали не очень стильные ножки. Но я была неумолима: раз я плачу деньги, то хочу себе в дом хорошую качественную вещь, которая устраивала бы меня во всех отношениях. Поэтому пришлось мне подождать ещё пару дней, пока они перешьют обшивку.

Зато сегодня, когда привезли его, это был верх совершенства! Я как уселась на него, так и сижу, и письмо тебе на нём же пишу. Чувствуешь, как я в нём приятно утопаю? Как пушистые нежно-бордовые волоски ласкают мои ноги? Как его мягкие подушки уносят меня в мир приятных ощущений?..

Что, тоже хочется?

Видишь, как мало человеку для счастья надо. Вот я лежу сейчас на любимом диване и могу сказать, что счастлива. Есть стимул возвращаться после работы скорее домой. Я хочу его ещё сфотографировать, чтобы показать тебе в воскресенье фотографию. Уверена, ты оценишь мой выбор! Хотя фотография – это лишь жалкое подобие…

А больше всего мне хочется, чтобы мы вместе сидели на этом диване, а лучше лежали – это такое наслаждение…

До встречи, дружок. Скучаю.

Привет, солнце!

Что-то мы давно не писали друг другу. Да, знаю, что дел у тебя вагон, но в таком случае напишу я.

Мне бы очень хотелось, чтобы ты жила со мной в нашем «розовом» районе!!! Просто мне ваш «болотный» как-то не нравится. У нас тут и одежды выбор больше, и поесть можно.

Но я не хочу сегодня писать о еде. Мне один мой знакомый на ярмарке выдал, что наш район говорит только о тряпках и о желудке. Но это неправда: а как же секс?!! (Шутка!)

Я сначала обиделся на него. А потом думаю: да он просто ничего не знает! У него совсем другое восприятие мира. Не скажу, что лучше нашего. Просто действительно другое!

Недавно мы с моей «розовой» сестрёнкой – самой младшей в семье – рассуждали о том, чему бы мы хотели посвятить свою жизнь. Она у меня ещё маленькая (хотя для кого как – 17 лет…), но уже выбрала себе дело жизни. Она постоянно думает над тем, чтобы помочь девушкам из других районов, которые не умеют ухаживать за собой и покупают всякую косметическую дрянь. Она учится на массажиста и ещё сама пробует готовить различные натуральные масла для кожи, которые она испытывает на себе, на мне и вообще делает всё в хорошем настроении и с душой. Согласись, такие средства гораздо лучше будут влиять на кожу, чем промышленные, которые, в частности, выпускает ваше «болото»! Она уже на ярмарку первую партию приносила – так возле неё всегда очереди!

А я хоть и старше её, но не могу определиться со своим предназначением по жизни. И меня это очень печалит. Мне вроде многое нравится, но чтобы было такое дело, про которое я бы сказал: «Это моё!» – такого нет.

Пока что я в свободное время обдумываю, как можно в нашем районе сделать естественные условия для приятной жизни людей, особенно детей. Думаю, что надо бы посадить парки, чтобы было много деревьев, потом сделать озеро, где бы плавали лебеди, поставить красивые скамеечки, чтобы влюблённые могли сидеть и думать о хорошем. Потом давать напрокат лодки – бесплатно, чтобы дети могли плавать по озеру. Сделать красивые детские площадки природного происхождения, какие-нибудь пещеры, горы, мини-реки – чтобы всё было, как по-настоящему! И вообще хотелось бы мне обустроить наш район так, чтобы всем было уютно! Чтобы уставшие после работы люди отдыхали душой и телом. А потом, если наш пример понравится властям, можно и за центр взяться – и сделать прекрасным место проведения ярмарки и центральный район.

Нет, ты представляешь, эта придурошная соседка с третьего этажа опять на меня наорала!!! Я не могу. Я, наверное, слишком жёстко ей ответил. Нет, ну я всё понимаю, затопил её, но я же не специально, это у нас шланг прорвало – я потом вытер всё. Зачем кричать-то??? Дома что ли отыграться не на ком?

Извини, настроение испортилось. Вот так бывает: подумаешь только о чём-нибудь хорошем, а тут какая-нибудь недолюбленная стерва... Впрочем, фиг с ней.

Неохота так завтра на работу идти! Терпеть не могу этот жёсткий график: каждый день, с девяти до пяти – разве это жизнь! Когда я туда устраивался, то представлял себе всё совсем иначе. А отпуск – всего один месяц в году!!! Может, проще какие-нибудь штуки шить, а потом на ярмарке продавать. Просто это надо, чтобы не как у всех было, а то у нас много одежды продаётся. Вообще мне хотелось бы более свободную работу или работу на дому.

Но пока я оттуда уходить не собираюсь. Деньги платят, да и люди хорошие. Только я не хочу утром вставать! Не высыпаюсь я! Надоело уже вставать без конца. Ну, было бы хотя бы в десять часов начало, а то в девять совсем уж рано… А рано спать ложиться я не могу. Мне ещё охота книжку почитать, в кресле посидеть, в окно посмотреть и подумать перед сном. А рано вставать я не высыпаюсь! Вот тебе везёт – у тебя отпуск! А у меня ещё не скоро будет!!!

Знаешь, у меня такое чувство, что, кроме тебя, меня совсем никто-никто не любит… Что всем есть дело только до себя и своих собственных интересов. Что у меня совсем нет настоящих друзей. Как я хочу тебя скорее увидеть!..

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Как я вижу представителей «алого» района мужского пола

Представьте себе: большая компания, неважно – друзья это, сослуживцы, знакомые или незнакомые люди. Его вы узнаете сразу. Он обычно сидит, полуразвалившись, в самоуверенной позе и небрежно оглядывает присутствующих по очереди. Для всех сразу ясно: он – лидер. Он привык быть везде только первым и только лучшим. У него не бывает поражений. Он любит повелевать, причём это часть его натуры, по-другому он просто не умеет. Все это чувствуют и почти всегда сразу примечают в нём главного. Как-то была ситуация: он был одним из гостей, но все новенькие приходили и спрашивали именно у него, куда положить принесённую с собой еду. И он отвечал им, зевая, с таким видом, будто он здесь истинный хозяин, и все его слушались. Хотя иногда он забывал, что сказал в предыдущий раз, и других отправлял уже в другое место. Но это его не заботило. Для него это – пустяки.

Уж и не знаю, радоваться вам или наоборот, если он надолго остановил на вас свой пронизывающий взгляд. Если вы с ним одного пола, мужчина то есть, то можете знать: от вас он что-то хочет. Либо вы его как-то заинтересовали – причем не внешне, а как личность, поскольку истинную натуру он может раскусить почти сразу.

Если же вы женщина, то… Зависит от ваших целей. Хотя нет, не зависит. Если он захочет, то всё равно добьётся своего – вас то есть. И сделает это так, что вы сами не заметите, как с удовольствием поступит так, как хочет он. Я считаю, что женщина, на которую хорошенько посмотрит «алый» мужчина – одна из счастливейших на свете. Потому что он так смотрит, таким взглядом, как будто пронизывает всё твоё нутро, видит тебя насквозь, хочет тебя и знает, что ты хочешь (если нет, то скоро захочешь) его, и ты вздрагиваешь внутри, чувствуешь, как радостно дикие мурашки начинают гонять туда-сюда по телу. Да, до этого ты была обычная незаметная девушка, но тут тебя оценил ТАКОЙ мужчина, что твоя самооценка резко прыгает вверх, ты начинаешь ощущать себя Женщиной в полном смысле этого слова, Женщиной, которую хотят и будут обольщать. Со мной было такое однажды… Они умеют смотреть в любом возрасте.

«Алые» любят людей и используют их в своих целях. Одно от другого неотделимо. Они не видят ничего предосудительного в том, чтобы их друзья сходили для него за вином или замолвили за него словечко перед начальником. И неважно, если товарищ думает, что он не хочет этого сделать. «Алый» сможет обставить дело так, что большинство вдруг обнаружит в себе самих желание сделать человеку приятное, а те редкие, что не поддадутся на эту уловку, просто не найдут в себе силы ему отказать. Так что живёт он хорошо и припеваючи – правда, не знаю, как одинаковые характеры уживаются в одном районе…

Как я уже сказала, он – зверский обольститель. Для него не существует преград. Он может свести с ума всех женщин, начиная от простой уборщицы и заканчивая той, что правит миром. Женщина для него – просто женщина, она не имеет статуса, с ней всегда можно найти общий язык. Для каждой он выбирает свой приём и действует так тонко, что женщина порой и сама не замечает, чем всё может кончиться, а когда замечает, то уже поздно. Опасен тем, что от него всегда можно ждать подвоха. Физическую близость за измену не считает.

Но несмотря на то, что он любит людей и в особенности женщин, себя он всё равно любит больше всего!

Завершая, могу рассказать такой случай. Как-то на ярмарке мы с компанией сидели в кофейне, пили шампанское с пирожными и о чём-то весело болтали. Кто-то с ним поспорил, что он не сможет попасть графином в солонку на соседнем столике. Ну, а спорить с ними нельзя – они всё равно победят! Он взял графин, допил из него воду, прицелился и запустил в солонку. Раздался треск – графин, естественно, разбился. Как ни в чём не бывало он сам подошёл к стойке и попросил начальника. Но начальник уже спешил ему навстречу. Наш «алый», увидев его, усадил перед собой на стул и стал обстоятельно рассказывать о том, что сам он вообще-то мирный посетитель, только психически болен, поэтому в каждом заведении, где есть графин, он разбивает его о соседнюю солонку; что он разбил уже одну тысячу двести сорок семь графинов и что он недоволен, что этот, одна тысяча двести сорок восьмой, оказался бракованным, поскольку он разбился не вдребезги, а на крупные осколки. И потребовал книгу жалоб, чтобы довести до высших инстанций своё недовольство.

Начальник был какой-то замкнутый человек в очках, который только рот раскрыл от таких заявлений. Он пытался было возражать, но наш герой пристыдил его и, призывая наблюдающую публику в свидетели, потребовал возместить его моральный ущерб пятью бутылками шампанского. Начальник хотел было сторговаться до двух, но наш герой внушительно произнёс, что он вообще хотел потребовать десять, но он считает, что начальник тоже не виноват – ведь не он производит эти графины – поэтому из жалости к нему требует пять. Так что пусть несёт и радуется, что ещё легко отделался. В итоге всё было, конечно же, по-его, после чего компания стала радостно продолжать свой банкет, а начальник, вздохнув с облегчением, что успокоил буйного посетителя, вернулся к себе.

Что ещё могу добавить? Я люблю «алых». Они настоящие мужчины. С ними никогда не бывает скучно. Если бы они ещё любили меня!

(Писала прям во вдохновении, целая зарисовка получилась!)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ ~~~~~

Это ты во всём виновата!!! Заразила меня любовью к моим дуалам, они мне теперь даже во сне снятся!!!!!

Раньше я ни за что бы не подумала, что мне будут нравиться именно такие мужчины! Мои представления были до чёртиков банальны: эдакий сильный мужественный супермен, с которым можно было бы идти за руку, чтобы все остальные завидовали! Не могу сказать, хорошо, что ты мне открыла глаза, или нет – но только у меня теперь навязчивая идея насчёт этих «синих»!!! Кроме них, мне никого не надо!!!

Слушай, я не знаю, чего тебе наговорила твоя Гелли про их район, но только когда я была в их отделе на ярмарке, то чувствовала себя так, будто… Как бы выразиться… Очень клёво себя чувствовала! Они такие милые! Они так прелестно смущённо улыбаются! Это надо видеть!!!!...

Такой был случай: подхожу я с умным видом (надо же не ударить лицом в грязь!) к книжному отделу, а там такой список висит – прайс. Я взялась пробежалась по нему глазами, смотрю – там написана цена напротив книги «Хакер как член об». Ну, я, конечно же, не могла не поинтересоваться у продавца, такого серьёзного-серьёзного молодого человека, спрашиваю:

– Простите, у вас здесь книжка: «Хакер как член об». Как член обо что, позвольте узнать?

Он так смутился, покраснел немножко. Такая прелесть!..

– Член общества, – говорит, потерев нос.

– А-а, – протягиваю разочарованно. – Значит, ничего интересного у вас нет.

– Почему же, – возражает, – эта книга очень занимательная.

– Если было бы просто «Хакер как член», я бы, может, и купила…

– Наоборот. Так хакер получается неполноценный член, потому что он член непонятно чего.

– А что, если член общества, то полноценный?

– Да, полноценный. Ведь член не функционален отдельно от человека, являющегося частью общества!

И смотрит на меня.

– Ну, в этом вы правы, – говорю, не придумав, что возразить.

– Так что берите книгу.

– Ну, давайте!

Представляешь??? Он уговорил меня купить какую-то непонятную книгу, когда я вообще не склонна на такие вещи!!! Просто мне так понравились его аргументы!

Мне нравится, что мои дуалы очень умные! Они какую-нибудь фигню могут логически доказать, у них это так прикольно получается!!!

Единственное – им, наверное, там так скучно!!!!! Я не представляю, как они могут жить друг с другом, с тоски можно повеситься!!!

Сейчас читаю эту книгу про хакеров. В основном там нудятина, но кое-где есть такие прикольные логические парадоксы, а ещё юмор у автора очень клёвый!

Ах, Эль, Эль! Как жить-то дальше? Напиши – ты, наверное, точно знаешь…

Эль, какого хрена????!!!

Чего они все ко мне прикопались?????? Ну, знаю я, что мне скоро замуж, сама и без них!!!!

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

ДОСТАЛИ!!!!!!!!!!!!!!!

У меня вообще сегодня день херовый! Началось всё с того, что я выглядела ужасно. Вчера весь вечер укладывала волосы, но ночью у меня распустилась одна бигудя, и одна прядь с утра торчала совсем не в тему. Я с ней как только не маялась! Меня уже потом псих разобрал!!! Ты же знаешь, Эль, что если я ужасно выгляжу, то и настроение у меня отвратительное. Так что ты можешь представить, в каком я была состоянии!!!

Потом ещё я опаздывала на работу, была ужасная пробка, и мы так медленно тащились!!!! Мне казалось, что я сдохну! А потом все как сговорились парить меня с этим замужеством! И на работе, и знакомые, и родители… Надоели, Эль, НАДОЕЛИ!!!

Слушай, а «охра» и «хвойные» точно дуалы? Узнай, пожалуйста, у своей Гелли, она не ошиблась? Я просто такую забавную картинку наблюдала! Печальную, конечно, с точки зрения отношений, но забавную!

Стою, значит, на ярмарке с Линкой, а тут её знакомые подходят. Линка мне шепнула, что это «охра» и «хвойный». Девушка такая вся в кольцах, наколках, волосы чёрные, как у бабы Яги, глаза жирным подведены, да и вообще макияж отвратительный – ей на кладбище самое место! Причём она ещё маленькая такая, лет 14-15. А её дружок эдакий «бравый пацан» лет под тридцать в шортах и майке, на голове «ёжик» – в общем, типчик ещё тот.

Мы перебросились парой слов, потом заговорили с Ликной вдвоём, а эта парочка стала о своём.

– Слушай, Дим! Мне тут стишок в голову пришёл:

Как приятно смотреть на звёзды!

Жаль, что день и совсем не поздно…

Тебе нравится?

– Нормально.

– Ну… – разочарованно, а потом снова: – А вот этот?

День уходит перед ночью,

Разрывает тьма свет в клочья…

– Заткнись, дура! Надоела.

– (чуть не плача) Дима, Дима, ты что меня обижаешь? Ты уже уходишь???

– Ну, не с тобой же рёвой сидеть!

– Дима, останься, я больше не буду!!!

– Ну, всё, успокойся.

Он остался, и они стали дальше разговаривать как ни в чём не бывало. Странно, не правда ли? Насколько я знаю «охр», особенно женского пола, они все такие сентиментальные, чувствительные, ранимые и не переносят грубость. Особенно в столь юном возрасте. А «хвойный» считается самым грубым районом! Как это возможно??? Я не верю, что они дуалы!!!

Линка мне рассказала ещё историю про них же.

Он (опаздывает на свидание):

Она (отчаянно) :

– Дима, ты где был? Я уже испереживалась вся!

– Ну, начинается! Я же говорил, что если задерживаюсь, значит, есть на то причины!

– Какие причины? (капризно-угрожающе встаёт в позу)

– Ну, тихо, не буянь, иди сюда. (хочет поцеловать)

– (вырывается) Нет, скажи, ты где был? Ты опоздал – значит, другие дела тебе были важнее меня? Меня ты больше не любишь???

– Ну, что ты, пупсик, тебя люблю больше всех на свете! (тянется к ней)

– (опять вырывается) Нет, ты врёшь, ты был у неё!

– Ну, допустим, и что с того?

– (в слезах) Ну, и уходи к ней! Зачем ко мне пришёл?! Иди!!!

– Ну, зачем так, дурочка моя!

Короче, слёзы, истерики, но всё кончается бурным примирением и поцелуями. Не знаю, Эль, мы с «синими» тоже очень разные, но у нас есть хотя бы какая-то общая волна! А здесь такое ощущение, что люди совершенно с разных планет! Хотя, может, я чего-то не понимаю…

Привет! Ты просила меня написать, как я живу среди своих «красных». Так вот, знай: Я НЕНАВИЖУ ВЕСЬ СВОЙ РАЙОН!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

ОСОБЕННО БАБ!!! Просто я вижу их насквозь, вижу все их штучки, я ведь сама отсюда же! Особенно меня бесит, когда они пытаются использовать свои приёмчики на ярмарке, с представителями других районов, и как те ничего не видят и не понимают!!! Я вообще не переношу баб, ты это знаешь. Поэтому стараюсь иметь с ними как можно меньше контакта.

А что касается наших мужиков, то половина из них – говно, а половина неплохие! Та, что говно, меня бесит, потому что они наряжаются, как педики, выпендриваются и ведут себя так, что их тоже видно насквозь!!! А есть и такие, которые поспокойнее, поехиднее, которых так просто не разгадаешь. Они, конечно, тоже похожи на весь наш район, но только в главном. Что-то в них есть прикольное, скрытое, что меня привлекает. Такой у нас начальник на работе – помнишь, я тебе про него говорила? Вот такие мужчины мне среди наших нравятся!

В общем, если учесть, что 75% нашего населения меня раздражает, то можешь сама сделать выводы о том, как мне здесь живётся…

Отвечаю на твой вопрос: почему я не брошу работу? Понимаешь, я как-никак человек социальный, и я не могу просто так сидеть дома и ничего не делать. Ладно бы у меня муж зарабатывал (блин, опять эта замужняя тема!!!!) А так меня все будут канать без конца: где я работаю? Как?! Я не работаю??? А почему я не работаю? Сама знаешь, как у нас это бывает. А я что, должна им говорить, что я безработный бомж??? Я могу побыть некоторое время без работы, но сейчас это не выход. Мне родители проходу не дадут! Зато сейчас они спокойны, что я работаю. Конечно, никакого творчества – и это меня угнетает. Когда почувствую, что сил уже моих нет, тогда начну параллельно искать другую работу, а потом уйду и с этой.

Напиши теперь, как ты. Как там твой «алый парус»? Маячит ещё вдали? Слушай, ты мне обещала показать на ярмарке своего Сержа! А сама всё время увиливаешь! Нефиг! Давай в следующее воскресенье показывай. Нечего прятать своё сокровище, я не Лана, его не уведу!

Пиши уже, а! А то скучно мне.

Ты представляешь, встретила сегодня одну знакомую из «небесного», так она мне выдала:

– Тебе уже давно рожать пора, ты у нас женщина в зрелом возрасте…

Представь только, так и сказала: ЖЕНЩИНА В ЗРЕЛОМ ВОЗРАСТЕ!!! Да я чуть не убила её за такое!!!!!! Потом она оправдывалась, мол, что я морально созрела, видите ли… Но только я до сих пор не могу отделаться от ужасного чувства, как будто я чего-то не успеваю, и мысли об этом меня бесконечно угнетают!

Я не хочу взрослеть, я не хочу стариться и не могу думать о старости! Я не хочу быть дряхлой бабкой, и я никогда ей не стану!!! Я чувствую себя на 18, хотя, самое обидное, она права – мне действительно пора рожать! Если бы не закон, я даже бы не думала сейчас о таком явлении…

А ещё на меня сегодня подружка обиделась, что я опять опоздала.

Вот такие дела.

Эль, хочешь, я принесу тебе кусочек дневника «аквамарина»? У вас же там кто-то собирает дневники, а у меня есть старые листки ещё со старших классов школьных времён, один юноша писал. Ко мне они случайно попали – выпали у него из книжки…

Знаешь, после «синих» мне очень нравятся «аквамарины». Они тоже очень умные, а ещё они такие мужественные! Хотя с недавних пор я поняла, что их лучше любить издалека. При близком рассмотрении они невероятные зануды. Мне женщины их района гораздо больше нравятся!!!

Всё, больше нечего тебе писать. Сама пиши лучше.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ ~~~~

Сегодня я опоздал на урок. Это случилось потому, что не пришёл автобус, который должен ехать в 7-42. Объявили чрезвычайное положение: ещё не было в нашем «аквамариновом», чтобы автобус не пришёл. Из-за этого многие люди опоздали на работу. Я сел на следующий, на 7-55, и опоздал – первый раз за много лет. Учительница сделала мне строгий выговор. В дневнике написала, что поведение неудовлетворительное. Я промолчал. Конечно, я мог бы выйти заранее, но и она поступила несправедливо. Я ведь никогда до этого не опаздывал. И причина здесь уважительная. Поэтому стихотворение, которое я выучил к уроку, решил не рассказывать. И вообще сидел молча все уроки и ни разу руку не поднял. И пока не собираюсь.

Вчера была ярмарка, но я не поехал. Этому послужили две причины. Во-первых, я решил сидеть дома и учить химию, чтобы хорошо написать контрольную, которая будет завтра. А во-вторых, потому что плохо чувствую себя среди всех тех людей: как будто они такие весёлые, полноценные, а я какой-то ущербный. Запретил себе даже думать о В., я не создан для общения с девушками. Мое призвание – это служба на пользу обществу.

Сегодня была контрольная, и я хорошо решил все задания. Оценки нам ещё не сказали, но я итак знаю, что у меня «пять». Опять наш «вышибала» просил у меня списывать, угрожал, что побьёт. Не люблю я это их лицемерие. Как дружить – так за километр обходит, а как списать – так лучший друг. Я отказал. Возможно, придётся драться.

Сегодня на психологических тренингах нас спрашивали, каким мы видим своё будущее. Я часто думаю о будущем, но оно меня пугает своей неопределённостью. Я написал, что хочу такую работу, которая была бы мне интересна, на которой мне не нужно было бы контактировать с людьми, можно было бы закрыться в своём кабинете и заниматься там весь рабочий день. Желательно, чтобы она была постоянна – если не на всю жизнь, то хотя бы на длительное время.

Потом нас спросили, как мы видим свою семью. Я поставил прочерк в этом вопросе. Нам объяснили, что все мы, когда достигнем одного и того же возраста, должны будем жениться и создавать семью с представителями своего района. Но я уже сказал, что семья – это не мой путь. Могу лишь надеяться, государство увидит мою неполноценность и запретит мне жениться.

Подумал недавно, и все так говорят: что мы, молодые, всегда такие скрытные и замкнутые. Что когда станем взрослыми, превратимся в нормальных людей. Да, я видел, что среди наших «аквамаринов» среди взрослых есть и более общительные, и более уверенные в себе. Мне мама тоже говорит: вырасту – превращусь из гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Но я не верю им. Они просто хотят меня подбодрить. Ко мне это не относится: я знаю, что вырасту таким же дикарём, какой есть сейчас.

Очень неприятный день – день моего рождения. Я никого не приглашал, но ко мне без приглашения вломились родственники. Сразу же стало шумно вокруг меня, что начала болеть голова.

Пришла даже двоюродная сестра, я с детства её любил. С её приходом мне всегда становилось весело, я расслаблялся и не думал о своих недостатках. Но когда мы повзрослели, то стали реже видеться и перестали беззаботно играть. И мне казалось, я потерял какую-то часть себя, которая навсегда осталась в памяти моего детства.

Она увидела меня – и стала обнимать меня, подарила мне плюшевого мишку. Я что-то пробубнил ей в знак благодарности. У меня никогда не хватало отсутствия здравого смысла, чтобы дарить такие бесполезные подарки. И меня всегда злило получить ненужное барахло от других людей. Но только не от неё.

Затем она стала надо мной смеяться: то над моим галстуком, то над картиной на стенке. Она всегда такая. Я молча переносил её веселье. Да, в их глазах я смешон: не могу я так беззаботно, как они, вести себя, поддерживать светскую беседу, отпускать пошлые шуточки. Я не компанейский человек, и они это знают. Поэтому я не старался вести себя как-то иначе, а просто молча принимал гостей.

Сестра пыталась меня расшевелить.

– Ты что такой хмурый? Ну, улыбнись?

Я не говорю ни слова. Не люблю, когда меня просят улыбнуться.

– Ты так вырос! Красавцем, однако, будешь! Все девчонки будут твои! – и смеётся.

Спокойно переношу её издёвки. Они меня даже не трогают.

– Слушай, если ты сейчас не расскажешь что-нибудь, я обижусь и уйду!

Она сделала оскорблённую гримасу, и я приготовился, что опять будет что-то неприятное. Вспомнил, как в детстве она часто хлопала дверьми. Обиженное выражение лица ей очень шло. Вообще она очень милая.

– У меня всё в порядке, – выдавил я из себя.

– Что, правда что ли? Ах, ты мой Кроня! – и она радостно бросилась ко мне на шею, не собираясь никуда уходить.

Я в очередной раз поразился: как быстро меняется у неё настроение! Неужели я никогда не смогу быть таким же очаровательно непоследовательным?..

Гости ушли, а я стал чувствовать себя только хуже. Когда я не вижу людей, то знаю, что что-то значу в этом мире, что прекрасно разбираюсь в электромагнитной физике, что могу в будущем сделать что-то полезное для науки. Как только в поле моего зрения появляется человек, это выбивает меня из колеи. Несмотря на то, что большинство людей бесконечно тупы, не они чувствуют свою ущербность, а я. Они могут молоть ерунду и не знать элементарных вещей, но у них много друзей и живётся им легко. А наш район со своим умом вынужден всё больше и больше замыкаться в себе.

Хотя последнее время общение с нашими угнетает меня не меньше. Я вижу, как они гордятся тем, что они умнее всех на голову, и презрительно отзываются о других. И сами они пытаются проявить себя эдакими весёлыми беззаботными типами, что, глядя на их жалкие попытки, мне становится смешно. Я словно гляжу на себя со стороны, и это угнетает меня, после чего я надолго погружаюсь в озлобленно-депрессивное состояние.

Так длится до выходных, когда я приезжаю к маме и папе, и там они все два дня пытаются вернуть меня к «нормальной жизни». И если раньше у них получалось легко, то теперь с каждым разом им для этого надо прилагать всё больше усилий, а в будущем, я думаю, не помогут и они…

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

По просьбе Фредли, которую передал Крис, пишу мини-отчёт на тему «Какой район впечатляет меня меньше других».

Не сказать, что я особо тесно общалась с представителями всех районов, но из тех, кого я знаю хорошо, меньше всех вызывают у меня симпатию «персиковые». Почему – могу объяснить.

Во-первых, люди из этого района чрезвычайно слабы. Мальчики, сколько я помню своего младшего двоюродного брата, не умеют и не любят драться. Даже девочку порой защитить не в состоянии. Их пнёшь – и они развалятся. Толкнёшь в очереди – уступят тебе место. На них надавишь – и они сделают всё, что ты пожелаешь. Никакого собственного мнения. Одним словом, те, кого у нас принято называть «размазня».

Во-вторых, это люди совершенно неконфликтные, а значит, неяркие, бледные, пустые. Не понимаю, кому с такими людьми может быть интересно. Они даже спорить не будут, если не согласны, а только похлопают глазками и промямлят что-нибудь вроде, что, мол, «у каждого свои интересы». Ни доказать собственную правоту, ни аргументировать свои суждения, ни хотя бы полноценно высказать их – ничего этого они не могут. Как личности они в большинстве своём несостоявшиеся.

В-третьих, несмотря на свою несостоятельность, они любят позиционировать себя как пацифисты, любящие весь мир, всех тварей живых, всех людей. И мало того, просто позиционировать, они хотят, чтобы и остальные занимались всей этой ерундой. Понятно, что они на большее не способны – их мозги, возможно, только на то и годятся, чтобы любить и говорить об этом. Они никак не понимают, что у других могут быть задачи и важнее, и полезнее для того же самого мира. И этого они никогда не признают, потому что своим ограниченным сознанием думают, что надо только сидеть целыми днями и любить мир – тогда все остальные проблемы решатся, как по мановению волшебной палочки.

Самое смешное, когда начинаешь им спокойно объяснять, что одной любовью сыт не будешь. Как они сразу переживают, обижаются и готовы аж слезу пустить оттого, что я, тварь неразумная, не понимаю таких простых истин! А если основательно разрушаешь их аргументы – а это сделать несложно, поскольку аргументировать-то они как раз не умеют – то они сваливают всё на то, что они всё «чувствуют». Чувства, видите ли, у них такие, что нам, сухарям, за ними не угнаться!

В-четвёртых, мне не нравится их впечатлительность. Невозможно с ними заниматься каким бы то ни было делом. Например, тот же самый двоюродный братец такую сцену устроил, когда я как-то, решив порадовать родителей, отрубила голову одной из наших курей и сварила из неё суп. Он весь вечер ревел. Видите ли, это была его любимая курица. Яйца она там, золотые, что ли несла? И от супа отказался, придурок.

Или вот пример. В моей судебной практике было простое и ясное дело: преступник виноват, сознался сам, да и все доказательства на лицо. Но нет, его адвокатша из «персикового» долго ещё мне мозги парила: мол, у него дома жена беременная, мама у него старая, он больше так не будет – и прочие сопли. Что я, по-её, должна заявить, что, мол, парень, конечно, виноват, но он исправится, давайте его отпустим? Чтобы потом десять таких же дел распутывать?

Для них ничего не значит истина. Истина может быть одна, а сочувствовать они будут другому. Им нельзя работать в суде. Да и вообще им нельзя работать – пусть дома сидят да поесть готовят – это они кое-как делать умеют.

Одеваются они совершенно не к месту. Я понимаю, что в длинной юбке ходить может быть удобно и просторно, однако когда идёшь на экзамен, то гораздо более подходит деловой костюм немного праздничного вида. А на вечеринку вместо штанов и рубахи хорошо надеть какое-нибудь элегантное платье и туфли на каблуках.

Говорить можно ещё много, но я ещё отмечу последнее: они совершенно не умеют веселиться. Я наблюдала «персиковых» в компании – так это вообще кошмар. Сидят себе, улыбаются, всем в глазки заглядывают, мол, кто же меня заметит, такого хорошего и замечательного? А так – ни анекдота рассказать, ни посмеяться от души – ничего. Мы, например, «аквамариновые», тоже не отличаемся общительностью, но при случае повеселиться можем, пару шуток знаем про запас. Так что на замкнутость списывать нечего.

Единственное, пожалуй, их положительное качество – это их безупречная вежливость, умение ладить с людьми и нравиться людям. В современном мире это ценная черта характера. Ну, и то, что они отзывчивы и всегда могут помочь, даже в ущерб себе. Конечно, по моему мнению, это не выход, но зато очень удобно окружающим – можно пользоваться, пока не надоест.

Всё. Хватит. Я опять забросил свой дневник почти на две недели, но это не выход. Если Милена не появится в лесу в четверг или пятницу или потом на ярмарке – я в понедельник буду делать попытку залезть к ней в окно. Я знаю примерно, в каком крыле находится её комната, знаю цвет её занавесок, знаю то, что она на первом этаже. Мне непременно надо с ней говорить, узнать, как она. Наше последнее свидание не даёт мне покоя. Не хочу думать о плохом, но… Переживаю.

Забрался-таки…

С утра, пока ещё в Резиденции тихо. Как, каким способом – не важно. Немного терпения и наблюдательности – вот и всё моё оружие. Главное, что я видел её, говорил с ней… Через окно.

Она сама меня заметила. Отворила окошко, и мы стали шептаться. Она так обрадовалась мне! Я тоже был несказанно рад. Не зря я всё-таки решился на эту вылазку.

Говорит, что ей разрешают гулять только вечером, когда я уже ухожу. Говорит, что скучает. Что не знает, как долго всё будет продолжаться. Что даже Нору к ней не водят. Что если ничего не изменится, она будет выходить через окно и убегать ко мне в лес, чтобы мы могли видеться.

Просила, просто умоляла быть осторожнее, не делать лишних шагов и больше не приходить к ней таким способом. Говорит, сейчас в Резиденции происходит нечто странное, всё очень строго, и она ничего не понимает. Говорит, что думает обо мне постоянно, что даже обиделась, что от меня долго ни слуху ни духу. В общем полна мыслей и противоречий.

Я поддержал её, как смог.

– Ничто не может быть вечным, – говорю. – И твоё заключение в конце концов закончится. Надо действительно переждать. Тогда мы сможем видеться хотя бы в лесу.

– Ох, Фредли, скорее уж бы… – тревожно оглядываясь по сторонам, сказала она.

Мне показалось, что она сама стала более осторожной и менее беспечной. Что условия проживания здесь не в лучшую сторону влияют на её психическое состояние и характер.

– Не бойся ничего, – говорю. – Ведь только физически мы далеко. А мысленно я всегда с тобой.

– Я тоже… только с тобой.

Мы обнялись через окошко и долго так стояли, а потом она, вздрогнув, сказала, что мне пора уходить. Я, тяжело вздохнув, вернулся обратно к своим рабочим обязанностям…

Думал, что мне это сойдёт с рук: ага, как же! Как обычно, Их не проведёшь. Подтверждением сего послужил приход на следующий день одного типчика. Я его видел пару раз со Спиритом. Уже одно это не внушало мне доверия. Подумав, я решил, что это и есть тот самый Армен, которого просила остерегаться Милена.

Выглядел он прилично: джинсы стоящего качества, куртка от какой-то крутой фирмы, волосы уложены. Видимо, это после моего замечания Спириту они решили, что ко мне нужно ходить в подобающем виде. Подошёл и говорит:

– Если ещё раз при каких бы то ни было обстоятельствах ты будешь находиться рядом с Миленой... – он сделал угрожающую паузу, – за твою жизнь не поручится никто.

Тоже мне, ни здравствуйте, ни до свидания. Я, прищурившись, смотрел на него. У него был холодный и презрительный взгляд. Он меня ненавидел. Но за что? Я ведь даже не имел чести с ним быть знаком. И что им всем так далась моя жизнь?

– За моё такое существование никто и ломаного гроша не даст, – спокойно возразил я.

– Ничего, это ты пока спокоен, – медленно произнёс он.

Да уж, приехали. И какого хрена он мне угрожает?..

– Мне нечего терять, – пожал я плечами. – Самое ценное, что есть у человека – это ведь жизнь. А я давно понял, что моя песенка спета.

– Так ли уж нечего? – усмехнулся он.

Его не выводило из себя моё спокойствие, он сам кого хочешь «переспокоит». И разговаривал он со мной так, как будто имел на это полное право. «Армен ведь сын кого-то из Них, – мелькнуло у меня. – И выполняет Их задание...»

– Нечего, – не уступая ему в тоне, повторил я.

– И тем не менее ты потеряешь. Если пересечёшься с Миленой. Я ясно выразился?

– Да куда уж яснее.

Он развернулся и пошёл прочь. Опять же, не попрощавшись. Что за невежливость? Он же с человеком общается!

В общем, этот типчик показался мне более занимателен, чем пустобрёх Спирит. Думается мне, мы с ним ещё увидимся.

Видел сон. Вообще-то я не суеверен, но этот сон натолкнул меня на определённые мысли.

Мне снился большой зал, где я разговаривал с этим Арменом и ещё какими-то людьми – наверное, с кем-то из Них. В зале было полутемно, и они все что-то от меня хотели, а я был совершенно один и чувствовал, что ничего не могу сделать против их паутины, в которую они меня затягивали. Ощущение загнанного зверя, ловушки. Кажется, мои возможности иссякали, и я начал было сдаваться… И проснулся. Но проснулся с мыслью в голове: «Знание системы поможет мне выжить».

И эта мысль прочно засела у меня в мозгу.

Всё хотел достать тетрадь и записать кое-что на работе, но чутьё подсказывало, что не стоит. И не ошибся: в самые неожиданные моменты приходили какие-то люди, ели, общались со мной. И только сейчас, поужинав, могу спокойно взяться за ставшее любимым дело.

Для начала – как я жил эти дни. Жил обычно, только просил через знакомых достать какие-нибудь дневники, письма или другие материалы разных людей, чтобы делать их анализ. О целях распространялся только самым близким, а для остальных просил говорить, что пишу учебник по психологии. В итоге ко мне стеклось кое-что, чему я был рад. И что дало мне большую почву для исследований. Чем я сейчас и займусь.

Ещё после посещения бабушки я ставил перед собой вопрос: чем отличается сенсорика ощущений и волевая сенсорика? В принципе мы с Гелли на него ответили. Но хотелось бы прояснить некоторые детали.

Во-первых, исходя из слов бабушки, в одной квадре есть только одна сенсорика. Например, в нашей, в четвёртой, сенсорика есть только у моего типа (СЛИ) и у Крисова (ЛСЭ), и это – сенсорика ощущений. Во второй квадре тоже два сенсорика: это «аквамарины» (ЛСИ) и «хвойные» (СЛЭ), и у них сенсорика волевая. Подумав хорошенько, я решил, что родители (СЭИ) тоже имеют сенсорику ощущений, и вся их первая квадра. Соответственно, третья квадра имеет волевую сенсорику, что подтвердили рассказы Эль об «алом» Серже. Итак:

1 квадра – сенсорика ощущений (розовый СЭИ, красный ЭСЭ)

2 квадра – волевая сенсорика (аквамарин ЛСИ, хвойный СЛЭ)

3 квадра – волевая сенсорика (алый СЭЭ, бордовый ЭСИ)

4 квадра – сенсорика ощущений (зелёный ЛСЭ, болотный СЛИ)

Если раньше для меня сенсорика была одна, то теперь я вижу, как разительно отличается сенсорика ощущений от волевой. Волевая сенсорика направлена во внешний мир, она отвечает за захват пространства, подчинение себе. Вспоминаю Кира – у него это ярко проявляется. У Оксаны в меньшей степени, но она тоже в какой-то мере хочет удерживать власть над ситуацией, над людьми, и у неё это получается. Судя по сочинению Эль о Серже, «алые» также успешно подчиняют себе людей, могут построить их, повести за собой. Насчёт Веры, «бордовой», ничего сказать не могу, плохо её знаю.

Сенсорика ощущений направлена в основном на себя и на небольшое пространство вокруг себя. Она не навязчива, её задача – чтобы в зоне её распространения было хорошо, комфортно, ничто не текло, не капало. В какой-то мере это тоже влияние на людей, но через уют: накормить, напоить, спать уложить – и человек уже больше чем на 50% твой.

Подумав над этими сенсориками какое-то время, я пришёл к выводу, что тут есть ещё одно деление. Деление это по квадрам.

1 квадра – этическая сенсорика ощущений (СЭИ, ЭСЭ)

4 квадра – логическая сенсорика ощущений (ЛСЭ, СЛИ)

И они тоже сильно отличаются. Пример: мне попала в руки переписка молодого человека («розовый», СЭИ) с девушкой («болотный», СЛИ), где было очень заметно: что этическая сенсорика ощущений направлена в основном на поднятие настроения и на создание уюта там, где нравится и хочется, но не всегда с пользой. Некий Р. (СЭИ) совершенно нерационально тратит деньги: может угрохать их на дорогую вкусную еду, а потом страдать, что их не хватает (мои родители также!). Герда (ЭСЭ), например, писала, что когда она, по её мнению, плохо выглядит, то настроение у неё отвратительное. СЭИ, судя по моим родителям, часто покупают одежду исходя не из практичности, а потому что она им понравилась, по цвету подходит к новой сумочке, к новой рюшечке и т. д. У них дома много тряпок, но мало действительно хороших основательных вещей. Это касается не только одежды. ЭСЭ, судя по слухам, которые до меня дошли, любят украшения, аксессуары и готовы целыми днями украшать свою квартиру, в то время как чинить плиту или налаживать шнур холодильника они не будут – лучше обратятся в мастерскую. То есть этическая сенсорика ощущений в основном тратится на красоту.

Логическая же сенсорика ощущений, как у нас с Крисом, более практична. Во всём действует правило: пусть вещей будет мало, пусть это будет дорогая вещь, но главное – чтобы качественная, хорошая. Также логическая сенсорика связана с обустройством быта. Не с наведением красоты (хотя это тоже есть), а с доведением до ума всех слабых мест. Если табурет сломался – починим. Если будильник не тикает – разберём, наладим. Если компьютер не включается – вскроем системный блок, найдём неисправность, исправим. Пример тому – как мы с Крисом сооружали нейтрализатор звуков. Не буду утверждать, но этическим сенсорикам ощущений такое вряд ли под силу. То есть логическая сенсорика ощущений – это, прежде всего, польза. И от еды должна быть польза: не просто дорогое красивое пирожное, а чтобы ещё большое было, чтобы наесться можно было бы. Так я вижу эти отличия.

Что касается волевой сенсорики, то тут тоже своя песня:

2 квадра – логическая волевая сенсорика (ЛСИ, СЛЭ)

3 квадра – этическая волевая сенсорика (СЭЭ, ЭСИ)

Примеров у меня мало, но теоретически могу рассудить, что логическая волевая сенсорика более жёсткая, твёрдая, продуманная. Чётко направленная воля. Менее человечная, наверное. Например, случись война, то в плену у «хвойных» (СЛЭ) и «аквамаринов» (ЛСИ) на пощаду рассчитывать нечего. Логическая волевая сенсорика настроена на победу в деле (как например у некоего «аквамарина» К. – достичь результата в науке, или у Кира – добиться успеха в спорте). Этическая же волевая сенсорика, скорее, склонна побеждать в завоевании людских сердец, душ, тел – кому что. Она более гибкая: человек (СЭЭ, ЭСИ) добивается от тебя того, что хочет, но делает это безболезненно и не всегда заметно. Если попасть в плен к таким людям, то им ещё можно повоздействовать на жалость. Наверное, этическая волевая сенсорика растрачивается на развлечения среди людей, достижение за их счёт своих целей (сужу по «алым»).

Вот такой большой сенсорный анализ. Попью чай – потом продолжу.

Вчера не успел продолжить, потому что… Потому что в дверь позвонили, а когда я открыл, то готов был промыть глаза компотом: передо мной стояли Алек и Ник. Наверное, я несколько впал в ступор – не знаю, как иначе передать моё состояние. Первые секунды мы молча смотрели друг на друга, потом я вышел к ним на площадку и закрыл за собой дверь.

– Что, скрываешься? – ехидно усмехаясь, спросил Алек, протягивая мне руку.

– Скрываюсь, – ответил я, сдержанно пожимая по очереди руки ему и Нику.

– Мы по делу, – сказал Ник.

– У тебя есть безопасное место? – спросил Алек.

– Кухня, – ответил я.

Алек помотал головой.

– На кухню нельзя. Там слышно, – вполголоса проговорил он.

– Устройство в гостиной, – тихо возразил я.

– Одно, – ответил Алек. – А второе в кухне.

Меня неприятно поразила эта информация. Я стал срочно вспоминать, кто у меня бывал на кухне с того момента… Но, к счастью, вспомнил, что в это время я вёл уединённый образ жизни, поэтому ни с кем застукан не был.

– Выходит, что в квартире у меня нет безопасного места, – вздохнул я тяжело.

– А туалет? – поинтересовался Алек.

– Туалет есть.

– Хм… Поместиться, конечно, можно: двое сядут на ванну, третий на унитаз. Хм! – усмехнулся я, представив эту картину.

– Да ладно, общество «Голубая лагуна» меня не смущает. Ты как, Ник?

– Нормально.

– Ну всё, идёмте.

– Только тихо!

Мы зашли ко мне, затем аккуратно прокрались в ванную. Она у меня отделена от кухни и гостиной, потому что находится по другую сторону коридора. Так что за слышимость там беспокоиться нечего. Да и прицепить устройство здесь некуда – на стенах у меня ничего лишнего.

Мы расположились кто где: Ник уселся на крышку унитаза, я на край ванны, а Алек не захотел садиться. Я мельком обратил внимание на их внешний вид и отметил этическую сенсорику Алека – стильные прибамбасы вроде кольца на пальце в виде змейки, длинного красивого шарфа, который не очень-то нужен, пока тепло, но зато клёво на нём смотрится. У Ника же я увидел отсутствие сенсорики – одет просто и обычно, даже чуть-чуть с пренебрежением к такому факту, как внешний вид. Хотя при определённых обстоятельствах и я мог бы выглядеть не лучше Ника…

– Может, чаю? – спросил я.

– Ага. Только чаю нам в туалет не хватало! – захохотал Алек. Казалось, сложившаяся ситуация его забавляла.

Ник пихнул его в бок, чтобы он был потише. Я тоже предпочёл бы, чтобы мы разговаривали хотя бы вполголоса.

– Ну, ладно, о серьёзном, – успокоившись, проговорил Алек. – Фредли! – он многозначительно переглянулся с Ником. – Твоя жизнь висит на волоске. Наш отец – ты знаешь, наверное, о нём, Милена рассказывала – он не верит тебе. У него накопилось достаточно фактов, чтобы отправить тебя на тот свет, в том числе помогло и злосчастное устройство. Предыдущее, правда, испортилось… – он замолчал и испытывающее посмотрел на меня. – Скажи честно, это ты его испортил?

– Да, – коротко ответил я.

– Вот это ловко! Молодец! Не знаю, понял это папаша или нет… Не в том дело. Но скоро всё изменится. Не знаю, как скоро – через день или через месяц – но изменится. И твоя задача – пережить этот момент сейчас. Понятно?

– Но что конкретно я могу сделать? Я вроде честно исполняю свои рабочие обязанности…

– Во-первых: не пытайся увидеть Милену. Не гуляй сверх нормы в лесу. Не пытайся писать ей письма. Приходи на работу вовремя и уходи также. Возьми какую-нибудь тупую книжку и делай вид, что ты читаешь её, пока ждёшь Нору. Не пиши свои дневники на работе. На ярмарке не говори ни с кем о системе. Тем не менее, продолжай исследовать, потому что твои знания могут спасти тебе жизнь – не сейчас, а когда переждёшь.

– Ну, это уж слишком… – проворчал я. – Как я могу изучать систему и не говорить ни с кем на ярмарке? Мне ведь нужны новые данные.

– Предать могут, – нахмурившись, вставил Ник. – Даже самые близкие. Все работают на систему.

– Так уж все? – недоверчиво переспросил я.

– Фредли, ты недооцениваешь опасность, которая над тобой нависла. Тебя в любой момент – хоть завтра на работе – могут призвать и дать какое-нибудь задание: например, сказать, что Нора убежала, и тебе надо идти в лес её искать. А с леса ты уже не вернёшься. Ясно тебе?

Я промолчал. Мне на миг показалось, что они хотят меня запугать. Чтобы сидел себе и не лез, куда не следует.

– Думаешь, мы стали бы рисковать своей шкурой, если бы просто мечтали увидеть тебя? – повысив голос, продолжал Алек. – Я вон каждый день в Резиденции из окошка за тобой наблюдаю!

– Так может мне лучше послать всё, напиться и погулять на прощание? А то я буду пай-мальчиком, а вдруг не поможет? Что толку от всех этих мер?

Алек с Ником вторично переглянулись. Видимо, у них какой-то план относительно меня, который то ли сбывается, то ли наоборот.

– Подумай хотя бы о тех, кто любит тебя! – настойчиво проговорил Алек.

Да уж, нашли аргумент, ничего не скажешь… Хоть бы упомянули тогда о Милене. Где она, как она, что с ней.

– Ты не переживай: голову у тебя ещё не отняли, значит, ты можешь думать, – рассудительно произнёс Ник после недолгой паузы. – Это главное. Можно думать целый день, а по вечерам записывать.

– Знания – это твоё оружие, Фредли! Осведомлён – значит, вооружён. Понимаешь, – Алек дружески похлопал меня по плечу, – Они ещё ничто с тобой не сделали, потому что Им сейчас некогда, Им не до тебя. Поэтому если нигде не будешь попадаться на глаза, ничего с тобой и не будет. К тому же у тебя есть защитники.

– Кто? Вы что ли? – усмехнулся я.

– Мы. И Армен со Спиритом.

Я удивлённо посмотрел на обоих по очереди.

– Ну, в это мне как-то сложно поверить.

– Про Армена со Спиритом? Ну, не верь, коль не хочешь! Мы тебя предупредили. Шаг в сторону – и прощай, друг Фредли, мы сделали всё, что могли!

– Тогда на могилке хоть веточку поставьте, чтобы других сторожевых на моём месте не хоронили, – говорю.

– Да что веточку: мы тебе памятник соорудим! Армен у нас мастер по камню, выгравирует тебя с Норой в обнимку – и установим где-нибудь в парке, где ярмарка проходит. Ник вон будет гвоздички носить!

– Ага. ГвОздички. Чтобы гвоздИчки к памятнику прибивать, – с серьёзной улыбкой добавил Ник.

Алек захохотал, а я лишь невольно усмехнулся, представив свой памятник в парке, где мы обычно гуляем.

– Ладно, не грузись, Фредли! – отряхивая какую-то крошку с рукава, сказал Алек. – Просто будь осторожен.

– Это всё, что вы хотели сказать? – решил уточнить я.

– Ну, про Милену нам нечего добавить, – хитро улыбнулся Алек. – Ты сам больше нас знаешь!

Я почесал в затылке. Алек включил воду и стал чистить свой рукав, а Ник полез в карман куртки.

– У нас для тебя… один подарок есть, – медленно проговорил он. – Это таблица. Мы с трудом раздобыли часть значков. Часть додумали сами, по аналогии.

Ник протянул мне сложенную вчетверо бумажку. Я внимательно посмотрел на него. Ему я был склонен верить. У него глубокий вдумчивый взгляд и морщинки на лбу, говорящие о том, что он постоянно о чём-то размышляет. Такие люди всегда вызывают уважение.

– Спасибо, – ответил я, принимая подарок из его рук. – Мне, кстати, твоя первая таблица хорошо помогла.

– Мы тоже её сами доделывали, – проговорил Ник. – Пытались отследить логические закономерности. Всё верно получилось.

– Спасибо. Буду изучать.

Алек выключил воду, и они попрощались со мной.

– Приходите ещё! – говорю.

– К памятнику – обязательно! – ответил, хихикнув, Алек.

Ник ничего не сказал. Гости, тихо выйдя из туалета, надели обувь и вышли за дверь. Я же пошёл на кухню пить чай – успокаивающий, для верного сна.

Раньше я не видел снов или не помнил их. А теперь снятся с регулярной периодичностью. Резиденция, система, Нора, люди… Всё вперемешку и как-то неотчётливо, сумбурно.

Ник принёс, как всегда, очень клёвую бумажку – как раз в тему! Это обозначение значками тех или иных функций и их названия. Вот она:

Значок Варианты названий

s………… сенсорика ощущений……… белая сенсорика…… интровертная сенсорика

S………… волевая сенсорика …………чёрная сенсорика……экстравертная сенсорика

l ………… структурная логика …………белая логика ………… интровертная логика

L ………… деловая логика ……………… чёрная логика …………экстравертная логика

e …………этика отношений …………… белая этика ………………интровертная этика

E …………этика эмоций ………………… чёрная этика ………… экстравертная этика

i …………интуиция времени ………… белая интуиция ……… интровертная интуиция

I …………интуиция возможностей …чёрная интуиция………экстравертная интуиция

Весьма любопытная информация. Можно ещё белые функции называть малыми, а чёрные – большими. Учитывая новые знания, разберём таблицу на основе моего типа – СЛИ.

Первая функция – белая интровертная сенсорика. Логично: если я интроверт, то самая сильная функция у меня – интровертная. То есть у интровертов в первой функции могут быть только белые функции: сенсорика ощущений (СЛИ, СЭИ), структурная логика (ЛИИ, ЛСИ), этика отношений (ЭИИ, ЭСИ), интуиция времени (ИЛИ, ИЭИ).

Моя вторая функция, как ни странно, экстравертная, чёрная деловая логика . И у всех других интровертов вторая функция должна быть экстравертная. Например, Оксана (ЛСИ) с её волевой сенсорикой, или Вера тоже (ЭСИ).

У экстравертов же наоборот – первая (главная) функция экстравертная, чёрная, вторая – интровертная. Интересная закономерность…

В очередной раз не дали дописать – ко мне зашёл-таки Крис, но не один, а с каким-то дружком (у меня всегда так: то пусто, как в болоте, то всё разом). Сначала они оба принесли извинения, что не предупредили меня заранее о своём визите.

– Да ладно, подумаешь, – пожал плечами я.

– Я же говорил тебе, что к нему можно вот так сходу, – сказал Крис приятелю. – Это мы любим, чтобы нас предупреждали!

– Это да, хотя… Смотря по какому поводу! – подмигнул гость.

Крис сразу же сказал мне, что они пришли только по деловым вопросам, касающимся реформы пенсии. Так что я со спокойной душой пригласил их в гостиную: пусть Они слышат, что ничем противозаконным я не занимаюсь. Я даже обрадовался, что могу нормально поговорить вслух и никого не бояться.

С первого взгляда я понял, что его друг – не сенсорик. Нет, выглядел он неплохо: деловой костюм, рубашка, галстук – всё как подобает. Но сенсорика заметна в мелочах. К примеру, галстук у него куплен в самой дешёвой и, откровенно говоря, паршивой фирме. Он, конечно, подходит к его костюму, но знающие сразу же увидят суть и оценят качество, а не только внешний вид. На мой взгляд, ни один уважающий себя сенсорик (логический сенсорик точно) не надел бы на люди такой галстук – именно из-за его статуса. Кроме того, это почти не было заметно, но у него пуговица на рукаве рубашке была пришита розовыми нитками – это уж совсем никак не смотрелось с деловым костюмом! Нормальный сенсорик бы, если не нашёл подходящие нитки (что само по себе редко случается), взял бы к белому цвету бежевые или светло-голубые под цвет к галстуку, либо вообще не надел бы эту рубашку.

Вот взять Криса – совсем другое дело. Вид у него сегодня не слишком представительный, как обычно, но всё равно сенсорику видно. Синие джинсы, полуспортивная рубашка в крупную голубо-серую клетку, тёмная футболка под ней и куртка в тон его стилю. Хотя, конечно, я могу относиться предвзято – я ведь знаю, что он сенсорик.

Попытался сравнить его внешний вид с тем, что вчера видел у Алека, чтобы различить логическую и этическую сенсорику ощущений. Могу только сказать, что Алек одевается ярче, цвета подбирает более контрастные, хотя и в тему. Крис по сравнению с ним выглядит более нейтрально, а может, более взросло. Никаких там шарфиков или колец не носит.

В общем, гости прошли в комнату, а я принёс им чай. Насчёт Крисова дружка я оказался прав – он был из «бирюзового», логико-интуитивный экстраверт по имени Джек. Убирая тетрадку, я успел заметить, что у него, как и у Криса, чёрная деловая логика .

– Джек занимается пенсионной реформой, – сообщил Крис, когда мы уселись на диван за чашкой чая. – И подбивает себе подмогу.

– Не знаешь – не говори! – возразил Джек. – Я ведь не только для себя стараюсь, но и для вашего же блага. Вы и сами можете неплохо на этом заработать.

– Джек мне ещё ничего не рассказывал, я решил, что послушаем вместе. Чтобы потом не повторяться. Ты как?

– Хорошо, – ответил я. – Послушаем.

Джек достал из своего портфеля чистый лист бумаги, ручку и стал говорить.

– Вы что-нибудь слышали о пенсионной реформе?

– Не-а, – покачал головой Крис.

– Ну, тогда слушайте. В нашем государстве все мы в конце жизни получаем пенсию. Но мало существует сейчас людей, которых размер пенсии полностью бы устраивал. Почему так происходит? – он начертил схему. – Всё дело в том, что та часть денег, которая отчисляется нам с зарплаты в государственный пенсионный сбербанк, лежит в этом банке под очень маленькими процентами. Процент инфляции в наше время его значительно превышает. Это понятно?

Мы с Крисом кивнули. Он написал, сколько процентов инфляция и какой процент начисляет пенсионный банк. Получилось 11% и 8%. Разница ощутима.

– Почему так происходит? – продолжал Джек. – Просто государство по умолчанию перечисляет наши пенсионные деньги в этот банк. А мы уже, граждане нашей федерации, имеем полное право распоряжаться этой суммой по своему усмотрению – в пределах пенсионного законодательства, разумеется. Например, подписать договор, по которому пенсионные взносы зачисляются в другой банк – с бОльшими процентами, а?

Говорил он бойко и уверенно, со знанием дела. Я решил пока не придираться и послушать. Крис же спросил:

– А почему бы нашему государству сразу же по умолчанию не перечислять деньги в более выгодный банк?

– Государство – это большая и устойчивая система, и сдвинуть её не так-то просто. Когда-то был создан именно этот банк, и теперь деньги идут только туда. С другой стороны, государство же не может заниматься средствами каждого из своих граждан, выбирать для них подходящий банк. Оно деньги перечисляет, а уж мы сами должны распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Понятно, давай дальше.

– В нашем районе создан «Бирюзовый накопительный банк». Его цель – помочь простому населению обеспечить себя на старость лет достойной пенсией. Ведь вы хотите после того, как отработаете своё, получать приличную пенсию?

– Ну, хотим, – согласился Крис, а я промолчал.

– Так вот, представьте теперь, что вы прямо сейчас переводите ваши пенсионные деньги в «Бирюзовый накопительный банк». Что меняется с настоящего момента? Смотрите. Крису сейчас 25 лет. До пенсии ему ещё 30 лет. Средняя зарплата равна 10000 единиц, пенсионный процент 6% отнимает каждый месяц 600 единиц, то есть в год 7200 единиц. И каждый год прибавляется 7200 единиц плюс проценты банка. Что будет с годами? – он стал писать цифры на листике.

………………………ПСБ Банк 8%........БН Банк 15%

…1 год ………… 7 776 ……………………8 280

…2 год …………16 174 ……………………17 802

…3 год …………25 244 ……………………28 752

…4 год …………35 039 ……………………41 345

Ну, в первые годы разница не особо ощутима… А вот посмотрим, что будет через 10 лет.

…10 лет………112 647…………………168 114

Видите? Вы это сами всё можете посчитать на калькуляторе! Ну, и через 30 лет:

…30 лет………958 288……………………3 599 676

Представляете? В пенсионном сбербанке у вас будут лежать девятьсот пятьдесят восемь тысяч двести восемьдесят восемь единиц, в «Бирюзовом накопительном банке» три миллиона пятьсот девяносто девять тысяч шестьсот семьдесят шесть единиц! Что в три с половиной раза больше!

– Неплохо! – проговорил Крис.

– А Фредли сколько лет? – спросил Джек.

– Двадцать один.

– Ага, 34 года до пенсии – нормально! То есть если Фредли сейчас заключит договор и переведёт свою пенсионную часть в «Бирюзовый накопительный банк», то у него добавится ещё четыре года. Итого

…34 года………1 339 779……… 6 337 200

То есть мало того, что в «Бирюзовом накопительном банке» общая сумма превысит сумму в государственном сбербанке почти в пять раз, так ещё Фредли, если подпишет договор сейчас, получит денег на более чем два с половиной миллиона единиц больше, чем Крис!

Он остановился, а мы с Крисом замолчали, несколько сбитые с толку. Ничего не скажешь, цифры заманчивые! И вроде расписал всё верно. Конечно, он не учёл фактор временного изменения, словом – мало ли что изменится за эти – страшно подумать – тридцать четыре года. Меня вон, может, завтра транклюкируют, а я должен своё будущее планировать.

Но с другой стороны, будущее ведь никак не предугадаешь. Здесь либо рискуешь – либо нет.

– Ну, а если ближе к реальности, – вставил слово Крис. – Как-то не верится: уж слишком суммы великоваты!

– Возьмёшь калькулятор и пересчитаешь на досуге, – сказал Джек. – А чисел не надо пугаться. Не стоит забывать, что частично их «съест» инфляция. Но давайте посчитаем дальше.

Мы снова приготовились слушать.

– Итак, в нашей стране так называемый «возраст доживания» составляет 15 лет.

– Не понял, что? – переспросил я.

– Возраст доживания, – повторил Джек. – Разве не знаете?

Мы с Крисом помотали головами. Джек объяснил:

– У нас в государстве принято считать, что человек после ухода на пенсию живёт в среднем 15 лет. Кто-то живёт больше, кто-то меньше, мы берём среднюю величину.

Мы с Крисом почему-то переглянулись. Мне, честно сказать, не очень радостно было слушать само выражение «возраст доживания». Как будто пенсионер – это уже не человек, а некая доживающая единица. Крис тоже, похоже, был не рад.

– Так вот, – как ни в чём не бывало продолжал Джек, – 15 умножаем на 12 месяцев – это будет 180 месяцев. Делим обе суммы на 180 и получаем…

…7443……………………35206

То есть люди, которые сейчас не подумают о своём будущем, будут получать всего лишь 7443 единицы в месяц по сравнению с 3500 нынешними, и то снедаемые инфляцией. А кто вовремя спохватится, будут получать в три с половиной раза больше, чем зарабатывают сейчас – не считая инфляции, конечно… Так что вам решать: хотите ли вы себе обеспеченную старость? Позаботитесь ли о своём будущем? Ведь о пенсии нужно думать именно в молодом возрасте! А то старость нагрянет неожиданно – и что достанется? Жалкие гроши?

Он говорил бодро и оптимистично, словно о самых обычных вещах. Мы же с Крисом сидели несколько загруженные его точными, но уж слишком далёкими выкладками.

– В общем так, – заключил Джек. – Я предлагаю вам подписать договор о том, что вы переводите вашу часть пенсии в «Бирюзовый накопительный банк».

– Постой, – прервал его Крис. – А какова гарантия, что ваш «Бирюзовый накопительный банк» не загробастает себе эти денежки, а потом не закроется по причине кризиса?

– Наш банк поддерживается государством, – важно заверил Джек. – У нас есть лицензия резидентского образца. Могу принести в следующий раз.

– Вот уж принеси, будь другом.

– Принесу. Но я ещё не закончил. Я ведь предлагаю вам возможность заработка! Вы распространяете информацию о реформе среди своих знакомых, они заключают договоры о сотрудничестве с «Бирюзовым накопительным банком», и с каждого договора вы имеете неплохой процент. Это выглядит так.

И он снова начал писать.

Эти цифры я уже приводить не буду, поскольку главное я передал и потом буду анализировать. По поводу этих чисел они ещё с Крисом поспорили, и Джек одержал в споре верх. Однако по Крису было видно, что он только временно уступает, за неимением сведений. Что он узнает всё сам, а потом уже поговорит!

В общем, под конец вечера мы были вконец загружены информацией о деньгах и заработках, что я был рад, когда они закончили и собрались идти.

– Это всё интересно, но надо сначала подумать, – ответил за нас двоих Крис. – Узнать, что за банк, который возьмёт на себя ответственность за наши деньги. Да и вообще справки навести.

– Конечно, так и надо! – поддержал Джек. – Всё узнаешь, подумаешь, а вопросы появятся – встретимся, обсудим! Вот моя визитка, – протянул он мне. – Буду рад сотрудничеству!

– Спасибо за информацию, – только ответил я. – Надо действительно всё переварить.

– Ага. Чтобы обратно не вылезло! – пошутил Джек, и мы засмеялись.

Проводив гостей, я вспомнил, что у нас с Крисом зеркальные отношения, и мы с ним во многом похожи. Да, это заметно по реакции на высказывания и предложения Джека. Мы оба сначала проверим, прежде чем слепо доверять. Разница между нами лишь в том, что у Криса чёрная логика на первом месте, а белая сенсорика на втором. А у меня наоборот. Отсюда вытекают разная вертность и рациональность. Кстати, понятно, почему им обоим было неудобно приходить без предупреждения – они ведь рационалы. А меня новый поворот дел не напрягает.

А вот с Джеком у меня, судя по таблице отношений, «ревизия»… Пока не знаю, что это за птица.

Полгода, и мы с Норой должны сдавать экзамен по разным дисциплинам собачьей тренировки. Утром встал на работу и себя не узнаю: похудел, однако, глаза впалые, щёки обвисли. Вроде кушаю хорошо. Каждый день мало того что на работе ужинаю, потом прихожу домой и там себе готовлю. Не помогает, однако. Нэрррвы. Скоро превращусь в дистрофика, и меня будет сносить ветром.

Я был спокоен, но почему-то сам факт экзамена немного смущал моё нутро. Я помнил о словах Алека, что меня заведут в лес – и крышка. Единственное, чем себя утешал – что со мной Нора, а она меня в обиду не даст. В общем, шёл, как на эшафот.

На удивление, всё прошло до банальности обычно. Пришёл тот же самый дедок, который всегда принимал, молча посмотрел, как Нора преодолевает препятствия, сказал: «Зачтено», – и ушёл. Так что я становлюсь паникёром: начинаю видеть плохое там, где его нет.

Обещанный анализ. Возьмём сегодня логику.

1 квадра – структурная логика (фиолетовый ИЛЭ, синий ЛИИ)

2 квадра – структурная логика (аквамарин ЛСИ, хвойный СЛЭ)

3 квадра – деловая логика (небесный ИЛИ, бирюзовый ЛИЭ)

4 квадра – деловая логика (зелёный ЛСЭ, болотный СЛИ)

Разница структурной и деловой логики значительна. Деловая логика, судя из названия, направлена на дело, или действие. Деловая логика отвечает за материальную часть реального мира. Судя по её представителям, это деньги, работа, карьера, благосостояние… «Делай!» – её девиз.

Структурная логика, вероятно, отвечает за материальную часть теоретического мира. То есть она направлена на размышления, сопоставления, поиски взаимосвязей, создание гипотез и теорий, где действие не главное. Здесь девиз, скорее: «Думай!». Структурная логика отслеживает причины и следствия событий, анализирует. Если бы я не знал, то предположил бы, что обладаю структурной логикой, поскольку анализировать систему мне гораздо ближе, чем зарабатывать деньги. Впрочем, возможно, моё понимание несколько ошибочно, поэтому я так и говорю.

Итак, логика также разделяется ещё на две категории.

3 квадра – интуитивная деловая логика (ИЛИ, ЛИЭ)

4 квадра – сенсорная деловая логика (ЛСЭ, СЛИ)

Разница тоже велика, это было хорошо заметно по Джеку (ЛИЭ) и Крису (ЛСЭ). Джек как интуит (подглядел – интуиция времени) хорошо ориентируется в будущем, строит планы на будущее, и его деловая логика направлена в перспективу. Ровно как и, должно быть, Феликсова, хотя её у него я вообще пока не заметил.

Наша же с Крисом, сенсорная деловая логика, более практична, привязана к настоящему. Нам если работа – то сейчас, и результат тоже желательно, чтобы сейчас был виден. Или хотя бы были реальные возможности по его достижению.

То же и со структурными:

1 квадра – интуитивная структурная логика (ИЛЭ, ЛИИ)

2 квадра – сенсорная структурная логика (ЛСИ, СЛЭ)

Примеров пока мало, но смею предположить, что интуитивная структурная логика более глобальная, масштабная и куда больше оторвана от действительности, чем сенсорная. Пример – Влад: идеи у него рождаются совершенно, на первый взгляд, нереальные, хотя он и может объяснить их логически.

Сенсорная структурная логика, судя по Оксане, более приземлена. Но больше о ней сказать ничего не могу – мало данных.

Что ж, с каждым разом информация всё интереснее. Будем завтра практиковать на ярмарке!

Ярмарка, и я познакомился с Гердой («красный», ЭСЭ) – девушкой, чьи письма с её согласия передала мне Эль. Вот это девушка! Первый раз за свою недолгую жизнь увидел такую. У меня возникло ощущение, что я рядом с ней скучнейший занудный тип, который думает только о своих проблемах. Она улыбается, смеётся, острит, и в ней столько энергии, оптимизма, радости жизни!

Выглядит она как настоящий сенсорик. Причём она неплохо сочетает удобство в одежде, красоту и стиль. То есть она не надевает слишком высокий каблук, потому что «красота требует жертв», а наденет средний каблук, но с такими сапогами, что он будет смотреться гораздо лучше, чем на высоком. Всё в её виде – лёгкое пальто, шляпка и сумочка – красиво и изящно, причём некоторые вещи она сама украшала, например, узор на сумочке дополняет похожий на рукавах пальто. Вряд ли она покупала эти две вещи комплектом! Ну, и, всякие этически белосенсорные висюльки на шее, типа шёлкового кокетливо повязанного платка, плюс какие-то штучки в причёске. В общем, ещё один экземпляр в мой сенсорный анализ.

Кстати, по таблице отношений у меня с ней тоже «ревизия», как и с Джеком. Только с Джеком «ревизором» являюсь я, а в нашей паре – она.

Итак, мы стояли втроём: я, Герда и Эль – и разговаривали, пока ждали Гелли.

Эль представила нас друг другу. Говорит:

– Это Фредли, он работает в Резиденции.

– Серьёзно что ли? – удивлённо открыла глаза Герда. – Ну, и как там, в Резиденции? Девушек много?

– Нет, не очень.

– Да? А как же тогда там люди женятся? На простых гражданах, типа нас?

– Я не знаю.

– Как??? Ты работаешь там и не знаешь таких элементарных вещей???

– Моя работа ведь не в брачном агентстве, – усмехнулся я.

– А что ты делаешь?

– Слежу за Их собакой.

– Не, я серьёзно!

– Ух, ты! Как прикольно! А я больше кошек люблю.

Первое время я был в небольшом ступоре, поэтому только отвечал на её вопросы. Но позднее вошёл во вкус и стал острить с ней на пару. Эль лишь молча улыбалась, глядя на нас.

– Послушай, Фредли, – продолжала Герда, смеясь. – У тебя всегда волосы на бородке в разные стороны торчат? С ними ты похож на тюленя!

Я вспомнил, что не брился сегодня.

– Что, жирный и усатый, да? Вот как вы обо мне думаете!

– А вы не уходите от вопроса, господин тюлень!

– Слушаюсь, самка моржа!

– Я опешил: последнее слово она слишком громко выкрикнула.

– Какой кошмар!!!! Меня обозвали самкой моржа!!!!! Я что, похожа на самку, да??? КАКОЙ УЖАС!!!!!!!!!!!

– Да ладно ты, Фредли пошутил! – улыбаясь, утешала её Эль.

– Тоже мне, шутки! Самка моржа! Кошмар!!!

Я не совсем понимал, чем вызвана паника, да и вообще: серьёзно она возмутилась или притворяется. К счастью, я увидел Гелли, подходившую к нам. Но Герда и к ней пристала:

– Гелли, представляешь, этот наглый тюлень обозвал меня самкой моржа!!!!

– Радуйся, что не тюленихой!

– Тюленихой! Ещё бы он обозвал меня тюленихой!!!

Герда ещё немного повосклицала, а я вспомнил, что существуют две этики – чёрная и белая. У Герды чёрная, экстравертная – так это разорвавшаяся бобма! А Гелли и Эль белая, интровертная – это, по всей видимости, мина замедленного действия. Хе. В общем, вопрос открыт для изучения.

Пока я раздумывал, три девушки переключились на так называемые «этические разговоры». В смысле разговоры трёх этиков.

– Дэзи не видели? – спросила Гелли.

– Очень давно, – сказала Эль.

– Да она, наверное, обиделась, – небрежно бросила Герда.

– Ты думаешь?

– Да. Ты вспомни, как она долго-долго рассказывала о своих проблемах, хотела, чтобы мы поняли её и поддержали, а мы тогда торопились! Вот она и обиделась.

– Но. Я тоже помню, она сказала мне как бы между делом: «Один великий человек сказал, что самый страшный порок – это эгоизм. Хочу почитать его труды». Но я-то сразу поняла, что она называет нас эгоистками, потому что у неё горе, а мы ушли!

– Да, вы правы… Но, стойте, если бы она обиделась, разве она предложила бы нам приходить к ней в гости?

– Так, наоборот, в этом самый кайф: в гордой обиде сделать благородный поступок!

– Но она же не может держать обиду в себе.

– Конечно. Теперь она придёт и всё выскажет, в первую очередь Герде.

– Ага, всю жизнь Герда виновата! Герда на всех плохо влияет, Герде всё высказывают…

– Она тебя просто не любит. Она чувствует в тебе какое-то женское соперничество.

– Да я её тоже в общем-то не жалую!

– Что делать-то будем?

– Ну, что-что: придёт, выскажет и успокоится.

– Может, и не выскажет. Может, игнорировать будет.

– Может, и так. Ну, и пусть себе игнорирует, нафиг её!

– Это тебе нафиг. А мы всё-таки подруги.

– Но тебе она ничего и не выскажет. Так что не переживай.

– Ладно, потом ещё обсудим, а то Фредли скучно станет.

Они повернулись ко мне.

– Что, может, пойдём погуляем или посидим? – предложила Герда. – Что мы здесь встали, как три клуши и один мужчина!

– Ну, пойдёмте.

Мы пошли по аллее. В основном беседу вела Герда, на ней всё держалось. Я не переставал удивляться этой девушке – честное слово, я никогда таких не видел! И сравнивая ощущения от общения с ней и с Джеком, не совсем понимал, что означает эта «ревизия». Аналогично с бабушкой Гелли – у той тоже чёрная этика первая, но эмоции она выражает совсем по-другому.

По пути нам попался взрослый серьёзный дядька, и Гелли, смутившись, поздоровалась с ним. Он был одет очень прилично, даже чересчур – видно, что состоятельный и важный. Он отозвал Гелли, и они о чём-то говорили.

– Кто это был? – спросила Герда, когда она вернулась.

– Знакомый по работе.

– Ага, знаем мы ваших знакомых!

На этом разговор был окончен, но у меня почему-то какое-то время не выходил из головы этот типчик.

Да, разговоры этих девчонок отличались от привычных тем, что они обсуждали в основном людей, их достоинства-недостатки, взаимоотношения, как они относятся к людям, как люди к ним. Помню, они долго смеялись над одним «фиолетовым» (не над Владом), который какой-то знакомый Герды. Начала всё она:

– Смех с этими «фиолетовыми»! Вы только представьте себе! Помните ту «собачку» с конским хвостиком и полным отсутствием женских прелестей, которая всё бегала за этим… как его… из «болотного», ну, короче, который наш сыр съел в прошлый раз на пикнике?!

– Да, и что?

– Во-первых, то, что на неё только глянуть можно, уже сразу понятно, что она его клеит. А во-вторых, этот «фиолетовый», которому «собачка», между прочим, приходится родной сестрой, через полгода вдруг заявляет: «Знаешь, Гер, мне вдруг показалось, что он ей нравится!» Вы представляете???!!

Все трое начали смеяться, хватаясь за животы, а я лишь с молчаливой улыбкой наблюдал за ними. Их «собачку» и «этого» я не знал, но почему-то малость обидно мне стало, как будто над Владом смеются или над всеми логиками – надо мной в том числе. Как-то сразу задумался о том, насколько я уверен, как ко мне относятся люди, что обо мне думают, прав ли я в своих выводах. Но вроде пока живу, и особо ошибаться не доводилось.

Герда ещё что-то рассказала про того самого фиолетового, после чего у меня сложилось впечатление, что у этого типа не всё так гладко, как я предполагал. Хотелось бы знать, так ли они просто щёлкают проблемы между людьми, как иные другие.

Мы поболтали ещё о том о сём, но я хотел улучить минутку, чтобы поговорить с Гелли. Или если не поговорить, то договориться насчёт следующего воскресенья. Может, мы ещё раз к её бабушке сходим. Когда Эль с Гердой ушли вперёд, я сказал:

– Давай как-нибудь в следующее воскресенье отдельно встретимся и всё обсудим. Или сегодня, если ты не торопишься.

– Сегодня как раз тороплюсь, – проговорила она.

– Ну, ладно. Как там твоя бабушка?

– Хорошо. Можно и к ней сходить.

– В следующий раз?

– Нет, в следующее воскресенье меня не будет на ярмарке.

– Да? А что так? – удивился я.

– Работать надо будет.

«Вроде как в выходные, тем более в воскресенье, у нас никто не работает», – подумал я про себя, но ничего не сказал.

– Ладно, тогда через воскресенье.

На этом и остановились. После чего я распрощался с девушками и пошёл побродить по торговым рядам – мне надо было купить всяких штук для ванной.

Но мой день встреч не закончился. Я встретил Криса, Веру и Джека.

– Ну, как, договор будешь заключать? – спросил меня с порога Джек.

– Я ещё думаю, – ответил я.

– Вон Вера уже заключила! А этот тип ещё спорит со мной по мелочам!

– Когда буду уверен в том, что это не авантюра, тогда и заключу! – сказал Крис.

– Вон тебе девушка, а сразу поняла, что здесь есть зерно!

– Он просто очень всё хорошо и понятно объяснил, – сказала мне Вера. – Я уже взяла несколько договоров на распространение. По-моему, хорошее дело.

– Действуй, потом расскажешь, – ответил я.

Но и на этом встречи не закончились. И не беда, что я собрался домой – меня уговорили ещё пошататься по ярмарке. Это была Валя, «алая», бывшая Владова подружка. Она была одна, поэтому ухватилась за меня руками и ногами.

– Фредди! Какой сюрприз! – она подошла и повисла на мне, словно встретила старого закадычного друга.

Я только покряхтел от такого внимания.

– Ты одна? – спросил я. Но, наверное, зря.

– А Феликс? – раз уж я начал, то стоит довести серию глупых вопросов до конца.

– Он сегодня дома, болеет.

– Болеет? – удивился я. В моей голове не укладывалось, что Феликса может взять болезнь.

– Да ладно ты, чего загрузился! Не СПИД – выздоровеет!

Ей, казалось, было весело.

– Ну, всё, идём! С друзьями познакомлю.

Не дожидаясь ответа, она взяла меня под руку, и мы пошли в парк. Я боковым зрением изучал её и заметил, что да, действительно, это не сенсорика ощущений. Чёрные волосы сегодня отливали фиолетовым, короткая куртка позволяла видеть часть голой спины, а джинсы были порезаны в некоторых, можно сказать, интимных местах. В одежде чувствовалась, скорее, свобода от стиля как такового. Но в то же время не безвкусица.

По пути Валя задавала провокационные вопросы и глядела на меня с прищуром, словно изучала.

– Ну, как твои дела на личном фронте? Жениться не собрался?

– Как-то недосуг подумать было, – усмехнулся я.

– Ну, а хотя бы так… девушки имеются?

– Не, только Нора. Собака моя, – пояснил я на её вопросительный взгляд.

Всё-таки интересно, что некоторые люди бы постеснялись спрашивать меня о личном или делали бы это тихо и осторожно. Валя же ставила вопрос так, будто она мой старший товарищ и должна быть в курсе всего и следить, чтобы у меня с девушками всё было в порядке. Причём даже мысли не возникает ей возразить. Игра по её правилам – волевая сенсорика, не так ли?

– Ай-ай-ай, Фредли, нехорошо, – продолжала она. – Придём, я познакомлю тебя со своей подругой. Она любит таких спокойных, вдумчивых мужчин. Тебе нравятся блондинки? – Валя игриво пихнула меня в бок.

– Блондинки? – переспросил я.

– Да кому они не нравятся! Познакомлю. А она очень клёвая девчонка, ты смотри! У неё, правда, парень есть, но это ладно, они всё равно долго вместе не протянут… А вот и наши!

Мы подошли к лужайке, где под деревом расположилась весёлая компания человек из пяти. Посредине стояла газовая горелка с двумя конфорками, и на обеих что-то готовилось съестное. По крайней мере, запахи были самые лестные.

– О, Валька! – послышалось со всех сторон. – Здорово!

– Привет, бегемотики! – ответила Валя и пошла здороваться. В смысле обнимать и целовать чуть ли не каждого.

М-да, ну и страсть к физическим контактам. Может, это тоже чёрная волевая сенсорика?

Среди Валиных друзей я узнал Ингу и поздоровался с ней. А также Яна – того, кто выдал нам папоротник. Вроде больше знакомых не было.

Валя обращалась ко всем по очереди:

– Инга, у тебя клёвое платье! Ты где его нарыла?

– Сама шила, – не без гордости ответила девушка.

– Ян, а ты куда пропал?

– Дела, – ответил молодой человек. – Дело прежде всего.

Наконец она вспомнила про меня.

– А это Фредли, друг того чудака Влада.

Все обратились ко мне. К счастью, целовать меня никто не стал. Может, у меня на лице было написано: «Прикоснёшься – получишь в глаз».

– Садись, Фредли, куда-нибудь, не стесняйся уже!

Я внял предложению и уселся рядом с Ингой и ещё одной девушкой. Насколько я помню, Инга из «розового», то есть у неё сенсорика ощущений, причём этическая. Я пригляделся и к её виду. Но как ни искал, не нашёл каких-либо особых отличительных признаков для копилки в свой анализ. Одета она была в бежевое платье с вырезом, которое само по себе хоть и милое, но довольно простое, как будто она его шила впопыхах и не успела украсить. Но это было и не нужно, потому что платье ей потрясающе шло. Казалось, девушка разгадала главную тайну одежды – это не мода, не дороговизна материала или блеск стразов, а это полноценный союз фигуры и вещи. Только тогда смотрится лучше и фигура, и вещь.

Что касается остального, то сверху на ней был коричневый плащ, а ботинки вполне обычные, в них полгорода сейчас ходит. Ни колец, ни украшений, ни прочих прибамбасов я не обнаружил. Отметил лишь, что косметики она использует минимум, чтобы лишь самую малость подчеркнуть необходимое. «Ну, не все же люди как солдатики должны одеваться строго по моей классификации, – подумал я в конце концов. – Здесь ведь и личные предпочтения играют роль, не зависящие от типа».

Валя стала рассказывать о том, как у неё прошла неделя, и о чём-то спорить с Яном. Инга резала на дощечке помидоры, чтобы добавить в блюдо, подъедала их и даже меня угостила. Завязался общий разговор.

– Любишь готовить? – поинтересовался я в первую очередь.

– По-разному, – отвечала Инга. – Нет ничего хуже, чем готовить банальные блюда каждый день. Я люблю делать соусы к рыбе, крема для пирожных и стряпать.

– И поедать вкусненькое! – вмешалась Валя, продолжая одновременно что-то говорить Яну.

– А кто ж поедать откажется! – вмешалась её соседка. – Ну, хватит таскать уже!

– А я и не таскаю! – возразила Инга девушке. – Просто я люблю вкусно поесть, – продолжала она, обращаясь ко мне. – Причём в основном не просто поесть, а именно вкусно поесть. Купить, например, себе десерт с кусочками фруктов и взбитыми сливками. М-м! Ты пробовал? Здесь, кстати, на ярмарке всегда работает одна кафешка…

– Место женщины – на кухне! – послышался голос Яна, который неожиданно влез в разговор.

– Ага, ещё скажи – в подвале! – посмеялся какой-то парень в тёмных очках.

– Так что за кафешка? – спросил я после паузы, видя, что Инга не обращает внимания на Яна.

Похоже, сенсорики умеют очень аппетитно описывать блюда!

– Там работает моя подруга. Она сама своими руками вылепливает такие чудеса, творит такие сладкие штучки, что у неё всегда полно народу! Мы тогда были там с Альбиной, помнишь? – обратилась она к девушке.

– Но. Там ещё мой любимый крем закончился!

– Получает, наверное, прилично, – сказал я.

– Да, она умеет не только готовить, но и вести дело. Она хочет сеть таких кафешек открывать.

– Женщина и дело – понятия не совместимые! – снова влез Ян.

– Отстань, а! – повернулась к нему Инга.

– Я-то отстану, только ты сначала лук резать научись! – продолжал придираться Ян. – Я про помидоры ещё смолчал, но это! Ты нам так всё блюдо испортишь.

– Дурак! – бросила ему Инга и повернулась в нашу сторону.

– Утро в деревне, – подмигнула мне Валя.

– Что такое? – поинтересовался я.

– Их нельзя сталкивать вместе. Они друг другу глаза выколют!

Я посмотрел на Яна. Что ж, раз сегодня я работаю экспертом в области одежды, то надо продолжать. Ян выглядел на удивление нормально, даже можно сказать, почти сенсорно. На сабантуе я его запомнил несколько неряшливым и будто равнодушным к одежде. А сегодня у него, поди, деловая встреча была или что-нибудь типа того, и он надел всё самое лучшее. Хотя… Его двуцветный галстук всё же немного не катит для подобного вида делового костюма.

– М-м, а запах! – с наслаждением проговорила Инга, поднося ложку к носу.

– А из какого твоя подружка района? – поинтересовался я. – Ну, которая вкусно готовит и деньги зарабатывает?

– Она «зелёная», у вас в «Деревьях» живёт.

«Крисова натура», – отметил я про себя.

Инга добавила в блюдо помидоры и лук, посолила, поперчила и бросила щепотку ещё какой-то ароматной приправы.

– Через пять минут будет готово, – облизывая ложку, проговорила она.

«Наверное, у неё сенсорика больше на приготовление пищи направлена, а не на всякие рюшечки», – предположил я.

Валя распорядилась, чтобы сделали нормальный стол, Яна отправила в киоск за одноразовой посудой, а кто-то из присутствующих расстелил на траве широкую салфетку. Какой-то паренёк достал непонятного цвета напиток в бутылке – видимо, самодельный газированный алкоголь. Когда Ян вернулся с посудой, стаканчики уже были разлиты, а еда разложена по тарелкам.

– Ну, приятного аппетита!

Я изрядно проголодался, поэтому с удовольствием поглощал приготовленные овощи. А у Инги здорово получилось, и я сказал ей об этом.

– Она у нас в этом деле мастерица! – Валя похлопала её по плечу и зачем-то подмигнула мне. – Не девушка – а клад!

Я отметил про себя, что среди присутствующих девушек нет блондинок. Так что Валин план познакомить меня отменяется.

– Ты ещё её традиционные шаньги не пробовал! – крикнул кто-то с того конца стола.

Все почему-то засмеялись.

– Говорил же я, что место женщины – дома, у плиты, с ребёнком нянчиться. А мужчина должен обеспечивать семью! – в паузе между следующей ложкой вставил Ян.

– Пусть твоя жена и будет торчать у плиты. А со своим мужем я сама разберусь! – огрызнулась Инга, даже не поворачиваясь в его сторону.

Видимо, это у них не в первый раз, если она даже не пытается быть с ним вежливой. Я вспомнил, что раз Инга СЭИ, то вторая функция у неё этика, и она чёрная, так как белая (интровертная) у неё первая. То есть у Инги такая же этика эмоций, как у Герды. Можно сказать, «Герда-интроверт». А Валя, напротив, второй имеет белую этику. Блин, не запутаться бы!

– Ты не обращай на них внимания, Фред, – Валя слегка приобняла меня, преподнеся свой стаканчик с питьём к моему. – Кушай и поправляйся. За встречу! – и она разом допила содержимое стакана. Напиток, по-видимому, был слабоалкогольный – на меня не действовал совершенно.

Когда первое было съедено, для желающих имелся чай и какие-то сладости. Инга полуразвалилась, сидя на своей куртке, облокотившись на Валю, и сытым взглядом смотрела вокруг себя.

– Мэри, подай мне, пожалуйста, вон ту конфетку! Хотя нет, не надо, я наелась!

– Да держи уж!

– Ну, давай.

– Спасибо, Инга, всё было вкусно, – поблагодарил я, убирая тарелку.

– И никто не спорит, что вкусно, – снова вернулся Ян. – Я-то про то, что только мужчина способен зарабатывать деньги. Женщина – нет. Женщине на роду написано сидеть дома и готовить мужу!

– Тебе не надоело, а? – лениво переспросила Инга.

– С такими запросами ты далеко не уедешь – одумайся, пока не поздно! – внушительно проговорила Валя.

– Да вы сами посудите. Девочки во что в детстве играют? В дом, семью, в куколки. А мальчики? В машинки! Разве это не природа в них говорит? Мне всего 23, но я уже директор супермаркета в нашем районе. А ты? – он снова пристал к Инге. – Что ты сделала в своей жизни? Чего добилась?

Инга скорчила презрительную мину. По всей видимости, ей не хотелось продолжать разговор, но оставить всё, как есть, она тоже не могла.

– От-вя-жись!!! Это моё дело, что я сделала и почему.

– Ага, ты научилась делать соусы и торты! Вот она, женская доля!

– Сколько можно-то! – он её просто выводил из себя. – Сам-то на себя посмотри!

– А что я? Я преуспевающий молодой человек, завидный жених, между прочим!

Инга расхохоталась, а с ней и другие девчонки, но затем так и обрушилась на него:

– А ты когда последний раз нормально отдыхал? Когда у тебя была девушка? Почему ты до сих пор один, а? Подумай на досуге!

– Чтобы завести семью, надо сначала достичь материального благополучия, – как будто на автомате ответил Ян.

– Материальное! Благополучие! А ты никогда не задумывался, для чего живёшь? Ради денег? Чтобы всю жизнь работать?

– Работа – это смысл жизни. Вам, женщинам, этого не понять. Мне нравится моя работа. Я могу заработать столько денег, что куплю себе любой отдых и любую женщину.

Наверное, это деловая логика, как у Криса и Джека – всё мерить на деньги.

– Идиот! А рубашку себе нормальную купить не можешь. Что это за клоун в цирке? Что за дикая расцветка у галстука? Народу на посмешище! Тебе даже за собой последить некогда!

На это Ян, похоже, не знал, что ответить, но тут же нашёлся и стал говорить о том, что двадцать таких галстуков при желании сможет купить.

– А ты со своей устаревшей сумкой ещё два года ходить будешь!

Упоминание о сумке вывело Ингу из себя. Она стала доказывать ему, что он ничего не понимает в моде, и, кажется, готова была запустить в него тем, что под руку попадётся. А Ян периодически вставлял:

– Что спорить с женщиной – неблагодарное дело! Баба есть баба!

Чем дальше я слушал их, тем яснее мне становилось: у них явно неблагоприятные отношения. Анти-дуалы, если можно так выразиться. Я вспомнил, что в таблице, которую мы стащили из Резиденции, есть отношения «конфликта». Наверное, что-то в этом роде.

– Эй, люди! – встряла между ними Валя. – Брэйк! Ян, дорогой, ты мне вообще-то нужен. – Она подмигнула Инге. – Слушай… – она взяла его под руку и чуть ли не силой увела в сторону.

Инга, отдышавшись, выпалила на одном дыхании:

– И как ещё таких придурков кто-то может в мужья брать!

Дальше разговор потёк более плавно, и я вскоре удалился – хотел успеть прибраться дома и всё записать.

Сейчас, вернувшись, заглянул в таблицу и увидел: Инга и Ян – это действительно отношения «конфликта». Вот забавно-то! Наблюдаешь вживую, и сразу всё ясно становится. А у меня конфликт с «оранжевыми», то есть со Спиритом и бабушкой Гелли. С ними, правда, до такого не доходило, но, как говорится, какие наши годы!

Также «конфликт» имеется у «жёлтых» и «аквамаринов» (Милена с Арменом, Оксаной), у «бордовых» с «фиолетовыми» (Вера и Влад), у «зелёных» и «охры» (Крис и Аля). Самое интересное, что вышеперечисленные персонажи за некоторым исключением мирные и добродушные люди, и как-то сложно их представить в состоянии конфликта – Милену, например, Влада, Алю, Веру… Но, с другой стороны, Инга тоже вполне миролюбивая девчонка, а тут уж довели так довели! Очень любопытно.

Кстати, если рассматривать с точки зрения дуала, то у Инги дуал – Влад. А ему, похоже, до фени такой факт, как деньги, дело, карьера. И работа для него – совсем не то, что для Яна. Хотя Влада и Ингу довольно трудно представить вместе...

А у Яна же дуал – Вера. Возможно, она-то и не будет против стоять у плиты, нянчить ребёнка и тратить деньги на нормальные рубашки для дуала… Мудро всё продумано, ничего не скажешь! Система.

Ко мне вчера поднялась вахтёрша тётя Руся – наша общая бабушка, которая записывает всех, кто приходит к кому, во сколько, когда уходит. Я всегда с ней был приветлив, и не только с ней – с другими женщинами, которые заменяли её. Но лично как-то не общался. Поздравлял пару раз с женским днём – и всё.

В общем не знаю, почему, да только вчера она поднялась ко мне, поздоровалась и молча протянула мне какие-то бумаги. Я пригласил её на чай, но она помотала головой и говорит:

– Прочти, Фредди.

Она нас всегда ласково всех по именам зовёт. Я стал читать: это был договор, точнее, выписка из него.

5.3.6. Собственник гарантирует Жильцу на территории Помещения:

– чистоту и порядок подъездов и площадок, своевременный вывоз мусора;

– тишину и покой ежедневно после 22-00, в пятницу и субботу после 23-00;

– бесплатный вызов охраны на случай экстренных ситуаций;

– бесплатный вызов пожарной службы на случай возгорания;

– информационную неприкосновенность и защиту частной жизни;

И так далее.

Нужное было подчёркнуто. Я прочитал два раза, пролистал сам документ и внимательно посмотрел на неё.

– Это пункт из договора, который заключило государство с собственником этого дома, – сказала тётя Руся. – При желании любой из жильцов может изучить его часть, касающуюся прав и обязанностей его и по отношению к нему. Ты не знал этого. И потому позволил, чтобы у тебя были вот эти штуки.

С этими словами она подошла в кухне к дверце шкафа, открыла её и показала на очередное подслушивающее устройство. Я молча следил за её действиями.

– Пусть Они слышат, – спокойно сказала она. – Но Они ведь сами установили законы, сами заключили этот договор. Так что первые должны его соблюдать. Прости, Фредди, я не знала раньше, что Они именно для этого сюда ходят. Я бы не допустила этого.

Я был поражён.

– Значит… Я могу выбросить эти штуки на совершенно законных основаниях? – тихо спросил я.

– Да. И чем скорее, тем лучше. А если ещё кто-нибудь захочет наведаться сюда для подобных развлечений, – она погрозила кулаком в сторону устройства, – я подам на него в суд, и пусть уже там решают, кто прав, а кто виноват! Я как представитель владельца этого дома не позволю, чтобы на моей территории происходили подобные бесчинства.

С этими словами она повернулась и отправилась к двери. Я схватил со стола договор и поспешил её вернуть его.

– Ох, Фредди! – добродушно улыбнулась она, когда мы оказались на площадке. – Я не знаю, чем ты провинился, что за тобой так следят. Но я люблю тебя и хочу, чтобы ты не оказался в луже!

– Спасибо, тётя Руся! – я пожал ей обе руки. – Вы не представляете, как облегчили мне жизнь. Сейчас же сниму эти штуки и выкину их куда подальше!

– Зачем же выкидывать, – возразила она. – Они же деньги стоят. Принеси ко мне, пусть лежат. А если кто придёт к тебе – я им всё и отдам.

– Хорошо, тогда я вечером к вам ещё загляну.

И я пошёл откручивать эти злосчастные устройства. Я, конечно, не особо верил, что для Них существуют какие-то преграды и что Они послушаются какую-то бабушку, пусть даже она говорит с точки зрения закона. Но я был рад разделить ответственность хоть с кем-то и хоть на время почувствовать облегчение и свободу. Весь вечер я ходил и напевал себе под нос, а потом лёг спать и видел во сне розового слона.

Слышал вчера, возвращаясь из леса с Норой, разговор двоих неизвестных мне:

– Я ничё не понимаю, – говорит один. – Я ведь, скажи, ничего пацан, девок могу охмурять?

– Ну, канеш, ты ж у нас секс-символ!

– Ну так вот. Общался с одной бабой, она мне – и глазки строит, и хи-хи-ха-ха, и радуется, когда я прихожу, и заигрывает – ну, прямо, бери её здесь и сейчас! А как до дела доходит – так нет, мы не такие, ничего нам не надо, мы друзья… Какого хрена воду мутить?!

Не услышал, что ответил ему собеседник, но про себя отметил, что, оказывается, здесь в Резиденции не только политические интриги творятся…

Этика отношений и этика эмоций – в чём разница? По-моему, этика – это всегда эмоции, только у экстравертов более явные, у интровертов более скрытые. Эль, Гелли и Герда подтверждают это. Нужны другие примеры.

Этика отношений… Этика эмоций

СЭЭ, «алый»…………… СЭИ, «розовый»

ЭСИ, «бордовый»…… ЭСЭ, «красный»

ЭИИ, «персиковый»…ЭИЭ, «оранжевый»

ИЭЭ, «жёлтый»…………ИЭИ, «охра»

Начну с этики эмоций, с ней как-то проще. Наверное, потому что её виднее. Надо представить себе для начала Герду и бабушку Гелли. Что у них общего?..

Думаю, то, что обе так или иначе эмоционально воздействуют на тебя, и у них это получается. Например, бабушка. Она тогда обиделась, что мне как-то не по себе стало. А если Крис на меня обижался, ну или Влад реже – мне только посмеяться над ними хотечется. Как-то вообще не заморачиваюсь на их счёт. А Герда – когда начала вопить про самку моржа, я даже перепугался слегка. Вот оно, воздействие.

Как же выражается этика эмоций у интровертов, таких как Инга, мои родители и Аля? Первое, что приходит в голову – у них всё на лице написано. Радуются ли они, обижаются, выражают недовольство – читай, открытая книга. Сила их действия, конечно, слабее. И менее травмирует, чем когда это первая функция. Больше пока нечего добавить.

Теперь этика отношений. Что же это такое? И с какой стороны за неё ухватиться?

Попробуем также – представлю Валю и Милену. Что же у них общего? Совсем ничего в голову не лезет… Хорошо, дополним: с одной стороны Валя и Серж, с другой – Милена и Лана.

Честно говоря, образ всплывает не совсем лестный. Как будто они умеют управлять твоим отношением к ним, к себе, к другим людям. Во как сказал! Сам не ожидал.

А эта парочка сестёр Гелли с Верой? Белые этики интроверты. Как они-то сюда вписываются?

По логике, они должны тоже управлять отношениями, но только более слабо. А ещё у них на лице нифига не написано.

Уф, честное слово, сейчас пот градом польётся. Тяжела для меня этическая тема… Вот с логиками всё ясно было. А тут – дебри.

Ладно, мне ещё сегодня принять ванну надо, так что хватит анализа.

Мне кажется, что я теряю в жизни опору. Что я давно живу не сам, а так, как это нужно окружающим. Что я бумажный кораблик в бурном ручье, и меня выносит то на берег, то снова топит в мутных и грязных водах.

А что я ещё должен думать, когда встречаю Гелли в центральном районе, выходящую из здания Госконтроля?!

Возвращаюсь как ни в чём не бывало домой. Иду пешком до остановки. Смотрю – Гелли: на каблучках, в плаще, с сумочкой, торопится туда же, куда и я. Я удивился, но обрадовался – пошёл к ней навстречу. А она идёт, глаза глядят куда-то за меня, не останавливается – и проходит мимо, словно мы никогда друг друга не видели. Некоторое время я стою, не шевелясь. А когда поворачиваюсь – она садится в машину, захлапывает дверь, и след её уже через минуту простыл.

Подумав, я медленно направился к зданию, из которого она выходила. Постоял перед вывеской «Государственный контроль над сотрудниками Центрального района». Вспомнил, как сам когда-то здесь был по выяснению личных фактов из биографии… Но я, простите, работаю здесь, а она…

А она очень ловко надула меня. Я же видел, что она умеет врать. И не заострил на этом внимание. Теперь поздно. Все наши разговоры, все исследования прямиком поступают туда, откуда назад дороги нет. Неудивительно, что Алек предупредил меня об опасности. А Ник добавил, что на систему работают все… Вот откуда ещё один источник утечки.

Сколько их ещё? Стоит ли оно всё? Не махнуть ли…

Он такой смешной – этот новый охранник. Вечно анекдоты рассказывает. Заходил ко мне вчера, мы с ним наугад листали книги и тыкали строчку, при этом какие-нибудь вопросы задавали. Он спросил: «Почему такую красавицу держат взаперти?» Книжка ответила: «Бойся тех, кто стережёт покой домашний…» Мы хватались за животы. Он грозно приказывал мне его бояться, а я хохотала и делала вид, что боюсь.

Его смех слышит вся Резиденция – такой громкий и раскатистый. Хоть не скучно, а то от одиночества с ума сойти можно. Его, кстати, все зовут Жэка.

Армен больше не следит за порядком – всё перепоручили новенькому. Интересно, с чего бы? Не устраивает, как Армен справляется со своими обязанностями? Хи-хи! Так ему и надо!

А этот Жэка быстренько освоился со своей ролью. Ходит с дубинкой, прикрикивает на народ, всех строит. Даже нашим не боится делать замечание. Спир-то как бесится от него! Но зря: новенького здесь, похоже, наделили серьёзными полномочиями…

Зато когда я узнала, сколько ему лет! Да он ещё незрелый юноша! Младше меня на два года. И где Они его откопали? Надо будет поинтересоваться, когда он зайдёт ко мне в следующий раз.

Кстати, как я ни прошу, ко мне перестали водить Нору. Так что последняя связь с Ф. и тем миром оборвалась… Надо будет ещё что-нибудь придумать. Нельзя оставлять Ф. в неизвестности. Да и мне уже надоело моё заключение, устала я уже – хочу перемен!.. И чувствую, как с новым охранником что-то новое вливается в нашу скучную однообразную жизнь…

Разговаривала с Алеком – он последнее время такой озабоченный! Спрашивал, не говорили ли мне ничего Армен со Спиритом. Ну, последнего я уже сто лет не видела – его высокоблагородие предпочитает оставаться в тени. А Армешу периодически встречаю, он холодно здоровается и идёт дальше. Так что я ничего не знаю!

Но Алек что-то подозревает, хотя молчит. Я пыталась растормошить его, развеселить немного, но он так, внешне поулыбался, а от дум своих не избавился.

И что там у них за тайны! Опять что-то с родителями не то? Как я устала уже от всех этих разборок, недовольных слов за спиной и секретных обсуждений! Как бы мне хотелось, чтобы всем было хорошо, чтобы никто не ссорился и все жили весело и беззаботно! Надо с мамой поговорить, авось она что-нибудь да расскажет.

Ой, не могу! Опять этот Жэка! Я даже простила ему, что он зашёл ко мне без разрешения. Хотя попросила его в следующий раз стучаться, несмотря на свои полномочия. У него талант пропадает – он так классно изображает всех наших! Я попросила его показать Спирита. Он такой втянул живот, принял гордое и томное выражение лица, откашлялся и произнёс: «Не учите меня жить». Я просто валялась от смеха! Потом он изобразил Армена, Алека, а когда показывал, как Аля нюхает цветочек, то я уже не могла смеяться – болел живот и текли слёзы. Это же надо так!

– Ты только не показывай это вышестоящим, а то тебя за такое и сослать могут!

– Да ладно, не боись! – отвечает он, улыбаясь своей широченной улыбкой. – Мне можно!

Потом, пользуясь случаем, решила поспрашивать его о прошлом. К моему удивлению, он вдруг посерьёзнел и немного жёстко сказал:

– Не суйся не в своё дело, красавица.

К счастью, положение не зашло далеко.

– Ой, да ладно вам, парниша, можно подумать, я за тебя замуж собираюсь! – ответила я и засмеялась.

Он не мог не улыбнуться. Мир был восстановлен.

Подозрительный тип! Немного напоминает мне моего отца. Тот тоже вроде весёлый, смеётся, но как только вопрос касается дела, сразу же ёршится и готов отражать нападение. Надо было узнать номер его паспорта, но, похоже, это будет непросто!

Забегала сегодня подружка Аля, с горящими глазами рассказывала о том, как ей чуть было не признались в любви. Минут двадцать я пыталась от неё добиться чего-нибудь конкретного, но она только ахала-охала, восклицала и спрашивала меня, что ей теперь делать.

– Мила! Я не изменница! Я люблю одного и буду его любить. Его я готова ждать всю свою жизнь!!! Но этот Ник… Он мне тоже так нравится, веришь ли?! Он такой серьёзный и весёлый одновременно, он очень молчаливый и загадочный, и я не знаю… Не знаю, что мне теперь делать!!!

– Аль, ну ты уж не мучай меня, расскажи толком, а? Что там у вас произошло? Он предложил тебе руку и сердце? Принёс букет цветов? Встал на одно колено и положил перед тобой обручальное кольцо?

– Ай, в том-то и дело, что нет, – досадливо отмахнулась Аля. – Просто он зашёл ко мне в комнату за книгой. И мы поговорили немножко. Не смейся, Мила, я ведь девушка, и я чувствую, что это не просто так! Он хотел видеть меня, потому и зашёл! Я нравлюсь ему, понимаешь?!

– Ну-у… вполне возможно, – не стала отрицать я. – И о чём вы говорили?

– Да так, пустяки. Главное – это факт! Сколько времени он находится среди нас, но ещё ни разу со мной и словом не обмолвился! А тут – на тебе, в комнату, за книгой!!! Я уверена, что книга была только предлог! Так что мне делать, Мила? Ты что посоветуешь???

– Думаю, не стоит торопить события. Если ты действительно ему приглянулась, он придёт возвращать тебе книгу, а потом, может, новую захочет… Ведь общаясь с ним, ты никому не изменяешь. Так что общайся на здоровье!

– А если он захочет большего?

– Тогда скажи, что любишь другого.

– Но я не хочу его огорчать! Он такой хороший!

– Так он же ещё не признался тебе!

– Признается, ещё увидишь!

Действительно, поживём – увидим. В любом случае пусть кашу варят, а я посмотрю. Очередная интрига – лишний повод развеяться.

Одно по одному…

Приходила мама, мы с ней говорили долго. Она опять подозревает отца в измене. Вчера закатила ему сцену ревности, расплакалась, а он обозвал её грубо, плюнул и ушёл. Я говорю:

– Мама, ты же сама прекрасно знаешь: какая может быть измена! Он озабочен, потому что у него проблемы более глобального характера. А ты, вместо того чтобы закатывать истерики, поддержала бы его!

– Мила, ты у меня умница, но ты не права: сегодня утром он принёс мне букет цветов! – мама просияла детской улыбкой. Но тут же сдвинула брови: – Но так просто он от меня не отделается!

Я пожала плечами. Никогда не понимала их странных отношений. У меня всегда складывалось ощущение, что они не могут жить ровной спокойной жизнью, что им нужны встряски, негативные эмоции – как воздух, после чего всё снова становится хорошо.

А «измена» – это уже даже не смешно. По-моему, эта ситуация повторяется регулярно раз в полгода. В общем, сами разберутся.

А ещё мама рассказала мне, что у Них серьёзные разногласия – намечается что-то типа раскола. Судя по тому, как она увлечённо передавала эту невесть где подслушанную сплетню, половину она, как всегда, насочиняла. Но это не главное: ведь дыма без огня не бывает.

Кстати, мама пообещала, что если я буду себя хорошо вести, то мне дадут свободу. Я сначала не поверила, но она говорит, что это слова отца. Скорее бы, скорее! О, как я хочу на свободу!!!

Беда! Что я наделала! Что теперь будет?!

Этот Жэка, чтоб его… Он зашёл опять без стука, а я как раз договорилась с Алеком, что передам, и писала Ф. письмо! Я резко накрыла его книгами, но опоздала: он заметил движение и, похоже, моё растерянное выражение лица.

– Я же просила тебя… – укоризненно проговорила я, впившись руками в книги.

– Вот потому-то я и не стучался, что ты об этом просила. В мои обязанности входит следить за порядком и вскрывать всё подозрительное. Вон там что ты спрятала, покажи-ка!

У меня пот выступил в ладонях.

– Да что ты! – стараясь говорить беспечно, ответила я. – Это женские записки, кому они нужны?

– Давай сюда, – приказал он.

– Да ладно тебе! Изобрази мне лучше Ника – ты про него забыл, а у тебя так клёво получается!

Он усмехнулся.

– Изображу. Но сначала хочу убедиться, что это действительно записки.

Сказав это, он по-хозяйски подошёл к столу, силой убрал мои руки с книг и достал записку. Я вся сжалась…

Прочитав её, он слегка побледнел. Я испугалась его реакции. А там всего-то было: «Дорогой Фредли! Пишу, потому что очень соскучилась по тебе…»

– Хороши записки, – криво усмехнулся он, пряча её себе в карман.

Я с замиранием сердца следила за его действиями.

– Вот сучка! – бросил он после паузы.

Я опешила. Со мной так ещё никто не говорил!

– Ты что, Жэка… – пробормотала я.

– Заткнись, – холодно обрубил он. – Будешь теперь не со мной разговаривать.

Я поняла, что моя песенка спета. Он так резко изменился ко мне, что дело, похоже, действительно плохо… Но нет, нельзя этого допустить, нельзя!

– Послушай, ты что, обиделся что ли? – беззаботным голосом начала я. – Я же не собиралась за тебя замуж! Что же ты так остро всё воспринял? Бедняга! – я хотела потрепать его по голове, но он отстранился от меня. – Ну, Жэка, не обижайся! Я ж тебя люблю, ты очень прикольный тип!

Он развернулся, чтобы уйти.

– Жэка, постой! – я бросилась за ним. – Неужели ты хочешь отдать эту маленькую пустяковую записку родителям? Она ничего не значит, но Они погубят меня и ещё одного невинного человека. Жэка, ну, пожалуйста, не делай этого ради меня! Прошу тебя!

– Я подумаю, – ответил он и ушёл, закрыв перед моим носом дверь.

А я осталась, и теперь меня колотит мелкой дрожью…

Что же делать? Почему так получилось? Неужели он надумал себе чего?! Я же с ним просто общалась, по-дружески! Я, честное слово, не давала ему поводов думать о себе иначе!

Или давала?..

О, Боже, я не знаю, я сейчас уже не разберусь! Но неужели, неужели из-за меня, из-за моего легкомыслия пострадает Фредли? Даже представить такое страшно… Надо исправлять ситуацию, немедленно исправлять!

С ума сойти. Не могу заснуть. Он приходил сейчас. Это ужасно.

Зашёл (без стука, конечно) и начал свой разговор:

– Я ещё не отдал твою записку. Но я разузнал, что если она к Ним попадёт, то этого сторожевого постигнет судьба предыдущего. Это наверняка.

Я слушала его и не могла отвечать.

– Но есть один способ исправить положение. Надо, чтобы ты стала моей женой.

У меня глаза медленно расширились.

– Ну, можно, чтобы просто моей, – усмехнулся он.

– Но… это невозможно! – пролепетала я.

– Что ж, это твой выбор, – ответил он и направился к двери.

– Стой! – крикнула я. – Мне надо подумать.

– Сутки, – сказал он как отрезал. – Завтра вечером я буду у тебя, и мы поговорим.

– А записка? – тихо спросила я.

– Записку я в любом случае оставлю у себя. Так мне легче будет с тобой найти общий язык.

Он засмеялся – так бодро, весело, словно тогда, как это было раньше. Я совсем сникла. Он ушёл, а я закрыла лицо руками и зарыдала. Слёзы, слёзы…

Кто же мне может помочь?..

Утро. Ищу выходы из ситуации. Что я могу?

Во-первых, рассказать родителям. Но это сомнительный выход. Жэка погубит Фредли, а против него я не смогу ничего доказать.

Можно рассказать Армену. Тот вроде как тоже оказывал мне знаки внимания – может, захочет постоять за меня. Но что может Армен? Он может отобрать записку, но не факт, что он не поступит с ней также, так что я сменю одного тюремщика на другого… Что ж, если выбирать, то Армеша как-то роднее, ближе, а этого я вообще как мужчину не могу воспринимать, я всегда видела в нём только весёлого друга и прикольного человека. А оказалось… Что ж, сама виновата…

Можно сбежать. Выйти ночью, уйти в лес и жить там некоторое время. Но лес небольшой, меня найдут, а он покажет записку…

Можно заманить его, приласкать и вытащить записку. Но как много от меня для этого потребуется? Боюсь, что слишком много… Но это не важно, главное, чтобы Фредли остался в живых!

А можно оттягивать момент… Обещать, а потом оттягивать. Попробовать уболтать его, когда он решит, что всё вышло по-его, и успокоится. Значит, надо дать согласие…

О, удача мне улыбается! Теперь вся надежда на Алю. Она поможет мне. Скажет родителям, что Жэка стал плохо исполнять свои обязанности или же придумает, чтобы он был занят этой ночью. В общем, сказала, что разберётся. Я очень на неё надеюсь! Для меня выиграть целые сутки – это уже победа.

Немыслимо. Он пришёл раньше.

– Меня, – говорит, – сегодня ночью отправляют проверить границы Резиденции, так что я решил зайти к тебе сейчас. У тебя времени было достаточно, могла уже и подумать.

Он говорил обычным голосом, словно не держал на меня зла. Я осмелела.

– Но так нечестно! Ты обещал, что будешь вечером.

– Я обещал, что дам тебе сутки. Как раз с моего вчерашнего визита прошло 24 часа.

Я прикусила губу.

– Ну, что ты, красавица, разве ты думаешь, нам не будет так весело в постели, как это было в обычное время? – подмигнул он.

– Почему же, – стараясь казаться беспечной, ответила я. – Я подумала, что и здесь мы могли бы найти общий язык… Но…

– Тогда приступим! – прямо заявил он и, снимая на ходу куртяшку, уселся ко мне на кровать.

– Подожди… – испуганно отодвинулась я. – Не сегодня. У меня сегодня такой день… – я смущённо заулыбалась.

– Эге, рассказывай, – проговорил он. – Это как твои записки, да?

Он захохотал.

– Да нет же, я серьёзно… Можешь у мамы спросить! Знаешь, на самом деле я бы не обращала на такие мелочи внимания – многим мужчинам же нравится, но мне самой так неудобно, неуютно, я не могу расслабиться… А ещё меня в детстве папа напугал – он сказал, что если женщина при таких днях спит с мужчиной, то они оба лысеют. Представляешь? – я погладила свои длинные волосы и потом его «ёжик». – Он, конечно, может, и пошутил, но только я не могу: мне кажется, что я действительно облысею. А если кажется, то это непременно случится. Вон я чувствую, как у меня уже волосы на голове шевелятся…

– Смешная ты, – проговорил Жэка. – Ну, ладно, давай когда там у тебя всё кончится. Только смотри мне, – с этими словами он поднялся, взял свою дубинку и погрозил мне, – без фокусов.

И вышел из комнаты.

Секунда потребовалась, чтобы я сообразила: куртка! Я схватила её, осмотрела и увидела два внутренних кармана, застёгнутых на замки. В одном – ничего. Скорее, скорее… Второй – бумажка! Она!!!

Быстро, другую вырвала из тетрадки, вчетверо – и туда. Эту – в лифчик. А там ещё – паспорт! Листаю дрожащими руками. Надо бы закончить, но любопытство сильнее. Два – семь. «Хвойный»…

Шаги! Куртку – на место, завязываю шнурки.

Когда Жэка вошёл, он первым делом подскочил к кровати, отпихнул меня, что один ботинок остался незавязанным, и осмотрел постель, стол. Потом взял свою куртку и, нащупав в кармане бумажку, скоро вышел. Его звал кто-то из Них.

Оставшись одна, я вздохнула с облегчением и с радостью. Достав записку, я поцеловала её, а потом разорвала на мелкие кусочки и выбросила вместе с другим мусором. Свободна! Свободна!!!

О, какое счастье, счастье, счастье!

Фредли, ты будешь жить!

Мир прекрасен!

Но надо быть осторожнее: дневник прятать не под подушку, а в дырку в матрасе, чтобы не повторить прошлых ошибок. А лучше вообще его не вести и передать скорее Фредли, чтобы знал, как я здесь жила. Ура!!!

Ещё надо будет сказать завтра Але, чтобы больше не жаловалась на Жэку – теперь мы с ним будем иначе разговаривать! Всё станет, как прежде!..

До чего же хорошо!

Жить хочу, хочу ишо!

Сегодня заглянул ко мне Армеша – искал Спирита. Холодный и неприступный рыцарь. С него прям картину рисовать! И вообще он у нас красавчик. Чёрные зачёсанные назад волосы, клёвое накачанное тело и взгляд равнодушно взирающий карих очей… Да он просто создан, чтобы сводить девчонок с ума! Не зря на него наша Аля клюнула.

Но для меня… Нет, не в моём вкусе. Разве что лёгкий флирт… Ну, или такое желание порой возникает – очаровать, но не подпускать, помучить, сбросить с него эту маску, заставить пострадать! Нечеловечно, конечно, но ему полезно было б. А то слишком высоко он мнит о своей персоне.

Нет, нет, нет… Не-е-е-ет!!!!!

Этого не может быть. Аля ошиблась. Этого не может быть!..

Жэка ушёл в ночь работать и не вернулся. Обязанности опять исполняет Армен. Аля говорит, что никто не знает, где он.

Она идеалистка и даже мысли не допускает. Но я-то знаю, что… может, это Они… Они его…

Но за что?! Он же идеальный охранник, верно, даже чересчур исполнял свои обязанности! Да лучше него в этом отношении Им не найти!!! За что? За что?!?!?!!!!

Аля говорит, что она едва заикнулась своим родителям, что следовало бы обратить внимание на то, как Жэка последнее время работает. Мой отец тоже там был, и он сказал, что и сам всё заметил. Что «всё»? Что он имел в виду? Может, кто-то донёс на Жэку? Но кому он нужен???

Надо ждать. Может, он ещё появится. Может, он просто упал, ударился и не в состоянии быстро вернуться. Может, надо пойти искать его. Может, он ещё жив и ему нужна помощь!

Как же, как же так… Он же такой милый, такой весёлый клёвый Жэка! Я же по-своему привязалась к нему! Я не хотела этого, я хотела, чтобы он просто отдал мне записку! И всё стало как прежде, мы смеялись бы, дурачились, весело проводили время…

Если Они сделали это… Если его уже нет в живых… Нет, нет, этого не может быть… Я НИКОГДА СЕБЕ ЭТОГО НЕ ПРОЩУ!!!!

Время идёт, а я вспоминаю привычку надеяться только на себя. Решил ни с кем ничем не делиться, в одиночку собирать сведения, изучать, анализировать. Пожалуй, из всего своего окружения могу доверять только Владу и Крису. С другими людьми, особенно слабого пола, мне лучше контактировать по минимуму…

Что касается Милены, то тут тоже ничего не известно. Когда ей надо, она находит меня и общается, а в остальное время её вроде как не пускают. Что ж, Алек вполне мог запугать меня, чтобы не надеялся лишний раз… Надо бы обрубить и этот конец, но пока нет доказательств. Подождём – появятся.

Да, кстати, мне тут на днях письмо передали. От Гелли. Думал, не вскрывать его и вернуть, но потом решил прочесть – интересно, как она будет оправдывать свой обман. Письмо было такое.

«Здравствуй, Фредли!

Прошу, дочитай это письмо до конца и, возможно, ты поймёшь меня!

Ты, наверное, подумал, что я предала тебя. Но это не так!!! Фредли, я совсем недавно устроилась на новую работу – точнее, не сама устроилась, меня повысили. Ты ведь должен помнить, я где-то в своём дневнике писала, что меня хотели повысить! Просто это была не окончательная информация. Мне нужно было сначала сдать экзамен. Поэтому я и не говорила ничего – чтобы не сглазить. Да и говорить-то заранее было нечего…

Потом встреча с этим человеком на ярмарке, когда Герда спросила, кто это… Знаешь, Фредли, мне, может, стоило всё рассказать – ведь вы все мои друзья – но я отмахнулась, потому что не хотела расспросов, потому что сама ещё не была ни в чём уверена, потому что не знала… У меня есть дурацкая черта – я постоянно не говорю правду по мелочам. Это пошло с детства, когда я, например, роняла чашку и боялась, что на меня наорут или накажут. Я врала родителям, что ко мне приходила подружка, и это она её разбила. Я постоянно обманывала. Говорила, что в школе всё в порядке, хотя на самом деле у меня были проблемы с одной учительницей – но мне не хотелось, чтобы они кричали на меня и учили, как себя вести. Я врала бабушке, что здорова, хотя сама болела, потому что не хотела слушать долгие увещевания по поводу того, как лечиться, и терпеть постоянный контроль, чтобы теплее одевалась. Я стала обманывать по мелочам, и это вошло у меня в привычку. Как это выразить: врать, чтобы было легче жить.

Я нисколько не оправдываю себя. Наоборот, с какого-то момента я дала себе слово начать говорить правду, потому что эта привычка очень часто оборачивалась против меня. Когда обман был обнаружен, и меня уличали, быть не могло ничего хуже…

Понимаешь, Фредли, я тогда на ярмарке отмахнулась и соврала лишь исходя из этой ужасной привычки, просто потому что не хотела лишних вопросов. Мне пришлось бы объяснять то, чего я сама ещё не знала, а я очень не люблю говорить о чём-либо до его осуществления – это тоже с детства.

Впрочем, я повторяюсь, что не оправдываю себя, я виновата, что не предупредила тебя, поэтому вполне понятно, что ты мог что-то подумать обо мне.

Фредли, это совсем другая работа! Мне нельзя было говорить, что я знакома с тобой. Мы подписывали это в договоре. Если бы наш начальник – он подвозил меня тогда – увидел, что я с тобой общаюсь, был бы конец и тебе, и мне! Меня как раз в этот день проверяли на наличие подозрительных знакомств. Поэтому я и была в Госконтроле.

Прошу тебя, Фредли, прости меня за всё! И пойми меня. Я никогда не выдавала и не выдам того, о чём мы с тобой говорим. И я очень надеюсь на твоё понимание и дружбу.

Да уж, возникает желание чуть ли не покаяться в грехах. Бедная мученица Гелли страдает из-за того, что постоянно врёт, а мы, жертвы её обмана, не можем её понять и простить! Тут хоть психологический роман пиши.

Я сжёг письмо и забыл про него. Байка интересная, но собственная шкура мне сейчас дороже. Конечно, в её планы не входило, чтобы тайна была раскрыта, и теперь один из источников информации у неё отрезан. Пусть другой ищет – мне и своих забот хватает.

А я пойду спущусь к Феликсу и приготовлю у него макароны с подливом.

Да уж, как изменилось всё у Феликса! Теперь дома у него чистота и порядок, собрался даже ремонт делать. И сам он выглядит более солидно, представительно. (Неужели Валя к нему сюда в гости добирается? Хотя с неё станется!) Видно, что у человека появился стимул в жизни. Даже в кастрюле варилась картошка вместо традиционных макарон!

Хотя сам Феликс остался прежним: уныло сидел на стуле, поджав ноги, и рассуждал о том, что за последние годы увеличилось количество самоубийств. При этом успевал грызть ноготь своего большого пальца.

– И что, много самоубийц насчитал? – спросил я, нарезая луковицу для подлива.

– Трое. Это только за последнюю неделю. Из них два неудавшихся… Люди идиоты, прыгают с третьего этажа. Нет чтобы сразу с двенадцатого, чтоб уже наверняка! Так калеками на всю жизнь и останутся.

– Есть ещё фиктивные самоубийства. Это когда людей насильно сталкивают, когда они слишком мешают… Тебя, Фред, это тоже касается. Ты зачем лезешь в авантюры? Оставь! Я не хочу тебя вписать в этот список, да и подлив некому будет готовить.

Я усмехнулся.

– А я как раз авантюру тебе хотел предложить…

Феликс мрачно посмотрел на меня.

– Ну, нафиг. Мне и так неплохо живётся.

– У меня есть штука, – продолжал я, – разработка одна.

– Вечный двигатель?

– Почти. С помощью этой штуки можно взлететь в воздух, как в сказке про Карлсона.

– Ещё чего не хватало…

– Я хочу хранить её у тебя. На выходные забирать к себе. У меня может быть обыск, а на тебя никто не подумает.

Феликс удручённо замолчал. Наверное, он думал, что я откажусь от своей идеи, не видя радости на его лице, но я продолжал настаивать на своём.

– Кроме тебя, мне не к кому обратиться. А штука нужна. Я ведь ещё жить хочу.

– Я тоже… – вздохнул Феликс.

– А ты вообще законопослушный гражданин. Никто тебя не тронет. Соглашайся, Фел! Вон соус уже почти готов, – я пронёс ароматную кастрюльку под его носом.

– Ну, давай, тащи свою штуковину. Посмотрим…

– Спасибо! – обрадовался я.

Мы сели есть, и я спросил, как поживает Кир. Феликс покачал головой:

– Плохо. В спорте набил кому-то морду чересчур сильно, уголовное дело против него возбудили. А он не со зла. Так вышло.

– И что его, сошлют на Окраину?

– Всё может быть.

Меня опечалило это известие. Я как-то проникся симпатией к Киру. Хотелось ему помочь.

– А ты не знаешь состояние его дела? Когда суд будет?

– Вот, бумаги принесли по моей просьбе, – Феликс взял с полки какие-то листки.

Я пробежался глазами: говорилось о том, что через неделю назначен суд, что судья такой-то, адвокат такой-то, а прокурор… Ух, ты! Прокурором оказалась сестра Криса, Оксана!

– А я, наверное, попробую ему помочь, – ответил я, вставая из-за стола.

– Да ну? – недоверчиво переспросил Феликс.

– Обещать не буду, но попробую.

– Хоть бы его освободили! – вздохнул Феликс.

Прощаясь, я спросил его про дневник.

– Дневничков не веду, – небрежно отмахнулся он.

– А какие-нибудь письма, сочинения?

Феликс задумался.

– Есть одно письмо одноклассницы… Давно было, до сих пор где-то лежит.

– А где она сейчас проживает?

– Кажется, в «небесном». Надо?

– Я поищу и потом занесу тебе.

На этом и порешили.

Феликс сдержал своё слово и принёс пыльный выцветший двойной лист тетради – письмо школьницы к самому Феликсу. Усевшись поудобнее, я принялся за чтение.

«Доброго здоровья тебе, Фел. Хотя вряд ли моё приветствие спасёт твою больную ногу. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты поправился и пришёл в школу. Без тебя здесь очень тоскливо.

И зачем ты стал кататься на велосипеде, не держась за руль? Я тебя предупреждала, чем это может кончиться. Тебе ещё повезло. Ты бы мог остаться калекой на всю жизнь. А мог бы вообще умереть – одна моя знакомая разбилась, когда решила ловко поездить на мотоцикле.

Мне сказали, что тебе к тому же досталось за то, что сразу не сообщил о ноге, хотел скрыть, думал, что само пройдёт. Понимаю. Не хотел излишних причитаний, вздохов и истерик. У тебя же сейчас тётушка в гостях, да? Повезло!

В школе у нас дела, как всегда, нормально. Наша С. М. совсем помешалась, кричит на нас постоянно, грозится поставить всем двойки за четверть. Меня чуть не прибила, когда я мальчишкам дала списать физику. Только к концу урока успокоилась.

Пока тебя не было, меня посадили с каким-то мелким новеньким, который просто достал меня: постоянно тормошил, махал перед лицом рукой, когда я хоть на мгновение задумаюсь, хлопал в ладоши перед самым ухом. Не давал не то что спокойно подумать, а просто нормально сосредоточиться. Мне и представить страшно, что пока ты не выздоровеешь, мне придётся сидеть с этим придурком постоянно!

Ещё у нас одна неприятная история случилась на пении (так и знала, что на этот дурацком уроке что-нибудь подобное произойдёт.). У нашей Фёклы пропали деньги из кошелька, а в этот момент вроде как в классе были три человека: Маня, Сеня и я. Нас вызывали к директору и допрашивали по очереди. Причём я уверена, что это она из-за старческого маразма куда-нибудь их засунула, а нам отдуваться. Маня в слёзы, её стали жалеть. Сеня боялся и хлопал глазами, всё время говорил, что он ничего не знает, он домашнюю по алгебре делал. А до меня они докопались, потому что я молчу. Я им вначале сказала, что не брала – что я ещё могу добавить? «Ты, конечно, умная девочка, хорошо учишься, но, по-моему, что-то скрываешь и темнишь», – пытал меня директор. А что я могу скрывать? Я считаю, что Фёкла сама виновата, но у меня нет доказательств, и я не стала это ему высказать. Зачем без фактов попусту воздух сотрясать.

Потом он стал меня стыдить. Я только смотрела на него удивлённо. У него нет никаких оснований, а он так со мной обращается! Не добившись от меня признания, он сказал, что будет говорить с родителями. Я вздохнула с облегчением, когда вышла, а то он меня утомил.

Лучше бы он подумал на Маню. Она бы проплакалась, её бы простили, и всё стало бы хорошо. Она это умеет. Всё всегда получается, как она хочет. Помнишь, как она успешно торговалась с учителями за оценки за год? Она бы выбила из нашего директора долю милости и снисходительности. А я не хочу. Не хочу просить скидки и вообще лезть во всё это. Нафиг всё. Я не виновата, а остальное меня не волнует. Вот раньше, когда я училась ещё в Центральном доме, когда была маленькая… У нас такой классный директор был! Уверенный, решительный, весёлый – такой и нужен школам. А не этот, который заботится о кошельках своих маразматичных учителей.

На литературе мы читали домашние рассуждения о родине и о долге в наше время. Представляешь, учительница меня спросила, сама ли я его писала. Я ответила, что сама. Тогда она попросила меня объяснить слово «абстракция». Ну, я объяснила. Потом понятие «административная единица». Я тоже объяснила. Она причём так удивилась. Но «пять» поставила. Она что думала, что за меня мама всю работу делала?

В моём рассуждении было примерно следующее: «Родина – абстракция, вернее идея, не привязанная к местности или административной единице. Долг... понятие растяжимое. Есть разница между «общественным» (внешним) долгом и внутренним... «Внешний» долг не признаю... в том смысле что не считаю его безусловно обязательным... Внутренний долг – это сложная тема, однако признаю такое понятие». Отделалась, в общем.

А на обществознании тема урока была «Познаваем ли мир?». Мнения разделились, завязался спор. Наш препод развеселился и тоже доказывал своё. Раньше я думала, что он глуп, но когда узнала его точку зрения, зауважала его. Он сказал, что мир, безусловно, познаваем, но один человек может познать лишь малую его часть. Потом перешли к человеку. Он сказал, что, прежде всего, человек должен познать самого себя. Не отношения людей друг к другу важны, а отношение человека к самому себе. Помнишь, мы говорили с тобой об этом и сошлись на том, что меры и эталоны устанавливаются человеком (даже если они приходят извне, из общества, человек определяет их приемлемость для себя сам, в любом случае, они, меры, преломляются и адаптируются). Судить о других мы можем только и исключительно пользуясь своими собственными мерами, поэтому имеет смысл глубже изучить сам инструмент (себя), а не способы его применения. Жаль, что тебя не было, тебе бы понравилась эта тема. Я не вмешивалась в дебаты, но была в основном согласна с нашим преподом.

С другой стороны, возникает вопрос, стоит ли по себе судить других людей. Я раньше считала, что стоит. Познав себя, познаешь и окружающих. Но, как выяснилось, бывают люди совершенно разных складов психики. Некоторые, например, прежде делают, а потом уже думают. Странно, не правда ли?

В конце дня пришли к нам ещё психологи и провели тест. Один вопрос запомнился: «Можете ли вы выкрутиться из любого положения?» Я долго думала, прежде чем ответить. В том-то и дело, что я не уверена, что выкручусь из ситуации, но очень часто выкручиваюсь. Кто так уверен, что выкрутится из любого положения – в такое положение и попадает, а я стараюсь не попадать в «любое» положение.

В общем, день сегодня был как никогда длинный, да и время бежало так медленно… Как песочные часы дома. Они стоят на моём столе, и когда я смотрю на них, то кажется, что мир замирает, и все процессы останавливаются, пока бежит этот песочек… Кайф.

Ты знаешь, я ещё много могу рассуждать о школе, об уроках, о трудных ситуациях и познаваемости мира, но скоро придут родители, и мы пойдём покупать мне глобус. Поэтому заканчиваю своё письмо. Радуйся, что ты хоть немного отдохнёшь от школы. Надеюсь всё же увидеть тебя здоровым.

Твоя одноклассница Васса».

Получил разрешение на посещение района своих дуалов. Почти две недели висело моё заявление, я думал, что откажут, но вдруг разрешили. Странно: я мотивировал это днём рождения своей дальней родственницы, а оно уже неделю как прошло. Тем не менее, разрешение на руках, и я, не медля, в этот же день после работы отправился в «жёлтый» район.

Честно говоря, у меня не было особого желания тащиться на другой конец города. Я уж и забыл о своём заявлении, да и расхотел как-то. Но отказываться от возможности не стал, поэтому, сев на автобус, ехал и смотрел в окно, а иногда на людей.

Странным мне показался район. Как будто им и так хорошо, и они вовсе не нуждаются в посторонних людях… Заходит, например, парень в автобус и, улыбаясь, здоровается:

– Привет всем! Как денёк?

Кто-то отвечает ему, и начинается беседа. Сначала я подумал, что это все его друзья или знакомые. Но, судя по вопросам, которые они друг другу задавали, они видели друг друга впервые. Тем не менее общались, как старые приятели.

Мне тоже повезло: я сидел с девушкой, которая спросила, не знаю ли я, почему сейчас так активно майские жуки летают. Я только глазами похлопал.

– Тепло им и хорошо, вот и летают.

– А я думала, это какая-нибудь аномалия.

И девушка стала смотреть в окно, словно забыв обо мне. Я только молча удивлялся.

Выйдя на ближайшей остановке, я побрёл вдоль домов и дворов, рассматривая архитектуру района. Как таковой архитектуры, честно говоря, не было. Не было ни единого стиля, ни вообще чего-то законченного. Дома были все разные: и белые шестиэтажки, и какие-то высокие острые зелёные дома с вытянутыми балконами, и синие маленькие домики с круглыми окнами – в общем, всякий сброд, никакой системы.

Зато мне понравились у них детские площадки. Чего здесь только не было: и пиратские корабли в песке как в море с необитаемым островом, и загадочные лабиринты, и королевские замки – в общем, полный простор фантазии. Как ни старался, ни одного повторяющегося детского дворика не увидел. Надо же так!

Пока шёл, какие-то незнакомые люди со мной здоровались. Не все, но большинство. Один какой-то парень подошёл и, открыто улыбаясь, стал рассказывать, как он играл в бильярд, но только вместо шаров были варёные яйца, и задача была – ударить так, чтобы яйцо попало в ямку и при этом не разбилось. Чудак! У него я, кстати, спросил, почему здесь все здороваются.

– Да не знаю, – пожал он плечами, – так привыкли.

– Но вы же не знакомы?

– Ну… Зачем обязательно знакомиться? Так проще!

А что, действительно! Хорошая мысль: что все люди и так знакомы. Что если человек понравился, не надо приставать к нему с фразой: «Девушка, а можно с вами познакомиться!» или заставлять себя подойти к человеку. Можно просто спросить у него то, что хочется, или сказать то, что хочется, и тебя адекватно воспримут. Не, правда: молодцы «жёлтые». Такая идея стоящая!

Проходя между магазином с одеждой, я встретил Лану – девушку ювелира. Я обрадовался, подумав, что она может многое мне объяснить. Но она была не одна, с какой-то подружкой, поэтому мы перебросились лишь парой слов. Я подумал, что у Ланы чего-то не хватает для того, чтобы быть настоящей «жёлтой». Или это я просто не чувствую с ней дуализацию. Видимо, не всякий дуал – твой дуал.

По пути я решил заглянуть в продуктовый, чтобы купить чего-нибудь съестного домой. Магазин был с яркой вывеской и назывался «Кузнечик и Огуречик». Судя по рисункам, которые, возможно, рисовали дети, в нём продавалась еда. Однако войдя в него, я не обнаружил продавца. За прилавком никого не было.

– Эй, – осторожно окликнул я. – Есть кто-нибудь?

Молчание. Зашла какая-то девушка.

– Что, Маши нету? – говорит. – Она, наверное, пошла к подружке напротив.

С этими словами она достала из сумочки деньги, положила на прилавок и взяла себе шоколадку.

– Берите что хотите, она ещё долго болтать может!

Я совершенно офигел. Да уж, действительно: берите что хотите! И как это называется?! Ладно, свои не возьмут, а если другие наведаются типа меня? Хотя мне, если честно, стало совестно от одной мысли, что можно брать что-то вот так, бесплатно. Подумав, я решил ничего не покупать и вышел из магазина.

Пока шёл по главной улице, всё раздумывал: как работает у «жёлтых» этика отношений? Они ведь тоже вроде эмоциональные, хихикают вон, веселятся. Вспомнил Герду – нет, они по-другому эмоциональные. Герда смеётся, потому что ей смешно, а возмущается, потому что её что-то возмущает. Мои родители также. А «жёлтые» весёлые и позитивные не обязательно потому, что им весело и позитивно. Помню, как Милена на одну из встреч пришла грустная, а потом взяла себя в руки и стала по-прежнему улыбаться. Была бы она Гердой, она бы сказала: «Мне грустно». А она сделалась весёлой, потому что не хотела меня огорчать или по другим причинам. То есть что получается – белые этики слегка двуличны? Или это называется чувством такта? Хм… Или я нашёл глобальную истину, или глобально ошибаюсь.

В таких мыслях я шёл по улице, отмечая по пути много развлекательных заведений, магазинов с подарками, с одеждой, кафешек и только один-единственный банк на всей улице. Часы работы позволяли, и я вошёл в него.

– Ой, а мы уже закрываемся! – сказала, улыбаясь, мне взрослая женщина лет около пятидесяти.

– У вас написано, что ещё час до закрытия, – ответил я.

– Да? Ну, ладно. А что вы хотели?

– Взять кредит, – говорю.

– Вы не из наших, поэтому вам кредит не дадим.

– Почему ж такая дискриминация? – спрашиваю.

– С нашими возни не надо: расписался – и готово. А для других у нас куча правил, которые я, честно говоря, ещё не читала.

Она опять улыбнулась и, извиняясь, посмотрела на меня. Взрослая женщина, в морщинах, но улыбка настолько красила её лицо, настолько добрым и открытым был её взгляд, что я просто не мог не поддаться её очарованию.

– А вы не боитесь, что кредит не вернут? – спрашиваю.

– Бывали такие случаи, – говорит женщина. – Хотят более жёсткие меры вводить.

– И что вы делаете с неплательщиками?

– Что с ними сделаешь? Говорим, что больше кредитов они не получат. У нас ведь один банк на весь район, так что впредь знать будут. Но есть такие, которые потом понимают и уже спустя долгое время возвращают деньги. Конечно, это не так хорошо, потому что возвращают, как правило, без процентов, инфляция съедает – но всё же лучше, чем ничего.

– И не боитесь, что ваш банк вскоре разорится?

– Ну, разорится так разорится. Другой откроют. Подумаешь! Жили люди раньше без банков и сейчас проживут.

Не найдя что возразить, я попрощался с женщиной и вышел.

Атмосфера этого района меня расслабляла. Я уже не думал о каких-то там функциях. Хотелось просто раствориться и наслаждаться. Или самому подходить к людям и беспечно общаться о том о сём. Как будто в сказку попал. Не хотелось домой.

Погуляв ещё по улицам, понаблюдав за весёлыми компаниями и счастливыми парочками, я решил всё же возвращаться. Честно говоря, уже несколько утомился постоянно здороваться. Хотя почему-то сам стал чувствовать, что это естественно, что странно, если люди ведут себя, как будто чужие.

Хотя я заметил, что не все такие общительные. Или не всегда. Некоторые были словно углублены в себя, но тем не менее легко шли на контакт.

На обратном пути в автобусе я увидел, как девушка жаловалась своему парню.

– …Да, он хороший человек, умный начальник, но… Не воспринимает. Никак! Что бы я ни говорила, он считает меня легкомысленной дурочкой, у которой ветер в голове. Но ты же знаешь, что это внешне, что на самом деле я другая! Я серьёзно хочу найти работу и помогать людям! И мне важно, чтобы он понимал это!

– Да ладно, не переживай! Это он сейчас тебе не верит, а когда увидит, что у тебя всё получается, то сразу подумает иначе.

– Тебе легко говорить! А мне всю жизнь говорили, что я ветреная и чересчур беспечная! И даже дома не верили серьёзности моих намерений. Знаешь, чувствуешь себя с ними всеми полным ничтожеством…

– Да уж, ну и проблемы у этого района! У нас бы, напротив, никто не поверил бы, если бы я прикинулся весёлым пофигистом. Что ж, дуалы… дополнение…

Зато в автобусе услышал рекламу – обсмеялся.

– Дорогой, поменяй трубы в ванной!

– Дорогая, я в прошлый раз тебе все выходные унитаз чинил!

(Голоса повышаются)

– Но, дорогой, кто кроме тебя это сделает?!

– Нет уж, дорогая, сегодня я отдыхаю!

И голос за кадром:

– Бюро ремонтных услуг «Шустрый мастер»! И быт не мешает любви! (Звук поцелуев)

Эх, мне бы их заботы!..

Приехав домой уже в позднем часу, я, заходя в подъезд, радостно поздоровался с тётей Русей. Она тоже мне улыбнулась, такой милой застенчивой улыбкой. Надо же, наши тоже умеют улыбаться! Может, и они здороваться будут?

Сегодняшний день показался мне мрачнее тучи, особенно после вчерашнего посещения района моих дуалов. Какая-то тоска напала… Будто моё место совершенно не здесь, а там, в их бюро услуг «Шустрый мастер», где я готов был бы работать круглыми сутками, или в их единственном банке, где мог бы рационально организовать выдачу кредитов, в том числе лицам из других районов, и тем самым укрепить банк и приумножить их капитал. А здесь – ноль. Абсолютная личная бесполезность.

Вот что интересно: Феликса определили как «болотного», а он учился в школе вместе с «небесными». Видимо, его долго не могли определить, а потом всё-таки перевели к нам. Хотя по-моему, что тут сложного: видно же, что никакой он не сенсорик, а интуит чистой воды.

Да, ладно. Подумать лучше вот над чем: у него и у этой Вассы тип «интуитивно-логический интроверт». Первая функция – интуиция времени . В чём её особенность?

Если сенсорика – это «здесь и сейчас», настоящее, то интуиция, вероятно – это прошлое и будущее. То есть воспоминания, предсказания, предостережения. Фел, по-моему, единственный, кто, зная о моём занятии, рисует мне мрачные перспективы бытия. И эта его соседка по парте тоже писала что-то вроде: «Предупреждала же я тебя!» В общем, такие типы могут знать, чем дело кончится. Хотя нет, они, скорее, предупреждают, что оно может плохо кончиться. О хороших прогнозах я от Феликса ещё не слышал.

Также интуиция времени есть у «охр» (ИЭИ). Но их я знаю мало, одну Алю с её дневником… Трудно судить. Но если принять то, что сенсорика – это практичность, то интуиция – это некая оторванность от реальности. По Але это заметно. А вот у Феликса и Вассы, видимо, за счёт логики, здравый смысл всё-таки присутствует. Есть также белая интуиция у «оранжевых» и «бирюзовых»… Ничего не могу сказать.

Кстати, какие у меня отношения с «небесными»? Смотрим – «деловые». Ну, и отлично. Мы с Фелом как раз по этому сходимся: приготовить ужин, спрятать штуковину. У нас с ним общее, что мы оба – интроверты, и у обоих у нас во второй функции деловая логика. Значит, по ней мы можем друг друга понять. Значит, он в случае чего мне со штуковиной может помочь. Если захочет.

Завтра ярмарка, и я сначала не собирался. Я теперь свободное время перерисовываю чертежи, принесённые Владом, и собираю материал для создания пропеллера. Ювелир мне отдал старую стиральную машину на запчасти – очень полезная штука.

Но сейчас подумал: надо сходить. Сам не знаю почему.

На ярмарке я всё бродил в поисках Влада, но не так и нашёл его. Точнее, довести мои поиски мне не дала Гелли: она вдруг появилась откуда ни возьмись, словно выросла передо мной, и выдала на одном дыхании:

– Фредли! Бабушка умерла!

Я на миг замер, пока осмысливал эту новость и её значение для меня. А также факт появления Гелли в поле моего зрения.

– Соболезную, – сдержанно ответил я после паузы.

– Спасибо, но не в этом дело… Она умерла только вчера, а мне кажется… Просто… С тех пор столько всего произошло, Фредли! – она остановилась и полным мольбы взглядом посмотрела на меня. – Я прошу тебя о помощи прямо сейчас… Если ты не поможешь, то я не знаю, что будет со мной, с Верой, с родителями – со всеми нами! – выпалила она со всех сил и отвернулась, пытаясь сдержать подступающие слёзы.

«Если это театр, то актёры неплохо исполняют свою роль», – подумал я, глядя на неё. Почему-то вспомнилось про двуличность. Хотя её слова казались мне искренними, но я отстранял себя от того, что она говорила, и смотрел на ситуацию как бы со стороны. Гелли заметила, что я ей не верю. Взяв себя в руки, она дрожащим голосом заговорила:

– По нашим законам в день смерти, через день или через два дня приходит комиссия, которая пересматривает все вещи покойной, подозрительные изымает для экспертизы. Потом, если всё в порядке, вещи возвращаются, и там уже вступает закон о наследстве… Но дело в том, что я была у бабушки за неделю до этого, мы с ней говорили о… – она запнулась. – Обо всём…

Она замолчала, пропуская обгоняющих нас людей. Стараясь говорить тише, продолжала:

– Я попросила её написать… Сказала, что зайду сегодня. Даже разрешение выписала. И… Я боюсь… Что если она уже написала, то… То просто нас всех сошлют на Окраину, Фредли, как политических преступников!

Я с опаской посмотрел по сторонам: последнюю фразу она сказала уж чересчур громко. Гелли закрыла лицо руками, вторично пытаясь удержать слёзы. Я молчал некоторое время. Да уж, неплохо придумано: она предлагает унести всё ценное раньше комиссии, причём когда комиссия может прийти в любую минуту! Хороший способ упрятать меня куда подальше: «Алё! Птичка в клетке, приезжайте!» Вот тебе и помощь!

Откашлявшись, я сказал ей:

– Не переживай, тебя никуда уже не сошлют. Если постараешься, то твою семью тоже.

Она медленно убрала руки от лица и посмотрела прямо мне в глаза. В её взгляде потухала надежда. Я готов был пересмотреть своё холодное поведение.

– Извини, что отвлекла тебя от дел, – сказала она чуть слышно и быстро зашагала прочь.

Но, дойдя до ближайшей скамейки, упала на неё, закрыла лицо руками и разрыдалась. Я видел, как вздрагивали её плечи, слышал всхлипы. Неужели «мина замедленного действия» разорвалась? Я не мог ей верить – потому что не представлял, что у Гелли в действительности может быть истерика. Она же спокойная, всех любит и особо не волнуется и не переживает. Так что зря она так, не поможет…

К ней подошла какая-то девушка и, похоже, спросила, что случилось. Она достала из сумочки воду в бутылке и протянула Гелли. Гелли же всё рыдала и рыдала – то ли для меня, то ли действительно сама по себе. Я развернулся и медленно пошёл прочь.

Вдруг чувствую – кто-то дёрнул меня за руку. Оборачиваюсь – это Эль.

– Фредли, ты уходишь? Неужели ты не поможешь? Ты оставляешь их на произвол судьбы? – забросала она меня вопросами, взволнованно подёргивая мой рукав.

– Как же ты уйдёшь? Неужели тебя совесть не замучает? – Она внимательно посмотрела на меня. – Фредли! Кроме тебя, никого больше в тот район не пустят! У Гелли разрешение недействительно, понимаешь? Ну, что ты смотришь на меня? Идём!

Она произнесла свою речь довольно решительно, чего я не мог предположить раньше в этой скромной девушке.

– Докажи мне, что Гелли не врёт, – попросил я. – Хотя как тебе верить – ты ведь тоже оттуда…

– Не врёт, конечно! Как я могу тебе доказать? Даю слово, что она серьёзно! – горячо проговорила Эль. – Ты не веришь из-за работы? Ну, это так получилось! Она же не хотела тебя обмануть! Просто не успела сказать тебе всю правду. Ну, как тебе доказать…

Она мучительно искала выход.

– Влад! Ты ему доверяешь?

– Возможно.

– Вон он идёт! Он должен помнить: я говорила ему про Гелли! Пойдём! Ничего не говори ему, сам увидишь!

Мы пошли навстречу ко Владу. Он шёл, довольный, радостно поздоровался с Эль и со мной.

– Влад! Помнишь, я говорила тебе про новую работу Гелли? Расскажи Фредли, что я тебе говорила!

– Зачем? – спросил Влад.

– Потом объясню, расскажи!

– Ну, ладно. Я точно уже не помню, как там было. Ты сказала, что Гелли повысили – перевели работать в центральный район детским психологом. Они там проводят тесты с детьми, игры, выявляют наклонности… Что ещё? А, что за Гелли там постоянно смотрят, что ей надо быть осторожной и внимательной. Что нельзя выдавать, что она что-то знает… Я верно сказал?

– Да, спасибо, Влад, – проговорил я. – Пойду поговорю с Гелли.

– Спасибо, Фредли! – обрадовалась Эль. – Спасибо!

Я не стал отвечать на благодарность и пошёл к Гелли. Она была одна. Я сел рядом и говорю:

– Если я зря не верю тебе – извини. Я уже не знаю, кому можно верить, кому нет. Ты сама себя так повела… Я могу прошарить квартиру твоей бабушки. Только у меня нет разрешения.

Гелли тщательно вытерла слёзы, подняла на меня покрасневшее лицо и сказала:

– Я тогда сохранила у себя твоё старое… Здесь только число поменять. Тогда было 1-е, а сегодня 22-е. Обведи аккуратно, я не смогу…

Она достала из сумочки моё прошлое разрешение, ручку и ключи от бабушкиной квартиры. Я посмотрел: точно, повезло – число легко подправить. Я обвёл цифры и спрятал документ и ключи в карман.

– Ладно, попробую. Если это обман – что ж, значит, я того заслужил. Не плачь.

И я пошёл в сторону «оранжевого» района. Гелли осталась сидеть на скамейке…

Пропустили меня без проблем. По пути я в одном из торговых рядов купил себе перчатки. Я сел на автобус и доехал до нужной остановки. Легко нашёл их высокий дом. Поднялся на лифте на последний этаж. Её дверь – опечатана. «Вот те на! – воскликнул я сам себе. – Об этом меня Гелли не предупреждала».

Некоторое время я стоял, размышляя, что делать. Потом всё же надел перчатки, достал карманный ножик, который по привычке ношу с собой, и аккуратно стал снимать печать. Получалось это коряво: бумажка мялась и плохо отклеивалась. Я боялся, что соседи застукают меня за этим делом. Да и звук лифта заставлял вздрагивать. Когда же на нижней площадке хлопнула дверь, я случайно дёрнулся и порвал бумажку. «Что ж, не судьба», – подумал я и разорвал её окончательно. Открыл дверь и вошёл в квартиру…

В квартире ничего не изменилось с тех пор, как я был здесь. Первым делом я взял тряпку, намочил и стёр следы того, что квартира была опечатана. На всякий случай. Затем переместился в гостиную, откуда и начал поиски…

Искать долго не пришлось: в шкафу нашёл кипу свежеисписанных листов со знакомыми терминами и понял, что это для Гелли. Но могло быть что-то ещё, о чём Гелли не догадывалась. Я стал искать дальше.

Но в зале было на удивление пусто, и я ничего не нашёл. Странно: я ожидал увидеть кучу барахла, вроде старых фотографий, дневников, писем и прочей макулатуры, которую также следовало изъять. Здесь были только книги, и все похоже что разрешённые. Я порылся ещё немного. Ничего.

Перешёл в кухню. Там, как и следовало ожидать, тоже тихо. Пошарил в коридоре. Даже в туалет зашёл.

Ага! В туалете я обнаружил интересную вещь: стояла полная корзина чёрного бумажного пепла, даже запах ещё остался. По-видимому, бабушка предчувствовала близкий конец и сожгла все свои старые бумаги! Я так и думал, что у неё их должно быть куча. Молодец бабушка. А листы для Гелли оставила…

Ну, всё, значит, мне здесь делать нечего.

Запрятав листы хорошенько за пазуху, я оделся и вышел, аккуратно закрыв дверь. Вызвал лифт и только теперь с содроганием подумал, что было бы, если бы комиссия вздумала нагрянуть прямо сейчас…

Однако я рано радовался. Когда двери лифта на первом этаже открылись, я чуть нос к носу не столкнулся с самим Арменом, который в этот лифт заходил. Кровь прилила у меня к сердцу. Что он здесь делает? Это он и есть комиссия? Или же он, как и я, хотел успеть первым?.. Да уж, если бы он пришёл пятью минутами раньше…

Он мельком глянул на меня в упор, но то ли не узнал, то ли узнал не сразу – не ожидал, наверное. И поэтому зашёл в лифт и на автопилоте нажал кнопку. Наверное, он потом сообразил, но было поздно – лифт уже не остановишь.

Я вышел из подъезда и бросился прямиком к дороге. Ноги пытались нести меня вперёд, но я сдерживал их, повторяя: «Я спокоен. Я ничего не знаю. Мне не от кого бежать и нечего бояться». Так я преодолел самый длинный в моей жизни пятиминутный путь до остановки, прождал целых две минуты автобус и, только когда сел в него, вздохнул свободнее. Хотя сердце ещё долго и глухо стучалось…

На ярмарке народ уже расходился. Я пошёл к нашему району, мечтая скорее попасть домой. Но здесь для меня был ещё один сюрприз: у ворот стояла Вера и ждала – меня, похоже. В модном пальто, шляпке и изысканных перчатках. Я заметил – она стала лучше одеваться, чем раньше. Именно с точки зрения качества. Как говорится, с кем поведёшься…

– Какими судьбами? – спросил я, поздоровавшись.

– Ты оттуда? – с тревогой в голосе спросила она.

В её взгляде выразилось искреннее облегчение.

– Фредли! Большое тебе сердечное спасибо от всей нашей семьи! Ты не представляешь, как ты нам помог.

– На здоровье! – ответил я.

– Тебя никто не видел?

– Нет, – помедлив, ответил я. – Всё в порядке.

– Слава Богу! Тогда я побежала, пойду обрадую Эль, потом родителей – они ждут меня.

– Она приболела – температура. От нервов, наверное. Но Эль ей передаст, и она, я верю, сразу поправится! Боже мой, Фредли, как тебя отблагодарить?

Её глаза светились счастьем и радостью. «Уже приятно, когда людям хорошее сделаешь», – подумал я. А вслух сказал:

– Позволь мне оставить у себя то, что я изъял у бабушки.

– Конечно, бери! Да, и вот ещё, – она протянула тетрадь.

– Дневник Гелли. Чтобы ты не сомневался в ней.

Я взял тетрадь, и мы распрощались с Верой. Но домой я не пошёл. Я почему-то подумал, что там меня ждёт засада. И пошёл в бар. Давно туда собирался. Как я обрадовался моей барменше! Вот уж действительно родная чувичка!

Что мы делали и о чём говорили – думаю, не обязательно писать. Но мне стало легче.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я, наверное, очень непоследовательна: но я снова завела дневник. Не выдержала: событий много, и тяга их осмыслить, переварить – сильнее меня. Начну немедленно.

Во-первых, работа. Я теперь работаю в Центре, в том круглом районе, где расположена Резиденция и власть. Как так получилось – не знаю. Вроде как кто-то меня порекомендовал. В прошлое воскресенье на ярмарке ко мне подходил один из главных людей и спрашивал, могу ли я с понедельника начать испытательный срок. Я ответила, что могу, если со старой работой проблем не будет. Он заверил, что не будет, что оттуда меня отпускают. Сказал, что неделю я буду обучаться, в выходные сдавать экзамен, а со следующего понедельника начну полноправно работать. Я на всё согласилась.

Трудная была неделя, ничего не скажешь… Я приходила туда, изучала тесты, методики, игры, которые надо проводить с детьми от пяти до семи лет – на определение типа. Училась выявлять их склонности, особенности характера и восприятия мира. Конечно, мне здесь никто не говорил, что я должна определять интуицию или сенсорику – меня просто взяли как специалиста по психоанализу, я лишь делаю то, что мне велят. Но я знаю, что мои данные потом обрабатываются высшими инстанциями, откуда выносится приговор о типе ребёнка. Порой прямо мороз по коже берёт, как подумаю, каким ответственным делом я занимаюсь...

Экзамен я сдала хорошо – по крайней мере, достаточно для того, чтобы с понедельника начать работать. И вот я уже здесь третий день…

Эта работа – совсем другая. Если там, у нас, было достаточно свободно, без особых проверок и отчётов, то здесь всё строго под контролем: ни шагу влево. Меня даже заставили подписать бумагу, что я не имею никаких контактов с представителями Резиденции – я подписала… Я почувствовала, что здесь я попала в структуру, которая либо подстраивает под себя, либо просто выталкивает отсюда. Другого пути нет. Поэтому приходится подстраиваться.

Много что ещё хочется записать, но я начну по порядку – с моих первых трёх дней работы.

Когда у детей сон-час, когда дети гуляют или кушают, у меня есть много времени, чтобы подумать. Здесь очень уютно: всё располагает к уединению и обдумыванию. И я как-то во время сон-часа стояла у окна, держа в руках буквенные названия типов на клочке бумаги, и пыталась понять, что объединяет таких разных типов в одну квадру. Вопрос этот принципиален: мне кажется, найди я на него ответ, очень многое станет ясным. В том числе и в типировании детей.

Я стояла в задумчивости, как вдруг услышала шаги сзади. Я вздрогнула и обернулась: это был наш директор. Высокий, подтянутый, всегда аккуратно одетый, с проницательным взглядом. Я видела его только раз, на общем собрании. Его здесь все боятся. Он словно видит людей насквозь. Поэтому многие даже помыслить несоответствующее не решаются.

Я сжала в руке бумажку и, выпрямившись, с должной улыбкой посмотрела на него.

– Почему такая реакция? Откуда страх? – улыбаясь одними губами, проговорил он. Глаза же, как мне показались, смотрели недоверчиво.

– Я задумалась, и вы напугали меня... От неожиданности... – проговорила я первое, что в голову пришло.

– Психолог образовательного дома должен быть готов к любым неожиданностям, – назидательно проговорил он.

– Простите. Я учту это.

Я не знала, что больше сказать. Он испытывающее и всё также недоверчиво смотрел на меня. Словно я совершила что-то неправильное, украла что-то или сделала то, о чём должна жалеть. Не знаю почему, но я не могла выдержать его прямого взгляда.

– Тебя предупреждали, когда брали на эту должность, что излишнее любопытство не допускается?

Он всегда говорит на «ты», словно знает всех нас, как облупленных.

– Предупреждали, – тихо ответила я.

– Помни об этом, пожалуйста.

Последнюю фразу он произнёс так, что мне показалось, будто он знает или догадывается, что у меня на бумажке. Я опустила взгляд. Какое-то время мы стояли молча, потом он направился к двери. Но перед отходом повернулся и обычным голосом проговорил:

– Если захочешь в чём-либо покаяться – заходи ко мне в семь, после работы.

И вышел. А я осталась стоять у окна, в смятении сжимая и разжимая злополучную бумажку...

Конечно же, я не пошла. Раз я безгрешна, то что мне делать у него? Всё очень даже логично...

На следующий день я столкнулась с ним в лифте. Он на этот раз спокойно, даже мягко поздоровался и спросил, почему я вчера к нему не зашла.

– Так... мне не в чем каяться! – недоумённо хлопая глазами, ответила я.

– Ты уверена? Подумай хорошенько. За пронюхивание государственных тайн ссылают на Окраину навсегда... либо расстреливают. А ты ещё очень молода...

– Вы... меня в чём-то подозреваете? – пролепетала я, чувствуя, как от его слов у меня начинают трястись поджилки.

– Что ты! Вовсе нет. Я просто забочусь о тебе и желаю всего наилучшего. Так что если что – обращайся.

Двери лифта раскрылись, и он направился к себе в кабинет. Я пошла к детям, но его слова не выходили у меня из головы весь день...

Надо сказать, что здесь совершенно не с кем поговорить. Няни, воспитатели – они работают здесь давно и не особо словоохотливы. Наверное, научены опытом. О детях, пелёнках, горшках – это пожалуйста. А вот посплетничать, как обычно это бывает в женском коллективе, обсудить сотрудников, размер заработной платы – не дождёшься. Ни слова из них не вытянешь. Так что я автоматически стала придерживаться той же политики... Переваривать всё самой.

Решила подождать ещё день. Вечером вернулась домой, чтобы поделиться с Эль, но она ушла ночевать к родителям. Как будто специально – глобальное одиночество.

Ночь спала плохо. Всё думала, думала... Единственное моё преступление – это то, что я обладаю отрывками знания, которое передала мне по наследству бабушка, и кое-что прояснил Фредли. Но я же не виновата в этом! Меня в детстве никто не спрашивал, хочу я знать что-либо или нет – просто рассказывали и всё.

С другой стороны, если он видел краем глаза мою бумажку, то он может донести на меня вышестоящим, и тогда мне помилования не ждать уж точно. С ним ещё можно как-нибудь договориться. А с Ними...

Голова шла кругом от этих мыслей. А тут ещё я наткнулась на Фредли… Боже мой! Я чуть с ума не сошла.

Меня и ещё двух человек наш начальник повёз в Госконтроль для подписания каких-то бумаг, сверки фактов биографии и знакомых. Меня всю дорогу трясло от страха чего-то непонятного, от присутствия этого страшного начальника рядом, вообще от всего. Но там ничего особенного не было – просто формальности. Но когда я выходила оттуда, то увидела направляющегося ко мне Фредли.

Я так и замерла. Что я могла сделать?! Пойти к нему навстречу, когда я только что говорила, что из Резиденции никого не знаю??? На виду у нашего начальника?.. Я готова была умереть на месте. Боялась, что он поздоровается со мной. Но к счастью, он не сделал этого… Зато представляю, как он подумал обо мне…

Я уже пожалела, что ввязалась в эту работу. Я не знала, что там всё так жёстко…

А Фредли я написала письмо. Попросила передать через надёжных людей. Надеюсь, он мне поверит! Я так бы не хотела его терять! Что же, что же делать?..

ЧТО ДЕЛАТЬ???

Пришла домой, а тут на тебе – сюрприз. Моему разлюбезному другу детства Паше стала оказывать знаки внимания сотрудница по работе! Я её знаю – обычная девушка, слегка полноватая. А он общается с ней довольно мило. Видела сегодня, как они, улыбаясь друг другу, сидели рядом в автобусе и беседовали о чём-то своём. Причём меня даже не заметили! А я почувствовала нечто среднее между ревностью и обидой…

Да, я знаю, что Паша мне не нужен, что я желаю ему счастья, чтобы он встретил свою единственную и перестал надеяться на мою взаимность… Знаю, что он не обязан вечно за мной ходить и ждать моего ласкового взгляда и жить лишь этим взглядом. Знаю, что он серьёзно думает о создании семьи, любит детей и хочет жениться. Знаю, что они могли бы быть хорошей парой, и это здорово! Но… Мне так плохо… Я так привязалась к нему… Он такой чуткий, внимательный…

Да нет же! Всё не то. Уж самой-то себе могу признаться – я просто обычная собственница! Собака на сене. Сама не беру и другим не даю.

И ещё мне просто завидно, что у кого-то в личной жизни движение, тогда как у меня полное болото. Вот и всё.

Я хочу быть лучше,

Лучше и добрее,

Но на самом деле

Я совсем не фея.

…Я совсем не фея,

…Я на стоге сена

…Злючная собака –

…ГАВ-ГАВ-ГАВ!!!

Совсем разучилась стихи писать… Да вообще-то никогда и не умела. Так, рифмы.

Еду я на поезде, еду далеко,

Ем с повидлом булочку, пью я молоко.

Думаю, что время и что расстояние

Всё рассеют, всё изменят, и помогут

Быть счастливой и легко!

Можно ещё одну.

Я пишу от балды

Ни туды и ни сюды.

Но зато я щас пойду

И калач в шкафу найду!

Что-то тема кулинарная пошла… Нет чтобы что-то более лиричное! Например:

Эль вернётся с минуты на минуту,

Так предчувствует моя душа.

Принесёт с собой подружка чудо…

О! Что я говорила!

Вот и Эль! Идёт пакетами шурша.

На Эль прямо радостно смотреть – ожила девушка! Я боюсь спрашивать, любит ли она ещё своего Сержа, только она сейчас очень активно дружит со Владом. Она странная какая-то: ищет где-то вдали от своих дуалов… Но я рада за неё.

Этот Влад такой смешной, мы как-то гуляли вместе. С ним очень легко, он может говорить без умолку, причем не всякую ерунду, а довольно забавные вещи. То он о каких-то современных исследованиях рассказывает, то анекдоты травит, то спорит с нами и доказывает что-нибудь, с чем мы не согласны.

Особенно меня вбил в ступор один случай. Мы были как-то на ярмарке: я, Эль, Влад и ещё какой-то юноша – «синий» из «Воды». И Влад давай рассказывать анекдот следующего содержания: Программист перед сном ставит рядом с собой полный стакан с водой на случай, если захочет пить, и пустой, если не захочет. Последнюю фразу он договорил, уже безудержно смеясь. «Синий» тоже схватился за живот, и они на пару, глядя друг на друга, стояли и, простите, ржали как кони. Мы с Эль только недоумённо переглянулись и поулыбались за компанию. Нам обеим было совершенно не смешно. Мало того, анекдот казался если не глупым, то каким-то… странным что ли.

Самое обидное, что когда мы с Эль потом стали допытываться у них, что в этом смешного, они толком не смогли объяснить! Говорят:

– Ну, какой нормальный человек поставит пустой стакан на случай, если не захочет пить? А программист поставит! Ха-ха-ха!

Ну, это всё и так понятно, однако смеяться здесь, по-моему, не над чем. Я решила, что буду рассказывать этот анекдот разным людям и смотреть на их реакцию. Потом, может, теорию умную выведу!

У Эль с Владом сейчас всё так мило. Самое начало отношений. Он ухаживает за ней, носит сумку, держит куртку, подаёт руку при выходе из транспорта. Со стороны они хорошо смотрятся. По таблице отношений у них «ревизия» – я не знаю, что это значит. Надо будет понаблюдать.

Была на ярмарке, но Фредли не видела. Не знаю, что и думать по поводу него. Переживаю.

Права, я была недолго – поехала потом к бабушке. Мы с ней долго разговаривали обо всём. Она жаловалась на жизнь. У неё куча болячек, но она никогда не ходит по больницам, не любит их и говорить о болезнях не любит. Убеждена, что чем меньше знаешь, тем лучше.

Она обещала мне написать про функции, про их мерность, про их назначения и ещё много чего. Сказала, чтобы я зашла к ней в следующее воскресенье. Больше о системе мы не говорили.

На обратном пути видела заместителя начальника – Альберта. Он кивнул мне, и я мысленно порадовалась, что рядом со мной нет Фредли.

А вообще я хотела написать о детях. У нас на работе есть один мальчик – это такая прелесть! Он такой славный! Такой лапочка! У меня просто слов не хватит, чтобы его описать!

Мы начали с ним общаться, когда он помогал мне пришивать шторку к детской стойке для мини-театра. Сижу, значит, я, шью, а он подходит, улыбается так мило и говорит: «Дай я попробую!» Я улыбаюсь в ответ: «Ну, попробуй!» Он берёт в руки иголку и начинает шить – корявыми, неровными, но вполне настоящими стежками. Я прям залюбовалась! Потом такой дошил до конца, возвращает мне иглу: «На, узелок сделай, а то я не умею». Я сделала узелок, он проследил, а потом пошёл по своим делам – играть с кем-то в машинки.

С тех пор я его заметила и всё время радуюсь, когда он приходит! А когда он на меня посмотрит и улыбнётся – кажется, ничего больше в жизни не надо!!! Я даже не ожидала, что такое бывает. Старшие дети, которые были в школе, вроде как более приспособлены к миру взрослых и редко настолько искренни в общении. А этот мальчик… Лучик среди серого неба!

Да, ещё о работе. У нас есть один сотрудник с редким именем Евграф. Молодой парень моего возраста или чуть помладше. Я так и не поняла, что входит в его обязанности, но он частенько со мной заговаривал, спрашивал про жизнь. Вообще приятный человек, общительный. Экстраверт, наверное.

Так вот, когда я в один из первых дней была немного загружена из-за нашего начальника, он подошёл и развеселил меня. «Да ты забей на него! – говорит. – Он вчера нашему Андрону большую сумму в карты проиграл – вот и придирается!» Я долго смеялась. Если он не шутит, то, похоже, он сам близок к начальству. Надо дружить с ним – на всякий случай.

Чёрт! Настроение паршивое.

Ощущаю себя совершенно ненужным существом. Дэзи была последней каплей. Устала…

Почему все меня так странно воспринимают? Будто раз «персиковые» считаются миролюбивыми людьми и пацифистами, то я тоже такая же! Что если мы считаемся терпеливыми людьми, то терпеть можем бесконечно и что угодно! Что если мне трудно отстаивать свои интересы, то можно этим нагло пользоваться! Но я же, в первую очередь, человек! И я тоже имею свои чувства, свои мысли, свои желания! Почему об этом никто не думает??

Дэзи общается со мной только тогда, когда это нужно ей. А если у неё есть знакомые «покруче» – тогда мне бай-бай. Она не спрашивает меня о том, могу ли я тогда-то пойти туда-то. Она договаривается с остальными и ставит меня перед фактом. Короче, ни во что не ставит. Дэзи считает, что она может, если раздражена, говорить мне гадости, а я должна молчать и слушать, должна первая мириться с ней. Я же пацифистка! Что со мной можно как угодно себя вести, я всё смиренно приму и прощу. И так считает не только она!

Да, я не люблю конфликты. Люблю, когда всем хорошо и все ладят друг с другом. Но я ведь тоже человек, тоже полноценная личность! Почему они все об этом забывают????!!!...

В продолжение предыдущей темы. Задумалась над тем, каким типом мне хотелось бы быть. Наверное, «жёлтым». У них всё так легко в жизни! Они общительные, весёлые, добрые, у них много друзей. Они могут вести себя так, как им хочется, и их любят за это. А наш тип довольно безотказный и стеснительный, от чего мы всегда страдаем. Подойдёт, например, на ярмарке кто-нибудь из знакомых, потащит в какую-нибудь компанию или к тебе приведёт народ, начнёт тебя знакомить, сводить. А ты улыбаешься и чувствуешь себя, как дурак, потому что не можешь уйти, а если пытаешься мягко намекнуть, то этого даже не замечают, а если и замечают, то не слушают. В общем, пользуются тобой по мере необходимости, а если не нужен – то забывают. И почему-то же я проговариваю мысленно те слова, которые я хочу сказать им прямо, громко и чётко, но в решительный момент теряюсь, сбиваюсь и иду на попятную…

Мучение какое-то!

Решила, что завтра зайду к тёте. Она хоть и «персиковая», но довольно свободная, смелая и независимая. Попытаю секреты, как она такого добилась.

………………….

Но почему???

Нет. Я не буду писать о ней в прошлом…

Это неправильно. Люди не умирают. Они просто меняют износившееся тело. Она сама мне всегда так говорила. Так в прежних книгах писали. И я ей верю.

Читаю бабушкины листки.

«О, Гелли, дорогая моя! Зачем ты изучаешь всё это? Зачем ты ступила на этот опасный путь? Вся в бабушку, узнаю родную кровиночку. Ты знаешь, что может с тобой случиться? Ты знаешь, к чему это может привести…»

Я пропустил примерно страницу причитаний и дошёл до места, где она описывала функции:

«…Да, Гелли, знать функции – это самое главное в типе человека. Причём не только знать, но и разбираться. Для примера давай возьмём мой тип – этико-интуитивный экстраверт (ЭИЭ).

Что такое первая функция? Первая функция типа – самая сильная, четырёхмерная. Она работает сама по себе, её работу практически невозможно контролировать. Она есть везде и всегда. Моя функция – этика эмоций – всегда в работе. В любом месте и в любое время я отслеживаю эмоциональное состояние своё и окружающих людей. Первым делом ощущаю, кто рад, а кто грустен, кто делает вид, что всё хорошо, а на самом деле плохо. Это делается практически неосознанно и всегда. Так устроена первая функция.

Остановить её работу нельзя. Я не могу сказать себе: стоп, я не обращаю внимания на состояние других людей, не надо! Ничего не выйдет. Это будет идти помимо моей воли.

По ней человек должен искать своё предназначение, ибо она есть его суть, есть то, что дано ему от рождения и что называется его главной склонностью. Эмоции – это моё призвание, я всегда это знала. Помнишь, как я выражала это в своих сочинениях? Но то – лишь малая часть возможного. В последнее время, когда я вела школьные праздники, когда выступала перед зрителями, пела, читала стихи – тогда я вкладывала в это свою душу и получала признательность и любовь. Кто сможет лучше донести чувство до человека, как не человек с этикой эмоций в первой функции?!

Критика по ней практически не воспринимается, есть уверенность: здесь я силён. Скажи мне кто-нибудь, что я не умею поднимать или портить настроение людям – в рожу ему засмеюсь! Ещё как умею, и лучше всех умею. Это ведь моё родное!

Человек оценивает других обычно по наличию у него первой функции. Неосознанно, когда я вижу человека, смотрю в первую очередь не как он одет, а насколько он весел, эмоционален, чтобы с ним в дальнейшем общаться. Что ещё добавить… Государство правильно делает, что даёт работу людям по первым функциям».

На этом я прервался, желая осмыслить прочитанное. Выходит, первая функция работает сама по себе. Это действительно так, моя сенсорика ощущений не может не замечать, если кому-то рядом холодно или неприятно от запаха табака. И на людей я в первую очередь смотрю с точки зрения этой функции. И профессии по этой функции все хороши – начиная от портного и заканчивая мебельщиком (но только никак не сторожевым!). Критика… Если мне кто-то скажет, что я плохо готовлю, не заденет, задумаюсь. А если скажут, что я не сумею различить запахи розы и шиповника… Только усмехнусь, даже спорить не стану. Да, белая сенсорика – это моё, родное, я в ней как рыба в воде. Всё понятно про первую функцию.

«Вторая функция, Гелли, деточка, тоже является сильной, но слабее первой, она трёхмерная. Ещё она называется творческая, потому что по ней человек хорошо проявляет себя творчески. Моя вторая функция – интуиция времени. Знаешь, я всегда любому событию в настоящем могу найти аналоги в истории. Это так увлекательно, когда ты прошлое воспринимаешь собой и видишь, что и как сейчас происходит и чем оно кончится. Время – это вообще мне близкая стихия, я живу всегда не только в настоящем, но и в прошлом и будущем одновременно. Впрочем, наиболее близкий пример для тебя будет тётя Дара, «жёлтая» – помнишь её? У неё вторая функция – этика отношений, так вспомни, как необычно, интересно и творчески она строила отношения со всеми своими кавалерами? У неё не было одинаковых свиданий! В этом мне всегда она нравилась.

Критика по второй функции воспринимается хуже. На самом деле по первым двум функциям можно много что сказать о типе и о человеке. Первая функция – это цель, вторая – средство достижения этой цели. Моя цель – эмоции, средство – время. Твоя цель – хорошие отношения с людьми, средство – различные возможности, как это сделать. А у тёти Дары, наоборот, цель – новые возможности, идеи, интересы, а средство – люди, отношения с людьми, которые помогают этого добиваться. Чувствуешь разницу?»

Я снова прервался. Вторая функция – творческая. То есть я к вопросам чёрной логики подхожу творчески. Наверное, да, поскольку я не упираюсь рогом в работу и дело, как это делает Крис, а ищу методы и приёмы, как бы совместить приятное с полезным или сделать так, чтобы работать мне нравилось.

Выходит также, что у меня сенсорика ощущений – цель, деловая логика – средство. То есть моя цель – комфорт, а средство достижения – что-либо сделать для этого. В принципе сходится.

«Ох, Гелли, родная моя, зачем я делаю эту глупость? Зачем пишу всё это? Я ведь прекрасно представляю, что тебе может за это быть… И я знаю, что…»

Я снова пропустил примерно с полстраницы. Ну, и плодотворная была старушка! Я вечно не знаю, о чём в письмах писать, а из неё всё льётся, и конца этому не видно.

«О третьей функции мало могу тебе сказать. Она двухмерная, ещё слабее. Говорят, по ней человек пытается проявить себя в обществе, показать другим, как она у него развита, похвастаться. А на самом деле она является проблемной. Но на своём примере не могу тебе показать, так как моя деловая логика всегда работала прекрасно и выручала меня в трудные минуты. С деятельностью, работой у меня особых проблем не было. Наоборот, на нашем предприятии перед уходом мне выдали грамоту заслуженного работника труда!»

Хе, а это чем не пример?

«Но чтобы не остаться без примера, расскажу тебе о подруге своей, Эпифании. Она из «небесного», ИЛИ. Так вот, у неё третья функция – сенсорика ощущений. Она просто доводила меня тем, что могла часами разглагольствовать о том, как она вкусно приготовила мужу яичницу, как она долго подбирала к цвету обоев оттенок постельного белья и, самое отвратительное, постоянно с умным видом давала мне советы, что из приправ добавить в соус или как правильно гладить рубашки!!! Словом, выпендривалась, и я если бы не знала почему, то очень раздражалась бы. Впрочем, я и сама иногда не прочь поговорить на подобные темы, но только для поддержания светской беседы, поскольку – честно тебе скажу, внученька моя, весь этот быт – это скучно, низко и не стоит высокого предназначения человека!!!»

Дальше пошли рассуждения о высокой миссии людей, и я прервался. Информация про третью функцию у меня никак не отложилась. Мне понятнее сразу же смотреть практически, а я не знаю, какая у меня третья функция. Поэтому пришла идея: поискать – вдруг она пишет о том, как определять функции. Это было бы кстати.

Так и не сделал анализ по интуиции – времени и возможностей. Если честно, то, не обладая этими функциями, я сложно могу представить себе их работу. А предполагать на пустом месте не хочу, боясь ошибиться. Про интуицию времени я уже упоминал, а вот про чёрную – могу сказать лишь одно. Обладатели её, Милена и Влад, умеют видеть выходы из любых ситуаций. На этом всё.

Заглянул тут на днях в таблицу и увидел, что у меня отношения с родителями – «родственные». Посмеялся совпадению. Видимо, нас «роднит» первая функция – сенсорика ощущений. Так же, как Веру с Гелли – этика отношений. А Милену и Влада – интуиция возможностей. Криса с Джеком – деловая логика.

Отметил также, что с типом ЛСИ (Армен, Оксана) у меня «квазитождество». То есть вроде бы тождество, но фальшивое, ненастоящее. А что, удачное название. На первый взгляд кажется, что СЛИ и ЛСИ должны быть похожи, а на самом деле мы довольно сильно отличаемся. Общее у нас только – это интроверсия. Остальное по-разному: у меня сенсорика ощущений, у них – волевая; у меня логика деловая, у них – структурная. Действительно, настоящее «квази».

Вот уже и два месяца прошло с момента, когда я взялся за тетрадь… Выводы писать не буду, лучше приготовлю себе хороший сладкий морс, чтобы жизнь хоть немного радостнее стала, да примусь за стиральную машинку.

Спрашивается: где Милена? И сколько можно мне впустую задавать этот вопрос?

Милена, ау! Ау-у-у-у!.. Ты меня слышишь? Ты ещё помнишь о моём существовании? Когда я не получаю намёка или тайного знака с твоей стороны, то начинаю во всём сомневаться. Люди ведь разные, да и ситуация меняется.

Я сейчас сооружаю одну конструкцию, на которой, если всё нормально, мы можем улететь отсюда. Ты хочешь? Я не шучу. Это вполне реально. Я изучил чертежи – действительно, масса человеческого тела без труда поднимется в воздух и может быть легко управляема. Мотор у меня уже есть. Остальные детали – достану через знакомых. Самое большее, через две недели я доделаю её для испытания, и если сработает – примусь за вторую. А может, сделаю так, чтобы одна могла поднять двоих. Тебе как, нравится путешествовать по воздуху?

А может, ты уже передумала? Решила остаться в Резиденции и выйти замуж за какого-нибудь… Армена? Тогда предупреди меня, пожалуйста, чтобы я мог скорректировать свои планы…

Боюсь, ужасно боюсь... Я не понимаю, почему за мной приставили следить именно Армена. Почему он имеет ключи от моей комнаты.

Вчера приходила мама. Я ей жаловалась на своё заключение. Она обняла меня. Но она ничего не может поделать. Она вся во власти отца. А он очень подозрителен. По крайней мере, стал таким в последнее время.

Я попросила, чтобы мне хотя бы сменили тюремщика. Пусть бы Алек, или Спир на худой конец… Она сказала, что попросит. Хотя и не ручается за результат...

О, как мне одиноко! И вместо того чтобы помогать Фредли искать истину, я сижу в заключении и бездействую. Хотя какая тут истина… Всё как-то перемешалось, усложнилось, собралось в ком… Ком в горле. Не высказать, не выплакать.

Да и Фредли тоже хорош… Каждый день ходит на работу и не может ничего придумать, чтобы увидеть меня! Я сижу в этом дурацком заключении, минуты считаю – так медленно идёт время, и мне без конца чудится, что он вот-вот постучит в окно, украдёт меня отсюда, и мы убежим куда-нибудь с ним вместе… Только и провожу время, что в мечтах о нашей будущей жизни. Настоящего практически нет. Разве что редкие перепалки со Спиром, который периодически сюда заглядывает.

Про Жэку – не могу думать… Уже двое из Резиденции. Боюсь даже помыслить, кто может быть следующий…

Да и Армен этот… тёмная лошадка. Если с его стороны что-то будет, я всё расскажу маме. И отцу… может быть.

Сегодня хохотала до слёз – меня так насмешила Аля! Она рассказывала мне, как мы играли в детстве. Надо же, я уже плохо всё помню, а она хорошо. Кажется, ещё недавно мы были совсем детьми, резвились, смеялись, были открытыми, беспечными и беззаботными… Как я хочу, чтобы всё было, как раньше! Алечка – сейчас единственный человек, который меня утешает…

Она мне потом рассказала, как у неё дела на любовном фронте. Ничего нового.

– Ах, Мила, он так сух со мной, так равнодушен… Я уж и не знаю, что сделать для него! Я готова быть его тенью, лишь бы находиться рядом с ним всегда. Он… такой красивый, такой мужественный! У него сильный характер. И он очень серьёзный. Никогда не улыбается. Я уверена, он занят чем-то важным, и ему сейчас не до меня… Но от этого я только сильнее его люблю!

– А как же Ник? – поинтересовалась я.

– Не говори, а! – Аля скорчила кислую мину. – Он такой шуганный, такой замкнутый, от него и слова не вытянешь! Если бы я ждала от него инициативы, я прождала бы всю свою жизнь! Не-ет, не по мне такие тихони!

Я не стала возражать Але, чтобы не травмировать её самолюбие. Но я-то знаю, что она опоздала. Алек рассказывал, что его взяла в оборот Леля – это новенькая, «бордовая», недавно у нас поселилась – и теперь ему явно не до Али.

– Ах, Мила, как мне быть? Как ты думаешь, долго ли мне его ещё ждать?

– Ты с ним часто видишься? – спросила я.

– Как придётся. Никогда не угадаешь, где его встретишь. Знаешь, когда я встречаю его взгляд, меня как будто стрела пронзает насквозь, и сердце начинает колотиться быстро-быстро. Мама говорит, что это стрела Амура. Я даже стихотворение написала: «Стрела Амура, бога светлого любви! Пронзи меня ещё раз, ты пронзи! Пусть больно будет, пусть мученья и страданья – ведь это всё любви моей минуты упованья!» Мила, что ты мне посоветуешь? Как быть? Как обратить его на себя?

– Это не так сложно, – ответила я. – Только нужно иметь в виду некоторые моменты. Во-первых, не смотри на него умоляющими глазами – сильные мужчины это не любят. Смотри на него немного кокетливо и даже чуть свысока. Ведь ты женщина, и ты должна в первую очередь знать себе цену! Чувствовать, что любой мужчина будет у твоих ног.

– Мне не нужен любой! Мне нужен только он! Когда я его вижу, то теряю всякий контроль над собой…

– Аля, ты можешь, и ты должна! Если хочешь быть с ним. Иначе он будет воспринимать тебя как маленькую сопливую девочку!

– Сама ты сопливая девочка, – обиделась Аля и насупилась.

– Боже мой, ты что! Я же тебе как лучше желаю. Не обижайся, радость ты моя! Давай лучше ещё поразмышляем. Смотри: я придумала. Надо заставить его приревновать. Твоё главное достоинство – это создавать настроение, а ему как раз этого не хватает, ему нужны эмоции, как воздух, – проговорила я, очень кстати вспомнив систему и «оранжевых» дуалов Армена. – Возьми, например, и как-нибудь поиграй с Алеком в теннис или в шашки и при этом хихикай, смейся заливисто, только чтоб Армен был недалеко и всё слышал! И, поверь, ему станет завидно, что этот смех принадлежит не ему!

– Ты думаешь? Это подействует?

– Ещё как подействует! Ты попробуй!

– Спасибо, Мила… Я попробую!

Следующие полчаса мы обсуждали, как бы ей это всё сделать. Я, если честно, не совсем верила в предложенную мной идею, так как Алек сам последнее время какой-то замороженный. Но надо же было поддержать Алю, а то ей совсем тяжело.

Потом, когда поговорили о её ненаглядном, и до меня дошли.

– А от Фредди нет известий?

– Как видишь, – говорю. – Весь в работе!

– Может, я могу помочь устроить вам свидание? – предложила Аля.

– Свидание? Ну, ты даёшь, Аля! Ты за это можешь так схлопотать!

– Чего не сделаешь для подруги и её любви!

– Спасибо, Алюшка. Но только не хочу я так. Хочу, чтобы он сам… Вдруг он меня уже разлюбил!

– Разлюбил? Ты с ума сошла???!!

Следующие полчаса Аля меня утешала и доказывала, почему Фредли меня ещё любит. Что ж, хочется верить…

Расстались мы, когда уже было время ужина, и обеим, похоже, на душе стало легче…

Где-то далёко в маленьком домике живут маленькие-маленькие гномики. Гномики эти такие маленькие, что даже под микроскопом не видно совсем. Зато эти гномики очень удаленькие, а жилеточки у них аленькие, и волосики светленькие, и усики лохматенькие. А ещё есть у них в домике славная печка и много кроваток. У каждого гномика кроватка разного размера, и никакой гномик не захочет менять свою кровать на соседову.

И вот как-то раз пришёл в маленький домик к маленьким гномикам утюг. Был он большой и неуклюжий. Кроме того, то холодный, то горячий. Попросился он жить у гномиков, и пришлось им хорошенько потесниться. Утюг гладил им их аленькие жилеточки и лохматенькие усики.

А когда пришла весна, утюг – будучи на самом деле лицом женского пола – влюбился в одного гномика и стал гладить ему костюмчик тщательнее, чем всем остальным. По-другому он не мог и не умел выражать свою любовь. Гномик почувствовал это и тоже полюбил утюг. И, несмотря на отговоры гномиков, они поженились. Любовь всё равно победила!

У них были очень нежные отношения: утюг гладил гномика в разных местах, а тот щекотал утюг по его железной плоскости. И жили они долго и счастливо, и родилось у них много ребятишек гномюгов, которые были с железной спиной и ножками и выросли не такими уж маленькими. Так клан маленьких гномиков превратился в средненьких гномюгов.

Боже, какой ерундой я маюсь от тоски и безделья!!!

Не понимаю, что творится с моим надзирателем. Вопреки Алиной любви, его симпатии были обращены ко мне, хотя он ни словом, ни жестом не дал понять этого. Но только Аля может не видеть очевидного! И хорошо: зачем расстраивать бедную девушку, когда она всё равно когда-нибудь будет с ним вместе. Мне так кажется.

Так вот, с недавних пор – месяц или два – что-то переменилось в нашем Армене. Стал он каким-то холодным, озлобленным и более жёстким что ли. Уже не смешат его мои забавы, не позволяет он по-приятельски фамильярно к нему относиться. Ко мне больше не проявляет никаких знаков внимания. Старается, по крайней мере. Но от натуры не уйдёшь…

Я сначала не придала значения его внезапной холодности, а теперь делать нечего, вот сижу и думаю: с чем бы это могло быть связано! А мне так скучно, я бы хоть с ним поговорила. А он лишь изредка наведывается и смотрит, чтобы я была здесь (и не сбежала никуда, наверное).

Алек избегает встреч со мной… Тоже по непонятным причинам. Ника не вижу совсем.

Тоска, тоска,

Тоска дырявого носка,

Лежит который на помойке,

Словно мертвец на старой койке.

Ой, смех сегодня! Я от скуки решила поразвлечься и залезла под кровать. Устроила там себе лежанку и читала книгу. Пролежала часа два, прежде чем вошёл Армен. Я съёжилась и притаилась. Эх, жаль, я не видела его выражения лица в момент, когда он оглядел пустую комнату! Я с трудом держалась, чтобы не прыснуть со смеху.

Но – чёрт бы его побрал, логик хренов – он осмотрел мою одежду, обувь, увидел, что всё на месте, что окно закрыто изнутри, и с довольной усмешкой сказал:

– Ну, не хочешь общаться – не надо. Я по делу приходил. Счастливо оставаться!

И ушёл, гад такой! Двери закрыл. А потом через минуту резко – раз и открыл! Думал, я вылезу, ага! А я как лежала под кроватью, так и осталась. Но тут не выдержала и засмеялась. Он, тихо ругаясь, вышел.

Интересно, у нашего Спира есть девушка? Была ли вообще? Я помню, он пару лет назад всё за Алей нашей ухаживал. Долго ухаживал, стихи посвящал, цветы дарил, чуть ли не серенады под окном пел. А она лишь принимала его любовь, но взаимностью не отвечала. Она тогда уже на его дружка запала. Он долго Алю любил, а больше, похоже, у него никого и не было…

Хотя неизвестно – к ним часто подозрительные особы из города ходят. Наверное, свой клан шпионок или девушек по вызову… Хи! Кто их знает?!

О! Невыносимо!..

Теперь он меня возненавидел. Я чувствую это... Я не могу, не хочу оставаться с ним наедине!..

Он вошёл ко мне, когда я писала. Я тут же спрятала тетрадь. Он сказал, что надо поговорить. Я хотела было похихикать над моей вчерашней шуткой, но весь смех у меня в горле застрял, когда я глянула на него. Убийственно спокойный, холодный и расчётливый. Я прямо поразилась! Раньше он не был таким. В детстве и потом… когда его Аля полюбила… Но теперь… Хотя он не виноват – система, родители и власть сделали его таким… Далёким и совершенно чужим.

– Я слушаю, – повернулась я к нему.

И тут он стал говорить... Так логически и беспощадно.

– Ты давно не была в большом мире, а я вот только что оттуда. Причём странно, уже какой раз я вижу Фредли с одной и той же девушкой на ярмарке.

Он говорил, медленно и отчётливо произнося каждое слово. Я смотрела на него с деланным равнодушием, хотя его слова сковали моё сердце вселенской тяжестью.

– В первый раз, – продолжал он, – мы ещё с Алеком их вместе видели. Но я не стал тебя тревожить – мало ли у кого какие знакомые. А теперь подумал, что дальше молчать будет неприличным. Они встречаются и любезно беседуют. Девушка такая милая, приятная...

Он остановился, чтобы посмотреть, какое произвёл впечатление. Я держалась, хотя тяжесть теперь ощущалась не только на сердце…

– Родители не верят тебе, – продолжал он. – Я рассказал им про ваши с Фредли связи.

Меня аж передёрнуло, я так и набросилась на него, вставая со стула:

– Что ты сказал? Какие ещё связи????!!!

– Не бойся, я им лишь приоткрыл карты. Сядь, – приказал он.

Я с трудом села.

– У меня с Фредли… нет никаких связей, – твёрдо заявила я.

– Конечно, нет. И таких слов ты тоже не писала: «Дорогой Фредли! Какое счастье, что я нашла способ общаться с тобой! Иначе я просто сошла бы с ума. Тут у нас такое творится...»

У меня выступил холодный пот и всё упало внутри. Я внутренне сжалась, словно меня собираются побить.

– Ладно, речь не о том, забей, – насмешливо произнёс он.

– Так о чём же? – сдавленным голосом спросила я.

– О том, что Фредли тебя предал, родители не доверяют, а Алек скоро будет на нашей стороне – сама видела, какой он в последнее время. Так что ты, милочка, совсем одна.

Он убивал меня. Медленно, но верно.

– Бедная Милена, – покачал он головой. – Впрочем, я не жалеть тебя пришёл – этим пусть подружки занимаются, – он усмехнулся.

– Так что ты хочешь?

– Я пришёл сказать тебе… – тут он запнулся и посмотрел в пол. Затем поднял на меня свой внешне равнодушный, но на самом деле испепеляющий взгляд. – Я предлагаю тебе сотрудничество… Сейчас всё меняется. Время старшего поколения уходит. Я, Спирит и ещё несколько – мы берём порядок в свои руки.

– Вы с ума сошли! – с ужасом воскликнула я. В эту минуту до меня дошло, что же здесь на самом деле происходит!

– Мы-то как раз более всех вас тут в здравом уме. Теперь у нас в руках главное оружие – это власть и добрая часть знаний.

– Откуда у вас знания? – недоверчиво спросила я. – По-моему, нашему поколению ничего знать не полагается.

– От тебя в том числе. Спирит пару раз давал тебе затравку, чтобы вы обсудили это в своих письмах. А ты думала, что сама заставила его проговориться!

– Ах, вот как! – возмутилась я. Значит, всё-то у них было продумано, и они ловко водили нас вокруг пальца! – И чего тебе тогда от меня надо? – с вызовом спросила я.

Армен упёр в меня свой буравящий взгляд и медленно проговорил:

– Тебе я предлагаю… стать моей женой.

Я так и выучила на него свои глаза. Я очень удивилась… и, странное дело, обрадовалась! Если он так открыто заявляет, значит, не всё ещё потеряно.

– Армен, ты шутишь? – улыбнулась я. – Зачем тебе такая жена, как я! Тебе вон Аля больше подходит!

– Помолчи, – прервал он меня.

– Так-то ты разговариваешь с девушкой, которой предлагаешь руку и сердце! – с укором покачала я головой.

– Как умею, – в свою очередь усмехнулся он. – Давай уж, не валяй дурака, а говори: либо да, либо нет.

– Нет, конечно! Я же тебя всегда как родного брата воспринимала.

Он поморщился.

– Не торопись с ответом. Отказать ты всегда успеешь.

– Слушай, – осенило меня, – а ты придумываешь: ты прекрасно знаешь, что с точки зрения системы я тебе не пара. Что-то мне не верится, что ты сам бы стал нарушать принципы, за которые стоишь!

Армен помолчал. Похоже, этот вопрос он не раз задавал себе сам.

– Всё верно. Я думал над этим. Могу лишь сказать: пара мы или не пара – это покажет время. Не проверив на себе, невозможно судить. Если мы так уж не сможем друг с другом жить – что ж, разойдёмся, и я буду искать себе жену по правилам.

– Ну, ты, конечно, молодец, придумал! – возмутилась я. – А меня ты на этот счёт спросил?

– Я как раз и спрашиваю. Предлагаю тебе сутки на обдумывание.

– Не надо! Я уже всё сказала.

– Подумай, – настойчиво произнёс он. – Это твой последний шанс.

– Шанс чего? – насторожилась я.

Мне как-то нехорошо стало от его тона.

– Шанс влиять на происходящие вокруг тебя события. И на жизнь или смерть простых работников и сторожевых собак.

Меня так холодом и обдало.

– Не смей ничего делать с Фредли! Я всё расскажу родителям!

– Родителям? – с недоброй усмешкой переспросил он. – Ну, и что ты расскажешь? Что предала их? Что состояла в запрещённой переписке по изучению системы? Что тайно шарилась в библиотеке, чтобы передать важный документ в чужие руки? Что была шпионкой в собственном доме? Да они после этого его укокошат и тебя на пару с ним!

Я подавила вздох.

– Перестань, Армен. Я не выйду за тебя замуж.

– Посмотрим, – он недобро сверкнул глазами. – Час ещё не настал… Но ты будешь моей.

С этими словами он вышел, оставив меня в полном отчаянии.

Поплакав, я решилась на побег.

Терпение, ожидание, время, минуты, секунды, доли секунд… Если бы моя жизнь измерялась тем временем, которое я ощущаю, я бы постарела лет на двадцать за прошедшие месяц-полтора…

Мой план пока не удаётся. Я говорила с Алей: оказывается, буквально на днях ей Армен предложил делать по вечерам обход, следить за всеми помещениями и даже присматривать за мной! Я сначала обрадовалась – ведь у неё есть ход ко всем ключам, а подружка-то всегда мне поможет! Но пока всё зря: она делает большие глаза и машет на меня руками, чтобы даже не заикалась про побег. Не понимаю, с чего бы это… Надо будет что-нибудь придумать, как-нибудь перехитрить её… Не охота обманом, но так дальше я тоже не могу… Каждый миг в напряжённом ожидании. В неизвестности. И тоске.

Да и… Нет. Ну, да! Прежде надо о Фредли узнать. Где он, почему не приходит ко мне? Армен по-любому приврал половину, но… Неужели серьёзно… эта девушка?.. Бр-р, даже не думать!!! Иначе… куда мне бежать?....

Уф… Ну, и поработал сегодня, сам от себя такого не ожидал!

А началось всё со Спирита, чтоб его. Сижу себе на работе, с Норой разговариваю. Тут подходит наше высокопоставленное лицо, бросает рядом на стол кусок белой материи и фразу:

– Сшей-ка Норе новый комбинезон!

И, презрительно хмыкнув, уходит.

Мы с Норой только переглянулись. Я взял в руки полотно и потрогал его. Настоящий лён, приятный на ощупь, знакомый из детства. Мама любила этот материал, шила мне из него рубашки.

– Хочешь обновку? – спросил я нюхающую мои руки Нору.

Она в ответ только заскулила. Мол, «достали меня с этой одеждой, я бы лучше так!»

А может, это не Нора. Может, меня вывело из себя его поведение. Или я просто слишком долго держался.

В общем, я взял ножницы и вырезал кружочек посередине полотна. Потом меня осенило, я вырезал ещё один. Получились глаза. Я добавил ухмыляющийся рот и нацепил ткань на себя. Вот такой выкинул номер.

Нора была в диком восторге. Она прыгала вокруг меня, пытаясь дотянуться до моего лица, а я делал вид, что я страшный и она должна бояться.

За этой весёлой игрой нас застал Ник. Он не спеша подошёл к нам и говорит:

– Здравствуйте. А мне можно в ваш клан привидений?

– А вы прошли курсы по обучению? – глухой интонацией спросил я.

– На той неделе, – говорит как ни в чём не бывало. – С отличием сдал.

– А кто принимал? – спрашиваю.

– Да такой же белый и страшный, как ты.

– А, ну если белый и страшный, тогда добро пожаловать!

Ник, как-то загадочно захихикав, ушёл. А через пять минут он вернулся тоже в белой простыне с вырезанными кое-как разной величины глазами и кривым ртом, который почему-то был ниже, чем это требовалось. Увидев его, я расхохотался. Мне стало определённо весело.

– Ну, что, пойдём мирных граждан пугать? – предложил он.

– Вот это мне как раз по душе!

На меня вдруг что-то нашло. Какой-то азарт, задор юношеский. Я уже помнить не помнил предостережения Алека и Ника, один из которых, между прочим, составил мне компанию! Хотелось развлекаться.

Мы обошли ближайшие дворики, говоря то «У-у-у-у!», то «А-а-а-а!», то «Ха-ха-ха!», но везде было пусто. Затем Ник пошёл к главному входу, и я без смущения последовал за ним.

Вот уж не думал, что в парадный вход сего священного здания буду входить в виде человека, у которого явно не все дома! Это было вдвойне забавно и добавляло адреналинчику в крови. Мы вошли и повернули в коридор направо. Здесь Ник приложил белый палец к месту, где должен быть рот, и мы стали ступать тише. К тому же в конце коридора послышались шаги.

Дальше всё шло как по маслу. Мы встали по разные стороны дверей при входе в коридор и ждали, пока выйдет человек. Кто бы это ни был, ему сейчас очень повезёт. Я внутренне приготовился. Вот он подходит, ничего не подозревая… Мне на какой-то миг даже совестно стало. Подумал: посмотрю, что за тип, может, и не буду пугать. В тот же миг из коридора вышла девушка – Аля. И мы разом выскочили на неё – правда, почему-то молча.

Аля увидела нас и завизжала так пронзительно, что слышно было, наверное, по всей Резиденции. Я даже испугался за неё. Но смотрю – она уже хохочет, подходит к нам, пытается подсмотреть, кто мы. А через минуту – о, удивление – плачет. Честно говоря, я несколько растерялся от её быстрой смены настроения.

Вдруг где-то хлопнули дверью, и Аля преобразилась:

– Ты сюда, – она запихала Ника обратно за дверь, – а ты выйди на улицу и стой перед главной дверью, чтобы он не убежал.

И она быстро скрылась за второй дверью, где прежде стоял я.

Я оставил едва заметную щёлочку и с замиранием сердца ждал. Вот уж поистине роковая минута! Кто бы это ни был, он поплатится за свои грехи. Даже если у него их нет.

Через несколько долгих мгновений я увидел появившегося в проходе Спирита. Ох, какое же наслаждение я почувствовал в районе желудка! Как будто я большая жирная жаба, затаившаяся за широким листом и готовая вот-вот высунуть язык, чтобы проглотить это очаровательное насекомое. И Ник молодец: не стал прыгать, а выходит такой тихонько из укрытия и молча кладёт ему руку на плечо. Спир резко отпрянул в мою сторону, и тут я медленно открываю скрипучую дверь и возникаю на пороге. Лишь один миг лицо его вспыхнуло бледностью, но почти сразу оно приняло злостно-насмешливое выражение, и из него попёрло:

– И как это называется? Что за шутки, а??? Я кого спрашиваю??!!! Апрель уже прошёл, если вы не в курсе! Исполнение служебных обязанностей??? – он ткнул пальцем в нашу сторону. Аля как стояла за дверью, так и не показывалась. Мне было смешно. Спирит же, с трудом подавив гнев, презрительно бросил в нашу сторону: – Тебе вычтется из зарплаты за порчу чужого имущества.

И он, гордо подняв голову, пошёл обратно туда, откуда пришёл. Несколько секунд мы крепились, а потом взрыв смеха трёх человек заглушил стук шагов уходящего Спирита. Аля смеялась до слёз. Я боялся, что у меня заболит живот. Честное слово, я давно так не смеялся!

– Может, к Милене заглянем? – предложил я, когда мы немного успокоились.

– Её комната в другом крыле, недалеко от Алека. Пойдём сначала к нему.

– Ой, а можно с вами? – глаза у Али горели. Нет, им здесь определённо скучно, если они так легко воодушевляются на всякие дебильные идеи!

– А одеянье у тебя есть? – спросил Ник.

– Сейчас будет!

– Догонишь, – сказал я, и мы зашагали по коридору влево.

По пути мы похихикавали, вспоминая лицо Спирита. Он нам этого не простит!

Мы попали в другое крыло. По виду оно ничем не отличалось от предыдущего. Длинные коридоры и двери – вот и всё. Возле комнаты Алека остановились. Ник снял с себя простыню и немного подышал. Я последовал его примеру. Переглянувшись, мы ещё немного похихикали. Ник был красный то ли от смеха, то ли от одеяния, и казался счастливым и расслабленным. Мне тоже было хорошо.

Тут нас нагнала Аля. Она тоже была белым чудищем с большими глазами и чересчур радостным ртом. Какое-то позитивное привидение. Я хмыкнул, но она приложила палец к губам. Мы снова облачились в призраков. Ник шепнул мне:

– Через одну, – и постучал к Алеку.

Как ни любопытно мне было посмотреть на физиономию Алека, я решил, что трёх привидений для его неокрепшей психики будет много, и направился к комнате Милены.

Я ступал тихо и осторожно. Перед нужной дверью замер и перевёл дыхание. Подождал, когда шумы со стороны призраков немного улягутся. И осторожно постучал.

В комнате зашуршали. Я услышал шум платья и лёгкие, едва уловимые шаги. Я прилёг к замочной скважине и увидел, что с противоположной стороны пытаются сделать то же самое. Только очень медленно и как будто с опаской. В какой-то момент за дверью замерло. Ни движения, ни дыхания. Я приложил ухо к двери. Тишина. Я осторожно поскрёб ногтём и ждал, когда она выглянет и увидит меня… Хотя что она там увидит – овальные вырезы на белой простынке? Надо шепнуть ей, что это я… Я открыл было рот…

– И что это мы тут делаем, уважаемый сторожевой? – услышал я и резко обернулся.

С другого края коридора прямо на меня шёл Армен. В руках у него была дубинка, а лицо… Честно говоря, я испугался, увидев его лицо. Казалось, пришёл мой смертный час. Я встал и посмотрел в другую сторону. Оттуда шёл его дружок Спирит. Тем же приёмом пользуется, мститель!

– Это тебе дорого обойдётся! – смакуя каждое слово, проговорил он.

Армен приближался ко мне с видом профессионального палача. Я некоторое время смотрел на него, а потом вдруг сорвался с места и бросился бежать. Отпихнув на ходу Спирита, я помчался прочь из этого здания, на ходу снимая свой наряд. Вслед мне послышался злорадный смех. Я пришёл к заждавшейся меня Норе и обнял её как близкого друга и защитника… И сам рассмеялся. Взял сухой паёк, и мы пошли с ней в лес.

Анализ вчерашнего весёлого денька.

Ник – логико-интуитивный интроверт (ЛИИ). Если рассуждать с точки зрения системы, то с чего это он ввязался в эту авантюру со мной? Наверное, потому что он имеет дуала с первой функцией этикой эмоций – Герда, Алек. То есть он нуждается в эмоциях, в веселье, чтобы жилось не скучно. Вот и повёлся. А ещё у него вторая функция интуиция возможностей, которая, по всей видимости, тоже добавила немного глючности. Ведь Ник, можно сказать – интровертный Влад, та же чёрная интуиция и белая логика. Так что чего тут удивляться!

Аля – интуитивно-этический интроверт (ИЭИ). Ну, этику эмоций я у неё заметил – она так классно завизжала. И потом в течение пяти минут настроение у неё менялось просто катастрофически. Это так интересно, я никогда не видел этого вживую. Может, она захотела присоединиться тоже ради эмоций, только уже, наверное, с другой стороны. Любопытно получается: белые логики и чёрные этики одинаково нуждаются в эмоциях. Ну, может, не одинаково, но нуждаются ж!

Спирит (ЭИЭ), похоже, тоже богатым воображением обладает. Иначе чего бояться-то? А нет, кусочек страха у него был на лице написан! Эх, всё бы отдал, чтобы понаблюдать за ним со стороны! Такое редко увидишь. Видать, пожаловался своему ненаглядному дружку, вот и решили отомстить на пару. Жаль только, что с Миленой ни словом не перебросился, ни взглядом. Они, поди, даже не сказали, что я был совсем рядом… Тоже мне, банда разбойников! Любой может ходить с дубинкой.

Ну, ладно с ними всеми. А я? По каким таким функциям я полез в эту авантюру? Сам же её придумал и половину местной молодёжи втянул! Может, я не «болотный» на самом деле? Может, в «розовый» переквалифицироваться? Жаль, что у нас нет такой услуги – смена типа за деньги. Я бы, может, воспользовался.

Бабушкины послания.

«Ах, Гелли, до чего непоследовательна у тебя бабулька! Взялась описывать функции, а самое главное не написала! Что ж, придётся сделать небольшую вставку, потому что это очень важно для тебя – определять место функции в типе.

Как ты знаешь, всего существует восемь функций: две логики, две этики, две интуиции, две сенсорики. Эти восемь функций расположены в каждом типе в разном порядке. Пример:

E i L s l S e I – так пишется полная расшифровка по функциям моего типа. Как ты можешь заметить, деточка, моя цепочка начинается с чёрной, экстравертной функции, поскольку я экстраверт. Потом идёт чередование: чёрная-белая, чёрная-белая. Логика противоположна этике, сенсорика интуиции. Поэтому они рядом не стоят. Первые четыре функции – это функции нашего сознания, которыми мы можем управлять. Вторые четыре – функции подсознания. Они работают в зависимости от мерности, но их работу мы можем не замечать.

Да, «мерность»… Я не объяснила тебе, что это такое! Прости, внученька, спешу, поэтому возможны недочёты. Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь свою бабушку, которая всё тебе отдала, всё для тебя делала, которая…»

«Мерность можно представить образно. Нарисуй в своём воображении четырёхмерный квадрат. Это получится не куб, а как бы многогранный куб, состоящий из множества кубов. Понимаешь? Это четырёхмерная функция (первая и восьмая в типе) – она видит все грани, все возможности, всё многообразие!

Трёхмерная фигура – это обычный куб. Оси x, y, z, если ты помнишь математику. Конечно, помнишь, ты же умная девочка, всегда хорошо училась, вся в бабушку!.. В принципе, в фигуре есть объём, есть стороны, но не так, как в предыдущем случае. Трёхмерными являются вторая функция (сознание) и седьмая (подсознание).

Двухмерность – ещё меньше. Это координатная плоскость и квадрат. Считай, объёмное восприятие утрачено. Третья и шестая функции в типе.

Одномерность – это прямая. Отрезок. Всё!!! Ты только представь, как узко по ней видит человек мир! Как много потеряно для него по этой функции! (Это 4 и 5 в типе.)

Твой дружок, кстати, из «болотного» имеет этику эмоций четвёртой по счёту, и я ему не завидую. Я считаю, что человек, у которого этика эмоций – палка, чурабн-чурбаном, он не способен полноценно чувствовать мир, не способен восхищаться, проявлять свои чувства, говорить о них, не способен любить! Так что подумай, Гелли, прежде чем общаться с таким…»

Я прервался, потому что лёгкое чувство смятения охватило меня. Как это: я – неполноценный? У меня этика эмоций – палка? Так у каждого же что-нибудь является палкой!

Взглянув на тип бабушки, я отсчитал четвёртую функцию и позлорадствовал: у неё слабой является моя родная – сенсорика ощущений! Эх, сказал бы я ей, чего она лишается, не обладая в полной мере этой функцией. И припомнил бы её манеру поглощать пищу!.. Да ладно уж, не буду отвлекаться, да и сюжет становится всё интересней.

«А теперь посмотри рядом со мной на функции моего дуала.

E i L s l S e I – ЭИЭ

l S e I E i L s – ЛСИ

Ты видишь, что, по сравнению с моим типом, здесь сознание и подсознание как будто поменялись местами? Ты теперь понимаешь, почему дуалы – это полное дополнение? О, дуалы – это счастье моё и горе моё…

Теперь ты, родная моя, сможешь сама записать свой тип в полной мере. И сама обнаружить, где у тебя сильное место, а где слабое. Помни, что двух– и одномерные функции – всегда проблемные. Единственное, тут есть свои отличия.

Четвёртая функция считается болевой, то есть на неё нельзя давить, нельзя задевать её и вообще обращать на неё внимание. Человек не может по ней практически нормально работать. Похвала по этой функции может восприниматься как издевательство. Если по ней много вокруг информации, это может привести к сильному стрессу.

Пример тому – отношения конфликта. У конфликтёров сильные функции те, что у другого слабые. А поскольку человек всегда живёт, ведёт себя и взаимодействует по первой функции, то он одним своим присутствием причиняет конфликтёру неудобство, вызывает агрессию или желание сбежать. Поэтому я прощаю тебе, что ты не любишь дядю Лёву… Хотя он столько для тебя сделал! Помнишь, когда ты была совсем маленькой, ко мне приезжала, он купил тебе куколку в красном платьице? А помнишь…»

Я прервался для осмысления. Конфликт… Это любопытно! Я изучал конфликт, но сейчас приходит более глубокое понимание. Надо записать по функциям свой тип. Это, оказывается, не так уж сложно.

s L i E I e S l – это я, СЛИ, «болотный» («Деревья»). Вижу в подсознании функции моего дуала…

А с «оранжевыми» у нас именно так – я давлю им своей персоной на слабую белую сенсорику, а они мне своими ахами-вздохами на мою одномерную чёрную этику. Что ж, мы квиты!

Вспомнил также про конфликт Инги и Яна. Всё просто: Инга проявляет свою сенсорику ощущений и давит тем самым Яну на слабое место, а он начинает гнобить её по деловой логике. Да, тут уж просто терпения мало, здесь понимание надо!

Вечером ко мне заявился Крис. На этот раз в одиночку. Уселся на диван, положив ногу на ногу, и говорит:

– Ну, брат Фредли, как дела, давай рассказывай.

У меня не было никакого настроения ему рассказывать, и я сказал:

– Давай уж ты сначала, раз пришёл. На правах гостя.

Крис, казалось, только этого и ждал.

– Представляешь, – говорит, – мы расстались с Верой.

Я почему-то даже не удивился. Оглядел его старую и, видимо, любимую бордовую рубашку и, похоже, новый чёрный галстук. А они подходили друг другу.

– И как Вера?

– Нормально. Мы же друзьями остались.

Мы помолчали.

– Даже не знаю, как так вышло, – продолжал Крис. – Просто вдруг выяснилось, что ни я к ней не испытываю глубоких чувств, ни она ко мне. Всё так – увлечение. Её привлекал во мне образ эдакого мужественного красавца кавалера, с которым она могла бы чувствовать себя комфортно. А мне нравилось, что она такая женственная, внимательная, сексуальная… Впрочем, я говорил тебе. А тут мы встретились, пообщались прямо и просто и поняли, что в общем-то мы друг другу не подходим. Странно, да? Я сам такого не ожидал.

– Значит, совместно решили? Без помощи Джека?

– Причём тут Джек, – Крис бросил на меня недовольный взгляд. – У нас с ним только деловые отношения. И у Веры тоже.

«Ну, это мы ещё посмотрим», – подумал я про себя, но вслух ничего не сказал.

Мы снова помолчали. Крис рассматривал свою ладонь, а я заострял кухонным ножом все спички по очереди.

– Кстати, дружище, – Крис переменил тон. – А как там Гелли, не знаешь? Что-то я давненько её не видел.

– Нормально, – ответил я и нарочно с холодным лицом уставился на свои спички. Но на него это не подействовало.

– Может, как-нибудь погуляем вместе, а? Нехорошо забывать старых друзей!

Ясно, куда ветер дует. Одного зайца упустил, теперь второго ухватить хочет.

– Не думаю, что это лучший вариант, – помолчав, ответил я.

– Почему же? Ты сам мне говорил, что она для меня идеальна.

– Говорил. Но в нашей жизни это ничего не меняет. Сверни правительство, измени систему, тогда и поговорим.

– Да ну. Разве это возможно?

– А почему нет?

Крис сделал вид, что задумался. В любом случае про Гелли мы больше не говорили. Не моё, конечно, дело, но он тоже хорош – думать надо прежде.

Что же такое «ревизия». Эти отношения у меня с «бирюзовыми» и с «красными». Решил для примера составить тип Герды.

E s L i l I e S – ЭСЭ, «красный» («Цветы»).

Гляжу: злосчастная чёрная этика у неё первая. А белая сенсорика у неё вовсе не слабая. Выходит, что она может меня достать, а я – нет!

По всей видимости, у нас обратная ситуация с Джеком. Там я его ревизую, а он – ревизуемый.

А интересно, какие у меня отношения с типом «хвойный» (СЛЭ)? По таблице у нас «полная противоположность».

s L i E I e S l – СЛИ

S l I e i E s L – СЛЭ

По значкам становится понятно, почему отношения так названы. То, что у меня чёрное (большое), у них белое (малое), и наоборот. Действительно, противоположность. Интересно, что то, в чём я нуждаюсь (первые функции дуала I e) у СЛЭ являются слабыми. И наоборот. Значит, дополнить друг друга мы не можем.

Что это конкретно за отношения, понять пока сложно. Думаю, что есть много общего, но в этом общем определённое непонимание.

Кстати, это такое увлекательное дело, оказывается! Пишешь значками свой тип и любой другой, а потом пытаешься понять самую суть взаимоотношений, кто кому на какую функцию давит или наоборот. Прям все отношения своего типа с другими и других между собой можно по полочкам разложить. Не оторвёшься.

Сегодня, собрав готовые части от своей конструкции, я, как и обещал, понёс к Феликсу, и мы запрятали их в шкаф с постельным бельём. Феликс только поворчал, но отказываться не стал. К тому же я принёс ему своих пряников и коробку конфет, мы посидели и попили чай.

Поработав сегодня, домой я не пошёл. Потому что был зол. На себя и на своё окружение. На свой неудавшийся томатный соус и сломавшийся стул. На то, что нет никаких известий о Милене. На то, что меня сознательно игнорируют, даже после нашей выходки с привидениями.

В общем, я воспользовался служебным удостоверением и отправился в «Воду», район «синих». Давно хотел там побывать и выяснить, что за птицы эти типчики. И выяснил. Правда, к концу вечера, когда шёл домой, уже ругался на весь их район. Но обо всём по порядку.

Я сидел в автобусе и смотрел то в окно, то на пассажиров. В первого взгляда ничто не отличало «синих» от обычных людей – от наших, к примеру. Они почти все сидели молча, некоторые негромко переговаривались, некоторые читали. Не увидев ничего занимательного в людях, я стал разглядывать автобус и читать объявления. И наткнулся на кое-что интересненькое. Например, вот такое чудо (цифры опускаю, потому что не помню):

«Автобус такой-то, марка такая-то, номер такой-то, маршрут такой-то. Общая площадь такая-то, масса автобуса столько-то тонн, объём столько-то кубометров. Средняя скорость движения по району столько-то километров в час. Количество остановок в маршруте столько-то. Время следования в один конец столько-то, в другой столько-то. Количество сидений столько-то, из них столько-то двойных, столько одинарных. Количество открывающихся окон – столько-то. Автобус был произведён такого-то числа такого-то года…»

Короче, куча нужных, бесполезных и интересных сведений. Видимо, чтобы развлечь уставших от работы пассажиров.

Ниже висела краткая инструкция следующего содержания:

«Правила пользования автобусом:

1. Посещать автобус можно только в случае полной оплаты проезда.

2. Если у тебя нет денег, см. п. 1».

Да уж, всё просто и понятно. «Структурная логика», – отметил я про себя.

Решив далеко не отъезжать, я вышел на какой-то остановке, которая мне приглянулась. А приглянулась она тем, что за ней виднелась площадь со скамейками, симметрично выстроенными относительно центра. Правда, сами скамейки несколько отличались друг от друга – одни более новенькие и покрашенные в синий, а другие, облезлые, светло-бирюзового цвета. Поэтому смысла в этой симметрии, по-моему, не было.

От площади шли три указателя:

Институт новейших исследований =>

Деловой центр =>

<= Супермаркет №12

А ниже подпись:

«Одно из этих утверждений истинно, причём супермаркет и деловой центр находятся в противоположной институту стороне».

При виде этой задачки я хихикнул. Недурно придумано! Называется, нелогикам вход воспрещён. Ну, или заторможен. Ответа, главное, нигде нет – ни мелким почерком, ни вверх ногами с обратной стороны таблички. Мол, как отгадал, туда и иди! А если торопишься и ошибся – что ж, дружок, твои проблемы.

На самом деле задачка простая, и я пошёл в сторону супермаркета. Довольный собой, я шёл вперёд, однако вскоре я понял, что этот указатель был не единственным и тем более не самым трудным.

Например, план торгового центра недалеко от супермаркета обозначался следующими хитроумными комментариями:

«Итак, вы стоите здесь. Если вы повернёте на угол, синус которого равен ½, то через три метра окажетесь около отдела со словарями. Бутик с канцтоварами расположен в два раза дальше, чем словарный, но дойдя до половины его пути нужно повернуть против часовой стрелки на треть угла, синус которого равен -1, и тогда напротив будет закусочная…» (И так далее).

Как ни искал я нормального плана для нормальных людей, так и не нашёл его. Решил не заходить в торговый центр, чтобы не чувствовать себя идиотом. Я бы, конечно, мог разгадать и эту задачку, но мне не столь нужны были как их словари, так и булочки с чаем.

Я пошёл по главной улице дальше. И между делом отметил, что с сенсорикой в районе напряжёнка. Вообще почти не было ничего для отдыха – парков, скамеечек, мало детских площадок. Кроме того, здания либо совсем одинаковые, либо отличаются и совсем не подходят друг к другу по цвету и стилю. Заглянул по пути в учреждение типа почты – так там наряду с новыми технологиями, типа специальных компьютеров и кассовых аппаратов, в самом помещении, похоже, сто лет не проводится капитальный ремонт. Ещё у них школа расположена рядом с проезжей частью с одной стороны и автозаправкой с другой – что совсем никуда не годится.

А надпись около одной из остановок меня позабавила:

«Закусочная “Полный ноль”:

– 500 м, если идти прямо вдоль дороги;

– 620 м, если обходить слева за школой;

– 640 м, если обходить справа за службой надзора;

– около 10 км, если идти в противоположную сторону, дойти до Окраины и затем вернуться с другой стороны».

«Интуиция возможностей, то есть разные варианты решения задачи», – снова отметил я.

В общем, погулял немного, поспрашивал по традиции, как куда пройти. Отвечали, объясняли, особенно девушки – всё понятно и без загадок. А юноши попадались с проблемами в дикции – то слишком быстро говорили, то как-то проглатывая слова, что я не до конца их понимал.

Я немного устал и проголодался, поэтому решил перекусить в кафе «Полный ноль». Однако меня рассердил швейцар. Он сказал, что сегодня в нём питаются люди, кому от 40 до 50 лет.

– Почему же такая дискриминация? – возмутился я.

– Это одно из немногих кафе в этой стороне района – мест всем не хватает, – объяснил он. – Завтра у нас пятидесятники, после завтра 60 и выше, затем дети… Приходите через три или четыре дня. Вас накормят.

– Премного благодарен, – проворчал я и отошёл оттуда.

Решил отправляться домой – как-то мало здесь гостеприимства. К тому же я вышел к унылой части района, где были в основном жилые дома со старыми подъездами и исписанными стенами. Ничего интересного там не увидел. Видимо, это только на главной улице так постарались.

Я сел в автобус и хотел было вздремнуть, пока едем, но на свою голову прямо перед собой прочёл висевшую на стене задачку, раскрашенную цветными карандашами, словно её писали дети.

«Синий» живёт в красном доме.

У «бирюзового» девушка из «бордового».

«Небесный» пьёт чай.

Зелёный дом стоит слева от белого и вплотную к нему.

Хозяин зелёного дома пьёт кофе.

У того, кто родился в «болотном», девушка из «алого».

Хозяин желтого дома родился в «розовом».

Хозяин среднего дома пьёт молоко.

«Фиолетовый» живёт в первом доме.

Человек, который родился в «оранжевом», живёт рядом с тем, у кого девушка из «жёлтого».

Тот, у кого девушка из «охры», живёт рядом с тем, кто родился в «розовом».

Тот, кто родился в «персиковом», пьёт квас.

«Зелёный» родился в «красном».

«Фиолетовый» живёт pядом с синим домом.

У того, кто родился в «оранжевом», есть сосед, который пьёт воду.

Определите, у кого из них девушка из «хвойного»?

Конь бы их побрал, этих синих! Хотел поспать, но задачка не давала мне покоя. Маячила перед глазами, как будто насмехалась надо мной. И я взялся её решать. Зря, наверное – я и так утомился, пока ходил по району. А теперь вот достал тетрадь и исписал несколько листов с конца. В итоге пропустил свою остановку и поехал было обратно в «синий», да спохватился и вышел.

Голова у меня гудела, думать ни о чём не хотелось. Но я решил – докончу эту чёртову задачку, когда на работе скучно будет. Потом поеду в «синий» и жирным напишу на ней ответ! Вот такую сделаю подлянку.

А ничего так, весело денёк прошёл! Задачку-то я решил – как же иначе? А потом дал её Але. Бедная девушка так воодушевилась в обед, что до вечера так и не показалась – видимо, до сих пор решает!

Бабушка о четвёртой и пятой функциях.

«Ты спросишь, дорогая, чем же отличается пятая функция от четвёртой, если они обе одномерные. В том-то и дело, девочка моя, что они лежат по разные стороны: четвёртая в сознании, а пятая уже в подсознании. И пятая функция, хоть она и слабая, но не болевая! Она внушаемая. По ней человек не умеет и не может адекватно оценивать информацию. Он легко верит даже самым глупым утверждениям! Представь себе? И вообще готов слушать по этой функции всё, что угодно, целыми днями!

Вон, например, твой тип. Пятая у тебя – та же, что первая у дуала: деловая логика . Это значит, что предложи тебе кто-нибудь бизнес-план, проект, как сделать или куда вложить деньги, как быстро заработать на конфетных обёртках, ты вдохновишься, будешь сидеть с открытым ртом и легко купишься на это и, как правило, разоришься! Ты не сможешь объективно оценить, хорошее это предложение, перспективное, или же тебя надувают. Ты, напротив, будешь ощущать подъём, радость от этого нового в твоей жизни и желание действовать, но…

Если бы люди знали систему, они легко могли бы нажиться на таких, как ты! Но большинство ваших и не подозревает, почему оказывается у разбитого корыта, а тебя я предупреждаю: будь внимательнее, родная моя, помни слова бабушки о своей пятой функции и не поддавайся злостным махинаторам».

Я тут же стал смотреть на свою пятую. Это у меня – интуиция возможностей . Что это значит? Вероятно, мне могут внушить какую-нибудь нереальную идею, заставить поверить в возможность её осуществления, вдохновить на действие. А я, поскольку верю на слово, могу потом очень удивиться её результатам... И подставить так меня может мой же дуал, у которого она сильная. Что и сделала Милена, когда спровоцировала меня на организацию сабантуя у меня на квартире… Где справедливость?

Или Влад. У него тоже первая – чёрная интуиция. Но у Влада среди всяких его дебильных идей я сразу видел, какая полезная, какая – просто фантазия. Он мне тогда очень помог с устройством. Просто помыслил шире, и выход нашёлся. Хотя я и сам мог бы дойти до этого, если бы подумал…

Но что же это я: ведь своему дуалу я тоже могу внушить какую-нибудь пакость! Например, предложу добавить в жареную картошку поганок и выдам это за новшество современной кухни. Посмотрим, как они тогда попляшут!

Э-э… зачем это я так! Затаил зуб на дуалов. Зря всё это. Не обязательно же внушать что-нибудь плохое. Можно напротив – просветить в том, чего они не знают…

Бабушка о «зелёных».

«Ты спросишь, родная моя, что я думаю о твоих дуалах? Знай же, Гелли, мало хорошего эти люди способны тебе принести, по крайней мере мужчины. Судьба сталкивала меня с «зелёными», и в районе я у них бывала, так что могу тебе прямо сказать – они все не стоят твоего внимания. Особенно есть среди них те, которые увлекаются психологией – от них надо обязательно держаться подальше. Знаешь, что у ЛСЭ этика отношений внушаемая, в зоне интересов, поэтому они так рьяно пытаются зарекомендовать себя специалистами в области людей, что аж противно. Хорошо, хоть государство позаботилось, чтобы логикам такие профессии не позволялись. Тем не менее, многие из «зелёных» делают вид и сами уверены, что прекрасно разбираются в людях. Да, прекрасно – но только в таких, как они сами. Их примитивные приёмы действуют только на таких же чурбанов, как они, ну и плюс ещё на некоторых логиков. Ты, думаю, со своей чуткостью сама в этом убедишься, если только немного с ними пообщаешься.

Кроме этого, они совершенно не ладят со временем. Это понятно, интуиция времени у них больная. Ты только представь: одни, чтобы не опоздать, собираются на близкую встречу за два-три часа и приходят гораздо раньше, чем следовало бы. Другие же, наоборот, безбожно опаздывают, причём не в рамках приличия, а эдак на час, два, а то и три часа! И зачем тебе нужно такое общение?

Единственно, загадочными мне кажутся их женщины. Они красивы, со внутренним стержнем и уверенностью в себе, они знают, чего хотят, честны, прямолинейны (иногда чересчур), в компании хорошие организаторы и шутницы. Плюс ещё естественная женская мягкость и обаяние, то они дают фору мужчинам в своём районе! Почему я сказала вначале, что загадочные – потому что они все разные. Я пока ещё не видела настолько различающихся между собой людей под крышей одного района. Мне трудно их узнать издалека, трудно понять их душу. Наверное, дело в том, что «зелёный» – это классический мужской тип, и в женском обличье он принимает самые разные формы. Кстати, девушки-ЛСЭ всегда остаются женственными, вопреки своему типу. Чего не скажешь о «бирюзовых» – им надо гораздо больше сил приложить, чтобы выглядеть, как настоящие женщины.

Впрочем, родненькая моя, отвлеклась опять твоя бабулька…»

Я сидел вечером за тетрадкой, перечитывая свои записи последних дней, как вдруг в дверь позвонили. Открываю – и глазам своим не верю. Оксана. Лёгкий вкус её духов ворвался в мою душную квартиру.

– Можно? – улыбаясь лишь краешками губ, спросила она.

– Входи, – ответил я. Не отказывать же симпатичной девушке в столь поздний час!

Она была в облегающей юбке ниже колен, кофточке с вырезом и накрывалась красной расцветки палантином. Я заметил, что в её одежде есть определённая контрастность и мало переходных оттенков. В её манере одеваться есть определённая чёткость и ясность, в отличие моей – я люблю пограничные цвета, переходящие из одного в другой. Может, это отличие чёрной и белой сенсорики?..

Я помог ей раздеться и пригласил в зал.

– Да. Чёрного, с мёдом и лимоном, пожалуйста.

– Сейчас будет.

Я ушёл на кухню и поставил ей чай. Эх, как же она так, без предупрежденья! Я бы пряников испёк и ужин бы повскуснее сделал. Да и прибраться лишний раз не помешало бы. Хорошо, хоть конфеты есть, положу ей в вазочку.

Я собрал всё лучшее, что у меня было из сладостей, и понёс ей вместе с чаем. Но когда я вошёл в комнату, то чуть не выронил чашку: Оксана сидела на диване и листала мою тетрадь.

– Кхе-кхе, – громко кашлянул я.

– Извини, – повернулась она ко мне, очаровательно улыбнувшись. – Я не знала, что ты пишешь дневники. Как это мило.

– Читать их, я вижу, ещё милее, – сдержанно проворчал я.

– Прости, Фредли. Просто он был открыт, и я случайно увидела имя Спирита. А это моя головная боль.

Я промолчал и поставил на столик чашку. Промелькнуло ощущение, будто всё это уже было. Убрав со стола книги и прочее барахло, я подвинул столик ближе к дивану. Выходит, она знает Спирита. Интересно, с какой стороны?

– А салфетки? – прервала вдруг Оксана мои мысли. – У тебя есть салфетки?

– Да, должны быть. Сейчас посмотрю.

К счастью, мне не надо было идти на кухню, чтобы искать салфетки – они лежали у меня тут же в шкафчике. Лежали, но, по-видимому, некстати закончились. Надо будет новые купить.

– Ну, а полотенце у тебя есть? Эта кружка мокрая со дна.

– Сейчас принесу, – проговорил я и махом слетал на кухню.

Я вынес ей полотенце и, к своему облегчению, увидел, что она рассматривает книги вдали от моего дневника. Оксана взяла у меня из рук полотенце, повертела его в своих руках и, покачав головой, вернула.

– Спасибо, у меня есть платок.

Не знаю, чем ей не угодило моё полотенце, я вроде недавно его стирал. Однако я не стал спорить и положил его рядом. Она тем временем уселась поудобнее, достала из сумочки носовой платочек, протёрла им дно кружки и сложила обратно. Эта её педантичность несколько удивляла. Я попытался приписать её какой-нибудь функции. Подумал, что это волевая сенсорика – она хочет, чтобы всё было по-её, как она привыкла и как считает правильным. Плюс ещё логика и рациональность. Возможно, сочетание этих качеств делает «аквамаринов» занудными в мелочах. Интересно, Армен тоже не пьёт чай из мокрой со дна кружки? Или это свойственно только женщинам этого типа?

Усевшись на диван, я убрал дневник подальше и улыбнулся своей гостье. Ладно уж, дневники дневниками, а вежливость с красивыми посетительницами ещё никто не отменял. К тому же я был рад ей – у меня было к ней дело.

– М-м, чай у тебя – прелесть, – с удовольствием протянула Оксана, отхлебнув из чашки.

– Спасибо, – ответил я. – Если бы ты меня предупредила, вкусным был бы не только чай

– Я совсем не голодна. Меня хорошо покормили. Просто хотелось пить с дороги.

– Может, тебе приготовить клюквенный морс?

– Ты думаешь, я только за этим сюда и пришла? – прищурилась она.

– Думаю, и за этим тоже, – ответил я, улыбнувшись.

Оксана поставила кружку на стол и отряхнула с рукава несколько капелек. Эта девушка ещё та. И с чего вдруг она заявилась в такой поздний час ко мне на квартиру? Наверное, неспроста. Ещё одна загадка. Одни загадки вокруг. И Спирита знает. Надо бы посерьёзней с ней, а то мало ли.

– Так что насчёт дела? – спросил я после недолгого молчания.

Оксана сделала глоток и посмотрела прямо мне в глаза.

– Вот это я понимаю, решительный человек: не теряет время попусту. Только я хотела сначала просто поговорить. Я немного устала, сегодня был сложный день на работе – готовимся к суду, хочу снять напряжение.

– Как пожелаешь! – ответил я и спросил: – А что за суд у вас ожидается?

– Да… Беспорядки в спорте. Обычная драчка.

– Это не с моим ли другом Киром?

– Он твой друг? – удивлённо переспросила она.

– Да. И он не виноват.

Оксана презрительно усмехнулась.

– Не виноват! А знаешь ли ты, что я выступаю его прокурором и у меня довольно веские доказательства, чтобы упрятать его куда подальше.

– Это не очень хорошо, – помедлив, проговорил я. – Я бы хотел просить тебя за него.

– Подкуп работников суда карается по закону, – улыбнулась она, но слегка холодной улыбкой.

– А я не подкупаю. Я просто прошу.

Повисла пауза, во время которой Оксана громко размешивала в чае мёд. Я терпеливо ждал.

– Значит, ты хочешь, чтобы его оправдали? – спросила она наконец, но таким тоном, словно подсудимый сейчас – я.

– Но ты понимаешь, что для этого мне надо свалять дурака, отказаться от тех фактов, что я имею!

– Понимаю. Разве это сложно?

– Нет. Но это невозможно. Моё дело будет проиграно. Это нанесёт удар моей репутации как специалиста.

– Но речь идёт о невиновном человеке! Разве тебе своё положение дороже, чем истина?

– Фредли, ты смешиваешь одно с другим. Пойми, я не верю в его невиновность, значит, мой долг посадить его.

Я не отвечал ей. Мне захотелось встать и уйти. Только уйти было некуда – я находился в своей квартире.

– Хорошо, – нашёл выход я. – Тогда прошу принять меня в свидетели на суде.

Оксана глянула на меня очень выразительно. Наверное, до неё наконец дошло, что этот человек мне дорог и отступать я не собираюсь. На самом деле я не знал, дорог мне Кир или нет, но я был уверен, что он невиновен, а значит, я должен был вступиться за него.

То ли Оксана почувствовала в моей речи холодок, то ли ещё почему, но она, после недолгого раздумья, вдруг улыбнулась уже более тёплой улыбкой и выдала:

– Хорошо, Фредли, будь по-твоему. Я не буду себя подставлять, а просто откажусь от этого дела, сошлюсь на болезнь. А вместо меня некому будет взяться. В смысле, грамотных прокуроров больше нет, одни новички. А их любой адвокат в лужу посадит. Как тебе такой вариант?

– Ты серьёзно? – всё ещё не веря, переспросил я.

– Совершенно.

– Не бери в голову.

Мы помолчали. Я подумал почему-то, что у неё дуалы «оранжевые», значит, она нуждается в эмоциях. А их я ей дать, увы, не могу.

– Будь добр!

Я принёс её ещё чаю и конфет. Отхлебнув, Оксана сказала:

– Ну, вот я и в порядке. Теперь можно и о деле. Я слышала от брата, что ты изучаешь людей. Пишешь какой-то психологический роман, – добавила она с усмешкой. – И я решила тебе помочь.

– Чем? – спросил я.

– Собой. Я пришла. Можешь спрашивать меня, ставить эксперименты. Я в твоём распоряжении.

Звучало это довольно двусмысленно, что я усмехнулся.

– Хм… – я почесал бороду. – Ты только за этим пришла?

– Да. Брат сказал, что это очень важно для тебя. Но если нет, я могу…

– Нет, что ты. Это действительно важно. Давай тогда, расскажи о себе.

Оксана сделала ещё глоток и потянулась за вареньем. На руке у неё было изящное чёрное кольцо.

– Пожалуй, расскажу тебе о том, как я общаюсь с другими людьми. Это интересно?

– Так вот, есть у меня один знакомый... Порядочный придурок, скажу тебе честно. Представляешь, влюбился в меня и шлёт признания. Без конца. А я не переношу его. Я умею ненавидеть людей... Не веришь?

– Может, это и не прекрасно, но такова я есть. Для меня он – полное чмо, и я просто физически его не могу выносить. Когда я вижу его, то не могу удержаться, чтобы не сказать ему какую-нибудь гадость и не опустить его. А он хоть бы что... Тряпка половая.

Она как бы с сожалением пожала плечами и продолжала:

– Это присущая мне черта. Когда меня кто-то раздражает, а так прямо могу и заявить: «Спирит, ты дерьмо». Впрочем, если ты его знаешь, ты и сам в этом легко убедился.

Я снова промолчал.

– Кстати, может, подскажешь, как от него избавиться? Ничего не действует. Надоел.

– Не знаю, – пожал я плечами, слегка насторожившись. – Я с ним только раз пересекался.

– Везунчик! – завистливо вздохнула она и помолчала.

Я подумал: Оксана ведь его дуал, и она вполне может ему логически и твёрдо что-нибудь сказать, и он отстанет. Неужели сама не знает?..

– Да, спасибо за чай! Очень вкусно.

При этом она так обаятельно улыбнулась, что я не мог не ответить тем же. Почему-то подумал, что она словно рыбак, который завлекает меня в свои сети.

– Ах, да, он же просил всё выпытать у тебя, – сказала вдруг она как ни в чём не бывало. – О том, что ты знаешь.

Я вновь насторожился.

– И что? Пришла выпытывать?

– С какой стати? – презрительно улыбнулась она. – Я не стою на службе у этого молокососа. – И спокойно добавила: – Я уже сказала, что пришла помочь тебе. Кстати, может, моя помощь пригодится и с другой стороны. Этот хвастун выбалтывает мне всё подряд.

Я задумался.

– Давай я уберу со стола, а ты столик отодвинешь, – предложила она.

Так и сделали: она отнесла посуду на кухню, а я убрал столик, чтобы удобно было сидеть.

– Представляешь, – продолжала Оксана, когда мы уселись, – он говорит, что одну девушку Они заперли в комнате и не выпускают.

– Девушку?.. – медленно повторил я.

– Да, девушку. Ну, ту самую. Как её зовут-то... Забыла...

Она положила мне руку на колено, пытаясь вспомнить. У меня снова промелькнуло ощущение, что всё это уже было со мной. Только я не помнил, что мне надо делать в этом случае.

– Ах, да, Милена! Она была у тебя тогда. И ты с ней довольно мило общался!

– Ну, так что же? – небрежно бросил я.

– Не знаю. Вроде как пронюхали что-то.

Я почувствовал, как кровь приливает у меня к сердцу. Оксана помолчала.

– А ты где работаешь? – вдруг спросила она. – В психологической службе?

Этот вопрос был так не в тему, что я не сразу нашёлся, что ответить. Возникло неприятное чувство, будто на мне испытывают какой-то психологический приём.

– Да там же… Разве Крис тебе не рассказывал?

– Крис мне говорил, что ты очень обаятельный мужчина, – она щёлкнула мне пальцем по коленке и встала, поправив юбку. – Я сейчас.

Оксана вышла из комнаты, громко скрипнув дверью. Я глянул за окно: темнело. Откуда-то от соседей доносилась нестройная игра на фортепиано. Сквозь открытую форточку просигналила машина. Интересно, чья? У нас только по утрам приезжает мусоровоз, а ближе к обеду мимо проползает строительная техника. Обычные же автомобили, так сказать, в собственности граждане наши не имеют, и даже работники Центра.

Вероятно, Оксана знает что-либо. Или притворяется. Может рассказать что-нибудь важное. Или ввести меня в заблуждение.

Вообще-то это были вопросы…

И всё бы ничего. Пусть. Пусть сколько угодно болтает о Спирите, о делах Резиденции… Только одно имя бы она лучше не называла. А то у меня на него реакция малость не адекватная. Особенно после столь длительного перерыва. Когда что только не передумаешь…

Оксана скрипнула дверью и вошла в комнату.

Я должен выпытать у неё всё.

Глубокий вдох…

Усевшись совсем рядом со мной, моя гостья улыбнулась и ещё раз поблагодарила за чай. От неё пахло нежнейшим ароматом духов, смешанным с запахом молодого здорового тела. Я внутренне напрягся.

– Так тебе интересно, что я рассказываю? – с беспечным видом спросила она. – Ты помнишь эту девушку?

– Конечно, – развязно ответил я.

– Эта девушка – уж лучше бы она не рождалась там, в Резиденции. Тем хуже для неё.

– Почему же?.. – промямлил я.

Оксана придвинулась ко мне ближе и приобняла меня. Я затаил дыхание и с трудом пытался сдержать удары сердца. Её прикосновение было мягким, но в то же время властным, как у царицы. Я хотел расслабиться, но не мог: в мою голову всё долбились вопросы – кто она, что ей от меня надо, почему она здесь сидит вечером и обнимает меня? Но я не мог сопротивляться: я решил и теперь я уже хотел выпытать всё, до конца.

– Ну, так чем же всё кончилось? – не вытерпел я.

– Ох, торопыга! – похлопывая меня по коленке, проговорила Оксана. – Неужели у тебя к ней действительно...

– Оксана, ну что ты! – насильно улыбнулся я.

Надеюсь, получилось правдоподобно. Но я соврал. Незаметно для себя я вошёл в роль и стал играть по её правилам. Может, это и было моей ошибкой.

– Просто интересно, – продолжал я. – Ты же хотела мне всё рассказать. Вот и рассказывай.

– Ты очень хитрый мужчина, – покачала головой она. – И ты её любишь.

– Вовсе нет, – небрежно бросил я, в то время как внутри у меня всё ныло. Ну, зачем я так? Это ведь неправда да и… она же всё видела тогда! Неужели она мне поверит?.. Да ладно, поздно уже… – Чем я могу тебе это доказать? – повернул я к ней своё лицо.

– Если ты не расстроишься из-за того, что я тебе скажу, – она дотронулась своей мягкой ладонью до моей груди.

– Конечно, нет! – ответил я, а сам был весь как на иголках.

– О, как бьётся сердце!

Я всегда считал себя терпеливым человеком, но в тот момент я почувствовал, что и моё терпение имеет предел. Мне вдруг сильно хотелось схватить её за плечи и хорошенько протрясти. Что ей надо от меня? Почему она умышленно тянет??

Я перевёл дыхание и постарался сдержать себя. Нет, если уж играть, то до конца. Я взял её белую руку и поднёс к губам.

Она спокойно посмотрела мне в глаза и усмехнулась:

– Обольститель... Милена во всём созналась.

Моё лицо дрогнуло на миг.

– Да ты что! – убитым голосом проговорил я. – И… в чём же?

– Этого мне знать не дано, – покачала головой Оксана. – Спирит говорит, что она что-то затеяла против родителей. Они надавили на неё, и она всё им рассказала. Её простили при условии, что она в ближайшее время выйдет замуж.

– З-з-а... Зачем замуж?..

– Когда есть муж, дети, – с убийственным спокойствием продолжала она, – уже не будешь искать всякие тайны. Будешь жить ради своей семьи.

– И за кого её выдают? – пролепетал я.

– Ты слишком любопытен. За кого-то из живущих в Резиденции. Им выделят пристройку и кусочек земли. Скоро они будут жить вместе. Ты всё-таки расстроился?

Я не отвечал. У меня голова шла кругом.

– Так я и думала... Посиди здесь.

С этими словами она встала и пошла на кухню. Я встал с дивана, но тут же снова уселся. Я не должен ей верить. Это всё игра.

Через минуту она уже вернулась с двумя бокалами вина.

– Выпей, – властно проговорила она.

Я выпил, и она налила ещё. Вино несколько успокоило меня и добавило трезвости взгляда. Отпив из второго бокала, я усмехнулся и проговорил:

– Ну, ты сочинительница, Оксана! Что такая безобидная девчушка может затеять против родителей? Да и замуж… Нереально как-то!

– А я и не утверждаю, что это так! – весело подхватила Оксана. – Это же слова Спирита. А этот молокосос ещё тот!

Мне было не до смеха, но я почему-то захихикал над её словами. Так, из чувства этикета, наверное. Оксана, глядя на меня, тоже засмеялась. Но её смех был не открытый, а тоже – дань нашей игре. Мы успокоились, и она продолжала.

– Он, конечно, молокосос, но предан мне, как верный пёс. Так что вряд ли он стал бы обманывать меня. Он слишком туп для этого.

Я снова сделался серьёзным. Мы помолчали.

– К тому же, – продолжала Оксана, – если хочешь знать моё мнение, то я склонна верить его словам. Ты ведь помнишь её, она ветреная и легкомысленная. Для девушки это, конечно, прекрасно. Но дело в том, что она не умеет держать слово.

Я молчал, пытаясь сосредоточиться. В голове проносились наши свидания, что мы друг другу говорили, что чувствовали, что было ясно без слов. Я помнил каждую чёрточку в её лице и искренность взгляда. Ей я верил, а это кто? Непонятно какая женщина. И откуда она может всё знать?

Допив вино, я отодвинул бокал и раздельно произнёс:

– Да ладно, Оксана. Стоит ли об этом.

Она спокойно пожала плечами.

– Дело твоё. Иногда больше хочется заблуждаться, чем смотреть правде в глаза.

Я снова промолчал.

– Спирит сказал, что сначала ключи от её комнаты были у него, затем он передал их тому типу. По праву будущего мужа.

Я продолжал молчать. Только напряжён был сильнее обычного, как до предела натянутая струна.

– Понятно, доказать я тебе ничего не могу, – продолжала она не спеша. – Собственно мне это и не надо... Но ты сам-то посуди, у тебя ж есть голова на плечах: она – очень мягкий уступчивый человек. Если на неё надавят, разве она не признается? Ты же её знаешь, вот и представь. Если на неё насядут, да ещё и скажут, что постоянно видят тебя на ярмарке с одной и той же девушкой, как долго она продержится? Как думаешь?

– Не продержалась и дня.

На меня вдруг нахлынуло ощущение тоски и боли. До этого времени я всё сдерживался, притворялся, но сил моих больше не было. Я устал от этой игры и хотел знать правду. Настоящую правду.

– Это всё, что ты знаешь?

– Кажется, да… Ах, нет, ещё письма. Она показала родителям какие-то письма… Я не знаю подробностей… Вроде как она собиралась совершать переворот, и эти письма были о системе и поисках разгадки. Непростая она девица, зря ты считаешь её безобидной!

Это добило меня окончательно. Я уставился в одну точку и сидел так, не обращая на неё внимания. Мне было всё равно, что она подумает. Я чувствовал бездонную пропасть у себя внутри.

– Знаешь, здесь слишком яркий свет, – проговорила она. – Может, включим ночник? Я гораздо лучше чувствую себя в полутьме.

Я не отвечал, и она сделала по-своему. Я понял, к чему всё идёт. К награде за информацию. Но мне было всё равно. Как будто что-то щёлкнуло внутри, замкнуло, и я совершенно перестал чувствовать боль. Не только боль, а вообще что-либо. Остались равнодушие и пустота.

– Фредли, милый, ты так расстроился? Иди сюда. Иди я обниму тебя, радость моя.

Она обняла меня, и я уткнулся к ней лицом в плечо. Так я сидел некоторое время, пока не понял, что слегка намочил ей слезами кофточку. Я с детства не плакал. Оксана гладила меня по голове.

– Даже сильные мужчины могут быть такими слабыми! – как бы с сожалением проговорила она. – Не печалься, Фредли. Я с тобой. Когда ты первый раз пришёл ко мне с братом, то сразу мне понравился. Я подумала: как я могла жить столько времени и не знать о твоём существовании? Ты такой красивый, интеллигентный, необычный человек. Разве кто-нибудь, кроме меня, может это оценить?

Я поднял на неё свой взгляд. Её красивое лицо выражало столько внимания, заботы и желания помочь, что я не мог устоять. Я снова уткнулся в неё, но на этот раз она схватила меня, словно тигрица, и с силой поцеловала. Затем стала стягивать мою рубашку. Я потянулся к её обтягивающей кофточке.

Чем дело кончилось, наверное, нет смысла описывать.

Что было дальше, я помню смутно. Кажется, мне было хорошо. Я старался не думать о чём-то ином – возможно, я был слишком пьян для этого.

Зато наутро, проснувшись от тошноты и боли в висках, я вспомнил вчерашнее и похолодел. Оксаны уже не было. Понятия не имею, как и когда она ушла. Под столом валялась пустая бутылка из-под вина. На столе стояла ещё одна. Я протянул к ней руку и опрокинул оставшиеся капли в рот. Стало противно. Я лёг на диван и лежал так долгое-долгое время.

В итоге я первый раз за свою трудовую деятельность опоздал на работу. Нора осталась без завтрака. Я сварил огромную бадью на обед и ужин и, не в силах больше находиться здесь, поплёлся прочь. А что мне теперь терять? Свою ненужную никому жизнь?..

Если Оксана права, то с Миленой мне нужно мысленно распрощаться. Вернуться года на полтора назад и с лёгким презрением говорить родителям о таких понятиях, как «свадьба», «невеста», «семья».

Если Оксана соврала, то тем более. Сделанного не исправишь. Милена узнает обо всём и не простит меня.

Слушать надо было Феликса, он мне как-то сказал, что «это добром не кончится…». Если честно, я и не думал, что мне будет так тяжело.

К вечеру я собрался было к Гелли… Долго собирался. Во-первых, надо вернуть ей бабушкины листки и её дневник. Во-вторых, отдать свой – пусть продолжает мои исследования. Однако я всё сомневался. Полностью доверять я как-то не решался. Хотя всё и указывает на то, что я был неправ, несправедливо вёл себя с ней. Что чуть было не оставил её в безвыходной ситуации. А после её слёз на ярмарке мы и не виделись. В конце концов решил, что мой визит будет знаком примирения. Кроме того, мне, похоже, был просто необходим здравый собеседник со стороны.

В общем, точно не помню, какая именно причина заставила меня подняться с дивана и отправиться в район, где жила Гелли. Стояла предвечерняя жара. Она была плоха для меня по двум причинам: это жажда и головная боль, которая грозилась перейти в солнечный удар. Я кое-как добрался до неё, ещё и умудрился сделать деловой вид на входе в «персиковый», показав документ о работе в Резиденции, и имел наглость просить заглянуть в базу данных, чтобы узнать адрес Гелли. Не знаю, как меня вообще туда пропустили, но это не важно. Глядя лишь под ноги, я не обращал внимания ни на людей, ни на устройство «персикового района». Честно говоря, было всё равно.

Наконец я всё-таки добрёл.

– Кто там? – услышал я знакомый голос.

– Твой приятель Фредли, – с трудом выговорил я.

– А, сейчас.

За дверью послышалось шуршание, и через минуту я уже стоял на пороге её дома.

– Привет. Можно мне воды? – только сказал я.

Гелли с беспокойством посмотрела на меня и пошла за водой. Я же сел на стул, решив сосредоточиться и успокоить расплавленные мозги.

– Фредли! – осторожно позвала она меня, протянув стакан воды. – Что с тобой?

– Подарок принёс, – сходу проговорил я, достав из-за пазухи тетради. – Настала моя очередь нести дневник, – попытался я пошутить, но у меня получилось как-то не смешно.

– Подожди, давай я помогу тебе раздеться.

Я не сопротивлялся. Она помогла мне снять куртку, я сбросил сандалии, и мы прошли в зал.

Когда я почувствовал под собой мягкое тело дивана, у меня как будто что-то переключилось в мозгу, и меня стало магнитом тянуть к подушке. Не имея сил сопротивляться, я только спросил:

– Прости, пожалуйста, за хамство, но могу я прилечь? Устал что-то.

– Да, конечно, ложись… – разрешила она.

Я завалился на диван и закрыл глаза. В комнате были слышны её тихие шаги. Она села на кресло в угол и, судя по шуршанию, взяла мой дневник.

– Мне что-то нужно сейчас прочитать или ты оставишь?

Я подумал: действительно, пусть прочтёт.

– Последние четыре страницы, – ответил я, не открывая глаз.

Она полистала тетрадь.

– Гелли, – снова спросил я. – Я не помешал тебе?

– Нет, что ты, – ответила она. – Я рада, что ты пришёл. Мне так скучно было в последнее время. Эль всё время у родителей. А у меня – сплошная работа. Знаешь, как приятно увидеть живого человека!

– Ты что там, с тиграми работаешь? – слабо усмехнулся я.

– Нет, они хорошие люди. Но у них свои заморочки. А меня свои. И не сходятся.

– Знакомая песня… – пробормотал я и отключился.

То есть не знаю, что произошло, я сознание вроде не терял – просто, наверное, задремал. Потому что когда я открыл глаза, то солнце уже совсем догорало в окне. Я не сразу понял, где нахожусь. Я лежал на диване, укрытый каким-то одеялом сверху. Наконец до меня дошло, и я почему-то не очень обрадовался. Захотелось домой. Я чувствовал себя лучше, голова не болела. Первым делом я пошёл умыться. Когда я вышел, меня ждала Гелли.

– Я приготовила чай, пойдём, – сказала она.

Я молча вернулся в зал. На столике стояли две кружки, мёд, варенье и какие-то сладости. Я молча взял кружку и сделал глоток. Какой странный вкус! И чего там она намешала? Но мне хотелось пить ещё и ещё. Приятный аромат.

– Так ты поверил ей? – спросила вдруг меня Гелли.

– Да, – ответил я, снова с содроганием вспоминая сегодняшнюю ночь.

– В этом, по-моему, и была твоя ошибка... – вздохнула она.

– Возможно. Только её правоту сейчас уже никак не докажешь, ровно как и не опровергнешь.

– Можно попробовать. Во-первых, она неравнодушна к тебе. И, вероятно, она была уязвлена тем, что на празднике ты предпочёл ей Милену.

– С чего ты взяла?

– Извини, но мне пришлось посмотреть твои предыдущие о ней записи – не только о ней. Прости меня за такое самовольство, но мне нужно было понять ситуацию.

– Да ладно, – ответил я. – Объясни лучше толком, как ты всё поняла.

Гелли вздохнула.

– Во время вашей первой встречи ты произвёл на неё впечатление – это можно было предположить по твоему описанию. Потом Крис тебе передавал – помнишь? И теперь ты пригласил её на праздник, и она рассчитывала на тебя в какой-то степени, но ты обманул её ожидания, задел её женское самолюбие. И она мстит тебе.

– Да разве? – недоверчиво переспросил я. Но тут же подумал: я ведь не к какому-нибудь чурбану «хвойному» или «зелёному» пришёл, а к человеку с этикой отношений в первой функции, так что надо прислушаться и взять её мнение на заметку.

Подумав, Гелли продолжала.

– Я тоже могу ошибаться… Но мне кажется, что именно мстит. Из твоего описания её характера, плюс ещё из знаний, пусть хотя бы теоретических, об особенностях её типа, я подумала, что она обид не забывает. И ставка могла делаться на то, чтобы осуществить свой план, а потом рассказать это всё Милене.

Я проскрежетал зубами.

– Но всё-таки ты допускаешь вариант, что она хотя бы частично сказала правду? Ты не знаешь ситуацию: Милена сидит в своей комнате, её не выпускают, и с ней могут делать, что угодно. Поэтому мне её слова не кажутся далёкими от реальности.

– Это неважно. Пусть она в чём-то права. В чём-то – потому что по-любому приукрасила. Но своего она всё равно добилась – это главное.

– Добилась… Да и я хорош – не надо было пить. Теперь остаётся рассчитывать лишь на то, что Милена им не поверит…

– Можно, конечно, но надежды мало. Они умеют подбирать слова! Ты же поверил, когда про неё говорили. А она чем хуже? Помнишь, как ты отрекался от неё Оксане?..

– Она не простит меня? – перебил я её. – Ты бы простила?

Гелли чуть побледнела.

– Не знаю, – и голос её дрогнул.

Я вспомнил, что у неё самой ситуация, прямо скажем, не сахар, и мысленно отругал себя.

– Извини, – сказал я ей и умолк.

Молчание наше длилось довольно долго. Я слышал, как тикают где-то часы. Как в коридоре хлопнули дверью. Как на улице заплакал ребёнок.

– Ладно, спасибо, Гелли, за чай и за поддержку, – вставая, наконец проговорил я.

– Что ты будешь делать? – спросила она, тоже вставая.

– Ничего. Я так понимаю, всё закончилось. Разве что Оксану прижать к стенке и поговорить с ней как следует…

– Причём здесь Оксана? Изменил же ты!

– Изменил? – недоумённо переспросил я.

Если честно, вчерашняя ситуация в моём представлении была меньше всего похожа на измену.

– Да, изменил. А как изволишь это называть? У тебя была близость с другой девушкой, которая тебя всегда чем-то привлекала, и тебе было хорошо с ней. Или, хочешь сказать, она тебя изнасиловала в подворотне?

Да, Гелли была права. Я изменил. Изменил и предал. Изначально я хотел всё выпытать, но если всё, что она сказала, ложь, то даже эта цель у меня не удалась.

– Да неважно это сейчас, Гелли, – махнул я рукой. – Ну, изменил. Теперь тем более всё кончено.

– Почему же? Ещё есть возможность всё исправить, – задумчиво проговорила Гелли. – Напиши ей письмо. Расскажи всё, что было, сам, честно, ничего не утаивая...

– Даже то, что мне было хорошо? – я с тоской посмотрел на неё.

– Ну, – замялась Гелли, – это можешь опустить... А так напиши, покайся искренне и скажи, как ты её любишь и просишь простить тебя. Передай записку через надёжного человека и проси пока не отвечать, а подумать. Первый шок продёт, и она простит тебя, если действительно любит.

– Ты серьёзно думаешь, что это поможет?

– Да, я так думаю.

– Даже если ей уже всё рассказали?

– Даже если ей уже всё рассказали.

Я задумался. Действительно, а что мне было ещё делать? Врать – бессмысленно. Да и не смогу я долго, и не хочу. Расставаться – всегда успеем… Да, лучше всё рассказать самому.

Я надел куртку и взялся за ручку двери.

– Если всё нормально будет, – сказал напоследок я, – то в ближайшее время я покидаю пределы этого государства. Предлагаю присоединиться.

Гелли сначала удивлённо посмотрела на меня, потом её взгляд немного прояснился, что даже, казалось, слёзы готовы были выступить.

– Если можно… я с вами, – едва шевеля губами, проговорила она.

Мы распрощались, и я вышел из её дома. В голове сидела одна-единственная мысль – письмо Милене.

Здравствуй, Милена…

Надеюсь, ты прочтёшь это письмо прежде, чем тебе сообщат про меня то, за что мне самому сейчас стыдно и больно. Если тебе уже всё рассказали и ты не стала выбрасывать моё послание сразу – значит, у меня есть шанс, что ты дочитаешь его до конца и, может быть, хоть чуточку простишь меня.

Дело в том, что у меня была близость с другой девушкой… Я не хочу писать, как это было и почему. Я сделал две ошибки: первое – выпил, второе – поверил, что тебя выдают замуж. Но я не оправдываю себя. Я виноват, и меня невозможно простить.

А пишу я тебе, чтобы сказать спасибо. Спасибо за те наши встречи, за те недолгие прогулки по лесу, за ту нашу ночь-вылазку… Спасибо за то тепло, которое я почувствовал при общении с тобой. Я ведь на самом деле замкнут, мнителен и недоверчив. Хотя внешне вроде как со всеми хорош. Я даже в тебе часто сомневался, потому что не могу доверять людям полностью. Вот и сейчас пишу это и ловлю себя на мысли, что не знаю, осталась ли у тебя хоть частица того чувства, которое было.

Как говорится, всё родом из детства. В школе у меня была пара случаев, когда меня кидали люди, которым я доверял. Я понял, что легче закрыться на семь замков, чем быть ещё раз обманутым. Но ты – не знаю, каким чудом – смогла приоткрыть эту дверцу, наполнить теплом сырую и холодную комнату и вернуть меня в детство, когда мир представлялся таким радужным, а все люди – добрыми волшебниками. Спасибо тебе за это. Я буду вспоминать и лелеять это ощущение.

Хотел закончить письмо, но подумал: вот ведь правду говорят – надежда умирает последней. И если вдруг – такое невозможно, вдруг! – ты простишь меня… Дай знать, и мы сбежим из этого мира. У меня есть конструкция, над которой я колдую каждые выходные. Скоро она будет готова, и мы взлетим в воздух, как перелётные птицы, и махнём на север…

Честное слово, я не знал, что я так сильно тебя люблю.

Ни о чём не хочу писать, кроме выходных! Это просто контрастный душ после мрачной и тихой работы. Хотя, может, это я всё сама и затеяла. Встала в субботу утром и поняла, что хочу срочно что-нибудь сделать, изменить, разбить – что-нибудь, чтобы почувствовать, что я ещё живу! Вот так.

А началось всё с прихода Паши. Я прямо чуяла, что он должен был зайти. И дождалась. Он пришёл, довольный и слегка смущённый, и долго ходил вокруг да около, не решаясь перейти к делу.

– Я заходил к тебе пару раз, где пропадаешь?

– Да на работе всё, – говорю. – Глядишь, скоро бизнес-леди стану!

Я угостила его чаем и болтала с ним о том о сём. На самом деле я догадывалась, о чём он пришёл говорить. И прекрасно видела, что ему особо не хочется поднимать эту тему. Ему и так хорошо со мной. К тому же я была в превосходном расположении духа и кокетничала с ним, а он меня такой давно не видел. Всё складывалось против серьёзных разговоров с выяснением отношений. Да и сама я специально молола всякую чепуху, не давая ему практически вставить слово. Меня забавляло, как он хотел перевести тему и сменить мой настрой на более серьёзный. И как мучился от своей нерешительности. Я бы могла ему помочь – но нет уж, дудки! Пусть сам выкладывает.

В общем, дождавшись паузы, он наконец вставил:

– Так вот, Гелли, зачем я пришёл-то…

– Ага, значит, ты пришёл не просто меня навестить, а по делу? – весело нахмурилась я.

– Почему же… И навестить, и по делу. Так сказать, двух зайцев сразу.

– А. Ну, тогда выкладывай, что там у тебя.

Паша косо посмотрел на меня, прежде чем что-то ответить. По-любому пытается угадать, что у меня на уме.

– Ну, говори уже! – нетерпеливо бросила я.

– Хорошо, – он наконец решился. – Так ты выйдешь за меня замуж?

Спросил как отрезал.

– Да, – просто ответила я.

Кажется, Паша потерял дар речи. Внешне это никак не выразилось, но глаза, казалось, несколько выпучились из своих мест.

– Я подумала, что лучше человека мне не найти, – невинно продолжала я. – Мы ведь знакомы с детства… Поэтому я выйду за тебя, Паша.

О, как я наслаждалась моментом его растерянности! Это была моя маленькая «мстя» тому, что у него появилась подруга. Но это длилось недолго.

– Ты врёшь, – с улыбкой сказал в ответ он.

– Да нет же, я серьёзно… – убедительно начала было я.

– Я тебя знаю, Гелли, – перебил он. – Это неправда.

Я с досадой посмотрела на него. Так даже неинтересно.

– Ну, хорошо, ты угадал. Я не выйду за тебя, поэтому можешь жениться на ком хочешь, даже на этой своей полной девушке, – выпалила я с едва заметным оттенком раздражения.

– Ну, что ты, Гелли, – обаятельно улыбнувшись, он подошёл ко мне и взял меня за обе руки. – Я не собираюсь ни на ком жениться. Но – мало ли что может случиться? Вдруг соберусь как-нибудь. Поэтому решил узнать, насколько я свободен.

– Ты сам предложил выйти за тебя, я тебя не неволила, – я убрала свои руки из его. – Честно говоря, я рада, что мы всё выяснили. Каждый встречается и строит будущее с тем, с кем ему хочется. А брак по старой дружбе, может, и хорош, но мы оба через неделю помрём с тобой с тоски. Так что поздравляю, Паша, с обретением свободы!

Мой тон, вероятно, был несколько саркастичным, и он ответил:

– Не знаю, что ты думаешь, ты какая-то странная сегодня. Но я надеюсь, мы останемся друзьями.

– Из какого романа цитата? Кажется, я её не раз слышала!

– С тобой невозможно разговаривать. Я, пожалуй, пойду.

Я с видимой сердитостью проводила Пашу, а когда он ушёл, рассмеялась. Нет, мне определённо нельзя за него замуж. Я становлюсь поистине едкой и стервозной. А может, наоборот, следовало бы выйти? Чтобы развивать в себе чувство терпения и любви к ближнему?..

После Пашиного ухода я немного повалялась на кровати, рассуждая, почему же мне так скверно оттого, что он нашёл себе другую девушку? И поняла: даже самый корявый на свете человек если любит долго и упорно одну тебя, то привыкаешь к этому, и потом кажется несправедливым, когда его чувства проходят или, ещё хуже, обращаются к другому объекту внимания.

Но я недолго печалилась в это утро. Должна была прийти Дэзи, и я ждала её, воодушевлённая новым планом.

Это вообще давняя история. Ещё месяц назад Дэзи рассказывала, что у них в «оранжевом» начинается постановка многосерийного спектакля по мотивам запрещённой книги. Конечно, вроде как никто не знает, что она запрещённая, и будто бы сюжет писал современный человек, но на самом деле, изменив внешнее, суть оставили прошлых лет. В постановке играют люди разных районов, и собираются на просмотр тоже разные, но не все подряд, а по специальным билетам с разрешениями, которые просто так не купишь. Я тогда, помню, загорелась идеей попасть на спектакль, хотя вообще-то театр и не очень люблю. Но Дэзи мне отказала, сославшись, что мне будет неинтересно, что это не в моём стиле, что билетов мало, что я не имею отношения к театру и прочую ерундень. На самом деле она просто свила там своё гнездо и не хочет никого пускать на свою территорию. В этом вопросе она собственница ещё та. Ну, я тогда и забила.

В эту субботу будет очередная постановка в три серии, а Дэзи будет в нашем районе разносить билеты – вот и обещала ко мне заглянуть. Не знаю, с чего вдруг, только мне ужасно захотелось туда попасть, чего бы то ни стоило. Конечно, я могла бы и через свои каналы достать этот билет – попросить тётку, например, она у меня влиятельная особа, что-нибудь бы придумала. Или ещё кого из знакомых. Но это будет коряво, да и с Дэзи конфликтов не хочется.

Поэтому что нужно сделать? Правильно, надо сделать так, чтобы Дэзи сама захотела, чтобы я туда пошла.

Стоя перед зеркалом и в сотый раз обдумывая свой план в голове, я услышала звонок в дверь. Через минуту в квартиру вошла моя «закадычная» подруга. Она была в каком-то чёрном длинном платье и с мрачным макияжем.

– Ты чего, из гроба восстала? – спросила я её с порога.

– Почему же из гроба? Оттуда ведь бледными выходят. А я вот! – она прошлась по комнате и прокружилась в своём платье. – Нравится?

– Тебе идёт!

Я организовала нам чай, пока Дэзи говорила про свои дела. Она всегда сразу всё выкладывала о себе, что её даже спрашивать не надо было. Настроение у неё, похоже, сегодня на высоте.

– Неделя была насыщенная, не продохнуть! Я отказала одному знатному мужчине стать его законной супругой и успела сойтись и разойтись с одним парнем. Я сначала так переживала, а потом подумала – пёс с ними со всеми, одна буду. К тому же я работу почти нашла. Высокооплачиваемую!

И она пустилась в рассказы о том, что её ожидает в деловом плане. Я налила ей чай, а сама стала собираться, одеваться, краситься. Дэзи, рассказав о себе, обратила внимания и на мои приготовления:

– А ты что это перед зеркалом вертишься?

– На праздник собираюсь, – беспечно ответила я. – Столько народу планируется! Думаю, будет весело. Надо не ударить лицом в грязь!

– А у нас сегодня та самая постановка. Я, знаешь ли, всё утро марафет наводила!

– На празднике должны быть люди с разных краёв, – продолжала я. – Я так соскучилась по новым людям! Хочу гулять и отдыхать!

– У нас сегодня билетов больше сделали, народу будет толпа. К тому же те, кто видели, в восторге, достают билеты для своих знакомых, хоть это и нелегко.

В игру «тебе мячик – мне мячик» мы с Дэзи можем играть долго. Я не знала, каким количеством времени располагаю, поэтому решила перейти к делу.

– А Ян будет на постановке?

– Будет, – насторожилась Дэзи. – А почему ты спрашиваешь?

– Да нет, просто…

– Что просто? Скажи!

Всё, что касается Яна, волнует её больше всего на свете.

– Да ничего особенного. Может, мне просто показалось.

– Гелли, не мучь меня!

– Да мелочь, Дэзи! Ну, скажу, если хочешь. Тогда, на ярмарке, когда мы сидели в кафе, я сидела напротив и обратила внимание, что когда ты говоришь, он на тебя не смотрит. Зато когда говорит кто-то другой и ты его не замечаешь, тогда он постоянно на тебя поглядывает, но так, мельком, будто боится, что ты это заметишь. Но, повторяю, я могу и ошибаться!

С этими словами я пошла относить стаканы на кухню. Утка была пущена. Кто ещё так наблюдателен из её знакомых и может что-то новое ей сказать о её дорогом Яне? Теперь главное сделать вид, что всё это – мелочь.

– Кстати, Дэзи, расскажи мне про Сержа, ты ведь его знаешь. Что он за человек, какие слухи про него ходят.

Дэзи мастер посплетничать при определённом расположении духа, и я, признаюсь, тоже. Она стала мне рассказывать шутки и смешные истории про Сержа, и мы хохотали с ней на пару. Мне и правда был интересен взгляд со стороны, а он был довольно забавен. Хотя Дэзи его как-то недолюбливает.

Вскоре Дэзи стала собираться, и я слегка приуныла. Неужели моя утка не подействовала? Она должна же иметь мысль предложить мне билет! Особенно после того, с какой беспечностью я реагировала на её слова о постановке. И особенно после того, как я могу рассказать ей потом всё о её разлюбезном Яне!

Ну, ладно, если не выйдет, откажусь от своей затеи. Пойду просто гулять по району. Может, к Эль зайду, позову её. Или до Окраины. Охота чего-нибудь! А может спросить её на всякий случай?

Дэзи стояла у зеркала, и я только хотела открыть рот, как она сама мне:

– А может, ты со мной лучше пойдёшь? У меня билет лишний остался.

Я прямо офигела от такого предложения. С трудом скрыв внутреннее ликование, я весело ответила:

– Ой, правда что ли? А как же мой праздник?

– Опоздаешь на него. Он же у тебя вечером?

– Днём начало. Ну, да, точно: если мне спектакль не понравится, я могу пораньше сбежать, ведь так?

– Тебе понравится! – немного обиженно проговорила Дэзи. – Собирайся, идём!

Вот так я попала на спектакль. Ещё полдня я радовалась, что моя утка сработала. Конечно, с другим могло и не выйти, но с Дэзи наверняка: сделай вид, что тебе всё равно на её интересы, спроси о наболевшем – и она уже никуда не денется! Только я тоже ещё та коза, наврала ей с три короба. Нечестно это, знаю. Поэтому больше врать не буду, скажу, что не видела, куда обращал взгляд предмет её воздыханий. А если пьеса понравится и захочу в следующий раз прийти? Поживём – увидим!

О, это было просто высший класс! Я до сих пор прийти в себя не могу… Никогда не думала, что мне может так понравиться театральный спектакль!!!

Хотя дело не во всём спектакле, в котором многое мне было непонятно, а многое казалось смешным и ненастоящим. Дело, во-первых, в главном герое, которого играл, как мне сообщила по секрету Дэзи, кто-то из «аквамаринов». Эдакий молодой озлобленный человек, студент, задавленный нищетой, совершивший убийство. Причём не ради денег или других меркантильных вещей. Нет! Ему захотелось просто проверить, сможет ли он это сделать, сможет ли переступить эту черту, как делают великие, двигаясь к своей цели и не особо переживая по поводу количества сметённых с пути жертв.

Я пропустила шесть серий – его мысли перед убийством, после него, сомнения, метания, болезнь. Но я увидела главное – его два диалога со следователем, который изучал это дело. О, что это были за диалоги!!! Я просто в полном восторге, в восхищении, как классно придумано и как здорово они оба сыграли эти моменты! Этот следователь типчик ещё тот! Он так ловко манипулировал студентом, провоцировал его постоянно, при этом шутя и ведя себя дружелюбно и якобы безобидно. Он делал едва уловимые намёки, задавал вопросы со скрытым смыслом, и, можно сказать, «с любовью издевался» над ним, чем доводил бедного студента буквально до белого каления. Не имея фактов, он познал и прощупал его натуру, смог сделать так, чтобы тот выдал себя – причём, не в прямую, а также косвенно, по раздражённым ответам, резким взглядам, дрожащим движениям. Студент тоже молодец – до конца шёл и не сдавался, рубил с плеча, но при этом старался контролировать ситуацию, раскрывал иные ловушки следователя. Прямо-таки психологическая дуэль! Ах, прелесть!

Я смотрела все три часа, не отрываясь. Правда, во время первого акта я села рядом со Власом и его девушкой, а они постоянно хихикали, комментировали спектакль и отвлекали меня от сюжета. Первое время я тоже смеялась с ними, так как мне всё казалось забавным. Но потом сюжет стал увлекать меня, и я после перерыва пересела в другое место.

Там, кстати, я познакомилась с одним «персиковым» – очень клёвый человек! Молодой парень по имени Тим, такой оживлённый и открытый, мы с ним долго обсуждали постановку, героев и их отношения. Он доказывал мне, что следователь – «алый», потому что прекрасный манипулятор и ведёт ситуацию. А я ответила, что об «алых» невысокого мнения и считаю, что им вряд ли хватило бы терпения так долго вести игру. Мы горячо спорили, а потом пришли к мнению, что есть два вида «алых» – одни более явно наглые, другие более скрыто. И что следователь, если и «алый», то, скорее, принадлежит ко вторым.

На самом деле я потом подумала: что правда, любой тип можно разделить ещё на два. В названии же типа фигурируют два ключевых слова, даже три: сенсорно-этический экстраверт. То есть одни «алые» могут быть больше сенсорными, с сильной волевой сенсорикой, а другие – этические, с развитой белой этикой. Причём сенсорика у вторых не отменяется, она действует вкупе, и получается такой результат.

После спектакля подошла Дэзи – она исполняла там какую-то незначительную роль – и с горящими глазами, не стесняясь моего нового знакомого, сообщила, что всё было супер и Ян смотрел только на неё! Я её поздравила. Все стали расходиться. Народу в общем было человек сто. В основном люди среднего возраста, молодых немного. Я хотела сначала остаться, пообщаться с актёрами. Я была до того под впечатлением, что готова была влюбиться и в студента, и в следователя. Но Тим спешил домой, и я решила пойти с ним вместе.

По пути я узнала, что он учится в театральном.

– А я вообще-то не очень люблю театр, – сказала я, когда он сообщил мне о своём выборе.

– Честно говоря, я тоже, – признался он. – Просто мне нравится сам процесс игры. Нравится ощущать себя в разных ролях. Спрашивать себя: смогу ли я так сыграть? Смогу ли перевоплотиться? Это очень увлекает.

– Ну, ради этого я бы сама не отказалась играть! – засмеялась я.

– Видимо, в нашей жизни человеку не хватает новизны, смены впечатлений. Поэтому ищешь способы.

– Это точно. Каждый исхитряется, как может. Хотя надо иметь определённую смелость, чтобы посвятить свою жизнь театру!

– Мне вообще не хватает творческой реализации, – сказал на это Тим. – Мне кажется, что я столько всего могу, а я не могу это никак исполнить!

– А что бы ты хотел?

– Я бы хотел стать режиссёром. Хотел бы создавать новые картины, как жить людям. Подбирать актёров, выстраивать ситуации. Знаешь, многих не устраивает, как мы живём сейчас. Но надо же что-то менять! Спросишь, как? Как люди смогут жить вне системы, своими мозгами? Они даже не знают этого. Вот и нужно создавать такие пьесы, в которых бы люди жили и общались по-другому.

Он проводил меня до дома, и я вернулась в полном счастливейшем расположении духа. А завтра ещё и ярмарка! О, счастье!!!

Вот и всё. Веселье кончилось. Наступили суровые будни…

Совсем некогда было записать про воскресенье. Работа, работа и ещё раз работа. Могу себя поздравить: только пришла, а уже жду выходных. И всё из-за этого нового указа директора! Нет, это уже верх наглости: оставлять работников Дома для «прочистки мозгов» жить прямо в центре, а домой отпустят только в пятницу вечером!!! Прямо как в интернате… Не знаю, чем вызвана такая мера, но только я лежу на казённой кровати и пишу перед лампочкой, потому что не могу уснуть и ужасно тоскливо…

Удачно вчера Фредли застал меня. Если бы он зашёл сегодня, то мог рассчитывать только на Эль, и то не факт... Бедняга… У него тоже своё…

А настроение у меня опять унылее некуда. Я такая свеженькая пришла после выходных, полная сил! Но уже успела нажить себе здесь неприятностей. Поссорилась с одной из сотрудниц – Лилей. Она, похоже, «охра» по типу, ИЭИ, судя по поведению. Утончённая, улыбчивая, инфантильная, оригинальная. Но типировать, простите, абсолютно не умеет!!!

Нет, ну, как можно перепутать чёрную и белую этику в первой функции! Это же очевидно! Если в начале ЧЭ, то это яркий и общительный «оранжевый» или «красный», а если БЭ – то тихий и скромный «персиковый» или «бордовый». Разница, между прочим, огромна! А она настаивает на своём, не видит очевидного. Причём поскольку она выше меня по статусу, она после меня одобряет или не одобряет результат, то от её слова зависит, как определят ребёнка. И если он, будучи «персиковым», попадёт к «оранжевым»… То я ему не позавидую!!!

С другой стороны, я тоже хороша… Ну, какое мне дело: всю жизнь без меня типировали, и живём ведь как-то! Нет, мне надо истину нести. Вот я и сказала Лиле, что она видит внешнюю сторону и не чувствует человека в целом. Её это серьёзно покоробило.

– Ты сама здесь новенькая, не слишком ли много на себя берёшь?

– Я единственно хочу, чтобы дети потом не страдали! – отвечаю.

– Вот и слушай тех, у кого опыта больше. Не надо спорить.

Она пыталась говорить мягко, но я чувствовала, что внутри у неё кипит. Я задела её самолюбие.

– Ведь с меня потом спросят, если не так!

– Да с чего ты взяла, что не так? Не будь так уверенна!

– Я, конечно, ещё не так долго занимаюсь типированием, но я чувствую, я знаю, что… – я вдруг осеклась.

Сорвалось! И она, конечно, заметила это.

– Ух, ты! Какие словечки нам известны! – подленько улыбаясь, похихикала она. – Вот уж я знаю, кому это будет занятно!

Мой запал как рукой сняло. Я сжалась внутренне и отругала себя: я ведь не типирую детей, а просто провожу тесты и описываю склонности! А если я случайно вижу их типы насквозь, то это не значит, что нужно говорить об том направо-налево!!!

– Ладно, делай как хочешь, – с трудом выговорила я. – Ты действительно больше меня знаешь.

– Ну-ну. На попятную, да? Не расстраивайся, Гелли! Все наши разговоры всё равно прослушиваются.

В этот момент пришла вахтёрша с ключом, и я, тяжко вздохнув, побрела прочь по коридору. И зачем я пошла сюда работать? Зачем согласилась на эту вакансию??? Теперь мне отсюда только одна дорога – в Окраину. Хорошо, что мы с Эль там побывали. Пойду жить к тому мужчине, если он меня пустит…

Вторая половина дня была ещё труднее.

Хотя началось вроде с хорошего – мы поболтали немного с Евграфом. Он, оказывается, «бирюзовый», сам признался. Надо же! Действительно: есть типы, а есть люди. Он спрашивал меня про семью, про родителей… Интересно, не жениться ли он собрался? Хе-хе. Я поинтересовалась, отыграл ли начальник свои деньги. Думала, он что-нибудь весёленькое ответит. А он, на удивление, сделался вдруг серьёзным, приложил палец к губам и скрылся. Вот и дела! А я осталась одна со своими мыслями и сомнениями… А мне так хотелось поделиться с кем-нибудь! Хотя бы с ним…

Ведь я сегодня вечером чуть было не повторила судьбу бедного, но гордого студента со спектакля. Нет, я никого не убила! Просто я так же, как он, мучилась от неизвестности и сама себе нагнетала. Воображение разыгралось не на шутку. Сначала я просто ждала, что с минуты на минуту придёт наш начальник, посмотрит на меня своим стеклянным взглядом и не скажет даже тёплого прощального слова перед тем, как меня сошлют… Потом мне стали всюду мерещиться видеокамеры, слышаться обвинительные голоса и звон наручников. Я уже наполовину жила в мире, где я виновата и подвергаюсь наказанию. Это было невыносимо: я хотела уже сама идти сдаваться, лишь бы всё не тянулось и я не сходила с ума от этой ужасной неопределённости!!!

Вечером, само собой разумеется, в этих стенах я не могла уснуть. Как ни переворачивала подушку, сон не приходил. Измаявшись на кровати, я решила встать и пройтись по коридору. Было уже довольно поздно и темно, и я на ощупь пробиралась в сторону туалета. Захотелось чихнуть; с трудом сдержала себя. Мне не было страшно, только почему-то сердце замирало при каждом поскрипывании пола и стучало так сильно-сильно. Я вспомнила, как мы с Эль шли по аллее на Окраине, когда… Впрочем, стоит ли об этом!

Здесь шикарный туалет. Комната с большим окном и диваном, где направо и налево идут двери для мужчин и женщин. Я умылась и подошла к окну. За окном темно – хоть глаз выколи. Ни света луны, ни фонаря. Чуть слышен шум деревьев – наверное, поднимается ветер.

Вдруг я увидела свет. Я не обращала на него раньше внимание. Это какой-то отблеск на полу. Выйдя из комнаты, я проследила глазами и поняла, что свет идёт из кабинета начальника. «Он ещё не спит!» – с волнением подумала я, и у меня выступил холодный пот при мысли о том, что он в любую минуту может показаться на пороге.

Однако вскоре страх прошёл, и осталось любопытство. Спать не хотелось, и я решила испытать судьбу. Не знаю, с чего вдруг – наверное, моральная усталость и желание поскорее всё разъяснить толкнули меня на это. Снова набежал чих, но на этот раз я не сдерживалась, а чихнула – нарушив тишину помещения.

Несколько секунд я стояла, прислушиваясь. Но безмолвие по-прежнему нависало над зданием. Никто не реагировал. Тогда я прошлась туда-сюда, топая чуть громче обычного. Ноль реакции. Странно, подумала я, может, он там уснул? Или просто свет забыли выключить? Осторожно я подошла к двери и… постучала.

– Войдите, – услышала я голос.

Я вздрогнула и вошла. Передо мной сидел заместитель начальника и писал какие-то бумаги.

Остановившись в дверях при ярком свете, я некоторое время стояла в нерешительности и наблюдала за ним.

– Чайку? – спросил он, не отрывая взгляд от бумаг.

– Нет, спасибо.

– Ну, что ж так! Зелёный чай – лучшее средство для прекрасного сна.

– Тогда пожалуйста.

Альберт – хороший человек, он всегда мне заочно нравился. Он занимается организацией рабочего процесса, составляет графики, планы, следит за деятельностью каждого из сотрудников нашего отдела. Я видела в нём яркую чёрную логику и немного сенсорики – не в одежде, а в его практичности и отсутствии фантазии. Поэтому я протипировала его в свои дуалы, чему сама очень радовалась. Наверное, это дискриминация, но дуалов я всё равно как-то выделаю по сравнению со всеми остальными людьми.

Он налил нам чай, отодвинул бумаги и сел, положив ногу на ногу.

– Что, как день прошёл? – спросил он.

Этим традиционным вопросом он часто приветствовал нас, когда встречался.

– Обычно, – сказала я в ответ. И, помолчав, добавила: – Вот только я с Лилей поссорилась, о чём очень сожалею.

Он не отвечал, и я продолжала.

– Даже не знаю, что в таких случаях делать. Хотела поговорить об этом с кем-нибудь из начальства… Мне кажется, что ребёнок имеет… одни склонности, а она утверждает, что другие. Не подскажите, как решаются подобные противоречия?

– Для этого существует иерархия должностей. Она стоит над тобой, поэтому её решение считается верным.

– Но если оно неверно!

– С чего ты решила?

– Я знаю это! Я чувствую!

– Когда тебя повысят, тогда и можешь чувствовать, сколько хочешь. Не забывай, что над ней тоже существует проверка, – ответил он, не спеша отхлёбывая чай из кружки.

Я несколько успокоилась. Однако насчёт главного пункта вопрос мучил меня и готов был сорваться с губ. Я думала, что если не смогу заставить дуала проговориться, то я никто после этого!

– Сколько у вас проверок, – говорю. – Это ж сколько людей надо содержать! И чтобы каждую видеокамеру просматривать!

При последних словах он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Уже заметила? Ишь ты! У нас всё проще: в одном помещении штук двадцать телевизоров и двое работников. Считай, всё здание перед глазами.

– И все двадцать телевизоров говорят?

– Нет, так и с ума сойти недолго! – посмеялся он. – Звук, как правило, выключен. Он работает на одном или двух экранах.

– Серьёзно? Вон оно как!

Я с трудом могла скрыть свою радость. Значит, никто, может, ничего ещё не слышал! А с Лилей и договориться можно. Как полегчало сразу!

– Включают обычно там, где находятся новенькие сотрудники, – продолжал тем временем Альберт. – За ними первое время хорошо следят.

– Первое время… это сколько? – изменившимся голосом спросила я.

– Месяца три, а то и больше, если подозрение есть.

Я опять сникла. Значит, Лиля знала, что говорила… Но что же он молчит, не скажет всё прямо!

– А что они… там высматривают у новеньких? – стараясь говорить небрежно, спросила я.

– Смотрят за их работой, поведением, за тем, соответствуют ли их слова договору, который они подписывали, – он замолчал и испытывающе посмотрел на меня.

Я стала терять терпение. Что за скользкий тип! Играет со мной в кошки-мышки и не хочет сказать того, что мне так необходимо! Одно его слово, один его намёк: знает или нет? Да или нет???

– А что это тебя так система проверок интересует? Есть что ли в чём покаяться?

Он с наслаждением отхлебнул чай, а я вспомнила начальника. У них что это, общее?

– Почему сразу… Просто интересуюсь. Я ведь новенькая и совсем ничего не знаю, – скромно опустила я глазки.

– Хорошо. На чём мы остановились? – он, щурясь, но без улыбки посмотрел на меня.

– На том, как следят за новичками… – проговорила я. И, крепясь, решилась на такой вопрос: – А кому в первую очередь сообщают, если есть нарушения?

– Мне, – сказал он как отрезал.

Больше я не могла этого вынести. Он знает. Он всё знает!!! Этот его взгляд… Боже! Но что он теперь будет делать? Говорить начальнику? Тогда всё кончено!

Я схватилась за голову руками.

– Что-нибудь случилось? – участливо спросил он.

Он ещё спрашивает! Смеётся он надо мной что ли! Я только собралась ему ответить, но услышала шаги в коридоре. Испуганно подскочив, я направилась к выходу, но перед тем, как уйти, брякнула себе под нос:

– Умоляю, молчите!

И вышла, столкнувшись в дверях нос к носу с нашим начальником. Он, по-видимому, спешил, поэтому ничего не спросил у меня, но его взгляд я почувствовала на себе даже в потёмках.

Ох, не спится… А уже почти три ночи. Надо развеяться… Или вспомнить реальность – ярмарку.

Кажется, это было так давно… Но это было здорово! Я опять встретилась с Тимом. Мы снова обсудили с ним вчерашний спектакль. Он сказал, что там будут ещё классные разговоры студента с одной заруганной невинной девушкой – проституткой по бедности. Я спросила, откуда он знает. Оказывается, он читал эту книгу! Я попросила его достать её по возможности. Он сказал, что не обещает, но постарается.

А потом мы встретили Влада и Эль. Как я была им рада! Вот милая парочка! Оказывается, Тим и Влад знакомы. Да уж, наше государство – большая деревня! Я потом спросила его, откуда он знает Влада.

– Мои родители «фиолетовые», его соседи по квартире. Я с ним всего год знаком. Он прикольный! Он как-то помог мне решить самостоятельную по математическому анализу. А вообще мы здорово дружили в детстве.

А Эль сказала, что написала мне письмо.

Прошёл ещё день. Утром, понятное дело, я проснулась с полным недосыпом, бледная и осунувшаяся, с мраком и тяжестью в голове. Как назло, в коридоре столкнулась с начальником.

– Утро доброе, – поздоровался он со мной. – Что за уставший вид? Бессонница?

– Да, что-то голова немного болела, – ответила я.

– Или совесть мучила?

– Ну, почему сразу...

– У нас бывали люди, у которых совесть была нечиста. Такие здесь долго не задерживались…

Я хотела спросить, куда они девались, так как, по моему недавно сложившемуся мнению, отсюда только одна дорога – это в Окраину. Но я промолчала. Я думала, что если у него есть что мне сказать, пусть выскажет сразу. Он продолжал.

– Смотри, как бы тебе на этом не попасться!

Я не выдержала:

– Скажите, вам не нравится, как я работаю? Как обращаюсь с детьми? Я понимаю, я здесь новичок и многих ваших негласных законов пока не знаю. Но к работе я отношусь добросовестно, поэтому если вам что-то не нравится, так и скажите, я постараюсь исправиться!

Я выпалила эту тираду на одном дыхании, с замиранием сердца следя за его реакцией. Он покачал головой. И ответил.

– Я очень доволен твоей работой. Даже чересчур. Просто я хочу видеть тебя у себя.

– Так вы бы сказали прямо, чтоб я зашла. Я не знала, что нужна вам зачем-то.

– Нет, мне нужно, чтобы ты сама захотела ко мне зайти. По собственному желанию. Мотивируя это нашим первым разговором, когда ты стояла у окна. Договорились?

Не успела я ответить, а он уже шагал тяжёлой походкой по коридору.

Ох, не понимаю я! Не понимаю. Если они всё знают, так почему не подойдут прямо и не скажут: «Нам всё известно, ты политический преступник и завтра отправишься за пределы жития в цивилизованном обществе». А если они не подозревают меня, то к чему все эти намёки, пристальные взгляды и скрытые выражения? О, как я от всего этого устала! Как я хочу домой, к Эль! Хочу увидеться с мамой и папой! Я не доживу эту неделю…

Дети – единственная радость на работе. Они такие милые, непосредственные! Как они радуются, когда ты приходишь! Особенно мой дорогой мальчик… Как искренне у них всё написано на лице! Поистине стоит у них поучиться. Я ведь тоже хочу быть открытой, доброй и честной перед собой и окружающими. Но почему же получается всё наоборот??

Хотя день прошёл тихо и спокойно, что я даже испугалась. Как затишье перед бурей. Лиля была ласкова, никого из начальства я не видела. Евграфа тоже. Странно это. Может, всё нормально? И никто ни в чём меня не подозревает?..

Или я только обольщаюсь? Да, наверное… Я помню, каким взглядом они смотрели на меня оба – что тот, что его помощник… Нет уж, у них непременно есть что-то на уме. Только они не хотят выдавать это до поры до времени… Когда, интересно, наступит эта пора? Это время? А может, сразу прийти к ним – и с плеч долой, рассказать обо всём, что я знаю! Покаяться – помилуют, может? А если сошлют? Готова ли я к этому? Хочу ли я этого сейчас?..

Всё, стоп: схожу с ума! Надо подумать о другом... Представить облик Криса, например… Как он сейчас, что он, где он… Как там с Верой у них? Всё ли ладно? На ярмарке я их так и не встретила… Ах, одно не легче другого! Как плакать хочется…

Этот Крис… Нет, мне нельзя его сейчас видеть. У меня ведь тут уже всё перемешалось. Я если бы увидела его, то не задумываясь могла бы броситься к нему на шею и разреветься. Сказать, что люблю, что мне так плохо было без него… Кап-кап… Плачу…

Когда я сегодня увидела Альберта, то подошла к нему и серьёзно сказала:

– Мне бы хотелось с вами поговорить.

– Сейчас некогда, заходи вечером, в шесть, – ответил он.

Я ждала этого времени. Зачем? Сама не знаю. Ещё одни сутки прошли спокойно: никто до меня не докапывался, никто не тревожил, на каторгу не отправлял. Но я решилась. Расскажу всё. Альберту, ему одному. Он дуал, он посоветует, что делать.

А если сошлют… Что ж, туда и дорога. Да и я чувствую, что здесь не более полезна, чем в своей частной психологической клинике. Лиля определённо не умеет типировать, и это меня очень угнетает. Она, кстати, может не «охра», а «оранжевая» ЭИЭ. Это уже в мои минусы, я сразу же не разглядела. Она такой скромницей притворялась. Хотя я плохо знаю «охр», может, на своём месте они вполне бойкие и общительные… Она, кстати, считает, что это я всё время ошибаюсь в типе, а сама она абсолютно уверена в своей правоте.

Странное дело типирование. Я уверена, что я права, но доказать это не могу, потому что на все мои аргументы легко найдутся контраргументы. Это потому, что человек – существо многогранное, и в нём часто сочетается одно, другое, третье, и оно противоречит четвёртому, которое вообще не состыкуется с пятым. Моё дело – разглядеть главное, основное, самую суть. И я это вижу. А Лиля берёт мелочи и выдвигает их на первое место – оттого и противоречие. Но как мне доказать, что главное именно это и вижу его именно я? Сказать, что у меня на роду написано? Что у меня бабушка была психологом?..

Хотя по идее, если подумать, можно доказать, что мой тип с белой этикой типирует лучше, чем человек с чёрной этикой, поскольку у белой этики само предназначение – видеть людей и их отношения. А чёрная часто может выдавать желаемое за действительное, как мне кажется. Опять, всё как мне кажется… Никому не объяснишь!

Боже! Ну, я совсем свихнулась!

Не знаю, с чего вдруг, но когда я постучала к Альберту, до меня дошло: с какой стати я пойду сама наговаривать на себя, если меня никто не трогает, не обвиняет и, возможно, не собирается?! Зачем???

Это же надо так! Сама себя запугала! Хорошо, что вовремя спохватилась. Хотя в первый момент я растерялась. Но зашла и твёрдо выпалила:

– Отпустите меня, пожалуйста, сегодня домой!

Он посмотрел на меня и улыбнулся. Наверное, он знает типы всех работников и знает, что я его дуал. Может, поэтому он так ко мне присматривается.

– Тебе плохо спится? – участливо спросил он. – Кровать жёсткая? Не перина?

– Нет, – с улыбкой ответила я. – Просто очень хочется.

Он отложил свои бумаги и сочувственно покачал головой.

– Устала, да?

– Я сейчас заеду в госконтроль, а потом, если не поздно будет, могу довезти до остановки.

– Серьёзно? Спасибо, Альберт! – горячо поблагодарила я его.

– Сейчас иди вниз и жди, я позову.

Так я стала на миг счастливейшим человеком на земле! Если бы я знала…

Мы поехали в госконтроль на его машине, но там его задержали, и он не повёз меня до остановки. А повёз к себе на квартиру. Не знаю, как так получилось. Он сказал, что уже поздно и ещё что-то добавил, что я не расслышала, но не стала переспрашивать и ответила: «Ага». Дурацкая привычка – нежелание переспрашивать. Надежда на то, что пойму нерасслышанное из дальнейшего контекста. Наверное, он как раз и сказал, что мы едем к нему, а я не возразила.

Не без замирания сердца входила я в его дом. Есть ли у него жена? Дети? А вдруг нет?.. Я не решалась узнать, хотя следовало бы.

– А мне ничего не будет, что меня нет? – только спросила я.

Он не ответил, лишь посмеялся надо мной. Я зашла и поняла, что с ним ещё кто-то живёт.

– Эльза работает допоздна, – пояснил Альберт.

Мы прошли в кухню, и он стал готовить поесть. Хороший человек – он постоянно что-то говорит. С ним чувствуешь себя легко и просто. Да, это дуал! Мы говорили о всякой ерунде – о моде, о еде, о женщинах. Мы общались, как старые друзья, и я почти расслабилась. Мне казалось, что с таким человеком, как Альберт, всё просто, всё можно, и договориться в том числе. Я ждала, когда он начнёт, и он заговорил первый.

Когда мы уселись в кресла друг напротив друга, он спросил меня, мило улыбаясь:

– Ну, Гелли, давай выкладывай. Чего ты там знаешь? И не думай скрывать, мне уже известно очень многое! Я люблю людей прямых и честных. Разные интриги не переношу, ложь не прощаю. Поэтому давай рассказывай всё от начала до конца.

Он проговорил это беспечным дружеским тоном, но я всё-таки внутренне напряглась: дело касалось запретной темы, и здесь надо быть внимательнее.

– Ну, что ты насторожилась? – усмехнулся Альберт. – Вот женщины нынче пошли: слово им не скажи, сразу же голову в песок, страху полные штаны! – он рассмеялся, и я тоже улыбнулась.

– Я просто не совсем поняла вопрос, – ответила я.

– Хорошо. Задам по-другому. Откуда ты знакома с терминами системы, как «типирование»?

– Типирование? – переспросила я, делая большие глаза. – Это разве термин? Я всегда употребляла это слово, когда относила людей к тому или иному типу. С детства обожала классифицировать людей. Моё первое деление было на два типа – лысых и волосатых.

Он захохотал, и я тоже засмеялась.

– Ну, хорошо. А как насчёт бумажки, с которой видел тебя шеф?

– К…какой бумажки? – заикаясь, переспросила я.

– Сама всё понимаешь. Или будем упираться?

– Я… ничего не знаю! – пробормотала я.

Он, пожав плечами, отхлебнул чай и потянулся за печеньем. Я с ужасом думала, что он станет сейчас меня допрашивать, давить, заставлять признаваться, но ошиблась. Он лишь улыбнулся и проговорил:

– Ну, не знаешь так не знаешь! Чего опять напряглась? Расслабься! Я не кусаюсь.

Я с трудом улыбнулась. Альберт продолжал.

– Могу поспорить, тебе жутко интересно узнать тип нашего начальника.

– В смысле тип? – переспросила я, услышав «незнакомое» слово.

– Он этико-сенсорный интроверт. Такой же, как твоя сестра. Похож?

– Совершенно не похож! – воскликнула я в сердцах, отчего Альберт лишь похихикал.

– Или ты думаешь, что мы тоже не умеем типировать?

Я чуть было не сказала: «Почему же, вполне возможно, что он ЭСИ», – но вовремя остановила себя. И заставила играть дальше.

– А как ты меня протипировала? – продолжал он подзадоривать меня. – Это тебе придётся сказать. И если ты окажешься права, то твоё дело выигрышное, тебя повысят, а Лилю отправят на дополнительное обучение.

– Я… не знаю, что ответить на этот вопрос, – пробормотала я.

– Смотри, Гелли! Если ты так печёшься о детях, об их склонностях, у тебя есть шанс поправить положение! Ты же этого и добивалась. Или уже на попятную? – он хитро подмигнул. – Итак, кто я?

Я молчала. Внутри я боролась: одна часть говорила, что надо сказать, и это спасёт меня, другая призывала не верить.

– Смотри, больше у тебя такого шанса не будет. Каждый ли день беседуешь за чашечкой чая с начальством? Будешь пешкой, за которой ещё и следить будут. Повышение здесь много значит. В первую очередь безопасность. Чем выше должность, тем дороже человек для работы. Ты ведь хочешь жить?

Он говорил весёлым тоном серьёзные вещи, и я не знала, что делать. Я чувствовала, что всё больше попадаю под его влияние, и пугалась этого.

– А люди, типа нас, хорошо живут. У них есть реальная власть. Они могут делать лучше или хуже жизнь простых граждан. Они делают добросовестно своё дело, и государство идёт им навстречу. Кроме того, им дают право выбирать супруга из любого района. У тебя ведь есть любимый человек?

– Есть… – смутившись, проговорила я.

– Он по-любому «зелёный»!

Так что тебе-то как раз и нужно продвигаться вверх по карьерной лестнице! Слушай опытного служаку. Так что, ты надумала? Скажешь теперь, кто я? Даю подсказку: явно не конфликтёр, мы прекрасно ладим! Смотри, чем больше я подскажу, тем меньше у тебя шансов будет проявить себя. Так кто же я? Ну?

– Дуал, – вырвалось у меня. И я сильно покраснела.

– Ба! Ну, наконец-то! Правда вышла на свет. Действительно, протипировала верно. Зачтём. Ну, что, будем молчать или расскажем о наших сведениях?

– Я не могу ничего говорить, – прошептала я.

– А ты через «не могу». Здесь у тебя выбора нет, девочка. Либо добровольное признание, либо я передаю тебя в распоряжение шефа. Я попросил его оставить тебя мне, он согласился. Вместе мы ещё можем что-то уладить. А с ним… Честное слово, не советую.

– Я ничего не знаю, – сильнее опустив голову, ответила я.

– Да. Ты действительно ещё ничего не знаешь, – с сожалением в голосе произнёс он. – Это так. Ты не знаешь, как применяется психологическая пытка на провинившихся. А она куда страшнее физической. Ты не знаешь, что в случае отказа говорить у нас принято браться за подруг, за друзей, за сестёр с родителями и применять жёсткие меры уже с ними. Ты не знаешь, что мы можем, зная систему, на какие кнопочки надавить, чтобы человек заговорил. Ты ничего этого не знаешь!

– Альберт… Есть ли другой выход?

– Типичное свойство чёрных интуитов – всегда находить обходной путь! – усмехнулся он. – Выход-то есть. И весьма неплохой. – Он остановился на минуту и взглянул на часы. Было полдесятого вечера. Затем пристально посмотрел мне в глаза и чётко и раздельно проговорил: – Отсрочка.

– Что? – не поняла я.

– Отсрочка на месяц решения твоего дела. Тебе даётся шанс всё обдумать, взвесить, обсудить с друзьями. Зато потом придётся отвечать по полной.

– Согласна! – обрадовано прошептала я, боясь потерять такое счастье.

– Подожди, не спеши. Отсрочку я беру на себя. С меня спросят в случае чего. Такая поблажка с моей стороны относится только к дуалам. Так что тебе повезло! Только за это мне нужно небольшое вознаграждение.

– Небольшое – это сколько? – переспросила я.

– Сколько, сколько, – он бросил на меня косой взгляд. – Наивные «персики», не понимаете очевидного… Ну, давай сама, шевели извилинами. Ты думаешь, мне нужны деньги? Что я побираюсь у шефа от голода? Что, достигший определённого материального и социального положения, я буду обкрадывать бедных дуалов? Н-да, ну и мысли у вас. Так что же, Гелли, есть другие версии? Что я от тебя хочу?

При последних словах он так пристально посмотрел на меня, что я ужасно смутилась и опустила взгляд.

– Ну, неужели поняла? – насмешливо улыбнулся он.

– Даю минуту на размышление, – и Альберт удалился, оставив меня наедине с собой.

Первые секунды я сидела, соединив пальцы рук, и пыталась побороть сильное сердцебиение и заставить себя спокойно дышать. Потом полезли мысли… Я должна была предвидеть ЭТО! Он меня, похоже, совершенно за дурочку принимает! Но почему? У них что там, с начальником договор? И как мне теперь себя вести?! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ???

Я впилась глазами в тарелку с печеньями и усиленно соображала. Но мысли, как назло, разбредались в разные стороны, явно не желая идти мне на помощь…

Что делать?.. С одной стороны, у меня есть свои принципы в этом вопросе. И я не хочу их нарушать. Это факт. Но с другой стороны, обстоятельства складываются так, что надо сделать выбор – принципы или жизнь?!

Альберт вошёл, неся на подносе два стакана с малиновой жидкостью.

– На выпей! Успокоишься, развеселишься. Я ж тебя не мучаю. Я предлагаю.

Я дрожащей рукой взяла стакан и пригубила его. Это не вино. Какой-то сладкий приятный морс. Надеюсь, без снотворной таблетки… Хотя – какая разница…

– Впрочем, я не настаиваю, – Альберт уселся напротив и закинул ногу на ногу. – В виде исключения могу дать безвозмездно отсрочку на два дня.

– Не стоит, – я наконец подала голос. – Я согласна… на месяц, – не смея поднять на него глаз, проговорила я.

– Это верное решение, – сказал Альберт, но так просто и спокойно, словно для него это привычное дело – идти в постель с дуалом. Впрочем, кто утверждал, что не так?

Однако ничему этому не дано было осуществиться. Дверь заскрипела, и на пороге появилась, по-видимому, жена Альберта – та самая Эльза. Женщина лет 35, хорошо одетая, уставшая на вид. Но успевшая натянуть на лицо улыбку для приветствия мужа и его гостей. Муж, судя по всему, удивлён был не меньше меня – не ожидал её раннего прихода.

– Проходи, родная, знакомься – это Гелли, сотрудница. Это Эльза – супруга.

Мы перебросились взглядами, в которых не было ничего тёплого. Не знаю, почему так произошло. Я ещё не отошла от нашего с Альбертом разговора и как-то не сразу поняла, что толком случилось. Но ответила ей что-то типа «Очень приятно». Эльза тоже с сияющей улыбкой проговорила дежурную фразу, вроде «рада, когда у нас в доме бывают гости», после чего пошла на кухню.

– Она ведь тоже из «персикового», – сообщил мне Альберт.

Но если честно, жена мне совершенно не понравилась. У меня возникло ощущение, что эта её доброта – всё напускное, это для мужа, чтобы он считал её ангелом и обожал. Меня же она невзлюбила, ещё не ступив на порог, но мы обе притворялись, будто рады познакомиться.

Потом Альберт, переговорив о чём-то с женой, предложил мне следовать за ним.

– Я отвезу тебя к себе.

– Это в смысле домой?

– На работу, глупышка!

– А… что же станет со мной?

– Ничего не могу обещать.

И я совсем сникла. Я снова здесь.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Привет, Гелли!

Ты где пропадаешь? Я как ни приду, тебя всё нет дома! Я уже беспокоиться начала. Но потом подумала: нет, не буду беспокоиться. Лучше пожелаю, чтобы у тебя всё было хорошо!

Я сейчас окончательно переезжаю к родителям. Мама болеет, ей нужен уход. Прости, что не могу тебе составить компанию. На ярмарке, может, появлюсь, но не надолго.

Можно было бы и закончить мою записку к тебе, но только я напишу ещё. А то давно не говорила с тобой.

Знаешь, Гелли, я поняла… Поняла, в чём была проблема, когда мы спорили с тобой о любви. Я была неправа. У меня не было такого понятия с детства. В нашей семье, ты знаешь, всегда была мирная и спокойная обстановка. Но я тебе не говорила, что мама и папа никогда друг друга не любили. У них было взаимное уважение, симпатия – но не более. А может, и менее. Мне иногда казалось, что им абсолютно всё равно, как себя чувствует супруг, что он думает, что хочет. Эдакое глобальное равнодушие. И родили они меня только потому, что государство обязывает рожать хотя бы одного ребёнка.

Знаешь, как мне тоскливо было расти среди отсутствия любви! Хотя, не спорю, я всегда чувствовала, что объединяю их, и как будто бы будила их ото сна, помогала им лучше понимать друг друга. Но я всегда ощущала дефицит любви. Сначала я пыталась хоть как-то привлечь их внимание, но чем старше становилась, тем больше замыкалась в себе. Ты, наверное, удивлена этим. Да, понимаю: те люди, что ты видишь сейчас, значительно отличаются от моих прошлых родителей. Может, действует поговорка «Стерпится – слюбится». А может, после того как я уехала от них, они стали больше ценить друг друга.

В общем так сложилось, и я никого не виню. Однако когда я увидела Сержа… Я влюбилась и одновременно поняла, что его любви мне так легко не добиться. Он меня просто не заметит. Но у меня развилась болезнь – мне непременно хотелось, чтобы он заметил меня и полюбил. Возможно, я бы сбежала от него после первой брачной ночи, но это неважно. Я опять вела себя неправильно, как с родителями, когда очень хотела их внимания.

А тут появился Влад… Знаешь, Гелли, я иногда себя щипаю, потому что боюсь, что мне это снится, оно исчезнет и я снова останусь одна! Я ужасно этого боюсь. И от этого у меня ещё одна фобия – боязнь времени. Я посчитала, сколько мне дней осталось до срока, когда надо выходить замуж по расчёту. И когда очередной день подходит к концу, на меня буквально паника нападает: я не хочу, не хочу повторить судьбу моих родителей!!! Я не хочу и не могу потерять Влада!!!!!!.....

Впрочем, не слушай меня…

Хотя, знаешь, у нас не всегда всё гладко. Зато мы открыты для взаимодействия. Если что не так, то мы скажем друг другу и постараемся в будущем не допустить подобного. Он, бывает, обвиняет меня в занудстве. Но я нисколько не занудствую и не пытаюсь его достать, я просто объясняю, как ему поступать нехорошо. Но в последнее время я и это перестала делать – он сразу сжимается, сердится и становится таким обидчивым и колючим. Ты знаешь, я не умею по-другому, но я учусь. Мне было раньше сложно говорить всё прямо, да и сейчас в общем-то трудно, но я вижу, что от этого лучше нам обоим, поэтому я стараюсь. И так радуюсь, когда у нас получается! Оказывается, это так приятно – просто быть собой. Когда тебя любят такую, какая ты есть… И когда ты любишь его со всеми заморочками и раздражающими порой дурацкими вопросами в самый неподходящий момент…

Вот ты говоришь – дуал. А я думаю, что главное – это любовь. Когда ты даришь ему свою любовь, а он тебе свою – да здесь никакая система не сможет вмешаться!!! Понимаешь, любовь как будто выше всего этого, она делает человека вне системы. Когда человек просто общается, в обычной жизни, без любви – тогда он и начинает давить другому и чувствовать дискомфорт от других. А с любимым тебе все задачи для радости и для развития!

Спасибо, Гелли, ты мне очень помогла. Эта твоя записка в день встреч…

Надеюсь вскоре увидеть тебя!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Ну, и дела! Действия начальства кажутся мне совсем не логичными. Представьте себе, сегодня меня отпустили домой!!! Подошёл сам начальник и сказал, что мне выделяют выходной. У меня вмиг глаза округлились, как у стрекозы. Я даже ничего не спросила – не успела сообразить. Хотя что я могу спросить? «Подскажите, пожалуйста, а это случайно не ловушка?» И хорошо, что промолчала!

В общем, я не верю своим глазам! Я ДОМА!!!

Сейчас приведу себя в порядок и пойду гулять! Боже, как я счастлива!!!

Ярмарка! Как я соскучилась! И столько всего!..

Сначала я встретилась с Фредли, мы обсудили систему. Плодотворно пообщались! Потом наткнулась на кучку старых знакомых – там ещё Дэзи, Влас («жёлтый»), кто-то из одноклассников… И все мне были рады! Или это я сквозь свою радость на всё смотрела?!

Дэзи стала лучше выглядеть, более солидно – говорит, на работе успехи, надо иметь несколько деловых костюмов. Влас, как всегда, душа компании – вечное довольство и радость жизни!

Позабавил случай. Мы стояли у дорожки, как вдруг видим – к нам идут какие-то три крепких здоровых парня и ухмыляются. Влас такой:

– Ой! Это они ко мне. Я им денег должен! – и с улыбкой кота, съевшего сметану, ищет глазами, куда бы спрятаться. Берёт Дэзи и загораживает ею себя.

Пареньки подходят:

– Ну, что, морда лыбистая, давай денег или бить будем!!!

Влас такой выглядывает из-за Дэзи, затем выходит и, делая сначала недоумённо-невинное выражение лица, затем с неописуемой радостью здоровается со всеми по очереди:

– Колян!!! Ты где пропадал? Я тебе конспект приносил – помнишь?.. А ты, приятель, чего такой суровый?! – в общем, как будто встретил друзей детства после столетней разлуки.

Но на пареньков не действует:

– Слушай, хватит зубы заговаривать. Денег давай! – и один из них становится угрюмым и сжимает кулаки.

– Э-э! Спокойно! – Влас протягивает ладони вперёд, словно сдерживая натиск, при этом слегка пятится в сторону Дэзи. – Что так сразу? Я за переговоры! – продолжает обворожительно улыбаться.

– Какие нахрен переговоры???

– А вот какие, – осеняет вдруг его. – Помните, что Дэн у Коляна тоже, между прочим, денег занимал! Причём раньше меня. Как, он отдал?

Все посмотрели на Дэна. Тот стушевался.

– Да отдам я!

– Ага! – весело захихикал Влад, щуря глаза. – Вот так не делается, ребята! Давайте сначала свои дела решайте, а потом уже ко мне!

– А я чего? – подал голос третий.

– А ты же с ними. Не бросишь же ты друганов! Всё-всё, давайте по домам, у меня ещё с девушкой свидание, – он развернул их и, не давая опомниться, махнул нам, чтобы мы следовали за ним в другую сторону.

В итоге дружки его отстали, а нам всем стало весело вдвойне. Любопытно, как «жёлтые» умеют здорово улаживать конфликтные ситуации и заговаривать зубы. У них это так легко, как позитивно, что есть чему поучиться!

Потом я встретила Герду, и мы пошли с ней прогуляться в дальний парк. Мы немного сдружились за последнее время, потому что с ней легко, не возникает неловких пауз и можно разговаривать на любые темы. И я ей всё рассказала – про свою работу, про разговор с Альбертом, про свои подозрения – всё. Я вообще не собиралась никому рассказывать, но она оказалась единственным человеком на ярмарке, который искренне поинтересовался моими делами, работой… И я сама не заметила, как взахлёб стала рассказывать то, что у меня накопилось.

Да, молчание, видимо, плохая привычка. Рассказав, я почувствовала значительное облегчение.

Зато Герда на меня наехала:

– Ну, ты даёшь, Гелли! Как ты могла поверить этому своему Альберту?

– Но он же дуал!

– Ну, и что!!! У них у всех одна общая цель, и здесь неважно, дуал он или муж-любовник! У него же не было никаких фактов, одни подозрения! А ты повелась, как позорная бестолочь!!! И сама себя сдала! Если бы ты выстояла, выдержала, они бы отстали от тебя! Подумаешь, «типирование». Это же не доказательство! А тут, похоже, тебе ещё придётся иметь дело с ними, причём очень серьёзное!

– Ты так думаешь? – спросила я, поражённая её простыми и ясными выводами. – Но он же хотел мне помочь! Хотел дать отсрочку. Значит, у него не только корыстные цели!

– Хо-хо! Тоже мне, отсрочка! Он хотел заиметь свеженькую молоденькую девочку, при этом выйти сухим из воды, выставить себя благородным джентльменом, спасающим жизнь дамы! Этот Альберт –позорный тип, и ты на него повелась, как наивная дурочка!

Да… Гедра была права. Он действовал решительно и уверенно, а я, глупая…

– И что мне теперь делать? – уныло спросила я. Настроение сразу так испортилось…

– Что делать! Не знаю я. Надо что-нибудь придумать. Ну, может как-то договориться с ним. Проявить к нему знаки внимания – тебе же он симпатичен, я смотрю.

– Да только так, теоретически…

– Теоретически! Тоже мне. Тебе надо быть настойчивее! Поговори с ним прямо и конкретно. Пусть всё выскажет. Можешь шантажировать его тем, что расскажешь его жене о его намерениях. Надо, чтобы он сделал тебе какую-нибудь скидку!

– Скидка вечно не будет длиться…

– Поспрашивай у знакомых, может, компромат какой найдётся. Надо, чтобы он разубедил шефа в отношении тебя, чтобы ты держала его на коротком поводке. Действовать надо, а не ждать, пока он будет действовать первым!

– Ладно… Я посмотрю, как ситуация будет в первые дни, а потом начну.

– Смотри, чтобы поздно не было!

– Постараюсь…

Однако, несмотря на мрачную картину, которую мне прояснила Герда, я недолго переживала. В конце концов, подумала я, у меня ещё будет куча времени обдумать всё во время работы. А сейчас ярмарка, и я хочу веселиться!

С Гедрой мы ещё недолго покачались на качелях, и она пошла в свою сторону, а я в свою. Точнее, я хотел ещё кого-нибудь встретить и была уверена, что встречу. И не ошиблась.

Иду я себе по дорожке. В прекрасном настроении, чуть ли не песни напеваю. Вдруг вижу – Крис. Не видела его уже тысячу лет. Идёт, улыбается, руки за спиной держит.

– Здравствуй, Гелли. Рад тебя видеть. Это тебе! – и протянул мне букет роз.

Я слегка растерялась...

– Может, зайдём в кафе?

Почему-то я согласилась. Просто не могла отказать, не могла противостоять этому чувству, вновь нахлынувшему на меня...

Он заказал вино и небольшой красивый торт в виде сердца. Мы выпили за встречу. Я сидела и помирала. Мне казалось, я таю, как Снегурочка над костром, и процесс этот остановить не могу...

Мы разговаривали, как старые друзья. Он спросил, как Вера. Сказал, что не видел её дольше, чем меня. Я удивилась: неужели они не вместе? Сказала, что сама её не видела...

Потом он пригласил меня на медленный танец. Я выпила вина и боялась, что это будет. И была права. Я согласилась и утонула в его крепких мужских руках...

О-о-ох! Слов не хватит, чтобы описать, в каких просторах я летала, пока был этот чудеснейший танец! Если бы не дурацкие мысли о том, чтобы невзначай не наступить ему на ногу. Смех!

Потом он проводил меня до автобуса, посадил, и мы расстались. Я поняла: ничего я не забыла. Я всё ещё люблю его и, наверное, люблю ещё сильнее.

Я гулял по лесу с Норой, пребывая в глубокой задумчивости. Вдруг слышу чьи-то шаги. Оглянулся – ко мне навстречу идёт Алек собственной персоной. Один, без Ника.

– Привет! – поздоровался он. Но не своим обычным, весёлым, а каким-то уставшим голосом. – Хотел предупредить тебя... Будь осторожнее. У тебя может быть обыск.

– Обыск? – медленно переспросил я.

– Да, обыск... Тебе нужно что-нибудь спрятать?

– Нет, не нужно, – ответил я. Не знаю почему, но Алек до сих пор не вызывал у меня полного доверия.

– Да ладно, – с какой-то грустной усмешкой сказал он. – Рассказывай! Лучше спрячь всё у кого-нибудь из соседей. Их смотреть не будут, да и тебе близко и удобно... Только у надёжных...

Он, видимо, в курсе всего. М-да, все всё знают, а лишь я один в какой-то информационной яме.

– Торопись, Фредли, – вдруг сказал он очень спокойно. – Время не ждёт.

Но лицо его при этом пыталось скрыть какую-то мучительную гримасу, что я вдруг испугался за него. Мне показалось, что он сейчас пойдёт кончать жизнь самоубийством.

– Ты чего? – спросил его я. – Не помирать ли собрался?

Он странно посмотрел на меня и негромко ответил:

– Два года... Меня уже похоронили заживо...

И я всё понял. До меня дошло: его, прошлого, моего предшественника убили в этот день! Бр-р-р…

– Это тяжёлое воспоминание, – продолжал он. Жутко было слышать от Алека такую спокойную речь. Для него, такого весёлого и вечно хохочущего, спокойствие казалось ненормальным. – Когда я думаю о нём, что я сам, по своей детской глупости убил его... Самому жить неохота...

Да уж, ему не позавидуешь. Как ни тяжела мне эта роль, я решился утешить его:

– Твоя ошибка была не зря. Она открыла тебе глаза, и теперь ты можешь предотвратить кучу других. Ты убил человека – но можешь спасти миллионы. Всё не зря.

Алек с трудом улыбнулся. Мне было тяжело с ним. Лучше бы он разорался, выплеснул свои эмоции, чем просто так молчать. Видимо, когда он не может проявить эмоции, то всё действительно плохо.

– С тобой может случиться то же... Да и Милена… Дождётся ли она лучших времён?

– Алек, – твёрдо проговорил я. – Передай Милене вот это, – я протянул написанное мной письмо. – И скажи, что всё скоро закончится.

– Передам. Если не отнимут при входе, – мрачно усмехнулся он. – Ну, всё, будь осторожен, – и он ушёл, оставив меня с Норой наедине.

«…Теперь, родненькая, хочу рассказать тебе подробнее об отношениях, в частности, о дуальных. Ты, конечно же, узнав о системе, побежала искать себе дуала, так ведь? О, вся ты у меня в бабушку, внученька моя любимая! Но только предупреждаю тебя: будь осторожна, не попадись раньше времени!..

Дуальные отношения – это да!.. Я тебе уже говорила о них. Но теперь напишу подробнее. На твоём примере это выглядит так. Ты по своей сути человек, который, как я упоминала, плохо разбирается в деловых махинациях и авантюрах. Тебе может быть трудно начать своё дело, потому что ты плохо представляешь, что от тебя потребуется, и вряд ли сможешь верно разрулить деловые проблемы. Да, да, не обижайся, но это действительно так…

Здесь тебе нужен грамотный советчик. Всё это обеспечивает тебе твой «зелёный» дуал, чтобы его! (Не люблю я их, писала уже). Но для него организация деятельности – это, представь себе, радость! Решать деловые вопросы, планировать, составлять бизнес-проекты и реализовывать их – это его увлекает, и это даётся ему легко. Поэтому-то дуалы вызывают восхищение: то, с чем мы мучаемся, у них так просто и легко получается!!! Да ещё они от этого удовольствие получают! Но это обман: на самом-то деле восхищаться там нечего, это только ты и твои «персиковые» из-за слабой чёрной логики и белой сенсорики могут испытывать такое.

Сенсорика, замечу кстати, не является вопросом приготовления пищи. Я хочу, чтобы ты это запомнила, Гелли! Поесть приготовить сможет любой дурак, будь у него желание и некоторый опыт. Сенсорика – это, скорее, решение бытовых проблем. Так вот, ты по своей натуре не склонна брать на себя заботу о быте. Тебе это сложнее, для тебя это может стать головной болью, если происходит постоянно. Тебе нужен человек, который бы сам этим занимался, а ты могла бы ему просто помогать. И вот он, дуал! Для него это творчество – наладить быт, сделать всё качественно и так, как нужно. Ты рада, и он рад!

Но не думай, что только ты им восхищаешься! То же и с его стороны. ЛСЭ из-за слабой этики не очень-то разбираются в людях. Особенно им трудно бывает при возникновении проблемных этических ситуаций. Они не знают, как и что сказать, чтобы никого не обидеть и всем было хорошо. Им требуется человек, который бы помог им в этом вопросе. Вот здесь «персиковые» незаменимы! Ведь для тебя налаживание отношений – это естественно, как дышать. А для него – прям подарок небес!

Ну, и так далее. Здесь много плюсов, но я не буду тебе расписывать, потому что хочу, чтобы ты не теряла голову от тех, кого принято называть твоими дуалами.

С другой стороны, деточка моя, иные отношения тоже бывают хороши, и может даже лучше! Не веришь??? Зря, Гелли, очень зря!.. Но ты ещё молода… А я по своей молодости со многими переобщалась… Но тебе расскажу лишь о трёх: «синем», «бирюзовом» и «розовом».

«Синего» (ЛИИ), знаешь ли, я до сих пор вспоминаю со слезами на глазах! Это такое чудо!!! Наши отношения были настоящим праздником!.. Скажу тебе честно, внученька: нам совершенно не нужна была сенсорика в паре! Мы прекрасно обходились без неё. Напротив, это было даже лучше: мы лучше понимали друг друга и что только не делали!!! Моих дуалов сложнее расшевелить на какое-нибудь безумство, они из-за своей сенсорики чересчур практичные. А «синие» гораздо свободнее в этом и быстрее проникаются моим энтузиазмом! О!.. Мы прятались в кустах парка от нашествия бродячих разбойников; мы целовались, стоя под струями фонтана; мы считали облака на небе, качаясь в обнимку на качелях… О, Гелли!.. Я хочу, чтобы ты знала: «синие» – это самые глубокие и самые весёлые люди среди всех типов!!!.. Конечно, у нас с ними «полудуальность», может, поэтому мы так ладили…

«Бирюзовый» (ЛИЭ). Мне нравилось в нём чувство юмора и острословие. Я сама, знаешь, такая, и мы на пару могли с ним загнобить кого угодно! У нас было много общего, но мы часто ссорились. Но быстро мирились. Он мне объяснял всё по полочкам, и мне не хотелось на него сердиться. Мы жили без сенсорики, а его логика мне помогала в разных вопросах… Правда, прообщались мы недолго: страсть вспыхнула и угасла.

А с «розовым» (СЭИ) у нас была самая романтическая любовь! Мы встречались на ярмарке, покупали самое вкусное мороженное, садились на траву под какой-нибудь старый дуб и мечтали… Вот это случай, когда логика в отношениях бы только помешала! Мы давали волю самым безумным фантазиям – и у нас лилось… Это было непередаваемо!.. Он мечтал о разном: о красивом заповеднике в самом Центре; об экзотических цветах размером с арбуз вдоль дорожек; о широкой речке, по который можно было бы на лодке добираться до своих районов; о пышных платьях у всех девушек; об интимных беседках в уютном стиле… А я – известная фантазёрша! Я мечтала на машине времени попасть в прошлое, научиться превращаться в других животных, понимать их язык, видеть и проходить сквозь стены, уметь летать на звёзды… Мы обычно рассказывали о своих мечтах по очереди. У него всё было так мило и по-домашнему, а я совсем отрывалась от мира сего… У нас мало было общего в наших мечтах, но мне нравилось слушать его, а ему – меня… В общем, всё было бы прекрасно, если бы мы не поссорились из-за разных взглядов на вопрос интимных отношений…

Вот так-то, родненькая моя. Конечно, нам не дано тесно и часто общаться с разными людьми, поэтому я не могу утверждать точно. Но по моему мнению, люди могут быть не обязательно дуалы, но давать друг другу тоже многое, в том числе помощь в нужных вопросах. Я хочу, Гелли, чтобы ты нашла ответ: так ли это на самом деле? Заменимы ли дуалы? Вот что очень важно, понимаешь! Найди ответ, запомни и передавай знания своим деткам и внукам…»

Передав письмо Милене, я успокоился, но лишь самую малость. Какие-то сомнения, подозрения и куча других неразрешённых вопросов – это лишь часть того, что угнетало моё существование в эти дни. Лишь на работе затишье. По поводу моего тогдашнего отгула – ни слова. Как с Миленой пересечёшься, так сразу, чуть ли не с поличным ловят. А что касается Норы – ну, пусть поголодает, не помрёт …

Бедная собака – о ней, похоже, в суете совсем забыли. Уже давно никто не берёт её на охоту, не навещает её, и я один у неё друг и хозяин… Как-то я даже смог убедиться в её преданности ко мне. По дорожке в сторону главного входа шёл Спирит, и Нора его увидела, обрадовалась. Бежит к нему, хвостом махает. А тут я ей: «Нора! Идём гулять!» И – странное дело – только я крикнул, она на полпути остановилась, развернулась и помчалась в мою сторону. Представляю взбешённое выражение лица Спирита…

А Норе здесь не место. Ей надо на волю – сусликов гонять, следы нюхать… Но что я могу сделать? Рюкзак с пропеллером?.. Эх… А жалко её здесь оставлять. В одиночестве…

Воскресенье, и я пошёл на ярмарку за новостями. Но видел только Гелли. Мы плодотворно пообщались – как в старые добрые времена, только сначала долго искали, куда бы спрятаться от посторонних глаз, даже шли по разные стороны улицы. Детективная история прям.

Запишу отдельные её высказывания по поводу разных функций. Этика эмоций .

– Эта функция мне знакома не понаслышке. Ты ведь знаешь Герду? Она «красная», так она очень эмоциональный человек! Сама открыто выражает свои эмоции, вызывает эмоции в других и видит, кто в каком настроении. Она может заразить нас с Эль легко куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать, если мы до этого даже не хотели. Просто с ней поднимается настроение, и хочется радоваться жизни!

– А «оранжевые»? – поинтересовался я.

– С «оранжевыми» даже не знаю, – вздохнула Гелли. – У них всё слишком сложно! Их эмоциональность – другое. Они тоже могут заразить. Но эмоции у них чаще отрицательные… Не знаю, не буду утверждать.

– А у меня вообще эта функция болевая, – поделился я с Гелли своим открытием через бабушкины листки.

– Ты плохо переносишь эмоции?

– Вообще-то Герда на меня хорошее впечатление произвела. Но скачки настроения твоей бабушки, если честно, утомляли. И вообще – слёзы, истерики – не люблю. Не люблю, когда от меня ожидают проявления какого-нибудь восхищения или негодования, когда чересчур страстно что-нибудь рассказывают… – я помолчал. – Кстати! Осенило.

– Что такое?

– Понял ещё разницу между собой, СЛИ, и типом ЛСИ. Казалось бы, схоже – но нет! У меня чёрная этика больная, а у него требуемая. Он нуждается в перепадах настроения, которые, похоже, стимулируют его ум…

– Ой, как интересно! – воскликнула Гелли. – А у меня какая болевая?

– Волевая сенсорика.

– Это которая у «алых» и «хвойных»?

– Да я и так это знала. Я не люблю давления, не выношу самоуверенных и наглых людей. Слушай, а Герды какая? – глаза Гелли выражали явный интерес.

– Сейчас… – я сосредоточился и составил в уме её тип. – У неё интуиция времени.

Гелли засмеялась.

– Чему ты смеёшься?

– Да так… Просто время – это и правда её больная мозоль! Называется, хочешь достать Герду? Спроси её, что она будет делать через пять лет! Или ещё лучше: что она будет делать, когда пойдёт на пенсию!

Гелли хохотала от души, видимо, красочно представляя себе всю картину.

– Надо как-нибудь поинтересоваться, – усмехнулся я.

– Ой, нет! Лучше не надо. Знаешь, я по себе знаю: лучше сюда не давить! Больно.

– Ну, хорошо. Бабушка тоже об этом писала… Вот: расскажи лучше, как у тебя структурная логика работает – это которая у «синих» и «аквамаринов».

– Структурная логика? Хм… – Гелли задумалась. – Это с математикой ведь связано?

– И с математикой тоже.

– Ну… вообще-то без лишней скромности скажу, что с математикой у меня всегда было хорошо. Я даже в олимпиадах участвовала. И места высокие занимала. Наверное, эта функция у меня не на последнем месте… Чему ты улыбаешься?

– Да так. Ты что, правда в олимпиадах побеждала? – спросил я тоном искреннего восхищения.

– Ну, скажем, не побеждала, – Гелли скромно засияла. – Хотя было как-то раз и первое место!

– Ну, ты даёшь! Молодец!

Гелли не могла скрыть, что похвала ей была очень приятна. Но я не удержался, чтобы не спустить её с небес:

– А между прочим, у бабушки написано, что по третьей функции человек любит проявлять себя в обществе, хвастаться и очень любит, когда его хвалят.

– Ах, вот оно что! Значит ты похвалил меня ради эксперимента! – немного обиженно проговорила Гелли.

– Да нет, что ты. Я действительно не ожидал.

«Да уж, здесь лучше не шутить», – отметил я про себя. Мы помолчали, и Гелли продолжала.

– Знаешь, мне ещё нравится, когда меня хвалят по сенсорике ощущений. Это какая у меня функция?

– Шестая, – подсчитал я.

– Я заметила, что для меня очень важно, когда человек, разбирающийся в сенсорике, меня искренне похвалит. Настроение так поднимается! А у тебя какая шестая?

– Белая этика, – подумав, ответил я. – В принципе, мне тоже приятно, когда меня по ней хвалят… Говорят, какой я чуткий, какой я хороший психолог… Хм! Прикольная штука, а?

Мы развеселились. Приятно было наглядно видеть проявления системы и то, что она действует! Как будто награда за все наши старания.

– А у Влада? Какая функция больная у него? – продолжала с энтузиазмом расспрашивать Гелли.

– Э… Как её… – я почесал в затылке. – Этика отношений, вот!

– Это как у нас с Эль сильная? Значит, у нас с ним плохие отношения?! – удивилась Гелли.

– Кажись, «ревизия», – подумав, ответил я. – «Персиковые» ревизуют «фиолетовых». Надо, чтобы Эль попридержала свою первую функцию и старалась как можно меньше ему давить…

– Ладно, скажу ей… А что ещё можешь посоветовать?

– Я вообще-то не специалист, но чисто теоретически могу попробовать. У Влада дуал «розовый», СЭИ. Значит, Влад нуждается в белой сенсорике. Пусть она заботится о том, чтобы он был сыт, хорошо одет, да и вообще проявляет сенсорные знаки внимания.

– Ну, расчешет его, воротничок поправит, пылинки сдует, – засмеялся я.

Ещё у дуала есть этика эмоций. Это значит, что Влад нуждается в позитивном настрое, чтобы общение было весёлое, лёгкое и приятное. Значит, не надо грузить его нравоучениями и обидчивым молчанием. В общем, хочешь кому понравится – действуй, как бы делал его дуал!

– Только это немножко обман получается, – заметила Гелли. – Да и всё равно себя переделать не получится.

– И не нужно себя насиловать. Просто добавлять некоторые мелочи, которые ему будут приятны.

– А с дуалом, значит, вообще не надо стараться!

– По идее да. Если есть взаимный интерес, то дело быстро пойдёт в гору.

– А если нет? – Гелли испытывающее посмотрела на меня.

– Ну… Если нет… – я замешкался. – Тогда, наверное, надо просто общаться. Может, через общение он заметит тебя…

В общем, мы ещё немножко пообсуждали в мелочах систему и расстались. Гелли сказала, что ещё хочет повидать своих старых друзей, а я побродил по дорогам и отправился домой.

Вчера поздно вечером ко мне завалился Крис. По его счастливой физиономии я понял, что что-то произошло.

– Мы с Гелли снова вместе, – брякнул он с порога. Не вытерпел.

Я скептически оглядел его. Что значит это «снова» и почему «вместе»?

– Заходи, – сказал я. – Рассказывай.

Он рассказал о том, как они провели вдвоём вечер. Сказал, что они танцевали и целовались. Приврал, наверное, половину.

– Ты на меня не сердишься? – спросил он, видя, что я не отвечаю.

– Мы с Гелли только друзья, – сдержанно ответил я. – И, надеюсь, ими и останемся.

Не знаю, поверил ли он мне. Или он полагает, что я такой же – султан…

– Я не хочу, чтобы между нами было что-то невыяснено, – после паузы проговорил Крис. – Поэтому считаю долгом тебе сообщить, что я люблю её.

– А Веру ты тоже любил? – не утерпел я.

– С Верой было не то, – он бросил на меня недовольный взгляд. – Увлечение чистой воды!.. Тебе этого не понять… Но без Гелли я дальше жить не могу. Каждое утро я просыпаюсь и представляю рядом её. Что она такая тихая, такая спокойная, не будет со мной спорить до потери пульса, ни истерично орать на меня... Мы вместе позавтракаем, потом я пойду на работу, а она не будет работать. Зачем? Ведь я вполне могу нас обеспечить... Она будет заниматься тем, что ей нравится, а когда у нас будут дети, она же любит детей...

– Стоп, стоп, – забеспокоился я, глядя на его увлечённую физиономию. – Тебе не кажется…

– Да, – он резко оборвал меня. – Знаю, что ты прав. Что я слишком много себе позволяю. Мне уже считанные недели остались до конца этого чёртового брачного сезона... Но я не хочу думать о том, что будет потом. Я люблю её сейчас и хочу быть с ней тоже сейчас!!! Ты это понимаешь???

– Да куда мне, – пожал я плечами.

– Конечно. Ты ещё мал, не знаешь, что такое настоящая и серьёзная любовь.

– Ладно, хватит, – перебил я его. – Если вы оба счастливы, то я рад за вас. Но смотри... Если ты причинишь ей боль, то будешь иметь дело со мной. Понял?

– Понял! – обрадовано проговорил Крис.

Он крепко пожал мне руку и свалил. Наверное, он и вправду думал, что у нас с Гелли что-то было, и он должен получить моё официальное разрешение. У-у, бабник, чтоб его! Будь моя воля, я бы и близко его к ней не подпустил. Но Гелли… слабохарактерное существо. Что ж, здоровья вам, счастья и личной жизни.

«О, нет, – подумал я. – С этим типчиком мне лучше не пересекаться...» Но он шёл прямо на меня. Видимо, пересечения не избежать.

Я не выносил его. Физически не выносил. Он словно бородавка на теле – чешется, мешает, но никуда от неё не денешься.

Конечно, они с Арменом оба – два сапога пара – но Армена я хотя бы уважаю. Он производит впечатление человека, который знает, чего хочет. И добивается этого… неважно, какими методами. А этот... Строит из себя больше, а на деле – пустышка. Фантик от конфеты.

Спирит подошёл ко мне и остановился напротив. Сделал это, как всегда, с таким видом, будто король делает честь своему придворному слуге, предложив ручку для поцелуя. Вся его осанка, весь его облик выражал такое себялюбие, самолюбование, что я на миг ощутил потребность освободить содержимое своего желудка.

Я, конечно, знал, что у нас с ним «конфликт», но, даже зная это, не мог заставить себя думать о нём иначе. «Это Армен его отправил, – подумал я. – Специально, чтоб меня доконать».

Ну, ладно уж, мне не привыкать. С какими только типами меня жизнь не сталкивала...

Он откашлялся, словно президент перед аудиторией, и не спеша проговорил:

– Я могу устроить тебе свидание с Миленой.

Я вздрогнул внутри – я так давно не слышал о ней ничего. Однако на его тон рыцаря, приносящего себя в жертву ради спасения мира, я мог ответить только в своём стиле.

– Да ты уж прямо давай, без заморочек. Что надо? Армен послал? – при этом я медленно осмотрел его сверху вниз и заметил, что он довольно-таки прилично выглядит. При этом я не мог не усмехнуться.

Он слегка переменился в лице, но ненадолго.

– Я понимаю, мы совершенно разные люди. Но на этот раз я говорю серьёзно и искренне. Я вижу, как без тебя страдает Милена... – Я поморщился. – Она даже во сне зовёт тебя!

С фантазией у него, по-видимому, в порядке. Я не мог верить ни единому его слову.

– И я решил помочь ей. В конце концов, она моя сестра.

При последних словах его лицо приняло трагично-отеческое выражение.

– Слушай, Спирит, давай ты оставишь эти попытки. Мне неохота тратить на тебя свои моральные силы. Ты сам знаешь почему.

Он усмехнулся и, конечно же, не думал прекращать разговор.

– Зря отказываешься, – внушительно произнёс он. – Больше такого случая не представится...

– Это почему же? – полюбопытствовал я.

– Потому что Милену ты больше не увидишь. Никогда.

– Кому из нас крышка? – я спрашивал с сарказмом, хотя внутри у меня всё ныло.

Я понимал, что это его очередная провокация, но возможно, в этом была доля правды, а если хоть доля – то уже плохо.

Спирита же моя последняя фраза, похоже, стала выводить из терпения.

– Бессердечный ты человек!.. Хотя нет, я тебя знаю: ты просто не хочешь передо мной обнажать свои чувства... Но ладно, Фредли, я тебя понимаю. Но ты не можешь не верить мне! Мне, который из-за тебя поругался со своим лучшим другом! Мне, который не желает насилия и хочет вернуть тебе любовь всей твоей жизни! Мне, который хочет искупить перед тобой вину добрыми поступками... Мне... который… – он разошёлся не на шутку. – Который больше всего на свете любит свою сестру!!! Милена в опасности, Фредли, и её надо спасти!!! – он схватил меня за руку и потряс её.

Он говорил с жаром и с таким увлечением, что я на миг засомневался в своих подозрениях. Он, гад, заметил это.

– Послушай, она нам обеим дорога. Забудем ради этого личные обиды и неприязни! Объединим усилия!

Он был прав, и я вынужден был признать это. Но я продолжал видеть в его словах ловушку или провокацию. Тем не менее я не удержался:

– Где я должен быть?

– Вечером, в восемь, у чёрного входа. Знаешь, где это?

– Знаю, – бросил я и закусил губу. Мог бы и промолчать.

– Вот и приходи. Придёшь?

Тут он мне ещё потряс руку и с такой свинячьей радостью на меня смотрел, что я окончательно уверился: ловушка!

Ходить или не ходить?.. Я не мог без дрожи думать об этом. В конце концов заварил себе крепкого зелёного чаю, уселся на диван и стал размышлять логически.

Возьмём за аксиому худшее: Спирит соврал, Милену он приводить не собирается, а хочет заманить меня для невесть каких там их целей. Что я теряю? Да, ничего, собственно. Если я им нужен, то они в любой момент могут отвлечь меня от работы. Каждый день на виду.

Если же ко всем неприятностям мне позволят увидеться с Миленой – то это уже большой плюс, настолько большой, что перекрывает все предыдущие минусы.

Откуда, интересно, идёт инициатива? Если от неё, то значит ли это… что она простила меня?

Не-ет, да я просто не смогу не пойти.

Значит, решено.

Даже не знаю, что можно написать после всего того, что было…

Медленно прихожу в себя. Стала такая плакса по мелочам – не могу сдержаться. Как расстроенное пианино, которое хочет играть, но не может. Удивительно, что я вообще дома…

Гуляла сегодня весь день по району, по парку. Выхаживала, выветривала что-то, пыталась услышать саму себя. Долго не получалось. Всё время лицо этого Андрона, его саркастический тон, да глаза шефа – жуткие, парализующие…

Нет, не сейчас об этом. Слишком больно.

Теперь я уже в состоянии всё записать. К тому же делать мне больше нечего – на ярмарке мне появляться запретили.

Итак, первые дни рабочей недели меня не трогали, и я смела уже надеяться, что всё обойдётся… Наивная! А Герда меня предупреждала…

Началось это в среду. Я думала, этот кошмар мне всю жизнь будет снится… Их цель – это страх. Уничтожить и раздавить так, чтобы человек не чувствовал реальности и боялся всего – как следствие, был сговорчивым.

Единственное, чего я не понимаю и отчего чувствую себя как будто одураченной – это ПРИЧЁМ ЗДЕСЬ СИСТЕМА??? Допустим, не знали бы они, что я плохо переношу волевую сенсорику, и что? Их основные моменты всё равно действуют на запугивание и страх. Неважно, какой перед тобой тип сидит. Если они добираются до твоей семьи, тут уж любой сдастся и сделает, как им нужно. Обычный пыточно-психологический приём. В общем, об Их способностях я была лучшего мнения…

В кабинет я вошла в пять. Меня встречали двое – Альберт и этот Андрон, который, судя по тому, как он метко и беспощадно бил в самые больные места – представитель «алых». Альберт сидел в стороне, а Андрон начал беседу.

Мне он сразу не понравился. Это настолько наглый самоуверенный тип, настолько беспринципный, что я просто в первое время растерялась от его присутствия. Я привыкла иметь дело с более спокойными и разумными дуалами, а тут… Он мне прямо сказал, хотя и обаятельно улыбнувшись при этом, что я – изгой общества, что таких, как я не должно существовать. Потому что те, кто знают что-либо о системе, начинают, как черви, подтачивать слаженно отстроенный механизм управления и способны довольно быстро заразить этим окружающих. Это опасно для стабильности государства, и эти люди, как правило, беспрепятственно уничтожались, если не принимали условий.

Условия у них следующие. Для начала:

1. Рассказать в общих чертах о том, что известно о системе;

2. Перечислить людей, которые знают об этом не понаслышке.

Потом, если я принимаю и всё рассказываю, то меня на некоторое время оставляют в покое, не разрешая лишь посещать ярмарку. Потом я переезжаю жить в центральный район без права выхода из него, продвигаюсь по службе, выбираю себе супруга, живу без проблем. Всё так, как говорил неделю назад Альберт…

Я приняла эти условия.

Но не сразу. Я надеялась, что смогу продержаться. Поэтому когда он первый раз предлагал всё это, я только молчала. Молчала и смотрела в пол с одной мыслью: перетерпеть. Тогда он начал…

– Ты, я смотрю, мне не доверяешь? Не хочешь раскрываться? Не беда, крошка, мы сейчас будем знакомиться поближе!

Ему лет немного за тридцать. Выглядит хорошо, весь его вид выражает полное довольство собой. Сидит либо на кресле с ногами, либо садится на стол, либо ходит-маячит прямо передо мной. От него невозможно никуда деться. Я пыталась его не слушать – не вышло.

Начал он вроде бы с безобидного. С моего внешнего вида.

– Гелли, разреши мне задать тебе один нескромный вопрос. Ты считаешь, это нормально, когда под коричневые брюки надеваются красные носки с зайчиками?

Я сначала не поняла: причём здесь носки с зайчиками?.. Но он продолжал:

– Хорошо. А сколько, если не секрет, лет этим ботинкам?

– Не помню, – смутилась я.

– Да, видимо, они столь древние, что их хозяйка даже запамятовала, как давно она их покупала. Ботинки, как мы видим, старые, нечищеные и больше подходящие для коллективной уборки мусора, нежели работы в Центральной Резиденции. Как ты думаешь, Гелли?

Я молчала. Он был прав: эти ботинки – не лучшее, что у меня есть. Но я первое время всё время ходила в других ботиночках на каблуках. А эту неделю решила дать ногам отдохнуть и надела старые. И я чистила их в понедельник утром. Разве я виновата, что нас держат здесь по пять суток, не выпуская домой?!

Андрон продолжал. Он брал каждую вещь моего гардероба и с наслаждением специалиста критиковал её. Я старалась не слушать его и надеялась, что он хотя бы до сумки не доберётся – она у меня сшита в порыве вдохновения, простенькая, но мне очень нравится. Но он дошёл и до неё и особенно долго говорил про все её изъяны. Я старалась не пускать в сердце обиду…

Да уж, это называется знакомство поближе… Меня угнетал весь этот разговор – монолог, точнее. С каждым его предложением я внутренне теряла спокойствие. Особенно когда он дошёл до моей внешности…

Нет, я слабая и никчёмная! Он издевался и самым натуральным образом оскорблял меня, а я ничего не могла ему возразить, никак прервать его – я только сжималась внутренне и закрывалась ещё сильнее. Я прекрасно осознавала, что он давит мне на мою болевую своей уверенностью и напором. И я старалась по мере сил держаться и не обращать внимания. Но это было невозможно! Порой меня охватывало желание запустить в него чем-нибудь! Особенно когда он с нахальной улыбкой стал критиковать мою фигуру, назвал мои волосы тонкими и жирными, мою внешность самой посредственной. Но на этом он не успокоился, а стал допрашивать меня, когда я последний раз мылась. Я уже не могла сдержаться.

– Альберт, сколько я могу терпеть эти издевательства?!

Но Альберт не успел ответить или не захотел, потому что тот взял меня за плечи и мягко, но решительно повернул так, чтобы я смотрела только на него. Я испугалась не знаю чего и замолчала. А он продолжал. Причём задавал свои дурацкие вопросы в упор, словно я в этом обязана ему отчитываться!

Я сидела и повторяла себе: переждать, только бы переждать! Я знала, что в конце концов этот ужасный допрос закончится, и надо лишь иметь терпение, которого у меня всегда было достаточно. Надо не сдаваться и не говорить им ничего. И вовсе не так страшна эта психологическая пытка…

Он продолжал. Следующий его шаг – критика меня как специалиста…

Я злилась, что напрасно трачу время. В то же время я чувствовала, что на грани, что уже не владею собой и ужасно подаюсь на все его провокации. В момент, когда он затронул мою личную жизнь, у меня стали капать слёзы из глаз. Я старалась изо всех сил сдержаться, чтобы не показывать ему мои слабости – но не вышло. Он упомянул про «зелёного», которого я люблю – и слёзы закапали сильнее. Мы было обидно, что Альберт сдал меня в этом вопросе. А Андрон легко доказал мне, что у нас с Крисом ничего не выйдет и что он не может меня любить.

– Он уйдёт в конце концов к твоей подруге, – подвёл итог он. – Или к сестре.

Короче, не хочу описывать всего, до сих пор жутко. Под конец он обозвал меня нюней и рассмеялся. Слёзы полились сильнее. Тогда он вдруг подошёл и приобнял меня по-свойски и сменил тон:

– Ладно, Гелли, успокойся. Не плачь. Ведь не всё потеряно! Найдёшь себе здесь другого «зелёного». Вон Альберт, может, вздумает развести гарем и возьмёт тебя!

На эти слова Альберт погрозил кулаком, а Андрон захихикал.

Я резко высвободилась из его объятий и встала. Андрон весело засуетился.

– Эй, ну зачем вставать? Ты чего вообще такая бледная? Не вздумай падать в обморок! – он дружески похлопал меня по плечу. – Садись-ка давай, пока не упала. Альберт, ты чего девушке воды не предлагаешь! Вишь, на ногах еле держится!

Альберт налил воды, а Андрон поднёс мне. Я не хотела брать, но он прямо сунул мне под нос. Меня угнетал весь этот театр. Я сидела со стаканом и молчала. Интересно, какая у него слабая функция? Давно пора было бы понять и надавить…

– Вообще я вполне добрый и приятный человек при личном общении, – продолжал Андрон в своём новом настрое. – Это рабочее положение обязывает меня доводить ни в чём не повинных молодых девушек! А в обычной жизни я их люблю. И с тобой, Гелли, мы подружимся, когда ты переедешь к нам в центр. Не правда ли?

Сказано это было тоном полного расположения, будто мы крайне сблизились с ним за этот час. Я поднесла стакан к губам и сделала глоток. Мне казалось, что я начинаю не понимать элементарных вещей. Мысли вертелись вокруг аббревиатур типов, пытаясь провести аналогию. Но он сбивал меня своей болтовнёй. «Персиковые» – «хвойные»…

– А вообще работка у меня, надо сказать, не сахар. Представляешь, сколько людей меня терпеть не может, когда я начинаю до них докапываться! И всё почему? Потому что они сами не желают говорить. Только время тянут. А в итоге я во всём виноват, – Андрон вздохнул. – Да-да, все они потом остаются работать здесь и глядят на меня таким испепеляющим взглядом, что если бы его можно было перевести в удары холодным оружием, меня давно бы уже не было в живых. Они не понимают, что я такой же человек, что я тоже хочу людского общения, любви и понимания! Вот такая нелёгкая у меня работа, Гелли…

Я в замешательстве взглянула на него. Чего это он… Сначала сам меня доводил, а теперь успокаивает. Хочет вызвать во мне жалость? Но зачем? Неужели после всего, что было, он надеется на моё доверие? Глупо как-то. Не то! Тогда что же?..

– Вот доведу я тебя, выполню свой служебный долг, и ты будешь ненавидеть меня. Но никто не узнает, что в этот момент творится у меня внутри. Вот так-то, Гелли. Даже ты видишь со своими якобы способностями только эту внешнюю сторону.

Возникла пауза, в результате которой я почувствовала необходимость что-то сказать. Интересно, на что он намекает про «якобы способности»? Не на мою ли этику отношений?..

Однако желание отомстить слегка угасло, и я к своему удивлению проговорила:

– Уйди с этой работы, пока не поздно.

– Уйти? – радостно подхватил Андрон. – Да я же сам выбрал эту работу! Ты это понимаешь? Именно сам! Подумал, что лучше, чем у меня, ни у кого это не получится. А ведь правда, у меня неплохо получается, Гелли?

– Правда, – согласилась я и подумала: что за чушь! Он спрашивает меня, хорошо ли у него получается меня довести! Я с тоской вздохнула.

И догадалась – структурная логика, как у «синих»! Вот куда надо ему надавить.

– Это не аргумент, – сказала вдруг я. – Объясни мне логически, почему ты выбрал именно эту работу.

Андрон удивлённо посмотрел на меня, затем переглянулся с Альбертом и громко захохотал. Мне как-то не по себе стало от его смеха. Я терпеливо ждала, когда он успокоится.

– Ай да Гелли! Ай да умница! – он продолжал смеяться. – Ну-ка признавайся: в какой запрещённой книге ты вычитала эту фразу? Или, может, ты соблазнила нашего библиотекаря, и он подарил тебе книжонку по изучению действия системы?

Я поняла, что моя попытка не удалась. Не на того напала… Я с трудом скрывала досаду.

Андрон продолжал воодушевляться:

– А может, ты вообще ни с кем ни разу не спала? А? Ну, конечно! По глазам вижу – не спала, а хочется!

– Хватит! – рявкнула я на него, уже не сдерживаясь.

– Неужели правда? О, тогда я не завидую твоему первому жениху! Иметь дело со старой девой – это серьёзно!

Он опять расхохотался. Но тут вмешался Альберт.

– Ты не увлёкся, а? Похоже, Гелли уже устала. Может, на завтра перенесём?

– Нет, ты что! – он тут же успокоился и замахал руками. – Мы ведь только начали. К тому же куда нам торопиться? Времени у нас – вагон. Мы ещё побеседуем… Ведь правда, Гелли?

Последнюю фразу он сказал так душевно, будто бы ему нравится процесс нашей беседы, она доставляет ему радость. Я устало вздохнула. Мне сильно не хотелось продолжения.

– Может, как-нибудь по-другому уладим вопрос? – спросила вдруг я, смело глядя ему в глаза.

– А… Хочется? Понимаю! – он нахально подмигнул он мне, что я смутилась и покраснела.

– Нет, – резко ответила я. – Я имела в виду просто по-другому.

Он не спеша и словно со смаком разглядывал меня. Как палач глядит на свою жертву, которая никуда от него не денется. Да, ему нравится его работа. Это заметно…

– Карты! – он вдруг хлопнул себя по колену. – Мы сыграем с тобой на желание. Идёт?

– Эй, эй! – вмешался Альберт. – Если шеф увидит тебя за таким занятием…

– Пустяки, дружище! Шеф мне за тот долг ещё не рассчитался. Бедняга! Решил рискнуть единственный раз в жизни – и всё продул. Нет, его тактика медленного накопительства куда больше себя оправдывала! Ха-ха!

– Гелли, не играй с ним, – Альберт обратился ко мне. – Он выиграет.

– Какая разница, если у вас с ним общая цель – выжать всё из меня до последней капли? – с горечью ответила я Альберту и отвернулась. Я чувствовала обиду на него по многим вопросам, и странно, как будто бы я имела право на него обижаться.

Альберт только покачал головой. Андрон же похлопал себя по животу, нагнулся к столу, выдвинул ящик и достал колоду карт. Поигрывая ей в одной руке, он насмешливо посмотрела на меня:

– Ну, детка? Сыграем? Какое у тебя сейчас самое заветное желание?

– Отпуск, – подумав, ответила я. И добавила: – Неделю. С правом бывать в любых четвертаках.

– Отлично! Губа у тебя не дура, – он с довольным видом тасовал карты. – Хотя о тебе такого не скажешь.

Внутренний голос мне говорил: откажись от этой затеи, пока не поздно! Но я не слушала никого. Мне хотелось не просто выиграть, но и посадить его в лужу.

– Твоё желание, – обратилась я к нему.

– У меня всё просто. Я хочу, чтобы ты назвала всех людей, которые знают что-либо о системе, с именами и адресом проживания, перечислила свои знания, а также с этого момента никогда не покидала пределы центра. Сойдёт?

– Сойдёт, – согласилась я.

Он тщательно перетасовывал карты, а я почувствовала внутри себя какое-то отчаянное настроение. Я любила играть. Игры запрещены законом, и из наших мало кто так интересовался, но я раньше часто играла и неплохо. Осталось вспомнить молодость.

– Сделаем так, – продолжал Андрон. – В любой момент, если ты видишь, что карты у тебя – хуже некуда, ты можешь выйти из игры, сказав «пас». Если ты выйдешь до финального раунда, то тебе будет скидка. Ты должна будешь всё рассказать и сможешь один раз – последний – попасть в свой район. Скидка – это хорошо, запомни и не плачь впоследствии: я тебя предупреждал!.. Если же – предположим такой фантастический вариант – сдаюсь я, то ситуация та же: я хоть и даю тебе отпуск, но, скажем, без права посещения любого четвертака и выхода на ярмарку. Как тебе такие поблажки?

– Нормально, – ответила я.

И приготовилась к игре.

Но тут вдруг дверь отворилась, и на пороге показался мой новый знакомый – Евграф.

– Эй! У вас что здесь происходит? Позвольте, я вмешаюсь, – торопливо начал он, не давая никому вставить слово. – Не трогайте Гелли, она выйдет за меня замуж. Оставьте её в покое и не спрашивайте ни о чём. Вам ясно?

– Ты чего, с луны свалился? – наехал на него Андрон. – Ты девчонку-то спросил? Судя по её вытянутому лицу, не удосужился!

– Да… У нас не было разговора, – смутившись, проговорила я.

– Не было, – подтвердил Евграф. – Но это не важно. Если ты выйдешь за меня, Гелли, ты можешь быть свободна от всех них. Ты не обязана ни в чём им отчитываться. Ты под моей защитой. Понимаешь?

– Понимаю, но… Так сразу… Мне ведь подумать надо было!

– Я не обещаю тебя носить на руках. Но мы полюбим друг друга. И отношения у нас с тобой хорошие по системе. А с этим не играй. У тебя ничего не выйдет. Лучше соглашайся на моё предложение.

– Спасибо тебе, но… Я так не могу. Это слишком неожиданно.

– А мы сделаем так, – по-хозяйски распорядился Андрон. – Раздадим карты на нашего женишка. Выиграл – она твоя. Проиграл – с позором покинешь эту комнату. Идёт?

И он начал раздавать на троих, не поинтересовавшись, собственно, моим мнением на этот счёт. У меня голова шла кругом. Казалось, так глупо решать судьбу картами. Но с другой стороны, это хоть интереснее, чем просто слушать его издевательства.

Он раздал нам по две карты. С волнением я заглянула в свою «руку». Мне вышло две шестёрки. Пара. Может повезти. Оторвавшись от карт, я поймала на себе взгляд Андрона, который сделал вид, будто рассматривает муху, севшую к нам на стол. Я приняла довольное выражение лица и сказала:

– Играю дальше.

– Я тоже, – вторил Евграф.

С напряжением следила я за его руками. Он как будто не торопился и не спеша тасовал колоду, прежде чем выкладывать карты. Он даже с наслаждением медлил, желая словно оттянуть момент и помучить нас. Альберт из своего угла с осуждающим видом следил за нами. Все были во внимание.

Следующими были – семёрка, дама и король. Это плохо. Если у него хотя бы одно совпадение, то его пара старше моей. Я про Андрона. Евграфа в расчёт не беру – его проигрыш мне ничего не даст.

– Ну, что, есть желающие уйти в «пас»? – тон его был довольным и едким.

– Нет, – ответил Евграф.

– Нет, – помедлив, ответила я.

Ещё карта. Сердце упало – это дама. Если у него ещё дама, то у него уже три дамы, а это в любом случае сильнее, даже если следующая будет шесть. Я проиграла. Надо сдаваться.

– Сдавайся, Гелли, – услышала я насмешливый голос, словно в ответ на мои мысли. – Ты продула. Ты мало того, что никчёмный специалист, ты ещё и игрок лоховый. Разве не видишь? Ежу понятно, что у тебя нет этих карт! Вспомни про право побывать в своём районе. Весьма ценная скидка, не правда ли?

Я стиснула зубы. Он прав. Лучше сдаться. Но так не хочется… На счастье вставил слово Евграф:

– Не верь ему, он блефует. Играем дальше.

– Смотри, Гелли, это твой последний шанс увидеться с родными! – внушительно произнёс Андрон. – Ещё одна карта – и ты навеки остаёшься в пределах центрального района. Подумай хорошенько. Одна карта!

Я мучительно соображала. Карты смешались у меня в голове. Я пыталась услышать свою интуицию. Но её заглушал гомон внутренних голосов, спорящих друг с другом. Я была уверена, что «пас» – мой единственный выход, но тем не менее надо играть дальше.

– Сдавайся, девочка! – Андрон снисходительно похлопал меня по плечу. – Скидка будет!

– Играю, – вдруг сказала я. Наверное, из упрямства и не желания плясать под его дудку.

Андрон с сожалением пожал плечами. Ну, ладно, слово не воробей, теперь идём на риск. Андрон продолжал садистски тянуть время. Евграф казался довольным. Я с трудом сдерживала волнение. «Не хватало ещё, чтобы этот выиграл… Что я тогда буду делать?»

Да, на стол легла двойка. Что ж, для меня всё ясно. А у него?

– Вскрываем карты? – спросил Евграф.

Но Андрон помедлил на один миг. И я поняла: у него ничего нет! Это было ясно, как Божий день!!! Я воспряла духом.

Но в этот момент дверь отворилась – и в самый «удачный» момент на пороге показался шеф.

– Вскрываем! – дёрнул Андрона Евграф.

Но тот смешал карты с колодой и сделал вид, что прячет их от шефа. Хотя даже слепому было видно, что он хочет скрыть неудачную комбинацию.

– Так нечестно! – бросила я прежде, чем шеф сделал движение, означающее, что мне надо покинуть кабинет и подождать за дверью.

Я встала и медленно направилась к двери. Я готова была разреветься от обиды. Но в последний момент повернулась и с надрывом в голосе крикнула Андрону:

– Что у тебя было?!

– Выйди за дверь, – замогильный голос шефа.

– Я спрашиваю: что у тебя было??? – повторила я, обращаясь исключительно к Андрону, готовая пронзить холодным оружием своего взгляда.

– Ты проиграла, детка, – нехотя ответил он. – Мои карты тебе не помогут.

– За дверь, – медленно повторил шеф, не повышая голоса.

Я вышла и разревелась. Он надул меня. Я выиграла эту игру!!! Я хочу мой законный отпуск!!!

Я встала и пошла прочь. Бежать, бежать отсюда, пока не поздно. Мне плевать на их правила, я хочу домой!!!

Не забегая к себе в комнату, я встала и направилась на нижний этаж к выходу, по пути утирая слёзы. Мне хотелось одного – чтобы все оставили меня в покое. И не трогали больше никогда. Никогда!!!

Однако на вахте меня задержали.

– Приказано не выпускать работников до пятницы.

– Совсем никак? – умоляюще спросила я.

Охранник молча развернул меня в сторону, противоположную выходу. Я, глотая слёзы, направилась обратно – к кабинету шефа.

Когда я была у него снова, шеф уже сидел один. Не было ни Альберта, ни Андрона. Наверное, им устроили большой разгон. Я вошла и остановилась в дверях. Я пыталась понять, почему на всех, и на меня в том числе, он нагоняет такой страх. На вид вроде обычный человек, такой же как все. Но только взгляд… Нет, такого пронизывающего, пробирающего насквозь взгляда я не видела ни у кого. «Однако этот его взгляд не помог ему отыграть свои деньги у Андрона», – усмехнулась я внутри.

Шеф жестом пригласил меня сесть. Я села на край стула и приготовилась. Мне казалось, что меня уже ничем не удивишь. Я устала, и чувства как будто устали вместе со мной. Я ощущала почти равнодушие.

Однако оно быстро сошло, когда он молча протянул мне документ, призывая прочесть. Я пробежала глазами – заявление… Это было заявление на меня, что такая-то такая-то… проживающая там-то… обвиняется… Боже! Я подняла на него непонимающий взгляд. Документ гласил, что это я убила свою бабушку.

Я просто потеряла дар речи. Казалось, что у меня помутился рассудок. Я ощутила приступ тошноты.

Шеф тем временем убрал этот документ и подсунул следующий. В нём был приказ его самого, который гласил: людям, имеющим потомственную предрасположенность к психологии и располагающим определёнными знаниями о системе, пройти прививку… которая препятствует появлению на свет детей… вообще… Стояло имя моё и моей сестры Веры.

– Вы хоть сами-то понимаете, что предлагаете?.. – слова, словно замороженные, с трудом слетали с губ.

Шеф усмехнулся. И предложил третий документ. У меня всё расплывалось перед глазами. Но я прочла. Это заявление, место для имени в котором было пустым. Заявление о том, что я согласна рассказать о том, что я знаю, без утайки. Согласна переехать в центр и жить здесь постоянно. Согласна… ещё много чего.

Он дал мне ручку. Мне казалось, что я продолжаю играть в карточную игру, только с другими игроками, а ставки те же. Я взяла ручку и повертела в руках. Он ждал. И я. Глобальное ожидание. Оно может продлиться вечно.

Резким движением я отшвырнула ручку в сторону, встала и медленно зашагала к двери. Но не успела – в голове сильно закружилось, и я свалилась на пол.

Очнулась я на следующий день в своей комнате на работе. Я не работала, просто лежала, и меня не трогали. Никто не приходил, кроме медсестры. Я много спала и почти не думала. Я потеряла чувство реальности.

А в пятницу утром ко мне пришли Альберт и шеф. И я подписала договор, предварительно рассказав всё, что я знаю. Просто у меня действительно не было выбора… Кроме того, они заговорили про Андрона, и я поняла, что меня будут жать, пока я не сдамся. А сыграть ещё раз мне вряд ли кто позволит…

Есть, конечно, сомнительный вариант – выйти за Евграфа… Но он мне представляется примерно таким же, как сыграть с Андроном на отпуск. Слишком сомнительный. И не особо желанный…

В общем, я подумала: ведь всё равно рано или поздно они добьются своего. Какая мне разница, когда это произойдёт? Пусть лучше уж рано, чтобы не видеть никого из них…

Про людей я сказала, что ни с кем не делилась, кроме бабушки, которая умерла. Но они потребовали назвать имя человека, который похитил её бумаги. Я пыталась соврать, но они быстро раскусили меня. И я назвала. Я сдала Фредли. А они пообещали, что не тронут никого из моих родственников. Сделка.

Теперь я дома. Последний раз. А потом – всё. Прощай родной «персиковый» район. Прощай, свободная жизнь. Впрочем, Андрон прав: никто здесь без меня не заплачет.

Без пятнадцати восемь я был у чёрного входа в жилой корпус Резиденции.

На дворе было тихо и пустынно. Ни скрипа калитки, ни шуршания Норы, и чьих-то отдалённых покашливаний – ничего. Словно здесь никогда никто не жил. Лишь мрачные тёмные окна уныло торчали из каменной стены.

Я остановился и стал ждать, будучи не в состоянии усесться на рядом стоящую скамейку. Кстати, раньше её вроде как не было. Неужели специально для меня поставили? Ага, чтобы уставший с долгой дороги собачий сторожевой мог передохнуть, при свете луны почитывая газетку. Да ладно уж. Ну, волнуюсь я, есть такое…

В этот момент в прихожей вспыхнуло окно – и я вздрогнул от неожиданности. Кажется, всё это уже когда-то со мной было. Так дико смотрелся этот яркий, режущий глаза свет в полумраке надвигающейся ночи. Через минуту дверь скрипнула, и на пороге появилась девушка. Милена?.. Да, похоже, она. Но как странно, как сильно она изменилась! При свете окна я увидел, как похудело, осунулось её лицо, отчего глаза стали большими-большими, как потускнел ранее живой и полный новых надежд и планов взгляд. Да что же я стою – у нас, может быть, одно мгновение, чтобы побыть наедине!

Я шагнул к ней неуверенно, и она упала в мои объятия. Я прижал её к себе, прижал это дорогое и беззащитное создание, которое трепетало и вздрагивало от слёз, страха или чего-то, не известного мне. До чего же они её довели! Я решил, что нельзя терять ни минуты.

– Милена! – окликнул я её. – Милена, уйдём отсюда! Прямо сейчас. У меня есть...

Но я не договорил. Она чуть ли не силой зажала мне рот:

– Фре... Фредли... – услышал я такой знакомый, но так изменившийся голос! – Молчи, по…жалуйста... – Она преодолела подступивший к горлу комок. – Что бы ни случилось... я... люблю тебя...

У меня сжалось сердце. Я открыл было рот для ответа, но не успел: в тот же миг дверь скрипнула вторично – более резко и властно, и Милена испуганно отстранилась от меня. При свете окна я узнал Спирита. Он был серьёзен и мрачен.

– Фредли, я прошу тебя пройти со мной.

Ну, конечно! Так я и знал, что это ловушка. Глупо было бы надеяться, что мне бескорыстно разрешат увидеться с Миленой. Могу поспорить, что калитка, через которую я вошёл в ограду Резиденции, уже заперта на десять замков.

Я выпрямился и посмотрел ему прямо в глаза. Его взгляд не выражал ничего – ничего такого, что раскрыло бы эту игру. Весь его вид говорил о том, что он исполняет свой долг во благо человечества. А всякие там обещания, вроде «объединим усилия, чтобы спасти Милену»… Обещанного, как известно, три года ждут.

Тем не менее, я не хотел сдаваться вот так, сразу.

– Я выйду отсюда только в одну сторону, Спирит, – в противоположную вашей Резиденции и вместе с Миленой.

Спирит глубоко вздохнул:

– Сожалею, Фредли, но ты уже не сможешь выйти куда бы то ни было. – «Что я говорил!» – Но, возможно, всё повернётся в благоприятную для тебя сторону, если ты последуешь за мной.

Наступило молчание. Я обдумывал своё положение. Милена стояла в двух шагах от меня и смотрела в пол. Спирит терпеливо ждал.

– Ну, а если я захочу дать отпор? – решил я сделать последнюю попытку.

Тягостная пауза. И ещё один похоронный вздох.

– Сопротивление бесполезно, – внушительно заявил он.

Я перевёл дыхание. Эх, как бы мне хотелось набить морду этому самоуверенному типчику! Но самое обидное, что даже этого мне здесь сделать не позволят.

– Ладно! – я сделал шаг к нему. – Валяй, веди меня, куда хочешь.

В его взгляде скользнула плохо скрываемая тень превосходства. Ну, что ж, он заслужил так на меня смотреть. В конце концов, он давно меня не переносил, а тут такой заманчивый случай посадить противника в лужу. Не факт, что на его месте я бы не поступил также.

– А Милена? – спросил я его.

– С ней посидит Аля. Идём.

И правда: откуда ни возьмись вдруг появилась милая хрупкая девушка, которая читала мне свои стихи. «Неужели и она с ними?» – подумал я, и холодный пот выступил на лбу. Ничему нельзя верить! И никому. «Что бы ни случилось... я... люблю тебя...» – вспомнил тут же я. И это придало мне силы.

Спирит пропустил меня вперёд, и мы вошли в прихожую, где я был лишь раз с Миленой по важному делу. Затем повернули в один из многочисленных коридоров, в которых горел тусклый свет. Помню, тогда меня очень удивила песня, доносившаяся из какой-то двери… Да… Кто бы мог подумать, что её пел этот самый Спирит, который сейчас ведёт меня на казнь. Пожалуй, та песня – это единственное, за что я могу его уважать.

Наши шаги гулко отдавались на деревянном полу. Мы никого не встретили на своём пути. Да и вообще я давненько не видел кого-нибудь из Них. Куда, интересно, делись родители наших молодцов? Дети распоряжаются, словно хозяева здесь они. М-да. Но что стало с Ними? Острый меч – голова с плеч?..

Отгоняя мрачные мысли, я шёл в потёмках по переходам и лестницам, изредка направляемый комментариями идущего сзади Спирита: «Направо. Вверх». Больше он ничего не говорил, и я не делал попыток спросить у него что-нибудь. Мне хотелось уже куда-нибудь прийти и узнать, что им от меня надо.

Наконец мы поднялись на очередной этаж, где была площадка и массивные широкие двери. Я кожей почувствовал, что это – здесь. Наверное, какой-нибудь зал, где проходят суды и вершатся судьбы людей. Видимо, для антуража: чтобы припугнуть меня и заставить с благоговением слушаться этих молодчиков. Внутренне бодрясь, я вошёл внутрь.

И снова яркий пронзительный свет на миг оглушил меня. Я зажмурился и стоял так некоторое время, чувствуя боль в глазах после тёмных и унылых коридоров. Через минуту мои глаза стали привыкать, я открыл их и огляделся.

Моему взору предстал просторный зал с большими во всю стену окнами, завешанными толстым слоем штор. В центре его, прямо передо мной, стояло одно-единственное кресло – наверное, для подсудимых. В конце зала расположились два стола, за которыми сидели какие-то люди. Их было трое. Я подошёл ближе и увидел: это были Армен, Оксана и Алек.

Кажется, я временно потерял дар осмысливать ситуацию. Всё, что было до этого, перемешалось в моей голове, осталось лишь смутное ощущение одураченности. Армен перекинулся парой слов с подошедшим к нему Спиритом и жестом пригласил меня сесть в кресло. Я повиновался.

Некоторое время длилось молчание. Я слышал лишь глухие удары моего сердца, возвещающие о том, что я ещё живу. «Ведь живу же, – сказал я сам себе. – И ещё буду жить. Так чего бояться?» Я поднял голову и посмотрел в глаза каждому из них.

Взгляд Спирита выражал видимую печаль и довольство собой. Оксана смотрела на меня с сожалением и немного с укором: мол, сам виноват, кто тебя заставлял мне верить? Алек казался задавленным гнетом обстоятельств. Армен же выражал убийственное спокойствие. Он первый прервал тишину.

– Мы пригласили тебя сюда, чтобы окончательно разрешить некоторые вопросы, нас всех касающиеся.

В гробовом безмолвии его приглушённые слова прозвучали смертным приговором.

– Мы надеемся на твоё здравомыслие и желание всё уладить без применения экстренных мер.

«В смысле пытки что ли? Ну, это совсем напоминает каменный век», – поёжился я. Армен замолчал, ожидая от меня ответа. Но так как я не подавал признаков жизни, он решил продолжать. По-видимому, несмотря на подкупающее «мы», хозяин положения здесь он и никто другой.

– Для начала прошу ответить на следующий вопрос: для какой цели ты взялся исследовать то, что запрещено законом?

– Перед вами я не обязан отчитываться, – спокойно ответил я.

– Ошибаешься, – усмехнулся Армен. – Объясни ему, Спирит.

– Брось ты, Фредли! – заговорил скучающим тоном Спирит. – Можно подумать, что ты ничего не знаешь!

– И не догадываешься?

Я промолчал.

– Здесь давно уже другие хозяева, хоть об этом никто не подозревает, даже ты. А хозяева – вот они, перед тобой.

Он многозначительно переглянулся с Оксаной. «Придурок! Молокосос!» – вспомнил я её недавние о нём слова. Как поразительно она умеет играть! Ни за что бы не подумал. Алек смотрел в пол.

– Так ты ответишь на вопрос? – повторил Армен.

И снова тягостное молчание. Я чувствовал на себе незримую жестокую атаку.

– Не упрямься, Фредли, – услышал я вдруг голос Оксаны. – Все уже давно всё знают. Вряд ли ты скажешь нам много нового.

– Что же вы знаете? – спросил я, оттягивая время.

– Всё знаем, – не спеша ответила Оксана. – Знаем о твоих исследованиях, о встречах с Миленой, переписке, о том, что интересного можно найти у твоего соседа Феликса… Всю твою жизнь, Фредли. Даже ту, где ты безнаказанно злоупотреблял алкоголем.

Я перевёл дыхание. От её слов на меня нашло какое-то оцепенение. «Всё, конец, – с горечью подумал я. – Они действительно ВСЁ знают». Правда, неясно, откуда у них столь подробная информация?..

– Последний раз спрашиваю: ты будешь отвечать или нет? – с тихой угрозой проговорил Армен, что мне стало не по себе.

– Буду, – коротко ответил я.

Их все взгляды обратились на меня. Некоторое время я молчал, пытаясь собраться с мыслями и решить, как вести себя дальше. Но в какой-то миг меня вдруг осенило, что в моём положении терять мне, собственно, нечего. Поздно, батенька. Чего теперь отпираться? И я решил сказать правду.

– Я стал… проводить свои исследования с несколькими целями, – начал я, не торопясь. – Во-первых, разгадать всю эту систему и понять, действительно ли нужно нам жить среди похожих по своей сути людей, как нас определило государство. Во-вторых, сделать эту систему гласной, чтобы люди могли сами решать, как и с кем им жить. И в-третьих, видимо, изменить что-то в нашем мироустройстве по результатам этой системы.

– И достиг ли ты хотя бы одной из этих целей? – уже спокойнее спросил Армен.

– Да, первой, – ответил я. – Систему я разгадал и понял, что государство разделило нас, чтобы сделать слабее, отселило от наших дуалов. К сожалению, до второй и третьей цели добраться пока не удалось.

Казалось, они ничему не удивлялись. Они всё знали наперёд и искали лишь подтверждения своим догадкам. Да уж, Оксана права: ничего нового я им не скажу.

– И что ты желаешь теперь для полного твоего счастья? – продолжал Армен.

Хм, хороший вопрос. В таком моём положении о счастии мне думать было как-то недосуг.

– В смысле что я от вас желаю?

– От нас в том числе.

Я подумал с минуту.

– Я бы хотел, чтобы вы исполнили мои вторую и третью цели: сделали систему гласной и изменили бы устройство мира – снесли бы все границы, чтобы люди сами распоряжались своей судьбой и выбирали, с кем им жить: с дуалом или конфликтом. А для меня – чтобы мне вернули Милену.

Имя Милены, однако, не очень благоприятно подействовало на моих судий. Спирит с Оксаной переглянулись, Алек потрогал рукой свой лоб, а Армен снова обдал меня холодом своих глаз.

– О личном позже, – глухо произнёс он.

– О личном мы ещё поговорим! – вторил ему Спирит.

Я только пожал плечами. Когда они успокоились, Армен продолжал:

– Итак, ты думаешь, если бы знания были общедоступны, то люди были бы счастливы?

– Уж куда более счастливы, чем сейчас, – ответил я.

– А не думаешь ли ты, – спросила меня Оксана, – что не будь единой системы, людям сложнее было бы сделать правильный выбор?

– По моему мнению, человек должен руководствоваться при выборе спутника жизни своими чувствами, интуицией и здравым смыслом, а не только рамками, обозначенными системой.

– То есть ты считаешь, что если «болотный» тип захочет жениться на «оранжевой» девушке, то это нужно так и оставить? – с усмешкой спросил меня Спирит.

– Это их выбор, их желание. Если они действительно любят друг друга, то, я думаю, они смогут друг друга понять.

– Всё ясно, – сказал Спирит и переглянулся с Арменом.

Похоже, моё мнение не особенно их интересовало. Так, для справки. Мне хотелось поскорее закончить весь этот разговор, и обратился к Армену:

– Я ответил честно на ваш вопрос, так что давайте дальше, что у вас там.

мХорошо. Твоя позиция нам ясна. Благодарю за честность. Что, раскроем свои карты?

Он взглянул на Оксану и Спирита. Оба кивнули. Алек по-прежнему не принимал ни в чём участия. Армен, выдержав паузу, стал говорить:

– Как ты понял, в нашей Резиденции случился переворот. Идея эта вызревала давно. Причина была та же – недовольство настоящим устройством мира, в котором мы живём. По закону, отцы должны передавать знания и власть своим внукам, а предназначение нашего, промежуточного поколения – создать семью и благоприятные условия для рождения и воспитания будущих правителей. Нас такое положение не устраивало. Мы не хотели быть материалом для того, чтобы другие могли править. Причём несправедливо править.

Он замолчал и посмотрел на меня. Я кивком подтвердил, что слушаю внимательно.

– Кроме того, – продолжал Армен, – по разным источникам, обычные люди, проживающие в районах и четвертаках, также не удовлетворены своей жизнью и системой, которой они должны повиноваться. Несколько человек, на которых донесли, стали жертвами Их расправы. В том числе и твой предыдущий сторожевой.

Я снова кивнул.

– Удивляюсь, как Они тебя ещё оставили в живых… – эту фразу, как мне показалось, он произнёс как бы с сожалением. – У Них самих начались разногласия. Момент выдался благоприятный. Мы поняли, что времени терять нельзя. Или сейчас, или никогда. Сделать что-нибудь для блага человечества в наших руках.

Я поднял на него недоверчивый взгляд. Было странно слышать от этого человека рассуждения о благах народа.

– Теперь, – продолжал Армен, – у нас есть власть. И немалая часть сокровенных знаний. Мы, – он оглядел присутствующих, – хотим изменить существующий миропорядок.

Алек поёрзал на стуле.

– Всё просто, – продолжал Армен. – Систему детского воспитания и образования мы оставим той же за незначительными поправками – там всё в порядке. Но в остальном перемены будут значительны. Во-первых, мы планируем снести границы районов, чтобы остались только четвертаки. И в каждый четвертак поселить одну квадру.

– Серьёзно? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Ты думаешь, нам нужна власть для упоения ею, как нашим родителям? – усмехнулся Армен. – Невысокого ты о нас мнения.

Я не стал возражать. После паузы Армен продолжал:

– Все типы в одной квадре будут жить вместе, без разделения. Они будут выходить на улицу и погружаться в атмосферу, где царит гармония и полное взаимопонимание. Неблагоприятных отношений не будет в четвертаке. Но не будет и застоя, какой существовал при нынешнем строе. Если кто-то захочет особо острых ощущений, он может беспрепятственно перемещаться в четвертаки, где проживают типы из других квадр, но находиться там можно будет строго определённое время днём. Это чтобы не нарушить внутренний мир квадры. Ну, и, соответственно, полная свобода во время ярмарки. Разве плохая перспектива?

– Да, дельно придумано, – согласился я.

– Однако, – продолжал Армен, – создавать семью с человеком из другой квадры будет категорически запрещено. Люди могут влюбляться сколь угодно – это их право. Но семья – это не какая-нибудь интрижка, это многолетний союз, который невозможно строить по простой влюблённости. К этому делу надо подходить основательно, ведь благополучные семьи – это залог благополучия государства...

– Постой, – перебил я. – Выходит, ты считаешь систему главнее чувств?

– Что значит «система главнее чувств»? – поморщился Армен. – Система – это основа, скелет организма, на которую накладываются чувства, его кровь. Всё в норме.

– То есть у человека опять не будет выбора?

– Выбор будет, в четыре раза больше того, что существует сейчас. Плюс ко всему человек может оставаться холостяком… Но ты же понимаешь, именно дуальная пара – это дополнение друг друга, сильный самодостаточный организм. Поэтому супруги-дуалы – это то, к чему нужно стремиться. Но как заставить создавать семью именно с дуалом? Очень просто. Мы сделаем материальный стимул: дуальным парам будут даваться серьёзные льготы и пособия при рождении ребёнка, активаторам – частичные льготы, а всем остальным придётся жить на свои средства.

– Вот это тема! – проговорил я. Действительно, люди несколько раз подумают, прежде чем предпочесть кого-то дуалу. Заодно и проверка любви, и хоть какой-то, но выбор.

– Собственно, это главное. Остальные изменения будут вытекать отсюда. Мы долго обсуждали этот проект, дополняли его и совершенствовали, и теперь он нам кажется наилучшим из возможных. Так что, как ты можешь убедиться, мы не изверги и самодуры, а люди, сознательно взявшие на себя ответственность за счастье других.

На этой ноте Армен остановился и отпил воды. Казалось, он был рад тому, как изложил свою программу. Спирит взглядом выражал ему одобрение, Оксана выглядела равнодушной, а Алек в замешательстве посматривал на Армена.

– Единственное, что мы не хотим, – продолжал Армен, – это делать систему гласной. Это большой соблазн, но это может помешать счастью людей.

– По-моему, помешать может отсутствие знаний как таковых, – возразил я.

– Ты ошибаешься, Фредли, – вмешалась Оксана. – Зачем человеку знания, когда он итак будет окружён людьми, которые его понимают? Знания заставят его копаться во всём этом и отвлекут от счастья.

Я покачал головой. Звучало неубедительно.

– Фредли! – взял слово Спирит. Я нехотя посмотрел на него. – Представь человека какого-нибудь типа, который по природе своей плохо разбирается в людях. Возомнит он о себе, что умеет типировать, и, мало того что себя протипирует неверно, ещё и других всех переврёт. Будет ли от этого счастье? Будет ли доверие к этой системе, столь долго содержащейся в тайне?

Да, он говорил дело. С этим я вынужден был согласиться.

– Тем не менее, – подумав, продолжал я, – это можно исправить. Если грамотно преподавать знания, объяснять и обучать. Если «болотный» и «оранжевая» всё же захотят создать семью, то они должны знать, что одному нужно быть посдержаннее эмоционально, а второму поменьше загружать партнёра хозяйственно-бытовыми вопросами.