Что хочет автор. Литературные конкурсы

На заднем сидении машины, подавшись вперёд, полусидела-полустояла семилетняя девочка так, что её белокурая головка была почти на уровне с сидящими впереди родителями. Через лобовое стекло ей открывался вид на загородную трассу с белеющим на ней пунктиром разделительной полосы.

Мимо проносились леса, поля, посёлки, но внимание ребёнка было приковано к стремящемуся приблизиться, но остающемуся в отдалении горизонту дороги. На её серой ленте то и дело возникали лужи, а то и целые озёра, на поверхности которых была заметна даже рябь. Но Лена знала: сколько бы они не ехали, никогда не доедут до черты мокрого асфальта. На самом деле асфальт был сухой, как и везде. Давным-давно ей папа объяснил: это простые оптические шутки – миражи. Хотя какие там миражи, так, небольшие миражики. Вот зайдет солнце за тучу, и озера исчезнут. Но всё равно ей нравилось смотреть на волшебные превращения, наблюдать за их метаморфозами.

– Лена, сядь нормально, – строго сказал папа, – ты же висишь у меня над ухом. Это же дорога, скорость: заторможу – в лобовое стекло вылетишь.

– Не вылечу, я крепко держусь.

– Леночка, не спорь с папой! Ты ему просто мешаешь, – пришла на помощь отцу мама. – Пожалуйста, не капризничай. Ты обещала быть умницей, помнишь?

– Помню… – с обидой в голосе ответила дочь и обмякла всем своим видом на заднем сиденье.

Но помолчав, добавила:

– Так не честно! Отсюда их не видно.

Ответа от родителей не последовало, зато машина плавно сбавляя ход, свернула вправо и остановилась. Лена, на время забыв обиду, переместилась с центра салона к двери и с любопытством посмотрела в боковое окно.

На развилке дороги две старушки, прямо на обочине расстелили выгоревшие, но чистенькие клеёнки и торговали тем, что выросло у них «во саду ли в огороде»: краснобокими яблоками, жёлто-зелёными грушами. В пластиковом ведёрке синели круглые сливы, в литровых банках – малина, крыжовник. Там же лежали связанные пучки молодой морковки прямо с пушистой зелёной ботвой.

На почётном месте возвышалась трехлитровая банка с деревенским молоком, которое так сильно любит папа и заставляет его любить всех остальных в семье. Сколько Лена не пыталась схитрить, говоря, что после молока у неё всегда болит живот, это не останавливало родителей в желании влить в неё побольше целебного напитка. Предвидя очередное такое вливание, Лена непроизвольно скривилась и, сникнув совсем, отвернулась от окна. Она была уже не рада этой поездке, которую так ждала всю неделю. Настроение стремительно шло ко дну.

Мама вышла из машины, хлопнув дверью, папа остался пристёгнутым к водительскому сидению. Он обернулся к надувшей губы дочке.

– Ну, Ленточка моя любимая, чего скисла, как то молоко, которого ты так испугалась? Не бойся, в дороге, да в такую жару и я рисковать здоровьем не собираюсь. Иди ко мне, пока не едем. Поцелую – всю печаль, как рукой снимет.

Лена попыталась остаться серьёзной, показывая, что обиделась не на шутку, но ласковый, добродушный тон отца, его манера все негоразды переводить на шутливый лад не оставили ей выбора. Губы сами расползлись в широкой улыбке. Она вскочила и повисла у папы на шее, скрестив руки на его груди. Приподняв, он перевалил дочь к себе на колени, её же ногой нечаянно задев руль. Раздавшийся сигнал, наверняка, испугал всех, кто был снаружи. Не обращая внимания на такие мелочи, папа поцеловал Ленточку в нежную щёчку и заключил в крепкие объятия.

Мама вернулась довольная покупками и скорым примирением папы и дочки. Она чмокнула обоих и, шутливо скомандовав: «по коням!», уселась на своё место. Папа вновь приподнял лёгкое тельце девочки над собой и, она «щучкой» нырнула в мягкость заднего диванчика. Там и разлеглась, не спеша подниматься.

Как только машина тронулась, перед глазами возникла аппетитная крупная груша прямо с маленькой веточкой, на которой выросла, и с несколькими зелёными листиками, конечно, в маминой руке. Лена потянулась за ней с возгласом «ух ты!» и, взяв, стала вдыхать полузабытый с прошлого сезона аромат.

Она с удовольствием вгрызлась в крепкую на вид мякоть фрукта, но не ожидала, что груша окажется настолько сочной, что сладкий нектар побежит по её щекам, подбородку, шее и, выпачкав ворот новой голубенькой футболки с красивой бабочкой, потечёт дальше на сидение. Она моментально приняла вертикальное положение, но было уже поздно.

– Ой! Ма, почему ты не сказала, что она такая текучая… Я вся в соке.

– Вытрись платочком. У тебя в кармашке в шортиках должен быть. Есть? – не поворачиваясь, спокойно отреагировала мама. – И как я могла тебя предупредить? Ты – первая её пробуешь. Вкусная хоть?

Доев грушу, запачкав футболку ещё и на груди, Лена продолжила жаловаться.

– Платочком я вытерлась, но всё равно вся липкая. И как я теперь с грязной бабочкой в лагере покажусь? Меня же замазурой посчитают.

– Приедем, где-нибудь умоем тебя. Думать нужно, чтобы в такие казусы не попадать. Вот и намотай себе на ус: для девочки очень важно всегда быть опрятной, – назидательно произнесла мама, но потом всё же решила смягчить тон. – Ладно, не расстраивайся, потерпи. Скоро приедем.

Лена, согласившись с мамиными доводами, решила не объяснять, что такую сочную грушу аккуратно съесть невозможно, зато в голове возник другой вопрос. Почему усы растут только у дядей, а поговорка подходит и тётям и детям? Но ответ она нашла сама, поэтому решила промолчать. Оставшийся путь до детского лагеря, находящегося в двадцати километрах от Луганска, где отдыхал её старший брат, она провела за любимым занятием – наблюдением за миражиками. На этот раз она учла ошибку – устроилась подальше от папы, нависая теперь уже над маминым ухом. Маме она помешать никак не могла.

Родительский день

Вот и приехали. Вадика вызывать не пришлось. Он, как и многие другие мальчишки, с самого утра высматривал их машину, обезьяной провисая на частоколе железных прутьев забора, выкрашенных в голубой цвет.

Брат был полной противоположностью сестрёнки. Лена – вся в папу – светловолосая и голубоглазая, очень рассудительная для своего возраста, а он пошёл в дедушку с маминой стороны – темноволосый и кареглазый. Этим летом ему исполнилось уже одиннадцать лет. От деда он получил, как говорили родители, не только внешность, но и непоседливый характер, любовь к путешествиям. Но в реальной жизни путешествий частых не бывает, поэтому он постоянно проявлял изобретательность, придумывая озорные вылазки местного значения, приносящие ему как радость от ощущения свободы, так и огорчения от наказаний за доставленные неприятности «потерпевшим». Но Лене нравилась эта его черта. С ним никогда не было скучно. За это же его любили и друзья, число которых у него прибавлялось с каждым прожитым годом.

Конечно, он увидел машину первым, хотя из-за скопления ей подобных, подкатить к воротам не получилось.

Ловко спрыгнув с внизголового положения в лопуховые заросли, побежал в беседку – пропускной пункт, находящийся возле ворот, где под роспись пап и мам выдавали детей в родительский день для свиданий вне лагеря.

Лена с удовольствием выпрыгнула из салона на свежий воздух. Ей сразу захотелось разуться и пробежаться босоножкой по зеленой лужайке. Но в тот же миг стеклянные осколки у бордюра дороги предупреждающе заблестели в солнечных лучах и желание сошло на «нет». Но в этом виноваты люди, а не природа.

Мама по привычке, выработанной ещё с ясельного возраста, взяла её за руку, но тут же, поморщившись, отпустила. Кому понравятся липкие руки? Ничего не поделаешь: сначала им пришлось выслушать жалобы педагога о слишком бурной деятельности сына. Богатая фантазия Вадика не раз будоражила лагерь ночными привидениями из простыней на швабрах, измазанными зубной пастой физиономиями девчат. Но более всего девушку волновали несанкционированные уходы за пределы лагеря. Эти юные следопыты, видите ли, наслушавшись рассказов деда Порфирия из соседней деревни, устроили поиски землянок и блиндажей, якобы оставшихся с военных времён.

Родители, впрочем, ничего другого и не ожидали. Это обычное состояние их ненаглядного сына. Значит, всё в порядке, несмотря на страх, что в любой момент может что-либо случиться. Родители сочувственно смотрели на молодую девушку, которой, конечно же, справиться с такими сорванцами было трудно. Когда она устала пересказывать Вадикины «подвиги» за неделю, мама попросила её разрешить брату отвести сестру к умывальнику.

Получив разрешение, Вадик скорчил недовольную гримасу. Он-то хотел уже запрыгивать в машину, а тут ещё предстояло «светиться» прогулкой по лагерю с младшей сестрой, где всем друзьям придётся объяснять, кто она такая и куда он её ведёт. Он тускло буркнул родителям «ладно», а Лене «пошли» и, они скрылись за раскидистыми ветвями плакучей ивы, дарившей беседке густую тень.

Утро постепенно накалялось, перерастая в жаркий июльский день. А Вадику так хотелось быстрее попасть на речку!..

Лена в отличие от брата восприняла возможность экскурсии по лагерю с интересом. Она до сих пор обижалась, что её не отправили сюда с братом. Она слышала разговор мамы с кем-то по телефону, что такая возможность была. Младшая группа как раз набиралась с семилетнего возраста, но родители не решились отдать своё младшее сокровище в руки воспитателей. Вот и настал момент посмотреть, стоило ли расстраиваться.

Умывальники и туалеты находились в противоположной стороне от въездных ворот. Лена с удовольствием разглядывала тенистые, асфальтированные дорожки и площадки, двухэтажные, вытянутые в струнку, длиннющие корпуса зданий.

Её внимание неожиданно привлекли трещины на асфальте. Почти везде сквозь них прорывались на свободу разные по форме травинки и листья одуванчиков. Вывод напрашивался сам: асфальт – это хорошо, но здесь место для разнотравной лужайки. Это мир проживания растений.

Дети, попадающиеся на пути, никак не выглядели скучающими. Кое-кто уже сидел с приехавшими родителями на лавочках. Чуть в стороне группа девочек играла в «резиночки», звонко, хором, отсчитывая прыжки одной из подруг, дожидаясь, пока она «стратит», то есть ошибётся. Это была её любимая игра.

Открыв рот, Лена замерла на месте, пропуская мимо ушей недовольное бурчание брата. Он хотел как можно быстрее справиться с поручением и вернуться к выходу на свободу, поэтому и потянул её за собранные в хвостик волосы. Лена ойкнула, но поняла, что на сей раз жаловаться некому, да и бесполезно. В конце концов, и брата можно понять хотя бы один раз в жизни. Вздохнув, всё же горделиво мотнув головой, пошла за ним дальше.

Вымыв руки, не снимая футболочки, Лена попыталась застирать видимые в зеркало пятна. Мылом она их натёрла запросто, а вот смыть его оказалось труднее... поэтому вышла к ожидающему её брату полностью мокрой спереди. Вадик стоял, привалившись к широченному стволу высоченного дуба, и беседовал с двумя другими мальчиками. Увидев потемневшую до синего цвета, явно мокрую футболку, он саркастически воскликнул:

– Ты там что, душ одетой принимала? Сколько можно ждать? Вот наказание на мою голову! Неряха – она и есть неряха!

Лене и так было стыдно, а его слова, да ещё сказанные при посторонних, совсем выбили её из душевного равновесия. Но что было самое противное, она никак не находила ответа на его грубость. Всё, что она смогла, это выкрикнуть в пылу обиды совсем никчёмное: «Сам дурак»! Тут же пожалела об этом, но, решив проучить брата, сорвалась с места и побежала в сторону выхода из лагеря.

Предательские слезы брызнули из глаз прямо на бегу. Она забежала в коридор ближайшего корпуса, чтобы спрятаться и успокоиться. Но её тут же заметила идущая по коридору девочка, на вид немного старше Лены.

– Ты чего ревёшь? – положив руку ей на плечо, спросила она. – Родители не приедут? Не расстраивайся. У меня их вообще нет, но я же не плачу. Да и зачем они нужны? Что мы, конфет не видели никогда в жизни? А так, одни замечания от них. Дай им от тебя отдохнуть…

Лена тут же от удивления и плакать перестала.

– Как это нет родителей?

– А вот так! Я сразу по тебе заметила, что ты маменькина дочка, вон ухоженная какая. Бантище – шик! Заколочки – вау!

– А как это, – не унималась Лена, – ни папы, ни мамы нет? А почему? Так не бывает…

– Бывает, – сразу посерьезнев, на сей раз сухо ответила она. – Нас таких очень даже много. Мы – «инкубаторские», или детдомовские. Слышала о таких?

– Ну, ты и тёмная! А чего мокрая такая? Неужели от слёз?

– Нет, я запачкалась грушей. Хотела застирать, а мыло никак смываться не хотело. А брат засмеялся и обозвал меня неряхой. Я от него сбежала.

– Фу, какие мелочи. Из-за этого ещё и расстраиваться. Плюнь и разотри. Пошли ко мне в комнату. С подругами познакомлю.

Этого не случилось, потому что в этот момент в коридор вбежали запыхавшийся брат и те двое ребят, с которыми он разговаривал возле умывальников.

– У тебя совесть есть? Заставила побегать! Не думал, что у тебя хватит ума в здание к незнакомым людям забежать! Там мама с папой волнуются! Я же первым делом к ним побежал, а тебя там нет. Что я им мог сказать?!

Вадик был напуган не на шутку. Он её просто отчитывал, не скрывая сердитости за её выходку. Лена поняла, что наделала переполох. Она собралась уже бежать к родителям, чтобы успокоить их, но за неё неожиданно заступилась новая знакомая, хотя они ещё и не познакомились, как следует.

– Ты чего орёшь, как потерпевший? Тоже мне, грозный родственничек. Не мог за малой угнаться?! Ха! Смешно! Она теперь под моей защитой! Если младшая, так что, можно обзывать как тебе хочется?

Вадик с удивлением уставился на, посмевшую его высмеять, незнакомую «мелюзгу». Перед друзьями ему никак не хотелось выглядеть униженным девчонкой, да ещё с младшей группы.

– Ты чего лезешь? С ума сошла? Иди отсюда, стирай пелёнки своим куклам! А мы сами разберёмся. Ленка, а ну бегом на выход! Сейчас получишь от папы!

Лена не стала слушать дальнейшую их перепалку, выбежала из здания. Но и брат тоже не стал задерживаться, пообещав разобраться со странной девочкой по приезду. Когда Лена с Вадимом прибежали к беседке, то увидели, что родители не так уж сильно были напуганы. Они, улыбаясь, оживлённо беседовали с педагогом и ещё чьими-то родителями.

– Ну, нашлась пропажа? Ты куда от брата убежала? – как бы между прочим спросил папа.

Лене почему-то сразу расхотелось жаловаться на Вадика.

– Папа, я с девочкой познакомилась. Только не успела спросить, как её зовут, – выпалила Лена, меняя второпях тему разговора. – Представляешь! У неё совсем нет ни папы, ни мамы! Она… это… щас-с… А, вспомнила, «ин-ту-бакорс-кая». А он мне не дал с ней поговорить.

– Это, наверное, Настя, – вмешалась в разговор, как выяснилось, Алевтина Андреевна. – Бедная девочка! Это её словечко – «инкубаторская». Из детдома она. Хорошо, что дядя у неё есть. Он ей путёвку в лагерь взял. Только занятой он, не приедет. Я знаю её историю, но не при детях. Тяжела она для их ушей. Она раньше в моём доме жила…

Девушка осеклась, увидев, что Настя стоит рядом с беседкой и слушает, что о ней говорят. Первой сориентировалась Лена. Она подбежала к Насте и обняла, но девочка, довольно грубо оттолкнула её и с обидой в голосе произнесла:

– Нечего всем подряд страшилки рассказывать! А то спать по ночам плохо будут! А доктора им будут успокоительные уколы делать!..

– Настенька, ты права! Прости меня, пожалуйста! – испуганно затараторила Алевтина Андреевна. – Я больше так не буду. Ты только не переживай! Договорились? Заходи в беседку. Мы сегодня с тобой вместе дежурить будем. Ты будешь здесь главная. Идёт? Поможешь мне?

Настя молчала, как будто онемела до состояния манекена из магазина. Лена чувствовала, что её новой знакомой было сейчас очень тяжело, поэтому она снова подошла к ней вплотную и, сняв с головы две новенькие заколочки с огромными «драгоценными камнями» в форме цветочков, протянула ей.

– Возьми, пожалуйста, на память о нашей встрече. Ты смелая и добрая. И ты мне очень понравилась. Давай будем подружками!

Настя скосила глаза на заколочки, подумав немного, всё же оттаяла, зажала в кулачке понравившиеся ей украшения и сама потянулась к Лене. Они обнялись.

– Ты мне тоже понравилась. Я тоже хочу, чтобы ты была моей подружкой, но, скорее всего, это невозможно. Вряд ли мы когда-нибудь ещё увидимся. Хотя… Ты тоже из Луганска? Напиши мне свой телефон на всякий случай. И… уезжайте быстрее. Мне нельзя плакать.

Но когда Лена оглянулась для того, чтобы попросить у мамы клочок бумажки и ручку, оказалось, что родители в это время уговаривают дежурную отпустить с ними Настю на речку. Девушка согласилась. Она и сама понимала, что для бедной Насти это будет настоящим подарком. Отказать она просто была не в силах, несмотря на строгие инструкции.

Чувствовалось, что Настя такого оборота и не ожидала. Её отпустили на пять минут в корпус взять смену белья для купания в речке и полотенце. Она справилась за три минуты. От обиды не осталось и следа. Глаза горели в предвкушении праздника. Все трое детей быстро запрыгнули на горячее от солнца заднее сиденье «Ладушки» и машина тронулась с места.

Замок из песка

Лена и Настя заворожено смотрели на мутновато-зелёную на глубине и прозрачную у берега, размеренно текущую воду Северского Донца. Им очень хотелось вернуться в её прохладу, но Ленин папа был категоричен на этот раз. Купались дети строго по графику: десять минут в воде и двадцать – на берегу. И Лена и Вадик понимали причину такой неожиданной строгости: с ними была Настя, за которую родители были в ответе. Лена – не перечила. Она была рада, что Настя поехала с ними, а вот Вадик никак не хотел подчиняться нововведениям. Обычно, ему разрешали по часу барахтаться в речке. Но это ещё и потому, что не так-то просто было его оттуда вытянуть.

– Папа, я – не они. Я – не первоклашка. Знал бы, что так будет, лучше бы в лагере остался, – хитрил он, пытаясь отстоять для себя большую свободу.

– Могу отвезти, – как ни в чём не бывало, не поддаваясь на провокацию, ответил отец. – Ты, кстати, не считал, сколько жалоб на тебя мы выслушали от вожатой? Сколько дней, столько и проказ. Так что скажи спасибо, что с нами посторонний человек. Иначе получил бы ты от меня на всю катушку. Вот так-то, милый мой сыночек! А разговор у меня с тобой всё же будет, и серьёзный. Раз ты себя считаешь взрослым, то таковым и будь.

Да, гордость старшего сына была задета.

Вадик, конечно, обиделся, но временно решил отступить. Хотя в голове по привычке созревали планы, как показать любимым родителям, что нужно понимать своего сына, а не унижать уравниванием с «мелюзгой».

В таких раздумьях он и подошёл к девочкам, сидящим у самой кромки воды и строящим какой-то дворец из мокрого песка. Но папины слова подействовали. Он перестал сердиться на присутствие «чужой» в семейном кругу. Осмотрев недостроенное сооружение с расплывающимися неровными краями, решил показать, на что способен старший брат. Ему очень хотелось поднять планку своего авторитета у «чужой», посмевшей на него повысить голос при встрече. Хотя то, что она оказалась детдомовской, заставляло его задуматься: «Смелость её не случайна. Наверняка, таким частенько приходится постоять за себя».

– Настя, – спросил он, зачерпывая в сведённые пригоршни песок вместе с водой, – а это правда, что у вас там, ну, ты понимаешь где, слабакам не выжить?

– Все выживают, куда деваться… – как-то сразу съёжившись, притянув худенькие плечи к шее, ответила девочка. – Слабым – плохо, они всех боятся. Только сильным – тоже не мёд. Их наказывают за то, что других обижают.

– А ты к каким относишься?

– Я к девочкам отношусь. Я в их драках пацанячьих не участвую. Не люблю. А бояться тоже не люблю. Мы там подружились те, кто хорошие. Ну, не ругаются которые. Так нас меньше стали трогать. Бывает, конечно, всякое, но всё равно не так, как сначала.

Она замолчала. Слова произвели сильное впечатление. Лена тревожно всматривалась в её недетскую складку между сведёнными бровями. Вадим в этом коротком откровении понял, что не только года определяют возраст, а ещё то, что пережито, перемолото внутри себя. Он, неожиданно для себя, проникся уважением к этой девочке, которая вовсе не строила из себя крутую, но дала понять, что это такое, когда живёшь не под крылышком у папы с мамой. Её суровое, напряжённое молчание говорило о многом.

– Ладно, – улыбнувшись, выдавил из себя Вадик, – не переживай. Если трудно рассказывать, не рассказывай. Но я тоже могу быть тебе другом. Будут обижать – приеду, разберусь с любым.

– Спасибо, я рада, что познакомилась с вами. Но… у нас не любят, когда жалуются, тем более, чужим. Мне за это ещё сильнее влетит от хулиганов. Но всё равно, спасибо. Может и понадобится когда-нибудь помощь. А дружить можно всем.

Настя ответно улыбнулась ему, и складочка над бровями разгладилась, как и не бывало. Она снова выглядела милой восьмилеточкой. Настоящий возраст они успели выяснить ещё в машине.

Троица дружно, с усердием продолжила возведение крепостных стен и наращивание высоты самого замка, к которому по предложению Вадика должен был пристроен и ангар для летательных аппаратов всех видов, и отгороженный бассейн для водных машин, и, конечно же, космодром. Всё – для отдыха туристов.

Урок плавания

Так они и пропустили время купания. Но мама с папой не дали перегреться детям на полуденном солнце. Они их позвали купаться вместе с ними. Лена и Вадик это любили более всего, потому что папа мог и кружить их, загребая в огромный бурун поверхность речной воды, и подбрасывать вверх, чтобы они щучкой ныряли как с вышки. Так что с криками «ура!», поднимая фонтаны брызг, они устремились на глубину.

Труднее было с Настей. Она не умела плавать. И очень боялась воды, хотя старалась не показывать этого. Поэтому она благоразумно зашла в речку, где ей было чуть выше колена и присев, с удовольствием окунула плечи в приятную проточную прохладу. Руки нащупали спасительное дно и даже выпуклую твёрдость, за которую можно было держаться. Ей на помощь пришла мама, успевшая сплавать на глубину. Она, конечно, понимала, что должна оберегать вверенного ей ребёнка и понимала, что Лене с Вадиком тоже нужно дать возможность порезвиться с папой.

– А хочешь, я научу тебя плавать? – приблизившись, спросила она.

– Хочу. Только я пробовала. Не получается у меня.

– Знакомый ответ. Лента наша тоже не умела в прошлом году плавать. Рассказать тебе, как она научилась?

– Конечно! А как?

Ленина мама присела в воде рядом с Настей. Как маленькую, взяла на руки. Девочка сначала задрожала всем тельцем от неожиданности, но тут же взяла себя в руки и, успокоившись, обняла добрую женщину.

– Ну, слушай. Отдыхали мы в прошлом году на море. Вадик плавает, где хочет, а Лене завидно. Она к нему с просьбой: «Вадик, научи меня плавать». Он согласился. И стал учить вот таким образом.

Она встала. Положила Настю на воду, поддерживая снизу под живот и грудь.

− А теперь попробуй ритмично бить воду ногами и руками, как будто ты сама плывёшь. Знаешь как?

− Знаю, − ответила Настя и подняла кучу брызг, делая предложенное упражнение.

− Вот таким методом никогда не научишься. Без его поддержки она уходила под воду с головой и в панике вставала на ноги. Ему это быстро надоело. Он ей и сказал, что она бестолковая и что такие никогда не научатся плавать. Лена расплакалась. Пришлось вмешаться. Папы тогда с нами не было на пляже. Кое-что вспомнилось, и вовремя. Я ей сказала, что только сам человек может научиться плавать. Когда перестанет бояться воды, тогда и поплывёт. Она сквозь слёзы стала доказывать, что не боится воды. А я спросила: а почему ты боишься, когда уходишь под воду с головой? Лена с возмущением объяснила, что она может утонуть, потому что под водой нет воздуха, а она не рыба с жабрами, а простой человек. Я спросила: сколько простой человек может не дышать? Её ответ был: минута. Я поправила, что это не каждый столько выдержит, но вот половину от минутки – точно любой выдержит. Предложила ей задержать дыхание. Она справилась. А ну-ка, Настенька, ты попробуй, вдохни и не выдыхай. Я считать буду.

Настя заинтересованно пошла на этот эксперимент. Она выдержала сорок секунд, за что и получила похвалу.

− Ого! Молодец ты у нас! А Лена выдержала тогда ровно тридцать секунд. Вот столько времени можно находиться под водой и не бояться утонуть. Лена тогда всё поняла правильно. Через десять минут она уже умела, если не плавать, то держаться на воде. А теперь слушай внимательно. Открываю самый главный секрет: нужно набрать воздух в лёгкие и просто лечь в воду прямо лицом вниз, руки и ноги в стороны, как на кровать. Если не испугаешься, что полностью уйдёшь под воду, то почувствуешь, что вода тебя сама держит, ты всплывёшь на её поверхность. Ну, как, очень страшно?

У Насти глаза округлились от удивления. Она немного замешкалась с ответом.

– Неужели всё так просто? − спросила она. − Даже не верится. А можно я только чуть-чуть попробую? Если честно, то страшно всё равно.

− Я же рядом. Я никуда не уйду. У Лены с третьей попытки получилось немного, а потом она поняла, почувствовала воду и всё, поплыла… Ох, ты посмотри на неё!

В этот самый миг папа и Вадик, сделав из своих рук, скреплённых на запястьях, площадку для ног, выбросили Лену метра на полтора вверх. Оттуда она, неуклюже, с кучей брызг, бултыхнулась в воду. Через пару секунд её светленькая головка показалась на поверхности с возгласом «класс!!!».

– Ничего себе! – вырвалось у Насти, – Она же меньше меня! И вы не боитесь за неё?

– Конечно, боюсь. Но доверяю нашему папе Саше. Он рядом, если что, поможет. Тебя я туда ни за что не пущу, пока ты не научишься хорошо плавать.

Настя не сразу легла на воду. Она постепенно привыкала опускать в воду лицо, задерживать дыхание. Очень даже увлеклась этим упражнением, стремясь преодолеть свои страхи. Вот в десять минут она не уложилась.

Папа опомнился, что сам нарушает установленный график купания, и скомандовал всем выходить на берег. К этому часу народу на удалённом от трассы пляже прибавилось. Здесь были и другие семьи, забравшие в родительский день детей из лагеря.

Через некоторое время мама пригласила всех кушать. Оголодавшая троица деток, да и пара взрослых с удовольствием налегли на привезённые вкусности, запивая компотом и заедая купленными по дороге яблоками, сливами, грушами и сладкой ягодой малиной.

Ужастая гадюка

– Вадька! Ура! Мы и тут вместе! – обрадованно закричал незнакомый паренёк.

Он только что вылез из реки, и вода струйками стекала с его курчавой головы по всему телу, орошая песок.

– Лёнька! Ты?! Ха! Давно приехал?

– Не-е, только искупнуться успел. Мои с утра на дачу заезжали, так что… Вот, только приехали.

– На тебя тоже Алевтина нажаловалась? – решил затронуть больную тему Вадик.

– Ага! – понимающе кивнул Лёнчик.

– Про меня понарассказывала предкам столько, что… В общем, все наши вылазки в подробностях описала, – продолжил Вадик.

– В курсе, – криво усмехнулся Лёнчик. – То же самое. Мои в ужасе были. Ой! Ты только не признавайся, что ты – это ты. Она тебя зачинщиком назвала. Мои мне внушение сделали, чтобы я с тобой не общался больше. Но сам понимаешь, кто их послушается? Ты – самый классный пацан из всех, кого я знаю. А тебе сильно влетело?

– Нет пока. Мои – привычные. Я их давно в таком духе воспитываю, чтобы не реагировали на всякие глупости. Ничего мы плохого и не делали. Без этого просто скучно на белом свете жить. А папа тоже девчонок пастой мазал, когда малым был. Сам и рассказывал. Но всё равно так просто мне не выкрутиться. Сказал, что разговор ещё впереди.

– Ха! Нас так просто не сломить, правда?

– Правда! У меня ещё один план в голове созревает, но это потом, когда приедем.

– Ага. А пошли, сходим вверх по течению, к перекату. Отпустят тебя?

– Пошли, должны отпустить. А тебя?

Их отпустили. Перекат был не так далеко. Вода там, как будто кипела рябью из-за мелководья, затрачивая гораздо больше усилий для проталкивания водного потока, из-за этого ускоряясь в течении. Тем и прельщала ходоков, но берег был каменистым, а камни слишком острые для босых ног. Отдыхающие предпочитали более спокойную воду чуть ниже по течению с мягким песочком. Надев пляжные сланцы, мальчишки отправились на поиски приключений.

Дойдя до переката, они с удовольствием прошли по мелководью чуть ли не до середины реки, где им было немного выше колена. Улюлюкая и горланя что есть мочи, они добились внимания со стороны родных, нежившихся на пляже. Затем затеяли игру, кто кого перебрызгает. Вволю нарезвившись, пошли к берегу.

Лёнчику повезло. Почти на выходе из воды он увидел, удирающего по дну, рака. Догнать его проблем не составило. Зажав двумя пальцами жёсткий панцирь десятиногого, от избытка радости, Ленчик нарезал им круги возле Вадикиного лица, так и норовя задеть клешней покрасневший на солнце нос. Вадик терпел, всем видом показывая, что не боится членистоногое «клешнекусачее» создание. Налюбовавшись находкой, пошли в сторону пляжа.

Конечно, Вадику тоже очень хотелось найти что-нибудь необычное. Не с пустыми же руками возвращаться! Его желание сбылось. Уже на подходе к пляжу он заметил, как с тропинки, извиваясь, удирала змея!..

Через секунду испуг сменился радостным «Ага! попался»! Желтые пятна на голове пресмыкающегося выдали в нём безобидного ужа, которому также как и раку не удалось избежать участи быть пойманным. Теперь ужонок, находясь в руках поймавшего, выписывал круги возле физиономии Лёнчика.

– Вот теперь справедливо! – торжествовал Вадим, – ты с трофеем – и я с трофеем! Вот наши обрадуются!

– Обрадуются? Ну, ты загнул! Скорее, испугаются! Моя мама вообще всего боится. Она от вида лягушки или мыши в обморок может упасть. Вот рака наверное сможет пережить, если не близко… А ужа – я ей бы и не показывал, а то ещё скорую помощь вызывать придётся. А папу – ничем не прошибить. Скажет: «угу, молодец» и всё на этом.

– Не, мои не такие. Мама только настоящую змею может испугаться, да и Ленка тоже в курсе жёлтых пятен. Ей мама всё время книги про животных читает… Стоп! Я придумал! Раз твои не понимают шуток, давай моих разыграем! Там ещё одна малолетка из лагеря… Интересно на её реакцию посмотреть. Вот смеху будет!

– А как ты их испугаешь, ели они могут отличить ужа от гадюки?

– А я замажу чем-нибудь эти пятна… Например… э-э-э… глиной из речки! Она, где ил, совсем чёрная бывает. И получится у нас… это… ужастая гадюка. Ха, класс! Как я придумал? Уж-ж-ж-астая гадюка!!! Давай, попробуем!

Идея вдохновила обоих. Посмаковав понравившееся словосочетание, они, не долго думая, пролезли через прибрежные заросли к берегу, где как раз по всем приметам и должно было быть илистое дно. Да, так и есть. Вадик сумел найти то, что искал. Аккуратно, чтобы глина не залепила глаза пресмыкающемуся, он наложил мокрый слой на его жёлтые щитки. Задумка получилась. Грязный уж теперь почти не отличался от обычной змеюки, которой мог испугаться даже папа!

Ужонок никак не хотел успокаиваться. Он крутился и извивался в руках Вадика так, что тот еле удерживал его обеими руками. А нужно было ещё умудриться не стереть глину с пятен и не навредить ужу. Но остаток пути был коротким, поэтому у мальчишек всё получилось. Выглянув из-за кустов, они убедились в том, что девочки и мама лежали в тени тополя. Там же сидел папа на покрывале и читал какую-то газету.

Мальчишки подкрались незамеченными. Лёнчик не представлял, что нужно делать дальше, поэтому отдал инициативу другу. Вадик и сам не знал в точности, как поступит в следующий момент, но уж очень велик был соблазн напугать всех своих вместе. Замешательство не прошло даром. Папа обернулся, увидев сына с товарищем первым.

Только и успел спросить он, в следующее мгновение заметив змею в руках сына.

– Папа, а у этой змеи укусы ядовитые? – сориентировавшись по обстановке, как ни в чём не бывало, спросил «примерный» сынуля.

Лежащие вскочили, как по команде.

Папа напряжённо вглядывался в окрас змеи, пытаясь определить степень опасности для сына.

Мама срывающимся голосом приказала: «Брось эту гадость»!

Настя заверещала, а затем вскрикнула: – «Ой! Она же укусит»!

Лена испуганно молчала, обнявшись с Настей.

Не в состоянии скрыть улыбку, Вадик бросил ужа на освободившееся от тел покрывало. Следом был подброшен и безобидный в данной обстановке рак.

– Мы с трофеями! – продолжал ломать комедию Вадик. – Лена, как тебе наши находки? Заберём домой? Живой уголок будет.

– Зачем животных мучить? – неожиданно спокойно ответил за Лену отец. – Ужа жалко, и рак не долго у нас дома проживёт.

– Почему ужа? – непроизвольно вырвалось у Вадика.

В этот момент уж достиг края покрывала, пытаясь убежать из плена.

– А вот почему! – ответила враз осмелевшая Лена и поймала беглеца. – Ты меня неряхой обзывал? Вот и посмотри на свои руки и пузо! Сам ты неряха! Зачем всех перепугал?

Мальчишки стушевались, не зная, что и ответить. Но все вопросительно смотрели на Вадика. Отвечать было необходимо.

– Па, а как ты понял?.. Ну, ладно ты, а Ленка как догадалась? – взволнованно спросил он.

– Моя дочь! Молодец! А вот по одинаковому цвету грязи рук и змеи и понял. Ты же весь в «муляке». А Лена наблюдательная у нас, и мне верит. Раз я так отреагировал, значит наши выводы совпали. Так, Ленточка моя ненаглядная?

– Так, – ответила довольная собой дочка, счищая грязь с бедного ужика.

Жёлтые пятна победно проступили, успокоив и остальных. Мама, обняв Настеньку, объяснила ей отличие простого ужа от ядовитой змеи.

– А ну-ка, пойдём, поговорим по душам, – безапелляционно, абсолютно спокойно, сказал отец сыну, – что-то ты никак не хочешь исправляться.

Они пошли в сторону того же переката, в тень тех же кустов и деревьев…

Лёнчик, забрав своего рака, торопливо ретировался к своим родителям…

Не всё так просто

– Ну, что скажешь в своё оправдание? – стандартно в таких случаях, начал папа едва они оказались в тени.

Вадик, продумывая варианты ответа, сосредоточенно изучал живой ручеёк под ногами. На безтравных проплешинах тропинки он наглядно коричневел трудягами муравьями, которые тянули с собой какой-то мусор. Возможно, в их глазах крошки соломы были брёвнами, кусочки листиков – коврами, шарики глины – шлакоблоками, какие-то волокна – продуктами питания…

Папа ждал ответа.

«А может, это как раз тот вопрос, который называется риторическим?» – подумал сын, неожиданно вспомнив, как мама объясняла значение незнакомого термина, – «по всем приметам подходит. Какие могут быть оправдания, если и не скрываешь, что виноват»?..

Папа начал терять терпение.

– И сколько я буду ждать, пока ты наберёшься смелости ответить? О чём задумался?

– О том, что этот вопрос похож на риторический, на который нельзя ответить.

– Ну, ты даёшь! А я думал, что ты муравьёв изучаешь! Кстати, и на риторический вопрос можно ответить, если есть желание. Опять хитришь? Учти! Можно пробовать вывернуться в любой ситуации. Уйти от ответа всегда легче, особенно если из себя наивного непонимайку корчить… Да, иногда это оправданно. Только есть и другое понятие – прямой мужской разговор. И если хочешь, чтобы тебя уважали – имей смелость не юлить.

– Пап, но я и не пытаюсь юлить. Просто в оправдание мне и, правда, нечего сказать.

– Хорошо. Ответь на конкретный вопрос. Твою сегодняшнюю выходку можно отнести к невинным детским шалостям?

– Нет, не совсем… Но…

– Пока без «но»! Если ты считаешь, что пугать женщин и детей – это доблестный мужской поступок, то в моих глазах ты скатываешься до уровня нашкодившего малыша.

– Но ведь это была не змея…

– А ты смог бы поймать гадюку?

– Нет, гадюку бы не смог. Я и этого ужа испугался сначала, пока голову не увидел.

– В твоей выходке в безопасности был только ты один.

– Почему это? Он же не ядовитый!

– А испуг? Хочешь знать, насколько я испугался?

– Ты не испугался…

– Ошибаешься! Я как раз испугался больше всех! Я испугался за вас всех – самых дорогих мне людей! В первую очередь – за тебя! Потом, когда понял, что это уж, я испугался за чужую девочку, которая не так давно перенесла большое горе, и её нервная система могла дать сбой. Затем я испугался за нашу маму. Ты же знаешь, что у неё сердце недавно болело. А если бы что-то случилось? Ты бы себя всю жизнь виноватым считал, и я бы не смог тебе простить этого… Ты ведь об этом не думал? Так?

– Так. Об этом я не думал. Но мама и Лена – они же не из пугливых, сам знаешь. И за Лену – ты не так сильно боялся…

– За Лену?! – папин голос сорвался от возмущения. – А что у нас с мамой есть дороже, чем дети? Не выводи меня из себя!.. Думай, что говоришь!

– Папа, ну прости! Я по-другому думал. Сам не знаю, как у меня в голове такие идеи возникают. А когда придумаю – пока не исполню, не отпускает.

– К сожалению, понимаю, – более спокойно ответил родитель, – очень даже понимаю тебя. Поэтому и не наказывал так, как следовало бы. Но вот теперь мне кажется, что зря я тебя жалел. Ты что там в лагере вытворяешь? Сколько можно?

– Но мы ведь ничего такого плохого не делали – никого не обижали, не дрались. Мы просто придумываем шутки…

– Шутки? Хм… Не так всё просто, как тебе кажется. За зубную пасту и приведения я помолчу – это я понять могу. А вот почему ты уводишь детей без разрешения из лагеря, да ещё и в ночное время? Это уже не игрушки.

– Да, это не игрушки. Мы нашли настоящую землянку в лесу! Дед Порфирий нам подсказал, как её найти. Могу показать!

– Покажешь. Только сначала давай на это посмотрим глазами тех, кто отвечает за ваши жизни, и случись что – они в тюрьму сядут за то, что не уследили за несовершеннолетними. А за вами разве можно уследить?!

– В тюрьму?.. Я об этом не знал.

– Вот теперь знаешь. И все твои последующие проказы я буду рассматривать с такой позиции: готов ты понять тех, кто за тебя отвечает или пацан-несмышлёныш ещё. А шутки, не шутки… Кому-то смешно, а кто-то нервы свои на вас тратит.

Разговор получился долгий, тяжёлый для обоих. Отец замолчал, внимательно изучая выражение лица порицаемой стороны. Вряд ли можно ещё доходчивее разложить детские шалости по полочкам логики. Вадик не ожидал такого поворота. Вроде и не отругали, и не наказали, а теперь попробуй сделать вид, что не понял – не получится, потому как с мозгами всё в порядке. Но примерным становиться тоже не хотелось: «Скукота же получится».

– А ты знаешь, я твоё предложение принимаю, – подумав, продолжил отец. – В следующий раз отведёшь меня в эту землянку. И деда Порфирия проведаем в деревне. Пусть он тебе расскажет, чем оборачивались на войне для безусых юнцов необдуманные шалости. Возможно, тогда ты и соображать в этом направлении начнёшь. А то, наверное, думаешь, что я тебе просто от нечего делать морали читаю. Скажи честно, ты хоть что-нибудь понял из того, что я пытался тебе объяснить?

– Понял. Понял я, папа. Только обещать не могу, что я этого больше делать не буду. Если честно, у меня уже новый план в голове созрел. И Лёнька уже в курсе.

– Вот и приехали… Ну, и что за план?

– Да он простой совсем. И никому не может вреда принести. Взять по одному тапку у девчонок и поменять местами с соседней комнатой. Утром, пока разберутся куда пара делась… Папа, ну ведь это просто для смеха. Ну, что здесь такого страшного?

– Ты неисправим! – неожиданно рассмеявшись, ответил отец. – Так! Я ничего не слышал. Ещё не хватало, чтобы ты меня в соучастники взял, а вот за сегодняшнего ужа и нечто подобное – задницу надеру в следующий раз! Потом не обижайся.

– Ладно. Папа, только всё равно, согласись, идея с «Ужастой гадюкой» не слабая.

– Вот тебе и понял! Наша песня хороша, начинай сначала. Пошли уже к нашим. Я до сих пор волнуюсь за эту девочку. Ужастая гадюка, говоришь? Хм… Я тебе её на всю жизнь запомню!

Обратная дорога

Вот и пришло время собираться в дорогу. Насыщенный событиями и впечатлениями день клонился в закат. Мама Оля и папа Саша упаковывали вещи, наводили порядок на месте пребывания их весёлой кампании. Дети плескались в тёплых водах несуетливой реки, пытаясь напоследок получить прохладительное удовольствие.

Их совместный труд – огромный замок из песка, который теперь и оставлять было жалко, поражал ровными высокими крепостными стенами, окружёнными водным каналом, красивой овальной формой самого замка с большим центральным куполом посередине и четырьмя малыми – по сторонам.

"Чужая" девочка перестала быть чужой, гармонично влившись в душевность отношений семьи. Лена от неё не отходила ни на шаг. С Вадиком они тоже нашли темы для общения. Теперь он не жалел, что ему выпала доля быть вечным старшим среди "мелюзги", да ещё и девчонок. Лёнька больше не подходил, крутился возле своих родителей. Наверняка думал, что Вадика крепко наказали за ужа.

Уж, натерпевшись страхов, думается, благополучно дополз до своего домика-норки.

Дорога до лагеря была недолгой. Лена и Настя заметно грустили из-за предстоящего прощания. Мама попыталась приободрить подружек.

– Настенька, ты не унывай. Я выясню, можно ли на выходной забирать детей из детдома. Созвонюсь с твоим дядей. Думаю, он не будет возражать против вашего общения. Я не работаю пока, так что мне это будет не трудно. Как тебе такие перспективы?

– Ой, я бы этого очень хотела! Вы, прямо мои мысли читаете! Только я думала, что такое – фантастика, которой не может быть на самом деле.

– Никакая не фантастика! Ты ещё утром считала, что научиться плавать так быстро невозможно, а уже немного держишься на воде. Ещё одна поездка – и плавать не хуже Лены будешь. Кстати, мне очень понравилось твоё поведение. Моим балованным детям с тебя пример нужно брать! Не грусти – и всё будет хорошо! Договорились?

–¬ Договорились, тётя Оля! Спасибо вам! Не буду грустной, буду ждать.

Ещё через пять минут остающиеся распрощались с уезжающими. Лена с Настей всё же оросили друг друга слезами. Расчувствовавшийся Вадик удивил родителей тем, что взял за руку Настю и, помахав свободной рукой на прощание, повёл девочку в её корпус. Лена правильно поняла этот жест – он дал понять всем, что берёт над ней шефство.

«Ладушка», набирая скорость, увозила Ленточку в объятия родного города. К сожалению, на обратном пути миражи почти не возникали, лишь несколько раз блеснули маленькими едва заметными лужицами, отбив желание у утомлённой купанием девочки наблюдать за дорогой. Она разлеглась на заднем сидении и нечаянно уснула.

Дед Порфирий

Дочь не дала маме забыть обещание переговорить с дядей новой подружки. Телефонный разговор был долгим, содержательным, но Лене не удалось постичь его суть. Было понятно: дядя рассказывал что-то о Насте, что не нужно знать детям. В результате разговора, разрешение «на дружбу» было получено, и в дальнейшем улажены дела с руководством лагеря. Дядя даже заезжал к ним домой, чтобы передать для племянницы вещи и сладости – полную большую сумку. Он оказался каким-то там бизнесменом, и этот его бизнес не давал ему возможности брать выходные, поэтому, убедившись в здоровом моральном климате семьи, был рад отпустить племянницу с ними.

Неделя промелькнула быстро. Вот и долгожданное воскресение. Машина плавно подкатила к центральным воротам детского лагеря уже в восемь утра. Это Лена упросила родителей выехать как можно раньше, чтобы продлить время отдыха. Никто не сомневался – она ждала встречи с Настей, ну и с братом тоже.

На этот раз на воротах дежурила другая женщина, которая, как ни странно, ни словом не обмолвилась о проказах Вадима. После радостных приветствий, счастливые дети запрыгнули в машину и покатили по лесной дороге за новыми впечатлениями.

– Вадик, – спросил улыбающийся папа, – а как это тебе удалось?

– Что? – не понял сын.

– Не напроказничать. Я готов был услышать рассказ о том, как девочки возмущались, не найдя пары своим тапочкам.

– Ах, это!.. Не переживай, просто дежурная сегодня не та. Эта – не в курсе. Было дело. Смешно! Но ты знаешь, уже и вожатые стали привыкать к нашим выдумкам. Тоже вместе со всеми смеялись. А уследить за нами им и вправду нельзя. Просто все и так знают, кто это организовывает. Я Алевтине даже сказал, что буду ставить её в известность о своих намерениях, чтобы не так боялась.

– Из лагеря, главное, не уходили, герои-путешественники?

– Не, не уходили. Один раз только, но недалеко… и днём. У девочки одной день рождения был. Она всех конфетами шоколадными угощала. Ну, сам понимаешь, надо было поздравить. Букет нарвали – и сразу обратно.

– Ладно, сделаю вид, что верю. Для твоего характера – это, действительно, цветочки, – подытожил папа.

Следуя путеводным командам Вадима, они быстро нашли дом легендарного деда Порфирия – местного старожилы, бывшего егеря и Героя Великой Отечественной Войны. Увидев подъехавшую, незнакомую машину, он прервал копания на огороде и подошёл к неброскому, давно не крашеному забору.

– Дедушка Порфирий! Это я, Вадик из лагеря! Помните меня? – громко прокричал мальчик.

– Эгей! Никак тимуровец пожаловал? Помню пострелят, на память не жалуюсь. Да как вас забыть? Случилось чего, али что ещё?

– Всё в порядке, дедушка! Тут папа вот хочет с вами познакомиться, ну и остальные тоже. Можно?

– Так, а чего ж нельзя? Можно. Проходьте в дом! Я только руки вымою. Картошку молодую накопать пытался. Беда, прямо. Дождей нет, не растёт никак. Горох, а не картошка. А вы проходьте, проходьте, не стесняйтесь.

Компания из пяти человек проследовала во двор, а затем и в небольшой, но крепенький кирпичный дом. Усевшись за круглый старинный стол, познакомились, разговорились. Дед Порфирий предложил чайку с дороги погонять и поставил электросамовар на стол. Пока вода грелась, мама выложила на круглое большое блюдо привезенные к чаю гостинцы.

– А что, картошка у вас не поливная? – спросил папа. – Вроде видел во дворе колодец.

– Верно приметил. Но вот годков десять назад ещё хватало сил натаскать кадушек на полив всего огорода, а нынче – всё, старею. Поперёк спины так хватает, что и картошки той не схочешь. Только огурчики да помидорчики хватает сил полить.

– А сколько вам стукнуло, если не секрет? – спросила мама.

– Да какой там секрет! Чего скрывать-то? Вот, аккурат, месяц назад девяносто годков стукнуло.

– Сколько?! – удивился папа, – не ожидал! Я думал не больше семидесяти. Ох, извините… Так вы ещё вон какой молодец! Вы один живёте?

– Один, одинёшенек. Жизнь так сложилась: ни деток, не внучков рядом нет. Соседи выручают. Заходят, помогают, когда прошу. А так, сам пока справляюсь. Бог здоровьем не обидел.

– А приехали мы к вам из-за землянки, о которой вы ребятам рассказывали, – решил сказать о главном папа.

– Да, есть такая в березнячке за холмом. Пока мог, поддерживал её, чтобы не завалилась. С той самой войны и осталась. А что, пострелята, нашли её али нет?

– Нашли! – гордо ответил Вадик. – Вы всё точно описали.

– Давненько там не был. Далековато ходить отсель. Километров десять отмахать нужно.

– А если мы вас на машине туда и обратно свозим, поедете с нами? Сколько там от дороги?

– Так с большим удовольствием прокачусь! Соскучился по тем местам. Душой прикипел. Я ж в тех боях участвовал. Сам не рыл, но прятаться пришлось от фашистов. А от дороги там совсем близко – километра полтора всего и будет.

– Не многовато для вас?

– Пока с утречка силы не растерял, пройду, не боитесь. Чаек вот силы прибавит, допьём – и в дорогу.

Но после чаепития, папа детей выстроил во дворе и скомандовал: «Всем в цепочку встать, будете мне ведра подавать с водой, а я огород поливать. Пока не польём – никуда не поедем!»

Так и сделали. Нашлось у деда пять вёдер целых, да две лейки. Мама с леек поливала те грядки, что поближе, а папа с вёдер – дальние, там, где картошка. Справились быстро, потому что дружно да с удовольствием. Напоили потрескавшуюся от засухи землю.

Деда Порфирия усадили на почётное переднее место, остальные четверо – в тесноте да не в обиде – разместились сзади и поехали по намеченному маршруту.

Машину оставили в природной нише: кусты боярышника закрыли её со всех сторон от посторонних глаз, а высокие осины обеспечили тень.

Дед Порфирий шёл довольно легко, пружинисто перешагивая через небольшие овражки на пути, как будто невидимая сила окрылила его, помогая не чувствовать накопленный багаж лет. Мама и девочки еле поспевали за удивительным новым знакомым.

– Ну, вот и пришли. Вот она, моя родимая! – браво воскликнул дед и, обращаясь к самой землянке, запричитал, – Виноват, виноват, давно не проведывал. Как ты тут, моя спасительница? Жива ещё? Жива! Знаю, что жива. Держись! Сто лет ещё простоишь, а то и больше. Эхе-хе…

Дед мелко затрясся всем телом и беззвучно заплакал, обняв заросший травой выступ, в котором едва просматривалась низкая дверь, обитая выцветшей толью. Все замерли, боясь проронить хотя бы слово. Успокоившись, он отодвинул приваленную дверь и, тёмный провал землянки вобрал его сутулую по старости, угловатую фигуру. Минут через пять его отсутствия, отец не выдержал, послал Вадика посмотреть всё ли в порядке с дедом.

С ним всё было в порядке. Вадик вывел его, крепко держа за талию. Дед блаженно улыбался, щурясь от яркого дневного света.

– Не обращайте на меня внимания! Давно не был. Вот и расчувствовался. Заходьте, полюбуйтесь на мой второй дом. Она хорошим людям завсегда рада. Скамеечку сам смастерил, тумбу-стол – тоже. А чего ещё надо? Много раз ночевать и в наши дни приходилось. Хорошо! Как ни странно, вроде бы земля сырая, а от неё в этом месте такое тепло исходит, словно душу греет, а дух просветляет.

– Да вы к землянке, как к живой обращаетесь, – осматривая нехитрое внутреннее убранство с набивными рейками по земляным стенам, задумчиво произнесла мама, – может, расскажете нам, как она вам спасительницей стала?

– А и расскажу. С удовольствием. Скрывать такое негоже. Надо бы память о ней кому-нить передать. Вот, стало быть, вас сам Бог и послал. Осмотрелись? Айда на свежий воздух. Там и поговорим по душам.

Компания расселась у входа на покатые, поросшие мягкой травой-муравой выступы былой траншеи рядом с открытым входом в землянку и дед Порфирий начал свой рассказ.

– Виноват я перед этими местами, крепко виноват. С тех самых пор, когда война та страшная шла. Всей своей жизнью исправляю содеянное. Знаю, теперь уже простил меня лес за то, что я его собственными руками сжёг. Вот так-то вот! В сорок втором это было. Да, да. Не удивляйтесь. Облил такие же белые берёзки мазутом, чтоб наверняка разгорелись, и поджёг.

А случилось тогда мне с моими боевыми товарищами в разведку пойти. Места родные, с детства знакомые, вот меня старшим и назначили на задание. Линия фронта недалече пролегала, аккурат за речкой наша дивизия располагалась, а здесь немчура поганая хозяйничала в те дни. Генералам нашим хотелось узнать о планах фашистских побольше, вот они нас и послали за «языком» в ихний штаб.

Не справился я. Штаб не нашёл. Потому как перенесли фашисты его загодя. Как ждали нас. На том месте, куда шли, нарвались мы на засаду. Бой завязался. Куда деваться? Не сдаваться же. Приняли. Но нужно было уходить. Силы неравны были. Игната, молодого паренька, убило сразу. Ивана, друга моего в грудь ранило навылет. Мы, с оставшимися, его под руки, и бежать в леса. За бугор перевалили, он родимый, нас от пуль и заслонил. Да только фашисты в погоню за нами увязалась. Да с собаками обученными ещё. Лай далече слыхать было. От этих-то не убежать. Страху натерпелись. Что было делать? За так погибать тоже не хотелось.

Еле-еле мы до заветной земляночки добрались. С прежних боёв знали о её существовании. Спрятать она нас спрятала, но не от собачьего же нюха. Ивана уложили, совсем худо ему к тому времени стало. В землянке темень, хоть глаз выколи, но вдруг натыкаюсь на две полнёхонькие канистры с мазутом. Всё враз само собой и сложилось. Как специально кто заранее всё обустроил. В тот же миг понял, нужно лес поджечь, чтобы погоню отвести.

Думать времени не было. Прямо над головой березки облил горючей жижей и поджёг. Враз полыхнуло. Сушь стояла в то лето, прям, как и в это. Ещё обрадовался тогда, увидев, что и ветер на нашей стороне был. Погнал он огонь прямо на фашистов, а мы в этой самой землянке весь пожар и пересидели. Чуть не задохнулись от дыма, но живы остались. Да, беда, не все. Ивана похоронили здесь же, чуть в стороне могилка его есть. Все годы ухаживал за ней. Хороший человек был. Светлая ему память.

Вот и у меня желание есть, здесь быть похороненным, рядом с ним, подле землянки, что жизнь мне долгую подарила. Она меня спасла, она! Божией милостью, но она, земля родная! И силы тогда придала, и от пуль фашистских заговорила. В каких только переделках не пришлось побывать – выжил.

После войны вернулся, пришёл на это место, в груди заныло, тяжестью налилось от увиденного – пепелище вместо леса. Страшная картина, мёртвая. С Бог дал возможность исправить содеянное. Егерем назначен был, как и просился. Рук не покладая, расчищал, вырубал сухостой, радовался, как ребёнок новой поросли, подсаживал саженцы. Почти три четверти века с того пожара прошло. Лес поднялся не хуже прежнего. Вот почему так дорого мне это место. Вот почему и разговариваю с ним, как с живым. Для меня оно и есть живое и разумное. Собой пожертвовало, чтобы спасти трёх простых солдат.

Дед замолчал. Видно было, что устал рассказывать. Тяжелы воспоминания. Помолчав, указал пальцем направление и попросил, чтобы принесли ему воды из родника с целебной водой, который и тогда, в военные годы, и сейчас поит всех, кто подойдёт к нему да в пояс поклонится.

Вылив из пластиковой бутылки привезённую с собой воду, поклонились, низко поклонились роднику. Иначе и не добыть целебной водицы. Напились по очереди сами, набрали в бутылку для деда, пошли обратно.

А дед уже в другом настроении их встретил. Опять блаженная улыбка да мальчишеский блеск в глазах. С жадностью припал к воде. Долго пил, пока не напился.

– Вот теперь хватит сил и на обратную дорогу. Вода эта необыкновенная! Верьте! Силы хорошим людям прибавляет, а у плохих – забирает!

Погуляв немного по изрезанной траншеями местности, нарвали букет из полевых цветов, отнесли его на могилку Ивана. Почтили минутой молчания. Вернувшись к землянке, низко поклонились спасительнице, в пояс, по-русски, как научил дед Порфирий, и отправились в обратный путь.

Прощались с легендарным дедом долго. Расставаться не хотелось. Он всё рассказывал и рассказывал интересные – от весёлых до печальных – истории тех далёких военных лет. Папа клятвенно пообещал, что привезёт ещё детей до конца лета к нему в гости. На этом и поставили точку. «Ладушка» приглушённо заурчав, развернулась и покатила по направлению к Донцу. Осталось время ещё и искупаться.

Конечно, замок не дождался своих строителей. Ребят приветствовала лишь бесформенная горка песка – развалины. На месте главного купола зиял провал в форме чьей-то босой ступни.

– Вот, варвары! – возмутился Вадик. – Неужели кроме как ломать, ничего не умеют?!

– А ты думал, что к нашему приезду тут целый город вырастет? – откликнулась мама.

– Город, не город, но он же никому не мешал!

– Ладно, не переживайте. Идёмте купаться, а потом все дружно возьмёмся за работу. Я помогу, ещё и папу привлечём. Ещё лучше построим. Я вам потом одну историю про себя расскажу.

Уговаривать никого не пришлось. Все пятеро поспешили смыть с себя утомлённость от дневной духоты.

Наплескавшись, наплававшись, детвора обступила маму прямо в воде с требованием срочно рассказать то, о чём она заикнулась на берегу.

– Уговорили, слушайте, – ответила загадочно улыбающаяся мама и приступила к рассказу.

«Давно это было. Мне тогда лет пятнадцать было. Слепила я – вот так же, как и вы – на берегу, но не замок, а лежащую вниз лицом девушку. В такой позе, как все на пляже загорают. В натуральную величину. Я ей нашла в воде тёмные, похожие на ветки ели, только мягенькие, водоросли. Уложила в причёску. Венок из ромашек надела. Купальник из плоских ракушек и меленьких камешков сделала.

Ваши дедушка с бабушкой всё удивлялись, что она, как настоящая получилась. Шутили, что ночью, может испугать прохожего. Ещё подумает, что русалка на берегу.

Как в воду глядели. Мы уехали в город, дедушке нужно было на работу на следующий день, а наши соседи остались с ночёвкой на берегу. Через два дня приезжают, сразу к нам в квартиру поднялись и говорят мне:

– Ты хоть знаешь, что ты натворила?

– Нет, – отвечаю, – а что случилось?

– А то, что милицию всю на уши поставила!

– Как это? Почему? – спрашиваю.

– А вот потому, что нельзя так лепить, что от человека не отличишь. Сидели мы вечером чуть выше пляжа, возле палатки, а по берегу шёл дедок местный. Он каждый день так прогуливался, бутылки пустые собирал. Подзарабатывал таким образом. Увидел девушку твою издали, и к нам. Спрашивает: «Вы утопленницу видели»? Мы отвечаем: «Всё в порядке. Нет никакой утопленницы, успокойтесь, то русалка решила свежим воздухом подышать». Да видно, плохо объяснили. Пошёл он к ней. Палкой, которой кусты раздвигал, даже потрогал, покачал головой и ушёл. А через два часа смотрим, два катера милицейских туда-сюда, туда-сюда мотаются, круги нарезают. Что, думаем, случилось? Потом один к берегу причалил. Второго вызвал к себе. Как тот прибыл – прямиком к твоей барышне заспешили. И давай её ногами пинать, разваливать. Мы подбежали, начали возмущаться, что так не хорошо, девочка старалась, а вы, мол, ломаете. А они нам в ответ рассказывают. Оказывается, позвонил им этот дедок и сказал, что на берегу утопленница лежит. Их по тревоге подняли, отдыха лишили. Так что недолго твоя красота пролежала. Уж извини, не уберегли.

– Как же он мог ошибиться, если он к ней подходил и палкой трогал? – спрашиваю.

– А вот так. Хочешь, верь, а хочешь – нет. Может, подслеповатый дед тот был, а может, подшутить решил. Поди, узнай теперь.

Насмеялись и мы тогда. Историю эту всем соседям порассказали. Долго меня ещё этой русалкой подкалывали все, кому не лень».

– Ух, ты! – бурно отреагировал сын, – Мам, пять баллов! А ты классную идею мне подбросила! Я до такого и не додумался бы.

– Только не это! Тебе и рассказывать ничего нельзя, всё в свои проказы превращаешь.

– Мама, а ты сейчас можешь такую слепить? – с надеждой в голосе спросила Лена.

– Ой, давно это было! Не знаю, можно попробовать. А сама, не хочешь вылепить? Если что не так, подскажу.

– Конечно, хочу!

– И я хочу! – с энтузиазмом откликнулся Вадик.

– Ну, в тебе никто не сомневался, – засмеялась мама, – знаю, что потренироваться перед очередной лагерной шалостью хочешь. А ты, Настенька, будешь нам помогать?

– Конечно! Но я не уверена, что сама смогу такую сделать, – с сомнением в голосе ответила девочка.

– И не нужно быть в чём-то уверенной, нужно пробовать. Получится – хорошо. Нет – ничего страшного. Сегодня у нас не так много времени осталось до отъезда, поэтому мы все вместе попробуем одно что-нибудь слепить. Необязательно девушку, можно и мальчика, например. А в следующий раз можем целую компанию загорать уложить.

С мамиными доводами все согласились. Выйдя на берег, дружно взялись за работу. Мама все-таки оказалась главным скульптором. Настя с Леной ей песок нагребали и воду в бутылках носили, а Вадик с папой пошли в речку искать водоросли и ракушки.

Через час в их кампании прибыло. На берегу лежал песочный юноша. Мама немного перестаралась с буграми мускулов, пытаясь придать ему мужественности, но всё равно, пропорции были соблюдены, фигура смотрелась довольно реалистично. Вот только волосы были зелёного цвета. Других водорослей не нашлось в этом районе, зато они были как раз нитевидные и хорошо улеглись.

Закончив работу, полезли в воду отмываться от песка. Время поджимало. Пора было сдавать детей обратно в лагерь.

Как только тронулись, папа спросил: – «Ну, что, детвора, устали сегодня? День насыщенный получился».

«Нет»! – в один голос ответила счастливая троица.

«Я доволен сегодняшним маршрутом, – продолжил папа, – и познавательно, и с пользой для всех. Деда вот только жалко. Одному трудно в таком возрасте».

Разговор снова вернулся в те места, с которыми сегодня познакомились, в ту самую спасительницу-землянку, что в земле родной выкопана, к чудо-роднику, который дед Порфирий наделил такими целительными свойствами, к берёзовой роще, к самому деду, такому доброму, интересному, непостижимо-мудрому и простому, одновременно. Да, хороший выдался день, жаль его провожать, но что поделаешь… Завтра наступит новое доброе утро.

Конец первой части.

Часть вторая

Пшённая баталия

Иногда приходится и поскучать. Позади лагерь с его хаотичным движением в целом, и вполне направленным – в часы кормлений. Перед глазами почему-то сразу возникла муравьиная дорожка и сам кишащий муравейник в стороне. «А классное сравнение»! – подумал Вадик. Вот именно такая жизнь ему по душе, но пока он вынужден терпеть домашнее однообразие – застой.

Подперев голову сразу двумя руками, закрепив локти на столе весом всё той же головы, он наблюдал за Леной и выразительно про себя размышлял: «Хорошо сеструхе! Ей никогда не бывает скучно. Даже если целый день просидит одна дома. Карандаш в руки и – пошла рисовать свой «рафинированный» девчачий мир. Вот уж мечтательница! Ладно, за неимением разъехавшихся друзей, и она сойдёт для компании. Чем бы её отвлечь»?

Взгляд упал на стоящие в стаканчике карандаши… Он уже хотел его перевести дальше, но вдруг увидел среди них поломанную шариковую ручку. «Ну, вот и идея подвалила!» – обрадовался Вадик, схватив прозрачный цилиндр. Там же оказался и ещё один, синий, правда, в новой ручке, но… это мелочи. Главное, нашёл, чем развлечься.

На кухне было устроено апробирование: отладка и пристрелка устройства под названием духовая трубка или по-простому – плевательница. В качестве снарядов по калибру, то есть размеру, подошло пшено. Оно и кругленькое и у мамы в запасе его целых два пакета нашлось. Конечно, Вадик знал, что продукты не для игрушек, но когда хочется – «нельзя» отступает под натиском оправдательных уговоров самого себя.

Лена увлеклась не на шутку. Сколько раз она наблюдала за миражами на дороге, но вот нарисовать ей их никак не удавалось. Получалось, что дорога сразу обрезалась берегом озера или лужи, а ведь она не должна никуда исчезать. Это поверх неё вот такие кажущиеся явления. Но лужи никак не хотели быть лужами, тем более миражами на поверхности асфальта. В общем, девочка была уже на грани отчаяния. Ей так хотелось весь этот альбом скомкать и разорвать…

Это было не очень больно, но шею обожгло, как от укуса какого-то насекомого. Она вскрикнула, прикрыв ладошкой там, где заболело. Нащупав под ней что-то твёрдое, она второпях сжала это пальцами и сбросила на стол. Жёлтая бусинка ей что-то смутно напомнила, но на насекомое она не была похожа… Опять! Теперь Лена почувствовала нечто похожее на спине. Она быстро повернулась. Никого. На полу она увидела несколько таких же бусинок. Промелькнула догадка. Раз Вадик исчез из поля зрения, значит, что-то затевает. Может, это он?

– Вадик, ты где? – спросила настороженная девочка.

Вместо ответа она услышала странный глухой звук и сразу получила несколько чувствительных уколов по ногам. Всё стало на свои места. Её чем-то обстреливал спрятавшийся брат. В голове сразу сложилась картинка: «Ага, он же убежал на кухню. А что у нас там может быть такое мелкое? Конечно, пшено! Как же это я сразу не догадалась? Сейчас я ему покажу, как обижать младшую сестру… Где он может спрятаться? Конечно, за дверью»…

Лена подскочила к двери и, что было сил, толкнула её к стене. Вадик за дверью аж крякнул, чуть не подавившись пшеном, которое держал во рту. Но цель была достигнута. Ленка поддалась на провокацию! Он выскочил из-за двери и весело заявил: «Я объявляю тебе войну! Сдаёшься, «мелюзга»?»

– Так не честно! – в запале выдохнула сестра, – ты там уже всё приготовил, и первый начал ещё, а мне нечем стрелять даже.

– Не дрейфь, я и о тебе подумал, – ответил брат и протянул Лене синюю трубку.

Пшено было поделено поровну. Каждому по пакету. Комната разделена двумя креслами и журнальным столиком на две равные части. Кроме того за баррикадой можно было прятаться, уворачиваться от обстрела. Противник, то есть сестра была обучена стрельбе, так что всё было по-честному. Проигравшим считался тот, кто первым попросит прекратить бой. Обратный отсчёт по нулю возвестил о начале сражения.

Лене было тяжелее стрелять, зато легче прятаться из-за маленького роста. А Вадик напирал мощью здоровых лёгких так, что расход пшена у него шёл в два раза больший. Через полчаса боевых действий стало заметно, что в отличие от сестры у него наметился явный дефицит в снарядах. Проиграть он не мог себе позволить, поэтому на ходу пытался придумать, как выкрутиться из щекотливого положения. Лена, как назло, не хотела ему уступать, и не просила прекратить игру. Отстреливалась, как настоящий пацан.

Идея появилась, когда Вадик вместо пшена зачерпнул пустоту, протаранив костяшками пальцев дно бумажного пакета: – «вода»!!! Он быстро пробрался в ванную, налил ковш воды, набрал её в рот и… Ленка заверещала от неожиданности. От воды было не увернуться, струйки огибали баррикады из кресел, не то, что прямолетящее пшено.

Тогда Лена решила поменять тактику. Захватив остатки пшена, она отступила к шифоньеру. Сюда брызги не долетали, а пшено по-прежнему достигало цели, правда, приходилось прилагать и больше усилий.

– Ленка, – быстро сориентировался разгорячённый баталией Вадик, – а ты чего это линию обороны оставила без защиты? Мне же никто не помешает теперь в наступление пойти!

– А такого в правилах не было! Я же на своей территории, а не на твоей, – ответила озадаченная заявлением сестра.

На самом деле она сильно устала, ей надоело плеваться этим невкусным пшеном. Она даже успела подумать, что после такого, ни за что в жизни не сможет есть пшённую кашу… Но сдаваться и проигрывать тоже не хотелось. Проявив выдержку, она в очередной раз выплюнула пшено, попав Вадику в нос и в щёку. Он даже вздрогнул от такой дерзости.

– Это же попадание в десятку! Во, даёт «мелочь»! – подумал он, а вслух ответил. – В правилах настоящей войны такое есть! Соображать нужно! То, что не оговаривали в правилах – решаем по ходу, по правде жизни. Вот если попросишь, чтобы я тебе воды набрал и принёс, то принесу.

– Не, не нужна мне твоя вода! У меня пшена ещё полно. Вон как метко научилась стрелять! А ты так уже не можешь!

Лена в запале показала брату язык. Такое! безнаказанно оставлять было нельзя. Вадик, прорвав незащищённую линию фронта, пошёл в атаку. Противник взвизгнул, и обратился в бегство. Но бежать было некуда, поэтому она забралась с ногами на диван и вжалась в угол, не забывая при этом отстреливаться. Пшено по-прежнему попадало в цель. Водные струи заливали ей лицо. Уворачиваясь от воды, она умудрилась забраться на самую высокую точку спинки дивана, оттуда – подтянувшись, легла животом на верх шифоньера. Сообразила, что там есть непростреливаемый угол. В него и забралась.

Вадик был доволен тем, что загнал сестру в тупик. Это была её ошибка. Набрав полный рот воды, он тоже забрался на спинку дивана. Отсюда Ленка была видна, как на картинке. Получив очередную порцию пшена в лицо, он стал поливать сестру водой. Она, стараясь увернуться, задела что-то рукой, на которую сделала упор, и это что-то с грохотом свалилось с верхотуры и, кажется, разбилось…

Лена в испуге посмотрела вниз. Взгляд Вадика тоже был прикован к упавшему предмету. Это же бабушкины любимые часы! Она ещё говорила, что теперь таких не делают… Они были довольно массивные, с двумя лежащими львами, с опорой на их лапы.

– Всё! Провал операции, – констатировал расстроенный Вадик.

– Ага, – согласилась, готовая заплакать Лена, – это конец!

Вадик помог Лене спуститься с верхотуры, и они вместе, на корточках стали рассматривать развалившиеся на составные части часы… За этим занятием их и застали родители, вернувшиеся из поездки по делам.

Только теперь перед детьми предстала полная картина содеянного беспорядка. Но ведь то же самое увидели и бедные родители! Перевёрнутые кресла, пол весь в слое мокрого пшена, стены кое-где тоже украшены этой жёлтой мечтой канареек…

Уборка растянулась на два часа. Мама категорически помогать отказалась. Папа собрал то, что осталось от часов и пошёл на кухню смотреть, можно ли их оживить. Лена и Вадик с помощью совка и веника пытались собрать раскатившееся по всему полу пшено. Целый увесистый пакет собрали, но полностью убрать последствия боя не удавалось никак.

– Мама, а можно этим пшеном птиц покормить? – спросила дочка.

– Покормить можно, но вы наказаны! – ответила мама из кухни, занятая приготовлением обеда.

– А на балкон нам можно выходить? – спросил тогда сын.

– Да, на балкон можно, если это нужно.

Такого ответа Вадик и ожидал. Мама всегда смягчает папины наказания. Жестом поманив Лену, он взял пакет с собранным пшеном и они скрылись на балконе. Рассыпать горстями пшено с третьего этажа – дело нехитрое. Вездесущие воробьи сразу поняли, какой пир им уготован сегодня. Стайка с каждой минутой обрастала новыми сородичами.

Розовая ночь

А на следующий день был звонок от Насти. Никогда ещё Вадик так не радовался общению с девчонкой. «Когда уже Илья с моря приедет? Летом скучать! – никуда не годиться» – думалось ему.

– Алло! Настя? Привет, привет! Разрешили позвонить? Наконец-то!!! Во, жмоты!

– Нет, просто телефон один, а нас много. Очередь же…

– Ну, как ты там? Скучаешь?

– За вами – да. А так… наоборот, надоели все. Хочу вас увидеть.

– И мы хотим. Мы тут, правда, чуть-чуть наказаны на три дня оказались. Ещё завтра под домашним арестом сидеть, а потом попросимся тебя проведать. Мама же обещала, что отвезёт. Я-то и сам уже могу, но Лену со мной не отпустят. Так что не унывай! Встретимся.

– Буду ждать. А Ленточка где?

– Да вот она. Трубку пытается у меня вырвать. Ладно, отдаю, отдаю…

Девчатам удалось пощебетать минут пять. После этого телефонный звонок оборвался на полуслове. Обсудив услышанное, наказанные дети вернулись к дивану, где разлеглись «валетом» каждый со своей книгой по внеклассному чтению. Список у каждого был немаленький, и мама неустанно следила за количеством прочитанного.

Вечером с работы вернулся папа, немного оживив обстановку. Он нашёл старенького часовщика, умеющего делать чудеса, который с энтузиазмом взялся восстановить антиквариат.

Дома было жарко и душно. Мама с папой пошли посидеть на улицу с друзьями, а дети, тяжело вздохнув, включили телевизор. Хоть что-то им разрешили…

Спать тоже улеглись сегодня раньше обычного, оставив открытыми балконную дверь и окна. Так хоть немного поступала ночная свежесть…

Лена проснулась от сильного хлопка. Это была балконная дверь. По дому пронёсся ураган. Какой-то странный гул начал нарастать с улицы. Она подумала, что надвигается гроза, поэтому, взглянув на часы, прошла в Вадикину комнату, чтобы закрыть балкон. Оказалось, что и брат проснулся тоже. Подойдя к двери, она не поверила своим глазам – ночное небо было светло-розового цвета!

– Вадь, посмотри!.. Как в сказке!.. – зачарованно проговорила сестра.

Вадик и сам уже смотрел, не отрываясь от чуда. В два часа ночи рассвета никак не могло ещё быть. Пришла мама. Она тоже услышала неладное, но, в отличие от детей, была очень напугана. Быстро закрыв балкон, все вместе направились к папе. Он один крепко спал в эти минуты. Мама потрясла его за плечо.

– Саша, – посмотри в окно, – там, на улице что-то невероятное. Это не какая-нибудь там атомная бомба?

Лена с Вадиком переглянулись. Об этом они и не подумали. Вот у кого богатая фантазия, оказывается! Папа приподнял голову, посмотрел в открытое окно, снова откинулся на подушку, и заснул, успев сказать только: – «Это авария на газопроводе, идите спать».

Мама больше не стала тормошить папу, ему рано нужно было вставать на работу, но не успокоилась. Они втроём снова вышли на балкон. Небо всё так же фантастично розовело. По нему плыли такие же розово-лиловые облака. Было светло, почти как днём. Кроме них, на балконы вышли и другие соседи. Вопрос был один: что за чудо приключилось?

Так как однозначного ответа не было, взволнованный народ стал спускаться со своих этажей на улицу. Наша зачарованная троица – мама и дети – последовала их примеру. Не сговариваясь, люди шли в направлении самого яркого свечения, в поисках лучшего обзора. Кое-кто догадался забраться на крышу и оттуда показывал направление. Теперь было хотя бы видно, что источник свечения был на земле.

Версии были самые разнообразные. От упавшей кометы до испытания неизвестного оружия. Но, ни запаха гари, ни каких-то там ядерных грибов в небе не вырастало, что немного успокаивало. Гул постепенно угасал. Свечение по-прежнему оставалось ярким. Мама отстаивала версию папы. Теперь она казалась наиболее правдоподобной. Кое-кто был в курсе, что именно в той стороне, за городом находится крупная ветка газопровода.

– Лен, это случилось из-за того, что нас не пускали гулять, – хитро прищурившись, пошутил брат. – Детям нужен свежий воздух. Вот и гуляем, даже ночью. Класс!

– Ага, а вдруг это опасно? Неизвестно, на сколько этот воздух свежий, – ответила наслушавшаяся страшилок сестра.

– Ладно вам, заговорщики, – вмешалась в разговор мама, – если бы я папе не поверила, то не повела бы вас на улицу. А он бы не уснул, если бы не понял, что случилось. Он раньше работал в «Облгазе», поэтому и сообразил быстро что к чему. Гуляйте. Такого зрелища я не могу вас лишить. Это раз в жизни выпадает, наверное. Лишь бы там люди не пострадали. Авария всё-таки.

Постепенно люди стали расходиться. На востоке засветилась полоска настоящего рассвета. На слегка побледневшем розовом небе проявился тусклый, невыразительный месяц. Этой ночью ему не удалось покрасоваться золотым нарядом. Всё привычное поглотила фантастическая розовая ночь.

Когда поздним утром Вадик с Леной, наконец, проснулись после ночных гуляний, мама им торжественно сообщила, что папа у них – молодец. Всё подтвердилось. По всем теле и радио каналам сообщалось о крупной аварии на газомагистрали. Никто не пострадал, потому что утечка и последующий взрыв произошли в ночное время, далеко от жилых построек.

Тили-тили тесто…

Осталось позади наказание за детскую шалость. Так получилось, что все предыдущие провинности, в том числе и лагерные, наслоились на картину домашней разрухи да ещё с разбитыми бабушкиными часами. Наказание было неминуемо. Лена на этот раз явно пострадала из-за брата, но она так сильно расстроилась из-за этих часов, что сама не захотела оправдываться. Вытерпела «домашний арест» наравне с зачинщиком-братом, который, в свою очередь, оценил, что она не стала выкручиваться и переваливать вину на него. Ничего, когда всё позади, сразу становится легче.

А вот за то, что мама всегда держит слово, её дети очень уважали. Вот так и складываются отношения в семье.

Несмотря на то, что папа из-за занятости их отвезти не смог, маму это не остановило. Сделав несколько предварительных звонков, она сменила домашний халат на «приличную» одежду, не забыв принарядить и детей, и они поспешили к автобусной остановке. Вадик гордо нёс большой пакет с приготовленными сюрпризами для Насти.

Детский дом, в котором жила девочка находился в пригороде Луганска. Пришлось добираться на двух автобусах. Встав на конечной остановке, они выяснили у пожилой женщины, в какой стороне находится интернат для детей – так это называлось правильно – и пошли в указанном направлении. Идти пришлось минут пятнадцать по частному сектору, а затем ещё столько же по яблочно-абрикосовому саду. Спелые и уже переспелые абрикосы валялись прямо на земле. Одни из них при падении раскалывались на две части, другие – сминались в лепёшку. Та же участь не миновала и яблочки с подбитыми бочками. Приходилось идти прямо по падалке. А вот с веток сорвать фрукты было сложно. Все доступные ветки, и удобные для лазания, были тщательно обобраны. Не трудно догадаться кем, раз рядом жили дети.

Асфальтированная дорога привела их к «циферблату» железных ворот, по сторонам соединённому с частоколом высокого браслета-забора. На этих гигантских «наручных часах» нашлась кнопка вызова и смотровое окошко, которое открылось минут через пять после поданного сигнала.

С внутренней стороны на них выжидательно посмотрело лицо мужчины, скорее всего садовника.

– Здравствуйте! – смело вступила в разговор мама. – Я договаривалась с Эммой Валерьевной. Мы приехали проведать одну из ваших подопечных.

Ответа не последовало, но в то же мгновение несмазанная калитка жалобно скрипнула и открылась, впуская посетителей. Пароль – женское имя – подействовал безотказно.

– Вам прямо по дорожке. Через центральный вход, налево, лестница, второй этаж, кабинет директора. Никуда от маршрута не отклоняться, – заученно протараторил неизвестный и выдавил из себя некое подобие улыбки.

Так как кроме дальнейшего маршрута посетителям ничего более и не требовалось, они мило улыбнулись в ответ и поспешили продолжить путь.

За железным забором ничего выдающегося, кроме нескольких лениво вышагивающих детей и продолжения сада с симпатичными клумбами не обнаружилось, поэтому они, не останавливаясь, зашли в четырехэтажное длинное здание.

После разговора с директором их снова отправили на первый этаж в комнату для посещений. Туда и должна была прийти Настя.

Вадику и Лене все эти церемонии уже поднадоели, но они терпели. Знали, что мама совершает этот подвиг во имя их дружбы. Наверняка она бы предпочла посмотреть по телевизору какой-нибудь сериал вместо этой утомительной поездки…

Настя не вошла, а ворвалась! Отметая счастливым видом все негативы жаркой и пыльной дороги! Такое впечатление, что исполнилось самое большое её желание – встреча с новыми друзьями. Она бросилась обниматься и целоваться со всеми по очереди. Последним оказался Вадик. Она чмокнула и его в щёку, не видя в этом ничего зазорного, но в это самое мгновение за окном раздался дружный детский смех, а затем и подзабытая дразнилка: «Тили-тили тесто – жених и невеста»!

Настя опешила от такой наглости. За окном красовалось с десяток «любопытных Варвар», её одноклассников.

– Настенька, не обращай внимания, – первой отреагировала мама, – пусть что хотят, то и делают. В своё время и меня, и всех так дразнили. Ты же знаешь, что Вадик твой друг, а не жених. А им просто завидно.

– Я понимаю… Просто они теперь мне прохода не дадут. Ай, ну их! Дундуки, вот они кто!

За окном, уже чуть поодаль, повторялась и повторялась обидная в таком возрасте дразнилка. Вадик сделал вид, что это его абсолютно не смутило. Насте по-прежнему было не по себе, но она справилась со смущением и снова заулыбалась. А вот Лена восприняла это, как личное оскорбление. Она чуть не вылезла в окно, показывая всем кулаки. Мама сняла её оттуда и усадила рядом с собой.

Вадик понял, что настал момент подарков, поэтому поманив сестру, взял в руки пакет. Из него он с гордостью достал сделанный собственноручно парусник. Лодочку он выстругал из привезённой из леса коряжки. Мачты и перекладины сделал из папиных запасов толстой заизолированной проволоки. Мама помогла ему выкроить и сшить паруса из Лениного старого ярко-красного платья. Парусник получился очень красивый. Если честно, Вадику было даже жаль с ним расставаться, но успокаивала мысль, что он себе потом сделает такой же.

У Насти от удивления и радости глаза разгорелись. Такого она не ожидала. Девочкам вечно дарят какие-нибудь куклы, а тут… Да ещё не из магазина, а «настоящий»!

Следующей была Лена. Она достала свои рисунки и подала подружке. На первом – красовались Настя, Вадик и Лена на речке и их замок из песка. От него уже ничего не осталось там на берегу, а вот здесь, на рисунке, он был целёхоньким. Таким и останется, если аккуратно обращаться с подарком. На следующем рисунке были изображены три берёзки, а под ними – дедова землянка. Конечно, узнать на бумаге её мог только тот, кто был на том месте. Она же скрыта от глаз посторонних под землёй. Но Настя там была. Ей так же дорого это место, как и Лене с Вадиком, конечно.

Третий рисунок – ворота лагеря и вдалеке длиннющий корпус, в котором жила Настя, где они и познакомились. У девочки слёзы навернулись на глаза при воспоминании обо всех этих событиях. Они обнялись с Ленточкой и долго сопели друг другу в уши.

Их отвлекла мама. Она приехала тоже не с пустыми руками: протянула Насте свой старенький мобильный телефон. Для Лены и Вадика это было полной неожиданностью. Они-то думали, что мама купила только шоколадные батончики и пирожные с апельсинами, а тут…

– Теперь, Настенька, ты сможешь звонить нам, когда захочешь, – сказала она. – Он не очень навороченный, но я думаю, что для тебя такой будет в самый раз. Я разговаривала с твоим дядей. Он обещал теперь звонить часто и пополнять счёт. Тебе будет не так одиноко здесь.

– Я так хотела свою мобилочку… Это же моя мечта! – гладя сиреневый, маленький корпус, произнесла взволнованная Настя, – но это же опять фантастика, которой не бывает…

– Бывает, всё бывает, – обнимая девочку, тихо проговорила мама. – Есть Бог на свете. Он видел, что тебе было очень тяжело, вот и свёл вас с Ленточкой нашей. Ты нам всем сразу, как родная стала. Много о тебе разговаривали. Всем твоя судьба не безразлична. Так что верь, теперь у тебя всё будет хорошо. Сезон слёзок позади. Веришь?

– Верю, – почти шёпотом, ответила расчувствовавшаяся Настя. – Я не знаю почему, но я вам сразу поверила. А раньше я, наоборот, перестала верить в хорошее. Всё хорошее было для меня простыми глупыми сказками, которые не знают, что такое настоящая жизнь…

– Ну, что ты, – мягко возразила мама, – сказки не могут быть глупыми. Глупые те, кто не понимают, что они не так просты, как кажутся на первый взгляд. В них живёт народная мудрость, пришедшая к нам из глубины веков.

– Я… Я верю вам! – воскликнула Настя.

– Умничка! А теперь я вас ненадолго оставлю, чтобы не мешать вашему общению. Заодно папе нашему позвоню. Он в командировку собирается. Нужно узнать, когда у него самолёт…

– Самолёт?! – испуганно воскликнула Настя. – Нельзя лететь на самолёте!!!

Она не шутила. Закрыв руками лицо, она опустилась на присядки и даже не заплакала, скорее завыла. Это было неожиданно для Лены с Вадиком, а вот мама поняла сразу, что сказала лишнее. Она подняла Настю, прижала к себе.

– Прости меня, Настёна, прости. Я не подумала…

– Ничего, – спустя некоторое время, тихо, монотонно ответила Настя, – я уже успокоилась, но вы идите и позвоните папе… дяде Саше, чтобы он не летел на самолёте. Хорошо?

– Хорошо, милая. Хорошо, я обязательно ему передам. Ты не волнуйся, пожалуйста.

Мама ушла. Были вопросы со стороны детей. Насте пришлось рассказать им, почему она так себя повела. Ей было очень тяжело вспоминать ту трагедию, оставившую её сиротой, но Лена и Вадик теперь – настоящие друзья, и они должны были узнать о случившемся.

К моменту маминого возвращения все эмоции улеглись. Дети мирно беседовали. Вадик рассказывал о пшённом бое, а перед этим они успели обсудить событие трёхдневной давности – розовую ночь. Настя тоже видела её, но только через закрытое окно. На улицу детям не разрешили выходить.

Пора было прощаться. Настя проводила гостей до ворот. Никого уже не волновала доносящаяся с новой силой дразнилка: «тили-тили тесто – жених и невеста». Пусть себе куражатся. Пакет с подарками она не доверила никому – несла сама. Мама пообещала, что это не последняя их встреча. В следующий раз планировался Настин приезд к ним в гости. Девочка дала честное слово, что верит в это, хотя в глубине души всё равно считала это фантастикой. Просто последнее время фантастика почему-то начала сбываться.

Прошла ещё одна неделя ожиданий. На выходных папа обещал свозить детей на настоящую рыбалку с ночёвкой, с палатками, лодкой и донками.

Думаете, Вадик ждал этого больше сестры? Вот и нет! Лена всё-таки была не совсем правильной девочкой. Ей нравились, как девчоночьи увлечения, так и мальчишеские. Трудно было назвать занятие, которое она не хотела бы примерить на себя. И всё ей нравилось. Конечно, это произошло из-за того, что рядом рос, подогревая впечатления, старший брат. Так устроена природа человеческая. Младшие всегда тянутся за старшими, стараются брать с них пример, подражая как в рассуждениях, так и в оценке событий.

Кроме Лены родители собирались взять с собой и Настю. Её должен был в пятницу вечером забрать из детдома и привезти к ним её дядя. Это было уже сегодня, поэтому и Вадик, и Лена всё чаще вскидывали головы на бабушкины часы, которые никак не хотели помочь детям приблизить вечер. Это львы, наверное, обиделись за то, что их недавно так неаккуратно сбросили с шифоньера… Но как бы они не сопротивлялись, механизм, который вернул к жизни чудо-мастер, диктовал свои условия, не обращая внимания на желания и обиды кого бы то ни было. Часовая стрелка медленно, но уверенно опускалась к нижнему пределу.

Вернулся с работы папа, подтвердив, что к поездке почти всё готово. Остаётся только проверить и упаковать снаряжение и отладить удочки. Вадик с энтузиазмом взялся помочь в этом важном деле. Лена была определена в помощь маме. Собрать вещи и упаковать продукты – это тоже немаловажно.

Время было давно уже вечернее, а Настю ещё не привезли. Тут уже не только дети, а и родители начали волноваться. Все были голодные, ужин начинал остывать, а без гостей за стол садиться не хотелось. Первой не выдержала мама. Она позвонила дяде, но оказалось, что напрасно. Он ответил ей, что уже поднимается по лестничному маршу. Их задержало собрание, устроенное директором детдома для тех родственников, которые забирали детей на выходные.

Вот и они. Брат с сестрой дружно обняли появившуюся в дверном проёме девочку. Дядя смущённо и несколько отстранённо наблюдал их бурную радость. Похоже, поздоровавшись, он собирался сразу и проститься, но тут вмешался папа. Он многозначительно предложил гостю остаться хотя бы на час для разговора. Поколебавшись, явно отменяя этим решением какую-то важную для него встречу, Настин дядя согласился.

Разговор состоялся прямо при детях за столом. Очень было похоже, что папа это сделал намеренно. Он, в отличие от мамы, всегда говорил, что дети не глупее взрослых и должны получать интересующую их информацию, чтобы правильно ориентироваться в этой жизни, а не быть оранжерейными цветочками, пусть даже с идеальным уходом.

Как оказалось, дяде было всего двадцать семь лет. Он только ещё собирался жениться на какой-то там Ангелине. Всё свободное время он проводил с ней. Вписать Настю в этот зарождающийся семейный дуэт было трудно. К тому же опыта по воспитанию детей у него не было. Он ещё только вставал на ноги в этой жизни, в том числе в материальном плане. Пытаясь закрепиться в бизнесе, пришлось вложить в него всё, что у него было плюс залезть в банковские кредиты. Ситуация была сложной. Так что пока ему приходилось экономить во всём. Проблем было много, времени – как всегда – в обрез, поэтому он не часто мог видеться с племянницей. Но дядя Игорь всё равно любил Настю, как и свою погибшую в авиакатастрофе сестру, её маму. Вот такая ситуация складывалась в отношениях дяди и племянницы. Понять молодого человека было можно.

Рассказав об этом, он тут же позвонил своей невесте и стал просить у неё прощение за то, что не сможет сегодня к ней приехать. Тем временем… папа задумался. Он умел находить решения там, где, казалось бы, его не могло быть. Это потому, что в школе он был круглым отличником, а математика была у него самым любимым предметом. На этот раз ему хватило пяти минут. Ровно столько дядя потратил на телефонный звонок.

– Игорь, я понял ваши затруднения, – задумчиво начал папа, – кое в чём могу быть полезен. Это я о вашем бизнесе. Но вопрос у меня к вам сейчас совсем простой. Когда вы последний раз были на рыбалке?

– В детстве, – удивившись вопросу и своему незамедлительному ответу, усмехнулся дядя. – Да, уже и не вспомню, как рыбка в руке трепещет. Только с отцом вот таким вот сорванцом и рыбачил.

Он кивнул в сторону Вадика.

– Понятно. Я так и думал. Предлагаю поехать с нами завтра поутру. В воскресенье вечером вернёмся.

– Хм… Заманчиво. Очень хочется ответить «да», но работа… Да ладно, с работой один раз можно решить. Давно выходных не брал, но я же не один. Ангелина на меня уже обиделась, что сегодня к ней не приехал…

– Эх, молодость, молодость… Всё то вам объяснять нужно. Она знает, что у вас племянница на попечении?

– Да, конечно. Мы уже второй год встречаемся. Я от неё ничего не скрываю.

– Тогда наберите-ка мне номер вашей девушки. Я сам с ней переговорю.

– Ну, что же, попробуйте. Только вряд ли она меня отпустит.

Дядя Игорь набрал номер. Папа, хитро прищурившись, взял у него из рук телефон.

– Нет, не Игорь. Здравствуйте, Ангелина. Он рядом. Я его друг. У меня к вам есть одно заманчивое предложение. Вот Игорь утверждает, что вы никогда в жизни на него не согласитесь, но я всё же решил попробовать.

Выслушав ответ девушки, папа продолжил.

– Нет, не угадали. Я и моя жена Ольга приглашаем вас на шашлыки. Вы, случаем, не вегетарианка? Нет? Ну, тогда и отказа быть не может. Я прав? Кстати, поездка с ночёвкой. Романтика – палатки, костёр в ночи, звёздное небо, река с рыбкой – прилагается. Нет возражений против романтики? Я прав? Ну, вот и славно. Остальное обсудите с Игорем. Выезд в восемь ноль-ноль. До завтра! Там и познакомимся.

Дядя по-мальчишески с азартом посмотрел на всех и, взъерошив волосы, почесал затылок. Такого оборота он не предполагал. Детвора закричали победное «ура!!!», а мама, растерянно напомнила, что шашлыки у них в плане не стояли. Она не покупала мясо для этого. Папа только усмехнулся на это.

– Главное, мангал не забыть. По дороге заедем на рынок, купим всё, что нужно. Там замаринуем. Это не проблема. Не мог же я девушку на рыбалку пригласить. Мне нужно было гарантированное согласие. А что, кто-то здесь от шашлыка откажется? Не думаю…

Все дружно подтвердили, что сразу захотелось именно шашлыка. В разговор вмешался дядя Игорь. Покупку мяса и специй он взял на себя. Ему всё равно нужно было заезжать на рынок с утра. Так и решили. На том и простились.

Проводив озадаченного дядю, дети повели Настю знакомить со своей квартирой. Показали кровать, на которой она будет ночевать сегодня. После этого Лена познакомила её со своими мягкими игрушками и куклами, в которые она уже почти не играла, но ей они были всё равно дороги, как старые друзья, с которыми она иногда разговаривала, советовалась, если не могла на что-то решиться сама.

Да какая там рыбалка в жару?! Нормальная рыба залегла на дно ям, и там, лениво шевеля плавниками, с отвращением наблюдала за предлагаемым меню донок и прикормок. Вывод: летний полдень – не время обеда для нормальных рыб…

На этот раз папа привёз всю компанию на отдалённое озеро. Для рыбалки с детьми оно подходило более всего. Здесь – и песчаный небольшой пляжик и, мелких, с ладошку, карпиков и гибридиков можно было натягать в большом количестве. Просто ещё не время. Рыба любит вечер и утреннюю зорьку.

Но папа не сдавался. Время от времени он подходил к заброшенным и закреплённым на рогатинах удочкам, проверяя и меняя наживку. Мальки в отличие от их взрослых сородичей, не прятались от жаркого солнца. Они с аппетитом обгладывали угощение, не боясь быть пойманными из-за своих малых размеров. От их постоянного теребления поплавки выдавали мелкую морзянку кругов по воде, что начинало нервировать даже папу. Обойдя всё это хозяйство, он вернулся к резвящейся в воде компании.

Ангелина и Игорь купались вместе со всеми. Папа Саша был горд тем, что смог повлиять на молодых людей. Он очень надеялся, что эта поездка окажется переломной для отношений дяди и племянницы.

К вечеру на берегу уже был выстроен новенький замок из песка. Невдалеке загорала песочная компания из двух девочек и мальчика. Ясно, что Настя, Лена и Вадик слепили фигуры, похожие на себя. На этот раз взрослые помогали маленьким скульпторам.

По папиным подсчётам, вечерний «жор» должен был начаться с минуты на минуту. Ветер стих. Природа предзакатно замерла в ожидании сгущающихся сумерек. Шесть удилищ низко склонились к воде, вздрагивая своим отражением в воде в такт разноцветным поплавкам. Но клёва…

Нет, нет. Рано ещё делать выводы. В садке уже плавало, тычась мордочками в мелкие ячейки, с десяток гибридов, но это всё папа поймал, а вот застывшим в напряжении всем остальным, пока удача не улыбнулась… Ай, уже не так. Вот и у дяди Игоря в руках затрепыхалась небольшая рыбёшка. Дядя отдал её находящейся рядом Насте. Она с удовольствием взяла в руки скользкого карпика и, зайдя по колено в воду, опустила в торчащее над водой круглое жерло садка.

Послышался тяжёлый вздох Вадика. С терпением у него всегда были проблемы. «Ну, когда же уже клюнет»? – было единственной его мыслью. Клюнуло. Поплавок резко нырнул под воду. Как-то неправильно, без предварительных поклёвок. Он торопливо поднял удилище, пытаясь подсечь… Эх, силы не рассчитал. Слишком резко. Рыба не зацепилась, зато леска взвилась в воздух и, просвистев над головой, улеглась на разросшийся позади куст. Вадик попробовал подтянуть удочку, но не тут-то было. Крючок за что-то крепко зацепился. После нескольких безрезультатных рывков стало понятно, что придётся лезть в этот куст и отцеплять тонкий поводок с грузиком и крючком.

Он с надеждой оглянулся на то место, где недавно ещё находилась мама. Она частенько брала на себя эту кропотливую миссию по распутыванию лесок детских удочек. Но мамы на месте не оказалось. Ещё раз тяжело вздохнув, он сам полез в гущу веток коварного куста.

– Ой! Клюнула! – колокольчиком прозвенел Ленточкин голосок.

– Тише… Только не рви! – отозвался папа. – Потихоньку. Один вон уже полез в кусты.

Лена, дождавшись очередной поклёвки, лёгким рывком приподняла удилище, но что-то там, на глубине не хотело отпускать леску. Она натянулась в струнку, так и застыла.

– Что, зацеп? Коряга? – тихо спросил папа.

– Кажется, да… Я ещё попробую, – ответила Лена и стала под разными углами тащить удочку. – Я знаю как, я аккуратно.

– Ладно, пробуй. Не получится, придётся обрывать поводок. Не зря я с собой прихватил их целую кучу. Дети – это такие цветы, которые учат быть готовым всегда и ко всему. Очень полезное качество в жизни.

Вторая половина добродушного высказывания была обращена к стоящему невдалеке Настиному дяде. Все, включая, вернувшихся маму и Ангелину, и пришедшего с запутанной леской Вадима, смотрели на Лену, пытающуюся освободить удочку от зацепа.

– Кажется, чуть-чуть сдвинулось!.. – обрадовано объявила Лена после пятиминутного мытарства. – Да, идёт, но тяжело. Там или коряга, или водорослей целый вагон…

– Похоже. Не поднимай вверх, веди по воде не спеша, – продолжал учить папа.

Но Лена не смогла не поднять. Сначала, ещё на глубине, оформилось что-то круглое, действительно, похожее на пук оторванных водорослей. Частично, это так и было. Но когда это что-то оторвалось ото дна и пошло легче, то согнутое удилище пружинно распрямилось и подняло над водой, обрамлённое зеленью «чудо-юдо»! Черепаха, размером чуть меньше футбольного мяча, неуклюже шлёпнулась в прибрежную траву.

– Вот это фокусы у меня дочь выдаёт! – не скрывая удивления с примесью гордости, громко отреагировал папа.

– Ух ты! – в один голос воскликнули Настя и Вадик. – Во, повезло!

Все собрались кружком возле красавицы, пытающейся втянуть голову и конечности внутрь панциря.

Мама помогла освободить бедную, натерпевшуюся страха, черепаху от крючка.

– Ну, глупая, как же это тебя угораздило на удочку пойматься? Захотелось червячком полакомиться? – нежно погладив твёрдый панцирь, обратилась к ней мама.

– Она боится нас, – понимающе произнесла Лена. – И что теперь нам с ней делать?

– Отпустить придётся?.. – нерешительно спросил Вадик.

– Но… может, сначала мы с ней поиграем?.. Я ещё ни разу в жизни так близко не видела черепаху, – просительно протянула Настя.

– И я первый раз, вот так, вживую и близко вижу, – подражая ей, высказалась Ангелина.

– Я думаю, можно ей создать условия и подержать в неволе до завтрашнего отъезда. Раз уж так коллектив просит, – резюмировала мама.

Под детское «ура!» решение «выпустить потом» было принято.

После такого «улова» на берегу с пятью закинутыми удочками остались только мужчины. Вадик гордо себя причислил к таковым, но всё же встал на Ленино место: вдруг и ему здесь что-нибудь необычное удастся поймать. Кстати, сразу и поймал своего первого карасика.

А вот женская половина отправилась с черепахой к палаткам, собираясь сделать из большой продуктовой корзины временный домик для «Тортилы», как её окрестили девочки. К тому же пора было заниматься разжиганием костра, чтобы с приходом темноты в кострище было достаточно нагоревших углей для приготовления шашлыка. Это тоже интересное занятие.

Смешно было наблюдать за взрослой Ангелиной, потому что она уже через час общения с девочками, смыв в озере свой взрослый макияж, помолодела на столько, что мало чем от детей и отличалась. С лица не сходила беззаботная, счастливая улыбка.

А вот Настя, наоборот, нет-нет, да и бросала на девушку задумчивые оценивающие взгляды. Бедная девочка успела настрадаться от редких посещений дяди. Причина, вернее, одна из причин её грусти, присев возле костра, пыталась разжечь огонь при помощи старой газеты, подсунутой под щепки, и спичек. Мама не вмешивалась специально. Зачем мешать? Справятся. Не Боги горшки обжигают, как говорится. Конечно, она понимала Настю. От складывающихся отношений девочки и будущей жены дяди зависело многое в судьбе сиротки. Ей очень не хотелось жить в детдоме, тем более, что старая квартира, где она когда-то была так счастлива, ждала Настю, но вот жить без взрослых ей там не разрешалось. А до совершеннолетия было ещё очень далеко.

Байки у костра

Девочки с разведением костра справились. К тому моменту, когда на берегу рыбакам уже трудно было рассмотреть поплавки из-за спускающейся синевы вечера, костёр успел переварить в своём чреве несколько крупных поленьев из найденного в лесу сухого дерева.

Мужчины возвращались с пустыми руками: удочки, донки продолжали ловить рыбу и без пристального надзора за ними. Достаточно было посмотреть на светящуюся физиономию Вадика, чтобы понять – результатами улова он был чрезвычайно доволен.

– Мама! Я их больше тридцати поймал! Потом со счёта сбился. Там есть и крупненькие! Не такие, как совсем большие, но хорошие такие! – громко, чтобы слышали все остальные, похвастался сын.

– Умница у меня сыночек! Добытчик! С голоду, в случае чего, не пропадём, – похвалила его улыбающаяся мама и, поцеловав в щёку, пригладила взъерошенные волосы.

– Лен, а где черепаха? – вспомнив о невольнице, смутившись из-за маминой ласки при посторонних, спросил Вадик. – Дайте хоть взглянуть на неё поближе.

Лена с Настей тут же принесли накрытую материей корзину, дно которой было устлано листьями лопуха. Там же стояла тарелка с водой. На газете лежало раскрошенное варёное яйцо. Земляной червяк, такой же, как и тот, на который клюнула «Тортилла», пытался уползти через плетения корзины наружу. Вадик, вовремя заметив его поползновения, снял и поднёс к мордочке черепахи, но кормление не увенчалось успехом. Она упрямо вобрала голову ещё глубже в панцирь. Полюбовавшись Лениным уловом, поводив пальцем по линиям орнамента на панцире, Вадик положил её обратно в корзину и решил заняться костром. Он взял оставленную папой ножовку, отпилил поленце и бросил его в огонь, заодно показав всем, как это у него ловко получается. Но мама, увидев, попросила, чтобы он пока откатил его в сторону. Время открытого огня будет после ужина.

Стемнело совсем. Ночной пейзаж тускло золотился долькой луны, отражающей свет закатившегося далеко за горизонт Солнца, мириадами далёких звёзд, а так же отблесками догорающего костра.

Капли маринада, стекая с румянящихся кусочков мяса, перемежающихся с кольцами лука и помидор, нанизанных на шампуры, шипя в клубах белесоватого дымка, орошали пурпурно-чёрные угли, наполняя вкусными ароматами всю округу. Дети и взрослые, расстелив одеяла, сидели недалеко от костра в ожидании готовности первых порций и давились слюной. Импровизированный столик был полон вкусных соусов, зелёного лука, петрушки, кинзы, укропа. Папа и дядя Игорь поочерёдно колдовали над готовящимся шашлыком.

– А давайте в «а помнишь» поиграем пока они дожарятся, а то смотреть на это – сил не хватает, – предложил Вадик.

– А как это? – откликнулась Лена.

– Очень даже просто. Все по очереди рассказывают самый яркий случай из своей жизни, лучше из детских, чтобы интереснее было. А начинают его словами «а помнишь…». Вот и посмотрим, чей рассказ самый крутой получится.

– Ну, так и начинай первым, а мы пока вспомним, – поддержала инициативу мама.

– Хм… Пожалуйста. Я готов. А помнишь… мы ездили к бабушке с дедушкой в деревню, а там с соседским мальчиком с арбузами воевали?

– Помню, помню. Такое не забудешь, – всплеснув руками, рассмеялась мама. – Тебе же тогда годика четыре всего и было.

– А как вы с ними воевали? – заинтересованно спросила Настя.

– А очень просто. По-настоящему. Мы тогда представили, что на наше царство напало войско арбузов. А мы были доблестными рыцарями с мечами. Вместо мечей у нас были колья, к которым кусты помидор подвязывают, чтобы они на земле не лежали. Вот с таким оружием мы и пошли на врага. Один удар – арбуз пополам. Ну, или хотя бы проколот. Ни один враг не ушёл. Так всю бахчу, в огороде которая росла, переколотили.

– Ничего себе! Жалко арбузики. И вас тогда не побили за это? – спросила, поражённая услышанным, Настя.

– Не, ругали только. А дед потом даже заступился. Сказал, что сам виноват – не уследил за мной. Они добрые. Простили.

– Да уж, когда любишь – многое прощается, – задумчиво подтвердила мама. – Для меня тогда это шоком было. Как до такого додуматься можно?! Кстати, я тут вспомнила ещё случай в продолжение, из той же оперы, так что принимаю эстафету. А помните… Только помнить тут кроме Вадика и папы некому. Лена ещё в коляске уакала, полгодика ей всего и было. Всё внимание – ей. Так вот, через пару дней после разгрома арбузной армии мой сыночек в путешествие собрался.

– Ха! Я помню это! Эх, до сих пор жалко, что сорвалось…

– Молчи, дай рассказать, – перебила сына мама и продолжила. – Подходит мой сынуля ко мне и просит, чтобы я ему бутерброд сделала. Спрашиваю: «Зачем»? Отвечает: «А я в тулиста иглать буду». Как услышала, сразу предупредила, чтобы со двора – ни ногой. Но бутерброд сделала с маслом и колбасой, пряник в кулёчек положила. Ну, думаю, хоть поест с аппетитом на свежем воздухе, а то плохо ел за завтраком. Он положил всё это в свой детский рюкзачок и пошёл в сад играть. Тут Лена раскапризничалась, пока её накормила да спать уложила – время прошло. Вдруг слышу – стук в окно. Выхожу на крыльцо, а там стоит местный водитель грузовика и за руку держит плачущего Вадика. Рассказывает: «Еду я себе на ферму, не спеша. Обгоняет меня легковая машина, водитель сигналит, руками машет, чтобы остановился. Прижался к обочине, притормозил. Что случилось? – спрашиваю. А мне и говорят: «Пойди, посмотри, кто у тебя сзади висит». Спрыгнул с подножки, пошёл смотреть. Как увидел – и сердце обмерло! На прикреплённой к борту лесенке стоит ребёнок, за верхнюю перекладину руками держится! Пришлось возвращаться в деревню. Спрашиваю у него: «Чей такой смелый»? Пацан не признаётся, молчит разобиженный. Вы же не местные. Пока нашёл вас – много времени потерял. Хорошо, тётя Аня подсказала, что к Михалычу внуки на лето приехали. Вот, оказалось, ваш беглец».

Поблагодарили водителя, он ушёл, а Вадик всё плачет и плачет. Еле добились от него в чём дело. Оказалось, жалко ему, что путешествие сорвалось. Что с ним было делать? Отругала, конечно, пригрозила, что если будет без разрешения со двора уходить, придётся на цепь посадить рядом с Мейсоном. Так собаку нашу звали в честь героя из сериала Санта-Барбара.

– Ух ты! Классная история! – воскликнула Настя, - у вас, наверное, таких много.

– Ты права. Много! Все рассказывать – ночи не хватит. А ты, Настенька, не хочешь что-нибудь про себя вспомнить? – спросила мама.

– Нет, я потом, – ответила она тихо, застеснялась и спряталась за Лену.

– Лен, эстафету принимаешь? – спросил довольный двойным вниманием Вадик.

– Не знаю, мне тоже про то, как мы у бабушки были, вспомнилось.

– Ну и хорошо! Давай! Опять про меня, что ли?

– Нет, но всё равно про нас обоих. Помнишь, как мы в прятки играли, когда уголь привезли?

– Ага! Вот учудила ты тогда! Даже я за тебя переволновался.

– Вадик! Опять ты перебиваешь. Ленточкина очередь, дай ей самой рассказать, – сделала замечание мама.

– Согласен. Давай, жми, сестрёнка!

– Ладно. А помнишь… привезли бабушке с дедушкой огромную кучу угля. Прямо во дворе гора выросла. Половину тогда успели в сарай отнести, а полгоры осталось. Взрослые устали, пошли отдохнуть в дом. А мы решили в прятки поиграть с соседскими детьми. Когда я водила, то брата нашла в сарае за кучей угля, застукала. Он чёрный весь был: и руки, и лицо, и одежда. Я – тоже такая же. Пришла моя очередь прятаться. Куда? Меня всегда сразу находили. Обидно было. И придумала я в конуру к Мейсону залезть. Еле протиснулась, но получилось. Я же маленькая ещё была. Мейсон, как увидел, что я у него в гостях, обрадовался, тоже залез со мной поиграться. Ему скучно на цепи сидеть одному. Он такой тёпленький был… Я ему спинку гладила, гладила, забыла даже про прятки. Так и заснула. Я сплю, а верная собака мой сон охраняет.

– Да уж, – не удержался от комментариев Вадик, – мы тогда с ног сбились тебя искать. Дед пошёл по улице соседей спрашивать, не видел ли кто внучку. Мальчишки помчались балку прочёсывать. Меня во дворе оставили дежурить, вдруг ты появишься сама. Так и случилось. Она, видите ли, выспалась, Мейсона выпихнула наружу и сама из будки на четвереньках выползает. Я чуть не упал, когда это увидел: чудо в перьях и соломе! Я, сеструху за руку – и вперёд по улице, чтобы деда вернуть. С нас тогда вся деревня угорала от хохота – негритята на прогулке.

– Да, дед на вас тогда весь бак, что в саду висит, вылил, чтобы отмыть, – смеясь, закончила рассказ мама.

Шашлыки, наконец, дошли. Папа вручил каждому, невзирая на возраст и аппетиты, по шампуру. Компания под дружное «Ура!!!» навалилась на вкуснятину. Игру было решено перенести на «чуть позже». Папа похвалил сына за интересную придумку, за то, что сумел в хорошее русло разговор направить. Ему тоже не терпелось рассказать какой-то случай, но и кушать тоже хотелось не меньше.

Успеть загадать

– Тихо! – резко скомандовал папа и поднял руку в знак того, что не шутит.

Разговоры тут же прекратились. Все выжидательно смотрели на главу семейства, заодно прислушиваясь к окружающему ночному миру. Тишину нарушало только нестройное «ква-ха-ха-хатание» лягушек, доносившееся с озера, мелодичные «свисто-хвасто-помехи» сверчков в траве да комариный «з-з-зуммер» в воздухе. А вот и то, что насторожило папу. Звон повторился. Да, это голосил колокольчик одной из закинутых донок. Все, как по команде, вскочили с насиженных мест и побежали к берегу.

Колокольчик вновь залился тоненьким голоском, выдавая местоположение сработавшей ловушки для щуки, которая была поставлена на живца. Папа провёл операцию безукоризненно. Минут через пять в подсаке вскидывалась довольно крупная, килограмма на три, щука. Три фонарика были направлены на неё. Лена решила погладить рыбку по голове, но та не вовремя подпрыгнула в сетке, и указательный палец девочки скользнул в приоткрытую пасть хищницы. Она отдёрнула руку, но было поздно. Щука – рыба острозубая! Палец был травмирован в нескольких местах. Мама сразу сориентировалась, побежала в машину за аптечкой. Папа застыл с подсаком на весу. Лена изо всех сил старалась терпеть боль, не плакать и не бояться капающей на песок крови. Мама вернулась быстро. Ранка тут же была облита йодом, палец забинтован.

– Ах ты, Щука нехорошая! Ты зачем мою доченьку любимую укусила? – разыгрывал сценку папа. – Лена, а ну, скажи, что ты думаешь о её поведении?

– Ничего не думаю, – морщась от боли, ответила пострадавшая дочь, – рыбка не виновата. Зубы ей нужны, чтобы выжить. Я сама полезла к ней, а она нечаянно мне палец порезала.

– Добрая ты девочка у меня, значит, не обиделась на эту зубастую? Ну, вот и славно. Придётся простить её. Все насмотрелись на ночную хищницу? Понёс я её в воду…

– Ты её что, отпустить хочешь? – встревожился Вадик?

– Ну, тебе ли не знать, что садок у нас там!.. Хотя… А что, может, и правда, отпустим? Вдруг это та самая щука, что Емеле желания исполняла?

Все засмеялись. Было понятно, что папа просто пытался приободрить Лену, отвлекая от боли. Он осторожно опустил рыбину в садок, а когда вернулся, взял дочку на руки и прижал к себе.

– Ленточка моя дорогая, доченька, пусть это послужит тебе уроком на всю жизнь. Береги себя! Не зная броду, не суйся в воду, говорят в народе. У любого милого создания могут быть такие острые зубки. Смелая ты у меня, это и радует, и тревожит. Будь более осторожной, осмотрительной в жизни. Договорились?

Лена приникла к любимому папе, боль сразу отступила. Ей стало так радостно на душе.

– Папочка, я обещаю тебе, я буду осторожной… Ой! Пап, смотри, звезда упала!

– Да, видел, и она слышала наш разговор. Значит, сбудется!

Папа поцеловал дочь и вернул на землю. Их разговор услышали не только звёзды. Все присутствующие на берегу, как по команде задрали головы и стали разглядывать звёздное небо. Каждый пытался найти свою падающую звёздочку, чтобы загадать желание.

– И я её увидела! – восторженно воскликнула Настя. – Я успела загадать! А это правда? Оно сбудется?

– Если оно реальное, то обязательно сбудется, – обняв девочку, сказал дядя.

Насте в этот миг показалось, что оно уже начинает сбываться…

– А какая красотища вокруг! – восторженно произнесла Ангелина, не отрывая взгляда от неба. – Сто лет такого не видела! Спасибо, что вытащили меня на природу. Надоели эти городские гламурные салоны, кафешки да телевизор. Вот же она – настоящая жизнь!

– Пожалуйста, – ответила девушке мама, – будет такое желание, добро пожаловать в нашу семейную компанию. Мы этим только и живём. Практически все выходные – на природе. Такая вот традиция. Летом – рыбалки да купания, осенью – грибы, зимой – санки, лыжи да коньки, весной – просто любим смотреть, как природа пробуждается.

– Удивительные вы люди! Я таких ещё не встречал, – поддержал невесту дядя Игорь. – Не думал, не гадал, что племянница меня познакомит с новым для меня миром. Даже захотелось своих детей заиметь, чтобы вот так вот дружно…

– Так за чем дело стало? Всё в ваших силах. И Настенька вам будет помощницей, а не обузой. Она у вас – необыкновенная девочка! Нам всем она сразу понравилась, – произнёс папа, радуясь, что оказался прав в своих расчётах.

Постояв ещё некоторое время на берегу, вволю налюбовавшись лунным пейзажем, компания решила вернуться к палаткам. На утренней зорьке папа с Вадимом собирались половить рыбу с лодки. Пора было ложиться спать. Для сна у них оставалось часов пять, не более.

Первой заметила пропажу Настя. Корзина с черепахой лежала на боку, примятая трава указывала направление, в котором скрылась беглянка. Оно было правильное – к озеру. Никто даже и не расстроился, а наоборот, обрадовались, что их «Тортилла» оказалась такой мудрой, и вернулась к себе домой.

Доброе утро

Лена проснулась от того, что кто-то сказал «ой!». Этим кто-то оказалась Настя. Ей на руку прыгнуло что-то холодное и мокрое. Она вскочила и, стоя на коленях, пыталась найти среди расстеленных в палатке одеял виновника переполоха. Лена села и тоже стала искать.

– Это тебе, наверное, приснилось, – предположила она. – Нет тут никого. Ложись обратно, давай поболтаем.

– Нет, не приснилось, я точно слышала, – возразила ей Настя, но послушно легла на свой надувной матрац. – Давай поговорим, а о чём?

– Обо мне? Я тебе много о себе рассказывала. А давай, лучше о тебе.

– Давай… А о чём?

Лена поправила съехавший бинт на больном пальце, который уже и не болел. Разговор никак не начинался. В палатке было жарко и даже душно.

– Наверное, уже времени много, вон солнце как высоко! – не в тему ответила Настя.

И тут Лена увидела то, что они искали:

– Вон зверь, который тебя напугал!

– Где? – встрепенулась Настя.

Лена показала забинтованным пальцем на оливковую стенку палатки. Там, точно такого же цвета, зацепившись лапками за одну из матерчатых складок, сидел маленький лягушонок. Если бы не тень, которую он отбрасывал, то заметить его было бы почти невозможно.

– Ой, какой хорошенький! – Лена взяла лягушонка в руки. – Не бойся, малыш, мы тебя не обидим. Ты, наверное, тоже, как мой брат, путешествовать любишь. А мама твоя тебя ждёт в озере и волнуется!

– Я же говорила, что мне не показалось! – сказала обрадованная Настя. – Хорошо, что это не какое-нибудь страшное насекомое. Я только теперь бояться перестала. Дай подержать.

Лена отдала Насте малыша.

– А пойдём, отнесём его к маме. Заодно и умоемся. Жарко здесь что-то.

Девчата выползли из походного убежища, взяли мыло, зубную пасту, щетки и побежали в сторону озера.

Обрадованный лягушонок оттолкнулся от разжатой Настиной ладошки и плюхнулся в воду, ушёл на глубину, снова показался на поверхности, с секундочку побарахтался и уплыл под круглый лист кувшинки.

А вдалеке, у противоположного берега они увидели заякоренную лодку.

– Папа, Вадик! Доброе утро! – прокричала Лена сидящим в ней.

– Доброе утро! – повторила за ней Настя.

Ответа не последовало. Но оба рыбака приветственно подняли руки и помахали девочкам.

– Понятно, рыбу боятся распугать, – пояснила Лена. – А давай и мы половим. Удочки вон, на берегу остались. Я умею червяка насаживать. Тебе – помогу. А если клевать не будет, то попробуем на хлебушек ловить.

– Вот это дело! А мне так вчера хотелось попробовать половить рыбку, но я специально не просила. Мне важнее было, чтобы дяде Игорю здесь понравилось. Я ведь понимаю, почему их сюда пригласили. Если бы ты только знала, как мне не хочется в ту инкубаторскую школу в сентябре идти! Я мечтаю, чтобы дядя мне разрешил самой жить в моей квартире. Всё мой возраст. Скорее бы уже взрослой стать!

– Да, я тебя понимаю. Если дядя не поможет, то я попробую уговорить маму взять тебя к нам пожить. Но это не так просто. Я знаю. Моим родителям и с нами проблем хватает. Как вспомню, сколько разных уроков делать придётся. Мама так расстраивается, когда мы плохие оценки получаем.

– Нет, не нужно маму просить, – твёрдо перебила Ленточку Настя, – твои родители и так много сделали. Я обещала верить, что моё желание сбудется, вот и буду ждать. Давай лучше, объясняй, как нужно удочку держать и как бросать в воду.

Лена сама забросила Насте удочку, объяснила, что и как делать, если поплавок начнёт нырять. Настя замерла в ожидании. Лена закинула свою.

По берегу не спеша, держа друг друга за руку, шли Ангелина и дядя Игорь. Похоже, они ничего не замечали вокруг себя. На лицах блуждала счастливая улыбка. Девочек они заметили, когда подошли почти вплотную. Смутились, что их разглядывают дети, но и быстро справились с неловкостью.

– Лена, Настя… – первым заговорил с ними дядя, – я и не заметил, что тут две рыбачки Сони с удочками стоят. Доброго утра и хорошего улова вам, девочки!

– Доброго утра, дядя и Ангелина! – ответила Настя.

– Доброе утро! – повторила за ней Лена. – А почему Сони?

– А потому, что все уже давно встали, а вы сонечки две. Мы с мамой твоей, уже в деревню за молоком и ещё кое-зачем сходили, пришли, а вы ещё и не просыпались. Решили дать вам вволю выспаться. Выспались?

– Да. Мы бы ещё дольше спали, если бы Насте на руку лягушонок не прыгнул.

– Понятно. Ладно, рыбачьте, а мы вам с Ангелиной завтрак: парное молочко с пряничками к озеру принесём. Хотите?

– Хотим! – за обоих ответила Настя.

– Только не это! – простонала Лена. – Мне лучше чай. А где мама? Мы её не видели, когда из палатки вылезли…

– Кто-кто, а мама никуда не денется. Найдётся. А вы нам пока для тройной ухи к обеду рыбки наловите.

Дядя и Ангелина скрылись за береговой кручей. Девочки сосредоточились на рыбалке.

– Настя, а где твой поплавок? – спросила Лена.

– Ой, не-ету! – взволнованно протянула Настя и резко подняла удилище вверх.

Описав в воздухе дугу, на берег шлёпнулся и запрыгал по песку небольшой гибридик.

– Ура! Я рыбу поймала! Первый раз в жизни! А как она поймалась? Она сама, я только вытащила. Ух ты, как интересно! Ай, надо её поймать, а то в воду ускачет, – затараторила на радостях Настя.

Она бросила удочку и побежала ловить прыгающую на берегу рыбку. Лена рассмеялась. Она была рада за подругу, а ещё она видела, что Настина удочка запуталась. Что тут поделаешь? Придётся распутывать. А вот и у Лены запрыгал поплавок…

Купание в озере облегчало жжение солнечного горчичника. После полудня его выносить стало почти невозможно. Поэтому наши пляжники, не снимая головных уборов, старались не выходить из воды. А когда выходили, то сразу убегали в тень, отбрасываемую прибрежными ивами.

В скором времени предстояли сборы и дорога домой. Уезжать никому не хотелось. После очередного купания дети лениво разлеглись на песке возле воды. Чуть в стороне от них возвышался их новый песочный замок.

– Вот так и жить бы тут, в палатках, – размечтался вслух Вадик, – ловить рыбу, собирать ежевику, землянику… Что там ещё у нас в лесу растёт? Грибы, орехи, шиповник… Охотой заняться, как наши предки. Хотя… нет, чтобы жить долгое время тут, придётся и огород садить, и кур разводить и ещё что-нибудь. Ах, да, и жилище на зиму утеплять, а это уже почти деревня.

– Ага. И машина пригодится, чтобы в город ездить. А как там наши дедушка с бабушкой? – неожиданно сменила тему сестрёнка. – Я за ними сильно-сильно соскучилась. Когда уже у папы отпуск будет? Всё работает и работает.

– Ну, ты даёшь! А на что бы мы жили и бензин для машины покупали, если бы он не работал? Ещё хорошо, что у него по два выходных в неделю, а если бы, как у дяди Настиного, их не было совсем, как бы он нас возил везде? Я жду, не дождусь, когда взрослым стану, чтобы самому зарабатывать на поездки разные, ну и папе помочь.

– Я понимаю, но всё равно хочется в деревню. А ты у нас каким-нибудь геологом или археологом стань, тогда твоя работа и будет в таких поездках, – подражая маминому тону, ответила Лена.

– Вот и стану. Только ещё не скоро, к сожалению...

А ты не повторяй за взрослыми. Мы уже много раз эту тему обсуждали.

– Почему-то все дети хотят быстрее стать взрослыми, – продолжала рассуждать Лена. – И ты, и Настя. А мне вот почему-то не хочется взрослеть. Мне и в детстве хорошо.

– А я не взрослой хочу стать, я хочу, чтобы меня считали взрослой. Вы знаете почему, – откликнулась Настя. – А я ещё и не думала кем стану. Мне все профессии нравятся, но не нравится учиться, поэтому могу и не стать никем.

– Так не бывает, – возразил Вадик, – все кем-то становятся. А учиться нужно, чтобы быть не хуже других. А нравится, не нравится – это для слабаков.

– Наверное… – не сразу, в задумчивости ответила Настя. – А ваш папа тогда… не полетел на самолёте? Он послушался?

– Хм, у папы своя голова есть на плечах, – решился ответить Вадик на болезненный для Насти вопрос. – Мы решили тогда тебе ничего не говорить, чтобы не расстраивать, но теперь уже можно. Понимаешь, есть такое слово – надо. Он же по работе в командировку летел. А мы просто сидели дома и волновались за него. Как видишь, всё нормально. Самолёты взлетали и приземлялись, он вернулся и мы поехали на рыбалку.

Настя не ответила. Она отвернулась от детей. Полежав так с минуту, вскочила на ноги и побежала в воду. С кучей брызг погрузилась в успокаивающую прохладу. Волнуясь за неё, Лена и Вадик незамедлительно последовали за ней. Внешне с девочкой всё было в порядке. Она снова и снова пыталась закрепить умение плавать. Лена с Вадиком кружили невдалеке.

И всё же, какая-то натянутость, тяжесть висела в душной атмосфере. Лена очень переживала за подружку. Она понимала, что вечером дядя Игорь уедет к себе домой со своей любимой Ангелиной, а Настю отвезёт в нелюбимый ею «инкубатор». И всё останется так, как и было. Что-то нужно было предпринять. И она решилась: «Нужно поговорить с этим дядей наедине, по-взрослому»…

Но тут на берегу появилась мама, и неожиданно изменила ход мыслей.

– Настенька! Вылезай из воды. Тебя дядя ждёт. Поговорить хочет.

Насте дважды повторять не пришлось. Она, как пружинка распрямилась, встав на дно, и быстро засеменила к берегу.

– Пошли, моя хорошая. Не переживай, всё будет хорошо, – успокаивающе сказала ей мама Оля. – Сынок, доченька, а вы пока здесь побудьте. И, смотрите, аккуратнее на воде!

Когда прибрежный выступ скрыл ушедших из виду, брат и сестра понимающе взглянули друг на друга. Молитвенно соединив ладошки, Лена произнесла: «Хоть бы всё получилось»!

«Папа знает, что делает, – ободряюще ответил Вадик. – Не дрейфь. Всё будет, как надо».

Под тентом, натянутым между двумя молодыми дубками, на расстеленных покрывалах сидели дядя, Ангелина и папа. Насте стало немного не по себе, но улыбающиеся, открытые лица взрослых придали ей смелости.

– А вот и мы! – весело произнесла мама. – Дети там купались, пока мы тут беседовали. Настёну прямо из воды вытащила. Принимайте родственницу.

– Пора и нам охладиться, а то мы что-то сегодня слишком сухопутные, – ответил Ленин папа, – а дядя с племяшкой и без нас поговорят по душам.

Он поднялся, подошёл к Насте, взял на руки так, как вчера свою дочь и, прижав к груди, поцеловал в щёку.

– Настенька, я очень рад, что у тебя такой хороший дядя, который теперь и мне стал другом. Спасибо, что познакомила нас.

Он посадил её на покрывало возле дяди и, они с Лениной мамой ушли купаться. Помолчав чуть-чуть, дядя начал разговор.

– Настенька, пришла пора по-новому строить наши отношения. Я знаю, что виноват перед тобой, только теперь понял, что наделал. Я же практически бросил тебя в этом детдоме. За это прошу у тебя прощения. Простишь своего дядьку-недотёпу?

– Дотёпу, дотёпу! Как не простить? Я тебя люблю. Ты – всё, что осталось у меня от того детства, хорошего, когда мы все ещё были вместе… Я понимаю, тебе тоже нужно жить, а дети – это куча проблем, и много времени отнимают.

– Моя ты разумница рассудительная! Но послушай. Я ведь знаю, что ты мечтаешь жить в своей квартире, и знаешь сама, что это пока невозможно. Но зато никто не мешает нам жить под одной крышей. Я теперь этого очень даже хочу… Только вот сразу это не получится, уж извини.

– Я понимаю… Не можешь – не надо.

– Э, нет. Подожди, выслушай дядьку до конца. Ничего ты пока не понимаешь. Где-то месяца через три у меня будет свадьба. Ты тоже будешь приглашена. Ангелина станет моей законной женой. Ещё один-два месяца у нас будет что-то вроде медового месяца. Мы, возможно, поедем куда-нибудь в свадебное путешествие. Отпустишь нас?

– Ух ты! Конечно, отпущу! Как я могу не отпустить? Ангелина мне понравилась, она весёлая.

– И ты мне понравилась, стрекоза зелёноглазая, – откликнулась улыбающаяся невеста.

– Ну, вот и славно! – продолжал дядя. – Значит, сможем жить под одной крышей. Сможем, девочки мои дорогие?

– Сможем, сможем, – ответила Ангелина. – У меня сестра младшая есть, они даже чем-то похожи с Настей. Думаю, найдём общий язык.

У Насти от удивления округлились глаза.

– В моей квартире? – только и спросила она.

– Э, нет. В моей, – уточнил дядя Игорь. – А твою квартиру, я думаю, правильнее сдать квартирантам пока. Так легче сохранить её будет для тебя же. Но об этом – потом. Сама решать будешь. Ты мне скажи, ты согласна жить со мной и Ангелиной в моей квартире?

– Да, конечно согласна, если нельзя пока в моей… Ты умный, дядя Игорь и добрый. Я тебе верю. Ты всё правильно сделаешь.

– Спасибо, малышка, на добром слове. Тогда нос не вешай! Спокойно учись в своём интернате. Причём хорошо учись, чтобы тебя захотели в обычную городскую школу принять. И жди, когда я смогу тебя забрать. Договорились?

– Договорились! Я буду ждать сколько нужно! Я всё понимаю. И постараюсь учиться получше…

Настя плакала. Но это были слёзы радости, слёзы, несущие ей облегчение. Дядя обнял племянницу и, её горячие слёзки, капая ему на грудь, прожигали дорожку в самое сердце. Он только в этой, незапланированной поездке понял, насколько был эгоистичен по отношению к несчастному ребёнку, понял, что пришла пора по-настоящему взять опеку над сироткой.

Чтобы успеть переделать какие-то свои дела, взрослые решили выехать пораньше, «пока солнце высоко». Детям «пораньше» – не хотелось, но ничего не поделаешь, нужно слушаться.

Садок из воды был вытащен в самую последнюю очередь. Часть живой рыбки перекочевала в отдельный пакет, а затем торжественно – в руки Ангелине, а увесистый остаток прямо в сетке был опущен в плотный полиэтиленовый мешок и накрепко завязан. Багажник принял в свои заполненные недра последнее, что мог вместить – богатый улов, и был захлопнут.

Дети на этот раз все втроём забрались на заднее сиденье в машину к дяде Игорю. Папа с мамой не возражали, понимая, что им вместе веселее. Первым «тронулся» папа. По-старшинству, и ещё потому, что лучше знал лесную дорогу. За ним – машина «с молодняком», как её успела окрестить мама Оля.

Попетляв по накатанной, кое-где поросшей травой дороге, обе машины выехали на цивилизованную заасфальтированную трассу, где переключив скорости, поехали с нарастающим ветерком.

Вадик на листе бумаги расчертил квадрат семь на семь клеточек и предложил сыграть в «балду». Эту игру в слова знали все, все и согласились. В качестве определяющего, центрового слова было выбрано «рыбалка», как раз в тему. Игра началась живо, но Лена почти сразу всё поломала.

– Ой, а сегодня их целое море! – непонятно о чём воскликнула девочка.

– Кого это их? – спросила Ангелина.

– Миражиков! Вон папина машина, как будто по луже едет, а на самом деле там сухо.

– Опять ты со своими лужами, не мешай думать, – грубовато отреагировал брат, но на его реплику никто внимания не обратил.

– И правда! – обрадовано подтвердила Настя. – Сегодня они очень яркие! И большие!

– И я вижу! – удивилась Ангелина. – Странно, первый раз в жизни такое наблюдаю. Я на дорогу-то и внимания никогда не обращала. А это что, настоящие миражи?

– Да, конечно. Только они бывают двух видов, –

деловито начал объяснять Вадик, видя, что игра ушла на дальний план, – есть надземные, те, что в небе возникают, и наземные, которые на земле видны. Но и те и другие – это обман зрения. Глюк такой.

– Сам ты глюк! – обиделась Лена за свои любимые явления. – Папа говорит, что это голограмма земных пейзажей в проекции. Вот!

– Вот дети пошли! – не выдержал дядя Игорь. – А ты хоть знаешь, что это такое? Я имею ввиду значение слов.

– Нет ещё. Такое дети в старших классах проходят, а я только во второй перешла. Но я запомнила. А на самом деле, это от разогретого асфальта поднимаются такие волны, которые мы видим вот такими, как воду. Тут и понимать нечего. Всё понятно.

– Мда-а! Немного зарапортовалась, но всё же для семи лет – это слишком здраво, – продолжил дядя. – А я думал, что только те, кто за рулём на эти оптические явления внимание обращают. Удивила! А надземные ты тоже видела?

– Нет, пока не видела… Ой! А вы сейчас посмотрите! Наша «ладушка» в небе!

Дядя Игорь даже притормозил от неожиданности. Всех тряхнуло, но это сейчас не имело никакого значения. Сидящие во второй машине, открыв рот от удивления, смотрели на первую. Она ехала по разлитому морю миража, но границы между небом и землёй видно не было. Дорога впереди шла на подъём. Действительно, создавалось впечатление, что машина оторвалась от земли и едет или летит, прямо в небо. Ангелина пыталась заснять чудо на телефонное видео. Получилось или нет, было пока неясно. Это продолжалось секунд десять, пока вторая машина не стала подниматься на эту же возвышенность и угол наблюдения изменился.

– Ага, – первой прервала затишье Лена, – а теперь тот, кто едет за нами видит, что мы тоже едем по воде и по небу. А папа с мамой не знают, что мы видели. Давайте их остановим!

– А как? – спросила Настя.

– Не нужно. До Луганска уже рукой подать, сами остановятся, если им дети родные нужны, – отклонил предложение дядя Игорь. – Вы лучше спросите у Ангела, получилось ли заснять чудо.

– Какого ангела? – не понял Вадим, и тут же сообразив, добавил, – Ой, это же Ангелина. А, правда, там хоть что-то видно?

– Ещё как видно! На, сам посмотри, только аккуратно. Всё в наилучшем виде запечатлелось.

Мобильник перекочевал к детям, которые прокрутили заснятые кадры раз двадцать.

– Я вам на диск потом сброшу, чтобы память осталась, – пообещал дядя Игорь.

– Да, спасибо! Я очень хочу такое сохранить, – мечтательно ответила Лена.

– А я уже перекачал себе на мобильный. Потом и тебе сделаю, – откликнулся Вадик.

Вот и город. «Ладушка» остановилась в «кармашке» на въезде, как раз под бетонным огромным указателем с надписью «Луганск». Как только машина дяди Игоря подъехала, из неё с загадочными физиономиями выскочили все пятеро. Под дружный, сбивчивый гомон объяснений телефон Ангелины перекочевал к папе с мамой.

Ленточка на этот раз не вмешивалась, с удовольствием наблюдая, какое впечатление произвёл мираж на остальных. Она была счастлива. Увидеть большой мираж в небе – это же её мечта, которая осуществилась. Да ещё и свою любимую «ладушку»! Но она тут же подумала, что у неё ещё в запасе есть и другие мечты, которые пока не сбылись. И это было хорошо, потому, что всему сразу сбываться нельзя – на потом не останется. А жизнь ещё только начинается.

Конец второй части.

Вот и конец августа.

Три дня назад Лена и Вадик приехали от бабушки с дедушкой. Это была их первая поездка без родителей. Ничего сложного: в Луганске посадили в поезд, под Донецком – встретили. Обратно – аналогично. В дороге дети вели себя хорошо, поэтому ничего плохого с ними не случилось, а родители в это время смогли заняться кое-какими заготовками на зиму. Полторы недели в деревне пролетели незаметно, как какие-нибудь два денька всего.

А вот последнюю неделю перед школой лучше побыть дома, чтобы купить недостающее: тетради, ручки, карандаши, атласы, кое-какие учебники. Вспомнить правила по математике, по всем трём языкам, примерить школьную форму. Вдруг за лето кто-то сильно вырос и нужно покупать новую. А ведь так и случилось. Вадик, согласно отметкам на дверной коробке, вырос аж на десять сантиметров, Лена – только на два. Поэтому прошлогодние юбка, блузка и жакет были ей ещё впору. Но маму это не очень обрадовало. Она пригрозила, конечно, шутя, что если дочь не будет хорошо кушать, пить молоко, как её молодец-брат, то так и останется маленькой.

Сказать-то сказала, но проблемы возникли именно с братом, а не с ней. Оказалось, что костюмы подростковых размеров в большом дефиците. И не мальчик маленький и не взрослый дядя, только на заказ можно пошить, а для этого в неделю уложиться сложно. Мама вышла из положения тем, что купила пока ему одни брюки, надеясь на тёплое бабье лето, и что в сентябре пиджак не понадобится. Так было уже несколько лет подряд, а за сентябрь её знакомая тётя-швея костюм обещала пошить.

Но вот, сколько не внушай себе, что летние каникулы долгие, в них было достаточно развлечений, поездок, но всё равно расставаться с летом всегда жалко. За школой, может, и соскучились, но чуть-чуть, а вот в речке купаться хотелось ещё и ещё. Поэтому в последнюю пятницу августа дети устроили папе настоящий психо-штурм, чтобы он самый последний разочек в этом сезоне свозил их на любимый пляж.

Папа сопротивлялся, но после данных детьми обещаний, что с первого сентября они будут самыми прилежными учениками в школе, сразу и согласился… Кто кого в данном случае перехитрил? Понятно. Но в результате должны были выиграть обе стороны. Итак, после долгих переговоров последняя летняя поездка на Донец была запланирована на восемь часов утра. Выехали с опозданием – в девять. Мама на этот раз решила остаться дома. Дел у неё скопилось много, причём таких, которые могла сделать только она. Поэтому, сложив «тормозок», она поцеловала всех на дорожку и пожелала детям накупаться «досыта», чтобы хватило до следующего сезона.

Ласковое утреннее солнышко вовсю улыбалось, протирая яркое синее небо редкими, кучевыми облачками. В целом, погода обещала быть жаркой и ясной, но вот обещания – не выполнила. Как только папа с детьми прибыли на пляж, она стала портиться. Ветер поменял направление с северного на юго-восточное и заметно усилился. Облаков добавилось, некоторые местами отяжелели до тёмно-серого цвета. Похоже, в их пузиках откуда-то стала накапливаться излишняя влага, которая могла пролиться дождём. Да и вездесущие ласточки значительно увеличились в размерах из-за снижения полёта. В довершение всего горизонт над лесом нахмурился тёмно-синей сплошной полосой.

– Кажется, дождик собирается! – словами и тоном известного всем Пятачка констатировал происходящее папа и добавил, – купаемся пока, но будьте готовы к экстренной эвакуации. Не нравится мне эта чехарда на небе.

Уговаривать никого не пришлось, все трое с разбега плюхнулись в тёплую, зеленоватую толщу реки. Вадик попытался перегнать папу в заплыве, но у него ничего не получилось. Техника кролем у отца была поставлена ещё с детства, с тех пор, когда он занимался этим видом спорта. Вадик хотел тоже заниматься плаванием, но он, кроме школы ходил ещё на легкую атлетику, поэтому выкраивать время на бассейн получалось редко. Видя неудачные попытки сына догнать, папа подплыл сам и в очередной раз стал учить этой самой технике, исправляя углы входа рук в воду и правильному дыханию. Лена, воспользовавшись тем, что папа стоит на дне, подплыла и приклеилась к нему со спины, как банный лист, обвив ногами и руками.

Темнеющий горизонт расколола перевёрнутая кронообразная молния. Далеко. Грома не последовало, но с этой минуты все трое почти не сводили глаз с разрастающейся тучи. Приближающийся грозовой фронт, сверкая непрестанной светомузыкой пугал всё больше и больше и когда включилось звуковое сопровождение – громовые раскаты, папа сразу скомандовал: – «Полундра!!! Свистать всех наверх! Отдать швартовы»!

– Ну, пап, она ещё далеко, мы ещё чуть-чуть!

– Бегом, одежду в руки и в машину! Нам пять километров по грунтовке успеть проскочить нужно до начала представления!

– Ща, пап, я только один разочек нырну и выходим! – ответил сын и, не дожидаясь ответа отца, сделал стойку на руках. Над водой закачались, ловя равновесие, его розовые пятки.

– Папчик, глянь, как я сальто научилась крутить в воде, – как будто не было команды выходить, сказала дочь и ушла с головой под воду, где перевернувшись пару раз, вынырнула одновременно с братом.

– Молодцы у меня дети! Только вот отца родного не слушаются. Повторять не буду, не выйдете – пеняйте на себя! Это будет последняя поездка для вас!

Подействовало. Как не хотелось уезжать, едва приехав, но угроза с воздуха была очевидна для всех. Повздыхав, совсем не бегом, а медленными лягушачьими переползаниями на присядках, оба разбаловавшихся ребёнка направились к берегу.

И тут раздалось Вадикино «ой».

– Что там? – спросил начинающий сердиться отец.

– Да так, ничего, на ракушку, кажется, наступил. Пустяки!

Пустяки обернулись следами крови на песке. Папа, увидев это, взял сына на руки, вновь вернулся с ним в воду, смыл налипший песок и понёс в машину, где можно было рассмотреть рану и продезинфицировать.

Лена, видя такой оборот, собрала в охапку одежду всех троих и поспешила за папой. Рана была не очень серьёзной, но глубокой, кровь никак не хотела останавливаться, поэтому обработка её заняла гораздо больше времени, чем думалось вначале. Первые капли дождя забарабанили по крыше, когда машина ещё и не тронулась с места. Папа спокойно сделал последний узелок на бинте, поставил ногу сына на полиэтиленовый пакет и, принимая дождь на голые плечи, пошёл на свое водительское место.

Как только тронулись в путь, оглушающий заряд взорвался где-то неподалёку, похоже, молния ударила прямо в землю. Разошедшийся было дождь, окруживший машину плотной, мешающей обзору стеной, на несколько минут почтительно замер, давая дорогу эпицентру грозной стихии. Не обращая внимания на происходящее снаружи, папа уверенно вёл «старушку» к трассе. Это давалось нелегко. Размокшая глина подобно гололёду заставляла сползать колёса машины в глубокие колеи дороги, успевшие заполниться дождевой водой.

Вадик сосредоточенно, уж как мог, а мог только морально, помогал папе выводить ладушку из проблемного участка дороги. Ленточка, зажав уши, прячась всем своим видом в поднятые худенькие плечики, всё же внимательно следила за происходящим вокруг. Страшно!!! Очень даже! Но, одновременно и интересно. Лене и Вадику – да, а вот папе, наверняка, нет. Папа еле успел затормозить.

– Приехали!..

– Что там ещё? – взволнованно спросил Вадик.

– Ничего особенного. Вот она куда бабахнула! Такое иногда случается. И надо же, как раз на подъёме…

– Па-а, так что-о там? – протяжно переспросила Лена.

Очередная молния, последовавший раскат грома заглушили ответ отца, но он повторил.

– Дерево. Дерево поперёк дороги упало. Сидите здесь. Не высовывайтесь. Я попытаюсь его оттащить.

– Я тебе помогу… – только и успел сказать сын, но папа его перебил.

– Ага, помогальщик, сиди уже. Кровь хоть остановилась? Слушаться нужно было, вот тогда бы всё нормально и было.

Папа открыл свою дверцу и, как был, в одних плавках да босой пошёл к упавшему дереву. Оно оказалось огромным дубом. Обхвата рук не хватило, чтобы объять лесного великана. Отец попытался сдвинуть препятствие с места, но оно даже не шелохнулось от усердия в одну человеческую силу. Объехать его было тоже невозможно. Оценив ситуацию, папа вернулся в теплый и сухой салон машины, принеся с собой стекающие с волос и тела струйки дождя и налипшую на ноги грязь. Попытка счистить её о мокрую траву дала половинчатый результат.

– Влипли, так влипли, – совершенно спокойно сказал отец. – Придётся рисковать по объездной дороге. Через лагерь твой возвращаться. Если к нему выедем, там, уже по асфальту поедем. Крюк приличный, но другого выхода нет.

Дети выслушали папу молча. А что скажешь, если лучшего не предложить? Машина в несколько попыток развернулась на узкой дороге и, виляя задом, поехала в обратном направлении.

Несмотря на то, что гроза всё дальше удалялась от заложников непогоды, дождь продолжал лить как из ведра. Стрелки часов показывали всего-то час дня, а темно было как вечером. Позвонила мама, к городу гроза только подбиралась, поэтому она так поздно и спохватилась. Папа ответил ей бодрым голосом, что у них всё в порядке и, что они уже собираются ехать домой. Отключившись, сразу предупредил детей о том, что так можно делать только в исключительных случаях, когда не хочешь, чтобы дорогой тебе человек, который ничем не может помочь, излишне не волновался.

Они всё-таки застряли. Папа с головы до ног мокрый и грязный искал в лесу какие-то камни, ветки деревьев, коряги, подкладывал их под ведущие колёса, пытаясь вновь и вновь вывести машину из ямы на дороге. За руль он посадил Вадика, который проникнувшись важностью поручения, старался слово в слово слушать папины команды, раскачивающего назад и вперёд машину снаружи. Глухо. После очередной попытки папа выбился из сил. Ладушка села капитально, всем пузом в лужу и заглохла.

Минут через тридцать их стояния, загрустившая троица услышали через приоткрытое окно характерное тракторное тарахтение. К этому моменту папа успел немного вымыться под душем дождя и натянуть на себя джинсы. Вадик и Лена терпеливо помалкивали, стараясь не капризничать, чтобы не расстраивать папу ещё больше. Трактор – это же было их спасение! – медленно приближался, вырастая из полупрозрачных нитей дождя. Папа посигналил, давая знать трактористу о том, что дорога перегорожена застрявшими жигулями.

Тракторист, молодой улыбчивый паренёк, любезно согласился оттащить их на ближайший пригорок. Взяв Ладушку на буксир, он это проделал довольно легко. Пока помощь не уехала, папа попробовал завести мотор, но случилось то, чего он более всего боялся. Вода попала туда, куда ей нельзя было попадать, отсыревшая проводка преподнесла каверзный сюрприз – машина не заводилась. Тракторист, видя безрезультатные потуги, почесал затылок, вновь зацепил тросс под бампер и потащил «ладушку» с сидящими в ней пассажирами туда, куда сам направлялся, в ближайшую деревню.

Забытое обещание

– Да, стыдно признаваться, но я ведь забыл про данное мной обещание. Не-хо-ро-шо-о.

– Пап, ты это о чём? – спросил сын.

– А ты не видишь, куда нас трактор везёт?

– Вижу, в деревню… Ой, так это же… Не может быть! Точно. Здесь же дед Порфирий живёт!

– Вот, вот! Если бы не случилось с нами этого несчастья, я бы слово своё не сдержал. Не-хо-ро-шо-о. Обещал же до конца лета детей привезти. Вот только какой оказией и выполнил – в принудительном порядке, то бишь, на буксире. Нехорошо!..

Доехав до первых домов, тракторист остановился, чтобы уточнить дальнейший маршрут. Папа отказался от помощи сельской механической мастерской и попросил довезти до переулка, в котором жил всем известный дед.

Прибыли. Отцепили трос. Спасший семью трактор, поехал далее, а папа вылез из машины и пошёл к калитке дедова дома. Вернувшись, скомандовал Лене выходить из машины. Затем склонился над сыном, вытащил его, взяв на руки, и понёс в дом.

Дождь, устав изливаться, подрастерял свою мощь и теперь превратился в мелко моросящую промозглость. Было тепло, поэтому никто и не думал о каких-то там простудах.

Дед Порфирий встретил гостей своей неизменной, добродушной улыбкой.

– Прости, дедушка, что вот такими оказиями к тебе попали, – повторился папа. – Выручай, приюти на время.

– Что же, по русскому обычаю положено выручать попавших в беду, а вы мне и не чужие вовсе, а гости дорогие. Проходьте, голубки. Располагайтесь. Да не боитесь, полы выметутся… На то и полы, чтобы их пачкать. Вот и свиделись. Слава богу за всё! А что с Тимуровцем? Клади на мою кровать. Бинты долой! Сам осмотрю.

Папа положил Вадика, куда указали, и стал послушно снимать бордовый снизу бинт. Он попросил деда принести какую-нибудь клеёнку, чтобы не запачкать постель. Вернувшись с полотенцем и ещё какой-то чистой белой тряпицей, дед отстранил отца и сам склонился над Вадикиной ногой. Сняв успевший присохнуть бинт, рассмотрел порез, полез в стоявший в комнате сервант. Достал из его глубин какой-то свёрточек с подсушенной травкой и пошёл заваривать на кухню. В принесённый отвар окунул тряпицу и обмыл им ногу и рану, затем положил пятку на хорошо смоченную ткань.

– Полежи пока так. Рана свежая, хорошая. Не боись, моё снадобье залечит всё враз. Завтра побежишь, как и не бывало.

– Да я сразу сказал папе, что пустяки, а он не поверил. Спасибо, дедушка.

– Пустяки пустякам – рознь. Любой пустяк может обернуться гнилым боком, если без ума к своему здоровью относиться. Ладно, внучек, рад тебе помочь. Запал ты мне в душу! Всё думал-гадал, свидимся ли ещё?

– Конечно, свидимся! И не один раз ещё, – поспешно заверил Вадик.

– Мал ты ещё, пострелёнок, чтобы понимать старость. Живи да радуйся! Время твоё такое. Э-хе-хе…

– А как себя чувствуете, отец? – спросил папа, понявший, что у него не всё благополучно со здоровьем.

– Вот-вот, и я о том же. Сердечко моё что-то стало с ритма сбиваться. Теснит душу, словно обручами стягивает под час. Но, как молодость порог переступила, так и отпустило. С вами сразу и помолодел. Хе-хе.

– А к врачу обращались? В больнице когда последний раз были?

– Да уж и не помню, может, в молодости только. Травки лечебные знаю, заготавливаю каждую в свой срок. Ходят ко мне за ними наши, деревенские. Природа родная лучше химии помогает, которая в таблетки понатыкана. Лекарства эти новомодные ещё и искалечить могут. Но всему предел есть, не от всего вылечить можно.

– Верно говорите, отец, но кардиограмму бы сделать надо. Это-то не навредит здоровью. Когда последний приступ был?

– Не хочется признаваться, да вот эту ночь уж и не знал, переживу ли. На погоду, видать, прихватило. Перемены-то налицо.

– Ясно. Только теперь не смогу оставить вас дома одного. Дождь закончится, починю машину, поедете с нами в город. Обследование пройдёте – там будем решать, что делать дальше.

– Да что мне обременять вас своей персоной? Старый я – вот и весь диагноз. Прости, что при детях.

– Дети не маленькие, уже всё понимают. Отказа не приму, – твёрдо произнёс отец. – Я самовар пока с вашего разрешения включу да схожу в машину за продуктами. Жена навертела в дорогу, а поесть не пришлось. Попали в переплёт. По глазам вижу – голодные дети, хоть и молчат. Вот за чайком и продолжим разговор.

К вечеру дождь прекратился. Папа перекатил «ладушку» поближе ко двору, открыл капот и склонился над его внутренностями.

Дед Порфирий, на которого были оставлены дети, с удовольствием повёл с ними разговор о лесной азбуке, которую нужно знать каждому назубок. Открыл старинную книгу в кожаном переплёте, которой очень гордился и стал показывать красиво нарисованные растения. О каждом цветке или травке он рассказывал что-то наподобие сказки, из которой легко можно было запомнить, какими целебными свойствами обладали жители страны Флоры. Лена первой узнала ромашку, одуванчик, подорожник. Вадик – василёк, шиповник, чистотел, спорыш. Какие-то травки они просто не узнали нарисованными, но многие видели впервые.

Папе сегодня выпало нелёгкое испытание на прочность. Было видно, что он сильно устал, хотя и старался выглядеть спокойным и доброжелательным. Вернулся в дом с известием, что можно ехать в город. На попытку деда возразить, папа просто попросил не отказываться, пояснив, что у него уже нет сил доказывать, что помощь должна быть своевременной.

Дед вздохнул и стал собираться. С собой он взял какие-то вещи, свёртки, документы, а когда переоделся в бежевый костюм, то сразу потерял и деревенский колорит. Теперь он ничем не отличался от городских дедов. В довершение он надел легкую светлую шляпу и возвестил о готовности ехать.

Сегодняшнее утро заметно отличалось от предыдущих. И не потому, что календарь, чётко разделённый на четыре сезона, из лета перешагнул в осень, не смущаясь по-прежнему летней погоды. Разительные перемены были в другом: с самого утра город принарядился мелькающими тут и там белыми бантами и рубашками детей, а так же празднично-приподнятым настроением, исходящим от их улыбок. Картину дополняли разновеликие, пёстрые букеты цветов и льющаяся музыка из огромных колонок, установленных на школьных ступеньках. Возможно, кому-то она даже помешала сегодня выспаться, но только не тем, у кого в семье имелись дети школьного возраста. Там сборы кипели независимо от её громкости.

– «Ой, Ленча наша нарисовалась – не сотрёшь! Привет, сто лет не виделись»! – смеясь, поприветствовали Лену одноклассники, выстраивающиеся на парадную линейку возле школы.

Лена привыкла к таким ироничным колкостям в школьных коридорах, но за лето успела и отвыкнуть. Но она всё равно была рада всех видеть, а потому, просияв вполне искренней улыбкой, ответила: – «Привет! Я соскучилась, а вы меня стирать хотите! Вот надоедим друг другу во втором классе, тогда и стирайте».

Класс Вадика строился дальше по ряду. Подойдя к своим, он нарочито изменил выражение лица, надев на себя образ рубахи-парня: – «Привет, Орлы! Ну что, шестой год вместе тарахтеть правилами будем? Кто за то, чтобы сделать этот год незабываемым? Поднимите руки. Что и требовалось доказать – единогласно! Ура! Долой скуку! Да здравствует жизнь полная приключений»!

Друзья плотным кольцом обступили своего любимца, сломав тем самым прямую линию намечающейся линейки. Бесформенная стайка ребят заслуженно была одёрнута классным руководителем. Делёж впечатлениями пришлось отложить на «после уроков».

В тени раскидистой плакучей ивы, чуть в стороне от школьного плаца, напоминающего сейчас муравейник, стояли мама Оля, папа Саша и дед Порфирий, которого положили в военный госпиталь на обследование. В это время он должен был находиться там, но не захотел пропустить давно не виденный им праздник.

После обязательных вступительных слов директора школы, ещё нескольких речей, вновь заиграла музыка. Дети, в красивых сценических костюмах танцевали, пели, читали стихи. Для кого-то это было обычным, повторяющимся дважды в год зрелищем, но вот гостю из небольшой деревушки – всё было удивительно. Он улыбался, щурясь от яркого солнечного света и, не стесняясь, плакал, промокая глаза клетчатым носовым платком. Почему? Кто знает, по каким законам выплёскиваются эмоции. Возможно, от нахлынувших воспоминаний, возможно, от контраста с одиночеством. Увидеть сразу столько детей, которых дед очень любил, было для него, как сам выразился, бальзамом на душу.

А ещё дальше, за углом школьного корпуса, блестя на солнце в череде более и менее представительных машин, дожидалась окончания линейки верная ладушка, готовая отвезти деда в госпиталь, а хозяина – на работу. А вот маме как всегда доставалась львиная доля праздничных хлопот. Встретить детей из школы по традиции полагалось большим испечённым тортом, украшенным кремовыми розами, орехами и цукатами.

Вечером, когда половина вкусного-превкусного торта была дружно съедена, позвонили Насте. Она тоже сегодня первый день отучилась в школе, но вот голос её был почему-то невесёлым. Что-то было не в порядке, но она твёрдо сказала, что жаловаться не будет. Лена передала ей привет от родителей и от деда Порфирия. Это немного порадовало девочку. На вопрос, чем она занимается сейчас, ответила, что лежит на своей кровати и рассматривает Ленины рисунки, вспоминая их поездки. Лена удивилась. Было ещё восемь часов вечера, а Настя уже была в кровати. Она ещё раз попросила рассказать, что же всё-таки случилось с Настей, но в ответ услышала тихие всхлипывания. Настя расплакалась и отключилась. Лена тут же перезвонила ей, но ответа не последовало.

Вадик выслушал пересказ разговора с Настей и набрал телефон дяди Игоря. Как выяснилось, он звонил племяшке сегодня, поздравлял с началом учебного года, но не заметил ничего настораживающего. К сожалению, завтра он никак не мог проехать в интернат для выяснения причины, но обещал позвонить и поговорить с Настей прямо сейчас.

Но и утром Настя не вышла на связь ни с детьми, ни с дядей. Тревога нарастала. За завтраком в голове Вадика родился скороспелый план, который, по папиной оценочной шкале никак не тянул на детскую шалость, намного перевешивая пресловутую «ужастую гадюку». Прогул школы – серьёзная провинность!

Он решил прямо с утра поехать в школу-интернат. Вопрос у него возник только один: говорить об этом сестре или нет. «Если сказать, – размышлял он, – то она увяжется за мной, а это уже двойной прогул школьных занятий. А характерец у неё ещё тот, упрямая. Если уговорю остаться – то подставлю под вопросы родителей, а ей врать придётся, меня выгораживать. Быстро съездить – не получится. Далековато. Так что лучше самому… А, вот! Придумал. Попрошу подстраховать меня Илью. Друг он мне или не друг? Вот пусть и прикроет тыл».

Поблагодарив маму за вкусный завтрак, Вадик сунул пакет с яблоком и бутербродом в школьный рюкзак, взял Лену за руку и отправился в школу. Водить сестру по утрам теперь была его обязанность, а уже со школы её должна была забирать мама.

Брат довёл сестру до класса, передал её Людмиле Ивановне и, не оглядываясь, устремился в сторону остановки. К этому времени все щекотливые моменты с Ильёй он успел обговорить по телефону. В кармане бодро позвякивала многочисленная мелочь из поспешно распотрошённой копилки. Они вместе с сестрой собирали деньги на компьютер, но их там было ещё очень мало для такой дорогостоящей вещи, а Настю нужно было спасать уже сегодня.

Приехал нужный автобус, загрузил прогульщика, на автовокзале выгрузил. Следующий автобус довез до конечной остановки уже в пригороде. Вадик хорошо запомнил дорогу ещё с первой поездки. Вот и знакомая улица с низкими домиками. Желая скоротать время, он легко побежал по тротуару, уже не вспоминая о ране на пятке, свернул на грунтовку, выбежал на асфальтированную дорогу, ведущую к яблочно-абрикосовому саду а, заодно, и к детскому дому. Сад, освободившийся от фруктов, теперь казался неправильным, пустым, несмотря на прежний зелёный наряд. Он добежал даже быстрее, чем ожидал. Вот они – похожие на наручные часы, ворота с забором. Тут-то он и притормозил. Как и в прошлый раз они были заперты.

«Вряд ли меня пустят внутрь, если я скажу, что мне нужно увидеть Настю, – думал Вадик, отдыхая от пробежки. – Кто она мне? Никто. Ни за что не позовут, тем более она на уроках сейчас. Что же делать? Как попасть внутрь»?

Тут он вспомнил, что сад, когда они шли в первый раз, был явно ободран детьми из интерната. Скорее всего, детдомовцы устраивали вылазки за пределы территории, как и он с друзьями в лагере. Там тоже был забор, но и были дыры в нём, через которые они и просачивались. Поэтому, по едва заметной тропке вдоль забора Вадик отправился на поиски такой лазейки.

Лагерный опыт оказался очень даже кстати. Пройдя приблизительно половину всего периметра забора, он увидел, что одна из его железных секций была несколько отклонёна наружу и облокачивалась на ствол старой яблони. Толстые ветки, удобные для переправы, были до блеска отполированы, скорее всего, ногами и штанами тех, кто их использовал для переправы. С внутренней стороны лазейка очень удачно была прикрыта высоким орехом с пышной кроной, по которому не трудно было спуститься незамеченным. В дополнение, обзор закрывали ещё и какие-то кусты.

Приглашения не потребовалось, через минуту Вадик легко спрыгнул с нижней ветки дерева на территорию детдома и, прижавшись к стволу, стал изучать открывшуюся перспективу. Похоже, он оказался как раз там, где находился учебный корпус. Из открытого окна на втором этаже доносились слова учителя математики, повторяющего законы сложения и вычитания. Как раз программа младших классов. Чтобы не привлекать внимание внезапным появлением, Вадик решил дождаться перемены.

Прозвенел звонок, почти такой же, как и в их школе. Крыльцо и площадка перед зданием стала заполняться детьми. Вот здесь Вадик заметил разницу: детдомовские дети были одеты намного скромнее. Зато повадки нерадивых старшеклассников были как везде – уйти с глаз подальше и покурить. Это «подальше» оказалось как раз то место, где стоял Вадик. Он бросил взгляд на траву под ногами и убедился – это было место курилки. Везде валялись докуренные до невозможности бычки.

Деваться было некуда, поэтому он смело вышел из-за дерева и с невозмутимым видом пошёл навстречу кампании, надеясь всё же дойти до школы и смешаться с остальными учениками. Но его остановили.

– А это что ещё за фрукт? Паря, ты шо, страх совсем потерял? – удивлённо заговорил с ним один из них.

– А в чём дело? – пытаясь казаться спокойным, спросил Вадик.

– Ты же чужак! За версту видно. Ишь, брючки-стрелочки, бляха – цимус, рубаха – мамочкой наглажена. Да и рюкзак отпадный. Сколько ж предки за него отвалили?

– Не ваше дело, – ответил разоблачённый Вадик. – Пропустите, я по делу.

– Хамишь, маменькин сыночек. А откуда ты о лазе нашем знаешь? Кто рассказал?

– Никто, сам увидел.

– Брешешь! У нас за разглашение тайн наказывают, между прочим. Признавайся!

Вадика обступили со всех сторон, пройти не получалось. Вопросы сыпались и сыпались, а отвечать было бесполезно. Он замолчал.

– Ну, ты шо? Шо, ишо и в молчанку надулся?

Вадик понял, что за любым его ответом может последовать драка, а он был младше этих верзил, в явном меньшинстве и, плюс ко всему, незаконно находится на чужой территории. Нужен был нестандартный ход. Именно так поступал отец в сложных ситуациях, всегда находил слова, которые переворачивали напряжённую ситуацию с ног на голову. Тогда решение появлялось там, где, казалось, его не могло быть. У Вадика в голове тоже пронеслась шальная мысль, но додумывать её времени не было. Он решился попробовать.

– Ребята, я понимаю, что вы тут основные. Я и не спорю. Я и, правда, чужак. Давайте договариваться. Я от вас всё равно никуда не удеру. Дорога одна, через орех. Жаловаться – не побегу, сам пришёл тайно…

В этот самый момент прозвенел звонок на урок. Вадик с надеждой глянул в сторону пустеющего входа в школу, но старшеклассники не реагировали на окончание перемены никак. Надежда растаяла, как и родилась, поэтому вздохнув, он продолжил.

– Так вот, давайте договариваться, – повторил он, – я найду человека, из-за которого приехал сюда, сделаю то, что должен, а потом мы встретимся за пределами этой территории. Если вы хотите, конечно, чтобы ваш лаз не «засветился». Если здесь и сейчас произойдёт потасовка, нас увидят, прибегут разнимать, поймут, что я чужак и начнут выяснять, откуда появился. Вот тогда точно ваш лаз «сгорит» с поличным, со мной, то есть. Логично?

– Логично, – подтвердил молчавший до этого долговязый очкарик, за что удостоился недовольных взглядов дружков, но его реакция не прошла даром.

– Вот и хорошо. Ты у нас логичный? – «наехали» подростки на своего же. – Вот и пойдёшь с ним! Выяснишь всё. Сбежит – головой ответишь! А мы вас тута подождём, перекурить охота, аж жуть. Валите, тока не долго.

– Так к кому ты там приехал? – спросил Вадика один из парней.

Это был самый щекотливый вопрос в такой ситуации, сказать неправду не получится, а скажешь, что к девочке – поймут не так, поэтому он ответил:

– К другу. Потом объясню.

Он уже собрался идти к школе с сопровождающим, но его остановили, грубо стащили с плеч школьный рюкзак, сказали, что это залог и, дав коленом под зад, что пришлось стерпеть, отпустили.

Лена, ничего не подозревая, сидела на уроках и внимательно слушала любимую Людмилу Ивановну, которая повторяла с детьми прошлогодний материал, который они, конечно же, подзабыли за лето. Умела она интересно рассказывать, разбавляя уроки весёлыми шутками, рассказами, не давая скучать, но самое главное, была справедливой и доброй. За это её любили и дети, и их родители.

Заученные ранее правила легко вспоминались и укладывались на нужные полочки незапылённых детских умов. А вот урок чтения на этот раз проходил шумно, даже слишком, но учительница позволила детям немного погомонеть. Шутка ли, им предложили по очереди рассказать о летних каникулах! Впечатления свежие, всем хотелось поделиться ими, поэтому не все справились с искушением обсудить тему с соседом по парте.

Людмила Ивановна назвала имя и фамилилию Лены. Она встала и бойко стала рассказывать, как познакомилась с новой подругой в лагере, о рыбалке, о том, как поймала черепаху, и как они увидели мираж. Но почему-то некоторые одноклассники отреагировали на её рассказ смехом.

– Такого не бывает! Выдумки это! Она просто сочиняет, чтобы тут всех удивить, – пояснил один из мальчиков, когда учительница спросила его о причине смеха.

– Бывает! Я правду рассказываю! – возмущённо выкрикнула Лена. – Ничего такого необычного я не рассказываю!

– Подожди, Леночка, спокойнее. Пусть Дима нам объяснит, почему он не поверил тебе, – предложила Людмила Ивановна.

– Я знаю, как рыбу ловить. Папа мне объяснял, что для рыбы разные крючки есть: для маленькой – маленькие, для больших – большие. Если они ловили маленьких карпиков, то большая черепаха никак не могла попасться. Да и умнее она, чем рыбы. Никому черепаха не попалась, а ей вдруг попалась.

– Я на четвертый номер ловила. Я же не виновата, что так получилось! – перебила Диму Лена, но он не отреагировав, продолжал.

– За мираж – вообще молчу! Это как те НЛО, которые видят только шизики. Одни разговоры. Не верю, и всё тут!

– А если я тебе принесу доказательства?

– Черепаху что ли? Так я же не спорю, что она существует. У моего друга такая тоже дома живёт.

– Нет, я о мираже! Я на переменке схожу к брату и принесу вам снятое видео, чтобы вы меня брехухой не считали! А черепаха сбежала от нас ещё ночью. Этого я доказать не могу.

– Леночка! – заступилась за девочку Людмила Ивановна, – я могу подтвердить, что такое может быть. Мне, надеюсь, вы верите? Так вот, был у меня случай такой. Я когда-то в молодости поймала на удочку черепаху. Тоже все удивлялись, как такое могло случиться. А вот на счёт миража, могу только сказать, что такое явление есть в природе. Ты, правда, можешь принести заснятое видео с таким редким явлением? Мы все с удовольствием посмотрим на это чудо!

– Да, я принесу. У брата в телефоне есть.

– Ну, вот и хорошо. Давайте продолжим обмен впечатлениями. Кто у нас следующий по списку?

Лена села. Она была очень расстроена тем, что её обсмеяли, несмотря на то, что учительница поддержала.

Как только раздался звонок, Лена выскочила из класса и побежала в большой корпус, где учились старшие классы. Она не знала, в каком из кабинетов искать брата, но надеялась, что увидит его или друзей. Её окликнул Илья.

– Лена? Это ты? Ты что тут делаешь?

– Я ищу брата. Он мне срочно нужен.

– А что, что-то случилось? – настороженно спросил Илья.

– Там такое случилось! Они мне не верят, представляешь? – расплёскивая возмущение, попыталась объяснить девочка.

– А откуда они узнали? Он же ещё не приехал…

– Я им рассказала… А ты о чём?..

– А ты о чём?

Илья понял, что проговорился.

– Ой, мамочки! Во влип! Ну, малая, ты меня и расколола! Ладно, раз уж так получилось, я тебе скажу, где он, только не вздумай ещё кому-то проговориться.

– Так его нет в школе?

– Тихо ты! Он уехал Настю детдомовскую спасать. Поняла?

– Ого! Ничего себе! А мне ничего не сказал… Она же моя подруга! Я за неё тоже переживаю, но с уроков сбежать!..

– Вот поэтому и не сказал, чтобы ты на них сидела. А ты тут прибежала и концерт устроила: «Там такое случилось»! – передразнил Лену Илья. – Вот я испугался за него и проговорился. Так что там у тебя случилось? Он меня за себя оставил, так что жалуйся.

– Ты мне в этом помочь никак не сможешь.

Лена рассказала, как ей не поверили на уроке, но это теперь выглядело таким незначительным по сравнению с тем, что она услышала. Илья пообещал, что если будут новости о брате, он ей сообщит.

Прозвенел звонок на урок. Печальная Лена села за свою парту. Людмила Ивановна заметила перемены в её настроении, подошла к ней и спросила всё ли у неё в порядке. Лене ничего не оставалось, как сказать, что она не смогла пока принести обещанные доказательства, но обязательно принесёт.

В половине двенадцатого пришла мама забирать дочь со школы. К этому времени Вадик ещё не объявился, но Лена промолчала об этом, как и обещала Илье.

А вот Людмила Ивановна молчать не стала. Она рассказала о том, что случилось на уроке. Мама, к Лениному удовольствию, во всеуслышание подтвердила, что никакие это не выдумки, что всё так и было. У неё был с собой её новый телефон, на который получилось записать эти кадры. Она с удовольствием продемонстрировала видеозапись, тем самым спасая честное имя дочери.

Дима не ожидал такого оборота. Но мама очень по-доброму ему и стоящим рядом детям объяснила, что люди делятся на наблюдательных и не наблюдательных, что можно пройти рядом с чудом и не увидеть его. И только тем, кто очень любит природу, она иногда раскрывает свои секреты. Людмила Ивановна согласилась с её доводами и, как наглядный пример привела видение художников. На их картинах самые простые вещи могут поразить наше воображение. Учительница поблагодарила Ольгу Владимировну за такой урок детям и отпустила Лену домой.

И всё бы ничего, но на выходе из школы мама спросила, почему она не смогла взять телефон у брата, когда ходила за ним. Лена замешкалась с ответом, покраснела и не очень внятно объяснила, что просто не смогла его найти. Увидев странную реакцию на простой вопрос, мама поняла, что Лена чего-то не договаривает, она развернулась и потянула испуганную дочь по направлению к учительской.

Классный руководитель сообщила ей удивительную новость: Вадика сегодня в школе не было.

Вадик, не без помощи сопровождающего, нашёл третий класс. Через щель в двери он увидел Настю, сидящую на первой парте. Она отстранённо рассматривала пейзаж за окном, не слушая учительницу. До перемены было ещё далеко. Возник вопрос: ждать звонка с урока или каким-то образом вызвать её в коридор. Коля (так звали его конвоира), ответил, что «кое-кто» будут сильно недовольны их долгим отсутствием. Узнав, к кому приехал гость, он сам открыл дверь кабинета и вызвал Настю к директору.

Удивлённая Настя вышла из класса и вовсе оторопела. Вадика увидеть она не ожидала. В дополнение, привалившись к стене, стоял один из тех, кто и был виновником её плохого настроения.

– Ты почему не отвечаешь на звонки? – взволнованно спросил Вадик. – Мне пришлось с уроков сбежать, чтобы выяснить, что у тебя тут стряслось.

– Тебе нельзя было приезжать! Теперь ещё хуже будет… – пробормотала девочка, не сводя глаз с ехидно улыбающегося Коли.

У Вадика мелькнула догадка: – «Настя ведь ещё летом предупреждала, что здесь свои порядки, которым приходится подчиняться. Теперь они будут думать, что она показала «чужому» лаз. А ведь малая явно боится этого верзилу. Что же делать? Мне с ними не справиться одному».

– Настя, – сказал он первое, что пришло на ум, чтобы хоть как-то сломать натянутость ситуации – дай, мне свою мобилку, я проверю её. Может, сломалась?

– Нам не разрешают на уроки брать телефоны... и… и его больше нет, он… правда, сломался, – дрожащим голосом выдавила из себя девочка.

Она опустила голову, чтобы не смотреть ни на кого. По щеке сбежала не удержавшаяся слёзинка. Вадик понял, что Настя сказала неправду.

– Ну, всё, поговорили? Выяснили? – встрял в разговор Коля. – Тебе всё объяснили – телефон просто сломался. Она – в порядке. Пошли, нас ждут.

– Подожди, – отмахнулся Вадик и спросил Настю. – Это они её «сломали»?

Настя подняла полные страха глаза и снова опустила, так ничего и не ответив. Вадик понял, что попал в самую точку.

– Ладно, не бойся, я всё понял. Иди на урок и не переживай. У тебя много друзей, которые не оставят тебя в беде. Ты меня поняла?

Настя с надеждой посмотрела ему в глаза и кивнула. Вадик смело обнял Настю и поцеловал в щёку. Она вздрогнула от неожиданности, но тут же сообразила, что так было надо. В этот момент Вадик сунул ей в руку свою мобилку. Она, понимающе, спрятала её в складках юбки.

– До свидания, подружка. К сожалению, я там кое с кем познакомился, они ждут. Мне пора идти…

– «Тили-тили тесто»… – дразнилкой отреагировал Коля. – Помню, весь инкубатор гремел: к малой жених приехал. Это с таких-то лет. Не стыдно вам?

– А тебе не стыдно смотреть? Отвернулся бы... – с вызовом ответил Вадик и, не оборачиваясь, пошёл по направлению к выходу.

Оба визитёра скрылись из виду, а Настя так и осталась стоять возле классной комнаты. Она поняла, что Вадик попал прямёхонько к ним в лапы. Раньше ей было страшно только за себя, а теперь она испугалась ещё и за Вадика.

«Чужаков они не любят, – думалось ей, – а кого они вообще любят? Своих-то тоже обижают! Все их боятся. Пожалуешься – потом ещё хуже будет. Что же делать? Вадик всё понял правильно. Поэтому и телефон мне свой отдал, чтобы не отобрали… Стоп! Я же могу позвонить его родителям! Надо спасать друга! Его же избить могут»!

Она побежала в школьный туалет. Закрыв двери, чтобы её не услышали посторонние, стала листать записную книжку телефона. Высветился «папа». Она тут же нажала на кнопку с зелёной трубкой.

– Дядя Саша! Это Настя…

Вадик с конвоиром вышли из здания школы и подошли к ореху.

– Ну, шо? Кто предатель?

– Не поверишь! Вчерашняя малая. Успела, видать, нажаловаться.

– Та, что «бедная Настя»?

– Ну, всё, копец ей!.. Нужно было и её тащить сюда для разбору. Не догадался?

– Вы ж не гововорили. Откуда я знал? Да куда она денется? Жаловаться не побежит, знает порядки.

– Так шо, он в курсе?

– Похоже, что да. За мобилу сразу спрашивать начал. Женишок! Целоваться полез, прям при мне.

– Ух ты! Ну да ладно! Последний раз в жизни, может.

Вадик стоял в окружении семи хулиганов и внимательно слушал их разговор. Он понял, что своим приездом сделал ещё хуже и знал, что его вот-вот крепко побьют. Вопрос возникал только один: до какой степени они привыкли это делать? А вот как помочь Насте? Он решил: если останется в живых – украдёт её отсюда, но не даст издеваться над ней.

Папа выслушал Настю. Сказал, что уже выезжает к ним, но она должна смело идти к директору и всё рассказать, потому что Вадика нужно срочно спасать. Остальное – потом.

Вадик открыл глаза и снова закрыл. Увиденное синее небо его немного успокоило. Значит, зрение в порядке. Самый первый удар в глаз был очень сильным. Он упал сразу. Потом были пинки, его пытались снова поставить на ноги, но он понял, что лучше сгруппироваться и лежать, поэтому снова упал и накрыл голову руками. Всё произошло даже слишком быстро. Они только начали разогреваться, входя в раж, а тут Настя с помощью подоспела. Кучу взрослых с собой привела. Хулиганы – в рассыпную.

«Молодец, девчонка! Правильно всё поняла, – мысленно благодарил Вадик, – а бояться ей незачем теперь. Я её здесь не оставлю».

– Мальчик, ты как? Живой? – спросила склонившаяся над ним полная женщина.

– Встать можешь?

Вадик тяжеловато, через боль сразу в нескольких местах, встал на ноги. Испуганная и заплаканная Настя попыталась ему улыбнуться. Он успокаивающе улыбнулся ей в ответ.

– Ну, вот и хорошо, – услышал он голос всё той же женщины, – а теперь, марш в медпункт. Ирина Валерьевна, забирайте пациента, окажете помощь и приводите к директору в кабинет. А мы с Настей пойдём, побеседуем пока по душам. Хоть кто-то смог правду сказать. А то все запуганы ими. Предпочитают терпеть и не жаловаться. Поэтому хулиганьё и беспредельничает. Отбирают у детей ценные вещи, продают, а на вырученные деньги сигареты да всякие другие гадости покупают. Колония им обеспечена, если подтвердится её рассказ. Может, и другие пострадавшие теперь заговорят. Сколь верёвочка не вьётся – всё равно конец найдётся.

Похрамывая, Вадик поплёлся за медсестрой. Остальные, в том числе и Настя, пошли в сторону жилого корпуса, где находился кабинет директора.

Вадик сидел на заднем сидении и бросал в зеркало заднего вида, что по центру салона, недовольные взгляды. В нём отражались сосредоточенные папины глаза, следящие за дорогой, но иногда и отвечающие сыну укором. Как ни странно, не отец был сердит на Вадика за выходку – прогул школы, а сын сердился на родителя.

– Папа, останови машину.

Ответа не последовало, но машина, медленно сбавив скорость, остановилась. Через то же зеркало папины глаза внимательно изучали выражение лица сына.

– Ты понимаешь, что я обещал её защитить? Она же боится, что ей отомстят эти твари!

Отец смотрел и молчал.

– Значит я у тебя – пустомеля и слабак? Я один собирался её даже украсть оттуда, а тут явился ты и всё поломал.

Ответа не было.

– Если бы этих… уродов арестовала милиция – я бы тебя не просил. А так, подумаешь, протокол какой-то составили. Это – ноль. Они не боятся никого, и не боятся колонии. Ну как тебе ещё объяснять?

– Её может забрать только дядя. И ты это знаешь, – наконец ответил папа.

– Знаю. Подожди. Выслушай. Я же не предлагаю её тебе без разрешения забрать. Она же может сама убежать из этого «инкубатора»? Может.

– Что в лоб, что по лбу. Результат один.

– Выслушай, что я предлагаю. У неё моя мобилка. Я позвоню, она сможет перелезть через тот забор по ореху и яблоне. Там легко. А я её встречу с другой стороны. Ну, пойми, они с ней разберутся ещё хуже, чем со мной. Она не побоялась пожаловаться, чтобы меня спасти, а я, значит, побоялся и уехал. Красиво, ничего не скажешь.

Папа опять промолчал, но взял мобильный телефон и набрал номер дяди Игоря.

– Игорь, тут мой сын домой возвращаться без Насти не хочет. Боится, что они ей отомстят. К сожалению, в его словах есть правда. Не дай Бог!

– Мне её не отдадут. Тем более Вадик – нарушитель порядка. Он же без разрешения на территорию влез.

– Он предлагает ей самой сбежать. Не слабо?

– Вот так-то. Ты когда в городе появишься? Только завтра?

– Да, вот именно. Ночь впереди.

– Да, с собой. Понял. Ладно. Пробуем.

Папа спрятал телефон. Ничего не объясняя сыну, развернул Ладушку и поехал назад к детскому дому. Вадик молитвенно сложил руки и закрыл правый глаз. Левый давно уже был закрыт расплывающейся гематомой.

Папе позвонила взволнованная мама. Она была уже в курсе событий, потому что ещё со школы пыталась набрать номер сына, чтобы узнать, где он находится. К её удивлению ответил не Вадик, а Настя. Девочка ей всё и рассказала. Папа, как мог, успокоил жену, передал привет Ленточке и попросил пока не отвлекать. Машина подъехала к воротам интерната.

– Па, так что, мне позвонить Насте, чтобы она сбежала оттуда?.. – неуверенно спросил Вадик.

– Сиди и жди. Я ещё детей не похищал!.. Ты не понимаешь, что это не игрушки? За это предусмотрена уголовная ответственность, между прочим.

– Я знаю, но мы не на самом же деле её похищаем…

В этот момент калитка ворот открылась и к машине подошла медсестра. Она по-дружески улыбнулась Вадику, поздоровалась с папой. Он протянул ей свой паспорт. Женщина сличила фотографию с оригиналом, сунула документ в карман белого халата и ушла назад. Минут через десять та же калитка приоткрылась и, папа с Вадиком увидели Настю с нагруженным пакетом в руках. Вадик позвал её, открыв дверь машины. Подав вещи, она легко запрыгнула на заднее сидение, но тут же с тревогой посмотрела на дядю Сашу.

– Не переживай, Настенька, – улыбнулся он ей, – всё хорошо. Это Вадик настоял на твоей срочной эвакуации из интерната. Я одобрил его порыв защитить тебя.

– Мне очень стыдно, что из-за меня побили Вадика. Они Плохие! Угрожали мне до тех пор, пока я им не подарила вашу мобилочку. Это у них так называется – подарить. Чтобы их не ругали за то, что они отбирают вещи силой. Но не думала, что Вадик приедет разбираться. Вы простите меня, что так получилось. Они мне её так и не отдали.

– Настенька, ты ни в чём не виновата. А хулиганов нужно кому-то остановить было. Вот этот случай и стал для них уроком: не всё с рук сходит. Пусть отвечают за свои поступки. Ну что, поехали? Там мама Оля и Лента места себе не находят. Волнуются.

Папа включил зажигание и машина, плавно набирая скорость, поехала по направлению к городу.

Лена, обняв серо-белый пушистый комочек, приютившийся у неё на груди, ходила взад и вперёд по своей комнате, нетерпеливо ожидая приезда папы, Вадика и Насти. Сегодня событий было даже слишком много. Маленького котёнка им только что принесла соседка. Мама сказала ей, что если глава семейства не будет против, то подарок можно будет оставить.

Лена, затаив дыхание, взяла малыша на руки для знакомства. Он оказался компанейским парнем, абсолютно ручным. Не побоялся незнакомки, сразу стал играть с ней, ловя белыми лапками гладящие его пальчики. Так и получил своё новое имя Игрик, от слова «игра». Это мама предложила, а Лене понравилось. Сейчас котёнок мирно спал в ласковых ручках девочки.

Звонок в двери возвестил о возвращении «блудного сына» или брата. Лена поспешила открыть её, но с котёнком это сделать не получилось. Ей на помощь пришла мама. Она тоже очень сильно переволновалась за Вадика. Он первым и перешагнул через порог.

– Ох! – вырвалось у мамы, когда она увидела заплывшее, воспалённое веко и сбитые в кровь костяшки пальцев.

За ним следом вошли дед Порфирий, за которым они заезжали в госпиталь, Настя и сам папа. После приветствий мама увела сына в ванную комнату, чтобы снять испачканную, помятую одежду, умыть ребёнка и рассмотреть ранки.

Настя обняла Лену, которая так и не смогла разнять занятые котёнком руки и, они побежали пошептаться в детскую комнату. Только здесь Лена положила Игрика в кукольную кроватку на тёплое мягкое одеяльце и обняла подружку.

В ожидании Вадика дед Порфирий прошёл с папой в зал. Больших отклонений в работе его сердца врачи не выявили, но предложили пока полежать в госпитале для предупреждения сердечных приступов. Дед не верил, что это может ему помочь, но условия были сносными, после окончания процедур можно было уезжать домой или куда хочешь, поэтому он согласился. Самое главное, чувствовал дед себя в городе неплохо.

Как только мама с сыном вернулись из ванной, он достал один из нескольких свёрточков, привезённых из деревни, и отдал маме, объяснив, что нужно делать. В нём оказался жёлто-серый порошок, который помогает рассасывать синяки и гематомы.

– Как знал, прихватил, – сказал он, подмигивая Вадику, – не боись, пару дней пострадаешь и пройдёт. Ещё ни один мальчишка не вырос, чтоб с таким фиолетовым глазом не походить. Ну что, пострелёнок, расскажешь деду, что там стряслось-приключилось с тобой?

– Расскажу, только пусть Настя сначала начнёт, я и сам ещё не всё понял, – ответил абсолютно счастливый, гордый собой сын.

Он позвал Настю. С ней пришла и Лена опять с Игриком на руках. Вадик только теперь обратил внимание на него. Котёнок, просыпаясь, вытянул коготки из мягких подушечек лап и сладко потягивался.

– А это откуда такое чудо-юдо?

– Тётя Валя принесла. Если папа разрешит, то он у нас жить будет.

Папа с удивлением взглянул на живой пушистый комочек. Лена подошла к отцу и вложила малыша в его руки. Котёнок насторожился, беспокойно завертел головой, издал своё первое «мяу», но увидев, что та, к которой он уже привык, находится рядом, успокоился.

– Ну, как? Красивый? Посмотри, какие у него умные глазки. Он послушным будет. Нравится тебе?

– Да-а-а, удивили! Сегодня только этой проблемы не хватало. Хотя, ладно, какая уж тут проблема, сами с ней и разбирайтесь. К туалету приучайте, кормите, выгуливайте, тогда я не против. У Вадика спроси: он будет помогать ухаживать за ним?

– А чё, смешной, – ответил Вадик, забирая малыша у папы из рук.

Малыш снова забеспокоился, но Лена, понимая что он ищет её, подошла и погладила его по спинке, приговаривая ласковые слова. Котёнок понял, что можно не бояться и стал внимательно рассматривать нового друга.

– Не переживайте, мы с ним справимся, – дал ответ Вадик, когда понял, что стал своим для малыша. Уже через минуту раздался его радостный возглас:

– Ого! Меня первый раз видит, а уже палец мой схватил. Ай, щекотно! Кусается ещё! Ух ты, а он игривый!

– Ага, угадал. Мы его с мамой так и назвали Игриком.

– Не И-гри-ком, а И-гре-ком, как в математике, – улыбаясь новому члену семьи, уточнил Вадик. – Хотя, какая разница, как хочешь, так и говори, всё равно отзываться будет. Будешь? Будешь отзываться? Игрик-игрек ты наш игривый. А чё, симпатюля, мне понравился. Оставляем. Пусть живёт.

Только Настя не приняла участия во всеобщем умилении. Она тоже улыбалась котёнку, но как-то отстранённо, чувствовалось, что ей было не до игр. Дед Порфирий поманил её рукой, усадил рядышком, обнял и попросил, чтобы она рассказала ему всё, что с ней случилось. Как только она начала рассказывать, все замолчали. Её внимательно слушали.

Эстафетная палочка рассказа перешла к Вадику. Но продолжил он повествование остросюжетного дня уже за ужином. Мама к их приезду запекла курочку в духовке с гречневой кашей, сделала овощной салат и позвала всех на кухню кушать.

– Я вот вам что скажу, – после ужина, выслушав всех, решил высказаться дед Порфирий, – мы вот тут сейчас все вместе сидим и возмущаемся: как это такие «нехристи» наших «ангелков» обидели! И правы мы, и заслужили они наше негодование, и наказание заслужили. И нельзя их не наказывать. Иначе и впредь будут непотребством заниматься. Но, несмотря на это – сердце кровью обливается – жалко мне этих несмышлёнышей! В детдоме они тоже не от хорошего оказались. Кто знает, жили бы они в добрых семьях, при таких вот заботливых родителях, глядишь, и благополучными бы выросли. Не бродили бы голодной стаей в поисках добычи, что им по зубам. Но… вот так случилось, что зло вошло в них, и прижилось. Значит, нашло себе приемлемую среду обитания. И засело оно, видать, в них крепко – и жизни им уже начинает ломать. А что впереди ждёт? Не дай Бог через тюремные университеты пройдут! Закоренелыми преступниками выйдут! А всё из-за чего? А всё из-за того, что не оказалось рядом с ними того, кто бы очистил их сердца от налипшего зла вовремя, на путь истинный бы наставил, к добру привёл. Эх, что-то понесло меня, старого!

– Всё верно говоришь, отец! Мудрый ты человек, – поддержал его папа, – и меня резануло жалостью, когда про колонию зашёл разговор… Но неужели, думаешь, их ещё исправить можно? Кому такое по силам?

– Можно. И не таких, ещё похлеще, исправляло. Жизнь – штука непредсказуемая, не знаешь, как у кого судьба сложится. А лекарство от злого во все времена было одно – Любовь! Любовь и Добро! Чего не хватало, от чего заболел, то и спасти может!

– Любовь, говоришь? В теории – да, но в действительности – что-то не верится. Жалость к ним есть, но вот до Любви ещё целый океан.

– Тебе есть кого любить. Они твоих детей обидели. Если сумеешь их простить всем сердцем – уже подарок им от тебя! Вадик и Настенька простят – ещё облегчение. Скольких они обидеть успели? Вот у всех бы попросили прощения, раскаялись в содеянном зле, глядишь, и нормальными людьми обернулись. Понимаю, что сказками вам мои слова сейчас кажутся. Пусть так. Я подумаю, как эти сказки в жизнь воплотить.

– Я смогу их простить, – неожиданно для всех подала голос Настенька, – они не совсем плохие, просто такие правила были, что младшие должны бояться старших. А я не хотела бояться, но… всё равно боялась.

– Не думал, что меня дети поймут, – удивился и обрадовался дед, – тут и взрослым-то тяжело разобраться! Моя ты внученька, горемычная! Доброе сердечко у тебя – оно тебя и к добрым людям привело, и не раз ещё спасёт. Правильно, не держи зла на них. Бог им судья!

– Ну, если Настя их смогла простить, то и я прощу. Только чуть-чуть попозже, когда синяк с глаза сойдёт. Завтра вот в школу пойду – будет мне тёплый приём там. Видок – ещё тот!

– А ты завтра в школу собрался? – спросила мама. – Я думала тебя в больницу вести…

– Никаких больниц! Пусть идёт в школу. С ним всё в порядке, – твёрдо произнёс отец.

Тут раздался звонок в прихожей. Лена побежала открывать дверь. Все очень удивились, увидев вошедшую Ангелину. Как выяснилось, ей позвонил дядя Игорь и попросил забрать племяшку. Утром он должен был уже вернуться из деловой поездки.

Настя очень обрадовалась, вскочила с места, подбежала к Ангелине, обняла её и… неожиданно расплакалась. Забота родного человека о ней – дяди, вывела её из напряжённого состояния. Она поняла – её больше не оставят наедине с бедами!

Серьёзные дела

А через два дня папу с Вадиком вызвали в местное отделение милиции. Только не их района, а того, к которому относился интернат. Позвонили на работу папе. Он пообещал привезти сына, но только на следующий день и после школы. Узнав об этом, дед Порфирий напросился в поездку с ними. Места в салоне машины хватало, поэтому возражений не могло быть. Папа понимал, что дед усиленно ищет выход из тупика предыдущего разговора.

Участковый задавал вопросы, записывал ответы. Удивился, что отец собирается отказаться от претензий к подросткам по случаю избиения сына. Вадик тоже подтвердил, что не в обиде, потому что не хочет, чтобы из-за него их в колонию отправили. Вот тогда и прозвучал вопрос: «Как можно помочь этим несовершеннолетним, оступившимся юнцам»? Дед Порфирий весь превратился в слух, ожидая ответа.

– Да как помочь? Если заберёте заявления вы и опекун девочки, то мы только спасибо скажем. У нас и так дел невпроворот. Но тогда эта шайка так и будет держать в страхе детей интерната и вымогать у них всё, что им приглянётся. Безнаказанность ведёт к вседозволенности. Директор настроена на удалении этих детей из интерната.

– А нельзя их просто по разным домам распределить? – спросил с надеждой дед.

– Это не в нашей компетенции. Когда в колониях или тюрьмах такие спеваются вместе – да. Так и делается. Всех по разным зонам рассылают, чтобы не бузили. А детдома – тут сложнее. Вы бы посоветовались с Эммой Валерьевной перед принятием решения. Ей нелегко с ними. Возможно, и найдёт решение в этом ключе.

В интернат папа ехать не собирался, но, как откажешь старому человеку? Всей душой он устремился туда, желая познакомиться с этими неблагополучными детьми. Впервые Вадик ехал другой дорогой, через огромный посёлок городского типа.

– А тамо вон, штой-то за луковки блеснули? – спросил дед Порфирий.

Все уже привыкли к манере его разговора. Умел он говорить и правильно, как все в городе, и по-деревенски, специально вытаскивая на свет вышедшие из обихода разговорные, народные обороты. Очень даже колоритно, симпатично звучала его самобытная речь, обращала на себя внимание, гармонично сочеталась с его статусом – мудрого старца с аккуратно подстриженной бородкой.

– Где, какие луковки? – не понял Вадик.

– Да вона, по праву сторону, за двухэтажной бандурой.

– А-а-а! Так это ж церковь! – попался на провокацию Вадик, но папа понял всё сразу.

Не задавая лишних вопросов, он свернул вправо, как только это стало возможно, и подъехал к парадным воротам небольшой церквушки.

– Пойдёмте вместе, – предложил дед, – знаю, что время ваше трачу, но подсказывает мне сердце, что не зря. Будет польза.

Зашли, перекрестились. Вадик неумело, ну да ничего. Никто его за это не осудил. К ним вышел высокий, худощавый батюшка лет сорока. Благословил, как положено, но понял, что люди пришли не только за этим. Предложил пройти к стоящей у стены лавочке. Прошли, сели. Вадик остался стоять. Он с интересом стал рассматривать роспись стен и иконы.

Отец Владимир выслушал эмоциональный рассказ деда Порфирия, дополненный некоторыми уточнениями папы Саши. Немало удивился, что именно пострадавшая сторона ищет путь спасения малолетних преступников, но, что обрадовало деда Порфирия, тронуло это дело батюшку за живое. Выслушал с большим вниманием. Задал массу вопросов. Согласился с дедовым рецептом лечения – добром, праведным словом и Любовью. Повздыхал, посетовал, что нет государственной поддержки духовного воспитания при таких учреждениях, о том, что возможностей прямо включаться в ситуацию нет, но!.. Узнав, что пришедшие едут в интернат для решения вопроса, попросил взять и его с собой. Как был, в рясе, захватил свой походный чемоданчик, отдал распоряжения дьякону, перекрестился и пошёл на выход.

– Да вы понимаете, что говорите?! – возмущалась раскрасневшаяся Эмма Валерьевна. – Первый раз появились доказательства вымогательства! Что они малышей обижали! Ведь знала я об этом давно, а поделать ничего не могла! Слава Богу, Настя не побоялась пожаловаться. Может, по её примеру и другие теперь бояться перестанут, расскажут, как их вынуждали дорогие им вещи отдавать! А вы – на попятную?! Колония давно по ним плачет!

– Эмма Валерьевна! – пытался объяснить свою позицию папа. – Да послушайте! Никто же не говорит, что безнаказанным всё это остаться должно. Мы же только о том, чтобы под колонию их дело не подводить…

– И слышать ничего не хочу! Кстати, опекун Настин намерен их посадить. Он тут сильно возмущался, что девочку довели до такого состояния! Она же здесь жить уже не могла! Сейчас даже появиться в интернате боится! Думает, что за жалобу они её накажут. И могут! Сами знаете это. Поэтому и отдала её вам, от греха подальше.

– Спасибо вам за это. Всё вы говорите правильно. Если нельзя будет избежать колонии, тут уж никуда не денешься, но мы ведь только попробовать хотим. Дать им шанс. Если не получится – хоть совесть мучить не будет, что могли спасти от тюрьмы и не спасли.

– Ну, попробовать-то я вам, может, и позволю, – сказала уже более спокойно директор, – чтобы потом и меня совесть не мучила за это же. Вижу, что с батюшкой приехали. Не просто так. Но, чтобы повлиять на них, тут чудо нужно! А в чудеса я, глядя на судьбы этих несчастных сирот и полусирот, верить перестала. Эх, знали бы вы, сколько людского горя в этих вот папках, личных делах детей пылится на полках…

Эмма Валерьевна говорила искренне, эмоционально. Глаза её покраснели от рвущихся наружу слёз. Да, наболело на душе! Ответственность за детей – тяжёлая ноша. Вадик сидел в коридоре, но через старые, немного перекошенные двери, слышал весь разговор. Он вовсе не корил себя за то, что подслушивает, такой накал беседы невозможно было не услышать. Да и в коридоре он оказался только потому, что не хватило стульев в кабинете. Никто его и не отстранял от разговора. Но странное дело, он раздвоился в собственном мнении. Слова деда убедили его в том, что нельзя подростков отправлять в колонию, директора – в том, что нельзя оставлять их в детдоме… Его размышления прервали слова деда Порфирия.

– Вы не расстраивайтесь. Я понимаю вашу боль. Это я во всём виноват. Мне первому в голову взбрело, что смогу повлиять на сорванцов. Я и уважаемых людей спонталыку сбил. Простите меня, старого. Вы вот тут, почтенная, на папочки эти кивнули. А компании этой дела тоже здесь находятся?

– Здесь, где же им ещё быть? Даже не в шкафу, а в столе у меня. Я их уже пересматривала, участковому показывала. Отложила.

– А нам, в порядке исключения, не приоткроете завесу их судеб? Как они в интернате очутились да в каком возрасте?

– Правильно просите, дела в руки не дам. А то, что можно, расскажу.

Вздохнув, обуздав эмоции, женщина начала рассказывать о каждом из провинившихся. Пятым в её списке оказался сын бывшего егеря. Отец его был убит браконьерами при исполнении служебных обязанностей…

– Вот оно!!! – воскликнул дед Порфирий. – Вот почему меня сюда, словно силой тянуло! Да ведь знаю я эту историю! Пару раз встречался с его отцом по служебным делам. Отец – героем был! Хо-ро-шим че-ло-ве-ком! А сын… Эх, судьбы поломанные!..

Дед затрясся беззвучным плачем, обхватив голову руками. Все терпеливо, с почтением, ждали пока он успокоится. Как только успокоился, попросил прощения и спросил:

– И что, сильно пакостный пацан?

– Да как сказать? Со мной-то все вежливые, побаиваются, а в своём кругу – другой расклад. Но этот, по-моему, не из самых буйных. Так, пристал к ним, на поводу идёт.

– Подождите, люди добрые! – произнёс отец Владимир. – Дозвольте в разговор вклиниться. Можно мне с ними со всеми встретиться, поговорить? Поверьте, смогу определить, совсем души их испаганены нечистью, или есть надежда к совести воззвать, к исправлению!

Его сильный, поставленный в службах и молитвах голос, прозвучал громово, знаково! Не в силах ослушаться, Эмма Валерьевна машинально перекрестилась, подняла телефонную трубку и попросила привести всех семерых в малый актовый зал. Туда же предложила пройти всем присутствующим, но отец Владимир отрицательно покачал головой.

– Нет. Я пойду один. Так правильно. Так надо. Это таинство. Посторонние только помешают. Пусть только кто-нибудь проводит меня. А вообще-то, езжайте-ка вы все по домам. Долгий это будет разговор. Ни одного дня. Вот мой телефон. Увидимся ещё, переговорим, решим.

Как ни странно, дед Порфирий, первым встал, поклонился батюшке, попрощался с заведующей и вышел из кабинета.

Ленточка старательно выводила буквы, выливавшиеся в слова, и далее, в предложения. Она выполняла упражнение по русскому языку. Тетрадь по математике уже лежала вложенной в учебник, ожидая проверки домашнего задания. Мама пока была занята, она суетилась на кухне с приготовлением ужина, параллельно досматривая очередную серию какого-то сериала. В общем, самый обычный день. Будни.

Вдруг из под стола раздалось тихое, плаксивое «мя-а-у» и мокренький носик Игрика ткнулся в щиколотку хозяйки. Лена заглянула под стол.

– Ну, маленький, ты чего плачешь? Голодный? Молочка хочешь? Сейчас налью.

В ответ раздалось очередное «мя-а-у». Лена нырнула под стол и взяла котёнка на руки. Прошла с ним на кухню. Стоявшее в уголке блюдце, оказалось пустым. В холодильнике молока тоже не оказалось. «Ну вот, – подумала Лена, – а я уже пообещала. Как же это мы с мамой не купили»?

– Мама, молока нет для Игрика. Дай деньги, я сбегаю в магазин.

– Ну, вот тебе и раз! Сначала доделай уроки, а потом сходишь.

– Но он плачет и не даёт писать. Мне там немного осталось, доделаю. Я быстро сбегаю. Туда – и назад.

– Ладно, возьми десятку в шкатулке. Сходи. А то ещё ошибок наделаешь. Слышу, что мяукает. Только быстро. Потом погуляешь. Можешь на сдачу себе что-нибудь вкусненькое купить.

Лена хотела взять котёнка с собой, но вовремя вспомнила, что в магазин с собаками не пускают. Игрик – не собака, но всё равно – животное. Вдруг какой-нибудь тёте это не понравится, а котёнка на цепь возле магазина не посадишь.

Магазин находился в соседнем доме. Всего-то двор пересечь по диагонали да через арку пройти. Лена вприпрыжку побежала по асфальтированной дорожке. Хорошо на улице – не жарко, не холодно. Тепло. Просто тепло. Она с удовольствием подставила лицо лёгкому ласковому ветерку.

Вдруг краем глаза она заметила, как что-то небольшое и серенькое сбежало с дорожки и спряталось в траве. «Котёнок»? – подумала девочка и решила посмотреть, кто это её так испугался. Она сошла с дорожки и поискала беглеца. С первой попытки это не удалось. Видимо он или оно успело отбежать подальше. Лена стала присматриваться. И правильно. Чуть в стороне зашевелились травинки и, никак не от ветра. Осторожно раздвинув их, она увидела того, кого никак не ожидала увидеть. Это был ёж. Ошибки быть не могло. Остроиглая кольчуга выдавала его с головой. Ёж попытался убежать снова, но девочка преградила ему дорогу. Тогда он сделал то, что ежи делают всегда в момент опасности: свернулся клубочком и растопырил своё защитное оружие – колючки: «Попробуй, тронь! Уколешься и убежишь»!

Лена с удивлением рассматривала животное, думая при этом, что делать с находкой: «Откуда в городе ежик? Они живут в лесу. А здесь ему просто не выжить. Бедненький. Его, наверное, кто-нибудь привёз к себе домой, а он убежал. Только теперь не сможет вернуться к себе домой. Далеко лес-то отсюда. Его спасать нужно»!

Девочка аккуратно коснулась колючек: «Твёрдые. Нет, так взять не получится. Больно будет», – продолжала она размышлять.

Единственный выход – плотный полиэтиленовый пакет, который висел у неё на руке. Она в раскрытом виде аккуратно подвела его под бок ежа. Но нужно было ещё и перекатить этого бедолагу как-то, чтобы он оказался внутри. Тут же она увидела небольшую валяющуюся ветку. Более крепким концом она подтолкнула упирающийся колючий шарик. Не с первой попытки, но всё же, ей удалось задуманное. Как только ёжик оказался внутри, Лена подняла края пакета. Еж перекатился на дно. Подняв ношу, Лена обнаружила, что колючки прокололи дно пакета насквозь и торчат наружу. «Ничего страшного, как-нибудь донесу до дома. А ежа в пакете никто не увидит», - решила Лена и понесла находку в магазин.

Да, ежа не увидели люди, но почувствовала здоровенная собака, ожидающая хозяина возле магазина. Хорошо, что она была привязана и смогла только облаять Лену с её подозрительной ношей. Купив молоко, девочка стремглав побежала к своему подъезду. Увидев подъезжающую Ладушку, подбежала к ней. Папа высадил пассажиров: Вадика и деда Порфирия. Поцеловав дочку, заглянул в её пакет, одобрил желание спасти животное, но сказал, что ему пока не до этого. Сегодня папе предстояло ещё закончить срочные дела на работе, а ёж может подождать решения вопроса у них дома. Лена, Вадик и дед Порфирий пошли домой, а папа вернулся на работу. Он просил не ждать его к ужину, потому что приедет поздно.

Мама встретила приехавших. Поняла, что у отца из-за всех этих поездок накопилось много дел. С удивлением заглянула в пакет. Литровый пак молока лежал рядом с ежом. Пока дочка разувалась, мама решила вытащить его. Пак оказался проколотым колючками в нескольких местах. Молоко тоненькими струйками-фонтанчиками вытекало из него. Пришлось срочно спасать оставшуюся часть, перелив в банку. Еж на дне большого пакета был весь мокрый. Игрик настороженно принюхивался к новому знакомому. А когда его поднесли ближе, выгнулся дугой и зафырчал, показывая, что боится незнакомца, но готов защищаться. Для первого знакомства вполне достаточно.

Вадик принёс с балкона крепкую картонную коробку. В него и перекатили найдёныша. Оставив щелочки для доступа воздуха, коробку перевязали верёвкой, чтобы ежик не сбежал до тех пор, пока папа сможет его отвезти в лес. Коробку отнесли в зал, подальше от Игрика.

Лена налила молочко сразу двум подопечным – Игрику и Колючке. Котёнок с удовольствием принялся за угощение, а вот ежик даже не развернулся из оборонительного клубка. Ничего, привыкнет, поймёт, что ему здесь ничто не угрожает и попьет молоко.

За ужином дед Порфирий рассказал маме и Ленточке о результатах поездки. Несмотря на то, что вопрос ещё не был решён, дед был чрезвычайно доволен. Весь просто светился радостью, счастливой, благостной улыбкой. Он почти ничего не съел, а за чаем вообще погрузился в мечтательное состояние. Казалось, его мысли уплыли далеко-далеко, за границы этого мира. Ни мама, ни дети не стали ему мешать. Как бы то ни было, безусловно, он устал. Ему нужно было дать вот так отдохнуть, просто не мешая.

Конец 3 части.

Грибные дожди

Всю неделю шёл дождь. Пересохшая округа вздохнула с облегчением, впитывая в себя долгожданную влагу. Несмотря на относительное тепло, пришлось доставать с антресолей курточки и обувь с закрытыми носами. Деревья очень неравномерно, лишь кое-где, начали подёргиваться осенней позолотой. Удивительно, как они смогли выдержать нынешнее жаркое лето, не растеряв пышного наряда? А ведь ещё весной падали в траву молодые зеленые листья, пугая тех, кто понимал: болеет природа, что-то с ней не так. А тут ещё такая длинная летняя засуха. Очень не хочется превращения нашего лесостепного края в пустыню. Господи! Спаси и сохрани от таких напастей!

– А что, если дождь не прекратится, всё равно пойдём? – спросила Лена.

– Думаю, да. Тепло. Да и какой это дождь? Так, моросит слегка. Зато самый грибной! – ответил папа, рассматривая прошлогодние накидки-дождевики на предмет дыр.

Завтра эта легкая по весу защита от сырости будет весьма кстати.

– А что, ты дождя испугалась? – усмехнулся Вадик.

– Ничего я не испугалась. Сам ты трус! – с обидой в голосе ответила сестра.

– Э, малая, я тебя не обзывал, между прочим.

– А чего смеёшься? Я же только спросила. И не у тебя, а у папы. И я тебе не «малая».

– А какая же ты? Большая что ли? На четыре года младше, а борзости… Пап, скажи ты ей, а то поругаемся.

– Лена, а ведь брат прав. Ты сама его провоцируешь на грубые ответы.

– Он первый начал. В разговор влез… – Лена почему-то не могла согласиться с папиным доводом.

– Так мне что, и говорить ничего нельзя? Вообще молчать? Во, даёт! – возмутился в свою очередь Вадик.

– Так, а ну, спокойнее. Оба. Ленточка моя ненаглядная, ты чего это не в духе сегодня? Что с настроением случилось? – спросил с укоризной в голосе папа.

– А причём тут настроение? Всё с ним в порядке, – пожала плечами удивлённая дочь.

– А вот причём. Если бы ты Вадику не ответила в самом начале с вызовом: «Сам ты трус!», то и он бы ответил более вежливо. Вот и весь сказ. Знаешь же пословицу: как аукнется – так и откликнется.

– Знаю, – вздохнув, признавая папину правоту, ответила пристыженная Лена.

– О! Пословица как раз в тему! Завтра аукать в лесу будем, чтобы не заблудиться. Вот и проверим её в действии, – как и не было предыдущей словесной перепалки, воскликнул Вадик.

Мама тронула Лену за плечо.

– Вставай, красавица! Пора.

Лена открыла глаза и посмотрела в окно. Было ещё совсем темно. Но она знала, что так и должно быть. Вчера договаривались поехать затемно. Дочь кивнула маме и откинула пригревшее её лёгенькое одеяльце. Мама пошла будить Вадика.

Собрались быстро, потому что все вещи приготовили с вечера. Взяли корзинки, рюкзаки и захлопнули за собой квартиру. Вадик торжественно нёс перед собой перевязанную картонную коробку.

Ладушка радушно раскрыла им навстречу свои дверцы. Вдохнув прохладную свежесть, грибники нырнули в сухость слабоосвещённого салона и растворились в темноте одновременно с закрытием последней двери. Включили фары. Выверяя направление бьющими в ночь столбами света, помаленьку тронулись в путь.

Ещё не доехав до желаемых сосновых массивов, заметили ожидаемую серость утра. Скоро, скоро восходящее светило вольёт цветовую гамму в набирающий силу рассвет, высветлит, раскрасит обезличенные темнотой пейзажи. Постепенно рассеются и молочные клубы тумана, стремящегося стать красивыми, высокими облаками. Ай, и не совсем так. Погода же дождливая! Утреннего тумана сегодня может и не быть, как и облаков. Так будет или нет? Что перевесит: ниспадающий дождь или восходящий от земли пар? А вот сейчас и увидим. Осталось минут десять подождать, и ответ на вопрос предстанет во всей своей наглядности.

Лена и Вадик, ни разу не вспомнив о вчерашней перепалке, смотрели во все глаза, пытаясь ответить на возникший вопрос. Картонную коробку Вадик так из рук и не выпустил. Прижатая ими, она мерно покачивалась на его коленях.

Туман был. И дождь тоже никуда не делся. Казалось, что вся эта влага, и та, что снизу, и та, что сверху, смешавшись, так и висела полупрозрачной взвесью в воздухе, мешая обзору. Но на самом деле туман, несколько приземлённый сегодня, теряющий часть из-за встречи с каплями дождя, всё же постепенно поднимался в небо. Он поднимался туда, куда и должен был уходить более тёплый и лёгкий пар. А холодный дождь «мелкокалиберными» каплями падал на землю, согреваясь в пути.

Ёжики в тумане

Доехали. Свернув на песчаный отросток дороги, уткнулись в ожидаемый тупик. Дальше можно было идти только пешком.

Вышли. Дышать такой насыщенной влажностью было тяжеловато, но ничего, даже интересно. Мама водрузила на всех приготовленные заранее накидки от дождя.

Вытащили необходимые в пути вещи. Ладушку отогнали под высоченную сосну и закрыли.

Рассвело?! Это обнаружилось как-то неожиданно, несмотря на плавность перехода из ночи в утро. Туман таять не спешил. Видимость была в пределах семи метров, не более.

– А не погорячились ли мы с поездкой? Ещё и с детьми… – засомневалась мама в правильности принятого решения. – Простудим их ещё, а то и потеряем в лесу. Какие уж тут грибы? Ничего же не видно! Точно, как в том мультике «Ёжик в тумане»!

– Отставить пессимизм! – бодро откликнулся папа, – корзинки в руки и вперёд! Далеко не разбредаться, на «ау» откликаться! Вот увидите, погода хорошей будет сегодня. Через час-два и солнышко нас поприветствует.

– А откуда ты знаешь? – спросила, похожая на розовое облачко в своей накидке, Лена.

– Я так хочу, и вы так хотите. Природа наши желания слышит. Если хорошо, по-доброму, попросить – так и будет. Я её уже попросил об этом. Теперь – ваша очередь!

– Ой, пап, ты всё сказки нам рассказываешь, мы же уже большие! Ты нас так просто подбадриваешь, да? – не поверила дочь.

– Сказки, говоришь? Вот и посмотрим, кто из нас прав. Ну, ёжики в тумане, вперёд!

– Мы не ёжики! Мы – с ёжиком в тумане, – блеснул остроумием Вадик.

Папа взял Лену за руку и двинулся по просеке к вырастающему из серой завесы лесу. Вадик и мама пошли следом. А ведь лес-то этот и не лес вовсе. Это посаженная людьми лет пятьдесят назад посадка. Если присмотреться, то увидишь ровные ряды с равными интервалами между деревьями. Разрослись искусственники, вон какие великаны небо подпирают, в тумане теряются. А природных сосняков в наших краях никогда и не было.

– Мы же уже в лесу, чего ж ты не выпускаешь ежа? – спросила сына мама.

– Не знаю, мне здесь не нравится, – ответил он, – вот когда найду место такое, чтобы ему легко было на зиму продукты заготовить, вот там и выпущу.

– Продукты? Не на огород ли в деревне ты его решил выпустить?

– Ма, не смейся, сама увидишь, я найду такое место.

– Да я и не смеюсь. Я радуюсь, что сын у меня такой заботливый. Тебе носить, тебе и решать, где выпустить. Только без Лены этого не сделай, а то расстроится. Всё же её находка.

– Да знаю, вместе выпустим.

Сосновая ветка, мокро, колко хлёстнула по лицу зазевавшуюся Лену. Да, в лесу нужно идти аккуратно. Руки для чего даны? Вот и держи их впереди себя, придерживай потревоженные ветки. Ничего, каждый урок – впрок. Папе жаловаться не стала. Погладив ладошкой уколотую щёчку, поспешила следом. Внутри леса было идти намного легче, деревья разрежены, травы – почти нет. Ноги мягко пружинят поверх слоя рыжевато-выцветших иголок – опавшей хвои.

Все дружно принялись искать подозрительные бугорки, под которыми любят прятаться маслята, белые или зеленушки. Вот мухоморы почему-то не прятались. Они стояли во весь немалый рост и гордо красовались, привлекая внимание красными широкополыми шляпами с белыми пятнышками. Яркие, красивые, да только кто же их возьмёт? Все знают, что ядовитые.

Лена подбежала к одному из бугорков, присела и руками отвернула краешек хвойного одеяла. Под ним оказались всего лишь две сосновые шишки. Ничего, вон ещё одно подозрительное место. Она легко переместилась и вновь приподняла хвойный пласт. Вот и коричневатая шляпка маслёнка показалась, рядом – ещё одна, а может и не одна. Нужно поискать вокруг, маслята любят расти семейками. Обрадованная девочка стала срезать перочинным ножиком найденные клейкие (сопливые, как папа их называл), грибки. Дно корзины было уже закрыто маслятами, а вот для зеленушек и белых, видимо сейчас не сезон. Они позже появятся, ближе к холодам.

– Ленточка! Ау!!! Ты где? – прокричал папа.

– Я же тут, рядом, грибы срезаю, – спокойно ответила девочка с другой стороны разлапистой сосёнки.

– Ольга! Вадик! А-у-у-у! – продолжил папа.

– А-у-у-у! А-у-у-у!!! Мы здесь, на холме! Идите к нам! Мы вас ждём! – прокричал издали за себя и за маму Вадик.

Папа дождался дочку, и они пошли на зов. Преодолев неожиданно крутой подъём холма, увидели ожидающих. Они стояли на выходе из соснового леса. Впереди, совсем рядом, маячил узкий лиственный перелесок, пересекаемый небольшим природным ручейком. За ним отчётливо виднелось колхозное поле, похоже, недавно засеянное озимыми. По краям его стояли почерневшие в стебле подсолнухи.

– Лена, иди скорее, здесь будет жить наш Колючка! Нравится тебе? – спросил Вадик.

– А почему именно здесь? А не там, в лесу?

– А ты посмотри на деревья впереди! Что ты видишь?

– Ты из-за ручейка? Чтобы ему водичка всегда была?

– Ну, и это тоже. А что ещё?

– Ой, там ягоды на кустах! Это тёрен?

– Синий – тёрен, а вон там дальше красный – боярышник, видишь?

– Вижу. А ёжики его едят?

– Точно не знаю, но почему бы и нет? Мы же его едим, он полезный и вкусный. А ещё – самое близкое к нам большое дерево – смотри, что на нём?

– На груши похоже. Только меленькие.

– Так и есть. Это же дикая груша! Вот какое место я нашёл для нашего ёжика! И лес с грибами рядом. Ему точно будет здесь хорошо, растолстеет даже!

– Да, мне нравится. Будем выпускать?

– Будем. Лучше вряд ли найдём. Да и мне уже коробка мешать начала. Грибы некуда складывать.

Вадик вытащил коробку из своей корзинки, разрезал верёвку, поставил набок в низинке, под кустом боярышника, открыл и отошёл на несколько шагов назад. Ежу хватило минуты, чтобы понять, что он на свободе. Сначала из коробки высунулся его остренький чёрненький носик. Обнюхав округу, Колючка сделал для себя какие-то выводы и вылез полностью. Продолжая исследовать неизвестную территорию, засеменил вглубь куста, где и скрылся от людских глаз подальше. «Спасибо» от него никто и не ждал.

– Всё! Дело сделано. Еж спасён. Можно продолжать собирать грибы, – отчитался Вадик.

– Да, жалко с ним расставаться, он уже начал к нам привыкать, но всё равно, ему в лесу лучше будет. До свидания, Колючечка! – попрощалась со своей находкой Лена.

– Ну, вот и славно! А вы заметили, что тумана уже почти не осталось? – спросила мама.

– Ой! И, правда, – согласилась с ней дочь. – Ещё дождь бы этот прекратился заодно, надоело шелестеть этой плёнкой и, вообще, кругом всё мокрое. Бр-р-р.

– А где ты дождь видишь? – спросил папа.

– Как это где? В воздухе, – удивилась вопросу дочь.

– В воздухе – сырость. Да, есть. Но вот дождя я уже и не наблюдаю.

– Не знаю, я тоже понять не могу, идёт он или уже кончился, – высказала своё мнение мама.

– Час уже прошёл, а солнышко так и не вышло, – продолжила кукситься Лена.

– А ты его просила, чтобы оно вышло из-за тучи? – спросил дочь папа.

– Вот оно и не выходит. Всё не веришь? Попробуй, попроси. Не трудно же.

Лена послушалась, улыбнулась своим мыслям и, подняв руки к серому небу, крикнула: - «Солнышко, солнышко! Хватит прятаться! Мы за тобой соскучились! Выходи из-за тучки! Ну, пожалуйста»!

– Вот теперь точно выйдет. Только дай ему немного времени, – сказал папа. – Ну, что, продолжим наш маршрут?

– Да, пора идти, грибы нас ждут, не дождутся! – вдруг рассмеялась мама, делясь со всеми радужным радушием.

Четверо грибников вновь нырнули в сосновый лес. Грибок к грибку, все маленькие, а корзинки становятся всё тяжелее и тяжелее. Проворнее всех оказалась мама. Её большая корзина оказалась наполненной до половины. У папы и у Вадика – на треть. У Лены – тоже до половины, но вот корзинка подкачала в размерах, по-младшинству – самая маленькая и досталась. Пошутив по этому поводу, поздравив маму с заслуженным лидерством, вновь разбрелись в поисках грибов.

И тут он ударил!!! Да так ярко! Нашёл прямой путь среди сосновых лап и ударил. Да, это был солнечный луч! Как оказалось, не один! Лес словно засветился изнутри от солнечных зайчиков, запрыгавших тут и там по рыжеватому, ставшему сразу золотым, ковру.

– Ура-а-а-а!!! Солнышко!!! – закричала обрадованная Лена. – Папа, папа! Оно и, правда, вышло! Ты был прав!!!

– Вот то-то же! Верить нужно, тогда и сбудется. Оптимизм – первое средство от серости!

– Ой, пап, ты, прям, как дед Порфирий заговорил.

– С кем поведёшься, от того и наберёшься! – рассмеялся от сравнения отец. – Я тоже о нём сразу подумал. Как он там? Как уехал, только один раз и звонил. Жаль, проведать не сможем. Далековато мы от его деревни. Ну, что, Ленточка моя родная, устала?

– Нет, ни капельки. А теперь с солнышком намного веселее будет.

«Ау-у-у»!!! – услышали они голос мамы.

Ответили дружным ауканьем. Так же откликнулся издали и Вадик. Всё в порядке, никто не отстал, не потерялся. Вскоре перестало капать с деревьев, значительно потеплело. Дождевики перекочевали к папе в рюкзак, лёгкие курточки – нараспашку. Стали подумывать и о привале. Дети, хоть и твердили, что не устали, всё равно пора было отдохнуть и перекусить. Решили выйти из сосняка на какую-нибудь открытую возвышенность, где, как считал папа, солнце должно было уже подсушить продуваемые ветерком песчаные залысины.

Взошли на бугор, стали осматриваться. Увидели старое, поваленное дерево, которое могло послужить или столом, или сиденьем. Пошли взглянуть поближе. То, что они увидели – потрясло!!! Чуть в стороне от него стояла косуля и настороженно вглядывалась в лица приближающихся людей. Папа бросил командное «стоять»! Все замерли, любуясь изяществом животного. Красавица-косуля метнулась в сторону, пытаясь убежать, но не тут-то было. Что-то её удерживало на месте. Что? Папа пошёл первым. Пройдя несколько шагов вперёд, он всё понял и сообщил остальным: «Она в капкан попала! Видимо давно, из сил почти выбилась. Нога сильно разодрана, но раз стоит, значит, кость цела. Мама и Вадик – сюда, поможете её освободить. Ленточка – издали, близко не подходи».

Коротко и ясно. Мама сразу всё поняла и достала из своего рюкзака походную аптечку. Перекись, зеленка, вата и широкий бинт были сейчас кстати. Косуля, что было сил, дёрнулась, пытаясь увернуться от папиного захвата, но он с силой прижал её шею к груди, не давая больше свободы движениям. Мама попыталась разжать пружину капкана с острыми, направленными внутрь, зубцами. Они-то и впились бедному животному в ногу, беспощадно раня животное.

У неё ничего не получилось. Пружина была очень тугая. На помощь пришёл сын. Но и у двоих не хватило сил разжать стальные, упругие клыки. Косуля, как будто поняла, что её пытаются спасти эти добрые люди. С надеждой, как казалось, смотрела волоокими, умными глазами и не пыталась больше дёргаться. Папа решил поменяться местами с мамой. Она подошла и также обняла животное, также прижала её голову к своей груди. Папа осторожно отстранился, плавно переместившись к раненой ноге. Вдвоём с сыном попытались раскрыть капкан. Получилось!!! Вадик и Лена одновременно закричали победное «Ура!!!». А зря. Косуля испугалась и рванулась с места. Мама еле удержала её, папа тут же крепко обхватил круп животного. Церемониться не стал: повалил косулю на землю и навалился на неё сверху, держа теперь не голову, а передние ноги, одна из которых была сильно повреждена.

Мама ощупала эту ногу, подтвердила, что основная кость не сломана, а значит, животное сможет выжить. Она вылила всю перекись из бутылочки на кровоточащие места, таким же образом, вылила зелёнку и забинтовала ногу. Это всё, что можно было сделать для бедного животного. Все отошли в сторону. Папа аккуратно поднялся сам, приподнял и поставил косулю на ноги. Она с покорностью ожидала дальнейших действий, и как только человеческие руки разжали свои крепкие объятья, рванулась на свободу. Отбежав на безопасное расстояние, оглянулась, последний раз взглянула на своих спасителей, и… скрылась за деревьями.

– Фух! Вот это да! Такое даже представить было трудно, а оно случилось! – восторженно воскликнул Вадик.

– Ага! Я так переволновалась. А косуля красивая, правда? У неё такие большие, блестящие глазки! Она ими плакала, я видела, – поделилась впечатлениями Лена.

– Правда, доченька, – поддержала её мама. – Косуля – одно из самых грациозных животных, созданных природой. Вот у кого рука поднимается такую красоту губить? Это же бесчеловечно! Такой капканище на беззащитную животинку!

– Кстати, мы находимся на территории заповедника, – сообщил папа. – А это – чистой воды браконьерство. Деда Порфирия на этих ловцов нету! Да, он стар, конечно же, но, наверняка, егерь здесь есть, вот только где и как найти его? Единственное, что мы сделать можем сейчас, спрятать этот капкан подальше отсюда, чтобы браконьеры им больше не воспользовались. А вот привал на этом месте делать нельзя. Вдруг этот варвар решит проверить капкан?

– Вот и хорошо! – вдруг осмелела мама. – И пусть приходит! А мы никуда не пойдём! И если заявится – выскажем ему всё, что о нём думаем. Капкан-то мы спрячем, но сам понимаешь, он другой купит или сделает.

– Смелая, говоришь? А и ладно, привал так привал! Дети, вы как? «За», «против»?

Дети поддержали маму. Достав накидки от дождя, расстелили их на землю, застелили ещё одну большую клеёнку сверху, побросали на неё свои курточки и уселись отдохнуть. Небо совсем очистилось от туч, радуя яркой синевой. Всё ещё горячее солнышко приятно пригревало сверху. После обеда можно было полежать и даже позагорать. Вот так и сбылась папина сказка, в которую утром было трудно поверить.

А вот с браконьером встреча не состоялась. Осталась в душе какая-то недосказанность, но верно и то, что мир не так легко переделать. Таких, взыванием к совести, вряд ли исправить можно.

Дальнейший маршрут пролегал по сосновым массивам, по лиственным перелескам с преобладающим березняком, но в пути попадались и сероствольные, сребролистые осины, и кряжистые дубы с валяющимися под ними желудями, и вездесущие ольха, ива, тополь. Осенняя цветная проседь ещё только начинала вкрапляться в устало-зелёный окрас листвы. Тут и там радовали взгляд кустарники: то терновник с сине-чёрными, терпкими бусинками-сливками, то боярышник с красными чуть продолговатыми мини-яблочками, очень полезный для тех, у кого сердечко побаливает или давление прыгает, то всем известный красный шиповник – кладезь витаминов, в зимнюю пору – первый помощник при простуде. Встречалась и рябина с начинающими пламенеть шаровидными гроздьями, по целебности не уступающая шиповнику.

Вот какая у нас природа заботливая! Всё предусмотрела, всем готова помощь оказать. Не ленись только. Остановись и сорви, столько, сколько нужно тебе и твоей семье, можно и соседям прихватить, если есть желание. Никто от таких подарков лесных не откажется, не все приезжают в лес, не все заготавливают эти дикорастущие плоды.

Мама настояла на остановках в пути, чтобы собрать эти щедрые дары природы. Она заранее приготовила пакеты, которые теперь были уже полны. Нести корзины становилось всё тяжелее и тяжелее, а до ожидающей под сосной Ладушки было, как минимум, ещё километра три пути.

Всё чаще стали попадаться и другие грибники, приехавшие в лес после дождя. Чем ближе к трассе, тем становилось многолюднее. С удивлением они смотрели на семью, успевшую наполнить корзины и возвращающуюся из дальних перелесков. Верна пословица народная оказалась: «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт»!

Но на этом сюрпризы на сегодня не закончились. На этот раз повезло Вадику. В берёзовом перелеске он наткнулся на белые грибы. Позвал остальных, чтобы удостовериться, что это они и есть. Потому как установка от родителей была чёткой – незнакомые и подозрительные грибы не брать. Мама, самый главный знаток в семье, подтвердила, что это самые настоящие белые. Их тут оказалось много, пройдя до конца небольшой лесок в форме подковки, корзины наполнились под завязку. Больше класть было некуда. Поэтому, порядком уставшие герои, не останавливаясь более, поспешили к машине. Обратный путь пролегал через тот сосновый лес, который они проходили утром. О том, кто насколько устал, у кого что болит, теперь можно было пожаловаться только после завершения пешего маршрута.

Дорогой гость

Лена и Вадик ещё раз оглядели дело рук своих – гирлянды белых грибов, украсившие стены балкона. Как красиво!

По приезду папа сразу распределил обязанности. Он и мама принялись чистить маслята для маринования и жарки, а Вадику с Леной поручили придумать, как лучше белые грибочки посушить на зиму. А чего тут думать? Они и так знали по прошлому году, как это делать нужно. Брат чистил и резал, а она на ниточку с иголкой нанизывала. Затем, вместе развесили их на прошлогодние рейки с гвоздиками.

Сегодня никого уговаривать ложиться спать не пришлось, повалились сами, как только были переделаны дела. Ранняя лесная прогулка вымотала всех. А завтра с утра папе предстояло ехать на работу, маме – закрывать грибы в банки, Вадику и Лене – идти в школу. Детям обоим не терпелось рассказать о том, как они освободили косулю из капкана. Лена сразу предположила, что ей Дима из класса ни за что не поверит без доказательств.

А на утро всех ждал прохладный сюрприз. Оказалось, вчера был самый последний тёплый день. За ночь отметка термометра опустилась до плюс шести градусов. С непривычки – холодина! Вот и пришла настоящая осень, хотя погода, наоборот, разъяснилась. Оделись потеплее, да разбежались по намеченным маршрутам.

– Настя, ты почему трубку вчера не брала? Мы с Вадиком тебе десять раз звонили! – спрашивала Лена, позвонив подруге после школы.

– Я гуляла, наверное. У меня новая подружка теперь есть. Она напротив дядиной квартиры живёт. Её Галя зовут. Я тебя потом с ней познакомлю.

– Ну вот, а мы думали, что ты там скучаешь без нас… Теперь старые друзья уже и не нужны?

– Ленточка, как тебе не стыдно! Я же тебя, как сестричку родную люблю, а ты такое говоришь! Вы же вчера за грибами ездили, вот я и не мешала. И вообще, что же мне и погулять с другими детьми теперь нельзя?

– Можно, можно! Не обижайся, это я глупость сказала. Просто вчера хотели тебе что-то интересное рассказать, а тебя не было…

– А ты сегодня расскажи! Расскажешь?

Лена с удовольствием, наверное, в десятый раз за день, стала перечислять самые яркие впечатления вчерашнего дня. Вадик сидел рядом за столом и пытался сквозь отвлекающее щебетание сестры решить домашнее задание по алгебре. Уравнения были не такие уж и сложные, поэтому он не стал прогонять её из комнаты. Стол стоял возле окна. Решив последнее, он скосил глаза на цветастый газон возле подъезда. В эту пору он так и притягивал взгляд пышными кустами ярко-фиолетовой сентябрины. «Красиво цветёт», – подумалось ему, и… вдруг увидел вылезающего из такси деда Порфирия, который вглядывался в окна их квартиры. Взгляды деда и мальчика встретились. Оба они просияли самыми радужными улыбками, на которые были способны.

– Мама! Дед Порфирий приехал! На такси! Ур-ра-а-а! – крикнул Вадик, и побежал встречать дорогого гостя.

Мама в это время крутилась на кухне, доваривая традиционный украинский борщ, распахшийся на всю квартиру ещё и потому, что форточки с приходом прохладной погоды пришлось закрыть. Услышав новость, выглянула в окно. Вадик уже выбегал из подъезда, чтобы обнять старика. Они так и зашли, в обнимку, еле протиснувшись в дверной проём.

– Здравствуйте, люди добрые! – широко улыбаясь, заговорил гость, – я на минутку.

– Как это, на минутку? – удивлённо спросила мама. – Проходите, я никуда вас не отпущу! Борщ доваривается. Вы вовремя, как раз к обеду!

– Спасибо, хозяюшка, но я не один сегодня. Меня там, в такси люди хорошие ждут. Вот сорванца вашего хочу с собой прихватить, если отпустите, конечно, под дедову ответственность.

– Так давайте сюда и ваших хороших людей. Зовите к столу! – продолжила мама уговаривать неожиданного гостя.

– Спасибо, но… никак не возможно. Жаль, что Вадика обеда лишаю, но некогда нам. По делу я сегодня к вам заехал! По очень важному для меня делу. Нашёл я людей, которые согласны взять к себе пацанёнка того, из детдома, что Вадика побил. Они – добрые люди, очень даже уважаемые. Вот, едем знакомиться. Вадик мне нужен, чтобы свести их для разговора. Если не отпустите, то пойму, как-то справимся.

– Я поеду! – загорелся тут же Вадик, уже успев сбросить спортивные штаны и натягивая джинсы.

– Ох! Да как тут не отпустишь? Он уже и переодеться успел. Ладно, пусть едет. Я ему с собой бутерброд сделаю, чтобы с голоду не упал по дороге. Надеюсь, это мероприятие ненадолго.

– А я? Я тоже хочу поехать! – не прерывая разговора с Настей, выкрикнула Лена.

– А тебя не звали. Не стыдно самой напрашиваться? – отругала её тут же мама.

– Ты, что, сама не соображаешь? Посчитай места в машине! Я тебя на руки брать не буду. И мы – по делу, а не гулять, – немного важничая, ответил брат.

Дед Порфирий только жалостливо посмотрел на расстроенную девочку и развёл руками. Это была правда, с ним мог поехать только Вадик.

– Ну и ладно, подумаешь! Я не маленькая: раз нельзя, то нельзя. А Насте можно сказать, что вы едете в детдом?

– Можно. Вот это можно! – наконец ответил дед. – Поклон ей от меня. А ты уж, внученька, не обижайся на деда, на этот раз не получится вместе поехать. Не обидишься?

– Не обижусь, дедушка! Я потерплю, я поняла, – ответила Лена, подбежала и с разгону обняла старика. Он, как тростинка лёгкая качнулся в сторону гардероба, оттолкнулся от него, выпрямился и только тогда ответно обнял девочку.

Кроме Вадика, на заднем сидении оказались незнакомые ему мужчина и женщина. Мальчик поздоровался, занимая свое место рядом с ними.

– Меня зовут Степан Егорович, – пробасил удививший своим внешним видом мужчина. На нём была какая-то странная черная шапочка с небольшими бархатными отворотами, из под которой вырывались на свободу курчавые чёрные с проседью волосы по самые плечи. Такая же роскошная бородища лежала на его груди. «Поп что ли? – подумалось сразу Вадику, – «Но почему тогда он не в длинной одежде, а в обыкновенной куртке и джинсах»?

– Анна Алексеевна, – в свою очередь представилась полная женщина в повязанном по-деревенски красивом платке.

Вадик назвал своё имя. Разговор как-то не завязался. Степан Егорович был погружён в свои раздумья, а остальные, из уважения к нему, не мешали. Уже на выезде из города дед Порфирий впервые нарушил молчание.

– Что, Степан, не весел? Али сомнения гнетут? Вскорости на месте будем. Пока время есть, можно и передумать.

– Сомнения? Да, есть такое. Куда без них? На месте и решится всё. Не только от меня оное зависит. Не впервой с отроками сталкиваться. Троих поднял. Всё в руках Господа. Он всё и устроит, как надо.

– Тогда я спокоен. Всё и будет, как задумали. Сами свою судьбу выбирать будут, того и не ведая, – подвёл итог сказанному дед Порфирий.

Видимо, с отцом Владимиром из местной церкви договорено было заранее, потому что Степан Егорович не успев зайти в неё, сразу же и вышел со священником. В такси не вернулся, а помахав рукой, пересел в стоящий неподалёку микроавтобус. Батюшка за руль сел сам. Обе машины тронулись в намеченном направлении.

Так же быстро перед ними открылись ворота интерната. Обе машины въехали на территорию и остановились возле парадного входа в здание, где уже стояли милицейский джип и волга. Такси уехало. Вадика попросили остаться в вестибюле до дальнейших распоряжений. Остальные поднялись в кабинет директора.

Вспомнив о завёрнутом мамой бутерброде, он решил, что наступило самое время для перекуса и, развернув его, принялся жевать, поглядывая на пустую лестницу. Ждать пришлось не очень долго. За ним пришла уже знакомая ему медсестра и провела по знакомым коридорам в незнакомую аудиторию. Он догадался, что это был тот самый малый зал, в котором в прошлый раз состоялась беседа батюшки с теми хулиганами.

В просторном помещении уже находились незнакомые ему женщины и мужчины, два милиционера, директор Эмма Валерьевна, с десяток детей разного возраста и приехавшие вместе с ним люди. На самом дальнем ряду, поглядывая исподлобья, сидели все семеро участников той драки. Сейчас они выглядели вполне благообразно. Похоже, очень боялись исхода этого заседания.

Эмма Валерьевна разговаривала по телефону с опекуном Насти. Он немного задерживался, потому что, уже выехав, узнал, что здесь будут дети, и решил заехать за племянницей.

Как только дядя Игорь и Настя зашли в зал, всех присутствующих детей попросили выйти и подождать в соседнем кабинете. Кабинет напоминал самый обычный школьный класс с поставленными в два ряда столами, но меньший по размерам. Первым делом Вадик подошёл к Насте:

– Привет, подруга!

– Привет, друг!

– Уезжал – ты с сестрой из дома разговаривала, приехал – и ты здесь. Не ожидала?

– Нет. Дядя Игорь мне даже переодеться не дал. Сразу поехали.

– Я так и не понял, что они тут решили устроить? На суд похоже, но я никогда не был на настоящем.

– Там дяденька и две тётеньки из попечительского совета или… как-то так это называется, значит, будут решать, что дальше делать с этой шайкой. Здесь ещё дети, которых они обижали, кто не испугался и сознался… Т-с-с! Тихо. А то услышат.

– Да пусть слышат. Что ты их так боишься? Всё. Теперь они беззубые. Мы с тобой им все планы поломали.

– Ага, а всё равно как-то не по себе.

– Видишь, их даже с нами в один кабинет отправили. Значит, не боятся, что они кого-нибудь покусать могут.

– А, может, это специально? Наша Эмма любит такие эксперименты устраивать.

– Ого! Вон ты о чём! Ладно, посмотрим. Всё может быть. Дед Порфирий тоже в машине сказал, что они тут что-то задумали. Занимай места, пока свободные есть, а то стоять придётся.

Три вопроса – одно решение

Мест хватило на всех. Наверняка, это было предусмотрено заранее. Дети разделились сами по себе на два лагеря: ряд у окна заняли пострадавшие, их было больше, а второй ряд – обидчики. Все удивлённо переглядывались, не понимая, почему их свели вместе и оставили самих.

Но тут пришла одна из женщин и вызвала в зал главаря хулиганов – высокого симпатичного брюнета. Бросив горделивый взгляд на своих дружков, подчёркивая этим, что не боится, он ухмыльнулся на прощание и вышел из кабинета. Но как только за ним закрылась дверь – атмосфера начала меняться. Сначала послышался шёпот его дружков. Потом кто-то вслух произнёс: «Ну и дрожите дальше! Своего ума нет»? На него зашикали. Кто-то выкрикнул больно бьющее: «Предатель»! Гул во втором ряду стал нарастать, но тут открылась дверь кабинета, водворяя тишину на прежнее место. Вошли один из милиционеров и батюшка в длинной развевающейся одежде с блестящим крестом на груди и ещё большим крестом в руке, и какой-то толстой, старинной книгой. Дети встали, по школьному приветствуя вошедших.

– Садитесь, садитесь, – первым заговорил милиционер с майорскими звёздочками на погонах, обращаясь поочерёдно, то к первому, то ко второму ряду детей. – Мы пришли объяснить вам, что здесь происходит. Заранее об этом не говорили специально.

Вы все знаете, что в стенах интерната завелась банда. Да-да, я не преувеличиваю. Настоящая банда преступников, которая считала совершенно естественным наживаться за счёт своих товарищей. Причём своими жертвами они выбрали вас, тех, кто не мог защититься – младших детей, между прочим, друзей по несчастью. Глядя, как вы расселись, понятно всем, кто есть кто.

Не скрою, показания тех, кого обидела эта банда, позволяют дела передать в суд. Чем это им грозит? Колонией – тюрьмой для несовершеннолетних. В документах на всю жизнь останется это чёрным клеймом. В нашей нынешней жизни устроиться и добропорядочному гражданину трудно, а если с таким штампом, то… Ладно, пугать не буду. Не маленькие, сами знаете. Беседы с вами уже проводились на эту тему и не единожды.

Вы видели, сколько занятых людей собралось в зале для решения этого вопроса. Посовещались мы и решили вам дать ещё один шанс: устроить товарищеский суд. Из названия понять можно, что судить вас сегодня будут ваши же товарищи, которых вы обидели. Но так, как вы и они ещё несовершеннолетние, поэтому там столько взрослых, которые отвечают за вас, те, кому ваши судьбы небезразличны. Вы, наверное, заметили, что Рогового мы удалили из помещения. Это не случайно. Мы знаем, что он верховодил вами и сейчас ещё пытается внушить вам, что в колонии не хуже, а даже лучше, чем здесь. Говорю правду – там хуже. Здесь вы из себя героев корчили, а там другие будут над вами стоять, да пострашнее, чем вы.

Задаю прямой вопрос: кто хочет попасть в колонию? Не стесняйтесь, поднимите руку. Того прямо сейчас отведут к Роговому.

Руки никто не поднял. Казалось, что даже дыхание затаили дети, сидящие в кабинете. Майор удовлетворённо кивнул и продолжил:

– Ну что же, первый шаг сделан. Переходим ко второму. Мы не случайно вас здесь вместе собрали и оставили наедине. То, что между вами не произошло столкновений, уже хороший знак. Вот и подумайте над вторым вопросом: а смогли бы вы простить друг друга и жить дружно под одной, приютившей вас крышей?

Второй вопрос оказался для детей неожиданным. Все удивлённо стали озираться по сторонам, изучая реакцию, как товарищей, так и противоположной стороны. Послышался приглушённый ропот.

– Вижу, что второй вопрос оказался тяжелее первого. Ну, что вы там шепчетесь? Может, кто хочет высказаться? Есть смелые?

Руку поднял один из мальчиков из ряда потерпевших. Майор кивнул.

– Я не собираюсь прощать тех, кто память о маме моей продал за бутылку водки. И пусть меня они хоть сколько бьют, если останутся жить здесь, я им никогда этого не прощу!

– Так, позиция ясна. Есть ещё мнения?

– Я могу простить, – встал и сказал Вадик, – но, мне тут не жить, поэтому мнение остальных важнее. Но и дружить с ними что-то не тянет после всего.

Это было последнее мнение, высказанное по второму вопросу. Остальные промолчали.

– Хорошо, – продолжил майор, – я понял, что потерпевшая сторона не хочет выручать из беды своих обидчиков. Значит, вы считаете, что колония – заслуженная мера наказания? Ну, что же, принимаю ответ.

Тут на первом ряду, где сидели потерпевшие, снова возник шум обсуждения. На лицах детей читалась растерянность. Кто-то уже был готов высказаться, возможно, и в защиту, но майор, никак не отреагировал, и перешёл к третьему вопросу.

– Теперь последний вопрос перед тем, как вы пойдёте в соседний зал для окончательного принятия решения. Он удивит вас ещё больше. Граждане, хулиганы, вы готовы просто, по-человечески попросить прощения у тех, кого вы обидели? Только учтите, этот вопрос для каждого из вас, и он решающий.

Вот тут на лицах подростков кроме удивления отразился ещё и страх. Просить прощения – это все знают – самое сложное. А тут при всех, да ещё и у малолеток, для зарвавшихся, привыкших себя считать чуть ли не пупами земли, это было унизительно. Майор повторил вопрос. Ответа не последовало.

– Ну что же, граждане малолетние преступники, время для вашего примирения истекло. Нас ждут в соседнем зале.

На лицах подростков читалось явное замешательство. Они всё ещё надеялись, что кто-то из друзей – лишь бы не первым, – сломается и попросит прощения у детей. Последующим, это сделать было бы уже проще, но милиционер был неумолим. Он открыл дверь, показывая, что пора на выход. И тут один из них всё-таки не выдержал и сказал за всех:

– Н-ну, ладно… М-мы все тут уже всё п-поняли… Н-ну… п-простите нас, если с-сможете. Мы и, п-правда, все здесь были д-друзьями по н-несчастью… Э-эх! Поздно, я п-понимаю…

Никогда прежде не заикающийся парень, махнув рукой, вышел из зала. За ним, на самом выходе, и второй бросил скупое «простите», зажевав вторую половину такого трудного, а сейчас и вовсе непроизносимого слова. Также поступил третий, четвёртый, пятый, шестой… Расчёт окончен. Потому как седьмой давно находился в соседнем зале. С ним одним разговаривали все собравшиеся, но пока этого никто не знал. Отец Владимир вышел вслед за удручёнными подростками в коридор, каждого перекрестил и сказал им следующие слова: «Я знаю, что вам сейчас не легко, но сделайте то, что говорю: мысленно помолитесь Господу о прощении грехов, как я вас учил. Попросите помощи: спаси и сохрани, Господи, рабов божиих! И ступайте в зал с миром».

Сказав это, он вернулся в кабинет. Оставшиеся на местах дети были взволнованы. Они не ожидали, что те, кого они так боялись, всё-таки попросят у них прощения.

– А теперь, когда мы остались наедине, – обратился к детям отец Владимир, – и я хочу объяснить вам, что здесь произошло. Возможно, вы не сразу поймёте мои слова. Но, Бог даст, задумаетесь. Я внимательно наблюдал за вами. Огорчило меня ваше непрощение, хотя и понимаемо оно.

Жить по волчьим законам проще всего. Но что происходит при этом? Возникает круговорот обид, мести с нарастающим ожесточением друг к другу. Вот вы как рассуждаете чаще всего? Он меня обидел, значит, я должен его наказать в ответ. Так? Ты мстишь и уподобляешься жестокосердием своему обидчику, который в свою очередь делает следующий ход – снова мстит, чтобы не повадно было отвечать. Но и ты не промах, не хочешь, чтобы тебя посчитали трусом, и отвечаешь новым витком мести. И уже не важно, кто начал первым, потому что с каждым вашим ответным ходом всё труднее остановить нарастающую, как снежный ком, лавину обид. Я сейчас не про сложившуюся обстановку. Здесь вам было тяжело отвечать действиями, но за вас отвечали ненавистью ваши сердца. Я прав? По-волчьи жить, по-волчьи и выть?

Но мы ведь люди, а не звери! Причём, практически все крещёные здесь. Вспомнили об этом? Мы последователи того, кто призвал нас в первую очередь прощать, и этим шагом проявления Любви спасать мир, спасать самих себя от проникновения в наши души зла, что, слава Богу, так и произошло в этом кабинете. В начале в вас роилось что? – осуждение, не так ли? А стали на место ваших обидчиков, представили, что ожидает их и нашлась же искра Любви! Я видел в ваших глазах жалость. Меня это очень порадовало. Вы перестали их судить! Вот и держите этот пример в сердце своём, чтобы помнить вот эту Евангельскую заповедь – «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

Батюшка замолчал. Он улыбался детям. Дети улыбались в ответ. Похоже, они поняли его. Волна добра, облегчения захватила всех присутствующих, разряжая былую напряжённость.

– Вам предстоит ещё одно нелёгкое испытание на сегодня: по очереди войти в зал и объявить о своём решении. Вы должны будете произнести либо: «Я, такой-то, такой-то прощаю своих товарищей и прошу комиссию не передавать дело в суд»; либо: «Я, такой-то, такой-то, не прощаю их и считаю правильным передачу дела в суд». Судьба ваших обидчиков в ваших руках. Прислушайтесь к своему сердцу и, Бог поможет вам сделать правильный выбор. Каких решений будет больше, тому и быть.

Время чудес

А в зале тем временем продолжалось рассмотрение личных дел провинившихся подростков. Им было объявлено о решении комиссии: если их простят те, кого они обижали, они смогут остаться в стенах интерната. Если же нет, то всех семерых ждёт колония. Их предводитель был мрачен. Он не знал, о чём шёл разговор в соседней комнате, но почувствовал, что настрой друзей изменился. Они все, как один, пытались не смотреть в его сторону. К тому же, по его мнению, решение обиженных малолеток могло быть только одно – колония.

И тут Эмма Валерьевна объявила о том, что все, за исключением отсутствующего, попросили прощение у своих товарищей.

– Этого не может быть! – выкрикнул с места опешивший от новости главарь.

Заведующая спросила у Рогового, хочет ли он поступить также? Просить прощения у детей он отказался. Друзья ещё глубже втянули головы в плечи, стараясь отвернуться от него совсем. Но и они тоже не надеялись на прощение их детьми и боялись решения.

С замершим сердцем слушали они, да и все присутствующие в зале, ответы входящих и выходящих детей, а слыша, не верили своим ушам. Все, как один просили комиссию не передавать дела в суд.

Чудо произошло.

Время шло. Выполнив свою миссию, дети вернулись в свои комнаты. В кабинете остались только двое приезжих. Им было не скучно, потому как было, что обсудить. Но вот за стеной зашумели, открылась дверь. Это могло означать только одно – заседание окончено. Вадик и Настя побежали встречать деда и дядю, но, как оказалось, зал покинула только половина присутствующих, остальные – что-то обсуждали. Увидев заглядывающих в зал детей, им разрешили войти. На дальнем ряду ещё сидели провинившиеся, но по их виду можно было понять: они были рады вынесенному решению и не скрывали этого. Только один из них был мрачен. Главарь. Он теперь сидел в отдалении от членов своей банды и о чём-то напряженно думал.

– Николай Плотников, подойди сюда, – позвала директор одного из хулиганов.

Им оказался тот самый парень, который в недавнем времени конвоировал Вадика перед дракой, тот самый парень, который осмелился первым за всех попросить прощения у детей. Долговязый очкарик испуганно засеменил по проходу. Конечно, он не понял, почему вдруг к нему персонально такое повышенное внимание.

– Скажи, ты помнишь своего отца? – спросила Эмма Валерьевна.

Такого вопроса он не ожидал.

– А, причём тут мой отец? Ой, то есть, извините, я… помню, но плохо. Я маленький был. Мы в деревне какой-то с ним жили. Его убили в лесу. А мамы у меня не было, поэтому меня в детдом и отдали. Это всё, что я знаю.

– Господи-и! Да бе-до-лага же ты мо-ой!!! – разнёсся бас нараспев по залу.

Бородатый мужик вскочил со своего места, громыхнув при этом уроненным стулом и, подойдя к подростку, утопил его в своих широких объятиях.

– Да что ты знаешь? В лесу убили… Ему посмертно медаль за мужество дали! Твой отец один против банды мародёров пошёл. Они скот воровали у своих односельчан да мясом на рынке торговали, в лесах да на реках браконьерничали по крупному. Их все местные боялись, а твой отец знал, что ему может не поздоровиться, а всё одно им обвинение предъявил. Вот они ему и отомстили. Но не удалось им его просто порешить. Уже раненый, там, в лесу троих уложил, прежде чем Богу душу отдать. Его до сих пор местные вспоминают добрым словом, за могилкой ухаживают… А ты тут чем занимаешься? Срамота слушать! Ой, горе, горе, горемычное! В память об отце твоём: не позволю впредь разбойничать!

Они так и стояли обнявшись. Как там под его курчавой бородищей лопатой чувствовал себя парень, можно было только догадываться.

– А ты знаешь, – продолжал мужик, – что дом твой до сих пор стоит? Пустует. Жили там одно время дачники, да в город подались. Паськово наше далече от дороги, цены на дома невысокие, документы выправить дороже обходится. Так и бросили. А домина сохранился. Стены крепкие ещё, окна поправить – и живи себе припеваючи.

Договорив, отстранил от себя парня, посмотрел в глаза его, плачущие в три ручья, да снова к груди своей прижал.

– Похож! Похож ты на батьку своего. Деревенские наши признают – любить будут. Помогут. Добрые люди у нас живут. От тебя зависит это. Говори, согласен стать сыном приёмным мне? Мой дом недалече от твоего родительского стоит. Друзьями мы с твоим отцом были. Вот, спасибо Порфирию Георгиевичу, прознал он про беду здешнюю да включился в судьбы ваши бедолажные. Поди, все сбережения на такси истратил, пока организовал всё, как надо, чтобы от тюрьмы вас отвести. Сразу предупреждаю: баловать при мне не сможешь. Строг я на счёт этого, этим и добр для тебя буду. А там посмотрим, может, ещё кого с детдома заберём, кто работы на огороде не забоится.

Степан Егорович снова отстранил от себя Николая, посмотрел, ни причинил ли вреда своими рабочими лапищами, слегка встряхнул, подбадривая, улыбнулся, и спросил:

– Ну, сынок, сколько времени тебе дать на осмысление услышанного? Когда сможешь ответ дать Степану Егоровичу с женой его Анной Алексеевной?

– Не надо мне времени. Я не могу теперь здесь оставаться. Я поеду в свою деревню. На всё согласен.

– Ну, и, Слава Богу! Анна, подойди, познакомься с сыном. Вон худющий какой, жердина прям. Берёшься откормить Николая Иваныча до богатырских размеров?

– Да чего ж не взяться? Наша Ласточка своим молоком да маслицем кого хошь откормит.

Женщина осмотрела подростка, заглянула в глаза красные от слёз, обняла да поцеловала его в эти самые глаза.

– Не плачь сынок, теперь всё у тебя в жизни по-другому будет, по-доброму.

Когда они оглянулись, то поняли: плакал не только Николай, плакали почти все в зале. Плакал даже Роговой, пряча нахлынувшие эмоции за рукав старенького свитера. Ему пока не сказали – в такой ситуации этого не следовало делать – что его ждала в кабинете у заведующей телеграмма следующего содержания: «Умоляю зпт не доводите дело до суда тчк забираю пасынка к себе тчк мешать не будет тчк».

День рождения

Лена подошла к календарю и, встав на цыпочки, оторвала страничку. На нём стояла дата её дня рождения – девятнадцатое октября. Из «семилеточек» этот день переводил её на следующую ступеньку – в «восьмилеточки». Вечером она ждала гостей, поэтому, быстро сделав уроки, помогала маме на кухне.

Одноклассников было решено пригласить на сладкий стол в воскресенье, а сегодня должна была придти соседка с непоседами-внуками. Одному из них было три годика, а другому – четыре. Погодки были очень забавные, с умным видом говорили всякие глупости. Ещё должны были приехать Дядя Игорь, Ангелина и Настя, за которыми именинница очень соскучилась.

Приехал с работы папа. Как было уже не раз, сразу не смог переобуться, потому что этот балованный Игрик облюбовал именно его большие по размеру и мягкие тапочки и мирно спал поверх них, умудрившись вставить голову внутрь правого. Лена перекатила подросшего котёнка в сторону и освободила папину домашнюю обувь. После этого повисла у него на шее, выслушивая кучу слов поздравлений и пожеланий. К уже подаренной шапочке, модной в этом сезоне, добавился ещё один подарок: огромный торт. Под его прозрачной крышкой легко можно было рассмотреть коричневых шоколадных мишек с клюшками, играющих в хоккей на снегу из белого масляного крема, с красивыми карамельными воротами и многими зелёными ёлочками из безе, обрамляющими хоккейное поле. Оформление торта больше подходило мальчикам, но папа знал, дочке всё равно понравится из-за необычности, да и сын с гостями тоже должны были оценить сюжет кремового матча. Торт решили поставить пока на балконе, чтобы не мешал.

После папы пришёл Вадик с новыми акварельными красками и альбомом в подарок. Лена поблагодарила его и отнесла в свою комнату.

Стрелки часов приближались к назначенному мамой времени празднования. Кто же следующий? Соседка с малышами или Настя с родственниками? Звонок в дверь не заставил себя ждать. Лена побежала открывать.

Каково же было её удивление и даже испуг, когда на пороге она увидела огромного бородатого дядьку с каким-то парнем. Она в панике захлопнула дверь перед самым их носом.

– Папа! Там бандиты! – закричала девочка.

В дверь постучали, снова раздался звонок. На её крик прибежал всполошившийся отец.

– Что случилось? Какие ещё бандиты?

– Он такой стра-ашный! Бородатый! Большой!

– Кто там? – спросил папа через закрытую дверь, понявший ситуацию.

– Да не бандиты мы! Мы от Порфирия Георгиевича! Люди добрые, откройте! Мы на минутку. Гостинцы вам привезли от деда и от себя, – ответил приглушённый бас с той стороны двери.

Папа, услышав знакомое имя, сразу успокоился и открыл гостям.

– Ох, извините нас с дочкой. Проходите. Неудобно получилось.

– Да не беспокойтесь. Моя борода её испугала. Знакомо. Привык. Уж извиняйте, люди добрые! Вот здесь мешок картошки вам от нашего общего друга. А я вот решил вам медку со своей пасеки в качестве извинения за причинённые неприятности привезти. Уж не побрезгуйте, примите. Всё от чистого сердца. Зима впереди, если какая нежить прицепится, враз исцелит.

– Я что-то ничего не понимаю. Вы-то кто? – спросил удивлённый папа. – Дед Порфирий наш всеобщий любимец. Тут понять могу. А вы, как я понимаю, его знакомый? Но о каких неприятностях идёт речь?

– Папа, да это же Степан Егорович с Николаем, которого он из детдома забрал, – вмешался прибежавший на шум сын. – Я тебе рассказывал о суде. Вспомни!

Вадик был удивлён не меньше других. Неприязнь к этому Николаю никак не хотела смениться на дружелюбие, несмотря на словесное прощение прилюдно.

– Ах, вот оно что! – понял отец, кто перед ним. – Ну, что же, проходите. Поговорим, познакомимся.

– Да говорю же, на минуту мы. Вот, первый раз Николая разрешили забрать из интерната, жена ждёт, волнуется. Ему не терпится увидеть свою родную деревню, а там оформлений всяких – куча. Ещё не раз приезжать придётся, наверное.

– Да, бумажной волокиты в любом деле хватает. Спасибо, подарки ваши кстати. У дочери младшей сегодня день рождения. Да что же стоите? Не стесняйтесь, проходите. Где минута нашлась, там и час выкроить можно.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Пусть хлопцы попробуют поговорить по душам. Авось, с пользой будет.

Две трёхлитровые банки мёда и мешок картошки перекочевали в мамино распоряжение на кухню. Неожиданные гости прошли в зал, где их уже ожидал накрытый праздничный стол.

Пришли и соседи. Маленькие Дима и Тима смешно поздравили Лену с днём рождения и, подарив красивую мягкую игрушку – белого зайца, сразу разошлись в поисках живой игрушки – котёнка. «Кис-с, кис-с, кис-с», – разнеслось по всей квартире. Услышав свои позывные, Игрик выбежал из спальни. Поиграть – это его любимое занятие, всегда пожалуйста. Имя мама правильное предложила.

Приехали и Настя с дядей и Ангелиной. Вручили имениннице три тома детской энциклопедии. Она давно хотела такие. Наверняка, мама подсказала в выборе подарка. Дядя Игорь и Настя очень удивились, увидев среди гостей, участников того суда. Им сразу объяснили, как это получилось.

Сели за стол. Разыгравшийся не в меру Игрик последовал за малышами. Но так как его за стол не пригласили, он нашёл себе место под ним, где было очень много разных ног, которые время от времени шевелились, давая котёнку сигнал к нападению.

– Ай! Он и здесь меня нашёл! – вскрикнул Тима. – Ах ты царапка!..

– И меня, и меня насол Иглик! – обрадовался младший Дима. – Цалапка ты!

Подняв край скатерти, они рассматривали хватающего их ноги котёнка. Досталось и маме: её новые дорогие колготки были безвозвратно испорчены.

– Ленточка, спасай Ангелину, сейчас и до её капрона доберётся разбойник, – с мольбой в голосе попросила мама, – вынеси пока Игрика на балкон, пусть остынет немного, а то никому спокойно посидеть не даст.

Лена послушалась, поймала своего любимца и отнесла на балкон. Выход на него находился в Вадикиной комнате. Когда вернулась, услышала, как Настя задавала вопрос, который она тоже хотела задать, но постеснялась.

– А почему у вас такая борода большая? Это просто так? Вам нравится?

– Знал, что вопрос этот возникнет. До поры, до времени не хотел говорить. Всё думал, когда же сам Николай спросит. Не спросил. Но вот непосредственность детская первая меня разоблачила. Дьякон я. При церкви служу. Положено с бородой быть мне. Ну а что большая – это как Бог дал.

– А я сразу так и подумал, что вы из церкви, но спросить постеснялся! – вставил слово Вадик.

– Так вы бы длинную одежду надели, тогда бы все сразу и поняли, – не унималась Настя.

– Длинная одежда моя подрясником называется, – ответил ей Степан Егорович, – она для службы, а в миру я такой же, как и все. Зачем выделяться? А ещё хотел, чтобы Николай меня воспринял сначала, как человека, отца, а потом уж как церковного служителя. Всему своё время. Оттого и не сомневаюсь, что с Божьей помощью смогу помочь ему стать достойным памяти отца. Кто ж, как не Бог, свёл нас?

– Ну и как тебе новость, Николай? – спросил дядя Игорь.

– Мне всё равно, – буркнул в ответ стеснённый многими обстоятельствами парень.

– Неуютно тебе здесь, понять можно, – пожалела Николая мама. – Не трогайте вы парня, пусть освоится. Ты кушай, не стесняйся, знаю, что там таких блюд видеть не приходилось. Настенька, так ведь?

– Да, там на праздники нам пироги давали с повидлом, очень редко салат «оливье» делали. Компот ещё праздничный был, когда настоящий, с фруктами. Но ничего, мы и этому рады были.

Николай, наконец, преодолев скованность, взял в руки вилку и попробовал то, от чего давно текли слюнки, которые надоело украдкой проглатывать.

– А где мои сорванцы? – опомнилась, заслушавшаяся всех, соседка.

Кому, кому, а этим непоседам на месте давно не сиделось. Лена с Настей побежали смотреть, куда они подевались. Как и предположили, они смогли открыть балконную дверь и вызволить Игрика из заточения. Когда девочки зашли, они лежали на полу и пытались достать котёнка из под дивана. Балконная дверь при этом была открыта настежь.

– Вы же простудитесь! – по-матерински воскликнула Лена. – Вставайте! Оставьте Игрика в покое, он сам придёт, когда захочет с вами поиграть. Вы, наверное, его уже замучили.

Она закрыла балкон. Подняв с пола малышей, девочки отвели их к бабушке Лиде.

Вскоре Степан Егорович с Николаем засобирались уезжать. Мама смогла их уговорить остаться ещё минут на десять, чтобы отведать необычный праздничный торт. Вадика послали за ним на балкон.

– А что это с ним? Птицы что ли поклевали? – держа торт в руках, спросил он.

– Может быть, – ответил подошедший папа, – только как они умудрились пластиковую крышку снять?

По всему полю торта были какие-то цепочки следов. Идиллия хоккейного матча была серьёзно нарушена. К тому же не хватало нескольких игроков и одних ворот.

– Ничего не понимаю, – сказала подошедшая мама, – Может, Игрик полакомился? Он мог крышку сдвинуть?

– Наверное, мог, – ответил Вадик, – больше некому. Обиделся на вас, что вы его там закрыли, и нашкодил.

– Ну вот, чаепитие всем испортил, – расстроилась мама, – после кота на стол не подашь.

– Подождите, я, кажется, поняла, в чём дело, – вдруг подала голос соседка. – Ах, вы ж негодники такие! А ну, признавайтесь! Вы на балкон ходили?

И Тима, и Дима, враз насупившись, молчали.

– Дверь на балкон была открыта, когда мы пришли, они в комнате с котёнком играли, – за них ответила Лена.

– Когда вы их привели, – сказала баба Лида, – я обратила внимание, что грязные они были. У Димы руки и рот коричневые, а у Тимы – только рот чуть-чуть. Я думала, что просто вымазались. Салфеткой вытерла. Вот значит как!.. А тут хотели бедного котёнка обвинить! А ну, признавайтесь, вы торт испортили? Тима, ты же старший, говори, ты пальцами его поколупал?

– Я не трогал торт! – с вызовом ответил старший внук.

– А кто трогал? Кто такую красоту нарушил? Дима, это ты сделал?

– Не л-лугайся! Это Тима виноват…

– Так всё-таки Тима это сделал?

Тима молчал, испуганно опустив голову. За него ответил младший:

– Он не тлогал его. Это плавда.

– Ничего не понимаю, – недоумевала бабушка, –Стыдно-то как! Не трогал, но виноват? Кто из вас торт испортил? Говорите честно, а то сейчас же домой отведу, ремня выпишу обоим и в угол поставлю!

– Я… – собираясь заплакать, ответил Дима.

– Что я? Ты это сделал?

– Неужели столько мишек и крема съел один?

– Нет… мы вместе ели.

– А как можно есть и не трогать?

– Ну как ты не понимаес?! Я его колми-ил! Он хотел по-пло-бо-вать миску, а луки пацькать не хотел.

– Вот оно что! Фух! Теперь понятно почему у Тимы только рот был грязный, а у тебя ещё и руки. Ну что ты с ними будешь делать? Вот натворили, так натворили!

Соседка была очень расстроена, внуки – тоже.

– А Игрика вы не кормили кремом? – с улыбкой сочувствия спросила малышей мама.

– Не-е-е-т! Он убе-зал под ди-ван сла-зу! – сквозь слёзы в три ручья ответил Дима.

– Ну, тогда и расстраиваться не стоит, – попробовала смягчить обстановку мама, – успокойтесь, я не буду вас ругать. Не так уж сильно он и испорчен. Если это не котёнка проказы, то его можно на стол поставить. Там ещё всем детям по мишке осталось, а Николаю и ворота в дополнение, как отъезжающему. Садитесь за стол. Кому чаю? Поднимите руки.

Уже, когда Николай обутым стоял в прихожей, Вадик решил подойти к нему.

– Слышь, я вот тут свой номер телефона написал тебе. Сегодня не до разговоров. Праздник, сам понимаешь. В общем, будет желание – звони. Может, наладим ещё контакт.

С этими словами он, пересилив себя, понимая, что так будет правильно, первым протянул руку для прощания. Лицо Николая на какую-то долю секунды занемело, но сразу и потеплело еле заметной улыбкой. Он пожал протянутую руку.

– Хорошо, как-нибудь позвоню. Спасибо, что заступился тогда…

Сказка на ночь

Лена открыла одну из подаренных книг. Её внимание привлекла иллюстрация: очень красивая роза. Она решила прочитать о ней:

«На широком пластиковом подоконнике, за шикарной, узорчатой гардиной – всем соседям на зависть! – стояло несколько расписанных под гжель цветочных горшков. В них, в хорошо удобренной земле росли живые комнатные цветы.

Сегодня на подоконнике был праздник. Расцвела красная роза.

– Поздравляю с первым цветением! – шевельнув копной красно-фиолетовых листьев, сказала традесканция.

– Спасибо. Я так мечтала распуститься! И вот, это свершилось.

– Сегодня ты стала взрослой! Стала настоящей розой, во всей своей красе!

Розе было очень приятно. Она никак не могла налюбоваться своим отражением в окне. Ещё недавно она была всего лишь несколькими зелёными, весьма скромными, листиками, а теперь... Настоящая красавица!

– Ну и как тебе новые ощущения? Когда мы распускаемся, в нас начинает говорить нежность!

– Да, я чувствую её! Это так приятно, необычно… Но почему-то и холодно одновременно.

– Да, я совсем озябла! Я думала, что так и должно быть. Я же впервые цвету.

– Но под тобой горячая батарея. Цветам даже вредна такая жара. Ничего не понимаю. Жаль, я ещё не набрала цвет, не могу сравнить ощущения.

– Она права, – пробасил, стоящий на трёх подпорках кактус своим цветком-грамофоном. – Я тоже мёрзну. Но думал, что это мой старческий ревматизм виноват. Э-хе-хе… Не часто красоваться приходится.

– Я почти отцвела, – вступила в разговор маленькая фиалка, – мои сенсоры* уже притупились, но и я чувствую холод, о котором вы говорите. Я знаю причину.

– Ты так часто цветёшь! – ответила ей традесканция. – Конечно, кому, как ни тебе разобраться во всём. Так в чём дело?

– Я молчала об этом в благодарность за правильный уход за нами. Здесь очень красиво, но там, за гардиной… поселился душевный холод. Из дома ушла Любовь. А без Любви, ни нежность, ни красота не согреют. Как жаль, что это чувствуем только мы…

(*Сенсор – чувствительный измерительный прибор)».

Лена отложила книгу на прикроватную тумбочку.

– Мама, а почему уходит любовь?

– Ты о чём это, доченька? О какой любви речь?

Мама присела на краешек Лениной кровати.

– А разве она разная? – удивилась дочь.

– Сложный ты вопрос задала, ну давай подумаем вместе. Вот ты конфеты шоколадные любишь?

– А папу нашего любишь?

– Мам, ну что ты со мной, как с маленькой? Конечно, я папу люблю.

– Ну, вот и сравни, какой любовью ты любишь конфеты, а какой нашего папу. Одинаковой?

– Конечно, разной. Разве можно такое сравнивать?

– Вот тебе и ответ на твой второй вопрос. А на счёт первого… А ну-ка покажи, что ты там прочитала?

Мама пробежала страницу глазами.

– Теперь понятно. Почему уходит Любовь? Эк, куда тебя занесло! Тут однозначно и не ответишь. Чаще всего, человек становится недостоин её: совершает какую-нибудь глупость или, ещё хуже, становится бездуховным, эгоистичным. В нём разочаровываются те, кто его любил.

– А бывает, что дядя любил тётю, у них народились дети, а потом он разлюбил её и ушёл?

– И такое бывает, ты сама это знаешь. Значит, любовь была не настоящей. Но это очень плохо, когда страдают ни в чём неповинные дети. Это большая трагедия для всех.

Мама наклонилась и поцеловала Ленточку в щёчку. В ответ она обвила мамину шею своими худенькими ручками и расцеловала всё её лицо.

– Спи, моя хорошая, – ласково сказала мама, – Сладких тебе снов! Нам всем очень повезло с нашим папой. Он точно нас не разлюбит и не бросит.

– Нам и с мамой повезло! Спасибо тебе, мамочка, за всё, за всё, за всё! Спокойной ночи!

– Анька, выходи! Ты на втором этаже в окно выглянула! – во всё горло орал Вадик.

Игра в прятки ему порядком поднадоела, но малышне, которая прилипла к их компании, нравилось прятаться. Вадиму же, Илье и Костику ничего другого не оставалось, как поддерживать разношерстную компанию, потому что Косте вменялось в обязанность следить за шестилетним братцем Антошкой, пока родители были чем-то там заняты.

Лена тоже была под присмотром старшего брата, но это уже не было обязанностью. Младшая сестра была вполне самостоятельной и мама ей вполне доверяла. На этот раз она подставилась сама, подняв голову над кустом.

– Лента! Выходи! Банты свои в карман нужно прятать. Ха! А то у нас кусты в октябре расцвели.

Лена показала ему язык и пошла на скамеечку к Ане. Вадик застукал уже пятерых. Оставалось отыскать ещё троих. Он решил сбегать за угол дома. Пробежка помогла увидеть Илью, который чуть было не обогнал его на финише у самой стенки.

Оставался Костя со своим «хвостиком». Как же, у малого никогда не хватало терпения. Его ярко-жёлтая с синими полосками курточка отчётливо заволновалась на газоне за потускневшими кустами сентябринок.

– Антоха! Я тебя вижу. Выходи!

Ничего не поделаешь, он встал с земли, и, отряхивая ладошки, поплёлся к ребятам. В это самое время из-за поворота на показушно-бешеной скорости выехал мотоциклист. Рёв его движка испугал ребёнка. Он остановился и повернул голову в сторону шума. Этого делать не следовало, так как мотоциклист Вова из соседнего дома рассчитывал, что малой успеет перейти дорогу.

В результате – визг тормозов, мотоцикл в одну сторону, Вова – в другую. Антон, как стоял на месте, так и остался стоять, добавив в общую неразбериху истошное «А-а-а-а-а-а-а-а»!!! «Антон!!!» - стоном вырвалось у выскочившего из укрытия Кости. Закричали и все стоящие дети на площадке, вскочили с насиженных мест «доминошники». Все хором принялись ругать Вову, который терпя немалую боль в свезённой ноге, поднялся и осматривал свою сильно пострадавшую железку. Огрызаясь и охая, он поспешил ретироваться подальше, уводя сильно восьмерящий покорёженный мотоцикл.

– Ох, сколько шуму от вас! – из подъезда вышла баба Катя. – Легла подремать, так разве с этой детворой отдохнёшь! Что тут у вас случилось?

Ей рассказали. Антон, выплакав до дна испуг, успокоился. Мужики тоже.

– Это ж какое счастье, что не наехал! – выдохнула баба Катя. – Да разве ж можно около подъездов на такой скорости гонять?!

«Доминошники» с ней полностью согласились. Обсудив это вопиющее безобразие, она обратилась к притихшей детворе:

– Ну, чего носы повесили? Хоть и шумные вы, а куда вас денешь? Свои. Я слышала, вы тут застукивали друг дружку. Небось, в прятки играли?

– Да, – ответил кто-то из младших ребят.

– Неправильно вы играете! В нашу молодость мы куда изобретательнее были!

– А как вы играли? – навострил уши Вадик. – А то мне это однообразие уже и надоело.

– А мы играли в «десять палочек», у нас так эта игра называлась.

– А при чём тут прятки? – спросил Илья.

– А вот слушай, а не перебивай. Мы брали метровую или чуть больше доску, ставили её на кирпич. Получалась такая качелька. Более длинный край опускали. На него клали десять палочек, с палец толщиной где-то. С дерева ветки – в самый раз будут. Отпилить только. Один из нас резко наступал на поднятый край доски. Эти палочки разлетались в разные стороны, одна дальше другой. Для всех это был сигнал прятаться: мы – врассыпную! Кто водил, должен был собрать палочки и уложить как лежали. Как все соберёт, так и кричит «стоп». Кто не успел спрятаться – сам виноват, застукивали его сразу. А те, кто успевал – ждали, пока найдут. Но вот ведь в чём фокус был: стоило водящему отойти в сторону далеко, как тут же кто-то из ненайденных подбегал и прыгал на эту доску. Палочки врассыпную. А тому, кто не уберёг – снова их собирать. А за это время тот, кто плохо спрятался, перепрятывался. Остальное-то так, как и сейчас. Только с доской куда интереснее!

– Да, хорошо бы попробовать, но это ж в деревне! Там веток и досок полно! – протянул Илья.

– Ничего подобного! – возразила баба Катя. – Главное – кирпич. У меня есть. Дам я вам. Доска у кого-нибудь да найдётся дома. А вот на счёт веточек… Это ли проблема для вашей компании? Во дворе дерево поваленное с месяц уже валяется. Ножовку в руки и вперёд! Было бы желание.

– Спасибо, баба Катя, что подсказали! – сказал Вадик. – Я уже побежал. У меня дома доска такая есть и ножовка – тоже. Папа разрешит.

Работа закипела. Дети, подвинув «доминошников», уже распиливали в размер принесённые ветки.

– А вы знаете, – прищурив глаз, обратился к ребятам дед Михеич, – как в прятки по рецепту бабы Кати наиграетесь, я вам и посерьёзнее идею подкину.

– Какую? – в один голос спросило сразу несколько ребят.

– Да вот напомнили мне ваши старания, как мы в молодости городошные чурки выпиливали. Вид спорта такой есть, городки называется. Слышали?

– Да, вроде слышал я, – отозвался Вадик, – но правил не знаю.

– Бегите, играйте. Научу. Помогу инвентарь сделать. У тёти Клавы – дворничихи нашей, в подсобке видел я сломанные держаки от лопат да грабель. Чего добру пропадать? Послужат ещё. Плотник я со стажем, а не только «доминошный» пенсионер. Ещё и с вами поиграю. Чего седалище зазря отсиживать.

– Спасибо, дед Михеич! Мы – с удовольствием!

Домой Вадик с Леной вернулась раскрасневшимися, в прекрасном настроении, несмотря на физическую усталость. Мама сразу послала их мыть руки, а затем усадила детвору ужинать.

– Кушайте, а потом у нас с папой будет к вам серьёзный разговор, – заметно волнуясь, предупредила она.

Уже с набитыми ртами дети устремили на неё вопросительный взгляд, но она с загадочным видом покачала головой и ушла в зал к папе. Поев, дети сложили в мойку грязную посуду и поспешили к ожидающим их родителям.

– Ну, что за разговор? – спросил Вадик и сел на диван рядом с отцом.

Лена забралась на кресло, куда тут же запрыгнул и соскучившийся за хозяйкой Игрик.

– Да вот, сообщаем вам, что ваша вольготная жизнь с понедельника кончается, – объявил отец. – Мы с мамой решили, что вы у нас уже достаточно взрослые, чтобы самим разогреть себе обед, помыть за собой посуду и без напоминаний сделать уроки.

– Ну и? – в нетерпении вырвалось у Вадика.

– Ну и, – утвердительно повторил папа, – мама выходит на работу.

Новость действительно была неожиданной.

– Из-за денег? – распахнула удивлённые глаза Лена.

– И из-за денег, в том числе, – ответил за маму папа. – Мы, хоть и не голодаем, но, сами знаете, дорогих вещей позволить себе не можем. В машину пора вкладывать, чтобы она и дальше нас возила. Вы – о компьютере мечтаете. В общем, лишними деньги не будут. Но есть и другие причины.

– Какие? – на этот раз спросил Вадик.

Он уже прикидывал в уме плюсы и минусы от новости.

– Мамина карьера. Ей тоже, как и мне, нужно стать специалистом своего дела. Она и так отдала вам двенадцать лет своей молодости. А чтобы в старости получать какую-нибудь пенсию, она должна заработать стаж, – терпеливо объяснял папа.

– А наш Виктор Егорович по трудам говорит, что женщине не обязательно работать. Её мужчина должен содержать. Задача женщины – воспитание детей и поддержание домашнего очага! Во как! Я запомнил, – продолжил развивать тему сын.

– Я так же рассуждаю, но есть некоторые «но», – усмехнулся отец. – Государство за воспитание двух непослушных детей пенсии не предусматривает. Да и женщины бывают разные. Одним этого вполне достаточно, а другим – мало. Вот наша мама решила, что она должна состояться и как архитектор, на которого она училась в институте. А я, как любящий её мужчина, должен понять и помочь в реализации планов. Я не сложно изъясняюсь? Вы у меня эрудированные дети?