Московские рассказы

ОПЕРЕТА

Набегавшись по Москве, Руслан оброс сумками, пакетами и двигался уже, как навьюченный верблюд. В очередном подземном переходе он неожиданно напоролся на театральные кассы. Встреча с прекрасным! Вечером надо ещё обязательно сходить в театр, и он купил то, что ещё было в наличии.

Театр имени Пушкина. Оперетта «Фиалки Монмарта». Быть в Москве и ощутить Париж. Что может быть лучше? Опера - мать театра! «Мы оперу. Мы оперу, мы очень любим оперу. О, боже мой, какое это наслаждение! - замурлыкал Руслан, - я ещё ни разу не был в опере! Дома буду рассказывать: «Вот когда я был в Московской опере…» Это же возвышает жизнь! Драма воплощённая в музыке - опера, родилась в Италии, в средние века, в свободных академиях аристократов. Затем она переселилась в Париж, потом покорила мир. В опере поэзия стала послушной дочерью музыки! Как мне повезло!» - счастливо подумал Руслан.

На обратной стороне билета было отпечатано, как добраться до театра, остановка метро и номера автобусов. В назначенное время, сдав в гардеробную своё форменное пальто, фуражку и кучу всяких сумок, авосек и пакетов, причесавшись перед зеркалом, он прошёл в ещё пустую курительную комнату. Почистив ботинки театральными шторами, Руслан, довольный и сверкающий, прошёл в своё ложу. Театральное кресло приняло усталое тело в свои нежные бархатные объятия. Ноги гудели, душа пела! Театр! Оперетта! Опера!

Столичный храм искусств был построен в духе романтизма. Он был весь в золоте. Лепные, прекрасные обнажённые музы под потолком, не моргая, смотрели на молодого переферийца. Москвички, ещё прекраснее муз, в шуршащих вечерних платьях, занимали окружающие места. Нежные, ароматные, соблазнительные запахи витали в воздухе. Столичная возвышенность и театральность читалась на их одухотворённых лицах. Руслан держался достойно и независимо. Серебряные погоны на синей лётной форме выгодно выделяли его в публике. Москвички шептались и оглядывались.

Тихо настраивался оркестр в яме. Громкие звуки вылетали оттуда, шелестела нотная бумага, стучала дирижёрская палочка. Трижды проурчал звонок. Зазвучала музыка. Блестя серебристой чешуей, занавес вздрогнул и распахнулся. На сцене - Монмарт. Дух Парижа наполнял зал. Чудесная музыка Кальмана наполняла сердца зрителей. Жизнь парижской богемы сеяла сердечные страсти.

Что стоит ария гризетки? Цветочницы Нинон, карамболина, караболетто… Ла-ла-ла-ла! Ползала напевало её про себя. Молодые художники и поэты бурно объяснялись в любви, устраивали сцены ревности, размахивали пистолетами. Вызывали на дуэль. Перед этим они долго прощались на всякий случай с жизнью и своей любовью.

Гремел оркестр, громко трепетали медные тарелки, глаза Руслана вздрагивали и возвращались в зал. Он просыпался. Усталость брала своё. Вчера лёг поздно, то есть уже сегодня, потом встал до рассвета, пролетел пол-Европы, обегал пол-Москвы, завершил все намеченные планы, успел в театр. А ещё предстоит добраться до аэропорта за городом, потом пешочком пройтись к отелю. В лучшем случае это будет опять за полночь. Скорей бы уронить голову на подушку и забыться во сне. Тело предавало, глаза слипались, хоть спички вставляй, но Руслан боролся сам с собой. Париж гудел басами, тенорами, орал хор, но где-то за границей. Рядом интеллигентная бабушка шепотом объясняла внучке действия на сцене. Арии пелись по-французски. Руслан как умел, наслаждался звуками и растворялся в оперном искусстве…

- Молодой человек! Молодой человек! Не храпите! - возмущенно толкнула его интеллигентная бабушка.

Внучка с презрением смотрела на Руслана. Руслан очнулся. Весь зал и артисты со сцены удивлённо смотрели на него. Как будто самое важное действие сцены проходило в его кресле. Руслан тоже оглянулся и стал жадно искать сзади бессовестного храпуна, но сзади в ложе никого не было, только двери. Тогда он приветственно махнул рукой артистам, затем залу и, улыбнувшись, слегка поклонился и прижал руки к своему сердцу. Накрашенные дамы с высокими причёсками, из «царского ложа» с иронией покачали головками. Споткнувшись, спектакль покатился дальше. Руслан готов был от стыда провалиться в оркестровую яму к невидимым музыкантам и там прилечь, хоть на полу, подстелив газеты. В кресле сидеть было больше нельзя, сонливо, жарко, душно. Кончался воздух, глаза слипались, против воли выворачивалось сознание, силы покидали его.

Еле-еле дотянув до антракта, он под удивлённые взгляды гардеробщиц, снова обвешался багажом и, шаркая ногами, покинул столичный храм искусств.

 

КИНОТЕАТР АВТОМАТ

Находясь в Москве, два друга из далёкой провинции ехали в трамвае и любовались столицей. Красиво, празднично, необычно. Город будущего, но даже в будущем и в их городе такого никогда не будет. Погода была весенняя, ясная, тёплая, всё цвело, в том числе и душа. И вдруг за окном они увидели вывеску «Кинотеатр автомат»

-Вот это да! Вот это Москва! Всё автоматизировано! Они глянули друг другу в глаза и, не сговариваясь, пошли к выходу. Трамвай остановился, и друзья ступили на святую землю сердца России.

В их городе в универмаге висел автомат, брызгающий одеколоном, куда ходили опохмеляться все барыги, и в парке стояли без стаканов автоматы с газированной водой, да на Новый год в школе многие наряжались роботами.

А тут целый кинотеатр автомат, немыслимая фантаситтика, трудно представить, что это и как там. Надо поглядеть! Они подошли к двери, и она сама распахнулась-Вот это да! Друзья вошли в вестибюль, но кассы в кинотеатре не оказалось, стояли обыкновенные турникеты как в метро. Прочитав инструкцию, они забросили в автомат монетки и вошли в вестибюль, сплошь заставленный автоматами. Хочешь газводу пей, хошь квас, хошь рядом автомат наливал в кружки холодное, пенистое пиво. Рядом автомат продавал закуску, орешки, сухарики, воблу в пакетиках. Фанту, кока колу в бутылочках. Потом шли игральные автоматы. За пятнадцать копеек можно было стать командиром боевой подводной лодки и нажатием кнопки на перископе торпедировать вражеский военный крейсер. Раздавался толчок, шум выстрела и видно было, как торпеда шла у самой поверхности воды, оставляя за собой пузыристый след; через секунду корабль на горизонте взрывался и тонул.

В фойе было ещё много всяких автоматов, но раздался третий звонок и друзья вошли в просторный полупустой красивый кинозал. Выбрав понравившееся место, важно уселись. Последней в зал вошла техничка в замызганном, рабочем халате и задёрнула тяжёлые шторы на дверях, глядя на кинобудку махнула рукой и громко крикнула:

-Маша! Начинай!

 

PS:. Кино не умрёт, пока в кинотеатрах будет темно!

 

МОНПАНСЬЕ

В Москву просто так не ездят. Гости столицы знают, что хотят, особенно командировочные. Кроме командировочного задания у них есть более важное задание жены, родни, друзей, коллег. Всё надо выполнить. Не привезёшь - кровный враг. В Москве, в ГУМме, как в Греции, там всё есть. Ролан блестяще выполнил за четыре дня оба задания, и до отлёта домой осталось пару свободных часов, для себя и для столицы. Москва насколько притягивала, настолько и отталкивала. Устаёшь в толпе, как собака. У москвичей даже походка другая, все бегут рысью.

В гостях хорошо, а дома лучше. Цена гостя везде падает быстро, не зря говорят: в первый день гость – золотой, во второй – серебряный, на третий - медь, а на четвёртый - едь! Накупив по просьбе жены дефицитных в их краях хлопчатобумажных, дешёвых женских бюстгальтеров на полпосёлка, для всех её подруг, коллег и начальниц, Ролан выпал из очереди с огромной охапкой женских лифчиков всех размеров. Отойдя в сторону к окну, упаковал всё по сумкам и, облегчённо зачеркнув последний пункт в списке заданий, направился к выходу ГУМа. Спустившись на первый этаж, он увидел огромную толстую очередь, как в Мавзолей. Чем больше очередь, тем дефицитнее товар. Это закон социализма. А дефицит нужен всем.

- Кто крайний? - спросил Ролан.

- Я! - отозвалось сразу несколько человек.

- А что дают? - спросил он.

- Не знаем! - ответили они.

«Что за народ эти москвичи, не знают, что покупают. А может, это все гости столицы? Знаменитые мешочники из колбасных поездов? У нас в стране хозяйство плановое. В селе - только хлеб, в раймаге - крупа, пряники, в области - макароны, в столице - масло, мясо и всякий дефицит. Сначала вся Россия отовсюду поставляет свою продукцию в Москву, а потом следом отовсюду люди едут с мешками туда же, чтобы купить свои товары и привезти обратно домой. План - закон! Как раньше было всё для фронта, теперь всё для Москвы.

Какая огромная очередь, пожалуй, к закрытию не попаду к прилавку, а самолёт улетает в 20.00. За два часа надо быть в аэропорту, полтора часа ехать до аэродрома. В оставшееся время явно не уложиться», - и Ролан пошёл вперёд вдоль очереди. Пройдя больше половины, он спросил стоящую старушку:

- Мамаша! А что дают?

- Я даже не знаю, сынок. - ответила она.

«Странные люди из песенки «А нам всё равно!». Это у них хобби в очередях стоять, не важно за чем, лишь бы – дефицит».

Ролан пошёл ещё вперёд, прямо к прилавку. Найдя в очереди доброе, интеллектуальное лицо повторил свой вопрос:

- Скажите, а что дают?

Лицо мило улыбнулось и сказало:

- Монпансье!

Ролан отупел, но переспрашивать не стал. «Монпансье? А что это такое?» Выяснять неудобно. С виду, вроде, молодой, образованный человек, в красивой лётной форме, работающий на видном государственном посту, примерный семьянин, блестяще выполнивший командировочное и бытовое задание, не знает, что такое монпансье? Позор!!!

Но очередь большая, значит товар хороший. Надо брать! Пройдя ещё вперёд, он с видом знатока спросил другую добрую женщину:

- Скажите, почём монпансье?

- Рубль банка.

«Значит, оно в банках. Недорого! Интересно, а банки большие? Наверное, вещь хорошая - вон, сколько народу в очереди стоит. Возьму тоже на трёшку, попробовать».

И он стал прилепляться к очереди. Выискивая, кто бы шума не поднял и не отказался бы купить для него монпансье на пятёрку. Возьму на пятёрку, на трёшку, пожалуй, мало будет. У новой женщины из очереди он решил расширить свои знания и спросил:

- А чьё это монпансье?

- Французское! - ответила она.

«Ничего себе - французское! Нет, возьму на червонец. У нас все от зависти упадут!»

Вертясь у самого прилавка, делая вид, что ждёт свою жену, Ролан приблизился к самой доброй на вид русской душе:

- Извините! Я из Заполярья прилетел. Мне уже на аэродром пора, с временем туго, понимаете? Не возьмёте ли для меня монпансье?

- А вы сами возьмите. Вставайте передо мной, я скажу, вы здесь стояли.

- Ой! Спасибо Вам большое! - И он втиснулся со своими сумками перед доброй русской душой.

Очередь не зашумела. Гражданскую авиацию народ любил, особенно женщины. Синяя форма, блестящие погоны, крылышки, пропеллер на фуражке украсил женский строй. Из сетки торчали десятки дефицитных женских лифчиков всех размеров, и это тоже в народе ценилось. Впереди стоящей покупательнице подали банки величиной как из-под кофе, а красивые какие! Яркие, блестящие, с крышкой на резьбе. Что-то по-французски написано. Прелесть - не банки. «За них мне дома не влетит. В них можно всё хранить - манку, муку, сахар. Нет, возьму побольше!»

Он протянул продавцу оставшиеся двадцать пять рублей и выдохнул:

- На всё!

Она выложила двадцать пять банок на прилавок.

- Одну банку в одни руки! - раздалось сзади, но передние идею не поддержали.

Ролан подставил руки, и очередь сложила в них, как дрова, все банки. Упёршись подбородком в кучу, он выдёрнулся из толпы и, семеня, направился в сторону, к окну. Вывалив всё на подоконник, он взял одну банку.

«Что же это такое я купил? Баночки красивые, но написано по-французски – не понять. Открутив крышку, увидел под ней алюминиевую фольгу. Нет, не буду открывать, вдруг там порошок, какой, стиральный или тараканов травить, просыплется в дороге, все лифчики испорчу. Начнут все чесаться, а я виноват буду».

Утрамбовав банки в сумки, в сетки, в карманы, он направился в аэропорт. Ходить по Москве в таком виде неприлично, по музеям тем более.

«На вокзале отдохну, а спать буду уже дома. Дома меня ждёт жена, дочери и все женщины, сделавшие заказ моей половиночке».

В автобусе, на вокзале, в самолёте его постоянно терзала мысль: «Что же это я купил? Вдруг ерунда какая-то. Заклюют, засмеют, опозорят дома».

Много раз рука порывалась порвать плёнку и раскрыть тайну, но он прогонял эту навязчивую мысль прочь. Его провинциальные попутчики такого слова никогда не слыхали, а тем более товара такого не видели.

Поздним вечером Ролан, гружённый как верблюд, с котомками ввалился, наконец, домой. На кухне был девичник. Все заказчицы, жена и дочери, раскрасневшиеся от чая и ещё чего-то, доедали его любимый торт. Ролан голодный потный и усталый, свалился на пороге с ног.

- Ну что? Заказы привёз? - спросили хором.

- Привёз! Привёз! Сейчас примерять буду! – отшутился он.

- А что ещё купил? - Поинтересовались они.

- Монпансье! - гордо заявил Ролан.

Все замерли.

- А что это такое? - спросила дочь.

- Дефицит! - ответил он.

- Нет! Правда, что это? - спросила жена.

- Да я и сам не знаю! – пожал Ролан плечами. - Ты уж меня не ругай, я на этот дефицит весь наш денежный резерв потратил. Все брали и я до кучи. Даже без обеда остался.

Он поставил посреди кухни разбухшие котомки. А на стол положил зачёркнутый список выполненных заказов. Достал из кармана красивую баночку с монпансье и повертел в руках. Все завистливо посмотрели на жену, а дочки запрыгали от радости.

- Пустую банку потом мне дашь, – заявила соседка, - я в ней ячменный кофе хранить буду.

- А может это крем для лица? Дашь немного? - спросила рыжая заказчица.

- Тихо! Сейчас узнаем, что это. - Ролан выдернул кольцо, фольга вылетела, и он увидел внутри настоящее импортное монпансье!

Затем протянул банку дочерям, те завизжали от радости и полезли руками в банку. Банка была полна красивым, как дольки лимона, вкусным французским монпансье! А по-русски – просто леденцами. Старшая малышка с видом знатока объясняла взрослым:

- Все конфеты бывают только трёх сортов - кусательные, жевательные и сосательные, как конфетки господина Монпансье. У них на западе всё называлось по фамилии изобретателя, например: О-Дэ-Колон, салат – Оливье, военные брюки Галифе, Гильотин, Ватт, Герц, Вольт, Ампер, Макинтош, Кардан, Бертоллетова соль, Бикфордов шнур и много других названий. Я про это в книжке читала!

Банка в молчании пошла по кругу. Гости, держа в одной руке белоснежные, дефицитные хлопчатобумажные интимные заказы, другой рукой, по-французски, совали в рот монпансье и перекатывали его то за щеку, то под язык. Закрывали глаза и чувствовали себя в Париже! Тройное удовольствие светилось на всех лицах. Ролан достал фотоаппарат и попросил всех дружно вслух сделать: «Монпансье!»

А то надоело, на всех фотках наш отечественный «изюм!»

С «монпансье» фотографии вышли как конфетки.

 

МАВЗОЛЕЙ

„Который раз в Москве, а Ленина не видели, - подумали командированные, гуляя по Красной площади. – Решено! - Завтра пойдём в Мавзолей». Разузнав, как и что, они поняли: чтобы попасть в Мавзолей, очередь надо занять часа в четыре утра, а городской транспорт работает с шести. Из гостиницы, с окраины так рано не добраться. Решили: ради такого дела не спать, а гулять по ночной Москве до рассвета. Да и то - не каждый день в столице.

- Я в Мавзолей, как в храм войду. Будет святое трепетное чувство, - раскрыл своё антикварное мышление Сидоров, стоя у памятника Неизвестному солдату.

В темноте прикуривала от Вечного огня весёлая столичная молодёжь. Гостям из глубинки это совсем не понравилось, но столичные порядки они менять не стали. Ушли.

Нагулявшись, забрели в какой-то скверик и разлеглись на скамейках. Осенний холод будил и не давал спать. Протерев в очередной раз глаза, земляки решили, что пора.

На подходе к Красной площади, в Александровском саду, они увидели толпу. Пригляделись - очередь. Пройдя вдоль неё, встали в хвост. В очередной раз в Москве они опять были в очереди, но это была самая длинная очередь страны, причём без талонов. Народ валил валом, и очередь росла, но не двигалась. Все сумки, фотоаппараты, зонтики, каждый обязан был сдать в камеры хранения, оборудованные в автобусах. Время тянулось медленно, ноги гудели, присесть было некуда. Ночь без сна давала о себе знать.

Наконец, наступил рассвет. На Красную площадь очередь пустили в десять утра, когда солнце было уже высоко. На большой скорости, шурша шинами, пролетели в Кремль правительственные бронированные лимузины. Столичный муравейник уже вовсю гудел - жил своей жизнью. Очередь медленным шагом двинулась к Мавзолею. Вдоль неё, как телеграфные столбы, стояли милиционеры вперемешку с одинаковыми ребятами в чёрном. В чёрных ботинках, в чёрных брюках, в чёрных кожаных плащах, в чёрных перчатках, в чёрных очках, в чёрных шляпах - всё в чёрном цвете. Это те, кто ездят на чёрных „Волгах“, пьют чёрный кофе и едят чёрную икру - слуги великого народа. Изредка они заглядывали себе за пазуху, переговаривались по рации. Люди боялись их и не смели поднять глаза. Сквозь чёрные очки молодчиков очередь чувствовала бдительный, рентгеновский взгляд внутренних органов страны. Казалось, они читали даже людские мысли. Выйдя на площадь, Сидоров со страхом почувствовал на себе холодный, обжигающий взгляд из-под их чёрных очков. Он чувствовал, что за ним следят, его открыто передавали по эстафете, по эфиру, это уже не скрывалось. Товарищи шепнули ему:

- Ты на мушке!

Сидорова охватило трепетное чувство волнения и даже животного страха. В руках ничего нет, всё сдал в камеру хранения. В последнее время в его жизни никаких ЧП не было. Что за грех?

В чём дело? Когда очередь подошла почти к центру площади, ближайшие к Сидорову трое в чёрном, как фокусники в цирке, молниеносно подошли к нему. Двое скрутили руки, третий схватил нагрудный карман кожаной куртки и закрутил его. Очередь шарахнулась в страхе.

- Что это у вас в кармане?- спросил комитетчик.

- Ррр-ру-рулетка,- заикаясь, ответил Сидоров.

- Покажите!

Трясущимися руками Сидоров расстегнул замок-молнию на своей лётной кожаной куртке и вытащил металлическую двухметровую рулетку, диаметром с гранённый стакан. Агенты сразу ушли, потеряв к нему интерес. Сидорова трясло. Руки сильно болели, их чуть не выкрутили. Очередь молча смотрела на него, как Ленин на буржуазию. Уши Сидорова горели ярким пламенем, сердце трепыхалось где-то далеко в пятках, ватные ноги мелко тряслись. Стыдуха! Запачкаться легко - отмыться трудно. «Все теперь думают, что я - враг народа, а я не знаю, в чём моя вина. Опозорили! Высекли в сердце России, как сидорову козу, доказывай теперь, что ты не верблюд. Даже не извинились. За что они так, товарищи?» - молча возмущался Сидоров.

В Мавзолей идти уже не хотелось, но из очереди сквозь оцепление выйти, наверное, нельзя - подозрительно. Пришьют ещё срок за отказ посмотреть на вождя, всплывёшь потом в Магадане.

Злые мысли путались, возмущение и страх сжимали сердце. Дальше очередь плыла, как в балете. Все боялись шелохнуться, перекинуться репликой, повернуть голову, лишь, как кони, косили взглядом.

В Мавзолее оказалось тесно и холодно, пришлось, как в погреб, спускаться куда-то вниз, под землю. Через каждый метр стояли люди в кожаном. Очередь, не останавливаясь, обогнула бронированный, прозрачный, хрустальный гроб и направилась к выходу. Повернуть голову, чтобы получше рассмотреть вождя, было боязно. Непредвиденные движения могли перехватить натасканные чекисты. Сквозь стекло было видно накрытое до пояса высушенное маленькое, восковое, щуплое тело простого рыжего старичка из обыкновенной русской деревни. Даже не верилось, что это гений, который перевернул мир. Очередь поднялась наверх и вынесла Сидорова из могилы на свободу.

Обойдя вокруг Мавзолея, командировочные оказались на центральном кладбище Москвы на самой Красной площади.

Кладбище от слова «клад». Бывшие ценности страны лежат на кладбище. Кладбище - остров сокровищ. Сокровище - это люди, соль земли. Люди - это души, живые и мёртвые, мёртвые покойники нуждаются в покое, покой лежит в мёртвой тишине. А здесь в центре страны шумно. На площади с утра гуляют толпы людей. В праздники гремят духовые оркестры.

На Мавзолее - шляпы и мундиры. Под ними лязгают и рычат танки. Подопытный народ кричит «Ура!». Экскурсии в Мавзолей, очереди у могил, могилы у стены, могилы в стене. Везде высокий забор – охрана. Кремлёвская стена, построенная беглым Верованте, итальянским фальшивомонетчиком, не даёт покоя людям по обе стороны.

Бродят мёртвые души и их идеи и по стране, по городам, по деревням и кабинетам. Тревожат живых. Идеи разделяют и сталкивают лбами, и льется кровь, и гибнут люди.

Выйдя из-под колпака недремлющего ока за пределы площади, командированные, словно очнувшись, устало упали на скамейки на каком-то бульваре. Тревожно и подозрительно оглядевшись вокруг, перевели дух.

- Ну, земляк, мы трухнули. Ничего толком от страха и не видели, - зашептали они.

- Я тоже был, как в тумане, - сознался Сидоров, - здесь везде какой-то тяжелый духовный пресс. Государственный дух страха. Госстраха, нет, госужаса. Дух держит в страхе всю страну, от мала до велика, всех вместе и каждого в отдельности, и всё во имя человека и государственной безопасности власти от любимого им народа. Говорят, о покойниках плохо не говорят, но вроде вождь не похоронен. Читай вон на плакате. «Он и сегодня живее всех живых». Хоть и хвалят гения повсюду - сомневаюсь я в его хорошем. Многое от нас скрывают. Говорят, политика - слишком крепкое вино, чтобы давать народу неразбавленным.

- Слыхали, какие письма он писал? - спросил Сидорова командировочный. - Вот, например, когда верующие в городе Шуе оказали сопротивление церковному погрому, вождь срочно написал красным командирам: «Чем большее число представителей духовенства и буржуазии удастся нам расстрелять, тем лучше».

Утонули в крови христиане, задохнулась интеллигенция, притих народ. Наследники его, те совсем перестарались, В каждой семье «Чёрный ворон» поклевал. У каждого погибшего мать, детство, любовь была. Вот бы все эти косточки в одну кучу собрать, кто за власть погиб и кто от власти. Вот это был бы Мавзолей! Представь, в Кремле огромнейший курган костей, и стены эти вряд ли бы всё вместили. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Рождённый ненавидеть - любить не может. В ЧК учили ненавидеть намного больше, чем любить. Ненависть - обратная сторона медали «За любовь». Сами прочувствовали на своей шкуре, и сейчас оттуда исходит какая-то радиация. Тех, кто хочет истину познать или правду высказать, сомнут, и пикнуть не успеешь.

Мы - не рабы, рабы - не мы, но шепчемся, хотя и на свободе.

- Не сотвори себе кумира. С каким наивным чувством патриота началось это посещение, и как опозорили, наплевали в душу. Какие они все уверенные. Совести нет, проблем нет, а у нас всю жизнь одни проблемы, - вздохнул Сидоров.

- Нет, мужики, с нас хватит, больше туда не пойдём, – сказали командированные, - возьмём в камере скорей свои котомки и домой.

Власть - она как родня, чем дальше от Москвы, тем лучше!

А там, где кончается асфальт, только начинается Россия.

 

НЕДРЕМЛЮЩЕЕ ОКО

- Будете в Германии, обязательно повстречайся с Робертом, твоим кузеном, - попросила мать.

- Мам! Мы не в Германию едем, а в ГДР! Причём, в составе туристической группы, а там всё время распределено, и постоянно у всех на глазах, как я встречусь? Меня свои за шпиона примут. Одни неприятности наживём, - отнекивался я.

- А ты как приедешь, пошли ему в закрытом конверте открыточку и сообщи свой маршрут,и назначь встречу. Из ФРГ в ГДР он без проблем доберётся, это отсюда туда дороги нет.

Остановившись в Берлине в отеле «Беролина», я первым делом, соблюдая строжайшую конспирацию, чтоб никто не видел, написал открытку, запечатал в местный почтовый конверт и, пройдясь по улице, оглядываясь, незаметно бросил его в почтовый ящик.

Я назначил ему встречу в этом же отеле через неделю, куда в конце нашего путешествия мы должны были вернуться перед отъездом в СССР.

В назначенное время весь вечер допоздна я просидел в фойе отеля, напряжённо вглядываясь в лица всех входящих в отель людей.

На фотографии я его видел. Но никто не появился.

Потом с нотой обиды рассказал я об этом своей матери.

Прошло время, и мы получили через родственников весточку, что открытка дошла до адресата, но его как раз дома не было. Все отдыхали в Испании, а по приезде, найдя письмо, очень сожалели, что не встретились.

Правда, неправда - не это важно. Через несколько десятков лет на наших проводах по поводу отъезда в Германию на ПМЖ мой начальник разоткровенничался. И рассказал, что тогда, когда я ездил в ГДР в свадебное путешествие, он натерпелся здесь из-за меня страху. Такое не забывается. Вечером после работы, к нему домой приехали из КГБ и увезли в свою контору. Он очень испугался, но потом успокоился, узнав, что дело совсем не в нём, а нужна его консультация. Офицер предложил поговорить начистоту, как коммунист с коммунистом. Его весь вечер спрашивали обо мне. Что я за человек, чем и как дышит. Шефу не было смысла врать, и он очень хорошо меня охарактеризовал. На вопрос, к чему всё это, ведь человек в отпуск уехал в свадебное путешествие за границу, офицер ответил, что час назад в Берлине он отправил письмо в Западную Германию с целью выйти на контакт с представителем Федеративной Республики Германии. Зачем налаживается связь?

И посыпалась целая куча детективных политических вопросов.

Потом шефу предложили подписать бумагу, что разговор засекречен, и он никогда, никому, ничего не скажет.

Прошли годы, сменилось время, страх исчез, и напоследок шеф мне всё рассказал. Мы долго удивлялись, как чётко и быстро прошла информация - буквально через пару часов власти знали то, что неясно было даже нам самим. Даже если вскрыли письмо, как они меня вычислили и вышли на след? Я не написал обратного адреса на конверте, не указал своё имя в открытке, написал намёками лишь так, чтобы только он понял, что я кузен, сын его тёти Линды. Специально не указывал отчества, только отель, дата и время. Но шефа вызывали в тот вечер, когда я отпускал письмо в почтовый ящик, а не в день, когда я просидел в фойе отеля. В то время они уже всё выяснили и знали обо мне, что надо, а я даже не догадывался. И вправду - недремлющее око!

 

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Рихард не был в России десять лет...

Россия - страна парадоксов. Страна чудес, но в государстве перекос и стресс. Россия стала другая! Её захлестнул НЭП.

Торговая плесень в Москве всюду. Перед дворцами выросли палатки, киоски, рекламные щиты. Вьетнамцы вытеснили из-за прилавка армян. Самая распространённая профессия - не рабочий, не шофёр, а продавец и охранник. Всюду видеокамеры, железные двери, замки и крепкие парни. Пока молодой, иди в охрану, образование ни к чему, сила есть - ума не надо.

Везде торговые палаточные ряды. Дровяные, временные, трущобные конструкции, крытые целлофаном и гофрированным железом. Товар внутри развешан на цепях, везде ласковая азиатская торговля. Во всём мире отношения рыночные, здесь - базарные. Продаётся всё! Базар везде! У метро, в метро, в подземных переходах, на улице. В открытую продают паспорта, трудовые книжки, дипломы, различные печати. Торгаши богатеют, государство нищает. Законы не работают, налоги не платятся.

На восточнославянском базаре можно торговаться, но покупателя всё равно надуют, а он уйдёт довольным.

На государство у народа давно надежды нет. Довольны государством лишь «новые» и молодые русские, а старики и пожилые стоят в подземных переходах с протянутой рукой.

Женщина сидит на ступеньках перехода с мёртвыми глазами, в позе немецкого солдата после Сталинградской битвы.

Появилась новая примета, если человек в галстуке, то он должен поделиться содержанием кошелька с тем, кто без галстука, его всюду сопровождают прилипчивые попрошайки.

Рихард много денег раздал нищим, сердце плачет, но нищих оказалось больше, чем денег. Помощь пришлось ограничить.

В Москве проблема с москвичами. Деградация знаний. На Красной площади Рихард несколько раз спросил для контроля: «Где ГУМ?». Ответили: «Не знаем». Продавцы в театральных кассах не имеют представления, как пройти к театру. В театр можно войти только после обыска, как в аэропорту, но свободных мест мало, хотя билеты очень дорогие. В Третьяковке и в музеях народу много. В общественных туалетах нет туалетной бумаги, а в книжных магазинах не протолкнуться. Литературы много, интересная, на любой вкус, но дорого даже для жителя Европы.

Молодёжь озабоченная, учится надурить ближнего и всплыть на чём угодно. Дети бледные, румянца на щеках нет. В школах учатся в три смены, больше половины школьников нездоровы. По понедельникам перед занятиями в школах поют гимн.

По радио и телевидению в основном звучат песни на английском языке, потому что свои тексты слушать уже невозможно. Язык великий и могучий выражается, то есть вырождается, - всюду мат.

Ценятся знания иностранных языков.

В новостях по телеку идут страшилки. Криминал на телевидении занимает основное время. В Якутии сгорела школа. Целый класс погиб. На другой день в Махачкале сгорела другая школа, дети сгорели живьём. При этом ни один учитель не пострадал. В Поволжье - весенний паводок, но люди отказываются от эвакуации, так как боятся, что их дома разграбят.

На манежной площади построили дорогой подземный супермаркет «Охотный ряд». Есть магазины скопированные с „ALDI“, „Lidl“; „Norma“. Оформление, витрины, товары - похожи, но у каждого прилавка здоровенные каратели из охраны, в углах видеокамеры. Тележки для покупателей - маленькие, доверия к покупателям - ещё меньше. Чувствуешь себя в магазине, как в зоне, руки сами просятся за спину. Каждое движение под контролем. Продовольственный дефицит исчез, всё есть, но не для всех из-за высоких цен.

В советские времена всегда чего-то не хватало. То масла, то мяса. Появлялся дефицит. Мой отец тогда сказал, что, не увеличивая производства, можно завалить прилавки тем же маслом, если поднять на него цену. Но народ тогда ждал весны, когда цены непременно снижались.

Продавцов много, покупателей мало. В магазинах отечественное не продают, только импорт, цены инопланетные. Все удивляются немецкому качеству. Своё - или кривое, или косое, или сделано с бодуна, в руки взять – никакого удовольствия. Такое впечатление, что Европа только производит, а Россия только потребляет.

В элитный ГУМ и ЦУМ даже не все «новые русские» ходят. Московские прейскуранты бьют наповал. Деньги не текут, их вытягивают из кармана со свистом. В столовой - только одноразовая посуда. Скромно покушать стоит 100 рублей. Билет на концерт в центре зала не меньше тысячи. Стипендия студента - 200 руб., у отличника - 400. Пенсия – 2 000, зарплата преуспевающего менеджера – 2 000 долларов, или 66 000 рублей. Вот такие перекосы.

Над Красной площадью развевается флаг КГБ, если читать снизу вверх: Красный – Голубой - Белый.

Россией управляет жизнь, Кремлём – правительство, Москвой - деньги. На обменных пунктах доллар уступил первое место молодой евровалюте. За один евро дают 33 рубля. Телефонное справочное «09» - платное. Один вопрос - один евро. Литр бензина стоит 10 рублей. На дорогах плакаты «Автоинспектор уважает чистые автомобили», но все машины на дорогах чумазые. Всюду лужи. Какой-то озорник написал на грязном капоте пальцем: «Помой меня! Я вся чешуся!»

Рядом с новой мечетью, на Поклонной горе, вырос великолепный музей Великой отечественной войны. Рядом - выставка военной техники. «Профессиональная армия - сильная армия» - гласит плакат, но офицеры в новой форме с огромными, как у грузин, фуражками-«аэродромами» выглядят опереточно. «Каковы офицеры, такова и армия»,-гласит поговорка. Патриотизма нет, в армию идти, чтобы попасть в Чечню, молодёжь не хочет, родители с ними солидарны.

Песню «Раньше думай о Родине, а потом - о себе» никто не понимает. Мораль мельчает. Каждый живёт для себя. Ледовый стадион ЦСК закрыт. Там сейчас ледовый торговый центр. Тысячи, десятки, сотни тысяч продавцов ничего не производят. Сидят, как деревянный человечек с длинным носом на поле чудес, и ждут, когда прорастут золотые семена, инвестированные в их дело. Нетрудовые доходы стали популярными.

Самый большой стадион имени Ленина переименован. Музей Ленина в Москве закрыт. Кабинет Ленина в Кремле переделан под офис. Имя вождя пролетариата ельцинскими декретами выкорчевывалось отовсюду. У Мавзолея убрали Пост номер один. Теперь он у могилы Неизвестного солдата. Молодёжь не знает, кто такой Ленин.

Старики, которые боролись и страдали против долгой советской зимы, после смерти коммунизма горько разочарованы. Утечка умов продолжается. Бывшие диссиденты добровольно уезжают в ссылку за кордон. Перестройка доведена до ручки. Развал державы налицо. Безработица в стране у здорового человека - вопрос номер один, хотя в столице работы много для всей округи.

У Красной площади открыт ресторан с фантастическим названием «Дрова» для богатых «Буратин». 24 часа в сутки за деревянные рубли можно беспрерывно жевать. Рядом выросла небольшая церквушка, и городские ворота заслонили путь на площадь парадным танкам.

На Красной площади очереди в Мавзолей нет. Вход свободен и не стоит денег. При входе установлен, как в аэропорту, стационарный электронный магнитоискатель. После личного досмотра, вход свободен. Вся процедура осмотра Мавзолея и захоронений у Кремлёвской стены заняла 17 минут. Рихард был единственный посетитель. Охрана рукой показывала ему направление в загробный мир. Ильич не постарел. Всё так же лежит в хрустальном гробу один. Сталин - у кремлёвской стены, Хрущёв - на Новодевичьем.

Царство мертвых пополняется новосёлами. В эти дни убили ещё одного депутата. Смертность давно превышает рождаемость. Мужчины живут намного меньше женщин. В Москве в Соловьиных рощах раскинулись 27 кладбищ. Там собирается весь цвет нации.

Треть сёл в стране пустуют. Настало какое-то лукавое время. Возродился прекрасный храм «Христа спасителя» - шедевр мирового значения. «Газпром» возводит себе под офисы небоскрёбы. Строится жильё на продажу. В элитном районе в высотном доме стоимость одного квадратного метра начинается от 3 888 долларов, квартира - за полмиллиона зелёненьких. Пять процентов населения жизнью довольны, остальные недовольны и очень возмущены.

Всё изменилось, перевернулось как песочные часы, потекло вспять, только женщины стали ещё краше, ещё наряднее, и каждый здоровый мужчина весной готов погнаться за любой хорошенькой бабочкой. Всюду - на работе, на улице они, как на конкурсе красоты - с Европой не сравнить.

Пивных ларьков много, пива сортов десять плюс импорт. Привычных пьянчужек не видно. Любитель пива, скромно и чисто одетый интеллигент, закусывает принесёнными с собой сушками.

Билет в метро стоит семь рублей, но цена падает по возрастающей и зависит от числа купленных билетов. Много станций метро переименовано. Ориентироваться трудно. «Кировская» стала – «Чистые пруды», «Площадь Ногина» – «Китай-город», «Театральная» была раньше «Проспектом Маркса». Всё красное стёрли.

В метро натоптано, в вагонах пьют пиво из горла. Пустые бутылки катаются по полу. Стены, как доска объявлений, обклеены предложениями и рекламой. По вагонам ходят торгаши, продают авторучки, расчёски, лейкопластыри и прочие необходимые ненужные товары. Следом идут попрошайки, бабушки со слезами крестятся каждому живому человеку, заглядывая в глаза и призывая Бога на помощь. Молча, в инвалидных колясках, в пятнистой военной форме проезжают с помятой баночкой очень молодые мальчики без рук, без ног. Заплаканный малыш у эскалатора стоит с объявлением на картонке: «Помогите! Умерла мама!»

- Помогите, люди добрые! - просит другой маленький мальчик и протягивает свою крошечную ручку. Некоторые бросают милостыню.

Лица напряжённые, как в войну. Кто украл у детей их пионерское детство? Уверенность в завтрашнем дне, право на труд и счастье? Право на обеспеченную старость? У всех одно солнце, только греет по-разному.

Вот такие изменения бросились в глаза, то, что видно было невооружённым глазом.

Прохождение таможенного досмотра и пересечение государственной границы России схоже с освобождением из зоны. Обнажается внутри врождённое чувство страха и несовершённой ещё вины. Который раз, возвращаясь домой в старушку-Европу, с лёгким сердцем Рихард взмывает в небо в уютном самолётном кресле и молится. Благодарит Бога, что вовремя уехали из этой, чужой теперь, страны, что живёт среди цивилизованных проблем, что есть, где спать, и есть, что есть. На нем нет больше собачьей цепи и ошейника. Он свободен!

 

ГАИШНИК

В 90-м году был ещё СССР, в Германию уезжали советские немцы.

Из Чемодании назад в Россию родственники гнали груженные до упора иномарки. Сашка летел домой в Москву на подаренном серебристом «Опеле». Встречные водители, увидев его, моргали фарами, прохожие приветственно махали руками. На всех остановках машину окружала толпа восторженных автолюбителей. Нерусский Сашка был первым «новым русским» на Руси.

На трассе, на обочине он слишком поздно увидал гаишника, а тот обрадовано приказывал жезлом немедленно остановиться. Сашка достал из кармана червонец и протянул ему без разговора.

- Браток! Времени нет! Возьми и отпусти! - сказал Сашка.

- Да я не за этим тормознул, – ответил гаишник. - Что это за машина у тебя такая?

- Немецкая! «Опель-Сенатор»! - ответил Сашка.

- Классная тачка! А сколько у неё лошадиных сил? - задал следующий вопрос милиционер, восторженно поглаживая сверкающее железо.

- Сто восемьдесят!

- Сто восемьдесят! Это же самолёт! Смотри-ка на спидометре аж 220! А сколько у неё скоростей? - не отставал любопытный, обходя машину сзади.

- Нисколько! Это автоматик! Как включил скорость в Германии, так ещё не выключал, - ответил Сашка.

- Можно мне посидеть внутри? – робко спросила власть разрешения.

- Ну, посиди! - разрешил Сашка, уступая место.

Счастливый милиционер залез в машину. Как дитя, покрутил руль, посигналил.

- Вот проклятые фашисты! Гады-капиталисты! Умеют же делать, не то, что наши. Хоть я и сам коммунист, но я бы нашим руки оторвал за их работу. Мой служебный «Москвич» – против этой - тарантас! Колымага! Под горку 90 не набирает! - возмущался гаишник. - Сколько же такое чудо стоит?

- Не знаю! Это подарок! - ответил Сашка небрежно.

- Как подарок? - не понял гаишник. - Машину подарили? Кто?

- Двоюродный брат.

- Не родной брат? Двоюродный? – не поверил гаишник. - Такую машину и подарил? Он что? Сумасшедший миллионер?

- Да нет. Он тоже из России, но уже пару лет живёт в Германии. Насовсем уехал. Вот дом строить начал.

- Да врёшь ты всё! - разозлился милиционер. - Давай свой червонец и катись отсюда, буржуй несчастный!

 

МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ

Поздно вечером, выйдя из метро, Сашка стоял у киоска и жевал купленный чебурек, наблюдая за жизнью ночного города. Новая примета Москвы - толстые иномарки и жирные милиционеры - сделал он вывод.

И сразу рядом лихо остановилась милицейская машина. Из неё вышел молодой лейтенант без фуражки, с причёской зэка. Раньше у милиции была грозная, аккуратная форма, подтянутость личного состава. Этот был в новой, на два размера больше чем он, балахонистой, беспризорной форме разгильдяя. На его плече грозно висел десантный «калаш» без приклада и с коротким стволом. Подойдя к киоску хозяйской походкой, не обращая внимания на покупателей, он потребовал в окошке бутылку водки, минералку и закуску к столу. Уставшая продавщица неуверенно отказала.

- Это же не моё! Что я потом хозяину из своего кармана доплачивать должна?

- Не понял?! - грозно ответил мент. - Ты что, себе не наваришь? Шевелись! Мне некогда! – и он небрежно поправил автомат на плече.

Через минуту, открыто держа в руках бутылки и закуску, он сел в машину. Его подельник в такой же форме, резко рванул с места.

- Моя милиция меня бережёт! - тяжело вздохнула в окошке усталая продавщица. - Так бережёт, что крыша едет!

 

ЦАРСКИЙ РАЗГОВОР

Выйдя на Красную площадь, я нос к носу столкнулся с аккуратным, ухоженным, холёным и вроде бы знакомым военным.

- Что это за форма такая красивая? Кто вы? - полюбопытствовал я.

- Николай Александрович! Собственной персоной, - взял под козырёк военный.

- Царь?!! - ахнул я.

Он кивнул головой.

- Можно с вами сфотографироваться? Дома расскажу, не поверят! Царя видел!!!

- Пятьдесят рублей, - ответил он по-царски.

Я протянул деньги с радостью и встал рядом. Царь подал мне свою руку в белоснежной перчатке, я её принял. Так, в рукопожатии, мы остались в вечности.

- Похож! – восторгался я им. - Давно не встречал я таких людей.

Чистенький, подтянутый, аккуратная стрижка, знакомая щегольская бородка, усы. Интеллигентность в каждом слове. В каждом жесте - величественность. От него, как с иконы, струилась какая-то тёплая, светлая энергия. Божественная доброта. За Русь! За царя-батюшку можно было идти под пули.

- Ваше Величество! А ведь на Вас парадная форма советского офицера, - сказал я, присмотревшись к его шинели.

- Наоборот! Это советские офицеры носили форму царской армии. Советы всё содрали и выдавали за своё. Если быть справедливым, то сегодня на русском флаге должен быть изображон граненый стакан. Сами убедитесь! - и он показал белым пальцем в сторону Мавзолея.

Я посмотрел туда и увидел пенсионера Ельцина, который стоял рядом с Владимиром Ильичем Ульяновым-Лениным. Чуть дальше прохаживался Иван Грозный со своими стрельцами. Мы вместе с царём подошли к Ильичу.

- Сколько стоит фото с Вами? - несмело спросил я гения.

- Тлидцать губликов! – ответил, картавя, Владимир Ильич, хитро щурясь.

- Подешевле будет! - Буркнул царь и тихонько продолжил. – Это, друг, - Ленин, спешите, пока его не развезло.

Я присмотрелся и ахнул, Ильича действительно покачивало в такт с Ельциным. Власть граненого стакана действовала даже на Красной площади в теле народного вождя и первого президента, разоривших Русь. Я поспешно отдал Ильичу деньги, но тут подошла бабушка очень жалкого вида и, интенсивно крестясь, протянула для подаяния руку.

Ленин неохотно отдал ей мои деньги. Старушка, кланяясь, удалилась.

- Как Вам всё это нравится? – задал я ему вопрос.

- Скажу Вам, батенька, по секрету, - дыхнул перегаром вождь. - Мы только что с тем беспартийным обмыли одну идею. Я ухожу в глубокое подполье. Начнём всё сначала!

 

ЦЫГАНКА

Цыганка выросла из-под земли. Схватив Рихарда за руку, вкрадчиво защебетала.

- Озолоти ручку, касатик! Всю правду расскажу! В прошлое заглянем, будущее узнаешь! Озолоти ручку! Красавец! Не скупись!

- Озолочу, не поскуплюсь, поверю, если правильно ответишь на мой вопрос, – ответил Рихард, останавливаясь.

- Отвечу, соколик! Спрашивай! - обрадовалась цыганка.

- Скажи, любезная, как меня зовут? - улыбнулся Рихард.

- Хитрый какой! - зло бросила цыганка и как сквозь землю провалилась.

 

ОБМАНЩИЦА

Прямо у Красной площади Рихарда остановила красавица. Девушка - фотомодель.

- Вы телевизор смотрите? – задала она ему глупый вопрос. Он заглянул в её чудесные голубые глаза и безропотно кивнул головой.

- Я с телевидения! – затараторила она - Наша передача выйдет в эфир на следующей неделе. В настоящий момент нас снимают две скрытые телекамеры. Можете помахать им ручкой. - И она показала рукой на Кремль и на крышу ГУМа. Рихард, как загипнотизированный, помахал крыше рукой и показал зубы. Про себя подумал: «Что-то здесь не то! Издалека снимают».

Русская красавица быстро, как пулемёт «Максим», расспросила его о любимых передачах, о его личных привычках, какой он пьёт кофе по утрам, и сообщила, что его из тысячной толпы выбрали опытные телепсихологи, и она рада сообщить ему, что он сегодня является абсолютным счастливчиком. Телевизионная рекламная пауза дарит ему совершенно великолепный импортный подарок!

Движениями фокусника она вытащила из помятого целлофанового пакета красивую коробку и вручила его Рихарду:

- Это кофеварка за 15 000 рублей. Но это ещё не всё. Для вашей спутницы фирма дарит великолепный электрофен за 12 000 рублей. И для совместных незабываемых минут общения на кухне фирма дарит Вам ещё и механическую салатницу за 11 000 рублей.

Всё это Рихард получает безвозмездно и совершенно бесплатно, и она показала Рихарду рукописный счёт на все подарки. На фирменном бланке запомнились лишь нули за цифрами. Но чтобы не нарушать закон, Рихарду надо всего-навсего заплатить государству только налог в сумме 15000 рублей.

- У меня столько с собой нет, – схитрил Рихард.

- А сколько у Вас с собой? - заинтересовалась телекрасавица.

Рихард быстро перевёл в уме названную сумму. 15000 на 33 рубля по курсу получалось 454 евро или, по-старому, почти 1 000 марок. Фен стоит пять евро, васеркохер – 20, салатница – семь. Итого 30 евро. «Наваристый налог», - возмутился Рихард.

- Вы знаете! Ваш подарок мне, в общем-то, ни к чему, потому что всё это у меня уже давно есть.

- Все эти вещи из Германии! - не унималась она.

- Я тоже из Германии, – ответил Рихард, - и прекрасно знаю им цену! - По-моему, это мошенничество! Обман чистой воды! Экономическое изнасилование прохожего средь бела дня, у Красной площади, в сердце матушки России. Вон там, за Мавзолеем, видите бюст Сталина, по-моему, он на вас глаз положил. В настоящий момент нас снимают все скрытые видеокамеры охраны Кремля. Можете помахать им ручкой. Эта площадь просматривается насквозь. Думаю, на следующей неделе выйдет вам дальняя дорога за ваш бизнес. В Сибирь! На ударную молодёжную стройку!

Рихард поднял глаза на красавицу, а её и след простыл.

 

БАБУШКИ

- Я был там! - сказал мне новый знакомый. - Знаете, что мне больше всего поразило в Германии? Бабушки! Чистенькие! Аккуратненькие, с причёской. Девяносто лет, на каблучках с палочкой идёт, губки крашенные, к машине подошла, двери открыла, села и поехала. Просто чудо!

А наши в России? Сгорбленные крючком, в галошах. В старом, латаном шушуне, с кривой палкой, с потухшим взглядом копаются в мусорных ящиках. Живут на воде и хлебе, забытые детьми, Кремлём и Богом. Это кошмар какой-то!

Такую старость и врагу не пожелаешь. А их дети-депутаты обсуждают слова гимна. Старикам везде у нас почёт!

 

ДЕМОКРАТИЯ

В вагон московского метро, обгоняя взрослых, шустро заскочили и заняли сидячие места два школьника пионерского возраста. Многие взрослые остались стоять. Последней вошла древняя бабуля с огромными котомками и встала напротив школьников.

- Внучек! Уступи место старушке, - сказала стоящая рядом, тоже очень пожилая женщина. Один из школьников дернулся, пытаясь встать. Другой остановил его за рукав:

- Ты что? Сейчас демократия! А это значит, ты не обязан. Хочешь уступить, уступай, а не хочешь - не уступай! Понял!

И оба расселись ещё вольготнее.

 

МОБИЛЬНИК

Александр стоял в центре Москвы у памятника Пушкину и беседовал в мыслях с поэтом. Вдруг его в плечо ткнул молодой спортивного вида парень.

- Разрешите ваш мобильник позвонить. Я заплачу, - попросил он.

- У меня нет мобильника, - очнулся Александр.

- Надо же! Такой солидный человек и нет мобильника? - не поверил парень.

Александру стало стыдно за свою отсталость и, чтобы оправдать свой солидный вид, он небрежно произнёс:

- Я его в урну выбросил. Покоя от него нету. Видишь, с поэтом беседую!

Парень странно посмотрел на Александра и пошёл своей дорогой.

- Что он у вас просил? - спросила любопытная бабка, сидящая на соседней скамейке.

- Мобильник позвонить! - ответил Александр.

- Правильно, что не дали! - вздохнула она. - Вон у него какие ноги длинные, вы бы его не догнали.

 

ФОТОГРАФ

В Европе любой прохожий безотказно сфотографирует вас на фоне Эйфелевой башни, Бранденбургских ворот или просто у красивой клумбы с чудными цветами. Дома, с удовольствием глядя на фотографию, вы и не вспомните случайного фотографа.

В России прохожего надо уговорить, и он тоже не откажет, после своего предупреждения: «Я не умею!» Тогда надо показать ему на какую кнопочку нажать, в какую дырочку смотреть, куда направить объектив, что сделать, чтобы он открылся. Прохожий долго будет вертеть вашу мыльницу, рассматривая импортное чудо, похожее на «Смену-8».

- Чьё это производство? - спросит он. - Вы уже диафрагму установили? А резкость наводить не надо? – блеснет он своими знаниями.

После этого фотоаппарат всё равно часто держат наоборот, фотографируя свой глаз. Вспышка ошарашит фотографа и он, ослепнув, сконфуженно возвращает мыльницу со словами: «Попросите кого-нибудь другого. Я не умею!».

Вы выбираете другого. Молодые, спортивные ребята исключаются. Если он рванёт с места с вашим фотоаппаратом, шансов его догнать у вас нет. Лучше пожилого мужчину или молодую женщину. Подождав и выбрав, вы повторяете ему краткий курс фотографии. Наконец, мыльница сработала, вспышка была в нужном направлении, и вы удовлетворённо получаете возвращённый фотоаппарат, благодарите фотографа.

Дома, рассматривая готовые фотографии, вы его ещё не раз вспомните, потому что на фото вы стоите без головы, или фон за вами совершенно не тот, или вас вообще на фотографии нет, хотя вы чётко помните, что вы там были и стояли именно в этом месте.

Русские фотографы - врождённые мастера комбинированной съёмки, и помнить вы их будете долго, пока не удастся повторить поездку и не перефотографироваться в том же месте, с тем же успехом.

 

ХОДЯТ СЛУХИ ПО ЕВРОПЕ, СЛУХИ…

Ходят слухи, что в русскоязычных газетах Германии настойчиво муссируется вопрос о возвращении всех бывших граждан бывшего Союза, всех русскоязычных переселенцев назад в Россию, что по этому поводу существует целая государственная путёвая программа.

Говорят, что для возвращенцев строятся новые дома в подарок и даже целые посёлки. Предоставляется работа, оплачивается переезд, создаются парниковые условия материальной поддержки. Многие строительные фирмы, вроде бы уже сорвали приличный куш и трубят во все трубы. По телевизору, вроде бы, показывают рекламу, где транспортники предлагают перевезти личные вещи в страны СНГ. Оплата возможна через социал. Одни говорят, что это правда, другие, что это выдумки.

Во многих городах Германии: в Лейпциге, в Киле, в Гановере, в Берлине в «Русском доме»-были встречи русскоязычного населения с губернатором Калининградской области Боосом Георгием Валентиновичем и его командой, министром культуры и образования Наталии Шери, министром Экономики Калининградской области, представителями Российского Посольства и другими ответственными лицами.

Выступающие говорили о своих достижениях, о свободных рабочих местах в дорожном строительстве, судостроении, сфере обслуживания и других вакантных и непрестижных местах.

Предупреждали, что во избежание недоразумений по поводу переселения обращаться только в Посольство России, а не в частные и туристические фирмы, которые не имеют к этому делу абсолютно никакого отношения.

Некоторые переселенцы в зале задавали вопросы, говорили высказывали о своих трудностях в процессе интеграции, ностальгию, симпатию и антипатию новому и старому ПМЖ..

Всплыл вопрос? Когда российские немцы ещё жили в Союзе, ими создавались различные общественные организации, которые пытались решить вопрос о возрождении немецкой республики Поволжья, но вместо этого Ельцин предложил военный полигон «Капустин яр».-землю, наполненную минами и снарядами. Тогда возник альтернативный вариант об образовании немецкой республики в Семипалатинской или Калининградской области, где немцы России могли бы компактно жить и трудиться, сохранить свой язык и культуру и сделать республику передовой и образцовой.

Вопрос старательно не решался, и тогда немцы России с согласия правительства Германии приняли последнее решение выехать на свою историческую родину.

В Калингиградскую область поближе к Германии постепенно переселились родственники не немцы или немцы, которым по разным причинам отказано в переселении на историческую родину. Всех их финансово активно поддерживают родственники из Германии

Теперь, когда все переселились, переболели ностальгией, интегрировались, старый вопрос с опозданием на пятнадцать лет «освежили». Вербовщики из России опомнились и приезжают сюда переманивать переселенцев вернуться опять в Россию, и именно в Калининградскую область. Два переезда равняются одному пожару.

Исходя из вышеизложенного, вытекают два варианта развития событий.

Первый вариант, на призыв откликнутся отдельные немногочисленные лица.

Второй вариант: хлынет большой поток безработных энтузиастов в Калининградскую область. В кратчайшее время по национальному составу она автоматически станет немецкой и в ней выберут своё автономное руководство. На карте появится новая немецкая республика.

Ответ губернатора был долгим обозрением всей исторической и политической обстановки прошлого и настоящего, который в краткой форме звучит «Нет, не боимся!»

После собрания был чудный концерт и в фойе богатый фуршет, где за столиками были услышаны разные высокопоставленные разговоры, отдельные мнения, которые и записал папа Шульц.

 

Анекдот

-Слыхал? В России приняли государственную программу по возвращении соотечественников из-за рубежья! Немцев переселенцев из Германии назад в Россию зовут

-Понятно! Значит там работать уже некому.

 

ПАРОДИИ ПАПЫ ШУЛЬЦА

Отдельные мнения

о новой государственной программе России

по поводу возвращения бывших её граждан

из ближнего и дальнего зарубежья.

Председатель ВЦИК Обращение (Картавит)

Дохогие товахищи пехеселенцы! Хуские вне Хоссии! Хабочие, кхестьяне, безхаботные и интеллигенция! Событие, о котохом так долго говохили большевики, свехшилось! Цветные хеволюции полыхают по всей Хоссии, кхасная, оханжевая, хозовая, голубая и даже маковая. Абхамовичи заняли Лондонгхад. Жизненный уховень находа упал до пхедела. Светлое будущее осталось в тёмном пхошлом.

В Хоссии всё погхузилось во мхак. Белая эмигхация закатилась за гханицу. Большинство наших осели в Гехмании. Там давно гоход схавняли с дехевней. По уховню жизни, товахищи! По уховню жизни! Я там был. Там хохошо! Там пьекхасно!!!

В Хоссии наобохот. Пхавительство Хоссии, хазвалив находное хозяйство, пхизывает немцев-пехеселенцев возвхатиться обхатно, обещают на словах всякие пхогхаммы. Многие из ваших хядов, исходя из личных, частно собственических интехесов, подстхекают ваш наход к возвхащению в пхошлое.

В Хоссию, Канаду и даже в Пахагвай!

Не соглашайтесь, дохогие товахищи, возвхащаться пхосто так! Добивайтесь от немецкого пхавительства кхупной суммы денег, зелёный кохидор и опечатанных вагонов. Дохогие соотечественники! Вехнётесь с деньгами, начнём всё сначала. Вечноживой Владимир Ильич Ульянов-Ленин

 

Главный пахан счастливой зоны. (Читать с кавказским акцентом)

В связи с очэрэдным подорожаниэм жизни на западэ, покупатэльная способность насэлэния стала мэньше, зато кричатэльная способность стала большэ. Мэньшэнство становится ещё богачэ, а большинство ещё бэднээ, большэвики опять в большинствэ. Происходит классовоэ раздэлэниэ общэства. Правитэльству Гэрмании нэ надо поднимать уровэнь жизни народа на нэдосягаэмую для народа висату, а надо опускать цены на каждое пэрвое апрэля.

Дорогиэ братья и сэстры! Боритэсь за справэдливость. Создавайтэ рабочиэ группы борьбы и возвращайтэсь в Россию. Возвращайтэсь! У нас опит есть! Ми встрэтим вас на границэ. Сэльское хозяйство нуждаэтся в тружэниках сэла. Колхоз-дэло добровольноэ. Кто хочэт, вступаэт, кто нэ хочэт, расстрэляют. Если кто ещё сомнэваэтся, мы устраним всэ ваши сомнэния. Ми сможэм в срочном порядкэ создать спортивно-трудовыэ лагэря, исправитэльно-трудовыэ колонии и дажэ трудовыэ армии. Лэсоповал и Колыма ждёт рабочих рук.

Направлять будэм па социальным путёвкам, каториэ будут видавать спэциальниэ тройки надёжних людей с гарачим сэрдцэм и чистыми рукамы. Всэм историческим участникам дадим ордена и медали, а также звёзды и кресты. Жэлэзной рукой загоним чэловэчэство в свэтлое общэство. Помнитэ! Коммунизм-это савэтская власть плюс элэктрификация всэй калючэй проволоки в странэ.

С Талин.

 

PS:. А ви как думаете по этому вопросу таварыш Н. С?

 

(Рвануть рубаху и постучать башмаком по столу)

Догоним и перегоним Америку! Пятилетку в четыре года, в три смены, двумя руками за одну зарплату. Мы будем первыми на целине, на Луне, в космосе! И на Марсе будут яблони цвести, то есть кукуруза. Нет на свете лучше груза, чем в ракетах кукуруза. Посевную проведём прямо с воздуха. Мы освоим целину на других планетах, выведем там новые сорта королевы полей. Всех обеспечим жильём. Построим хрущёвки, фермы, свинарники. Укрепляйте Родину, мать вашу! Возвращайтесь! Целина ждёт! Земле от нас не отвертеться

Холодная война закончилась, наступила оттепель, а при потеплении всё расправляется, в том числе и НАТО, но мы пойдём другим путём. Уже нынешнее поколение советских людей будет жить при Коммунизме в Германии, а мы построим СНГде? У нас тоже будут не рога и копыта, а заморская икра и мясо. Пролетарии всех стран, возвращайтесь! Приезжайте в Россию, а не то Россия приедет к вам. Возвращайтесь! Кузькина мать ждёт! Будьте уверены, она пошлёт вас туда, куда надо! Кремлёвский мечтатель Никита Сергеевич Хрущёв

 

МММЧ (Причмокивание)

Дорогие многоуважаемые переселенцы. Обнимаемые дамы и господа. Приветствую всех вас троекратным братским поцелуем. Возвращайтесь! С чувством глубокого удовлетворения соберёмся на внеочередном съезде бывших партийных соотечественников. Партия сказала: «Надо!» Народ отвечает: «Есть!» Партия была, есть и будет есть! По этому поводу мы проводили и будем проводить

кремлёвские банкеты. Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня. Не скрою, в стране напряжёнка с туалетной бумагой, потому что часть её идёт на колбасу. Так что прихватите всё необходимое с собой в именных подарочных наборах. Лично встречу каждого на аэродроме. В моих горячих объятиях вы почувствуете всю любовь нашего Союза. Я уже встречал: Федю Кастро, Иру Ганди, Муха Дура Шастри, Борю Кармаля, моего друга Карволола и других дорогих товарищей. За прекрасные подарки все они получили многочисленные правительственные награды и остались довольны моими затяжными поцелуями. Я кончил товарищи!

(Бурные, продолжительные аплодисменты. Почему не хлопаете?)

Чуть не забыл! Если кто-то думает запятая что я всегда читаю по бумажке запятая тот глубоко ошибается точка. И ещё! Как только Вы начнёте возвращаться, я награжу себя новыми заслуженными наградами нашей краснознамённой Родины!

Генеральный писатель, автор бессмертный произведений, «Мало земли» и «Цели иные». Дорогой ЛЕОнид Ильич Брежнев

 

(Читать с шарфиком на шее)

Только через честный труд можно попасть в общество hорбатых, дороhи - дороhие товарищи!

Я hоворил и hоворить буду! МЫШление, то есть мышлениЕ надо изменить. Развивайте вокруh себя плюрализм и ДЕМОНкратию. Мне тут докладывали из ЦК. (Центральной котельной) Перестройка сорвалась. Произошла прихватизация, дебилизация и эмиhрация всей страны. Процесс пошёл, дороhие товарищи. Вопрос выхода из Российского кризиса для мноhих решился через Шереметьево-2. Теперь даже олиhархи стремятся за hраницу. Утечка мозгов из России завершилась, там остались одни желудки.

Не возвращайтесь дороhи - дороhие товарищи! Вы вспомните! Пётр первый прорубил окно в Европу, я вам открыл в Европу дверь, а вы хотите иметь турникет – вертушку? Я объединил всю hерманию и объединился с ней сам. Живу в hермании, на социале, на полном hосударственном обеспечении. Я назад не поеду, там совсем друhое hосударство. Мне здесь нравится. Прекрасная страна, и мой друh Коля всегда рядом.

Вы присмотритесь! В hермании у людей на ушах золото, в России лапша! Боhатая Москва давно окружена бедной Россией, а сытый hолодного не поймёт! В Москву вас точно не пропустят! А здесь все сыты. Не поддавайтесь на провокации. Берите пример с меня. Мне уже хорошо!

И в заключение скажу. Мы тут посоветовались с Колем и приняли решение: Водка «hорбачёв», по просьбе трудящихся, продаваться будет не с 11 часов и не с 17, а круhлосуточно на всех автозаправках hермании. (Тяжёлый вздох) Без талонов! Михаил Сергеевич hорбачев

 

(Перед чтением расчесаться, при чтении нажимать на букву О)

Уважаемые Россияне! Бывшие и будущие! Возвращайтесь! России нужны алкоголики, то есть трудоголики. Все трезвые Россияне встретят вас с новыми плакатами и лозунгами. Теперь у нас в стране партия нового типа; это партия, которую возглавляет тип типа меня. У нас рельсовая демократия, понимашь! Наше государство ещё может совершить больше преступлений, чем его граждане могут себе представить. Правительство, понимашь, решилось на радикальные меры. Военные, оторвав от своей ракетно-ядерной программы, выделило специально для вашего народа под нем республику - испытательный полигон Капустин ЯР, понимаешь! Капустин ЯР это вам не Бабий ЯР и не Красный Яр ск. Это намного круче. Радиоактивность - это прежде всего активность. Каждый человек-кузнец своего счастья, испытайте его там на полигоне. У вас будет своя земля. Если вам повезет, будете жить, а нет… Мать земля ждёт вас.

ЕБН (Ельцин Борис Николаевич).

 

(Произносит тост «Всё пропьём, но Кремль не опозорим!», опрокидывает стопку, зажигет свечку, креститься и с песней «Калинка-малинка моя!» пускается в присядку)

 

ПВВ

Ответ в Интернете. Мой адрес не дом и не улица, мой адрес теперь точка ru

(Программа Возвращения Вассалов х Противо Вандальная Вакцина)

 

По Следователь

Вопрос считаю актуальным на ближайшие десятилетия. Мы будем и дальше осуществлять потепление климата между народами и продолжать укрепление горизонтальной и вертикальной власти в политике, в бизнесе и на всех окнах, во всех камерах СНГ. Вот так вот! Господа! Товарищи! Братва!

С Новым Годом! Спаси Нас Господи! Русский Д. А. Медведь

 

Ги-Зи из города Хина и БУГОРмайстер из БЕРолина.

Фи толжны снать! Ми селённые и калупые сфоих не люпим! Отин старий чёрний аффриканиц луше один молодой российский немца. Это потферштают в полиции ффсэ политики.

Но снатный собакофот, олненефот, люпитель немецких офчарок По Прайт, и фечно селёние Трошки Ёшки, Плюмкин-румкин считают иначе.

Они кафорят: «Один турак луше отнако фашеко ненашеко». Компромис найтётся! Тва плюс три пудет зекс. Тве Аффрики три Муссы, луше шоры, чем трюсы.

Калосуйте са насс, и мы за ффас фасьмёмся! Сокласуем фопрос с трукой старани, через натежту «Газ промах» и Солнцелику маркису канцлеров.

Если ани не памокут, пасафём на помошь русскую ми-полицию и такта спаём фам нофый атресс, «А Ифаново, корот не ффест!»

 

Не фонтан, Лафа-нтен, Франсуа.

Знаете, как расшифровывается SPD?

Skoro Poedete Domoj....

 

Зер гехерте Шпетаусзидлеры! Либе ландслёйте!

(Далее синхронный перевод)

Многоуважаемые переселенцы! Никого не слушайте! Я для вас столько сделал. Вы в Германии!

У вас есть всё! Всё русское! Русское телевидение. Русское радио. Русские газеты. Русские журналы. Русский Интернет. Русское гражданство. Русские паспорта. Русские церкви. Русское турбюро. Русские рестораны. Русские магазины. Русские продукты. Русские клубы. Русские концерты. Русские дискотеки. Русские фирмы, мобилки, врачи, школы, адвокаты. Русская мафия с Ёшкой. Вы говорите на русском языке! О чём речь?

На социале, как при Коммунизме, всё бесплатно: жильё, питание, медикаменты, медицинское обслуживание, бесплатная электроэнергия, телевидение. Оглянитесь! Так хорошо вы ещё не жили. Вам даже работать не надо, и выплаты вам не задерживают. Здесь без работы лучше, чем там с работой.

В России до сих пор нет секса. Продолжительность жизни катастрофически падает, смертность давно превышает рождаемость. Там не родилось больше, чем погибло в войну. Если ситуация так продержится, то страну придётся переименовать в Российские ВЫМИРАТЫ. И вы туда рвётесь? Вымирать или выживать.

Многоуважаемые переселенцы! Оставайтесь!!! Чего вам не хватает? ГельМУТ Толь творец единства

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ: ЧТО делать?

 

ЧИТАТЬ ВСЁ СНАЧАЛА, ПО КРУГУ И ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ.

 

Типа договор №

(В натуре номер не нужен)

«32 Декабря 2008 г.

«Я папа ШУЛЬЦ» Типа продавец, в лице чиста сам себе директора, действующего по-немецки понятиям с одной стороны и «Ты читатель » типа в лице чиста покупателя по понятиям с другой

с русской стороны, перетёрли и добазарились.

 

ТЕМА БАЗАРА

“Книга рассказов с названием „Смеходром“.

Каждый может купить книгу „Смеходром“ у автора, оформив устный или письменный договор.

 

Крутые пацаны подписали поставить, чиста конкретный товар «Смеходром» под реальный лавз.

Арбузником оптовым базар заценён в лимоне денег.

 

ПОРЯДОК И ФОРМА ПОДГОНА БАБОК

 

Валюта платежа: Баксы зеленью и Евроденьги. Бартер и хохлобаксы не предлагать.

Условия: Бабки наперёд, деньги утром, стулья вечером, можно и наоборот, но бабки вперёд.

 

3. УСЛОВИЯ ПОСТАНОВКИ НА СЧЁТЧИК

Лавз нет - на счётчик.

 

4. КАЧЕСТВО ТОВАРА

Пацаны чиста, конкретна, отвечают за качество товара.

 

5. УСЛОВИЯ СДАЧИ ТОВАРА

Возможные предьявы по качеству и количеству товара должны быть предъявлены на стрелке.

Забившие стрелку не имеют права спрыгнуть с базара.

В случае гнилого базара отвечают по понятиям.

5.4 Предъява канает в течение 30 дней (Типа месяц) с момента получения товара.

 

6. УПАКОВКА И МАРКИРОВКА

На стрелку пацаны приезжают, чиста упакованные и конкретна маркированные, без ментов.

Приезд на стрелку на «Жигулях» и на Б/У иномарках считать западло.

 

7. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ СТОРОН

На случай кидняка всех заказывает кинутая сторона.

Мобила забита в доп. соглашении.

 

8. ФОРС - МАЖОР.

Наезд ОМОНа тормозит счётчик на неделю.

Прочее до фонаря.

 

ЮРИДИЧЕСКИЕ АДРЕСА СТОРОН

 

ПРОДАВЕЦ Я ПОКУПАТЕЛЬ

Нашли лоха, если что, ща

всё бросим и спалим хату. Надо будет, сами вас найдём.

ПОДПИСИ ЗАВЕРИЛ

Юрист в натуре.

 

Vivat-Privat! Прочитал сам - предложи другому.

Книга-почтой

Авторский фляер на книги Райнгольда Шульца.

Литературный псевдоним «Папа Шульц»

«Анекдоты папы Шульца» - это весёлые истории про и для переселенцев. Очень интересный сборник! Невероятная игра слов. Юмор, вызываемый анекдотами из этой книжки - это своеобразный эликсир жизни для русскоязычного населения Германии. Эта книга, просто пособие для Академии юмора: Хохот стоит такой, что даже дети переселенцев почти не умеющие уже говорить и читать по-русски, упорно начинают читать книжку, стараясь понять в ней весь смысл. Пробудился невероятный интерес к чтению. Когда насмеёшься, сразу как-то легче жить. Особенно интересна она для изучающих немецкий язык переселенцев, школьников, студентов и в весёлой застольной компании. Смех-это язык счастья! Радость-наш образ жизни! Будьте взаимно счастливы! Смейтесь на здоровье!

«Анекдоты папы Шульца» ISBN 3-933673-34-В. Цена 7евро+ почта и упаковка.

В книге размером 120 х 190 мм. Вес 148гр. 148 страниц весёлого текста

490 анекдотов о переселенцах 27 остроумных рисунков

76 вопросов армянского радио 48 расшифровок и сокращений

20 смешных советских лозунгов 7 необычных сверхзагадок.

 

«Перелётные птицы» У этой книги очень точное название. Только птицы эти – особенные: Пережив много зимовий в России, они однажды поднялись на крыло и улетели – без возврата, навсегда, на родину своих предков, в Германию. Да, речь идёт о немецких переселенцах, о судьбе которых – невероятно трудной, драматичной, а очень часто и трагичной – на примере нескольких поколений своей семьи рассказывает автор книги Райнгольд Шульц. В книге описаны малоизвестные и шокирующие исторические факты. Содержание её потрясающе и безумно интересно. Эта сага достойна стать настольной книгой немецких переселенцев: в ней воплощена и их память тоже.

«Перелётные птицы» ISBN 3-933673-35-В. Цена 10 евро+почта и упаковка.

В книге размером 206 х 146 мм. Вес 331 грамм. 260 страниц текста

65 Документальных фотографий 20 оригинальных рисунков

25 рассказов. 3 верлибра 6 стихов на русском. 8 стихотворений на немецком.

 

В книге под названием «Воскресение» вы пройдётесь по запутанным судьбам многих людей, и каждая из них по-своему уникальна. Во всех историях, во всех отношениях, везде незримо присутствует тот, кто может распутать любой клубок самых запутанных человеческих судеб. В этой книге негромкие свидетельства простых людей о славе Божьей и о Его огромной любви к нам людям. Он всегда рядом и всегда готов нам помочь, если мы Ему доверяем. Возвращение блудного сына заканчивается праздником «Воскресения». Воскресение-это не день недели. Воскресение!- это оживление, второе рождение. Кто знает, может быть через эту книгу и ты найдёшь ответ на твою жизненную ситуацию, в которой ты окончательно запутался и не можешь разобраться сам. Доверься Богу. Он любит тебя и ждёт.

«Воскресение» ISBN 3-933673-37 Цена10 евро+1,50 Э почта и упаковка.

В книге размером 206 х 146 мм. Вес 330 грамм. 220 страниц текста

107 рассказов о переселенцах и одна повесть. 27 оригинальных рисунков

Книги можно заказать по электронному адресу: Email: papa-schulz@gmx.de

или вечером по факсу и телефону: № 0641 - 3 01 96 86

 

Стоимость книг + почтовые расходы переведите на кonto № 00 28 07 53 23. BLZ № 51 35 00 25. Sparkasse Giessen. Reinhold Schulz.

 

Обратная связь.

Дорогие читатели, автор ждёт ваших писем на E-mail: Papa-Schulz@gmx.de

или на почтовый адрес издательства с пометкой «Райнгольду Шульцу»

Сообщите, какие впечатления оставила его книга в Вашей душе.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Призывники СА

КБО

Присяга

Тревога

Шторм

Утки

Раппорт

Цветок в пыли

Культ личности

Губа

Дефицит Крылатые рассказы

Лычки

Одолжение

Экипаж

Страшные истории

Буфет

Премия

Голуби

В Союзе

Служака

Пёс

Красный вертолёт

Шутник

Унты

Отгул

Благодарность

Автопилоты

Субботник

На картошку

Зиминик СССР

Волк

Телефон

Рукавичка

Жена

Два зала

Три великих человека

Примета

Тарбеев

Японский дед

Степанида

Добро должно быть с кулаками

Переброс

Трансформатор

Ошеломляющий сюрприз

Ожёг

Школа

13 билет

Завод

Вытрезвитель

Бронь

В яме

На кладбище

Сказка присказка

Медкомиссия

Сортир

Нужда

Медвежий страх

Весна

Щётка

Вор социализма

Радость

Фикус

Химия

Карандаш

На ЖД переезде

Пошутили

Золото

Опечатка

Очередь

Без вины виноватый

Негативный цвет

Эсказатор

Музыка

Три письма

КПМ

Пельмени

Чай хана

Горчица

Профсоюзная вода

Профзоюзнре масло

Рыба в сковородке

Как жених себе невесту выбирал

Наставник

Корректировщик

Кольцо

Не жми

Автолюбитель

Немецкий

Странный иностранный

Косыгин

Махно

Гурман

Штрафная

Вышка

Оленька

Смирно

Стёпка

Охота

Жвачка ГДР

Граната

Обед

Рица Всё путём

Пай-пай

Лотос

Таёжный круиз

Али-баба

Морская рыбалка.

Турецкие зарисовки

Испанские заметки

Турецкий сумбур

Бад наухайм

Курорт

Остров Зюль

День рождения

С Новым годом

Незаменимый.

ЧП

Допрос

ПМЖ ФРГ

ПМЖ же

Европа

Ойро

Куда я попал?

Мальчик Пис

Три друга

ФИО

Щавель

Как нас встречали

Луна-парк

Скупердящина

Халявщина

Операция

Приглашение

Фашинг

30 лет спустя

Частная лавочка

Такси

Автокино

Антон

Рассказ о том, как Артур с господином Шнидтом картошку сажал

Шпермюль

Подарок

В гостях хорошо

Любопытный

Гости

Крепкий орешек

На Русском кладбище в Германии

Автограф

На излёте

Пан Пьечек

Попрошайка

Черняшка

Отношения

Любопытство

Вежливость

Кот

Шашлык

Норд-ост

Щеф

Иностранцы

Форштелунг гешпрех Фирменные рассказы или трудовая книжка

Ищу работу

Образованность

Ви Гейтс

Новенький

Добровольцы

Соцсоревнования

Строители

Балбес

Рукопожатие

Фест фортраг

Зарплата

Русская горчица

Самый короткий рассказ

Чернокожий Джо

Рыба

Кабаносик

Книжка

Заяц

Чих

С бодуна

Иван

Дуля

Специальность

Санитарный день

Собрание

Муслимы

Калашников

Рабочий

Что случилось?

Жизнь

Забастовка

День обжоры

Халява

День безделья

Сравнение

Идиотен тест?

Пушкин

Плюс минус

Бесценный

Свобода

Истинные немцы

Echte Deutsche

Эхте дойче

Ты куда?

Многоженец

Газета

Управление

Рацуха

Омары

Домохозяйка

Студенты

Правда

Наивный вопрос

Именины

Счастливое мгновение

Гайморит

Леченье

Ночь

Дачники

Одинокая гармонь

Всё

Всё для женщин

Шутка

Колёса

Когда мужики плачут

Финиш

Эпилог

Оперетта Московские рассказы

Еинотеатр автомат

Монпансье

Мавзолей

Недремлющее око

10 лет спустя

Гаишник

Моя милиция

Царский разговор

Цыганка

Обманщица

Бабушки

Демократия

Мобильник

Фотограф

Ходят слухи по Европе

Особые мнения

Договор

КНИГА-ПОЧТОЙ

 

АНЕКДОТЫ ПАПЫ ШУЛЬЦА

 

НА НЕМЕЦКОМ

 

Reinhold Schulz,

geboren 1949 in Syktywkar, nach Abitur und Wehrdienst studierte er Finaz- und Kreditwesen (Ökonomische Fakultät) an der Universität Syktywkar, arbeitete als Ingenieur und Versorgungschef in der Zivilluftfahrtverwaltung (Aeroflot) in KomiASSR. In Deutschland seit 1990, lebt zur Zeit in Giessen. Schreibt historische Prosa, Lyrik und humoristische Erzählungen in Russisch. Veröffentlichungen: Buch "Ausgewählte Prosa und Lyrik" (2001, Omsk); Humorgeschichte Von Schpetaussidler (Wiesbaden 2005) und in vielen russischsprachigen Zeitungen und Zeitschriften in Deutschland, Russland; Weisrussland; Ukraine; USA; Griechenland; Finnland. Veröffentlichungen im "Russlanddeutschen Literaturkalender", im Almanach 2002-2006 "Literaturblätter deutscher Autoren aus Russland" (ISBN 3-933673-08-09). Тел 0641-3 01 96 86

 

Reinhold Schulz am Dienstag den 01.11.1949 geboren im Norden der ehemaligen UDSSR in der Stadt Syktyvkar in einer Russisch Deutschen Familie die aus Karelien deportiert wurde. Gedient in der Flugwaffen Einheit in Nowgorod, danach versetzt nach Krim in die Filiale des Vorbereitungszentrums der Kosmonauten. Nach dem Wehrdienst arbeitet er in Leitung der Fluggeselschaft „AEROFLOT“. Das Studium endete er in Syktyvkar. Hat zwei Tochter und Enkelkinder. Übersiedlung nach Deutschland im Jahr 1990, Wohnsitz in Giessen, arbeitet auf dem geltende der NATO.

Reinhold ist Mitglied eines Literaturvereins „ Deutsche aus Russland" und internationaler Bund der Schriftsteller. Schreibt Gedichte, Erzählungen, Geschichten, Lustige Geschichten, Anekdoten, Christliche Geschichten, Reportagen, Merkchen. Literatur Pseudonym-Papa Schulz.

Reinhold wurde verofentlicht in mehr als 25 Sammelbücher Ausgaben. Er hat über 400 verofentlichungen in der Massen Medien, die gerade noch unter Kontrolle waren. Allein „Der vergessene Altar" wird in 32 Lendern gelesen. Er ist Autor vieler interessanten Broschüren „Samsebeisdata" die auf eigenen Kosten von den Übersiedlern kopiert werden. Reinhold Schulz verofentlichte Bücher: „Auserwähltes", Gedichte und Prosawerke„ Zugsvogel"- Geschichten über Russlands Deutschen. „Auferschteung-Christliche Geschichten. „Witzen Fon Papa-Schulz"- Humor der Aussiedler. „Marburg"-Touristenführer Zum drucken neuer Ausgaben sind bereits erschienen.

Er wurde aktiv verofentlicht in Russland in den Zeitschriften „Dalnij Wostok" (Chabarovsk) „Rabotniza", Neues Leben" (Moskau). In Zeitung „Argumenten und Fakten" (Europa) 2 960 000 ausgaben. Sibirische Zeitung (Novosibirsk). „Sapolarnaja Prawda"(Norilsk), „Krasnoe Snamja", „Dim Otechestwa" in Komi ASSR. Verofentlichungen in Weisrusssland, Ukraine, Finnland, Deutschland, Australien, Kanada, USA, in vielen Russischsprachigen Zeitungen und Zeitschriften in Deutschland. Übersetzungen seiner Geseichten wurden auch in der deutschen Presse verofentlicht.

Papa Schulz Gewinner vieler Literaturwettbewerben, Besitzer von kostbaren Gewonnenen Preisen,Urkunden und zahlreiche Antworten dankbarer Leser.Die ,,Schulz-Filmen,, wurden mehrmals im Deutschem Fernseher ausgestrahlt.Auf den Radiostationen „Deutsche Welle", „Berlin Brandenburg" wurde zeitlang ein Humorvoller Radioclub „Zu gast beim Papa Schulz" aktiv. Interessant und fröhlich erinnert man sich an die künstlerische Begegnungen in Gissen, Marburg, Marsberg, Wetzlar, Weilburg, Würzburg, Köln, Bonn, Bad-Godesberg, Gelsenkirchen, Detmold, Oerlingshausen, Gelsenkirchen, Dresden, Detmold, Oerlingshausen, erlin, Barcelona, Gaag und andere Statten.

 

Die Glühbirne

In der Stadt fand eine wissenschaftliche Konferenz statt. Drei der Teilnehmer trafen sich im Hotelzimmer, um zur Feier des Tages etwas zu trinken. Plötzlich wurde es dunkel. Die Glühbirne hatte den Geist aufgegeben. Rasch wurde sie ausgewechselt und blieb auf dem Tisch liegen.

Einer von den Männern, schon leicht beschwipst, meinte, dass man die Glühbirne zwar in den Mund schieben, aber nicht mehr herausnehmen könnte. Das löste eine erregte Debatte aus.

"Ich bin Doktor der Physik und behaupte: wenn das Ding in den Mund hineinpasst, geht’s auch wieder raus“, sagte einer der jungen Wissenschaftler ziemlich überheblich.

Und schwupp! hatte er die Glühlampe in den Mund geschoben. Aber heraus ging sie nicht.

Die beiden anderen versuchten es, auf jegliche Art und Weise ihm zu helfen. Selbst das Einfetten half nichts. Es blieb nur noch der Weg ins Krankenhaus.

Sie nahmen ein Taxi und machten sich auf den Weg. Dort angekommen, trafen sie als erstes eine Krankenschwester und erklärten ihr die Situation. Sie rief einen Arzt herbei.

Der sah sich kurz den Patienten an, gab ihm einen schnellen Hieb auf die Stelle, wo der Unterkiefer an den Schädel grenzt, und die Glühbirne glitt heraus. Nur der Mund des Armen stand sperrangelweit offen.

„Das ist normal“, sagte der Arzt, „in zwei bis drei Stunden wird das vorbei sein. Kiefersperre heißt es im Volksmund“.

Die jungen Gelehrten bedankten sich und fuhren ins Hotel zurück. Der Unglücksrabe saß auf dem Beifahrersitz. Den Mund weit geöffnet, sah er überhaupt nicht mehr sehr gelehrt aus. Die beiden anderen im Fond des Wagens diskutierten derweil weiter. Der eine von ihnen sagte immer wieder: "Ich kann es nicht begreifen, wie so etwas möglich ist! Das gibt es einfach nicht!"

Der andere war es leid, gab ihm die Glühbirne und sagte:

„Dann versuch es doch mal selbst!"

Der Zweifler versuchte es wirklich. Das Taxi kehrte sofort um und fuhr zurück ins Krankenhaus. Die Schwester wurde blass und rief: „Nei-in!“ Sie holte wieder den Arzt herbei.

Dieser brach in ein riesiges Gelächter aus und wollte sich gar nicht beruhigen. Dann befreite er den Zweifler auf die gleiche Weise wie vorher seinen Freund.

Für die Rückfahrt nahmen sie ein anderes Taxi. Der Fahrer sah die zwei leicht bescheuert aussehenden Männer mit den weit geöffneten Mündern an und fragte neugierig:

"Wohin soll ich die Behinderten fahren?"

"Die sind nicht behindert. Es war nur die Glühlampe, die sie im Mund hatten. Jetzt haben sie eine leichte Kiefersperre, aber das geht vorüber."

Der Fahrer lachte ungläubig und sagte dann:

„Ihr seid doch alle beschickert, und verarschen kann ich mich selbst!“

Da gab ihm der andere, der am meisten betrunken war, die Glühbirne in die Hand: „Versuch’s mal selbst!“

Der Fahrer steckte sie in den Mund. Alle kehrten sofort wieder ins Krankenhaus zurück.

Die Krankenschwester wurde noch blasser, der Arzt fluchte diesmal leise vor sich hin, zog aber die Glühbirne heraus und zerschlug sie.

Der Taxifahrer fuhr sie, jetzt gleichfalls mit aufstehendem Mund, ins Hotel zurück.

Unterwegs gerieten sie in eine Polizeistreife.

Der Polizist sah ins Auto, sah drei offene Münder, sah auch, dass der vierte ziemlich beschwipst war und wortreich versuchte, die Sachlage zu erklären. Dieser schüttelte nur weise den Kopf und sagte: „Lauter Verrückte, ein Auto voller Verrückten.“ Er bat sie trotzdem ein wenig zu warten und ging in das erleuchtete Wachhäuschen.

Dann ging im Häuschen plötzlich das Licht aus. Der Polizist kehrte zurück, eine Glühbirne im Mund, und stieg ins Taxi ein.

 

Urlaubsreise

Das Flugzeug startete und nahm Kurs nach Deutschland. Deutsche Aussiedler kehrten aus dem Urlaub heim. Auch der ehemalige Sowchose-Direktor saß in dem Flugzeug. Er sah ziemlich erschöpft aus. Müde lehnte er sich im Sessel zurück. Ja, der langersehnte Urlaub in die frühere Heimat hat ihm keine Freude gebracht, denn das was er mit eigenen Augen zu sehen bekam, hat ihn bis zum Tiefsten erschüttert. Er stand auch jetzt noch unter Schock. Sein Herz bekam es auch zu spüren. Wäre er doch lieber zu Hause geblieben. Aber er wollte doch unbedingt die schlimmen Berichte von seinen Landsleuten und die unheimlichen Gerüchte über sein Heimatdorf niederlegen.

Das Leben wird dem Menschen nur einmal gegeben! Das ist wahr! Seinem Dorf, seiner Sowchose hatte er sein ganzes Leben, seine ganze Kraft gewidmet. Wie viel Nerven und Gesundheit hat es ihn gekostet! Aber das hatte sich auch gelohnt, sein landwirtschaftlicher Betrieb war einer der besten in der Region. Seine reichen Ernten, seine ehrenhaften Mitarbeiter, seine von der Regierung ausgezeichneten Helden der Arbeit. Die Arbeit der Menschen wurde damals geschätzt, verehrt.

Seine Sowchose-Mitglieder und andere Dorfbewohner lebten im hohen Wohlstand. Sogar in der Kreisstadt kannte man ihn, den Direktor von einer millionenreichen Sowchose. Sein Dorf galt als Vorbild für die Nachbarn. Breite saubere Straßen, schöne Häuser, Garagen, Gärten, viele Blumen, ein Meer von Blumen. Es sah wie ein richtiger Kurort aus. Die jungen Leute flogen nicht aus, sie blieben im Dorf. Und was hat er nun gesehen? Totale Verwüstung und Zerstörung. Wie nach einem langen Bürgerkrieg. Sogar der Anblick der Steppe hat sich geändert. Die Sowchose ist auseinandergefallen. Die Menschen sind bis zum Betteln herunter gekommen. Um von dem Elend zu flüchten, vergessen sich manche im Alkoholrausch. Alles ist marode, von Unkraut bewachsen. Die ehemaligen Neulandbesieger haben nichts zu essen. Ein Garten ist zwar vorhanden, aber die Kraft fehlt, um ihn zu bearbeiten – alt sind sie geworden. Sie haben niemanden, der ihnen Brot aus dem Laden holt. Die Kinder haben ihre Eltern im Stich gelassen. Gut, wenn aus der Nachbarschaft jemand hilft, sonst sind die Alten am Ende. Aber auch von den Guten gibt es immer weniger, Ruhelosigkeit und Nervosität herrscht über die Menschen. An eine bessere Zukunft glaubt keiner, man setzt sich auch keine Ziele mehr.

Von den meisten Häusern sind nur noch die Wände übrig geblieben, und in den Mehrfamilienhäusern, die noch bewohnt sind, fehlen Eingangstüren, Beleuchtungslampen, Heizung. Die Heizkörper wurden mit Gewalt rausgerissen, in den Wänden sind nur Löcher geblieben. Man bekommt den Eindruck, dass alles in jedem Moment zusammenfallen kann. Der Busbahnhof ist schon zerfallen, im Schulgebäude fehlen Fensterrahmen, ein Krammarkt befindet sich jetzt in dem ehemaligen Verwaltungsgebäude. Sogar die Telefonzellen sind nicht mehr da, man hat sie einfach weggeschleppt. Keine Verbindung zur Außenwelt. An vielen Häusern fehlt sogar der Briefkasten und die, die noch da sind, baumeln jämmerlich an krummen Nägeln. Auf den Straßen sind auch keine Postboten mehr zu sehen, sie tragen keine Zeitungen aus, werfen auch keine Briefe ein. Die Post ist geschlossen. Briefe, dieses Zeichen von Verbindung, das Symbol vom Brückenschlag, zwischen Verwandten, Freunden, Staaten, werden kaum noch geschrieben. Zeitungen werden nicht mehr abonniert – zu teuer! Kein Telefon! Die Telefondrähte sind abgerissen. Unausgesprochen bleiben die Worte...

Im Dorf herrscht Neid und Hass, der nachts ausgelebt wird. Das halbe Dorf ist abgefackelt. Die Fähre ist verbrannt, alle Brücken sind kaputt gegangen... Die ganze Mühe und Arbeit waren umsonst. Ein grausames Bild der Verwüstung. Die Bilder haben ihn bis ins Herz getroffen...

Der Direktor schaute aus dem Fenster, ohne was zu sehen. Eine bittere Männerträne kullerte über sein Gesicht. „Lieber Gott, vergib uns“ – hauchten seine blassen Lippen aus.

Was für ein stechender Schmerz in der Brust...Tief und schwer seufzte er durch und ließ den Kopf senken. Sein müdes Herz schlug nicht mehr...

Aus dem Russischen von Katharina Kucharenko übersetzt.

 

Auf dem Friedhof

von Reinhold Schulz

Im Norden Russlands waren an den Flüssen entlang viele Siedlungen entstanden. Der Fluss war immer auch der Weg. Jetzt aber gab es auf der einen Seite des Flusses asphaltierte Straßen, während auf der anderen die wilde Taiga begann.

Das Gras auf den Wiesen am Flussufer war sehr saftig, aber es war ein ziemlich weiter Weg dorthin. Allerdings gab es eine Abkürzung, die über den Friedhof führte.

Marfa Nikolajewna, eine ehemalige Biologielehrerin, führte oft ihre Ziegen zu dieser Weide und nahm heute diese Abkürzung mit einem ganz ungehorsamen Biest an der Leine.

Als sie an diesem Tage am Friedhof vorbei ging, entdeckte sie ein frisch ausgehobenes Grab. Alle Babuschkas Russlands glaubten, dass heutzutage nichts mehr richtig gemacht würde. Früher war alles besser. Der Grabstein wurde ans Fußende gestellt, damit der Tote später bei der Auferstehung sein Kreuz sehen und sich bekreuzigen konnte. Jetzt sagt man, die Verstorbenen müssten mit dem Haupt gegen Osten beerdigt werden, andere behaupten das Gegenteil. Wieder andere meinen, die Totengräber seien zu faul und höben die Gruben zu flach aus. Darüber stritten sich die Alten manchmal bis zur Feindschaft.

Marfa ging mit ihrer Ziege ganz nah an die ausgehobene Grube heran, um zu prüfen, ob auch alles richtig gemacht wurde. Zufrieden mit dem Resultat, wollte sie ihren Weg fortsetzen, als plötzlich die Erde unter ihren Füßen nachgab, und sie mitsamt der Ziege ins Grab stürzte. Ihr Herz stockte und pochte dann wie rasend nach dem Schreck. Sie erholte sich aber schnell und versuchte, sich und die Ziege aus dem Loch zu befreien. Vergebens! Die Grube war viel zu tief! Sie begann bitterlich zu weinen. Als es dunkelte, begann die alte Kommunisten zu beten.

Ein paar Flößer hatten, wie auch Marfa, die Abkürzung über den Friedhof genommen, um so schneller nach Hause zu kommen. Sie waren leicht beschwipst und unterhielten sich laut. Marfa hörte sie und rief um Hilfe. Die Männer erschraken fast zu Tode, eilten aber trotzdem herbei und blickten in die Grube.

"Habt keine Angst. Ich bin's, Marfa Nikolajewna, eure alte Lehrerin. Auf dem Heimweg bin ich hier hinein gerutscht, bitte, helft mir wieder raus! Seid vorsichtig, die Erde gibt leicht nach, haltet euch aneinander fest“, sagte Marfa. Sie folgten ihrem Rat. Der erste der Männer ging in die Hocke und die anderen bildeten eine Kette.

Marfa, bedacht auf ihre Ziege, reichte zuerst das Tier hoch. Der Retter spürte plötzlich Bart, Wolle, Hörner und eine ängstlich meckernde Stimme.

„A-a-a-a!“ - schallte es durch die nächtliche Stille bis ins Dorf. Die Männer erschraken fürchterlich und rannten schreiend und wie von Furien gehetzt davon.

Marfa hatte keine Ahnung, was dort oben passiert war, und glaubte, dass vielleicht Wölfe ihre Retter verjagt hätten. Sie wurde still.

Im Dorf berichteten die Männer völlig außer sich, dass aus dem ausgehobenen Grab selbst der Teufel mit Marfas Stimme gerufen hätte.

"Uns traf fast der Schlag", riefen sie einstimmig mit klappernden Zähnen und konnten noch immer nicht zu sich kommen.

Die Männer des Dorfes nahmen Flinten, brennende Fackeln und fuhren mit einem Lastwagen zum Friedhof, um den Teufel zu vertreiben. Vorsichtig näherten sie sich dem Grab. Als Marfa den Lärm hörte und den Schein der Lichter wahrnahm, dachte sie zuerst an Gespenster und rief mit zitternden Stimme: „Hilfe, Hilfe, tut mir nichts an!“

Die Männer erkannten Marfas Stimme. Doch irgendwas schien mit dem Grab nicht in Ordnung zu sein. Die Spannung stieg. Marfas Ziege meckerte leise vor sich hin. Marfa schimpfte mit ihr. Als die Männer das hörten, atmeten sie erleichtert auf und lachten. Das war also des Rätsels Lösung:

"Marfa, was machst du denn da unten mit deiner Ziege?"

"Holt mich doch endlich heraus, ich bin reingerutscht mit ihr, es war ein kleiner Erdrutsch..."

"Wieso hast du uns nichts von der Ziege gesagt?" empörten sich die jungen Männer, die zum Gespött des Dorfes geworden waren und von allen ausgelacht wurden.

 

Weiße Rosen

Es waren wunderbare Fenstergardinen, die ihr der Mann von einer Dienstreise mitgebracht hatte. Die Frau konnte sich daran gar nicht satt sehen. Ein blendend weißes Spinngewebe, hauchdünn wie Frostmalerei, würde jetzt ihre Fenster schmücken. Mitten in dieser Schneefantasie blühten an den Gardinen große weiße Rosen, die wie lebendig wirkten.

Die Gardinen waren sehr zart und durchsichtig, und die Rosen waren mit spinnwebeartigen Fäden miteinander verbunden. Die vielen Rosen sahen am Fenster einfach entzückend aus. In ihrer Provinz war sogar Kaugummi für die Kinder Mangelware, geschweige denn schöne Sachen. So eine Seltenheit! Stolz präsentierte sie ihre Gardinen den Nachbarn, Gästen und fremden Leuten, und alle bewunderten das von menschlicher Hand gemachte Wunderwerk. Sie war einfach glücklich und zufrieden mit diesem Geschenk. Ihre kleine Tochter machte die ersten Gehversuche und plapperte ihre ersten Worte. Sie interessierte sich auch sehr für die Gardinen, aber die Frau versuchte ihre Aufmerksamkeit immer auf etwas anderes zu lenken. Sobald die Mutter in der Küche beschäftigt war, inspizierte die Kleine die Garderobe und zog alles auf den Boden heraus. Bis die Mutter die Wäsche zurück in den Schrank gelegt hatte, schaffte die Tochter es, sich in der Küche mit Saft zu bekleckern oder eine Tasse zu zerschlagen. Die Mutter versuchte liebevoll die Kleine zu überzeugen, dass es so nicht geht, aber diese wollte einfach ihre eigenen Erfahrungen sammeln. Wenn es im Zimmer plötzlich leise wurde, konnte man gewiss sein, dass der kleine Schabernack eine Beschäftigung für sich gefunden hatte. Entweder bemalte sie gerade mit Lippenstift die Tapeten oder stapfte sie in Mutters Pumps herum... Trotzdem waren alle glücklich miteinander, und es wurde viel gelacht. Der Mann war beruflich viel unterwegs, aber er bemühte sich, dass es seiner kleinen Familie an nichts fehlte. Manchmal gingen die jungen Eheleute ins Kino, aber nicht gleichzeitig, sondern einer nach dem anderen, damit einer auf das Kind aufpassen konnte. Sie hatten im Hause keine Großeltern, die sie hätten ablösen können. Einmal beschlossen sie am Wochenende einen im ganzen Land gepriesenen Film sich zusammen anzuschauen, in der Zeit, in der die Kleine gewöhnlich ihren Mittagsschlaf hatte. Sie legten sie ins Bettchen, gaben den Schlüssel ihrer Nachbarin, damit sie auf ihre Tochter aufpasste und sie zu sich nahm, wenn sie wach wurde. Die Nachbarin hatte auch ein kleines Kind, und sie spielten oft zusammen.

Gut gelaunt, tauschte das junge Ehepaar nach dem Film noch seine Eindrücke aus. Als sie dann nach Hause kamen, war es in der Wohnung mäuschenstill. Wahrscheinlich schlief die Tochter noch. Sie legten leise ihre Mäntel ab und erstarrten beide vor dem Eingang ins Wohnzimmer. Die Augen der Frau fühlten sich mit Tränen. Sie hielt sich hilfesuchend an der Schulter ihres Mannes fest.

Als die Kleine wach geworden war, war sie aus dem Bett geklettert und hatte wieder einmal eine Beschäftigung gefunden. Sie entdeckte eine Schere und beschloss, die schönen weißen Rosen "zu befreien": Sie schnitt alle Fäden um den Rosen herum durch. An den Gardinen waren faustgroße Löcher, auf dem dunklen Teppich lagen reihenweise weiße Rosen wie ein überdimensionaler Blumenstrauß. Noch nicht "befreite", "gefangene" Rosen gab es nur noch oben am Fenster, aber sie hatte schon einen Stuhl dorthin geschoben, um die Arbeit zu Ende bringen. Die Frau versuchte, die übriggebliebenen Reste zu retten. Die Tochter drehte sich um und sagte lispelnd, da sie noch nicht das „r“ aussprechen konnte, und sehr zufrieden mit sich: "Mami, ich will Dil all die Blumen schenken. Ich bin ganz müde von del Albeit. Ich albeitete und albeitete, weil ich dich lieb hab. Ich hab dich sooo lieb, dass ich dir ein Kaugummi blinge, wenn jemand es im Kindergarten ausspuckt." Die junge Mutter nahm ihr die Schere ab, umarmte ihre Tochter und dankte, leise weinend, dass Gott sei Dank nichts Schlimmeres passiert war. Der Mann umarmte die beiden und sagte: "Ist nicht so schlimm, meine Mädels. Die Rosen kann man wieder annähen. Es merkt keiner, wenn du es nicht sagst...."

In diesem Augenblick trat die Nachbarin ins Zimmer: „Nun, wie war der Film? Ach, was ist denn hier los?“ Sie schlug die Hände vors Gesicht, als sie die Löcher in den Gardinen sah, und begann, ohne eine Antwort abzuwarten, sich zu rechtfertigen: „Ich habe doch vor kurzem vorbeigeschaut. Es war alles ruhig. Schade um die Gardinen. Aber man kann es wieder in Ordnung bringen.“

Sie lächelte verlegen:

„Meine Kleine hat gestern auch was angestellt. Mir war das Salz ausgegangen. Ich bin kurz zu euch, aber gerade in dieser Zeit musste sie mal. Ihr kleiner Nachttopf stand im Badezimmer! Und unser Vati hatte an dieser Tür eine starke Feder angebracht, damit sie nicht offen stehen bleibt. Ein Erwachsener braucht Kraft, um die Tür zu öffnen, geschweige denn ein Kind. Sie versuchte es vergeblich. Und um nicht in die Hose zu machen und die Mama nicht zu ärgern, holte sie einen kleinen Kochtopf aus der Küche. Als sie mit ihrem Geschäft fertig war, deckte sie den Kochtopf zu und stellte ihn auf seinen Platz zurück. Als ich von euch zurückkam, hatte ich es schon ziemlich eilig. Mein Mann konnte jeden Augenblick nach Hause kommen, und das Essen war noch nicht fertig. Ich stellte den Kochtopf auf den Herd und holte schnell Kartoffeln. Aber es rocht irgendwie merkwürdig. Als ob etwas angebrannt wäre. Es konnte doch nicht so schnell gehen! Ich hob den Deckel und wurde fast umgehauen von dem Geruch. Wir lachten danach herzlich. Mein Mann wollte sie schon dafür loben, dass sie eine Lösung gefunden hatte, aber das würde sie vielleicht ermuntern, es wieder mal zu tun. Also verschwiegen wir diese Sache, und stellten ihren Nachtopf in die Küche.

 

Einladung

Wir fotografierten uns gegenseitig, bewunderten dies und das und liefen uns die Füße wund. Erschöpft ließen wir uns auf die nächste freie Bank fallen, die in einem schattigen Garten vor einem märchenhaft schönen Schloss stand. Wir saßen und zwitscherten auf Russisch. Das Herz raste wie bei einem Spatz nach einer Verfolgungsjagd, die Augen waren weit offen vor Begeisterung. Wie schön Deutschland doch ist. Was für ein wunderbarer Tag! Die bildschöne Aussicht, der Nebel in der Ferne, die immer höher steigende Sonne - alles zusammen stimmte feierlich. Gegenüber, an der anderen Seite des Flusses, am Hang, stand eine wunderbare graue Burg, wie aus dem Fels gewachsen, und hier vor uns - ein barockes Schloss, renoviert, in frischem Glanz. Ringsum drängten sich Touristen aus aller Welt, klickten mit Fotoapparaten und Videokameras, tankten Schönheit. Die Schönheit soll die Welt retten und die Menschen zu Brüder machen. Alle waren höflich, charmant und voller Humor.

Unsere Gäste waren das erste Mal in Deutschland. Es waren auch Emigranten, die aus Russland ausgewandert waren. Laut bewunderten sie die Geschichte und Schönheit Europas, die von Menschenhand gefertigten Kunstwerke der Architektur und der Malerei. Wie viel Fantasie und Geschick doch unsere Vorfahren besaßen! Dieses Schloss - das ist Musik gewordener Stein.

„Tja, wenn der Sprit billiger wäre und das Geld nicht so rar, würden wir nicht zu Hause herumsitzen, sondern ganz Europa erkunden und mit Filmen nicht geizen. Aber wir haben auch so schon viel gesehen, haben unseren Gästen so manches gezeigt und auch selber bewundert“, sagte ich meinem Besuch.

„Uns geht es ähnlich“, stimmen die Gäste zu. „Wir haben nicht im Traum daran gedacht, dass wir mal die ganze Welt sehen würden, und jetzt - bitteschön: Wir lebten früher in einer Straße und jetzt - auf verschiedenen Kontinenten.“

Vertieft in unsere Unterhaltung, merkten wir nicht, dass wir von einem Paar neugierig beobachtet wurden. Als wir verstummten, fragte die Frau:

„Sie sprechen auch Russisch?“

„Sie sehen, pardon, hören es doch. Leben Sie hier?“, fragte ich und musterte sie genauer.

„Ja, schon ganze fünf Jahre stecken wir hier. Es ist so langweilig. Fünf Jahre in vier Wänden. Die Kinder sind erwachsen und ausgeflogen. Und wir nostalgieren hier zu zweit. Das ist mein Schlafkamerad, oder auf Deutsch gesagt, mein Lebensgefährte“, stellte die korpulente Frau ihren ausgetrockneten, stummen Begleiter mit kasachisch-polnisch-ukrainischem Akzent vor. „In Kasachstan war es viel lustiger. Man stand früh auf. Ehe man sein eigenes Vieh und die Kinder versorgt hatte, musste man schon zur Arbeit eilen. Da gab es keine Termine. Aber dort war ich eine bekannte Melkerin in der Kolchose mit dem Namen eines Parteitages. Er war ein guter Mechaniker, kannte sich mit allen landwirtschaftlichen Geräten aus. Wir beide wurden für unsere Arbeit mit Orden ausgezeichnet. Das ganze Leben lang haben wir geschuftet, aber jetzt, ohne Arbeit, ist es noch schlimmer. Wir beklagen uns. Aber was soll man machen! Wir haben solche Sehnsucht. Deutsch verstehen wir nur jedes zweite Wort, lesen tun wir noch schlechter. Es ist schwierig“, seufzte die Frau.

„Gibt es hier viele Russlanddeutsche oder Russischsprachige? Gibt es etwas Interessantes im kulturellen Leben? Treffen, Konzerte, Tanzabende, gegenseitige Besuche? Eine eigene Kirche? Vielleicht einen russischen Laden?“, fragte ich.

„Nein. Hier gibt es nichts. Nur Langeweile. Ja, in Kasachstan, da war es lustig. Wenn uns nach feiern war, luden wir Gäste ein, stellten Pelmeni und Selbstgebrannten auf den Tisch, kochten Plow und sangen und tanzten bis ins Morgengrauen hinein. Am nächsten Tag wusste zwar keiner genau, wie die Feier ausgeklungen war, aber anschließend sprach man darüber im Dorf eine ganze Woche lang. Es war ein Ereignis! Es war lustig! Interessant!“

„Den Menschen fehlt immer etwas“, bemerkte ich philosophisch. „Drüben sagten wir: ‚Von der Arbeit verrecken die Pferde’, und träumten von kulturell gestalteter Erholung. Das Lieblingslied am Feiertisch war: ‚Wenn ’s immer so wär’: Gut essen, gut trinken, keine Arbeit nicht mehr.’ Jetzt sind wir hier, alles ist wie in diesem Lied: Wir können gut essen, gut trinken und haben keine Arbeit mehr. Aber wir sind wieder unzufrieden. Immer ist alles falsch! So geht es nicht weiter! Da ich gerade hier bin, muss es auch für Sie lustig werden. Schauen Sie mal“, zeigte ich auf meine Gäste. „Diese Leute kommen vom anderen Ende der Welt hierher, um diese Schönheit zu bewundern, und Sie leben hier und langweilen sich trotz alldem? Dieses kleine Land hat so eine abwechslungsreiche Geschichte, so viele interessante Orte. Ein Menschenleben reicht nicht, um alles zu bereisen, zu sehen, zu probieren. An jeder Ecke gibt es Bier, Würstchen, Eis - und so viel Schönes: Kultur, Geschichte, die Aussicht hier! Sie können uns bestimmt auch weiterhelfen und beraten, was sonst noch in der Umgebung sehenswert ist: Museen, Denkmäler, schöne Schlösser?“

„So was kennen wir nicht. Wozu auch? Wir wissen, wo das Arbeitsamt ist, das Sozialamt, die Sparkasse. Wir wissen, wo es einen ‚Aldi’ gibt, einen Flohmarkt, Tankstellen. Wozu brauchen wir Schlösser?“, zuckte die Frau ahnungslos und verlegen mit den Schultern.

„Ich möchte ein Schloss kaufen!“, flammte ich auf. „Ich habe gute Laune, habe mir gerade dieses Schloss zu eigen gemacht“, klopfte ich auf meinen Fotoapparat. „Und diese mittelalterliche Burg gehört auch mir“, erhob ich mich und machte ein Bild von der schönen Aussicht.

„Nun ja, dann müssen Sie zum Notar“, meinte die Frau, die alles für bare Münze nahm. „Der hat bestimmt die Adressen von allen Burgen, die verkauft werden. Der wird Ihnen helfen. Wir brauchen so was nicht. Drüben in Kasachstan hatten wir auch ein eigenes Haus, kleiner natürlich, anders als so ein riesiges wie das hier. Und Sie sagen, das ist nicht Ihr einziges? Das bedeutet doch so viel Arbeit. Wie soll man das alles alleine sauber halten? Aber ohne Arbeit ist es auch langweilig. Ich habe hier solche Sehnsucht, dass ich am liebsten zu Fuß zurück nach Kasachstan gehen würde, aber ich habe dort niemanden mehr. Und das, was geblieben ist, hat der ‚Babaj’ ruiniert. Dort habe ich auch nichts zu suchen.“

„Liebe Landsleute, nicht resignieren! ‚Es wird auch in unserer Straße ein Fest geben’, wie die Russen sagen. Und wenn nicht, dann organisieren wir es selbst“, ermunterte ich sie und erinnerte mich an die Reklame am Haupteingang des Schlosses:

„Samstag, um 12 Uhr, findet im Schloss eine Jubiläumsfeier statt, mit Musik, Attraktionen, Ritterspielen in historischen Kostümen, Grill, Bier und Abendfeuerwerk.

Wissen Sie“, blühte ich förmlich auf und trieb das Spiel auf die Höhe, „da wir Landsleute sind, lade ich Sie offiziell ein! Sagen Sie all unseren Landsleuten, die Sie hier kennen, weiter, dass alle Samstag um 12 Uhr hierher, zu mir ins Schloss, kommen sollen. Ich gebe einen Ball! Wir werden meinen Kauf begießen. Es wird ein Orchester mit Blasinstrumenten spielen! Schluss mit der Langeweile! Wir werden bis in die Nacht hinein feiern! Es gibt ein Feuerwerk! Wir sind jetzt hier zu Hause! Es wird bestimmt genau so lustig wie früher bei Ihnen in Kasachstan, vielleicht noch toller!“

Wir standen auf, schüttelten uns gegenseitig die Hände. Meine Gäste und ich gingen zum Auto.

„Wer von ihnen hat das Schloss gekauft?“, hörte ich hinter meinem Rücken eine aufgeregte Stimme. „Dieser, mit der Brille? Wer ist dieser reicher Pinocchio? Auch ein Aussiedler oder ein ‚neuer Russe’? Vielleicht kommen auch unsere hier schon auf die Beine. Ist das ein Russlanddeutscher? Es ist egal, sagen Sie ihm, wer er auch sei, dass wir es weitersagen werden, allen Unsrigen, und dass wir bestimmt am Samstag zur Feier kommen. Wir haben gehört, dass man in Deutschland nicht zwei Mal einlädt; also, wir sind auf jeden Fall dabei!“

 

Freund

Mitten in den Karpaten, an einer Autobahn mit regem Verkehr, machten müde Touristen Rast in einem kleinen, sauberen Café. Eine freundliche, junge Kellnerin servierte ihnen heißen ukrainischen Borschtsch in tiefen Suppentellern und stellte daneben Salate, Omeletts, Frikadellen mit Beilage, Saft und frisches, warmes Weißbrot. Es waren nur wenige Gäste in der Raststätte. Die Neuankömmlinge stärkten sich. Die Suppe war bald ausgelöffelt. Als sie sich gemächlich an den Hauptgang machten und die Teller näher an sich heranzogen, entdeckten sie neben dem Tisch plötzlich einen kleinen, schmutzigen Jungen, der sieben oder acht Jahre alt sein mochte. Gierig starrte er auf die Speisen. Sein kleiner Adamsapfel bewegte sich schwer beim Speichelschlucken.

„Hast du Hunger?“, fragte einer.

Der Junge nickte nur, schnäuzte sich und schluckte erneut unbewusst Speichel. In seinen schmutzigen, zerschlissenen Shorts und seinem offenen Hemdchen tat er den Gästen leid. Als jedoch die Kellnerin den Kleinen entdeckte, packte sie ihn am Kragen und traf Anstalten, ihn rauszuschmeißen. „Verzeihung“, sagte sie zu den Gästen, „wir wissen gar nicht mehr, wie wir die loswerden sollen. Dieses Gesocks treibt sich den ganzen Tag hier rum und stört unsere Gäste beim Essen!“ Dabei holte sie mit der Hand zum Schlag aus, dass der Kleine zusammenzuckte und ängstlich die Augen zusammenkniff.

„Wie heißt du?“, erhob sich einer der Reisenden und legte väterlich den Arm um die schmächtigen Schultern des verstörten Jungen.

„Wowka“, schluchzte der Junge auf.

Der Mann führte ihn an seinen Tisch, rückte vom Nachbartisch einen Stuhl heran und sagte zu der verdutzten Kellnerin: „Bringen Sie ihm das Gleiche wie uns!“

Die Kellnerin verschwand in die Küche. Es dauerte nicht lange, bis Wowka einen großen Teller Borschtsch nebst doppeltem Hauptgericht vor sich stehen hatte. Der Junge vergaß in seinem Heißhunger, sich zu bedanken. Der Löffel bewegte sich so schnell zwischen Teller und Mund hin und her, dass man mit den Augen kaum folgen konnte. Zwischendurch stopfte er sich hurtig ein Stückchen Brot in den Mund und wischte hastig eine Träne von der Wange. Im Handumdrehen hatte er den Suppenteller geleert, denn er hatte alles ohne zu kauen hinuntergeschluckt, als hätte er Angst, man nähme ihm den Teller weg, ehe er satt wäre. Er stellte das Hauptgericht auf den leeren Suppenteller und stopfte sich den Mund derart mit Kartoffelbrei voll, dass er sich dabei fast verschluckte. Dann biss er ein Stück von einer Frikadelle ab und sah die Anwesenden an. Plötzlich hielt er im Kauen inne und rief, zur Tür zeigend, ohne den Bissen zu schlucken: „Onkelchen! Da draußen ist mein Freund!“

„Auch hungrig?“, fragte der Mann.

„Ja“, nickte Wowka und sah seinen Gönner fragend an.

„Herein mit ihm!“, befahl der Reisende.

Wie ein geölter Blitz hüpfte Wowka zur Tür, wo durch den Spalt das Fuchsgesicht seines Freundes zu sehen war. Wowka öffnete die Tür und zog den verängstigten Freund an der Hand zum Tisch. An den Tisch wurde noch ein Stuhl gerückt.

„Fräulein, das Gleiche noch einmal!“, bestellte der Reisende.

Wowka brach ein Stück Brot und reichte es seinem Freund. Der grapschte danach und stopfte es, ohne es anzusehen, in den Mund. Als die Kellnerin ihm die Suppe servierte, wartete er nicht, bis sie den Löffel auf den Tisch gelegt hatte, sondern schlürfte die Suppe über den Tellerrand in sich hinein ...

 

Alles

Moses sagt:

Alles sei vom Herrn,

König Salomon behauptet aber:

Alles kommt vom Kopf.

Christus lehrt:

Alles kommt vom Herzen,

und Karl Marx der weiß:

Alles kommt vom Bauch.

Nach Sigmund Freud:

Vom Sexe komme alles.

Albert Einstein behauptet, wenn auch etwas zweifelnd, dass

nur relativ ist alles.

Ein Baltikums Abgeordneter der sagte immer wieder, dass

alles nun den Menschen bleibt.

Die Menschen sagen:

Nimm vom Leben alles!

Alles ist vorübergehend, veränderlich

und alles fließt davon.

Auf Lenins Losungen stand:

Alles vom Besten für Kinder!

Die KPdSU versprach:

Alles sei fürs Menschenwohlsein.

Alles nur zur Menschenehre.

Alles läge in unseren Händen.

Alles sei in unser Macht.

Alles wird gut!

 

Alles ist Quatsch.

Alles ist schon gesagt worden.

Alles Böse kommt von den Frauen.

Alles wegen Geld.

Alles wegen Geiz.

Alles kommt von den Nerven.

Alles ist unter einen Hut gebracht und es kommt noch alles.

Alles!

 

Reinhold Schulz

Aus dem Russischen von Katharina Kucharenko übersetzt.

 

Ein verletztes Herz

Endlich war alles am neuen Platz fertig und es ergab sich auch für Erna mal ein freier Tag. Die Wohnung ist renoviert. Die Möbel aufgestellt. Die Bilder an der Wand. Der Boden sauber gewischt und der Borschtsch duftet auf dem Herd. Für heute ist also alles getan. Erna zog sich um und ging nach draußen. Sie machte einen Spaziergang durch die Stadt. Wie gut, dass sie wieder nach Deutschland gekommen ist. Saubere Straßen, gepflegte Blumenbeete. Gemütliche Wohnungen. Volle Kühlschränke. Die Kirche ist in der Nähe und sie braucht sich nicht mehr zu fürchten. Alle Schwierigkeiten hat sie hinter sich. Sie kann hier in Ruhe leben, leben und das Leben genießen. Zufrieden ging Erna langsam weiter, sie dankte Gott für all die Veränderungen in ihrem Leben. Nicht immer hatte sie es so gut. Sie dachte zurück an ihr schweres Schicksal. An die barfüßige Kindheit, an die Jugend in Hungerjahren, an ihre erste Liebe, Hochzeit, Kinder und Krieg. An die deutschen Okkupanten und die rasche Flucht mit ihnen nach Deutschland. In der Eile damals sind unterwegs viele krank geworden, einige starben, die anderen gingen verloren. Von allem gab es genug.

 

Auch ihr Mann, ihre große Liebe, erkrankte auf dem Wege damals schwer. Sie musste ihn, im bewußtlosen Zustand, mit hohem Fieber, ohne Bewusstsein, auf einem deutsch - polnischen Bauernhof bei guten Menschen liegen lassen. Sie dachte ja bald wieder zurückzukehren. Der Treck ging weiter nach Westen.

 

Dann wurden sie von der Roten Armee eingeholt. Sie wurden „befreit“ und in die Heimat abtransportiert, obwohl der Weg an dem Heimatort ganz weit vorbei ging. Sie wurden in das ferne und hungrige Sibirien gebracht.

 

Die Zwangsarbeiten im Wald voll stechender Mücken. Hungersnot. Demütigung. Armut. Aber trotz aller Schwierigkeiten ist es ihr gelungen die Söhne zu retten, sie am Leben zu erhalten, wenn die Jungs auch einer richtigen Kindheit beraubt waren. Schon als Kleinkinder mussten sie beim Holzfällen mithelfen, sie schleppten schwere abgehakte Äste zusammen und verbrannten sie in großen Haufen. Um den Hunger zu stillen kauten sie an den frischen grünen Kiefernzweigen. Im Frühjahr und Sommer sammelten sie Sauerampfer und Waldbeeren. Es ist auch sonst nicht einfach für eine Mutter alleine Söhne zu erziehen, um so schwerer hatte sie es damals in der schlimmen Nachkriegszeit. Aber was soll´s!

 

Noch einmal geheiratet hatte Erna auch nicht, weil sie zu viel an ihren Mann dachte, zu sehr ihn liebte. Und sie glaubte auch fest daran, dass er lebt. Er ist zwar verschollen, aber er lebt! Sie besaß weder einen Totenschein noch ein Lebenszeichen von ihm. Es war ihr damals auch bewußt, dass sie keine Nachricht von ihm bekommen kann, er ist ja höchstwahrscheinlich im Ausland geblieben. Kann doch sein, dass er wieder auf die Beine gekommen ist und nach seiner Familie sucht.

 

Ach wie schwer sie es damals ohne ihn hatte. In schlaflosen Nächten hat sie so manches Kissen nassgeweint, sie klagte über ihre Hilflosigkeit, ihre Trauer und über das ganze Unrecht, das man ihr und ihren Kindern angetan hat. Sie klagte über die schwere Last, die sie zu tragen hatte. Alleine der Herr Gott weiß, wie schwer es war. Ihr ganzes Weibsglück gab sie gegen das Glück ihrer Jungs hin.

 

Und jetzt Gott Sei Dank! Ihre Kinder haben sich hier in Deutschland gut zurecht gefunden. Arbeit haben sie auch alle. Sie respektieren ihre Mutter. Ja sie lieben sie! Sind manchmal sogar ihretwegen aufeinander eifersüchtig.

 

Erna merkte nicht, wie sie auf den Friedhof gekommen war. Wie schön es hier war. Überall Blumen, so dass der Friedhof wie ein Paradies auf Erden ausschaute. Sie ging langsam von einem Grabstein zum anderen. Wie schön, wie gepflegt die Gräber sind, hier liegen sie in Frieden in dieser Blumenpracht, und ihr Leben war auch bestimmt schöner als das ihre. Erna sieht sich wie im Spiegel: im Gesicht tiefe Furchen, ihr Rücken ist krumm, ihre Finger sind verkrüppelt, ihre Hände sehen wie Gartenharken aus. In Russland konnte ein Mensch nur durch ehrliche Arbeit in den „Verein der Krüppel“ gelangen. Erna fühlt sich einigermassen noch wohl, aber das auch nur bis zur Mittagszeit. Besonders schlimm wird es nachts. Da tut alles weh, wie der Körper, so die Seele.

 

So ging sie in ihren Gedanken vertieft weiter, bittere Tränen flossen übers Gesicht und, wenn sie sich über einen oder den anderen Grabstein bückte, tropften manche auf unbekannte Steine.

Plötzlich zuckte sie zusammen. Auf einem frisch Grab stand ein Stein mit ihrem Namen. Na und, dachte sie einen Augenblick später, sie ist doch eine Deutsche und sie ist jetzt in Deutschland, wo es diesen Namen bestimmt mehrmals geben kann. Obwohl der Name ziemlich selten ist. In ihrem ganzen Leben war sie nie einem Menschen mit diesem Namen begegnet. Sie hat ihren Liebsten damals auch ein bisschen wegen dem Namen geheiratet, und in ihrem Herzen lebt er immer noch. Auch sein Vorname war so wundervoll, Reinhold hieß er, aber sie nannte ihn „mein Goldchen“.

 

Noch einmal schaute sie genauer hin. Jetzt wurde ihr unheimlich: Der Name und Nachname, wie auch das Geburtsdatum stimmten überein. Nein und nein! So was gibt es doch nicht! Es ist bestimmt ein Zufall, ein Doppelgänger. Sie hatte ihren Reinhold doch damals im polnischen Deutschland zurückgelassen und hier ist Westdeutschland, westlicher geht’s nicht.

 

Erna eilte nach Hause. Sie zitterte am ganzen Leibe, dachte fieberhaft nach, was sie jetzt nun bloß machen soll. Als die ganze Familie bei ihr sich versammelt hatte, berichtete sie ihnen über ihre einmalige Entdeckung.

 

Die Kinder überlegten und zweifelten, die Enkelkinder handelten. Die sind ja heutzutage viel cleverer als die Erwachsenen. Schon hatten sie das Telefonbuch rausgeholt, und da konnten sich alle überzeugen, dass es ihren Namen dort tatsächlich mehrmals gab. Unter allen ihren Telefonnummern stand der gleiche Name mit einer unbekannten Nummer.

 

Die Familie drängte sich ums Telefon und machte die Lautstärke an. Sie wurden mit der trauernden Witwe verbunden, die zumal kaum verstehen konnte, was diese fremden Leute am Telefon von ihr wollen. Aber schon nach ein paar Fragen konnte Erna feststellen, dass es hier wirklich um ihren Reinhold geht. Ihren Mann und den Vater ihrer Kinder.

 

Beide Parteien waren total überrascht und vereinbarten ein Treffen. Erna erkannte Reinhold auf allen Fotos. Sie lernte auch seine Söhne kennen und musste zugeben, dass die Kinder sich wie Brüder ähneln. Beide Witwen trauerten aufrichtig gemeinsam, aber es war nicht zu übersehen, dass es die aus Russland tiefer getroffen hat.

 

Sie beteten zusammen und weinten, weinten und beteten. Sie erinnerten sich an die Kriegszeit. „Reinhold fühlte sich sehr dadurch gekränkt, dass man ihn, den Hilflosen, alleine zurückgelassen hatte. Sie sind nicht bei ihm geblieben, sind weiter gezogen.“ - so versuchte seine zweite Frau ihn zu rechtfertigen.

 

Erna dachte aber anders darüber. Sie trifft keine Schuld, man hat sie damals überhaupt nicht gefragt. Sie wurden von Soldaten beider Armeen, wie Herbstblätter vom Winde, auf den Schicksalswegen getrieben,.

Sie sind damals kaum davon gekommen, kaum am Leben geblieben. Aber er, er hatte danach in Europa ein freies Leben geführt, er riskierte nicht seine Freiheit, wenn er nach seiner Familie suchen würde, nicht so grauenhaft, wie es ihr hinter dem eisernen Vorhang ergangen ist.

 

Sie war tief bis ins Herz verletzt und es gibt keine schlimmere Herzenskrankheit. Sie konnte sich damit nicht abfinden. Das verwunderte ihre Angehörigen sehr, sie selber staunte darüber, konnte aber nicht anders. Sie brannte langsam ab, wie eine Kerze. Sie war tödlich unglücklich. Sie konnte ihm, auch dem Verstorbenen, ihr schweres Schicksal nicht verzeihen.

 

Versüßt, sorglos und unproblematisch hat er hier gelebt. Er hat gearbeitet, Urlaub gemacht, hat sich sogar eine neue Frau und Söhne gegönnt. Er hat die ganze Welt gesehen, ist durch Länder und Seen gereist. Gut gegessen, weich geschlafen und an sie überhaupt nicht gedacht. Sie dagegen ist kein einziges Mal ohne an ihn zu denken, ohne für ihn zu beten, ins Bett gegangen. Ihm galten ihre Morgengebete. Und wenn das Leben sie auch bis zum Boden beugte, wenn sie von der Arbeit krumm wurde, fand sie Trost an ihrer Liebe zu ihm, diese Liebe half ihr das alles zu überstehen. Denn sie liebte ihn über alles auf dieser Welt. Sie hat ihn immer geliebt, obwohl sie nicht wußte, ob er am Leben ist. Zu einem Idolen hat sie ihn gemacht. Sie redete ständig mit ihm, bat ihn um Ratschläge.

 

Sie ist in ihrem ganzen Leben nirgendwo gewesen, die einzige Reise, die sie unternommen hatte, war die Ausreise nach Deutschland.

 

Und was hat das Leben mit ihr gemacht? Wie sie aus sieht?! Man kann sie ja mit der hiesigen Witwe überhaupt nicht vergleichen. Wie Tag und Nacht!

 

Wie hat sie nach ihm gesucht? An alle möglichen Instanzen hat sie geschrieben, obwohl sie dadurch nicht nur ihre Freiheit, sogar ihr Leben riskierte. Und er?

Er hat überhaupt nach seiner Familie nicht gesucht, keinen einzigen Brief, kein einziges Päckchen, nicht einmal einen Gruß hat er an sie bestellt, weder an sie, noch an seine Kinder. Er hat sie alle einfach vergessen.

 

Das ganze kränkte sie so sehr, dass sie den Schlaf verloren hat, und wurde von Tag zu Tag immer schwächer. Sie zeigte kein Interesse mehr fürs Leben.

Sie konnte seine Gemeinheit, seinen Verrat nicht verstehen, und vergeben konnte sie ihm auch nicht. Sie betete darum vom ganzen Herzen, sie wusste ja aus der Bibel, dass man siebenundsiebzig mal verzeihen soll, aber wie offenherzig sie es auch versuchte, gelungen ist es ihr nicht. Siebentausend mal hat sie in ihrem Leben den anderen auch das Unmögliche verziehen, nun aber konnte sie es zum ersten mal nicht.

 

Eine Verletzung unterscheidet sich wohl von der anderen. Bis ins Tiefste hat es sie getroffen, ein Keil saß da innen drin! Und so hat diese innere Verletzung ihre Lebenskerze ausgelöscht. Sie hat ihre letzte Nacht kaum geschlafen und ist morgens auch nicht aufgewacht. Explodiert ist ihr Herz, mit Blut überschwommen hat es für immer aufgehört zu schlagen.

 

Im Leben ist jeder von den Beiden seinen eigenen Weg gegangen, aber beerdigt sind sie auf demselben Friedhof.

 

In derselben Friedhofsreihe standen Halbbrüder mit demselben Familiennamen. Sie waren sich gleich in ihrer unfassbaren Hilflosigkeit.

Aus dem Russischen von Katharina Kucharenko übersetzt.

 

Der wundervolle Tag

Есть в осени первоначальной,

Короткая, но дивная пора -

Весь день стоит как бы хрустальный

И лучезарны вечера…(Ф. И. Тютчев)

 

Im frühen Herbst, da gibt es Zeiten,

Die kurz, aber bezaubernd sind.

Die Tage sind wie aus Kristall gemeistert,

Und Abende sind strahlend klar. (F. Tüttschew.)

 

Was für ein wunderschöner Tag ist heute! Windstill und warm.

Am endlosen Himmel kein einziges Wölkchen zu sehen.

Der zunehmende Mond konnte es nicht abwarten, bis die Sonne das Feld räumt, er hat sich vorgedrängt und ist schon am Himmel.

Aber die lustige Sonne gibt nicht auf.

Die vielen Herbstblumen, die mit ihren Goldfarben selbst wie kleine Sonnen leuchten, freuen sich darüber und begrüßen die Welt mit lustigem Kopfnicken.

Satte Bienen wärmen sich in den späten Sonnenstrahlen.

Die bunten Blätter an den Bäumen glitzern wie Edelsteine.

Dazwischen glänzen dünne Spinnengewebe.

Das Menschenauge erfreut sich an den grell-saftigen Farben der Natur.

Es herrscht Altweibersommer.

Ein echt goldener Herbst.

Die klare feierliche Luft ist von geheimnisvollem, seelischem Geist durchtränkt. Sanft und zärtlich atmet die Muter Natur.

Leise, ohne Rattern, dreht sich unser Planet.

Der Tag möchte nicht enden.

Leise, wie auf Zehenspitzen, schleicht sich die Dämmerung an.

Langsam wird es dunkel.

Welch ein ruhiger Göttlicher Abend!

Alles ringsum wartet auf etwas Besonderes,

etwas Wichtiges, Unausgesprochenes.

Ein hauchleichtes unbegreifliches Vorahnen schwebt in der Luft.

 

Und da klingelt das Telefon. Es ist die jüngste Tochter. Ihre Stimme klingt überglücklich, vor Aufregung kann sie kaum sprechen. Man hört es: vor Freude ist ihr nach Singen und Hopsen.

"Papa!!! Herzlichen Glückwunsch!!! Du bist Opa geworden!!! Heute, am Dienstag, am 11. Oktober 2005, um 19 Uhr 57 ist in Magdeburg dein Enkel geboren! Er hat hellblaue Augen, 3.350g wiegt er und ist 49cm groß. Klasse!!! Du hast jetzt einen Enkel!!! Christian!!! Christian heißt er!"

 

Sie jubelt weiter, sie erzählt und erzählt…

Beim Opa kommen die einzelnen Wörter auch nicht so richtig an.

Für ihn ist es wie ein Wasserfall beseelender Musik.

Er ist überglücklich, ihm ist auch nach Jubeln und Tanzen.

 

"Was für ein bemerkenswerter Name!" denkt der beseelte Opa.

"CHRIST, IAN! Ein Christ! Alle unsere Vorahnen waren Christen.

Jesus Christus ist der Anfang von Allem! Ein Göttlicher Name!

Ein Göttliches Gefühl! Ein Göttlicher Augenblick!

Ein neuer Mensch hat das Licht der Welt erblickt!

Wie herrlich! Ich habe ihn noch nicht gesehen,

wir kennen uns noch nicht, aber ich liebe ihn schon über alles.

Seinetwegen bin ich her gekommen.

Der Junge ist die Erfühlung eines großen Traums mehrerer Generationen in unserer Familie.

Er ist unser erstes in Deutschland geborenes Familienmitglied.

Wir zwei sind so verschieden, aber wir haben auch schon so viel Ähnliches.

Er und ich kamen beide am Dienstag zur Welt.

Ich am 1. er am 11. ich um 8 Uhr früh, er um 8 Uhr abends.

Wir sind die Ersten! Er in der Reihe der neuen, kommenden Generation, genau so, wie ich in der meiner.

Und – wir haben eine gemeinsame Zukunft!

Mit dem Herzen verstehe ich: Das ist sie – die geheimnisvolle Offenbahrung der Größe Gottes in der Natur. Ein Gottes Gesandter ist auf die Welt gekommen. Noch eine reine unbetrübte Seele.

Herzlich Willkommen auf unserem Planeten, mein Kleiner!

 

Möge dein Leben behütet und glücklich sein, mein erster Enkelsohn!"

 

Der Enkelsohn

 

Und nun sieht Opa seinen Enkel zum ersten Mal.

Dieses kleine, hilflose, schutzlose, aber so vertraute Lebewesen.

Der Opa spürt, wie ein neues Gefühl, eine ungewöhnliche Zärtlichkeit seinen ganzen Körper füllt.

Seine starken Hände werden plötzlich leicht, wie weiße Flügel,

und seine müden, von harter Arbeit gekrümmten Finger – wie leichte weiße Schwanenfederchen, die liebevoll den kleinen Körper berühren, die zarte Babyhaut streicheln.

 

Der Opa strahlt Liebe und Aufmerksamkeit aus, auch Vorkommen, Zärtlichkeit und Fürsorge.

Eine ganze Palette von neuen Gefühlen drängt sich mit einer leichten Welle in seine Riesenbrust, steigt hoch bis zum Hals,

befreit sich dann mit heißem Atem und umhüllt zärtlich,

wie mit einem leichten Federdeckchen, das neugeborene Leben.

 

Der Kleine spürt, dass sie beide zusammengehören. Er macht seine Äuglein zu und schläft sorglos in Opas Riesenengelflügeln ein.

In dem gerührten Mann, der schon so manches auf dieser Welt durchgemacht und erlebt hat, wächst unendliche Zärtlichkeit.

Es ist ein besonderes Göttliches Gefühl!

Glückstränen verraten die Aufregung des frischgebackenen Opas,

und nun können es auch seine heißen Lippen nicht mehr aushalten,

sie kommen den Flügeln zur Hilfe und bedecken das junge Leben mit zärtlichen Küssen.

 

Er spricht zu ihm ganz leise: leichten Schmetterlingen ähnlich, flattern seine Worte.

Herzhaft und aufrecht betet der Opa seinen Enkel an:

"Du bist mein Aller Beste! Aller Schönste! Aller Liebste! Sei glücklich! Gott möge dir ein würdiges Schicksal schenken! Wachse gesund auf und sei sehr, sehr glücklich, mein Kleiner, mein Wunderschöner, mein lieber Enkel!"

 

ИНТЕЛИГЕНТ

После долгой затяжной экскурсии усталый и очень голодный интеллигент облокотился на перила ажурного мостика и увидел в воде больших серебристых карпов. Красивые рыбины, длинной с руку, лениво зависли в водной толще. Петрович невольно залюбовался подводными жителями, безмятежностью, спокойствием и гармонией, но желудочный сок сделал своё дело и в голове возникла приятная картина.

Огромный жареный карп лежал в тарелке украшенный зеленью, специями и гарниром и вызывал в организме волчий аппетит. Петровичу показалось, что одного карпа ему не хватит, он, пожалуй, одолел бы двух или даже трёх. Карпы подплыли совсем близко к поверхности воды и один из них, как будто угадав мысли человека, высунул из воды голову, взглянул Петровичу в глаза и показал язык.

Какое же я животное покраснел Петрович. Не человек я-хищник, такую грацию в тарелку уложить хотел. Петровича передёрнуло ему стало стыдно, он брезгливо сплюнул и, борясь с чувством голода, ушёл с моста.

 

СОН

Папа приехал из России в Германию своим ходом на рассвете в пятницу. Не одни сутки провёл он за рулём. Папа радовался, раздал подарки, рассказал вкратце новости, покушал, помылся и смертельно уставший завалился спать. Спал долго и крепко. Дети часто бегали посмотреть, не проснулся ли, но папа спал. Проснувшись утром, папа решил сходить на базар.

-Какой базар?- удивилась мама.- Базар проходит в субботу, а сегодня понедельник. Теперь удивился папа.

 

ТОРНАДО

После уборки урожая, по широкой степи, гнал Александр Герингер свой комбайн домой. Вдруг к шуму мотора, присоединился какой то странный завывающий звук.

Саша обернулся и увидел за собой чёрное небо и нагоняющий мощный смерч. Сашка выключил скорость и, не глуша мотора, выскочил из комбайна, скатился в глубокий овраг у обочины. В ту же секунду мусор, песок, пыль наполнили воздух. Сашка заметил, как смерч поднял комбайн и разорвал его в воздухе на части.

 

КАКАО

Маленькая внучка гостила у бабушки и обе были довольны, особенно бабушка, которая баловала внучку потому, что страшно её любила. Пообедав внучка, захотела попить какао, и бабушка как в сказке исполнила её желание. Внучка шалила за столом, смеялась, стакан опрокинулся на неё и испачкал новое платье, белые колготки, стол, стул, пол.

-Здравствуй попка, Новый год! Вот и попили какао!- шуточно проворчала бабушка

Внучка испугалась и захныкала:

-Я домой хочу, до мамы!

-Да ладно не бойся, хрюнька ты этакая, не буду я тебя ругать.- Сказала бабушка и принялась переодевать маленькую грязнульку, а затем устранять появившийся на кухне беспорядок.

 

Прошло какое-то время, бабушке позвонила внучкина мама и задала вопрос:

-Что это у Вас там с какао приключилось?

-А что?- удивилась бабушка.

-Да вот помощница моя, на нашей кухне порядок решила навести, ну разлила весь компот на стол на пол и на себя. Испугалась, рассмеялась, ручки в боки развела и так громко говорит:

-Здравствуй попка, Новый год! Вот и попили какао!

 

Я её спрашиваю:

-Где ты такое слышала?

-У бабушки!- говорит и смеётся.

 

ВЫВОД

Бабушка положила в тарелку горячие блинчики со скворчащей сковородки и подув на них поставила перед маленькой внучкой.

-У Себастьяна тоже бабушка есть!- задумчиво сказала внучка.

-Отукуда ты знаешь?- спросила бабушка.

-А он вчера в садик блинчики приносил!

 

ПИSЬМО SО ШПRACHО

Здравствуй Брудер!

Как ты там, в Союзе лебст? У нас в Дойчланде Гайль!

Я тебе много о раз анруфал, но не эрайхт и вот решил прямо на шпрахах нашрайбать тебе бриф. Хорошо, что наша Ома лернала нас по дойчу, я в классе теперь больше всех ферштею. Многие язык знают только из кино, «Хенды Хох!» и «Хайль Гитлер!» Училка наша нас не магает, а магает блумены которые

называются «Аршидеи». У неё культур-мультур! Она всегда садиться своим аршем на мой тишь. Ребята говорят, что она от этого имеет кик. У немцев равноправие все друг друга «дуцают», букву «Р» выговорить не могут, трудностей не нюхали, а нас учат! Ихь шок!!!

Мы импортные, но нас обозвали «Русаки», гебали параграф и погнали на шпрахи. На шпрахах мы говорим и учим только «Хохдойч» без всяких диалектов. Всем сняться уже цветные сны то по- русски, то по-немецки и буквы когда пишешь тоже лезут вперемешку! Сейчас мы изучаем Der Die Das, прошлое в настоящем «Плюс к вам перфект», «Пососи проном» и «Аккузатив». И вообще здесь все шпрехают неправильно, совсем не так как Мы и наша Ома. Немецкий язык оказывается такой бедный, половина слов, что я знаю в их словаре-нет!

У меня уже есть кумпелы, но у них по дойчу совсем швах или вовсе «Нихь форштейн», а им всё по-кумполу. Многие уже пуцают или шварцуют. Клёво лернать не хотят! На уроках шлафают, хаусгабены не делают, бюхеры не читают. В гелбе цайтунгах кукают только первые страницы, а там как в русской бане. Похоже лёйты здесь с левой резьбой, лишь это на уме, а все фрау хотят только гельды.

Наши шатцы закукали каталоги до дыр, аж блеттер раусфален. Кламоты в гешефтах полно, но купить нечего. Вурстев в ладене насчитал много артен, а брота в Дойчланде 400 сортов и даже есть из бекерай. Здесь на каждом углу бекеRай, метцкеRай, шрайнеRай, друкеRай, здесь всё кончается на Rай! Так что цукунфт у нас должен быть сытый, хотя повсюду пестициды, гербициды, нитраты и дегенераты.

Ландшафт здесь-прима, веттер-шайсе, луфт-швуль. На немецких дорогах полно курв, а на автобанах их совсем нет и гебюры платить не надо. Драусен везде заубер или наоборот сплошной шпермюль. Шпермюль - это как фломарк, только халява! Мы живём на эрдгешосе и мебель уже филь маль поменяли. Мы всё натаскали тепихи, шранки, геширы, а кухня у нас айнгебаутовая. И телик, и видик всё шпермюльные, но по телеку кукать нечего, всё идёт по дойчу. Наше авто тоже шрот, и мы прифлигали сюда на самолётах «Аэрошрота». У немцев всё либо шрот, либо шайсе, либо тут мир ляйт.

Тут мир ляйт, но гельды нам много не дают, а прайзы штайгеруют, поэтому мы вовсю шпарим. Закупаемся, только в «Алдях» и ждём пока что нибудь заангеботиться. Каждый день эсаем сапогети, кабаноси и сандрию.

Самое шлимстое, это то, что моя зюска теперь кранкает. У ней «Шайзефрения» или по-научному «Скучает». Для поднятия лауны, я по вечерам таскаю ей блумены из киндер гартена, а она на всё говорит «Кайн бок», хотя бока у неё здесь стали покруче, чем в Русланде. Вид у неё совсем зауэр, на шпрахах тренены капают прямо на папир, потому что она очень формисует свой сарай и никаких крафтов говорит больше нету. Сидит и денькает про наш хунд «Шарик», про нашу куэ и про наши швайне. Вспоминает как по моргенам на цауне шраял наш голосистый кигель.

Те, кто в Дойчланде уже много яр, имеют свой приват хаус, а наши киндеры весь таг играют возле нот воунунга. Наши нахбары за ними кукают, сидят себе на банке и шелуху от семечек аусшпукают, то нах линкс, то нах рехтс. А Вовка наш, то есть Вольдемар ходит уже в свою шулю. Он двоечник, его все хвалят за руссише зейле, эльтернов в шулю не руфают, Его камерады - местные шулеристы. Иногда он приводит весь класс к нам на пелимени. Теперь к нам на фест хотят комен ещё и родители и учителя!

Мы все уже ходили в бундес амт, там форгевальтигунг и там нам поставили антраг. Так что у нас скоро будет свой бешайнигунг. Там нас сразу же закундиговали в кранкен кассе, в ИГ метал, в какой-то ферзихерунг и «Анвей». Твой вызов уже отправили в «Роте Кройц», так что «Гедульд!»

На шпрахах русаки на вохенэнде фаеровали фаерабенд. Сначала тренькали на гитаре и тринкали бир, потом стали водку фресать, а потом друг друга по фресе шлагали мит фаустами и замочили свой авторитет, завалили все мильтоны, сделали унфаль и потеряли «Фюрер шайн».

Местные лёйты абсолютно без гефюлев и без юмора, наш шпас никак не форштеют, а сразу анруфают в полицай. А полицай. Ай! Ай! АЙ! Идиотен тест для них ист фест.

Здесь все бухают, и мы тоже забухали однодневный бус райзе на «Боден зее». Но вот и звонок.

Скоро у нас на шпрахах будет брифунг, а потом арбайтлоз или социал, так что я кончаю свой бриф шрайбать и прошу, чтобы ты мне сразу нашрайбал цурюк, а то я иногда как моя зюска тоже ностальгирую, а когда гельды есть, то всё О КЕЙ! Шрайбай! Твой брудер из ФРГ. (Фрае Руссише Геленде)

 

Жду отwета, как Nаchtigаl Lета!

 

Папа Шульц. Гиссен.

 

СЕНОСПЛАВ

 

Для лошадей и влюблённых сено пахнет по особенному. Сенокос на севере особая пора, надо всё успеть в коротком лете. Участок был порядочным, взглядом не окинешь, все луга и полянки, вдоль реки и тропинок, всё входило в государственный план сельскохозяйственных заготовок. Сорок третий год, время военное. Не выполнение задания влёчёт за собой суровое наказание военного трибунала. Поэтому привлечены были все, в том числе и ребятишки-дети военных лет. Работали от зари до зари. Спали на рабочем месте в маленьких шалашах из еловых веток. Сено то, какое - овса не нужно!- радовались бывалые старики. С погодой пока везло, сено подсохло, а вот вывозить его на заготпункт расположенный за много, много километров было не на чём и время затянулось. Теперь сверху пришла грозная телеграмма, и начальство решило сплавить сено по реке.

В таёжном леспромхозе на берегу было достаточно связанных из шестиметровых брёвен плотов-плиток. К реке подвозили сено и на каждую плитку ставили хороший стог. Когда всё сено стояло на плотах созвали детей, взрослые нужны для выполнения плана лесозаготовок. А дети…?

Адалине было всего двенадцать, но с неё требовали как со взрослой, хотя щупленькая девочка пугалась и боялась всё и всех ещё и потому, что была всегда в чём-то виновата и должна была молча сносить обвинения и упрёки потому, что была, как преступница выслана из тёплой Украины в эти дикие медвежие края, в эту беспросветную глушь, в комариный край за свою презираемую всеми национальность. Адалина была немкой. И таких детей, униженных и оскорблённых в посёлке было большинство.

Родители и дети на берегу не хотели расставаться, но приказ был неумолим. На каждый плот посадили по подростку, дали в руки жердь и показали, как надо управляться. Задание простое постараться не сесть на мель и пригнать плот с сеном вовремя на заготпункт, туда, где железнодорожный мост пересекает реку. Там их встретят, выловят, помогут разгрузиться, и организовано вернут гужевым транспортом обратно в леспромхоз.

-Всё для фонта всё для победы, а вам немцам надо стараться втройне, чтобы искупить свою вину!- строго сказал комендант.

Какую вину совершила Адалина в свои двенадцать лет, она не понимала и стоя на плоту с длинной жердью в руках громко плакала, размазывая слёзы по лицу. Берег стремительно удалялся и мама, упав на колени, отчаянно колотила руками землю. Рядом причитали другие женщины, а матери уплывавших по-реке детей бессильно оседали на землю. Подневольные мужчины отталкивали от берега один плот за другим, и целая флотилия со стогами сена на борту уходила по течению в далёкий и опасный рейд.

Многие дети не умели плавать, но это была их проблема. Утонет плот, утонешь и ты, а если утонет сено будет ещё хуже. Пацаны, что по старше смело, выводили свои плоты на середину большой широкой реки, где течение было сильнее, и вскоре скрылись за поворотом. А малыши и девчонки старались держаться ближе к берегу, и скорость у них была не такой большой. Плот часто стукался о берег, его крутило в водоворотах, и удержать его длинной жердью было не так то просто. К вечеру на реке стало ветрено, холодно и сыро. Других плотов нигде не было, всех раскидало по реке. Адалина изрядно замёрзла. Накинув на себя пиджак умершего зимой отца, она залезла на стог, зарылась в сено и от усталости и переживаний незаметно заснула.

Проснулась от страха, холода и воды. Тону! - была её первая мысль, но она лежала на сене. Было ещё темно, вокруг плота журчала и шипела чёрная вода. Шёл дождь да такой сильный, что неба не видать. Дождь шёл и шёл и не думал кончаться. Сено вобрало всю влагу с реки, быстро намокло и стало тяжелым, а тут ещё в тумане с громкими гудками прошлёпал колёсный пароход. Большие волны сильно раскачали плот, стог сорвало водой, он съехал с места, скособочился, и плот стал плыть как-то боком, став на дыбы.

Испуганная Адалина, промокнув до нитки, спустилась вниз, пыталась своей длинной жердью развернуть плот навстречу волнам, но оступилась, упала на скользкие бревна, сильно ударившись лицом, выронила жердь. Когда она открыла глаза, жердь уже плавала далеко от плота, и достать её не было никакой возможности. Теперь плот был не управляемый, и всё решала судьба.

Начало светать. Смирившись и наплакавшись, Адалина почувствовала зверский голод, но есть нечего. Мать дала с собой только ведро сырой картошки, больше в доме ничего не было. В стране голод, всюду-карточная система. Пристать к берегу без шеста и развести костёр в такой дождь, было не возможно. Где голодно, там и холодно. Девчушка клацала зубами и в животе от голода прошли болевые судороги. Адалина, помыла свою картошку под дождём, стала её сырую грызть, добавляя в приправу свои горькие слёзы.

Прошло больше недели. Отчаянье, молитвы, слёзы, дни и ночи всё слиплось в памяти, и разделить их даже в мыслях было невозможно. По берегам реки был лес, лес и лес и она одна на всю округу. От дождей река разлилась. Прибрежные луга были под водой. Неуправляемый плот ночью снесло на заливной луг, и он зацепился за какую-то корягу, и ли за высокий пень и встал на вынужденную стоянку, опасно накренившись ещё больше.

Как Адалина не пыталась отцепиться, ничего не получалось. Дождь кончился и, провозившись безуспешно до утра, она решила покинуть свой плот и добираться домой пешком. Будь что будет. Не умирать же тут из-за сена. Ночь прошла без сна. Утром вышло скромное северное солнце и оказалось, что её плот, стоит без движения посреди широкого моря и берегов почти не видно. Все кусты, деревья в воде. Плот стоит почти под водой угрожающе накренившись и готов вот-вот перевернуться вместе с сеном и своим пассажиром.

Адалина стала реветь и громко молиться и кричать, но лишь эхо откликнулось. Больше вокруг не было ни души. Девчушка сунула руку в воду – вода холоднющая, как лёд, скоро река ляжет под стекло.

Делать нечего, она взяла своё ведро с оставшейся картошкой и сползла в воду, было глубоко. Пришлось скинуть пиджак, и она поплыла к ближайшим деревьям, стараясь не отпустить ведро. Возле деревьев было помельче и она стала пробираться к суше цепляясь за соломинки и кусты, отдыхая на деревьях. Где шла, где плыла, в конце концов, добралась до берега вышла на сухую землю и вдруг обнаружила, что она босиком и сандалики её остались где-то на дне залива, но главное ведро с картошкой было при ней. Адалина сняла своё платьишко и, стуча зубами, стала его выжимать, солнышко хоть и северное, но светило и согревало душу.

Плот вдалеке под напором воды совсем накренился и стал медленно переворачиваться, и сено широкой лентой поплыло по реке. Вытащив очередную картошечку Адалина, принялась, её есть. Подкрепившись, встала и пошла в сторону дома, вдоль берега, вверх по течению реки. Какой сегодня день, где она, где дом и сколько надо будет идти, она представления не имела.

Шла, шла по лугам, по лесу, снова по лугам, шла, так что бы речку не терять из виду к вечеру почуяла запах дыма и пошла на него. Вышла на лужок и наткнулась на пастухов. Пацаны пасли коров и грелись у костра. Исхудавшая, вся в синяках и в ссадинах, с красными от бессонницы и слёз глазами, подошла Адалина к костру и поздоровалась. Попросила разрешения погреться и испечь оставшуюся картошку. Пастушки подвинулись, разрешили всё, угостили горячим, чаем, рассказали, что на той стороне реки недалеко их деревня и посоветовали ей там заночевать, а ещё сообщили, что деревенские на днях выловили несколько утопленников, да проплыли мимо разбитые плоты с остатками сена.

Подкрепившись Адалина, встала и пошла к широкой полноводной реке. На другой стороне она увидела деда, который веслом вычерпывал из лодки воду. Адалина спустилась с берега к самой воде и, сложив руки рупором, стала громко кричать по-коми.

-Ву дже дей! Ву дже дей! Перевезите!!!

Но дед черпает себе воду, ничего не слышит. Не дай Бог уйдёт, испугалась девочка и ещё громче закричала

- Ву дже дей!!!!!

Вдруг старик выпрямился, перестал черпать воду, прислушался и посмотрел в её сторону.

Адалина глазам своим не поверила. Старик сел в лодку и поплыл к ней. Когда лодка уткнулась носом в берег, старик не вылазя сказал ей по коми:

-Пукси! Садись!

Девочка оттолкнула лодку, шустро запрыгнула в неё и села на корме. Дед оказался совсем не старым, а довольно молодым, но у него не было одной ноги, наверное, только с фронта вернулся, подумала она.

-Кто ты? Рочь? Русская? - спросил он.

Адалина почувствовала не свою вину перед этим человеком и побоялась сказать правду, что она немка. Она только что сама избежала своей смерти и не виновна перед этим инвалидом по её понятиям ни в чём.

-Рочь! Рочь! - закивала она головой. - Русская!

Одноногий перевёз девочку на другой берег к самой деревне, но предупредил, что к себе на ночлег взять не может. Вечерело, стало темнеть, с реки повеяло холодом. Она зябло, поёжилась.

-Иди! Стучи в избы, может, кто и пустит тебя ночевать?- посоветовал молодой дед.

Адалина несмело пошла по деревне. В один дом зашла, не повезло, в другой дом-не пускают.

-Сами с голоду помираем! Все на фронте, работать некому. - Отвечала по-коми древняя, полуживая старуха.

Из дома в дом, из дома в дом. Одна бабка всё-таки впустила. Постелила на тёплой печке, укрыла шубой.

Ещё не коснулась голова подушки, а Адалина уже провалилась в глубокий и крепкий сон.

-Кто спит-тот сыт! - сказала старушка и перекрестила гостью.

Утром без завтрака, проводила бабушка гостью до калитки, указав направление, велела поторопиться. Осеннее ненастье семь погод на дворе: крутит, мутит, сверху льёт и снизу метёт, ветер веет, белых мух сеет. - Сказала она на прощанье. - Осень ныне ранняя и короткая.

Погода и впрямь испортилась. Стало пасмурно, холодно! Адалина пошла вдоль деревни. Босиком по холодной земле топать, удовольствия никакого. Даже быстрая ходьба не очень согревала. Иногда она садилась на корточки и мочилась прямо на озябшие ступни, пытаясь возвратить их к жизни, но ощущения тепла не было. Она шла дальше. Спала под деревьями, наломав под себя побольше веток. Ела рябину, ягоды, грибы, где деревня попадалась, шла с протянутой рукой.

Однажды на лугу увидала стог, огороженный забором из сухих жердей. На заборе висели старые мешки, трухлявые тряпки, верёвки, лохмотья какие-то. Обрадовалась путешественница и решила принарядиться. Из нескольких мешков, что покрепче, платья сделала, подпоясалась верёвкой, напихав вокруг себя сухого сена, стало теплее. Другими лохмотьями ноги обмотала, верёвочками все крепко скрепила, завязала, так что и самой не распутать, на голову какую-то тряпку повязала и пошла.

Если бы кто повстречался ей в пути, напугался б до смерти, но ей это было не важно. Важно было сохранить тепло и дойти живой до первых утренних морозов. Бабушка сказала, что дорога здесь одна и идти ей надо самое малое-неделю…

-O mein Gott! O mein Gott! Wie sejst du aus???- Запричитала мама, увидав её на своём пороге…

-О, Боже мой! Боже мой! Как ти фиглядишь!!! Райнгольд Шульц. Гиссен.

 

PS:. Моя тётя часто вспоминала много подобных историй из своей жизни. Она никогда не выбросила крошки хлеба. Каждую крошку-в ладошку. Организм помнит карточную систему, оправдывалась она.

Она выжила, жила в посёлке Краснозатонской, в Коми АССР, работала станочницей на лесозаводе, вышла замуж, построили дом по-улице Белинского, родилось 6 детей, близняшки умерли в младенчестве, умер уже и муж Богдан Богданович.

Адалина живёт в семье дочери, все дети и внуки тоже в Германии, но её настигла безжалостная болезнь Alzheimera. Она физически здорова, но ничего не помнит и даже не узнаёт своих детей. Тяжёлое детство, переживания влияют на старость человека. Читается 12 минут.

 

ДЯДЯ ЭРВИН

Дядя Эрвин вечно улыбающийся, весь нараспашку, откровенно радующийся гостям человек. Ему 76, но в душе он ещё «Хлёсткий парень», ну прямо «Пан Марковский!». Он долго объяснял племяннику, по телефону, как найти его в большом Германском городе. Дядя снова и снова повторял, как правильно доехать, где свернуть, где не перепутать, как выглядит дом и волновался и радовался от всей души как маленький ребёнок.

Но племянник всё равно всё перепутал и поблудив по незнакомому городу, гости приехали только к обеду. Шумно вошли в дядину квартиру поздоровались.

-А дядя где? - спросил племянник.

-Он с утра ушёл на перекрёсток вас встречать. - Ответила Ольга Павловна - Сходи за ним, а то он там до вечера просидит, и объяснила дорогу.

Племянник дядю увидел из далека. Старый, седой дядя с напряжением и надеждой пристально вглядывался в каждую проезжающую машину. Дядя устал и сидел на приступке заборного фундамента. Он часто смотрел на часы и вглядывался в даль. Такой молодой, шумный и красивый, он был сейчас, наоборот, до жалости тихий и покорный. В ухе торчал слуховой аппарат, на носу толстые очки, сильно поредевшая серебряная прическа, лёгкая сутуловатость.

Племянник тихо подошёл и как в детстве сел рядом. Дядя не услышал. Племянник смотрел на него с любовью и вспоминал жизнь. Только память может возвратить блаженство детских дней?

 

Эмилия, мама дяди Эрвина родилась в Житомирском селе Сорочень, в богатой немецкой семье лютеранов. Вышла замуж за немца-военного музыканта-трубача и молодые оказались в далёком городке Иркутске, там родились первенцы, а в революцию демобилизовавшись, вернулись с малыми детьми обратно на Житомирщину. Завели дом, своё хозяйство.

Там за 11 лет до войны в этом же селе Сорочень родился маленький дядя Эрвин. Когда ему было 4 годика, его как кулака, выслали вместе с родителями на север в далёкую Карело-Финскую АССР (хотя семья жила очень бедно), а в 1941 сослали ещё дальше на север в лагпункт № 5 в Усть немский леспромхоз Коми АССР. В первую же зиму в многодетной семье из 10 человек умерло пятеро: Альфред, Райнгольд, Виктор, Владимир и отец, глава семейство Эмиль Карлович Отто. Осталось в живых половина, всего пять душ: мама Эмилия, Линда, Эйц, Адалина и самый маленький Эрвин.

Весной 1943 на колёсном пароходе «Пропагандист» перебрался пацанёнок с матерью из таёжной глуши в посёлок Краснозатонский. Взрослые все работали, а маленьких детей летом заставляли собирать на Алёшинских лугах щавель для заводской столовой. Целый день под палящим солнцем дети ползали по лугам на коленках, а к вечеру они должны были сдать в столовую по мешку щавеля. Тогда их там кормили горячим комплексным обедом или давали продуктовую карточку.

Жили тесно в одной комнате несколько семей. Наступала новая голодная, военная зима. Мать совсем обессилела и часто болела. Взрослые на работе и чтобы дети из их комнаты не умерли с голода, Гельмута и Эрвина решено было сдать в детский дом.

Под самый новый 1944 год, старшая сестра, отпросившись с работы, взяла Эрвина за руку и отвела в деревню Кируль в детприёмник. Эрвин был маленький, щупленький, но чтобы приняли, его записали на два года моложе своего возраста, вместо 11 лет поставили 9 лет.

В детприёмнике его сразу накормили, приодели и вскоре всех детей повели пешком встречать Новый год в г Сыктывкар. На утреннике было интересно. Стояла ёлка, был дед Мороз, играла гармошка, дети водили хоровод, пели песни и каждый получил кулёк в подарок. В кульке были булочки, печенье, пряники и даже несколько конфет. Было хорошо и приятно.

Через две недели всех детей, в том числе и Эрвина, увезли по Кировской дороге в детский дом села Лойма. Это была большая деревенская изба, где жило 60 детей. Старшим воспитателем был военный человек, вернувшийся с фронта без правой руки. Завхоз в детдоме был немой. Учителя и женщины воспитатели жалели детдомовских ребятишек и как могли, старались для них. Эрвин пошёл в третий класс. После школы малыши кололи дрова, приносили воду, мыли в комнате полы, ухаживали за животными. В детдоме было три коровы и лошадь. По неделе каждый дежурил на кухне. Дежурные резали и делили хлеб, стояли на раздаче и наливали в миски «жижу» и «гущу» из котла, первое и второе блюдо. Особенно вкусна была детдомовская каша. Потом наливали чай. Когда все уходили дежурные мыли глиняные миски (других не было) и шли делать уроки.

У маленького Эрвина был красивый голос, он хорошо пел и не раз выступал на сцене клуба. Ему аплодировали, и малышу это очень нравилось. Иногда в школе местные задирались на детдомовских и тогда пацаны уходили за сараи выяснять отношения. Иногда и дрались, но со временем мирились и крепко дружили. Немецкий язык он почти забыл, зато хорошо говорил по-русски и свободно общался с деревенскими по-коми. В детдоме было много коми, немцев, финнов, карелов, украинцев, русских и других национальностей, но дети объединялись по другим принципам симпатии и антипатии.

Немой завхоз брал иногда мальчишек в лес вывозить дрова. Он научил детдомовских запрягать лошадей. Брал из деревенской конюшне ещё пару лошадей и вместе с пацанами выезжал в лес на делянку. Там пилили деревья, грузили их на сани и мальчишки с гордостью отвозили дрова в детский дом

Летом все дети участвовали в сенокосе. Косили не косой, а серпом и горбушей. Целый день внаклонку и к вечеру спина болела как у взрослых. Вечером сидя у костра, пекли картошку, пели песни, танцевали, играли в игры. Там росло столько земляники, что все наедались до отвала и ещё собирали в прок на зиму. Скучать воспитатели никому не давали, было некогда, работа была для всех.

После войны Эрвина и ещё троих ребят по распределению отправили из детдома учиться на судоводителя в Краснозатонское ремесленное училище № 1. Эрвин приехал в Затон и обрадовался, потому что там жили его сёстры и старший брат. В училище всем выдали чёрную морскую шинель. На воротнике были серебряные блестящие буквы «РУ» ремесленное училище. Этим они отличались от других «водоплавающих». Красивая форма моряка, тельняшка, брюки клёш, ботиночки и фуражка с кокардой преобразили детдомовского парня, да и питание в казённой столовой в те годы ценилось как самое главное.

Затонские ребята в ремесленном общежитие ночевать не хотели, так как там всегда были драки с местными. Все пацаны были задиристыми и гонористыми. Эрвин взял свой казённый матрас и пришёл к старшей сестре, где в одной комнате уже жило несколько семей. Его приняли, он спал на своём матрасе, на большом сундуке у двери.

Учиться было интересно. Преподаватели были в основном бывшие фронтовики. Они больше рассказывали про войну, чем о предмете и ремесленники слушали их раскрыв рот все уроки напролёт. Потом в училище проходили практику. Учились плотничать, держать в руках топоры и корабельный штурвал. По теории изучали разные предметы из школьной программы и правила плавания по реке.

Летом Эрвин проходил производственную практику и плавал на колёсном пароходе «Борец», потом на пароходе «Унжа». Речники всё лето работали без выходных. У Эрвина появилась большая мечта побывать в городе Архангельске и увидать настоящее Белое море. Море-множественное число от слова «капля». Он перевёлся на колёсный пароход «Рационализатор». Это был плотовод и тянул за собой плот в 9 000 кубометров леса и доводил плоты по реке Вычегда аж до Котласа, а оттуда возвращался против течения назад в Сыктывкар. От Котласа до Архангельска по Северной Двине плот тянул другой пароход, более мощный. В Сыктывкаре они приставали к пристани, и капитан уходил в контору за приказом, экипажу покидать корабль запрещалось. А в парке у пристани играл духовой оркестр. Нарядные люди гуляли по тенистым аллеям, танцевали, кушали мороженное, радовались, влюблялись, а молодой Эрвин сидел на пароходе, как бобик на цепочке, и ему это совсем не нравилось, и он перешёл работать на современный винтовой БТ-50. (Буксирный теплоход) В ночную вахту стоя за штурвалом во весь голос пел песни.

Однажды Эрвину на пароход пришло письмо от сестры. Она писала, что мама часто болела её положили в больницу. Была бурная чудесная весна, уже давно прошёл радостный и долгожданный день победы. Продовольственные карточки отменили! Дочери прибежали в больницу с радостной вестью:

-Мама! Мамочка! Радуйся! Весна то какая! Карточки отменили!

-А мне уже всё равно! - тихо ответила умирающая мама.

Слёзы мешали читать дальше. Эрвин схватил письмо и побежал на берег подальше от людей. Там он читал и перечитывал письмо и горько плакал до самого вечера. Его мамы больше на свете не было. В 15 лет Эрвин остался круглым сиротой.

Работа лучшее противостояние от горя. Подошло время ему исполнилось 16 лет. Эрвина вызвали в комендатуру.

-А чего я натворил?- напугался паренёк

-Кем работаешь? сразу спросил комендант.

-Отрабатываю после ремесленного училища на БТ 50 в СУРПе (Северное Управление Речного Пароходства)

-Ты знаешь, что тебе как немцу нельзя без разрешения комендатуры удаляться от места прописки дальше, чем на 15 километров. За нарушение ты можешь получить 20 лет каторжных работе!- грозно предупредил комендант и на первый раз оштрафовал парня на сто рублей, а это было треть зарплаты,

-Я же не виноват, что меня туда начальство посылает,- пытался оправдаться Эрвин. Комендант позвонил в СУРП и Эрвина сняли с работы транзитных кораблей и назначили матросом на пароход «Капитан Чаадаев». В комендатуре Эрвина поставили на спецучёт и отныне ему как и другим немцам раз в месяц, приходилось отмечаться в этой конторе! Начальник безропотно отпускал его на берег. «Капитан Чаадаев» обслуживавшем местные линии и возил пассажиров из Затона в Сыктывкар и обратно. Рейс длинной в 14 км по петлявшей северной реке. Все пассажиры знакомые из одного посёлка и все хотели проехать по знакомству – бесплатно. Эрвин безбилетников не замечал. Пристаней тогда ещё не было и когда пароход приставал, уткнувшись носом в берег Эрвин спускал трап. Вместо перил втыкал рядом в землю длинный шест и помогал пассажирам высадиться на берег. Он отплавал матросом две навигации. Вскоре встретил Эрвин свою житомирскую немочку, симпатичную, тихую и аккуратную Марту. Поженились.

Российский немец Отто Эрвин бросил плаванье и переехал в Лесозавод поближе к городу и был принят на погрузку в качестве рабочего. Получил квартиру в стандартном финском доме. Три сына были гордостью молодой парочки. Витя, Толик и Володя, потом родилась Нелечка и Оля. Мама Марты всегда жила с ними и нянчила детей.

Дядя Эрвин взял ссуду, получил участок в лесу, вырубил все деревья и начал рубить сруб под свой дом, где и поселился по соответствующему адресу со своей Мартой, на улицу 8 марта 8. Тут и настигла его повестка из военкомата, молодого папу призывали в Советскую армию. На сборном пункте, разобравшись всё-же отпустили молодого папу домой к семье.

Дядя Эрвин сразу устроился плотником в отдел капитального строительства Сыктывкарского лесозавода, да так и проработал там всю свою жизнь. Потом обзавелся транспортом, сначала купил мотоцикл с коляской, потом Москвич, потом и Жигули и хотя был он от рождения дальтоником, всё-же сумел выучиться на шофёра и получить водительские права. Ковырялся в огороде, построил в огороде баньку, держал кроликов, курей, свиней, построил дачу как теремок. Потом у его жены нашлась сестра, и дядя Эрвин с тётей Мартой поехали в Чехословакию в Карловы Вары. Какие это были впечатления и восхищённые рассказы. Всей родне привёзли невиданные сувениры «Шариковые ручки» и каталоги, которые листали в родне все очень аккуратно и осторожно не веря своим глазам, как там живут простые люди.

Дядя Эрвин молодой и красивый всегда приезжал в гости свежее выбритым, пахнущий безумно вкусным одеколоном «Шипр». Торжественно одетым в праздничный костюм, в белой рубашонке с галстуком и со своими сыновьями. Тётя Марта приносила изумительно вкусный торт. Дети кушали на кухне, и тихо игрались, подглядывая в приоткрытую дверь, а взрослые сидели за столом и часто смеялись. Они пели весёлые застольные немецкие песни, говорили наизусть красивые стихи и танцевали под патефон «Танго» в необычайной комнатной тесноте. А потом все провожали друг друга до остановки и долго ждали в зимней темноте автобус. Дядя подзадоривал молодежь, и братья мерялись силой в борьбе. Вывалявшись в снегу, кузены запрыгивали в подошедший автобус, махая на прощание руками. Тётя Марта всегда ограничивала ребят в их буйстве и наливала огромную тарелку супа, когда пацаны приходили в гости. Весной все ходили на кладбище наводить порядок, и взрослые плакали, вспоминали родных, и рассказывали детям о своей трудной жизни.

Но вскоре умерла Линда старшая сестра Эрвина, и родня распалась, больше уже не собирались все вместе по праздникам и выходным дням. Очень горевали, когда умерла у Эрвина тёща, а потом и старшая дочь Неля в рассвете сил в 17 лет. Море житейское имеет свои подводные камни.

Но жизнь продолжалась. Всех сыновей выучил по специальностям, справил шумные свадьбы, помогал сыновьям, чем мог, построил домики на дачах. Радовался их успехам. Стал ходить вместе с Мартой в городскую баптистскую церковь, покаялся и покрестился. Потом он вышел на пенсию, переработав лишние два года приписанные ему в детском доме. Затем оставил дом старшему сыну, а с остальными переехал в Германию в город Гера.

Его любимая шутливая немецкая песня в России была: «Вен имер зо вер! Вен имер зо вер! Гут ессен! Гут тринкен! Кайне арбайт нихь вер! В Германии шуточная мечта исполнилась, но удовлетворения не принесла. Все дети улетели на запад и осели в разных городах.

Вскоре в Гере умерла его дорогая Марта, и остался дядя Эрвин один одинёшенёк в своём горе. По-прежнему ходил в церковь с земляками, и познакомили его с Ольгой Павловной, хорошей, умной одинокой женщиной, со сложной судьбой немцев из Донецка, бывшим преподавателем Копейского горного техникума. В жизни не всё так получается, как хочется. Дети и внуки его особо не беспокоят, вот он и радуется любому вниманию, и очень ждёт гостей, с кем можно было бы поговорить, повспоминать молодость и отвести в разговорах душу. Племянник с благодарностью смотрел на дядю и воспоминания его только разгорались, как в кино возникали в голове новые, яркие картины из далёкого прошлого. Только память может возвратить блаженство детских дней?

 

Мимо с шумом проехала машина, точно, такая как у племянника, дядя повернул голову ей вслед и увидел рядом племянника. Руки и брови взлетели одновременно.

-Вот это да! Вот это да!- Обрадовался он. - Ты давно здесь? А я жду и жду! Жду и жду! Всё тебя нет!

Они радостно обнялись.

-Мы заблудились в вашем городе и приехали с другой стороны - оправдывался 60 летний племянник.

-Как я рад! Как я рад! - повторял дядя, не слыша оправданий… Райнгольд Шульц. Гиссен.

 

1932 Otto Erwin 03 65-8 31 09 63 Berlinerstr 32 07545 Gera

 

РУСАЦКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

 

С больной головой и хронической усталостью переселенец пришёл на приём к домашнему врачу. Врач измерил давление, проверил пульс и задал первый вопрос.

-Много пьёте?

-Да что вы! Совсем не пью. Так изредка по праздникам.- Испуганно и сконфуженно ответил больной.

-Надо пить! - уверенно сказал врач. - Минимум три литра в день.

-Три литра? – не поверил своим ушам больной.

-Три литра воды. Никаких лимонадов, соков и сиропов. Только воду! Можно минеральную.

 

Папа Шульц. Гиссен.

 

ПРАКСИС ДОКТОРА БАЛЬЦЕРА

Находиться в Гиссен-Визеке по улице Badenburger Hohl 8 и работу начинает в 6 часов 30 минут утра, что очень удобно для пациентов находящихся на врачебном контроле и спешащих утром на работу. Коллектив этого медицинского учреждения небольшой: Сам доктор, доктор медицины Gergard Balser его жена Ingrid Balser, которая работает на регистратуре, дочь Linda Balser помощник врача.

Уже несколько лет в праксисе работает очень хороший врач турецкого происхождения Özlem Bayindir, и совсем недавно там появилcя русскоговорящий доктор, фрау Давыдова, так что в пациентах недостатка нет.

Большую помощь им оказывают опытные медработники Sabine Opper, Diana Bröckl, Heike Schäfer, Alex Lemp и Aifer Chousein.

Здесь вам предложат большой выбор медицинских услуг, окажут первую медицинскую помощь, сделают ЭКГ, акупунктуру, посоветуют как вести себя в случае приступа болезни в отпуске, быстро проведут анализ, и всякие другие мудреные медицинские тонкости.

Мне лично эти люди не раз быстрыми и умелыми действиями оказывали здесь квалифицированную медицинскую помощь, а скорая с цветомузыкой всегда вовремя доставляла меня на стационар городской униклиники.

Цена жизни каждого человека равна одной вселенной, а работа медика - это борьба за каждый завряшний день пациента.

За грамотные и умелые действия, от всей души с огромной благодарностью хочу выразить через газету каждому вышеназванному медику своё персональное спасибо.

Райнгольд Шульц. Гиссен.

0641-5 81 72 26

5 14 45

 

АВТОРСКИЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ РОССИЙСКИХ НЕМЦЕВ

 

В издательстве „Lichtzeichen Verlag GmbH" в городе Lage вышел в свет новый энциклопедический словарь “AUTORENLEXSIKON“ посвящённый российским немцам-авторам оставившим свой письменный след в истории и в литературе.

Автором идеи и исполнителем является наш современник, немец из Казахстана Эдмунд Матер. Он родился в 1945 году в Ново-Александровке Омской области. Родители в 30-ые годы попали в Сибирь с Волыни, в 1959 году переехали в Павлодарскую область. После школы выучился на механизатора, работал трактористом, водителем. До армии работал на Павлодарской автобазе, а после армии спустя семь лет переселился в город Иссык на юге Казахстана. В 1991 году переехал с женой и сыновьями в Германию. Работал в Киле, живет в Падерборне. В Кыргызии и Украине вышло девять его книг, он член литературного общества в Бонне «Немцы из России» и, член Союза писателей Кыргызской Республики. С 2006 года на заслуженном отдыхе, но этот человек не сидит, сложа руки, а трудится для людей и вот прекрасный результат более чем десятилетней работы увидел свет.

Эдмунд Матер, создал достойный памятник сынам немецкого народа, в который вошли биографические и библиографические материалы об авторах немецкой национальности из бывшей Российской империи, бывшего СССР, а также о современных авторах, живущих ныне как в Германии, так и на территории независимых Республик бывшего Союза. В четырёхтомном энциклопедическом словаре собраны данные более чем о 3100 авторах-российских немцах.

Самые старые сведения относятся к 1006-1007 годам когда немецкий Епископ миссионер Бруно фон Кверберг пробирался к печенегам и останавливался в Киеве у князя Владимира, а потом оставил свой литературный след в виде отчёта о путешествии и проделанной работе, а самому молодому автору, попавшему в справочник едва исполнилось 18 лет.

Интересное и уникальное собрание сформировано по принципу алфавита. Каждый том имеет примерно 600-700 страниц и стоит 39,90. Первые экземпляры будут выставлены на книжной ярмарке во Франкфурте на Майне, в Halle № 3 на первом этаже стенд Н 202, а приобрести книгу можно в издательстве по телефону 05232-96 01 20 или по E: Versand@Lichtzeichen-verlag.com

Сейчас Эдмунд Матер продолжает свою работу и трудится над следующим дополненным изданием энциклопедического словаря. Всю информацию об этом можно найти на авторском сайте WWW.edarmer.de, а новые данные в кратком изложении можно прислать на E-mail: edarmer@gmx.de

 

Пожелаем же ему на будущее здоровья и больших творческих успехов.

А за уже проделанный титанический и скрупулезный труд раскрывающий историю и культуру нашего народа, от имени всех немцев из России с низким поклоном хочется Эдмунду сказать: Огромное спасибо!

 

С глубоким уважением Райнгольд Шульц. Гиссен.

 

ЮБИЛЕЙНОЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ ПО НОВОЙ НАНОТЕХНОЛОГИИ

 

НАНО - это одна миллиардная доля метра, или миллионная миллиметра, маленький миллиметр для нано, как Эйфелева башня для блохи. Нанос по-гречески карлик. Левша, подковавший блоху, дошёл до изменения структуры отдельных молекул и даже атомов и дал новые свойства старым материалам. При помощи микротехнологий получились стекла, к которым не липнет грязь, самомоющаяся краска для автомашин и домов, антибактереологические носки которые не пахнут, не мокнут, не загрязняются, а ноги в них сухие, немёрзнут и неустают. Возникли плееры, диктофоны, видеокамеры без магнитной плёнки. Напитки, которые не утоляют жажду, продукты не утоляют голод, банковские счета которые невозможно оплатить. Методы манипулирования веществом на атомном и молекулярном уровнях перевело общественные отношения в другое, новое измерение. Всё измельчало: зарплата, машины, квартиры, жизнь, души.

 

Мы все попали в новое столетие, в новые условия, в другое измерение, в другую сторону, за бугор, где кроме времени, длины и ширины, нас беспокоит цена, возраст и вес.

Жизнь постоянно изменяется, и мелочиться, но мы должны идти в ногу со временем, хотя оно не идет, а летит. Мы движемся вперёд, поэтому предлагаю внедрить в новом обществе, новые правила, продиктованные новым временем.

Нам всем необходимо интегрироваться, ориентироваться, базироваться, вжиться в новые условия, растворится в новом обществе и в новых нанотехнологиях.

Экономический рынок в микрорайонах заполнили микрофирмы, микрофильмы, микросхемы, микроскопы, микробы и микстуры.

У всех есть интернет, фильмы скачивают, бицепсы накачивают, ориентируются по навигаторам, запоминают по хенди, питаются по диете, живут в долг. Всюду дистанционное управление, плоские телевизоры, плоские тарелки, плоские шутки, плоскостопие и плоскоумие. Юмор многие не понимают.

Происходит знакомство по газете, секс по телефону, оргазм без секса, дети без родителей, женщины, без детей, мужчины без денег.

В связи с тем, что мы живём по-новым правилам, каждое мгновение у нас новое, и вызывает в нас новые ощущения такие, как новое понимание о новых понятиях на основе новых технологий, новых взлётах цен, новая покупательная способность вызывает новые эмоции, платим столько же, а получаем меньше.

Автотопливо подорожало и стоит дороже ракетного, уже не все могут запрявлятся без истерики и предлагают заморозить цены на нынешнем уровне, а топливо продавать не литрами, а по капельно, и платить за него, не деньгами, а только наличными одноцентными монетами, растягивая удовольствие заправки и месть расплаты. Сегодня меньше чем вчера, а завтра меньше чем сегодня.

Всё мельчает и дорожает. Буханка хлеба уже весит не килограмм, а при тех же габаритах только половину. Консервы стали такими, что в них уже не помещаются мухи. Рис продают по зёрнышкам, пиво глотками, отопление в домах никто не включает, все греются горчичниками.

Сигареты в общественных местах курить запрещёно, они стали дороже и короче, в пачке их уже не 20 штук, а 17. На этом основании предлагаю засчитывать именинникам не все их года, а только первые 17, остальные, начиная отсчёт не со дня рождения, а со времени зачатия, положить в банк под проценты, из расчёта «Мои года моё богатство».

Тосты в честь юбиляров произносить, не за всю дату в целом, а как в телекоме, отдельно по секундным тактам, с предварительным расчётом, чмоканьем и чоканьем.

Выпивать за здравие не полными бокалами, а по-капельно, пипетками и капельницами, наполненными не чистым спиртом, а разведённым. В целях экономии спиртного можно усиленно дышать на всех спиртным перегаром и предлагать новые приколы.

Цветы женщинам дарить не оптом букетами, а поштучно, получая за каждый цвет и каждый цветок раздельную благодарность в виде поцелуя, конкретного действия или стоящего обещания.

Текст поздравительных открыток читать не бегло с выражением, а по слогам или даже по отдельным звукам, гласным и несогласным, растягивая время и восприятие удовольствия.

Открытки с текстом именинникам дарить не целиком, а, разрезав построчно или даже по отдельным буквам, чтоб подарок выглядел солидным, большим и щедрым можно подмешать буквы из газет.

Юбилейные торжества отмечать не за один вечер, а растянуть их минимум на две пятилетки с постоянным обновлением новейших технологий посещений, общений и возвращений.

 

Поскольку жить в смешных условиях стало не смешно, а смеяться нужно и полезно, устройте себе праздник сами. От всей души, желая всем счастья, прошу всех встать, приблизится друг к другу вплотную, прикоснуться к ближнему чистыми и добрыми руками и что бы доставить всем истинное удовольствие по новой технологии что-бы от всего сердца все могли радоваться и смеяться начните друг друга усердно - ЩЕКОТАТЬ.

 

убрать.

Юмор политически опасен. В режимное время люди за анекдоты получали срок.

Юмор самокритичен. Это наше зеркало. Да я такой!

Юмор для народа очень важная составляющая, Юмор понимают только те кто имеет талан юмористпа, это ченб тяжёлый и редкий потому чот они смотрят на мир через смешную призму через кривое зеркало.

 

ЭКОНОМИЯ

-Ну и работа! Я вся в мыле!

-Можешь экономить на шампуне!

 

ПОКОЙ

Четыре туристических автобуса одновременно остановились у крыльца большого отеля. Всех путешественников поселили на одном этаже. Был поздний вечер, очень хотелось спать. Корнелиусу достался номер напротив женского кабинета задумчивости. Заснуть не удавалось, постоянное топанье по коридору и хлопанье дверями напротив раздражало. Предупреждать женщин не имело смысла.

Корнелиус встал, взял в номере стул, поставил на него тарелку, в тарелку бросил несколько монет и выставил стул у дверей напротив.

Теперь он лежал и наслаждался тишиной. Туристки, дойдя до заветных дверей и увидав на стуле тарелку с деньгами, испуганно разворачивались и бежали по своим делам на другой этаж.

 

ИНТЕЛИГЕНТ

После долгой затяжной экскурсии усталый и очень голодный интеллигент облокотился на перила ажурного мостика и увидел в воде больших серебристых карпов. Красивые рыбины, длинной с руку, лениво зависли в водной толще. Петрович невольно залюбовался подводными жителями, безмятежностью, спокойствием и гармонией, но желудочный сок сделал своё дело и в голове возникла приятная картина.

Огромный жареный карп лежал в тарелке украшенный зеленью, специями и гарниром и вызывал в организме волчий аппетит. Петровичу показалось, что одного карпа ему не хватит, он, пожалуй, одолел бы двух или даже трёх. Карпы подплыли совсем близко к поверхности воды и один из них, как будто угадав мысли человека, высунул из воды голову, взглянул Петровичу в глаза и показал язык.

Какое же я животное покраснел Петрович. Не человек я-хищник, такую грацию в тарелку уложить хотел. Петровича передёрнуло ему стало стыдно, он брезгливо сплюнул и, борясь с чувством голода, ушёл с моста. Папа Шульц

 

СОН

Папа приехал из России в Германию своим ходом на рассвете в пятницу. Не одни сутки провёл он за рулём. Папа радовался, раздал подарки, рассказал вкратце новости, покушал, помылся и смертельно уставший завалился спать. Спал долго и крепко. Дети часто бегали посмотреть, не проснулся ли, но папа спал. Проснувшись утром, папа решил сходить на базар.

-Какой базар?- удивилась мама.- Базар проходит в субботу, а сегодня понедельник. Теперь удивился папа.

 

ТОРНАДО

После уборки урожая, по широкой степи, гнал Александр Герингер свой комбайн домой. Вдруг к шуму мотора, присоединился какой то странный завывающий звук.

Саша обернулся и увидел за собой чёрное небо и нагоняющий мощный смерч. Сашка выключил скорость и, не глуша мотора, выскочил из комбайна, скатился в глубокий овраг у обочины. В ту же секунду мусор, песок, пыль наполнили воздух. Сашка заметил, как смерч поднял комбайн и разорвал его в воздухе на части.

 

КАКАО

Маленькая внучка гостила у бабушки и обе были довольны, особенно бабушка, которая баловала внучку потому, что страшно её любила. Пообедав внучка, захотела свежее какао, и бабушка как в сказке исполнила её желание. Внучка шалила за столом, смеялась, стакан опрокинулся на неё и испачкал новое платье, белые колготки, стол, стул, пол.

-Здравствуй попка, Новый год! Вот и попили какао!- шуточно проворчала бабушка

Внучка испугалась и захныкала:

-Я домой хочу, до мамы!

-Да ладно не бойся, хрюнька ты этакая, не буду я тебя ругать.- Сказала бабушка и принялась переодевать маленькую грязнульку, а затем устранять появившийся на кухне беспорядок.

 

Прошло какое-то время, бабушке позвонила внучкина мама и задала вопрос:

-Что это у Вас там с какао приключилось?

-А что?- удивилась бабушка.

-Да вот помощница моя, на нашей кухне порядок решила навести, ну разлила весь компот на стол на пол и на себя. Испугалась, рассмеялась, ручки в боки развела и так громко говорит:

-Здравствуй попка, Новый год! Вот и попили какао!

 

Я её спрашиваю:

-Где ты такое слышала?

-У бабушки!- говорит и смеётся.

 

ВЫВОД

Бабушка положила в тарелку аппетитные, горячие блинчики со скворчащей сковородки и подув на них поставила перед внучкой.

- А у Себастьяна тоже бабушка есть!- задумчиво сказала трёхлетняя внучка.

-Откуда ты знаешь?- спросила бабушка.

-Он вчера в садик блинчики приносил.

 

ГОРДОСТЬ

Встретились в бархатный сезон на пляже у самого тёплого моря две женщины. Русская и русачка, немка из Германии, но рождённая в России.

-Недавно я была в Ницце и видела там яхту Абрамовича! Похвасталась русская. -Меня просто охватила гордость за Россию!

- А гордость то за что? Яхту эту в Германии построили, без особой гордости вставила в разговор фразу скромная русачка. В Германии кто богатый, а кто нет особо незаметно, а в России всё напоказ, а каково, тем кто на дне? Командный зачёт в спорте, ставят по последнему.

 

НАСТАЛЬГИЯ

Заныла душа, захотела в омут, прошлое как камень на шее тянет на дно, спасу нет!

Еле дождался Русский немец конца рабочего дня и в магазин.

Купил полбуханки самого чёрного хлеба, лука репчатого и кильки. Дома с аппетитом, да под сто грамм, наворачивал всё это с ясной памятью о прошлом и со слезами на глазах. Для лучшего сцепления времён поставил старую кассету, с песнями из своего детства, на языке того народа, на чьей земле я жил и родился. Песни эти ворошили прошлое и выворачивали душу. Он сидел в центре Европы за столом. Ел, пил и молча плакал.

 

ТАМ И ТУТ

Россия! Россия! Мой север прекрасный, как сердце моё умирает в тебе.

Там в каждом озёре отражается внутренний мир вселенной. Там природа как нетронутая девушка, жаждущая любви и общения. Каждая берёзка невеста! Каждый листик первый поцелуй! Каждый одуванчик-сорванец на побегушках.

Тут в Германии всё красивее, чище, продуманнее, но не щемит душу, не обрывает дыхание, не делает глаза влажными. Здесь нет тех необжитых, диких просторов, той трепетности, нежности, чувства уединения в лесу и тишины.

Здесь природа как женщина-красивая, очень красивая, накрашенная, напудренная, наряженная, надухарённая, но не твоя суженная, а незнакомка.

Нет в ней девственности, страстного дыхания, запаха девичьих губ, желанья слиться в одно целое и быть во всей вселенной с ней с глазу на глаз, один на один.

Только ты и эта нетронутая никем природа.

 

Проверено

 

СМЕХОДРОМ дополнение.

 

ХИМИЯ

Новое в науке делается так:

Все знают, что это сделать невозможно.

Затем приходит невежа, который этого не знает.

Он и делает открытие.

 

Петруха химией увлекался с детства. Делал опыты, смешивал всё, что было дома: чай, кофе, молоко и масло, мешал между собой краски, получая новые впечатления и цвета. Смешивал всё, что под руку попадется. Когда в школе стали изучать химию, вообще распустился. Чуть школу не спалил, чуть сам не обжёгся. Дома от него всё прятали, но он находил. Брюки, скатерти, обои, выглядевшие как после стихийного бедствия, - не успевали менять. Петруху ругали и боялись одного оставлять дома. Мать поседела, отец стал лысым, но Петруха упорно увлекался химией.

Однажды, оставшись один дома, Петруха ставил очередные опыты. Повытаскивал из аптечки флаконы с лекарствами и выставил на стол все пробирки, принесённые из школы.

Он стал химичить, перемешивая жидкости между собой. Цвет в колбе менялся после каждого вливания, она то покрывалась инеем, то расцветала кристаллами, то нагревалась и грозно дымилась, то возмущённо брызгалась вязкой жидкостью как маленький, но грозный вулкан, да так, что скатерть стала влажной. И вдруг, в окне, Петруха увидел возвращающегося отца. Молодой химик махом убрал со стола следы преступления, вылив всё в помойное ведро. Стол вытер, подвернувшимся под руку носовым платком и, только откинул его в строну, как в комнату вошёл пыхтящий и вспотевший отец. Увидав на столе носовой платок, он стал тщательно вытирать им пот с лысины, шеи и с груди. Петруха шмыгнул за дверь и вырвался на свободу. Утром, встав перед зеркалом, чтобы побриться, отец увидал густую чёрную щетину не только на щеках и подбородке, но и на всей лысине, на бывшей голой груди. Через пару дней он зарос и стал кучерявиться, через неделю отец изменился так, что его перестали узнавать. Он терялся в догадках. Когда ему, снежному человеку, пришлось впервые подстригаться, удивлённый парикмахер вспомнил о юном химике и его химической страсти. Отец долго пытал Петруху, учителя приставали с расспросами, лысые не давали проходу. Парикмахер зачастил в гости и прислал маститых ученых, но Петруха записей не вёл и не мог вспомнить, что с чем и в какой последовательности, в какой пропорции смешивал в колбе. Зато натолкнулся на сильнейшую мысль-анализировать и записывать свои действия! Петруха стал крупным химиком. Учёные поистине творят чудеса, блондинок нам подарила химия, и лекарство от облысения есть! Вот золото алхимики создать пока не могут, но золотые рыбки то существуют!

 

ПОШУТИЛИ

Чудесным вечером в прекрасном настроении два взрослых брата, играя мускулами, кололи во дворе дрова. Под острым топором расколотые чурки со звоном разлетались в стороны. Один брат ставил чурки на пенёк, другой весело раскалывал их пополам. Ничто не предвещало беды, вдруг в одну голову влетела бредовая идея.

- Положу руку на пенёк, отрубишь? - спросил один брат другого.

- Отрублю! - смеясь, ответил другой.

Брат положил руку на пенёк, а сам подумал: «Не посмеет брат такое сделать!»

«Уберёт руку. Шутит ведь!» - весело подумал другой и замахнулся топором.

Каждый думал по-своему, а топор глубоко врезался в пенёк, ладошка отлетела в сторону.

 

КАК ЖЕНИХ СЕБЕ НЕВЕСТ ВЫБИРАЛ

Жених и невеста, тили-тили-тесто!

Дразнилка.

Вернувшись сверхсрочником из армии, из медвежьего угла, из секретной точки и, нагулявшись за неделю, Данилка всё же успел поступить в институт на очное отделение учиться.

Проучившись неделю, решил, что пора жениться. Время жмёт и напирает, да и возраст уже. В тридцать три - замуж при! Все его друзья к этому времени уже нажились и поразводились. «Как бы нам жениться, чтоб не ошибиться!» - думал Данилка, перебирая в уме возможные кандидатуры своих однокурсниц. «В стране Советов надо советоваться», - решил он и поговорил по душам со своим дядей, старым холостяком. «Надо показуху устроить, смотрины что ли, чтобы со стороны пристреляться, сбоку посмотреть. Домой как-то девочек водить не принято, да и мать разволнуется, из-за неё и армию бросил, чтоб помочь всей душой, а не тревожить её больное сердце таким щепетильным вопросом! Вот дядя с опытом жизнь прожил - это совсем другое. Дело-то нешуточное!»

- Невеста должна быть здоровой, крепкой, красивой, умной ласковой, и терпеливой, хозяйственной очень и гостеприимной, ну и любовь, чтобы была взаимной. Девушка, готовясь к замужеству, должна научиться печь, жарить, варить, корову доить, сажать огород, штопать, стирать, шить, убирать! Песни петь, красиво плясать, молиться и ждать, отцу угождать, нянчить, стирать, везде успевать. Такую невесту трудно достать!

Сейчас быстрое время, не бежит, а падает водопадом. Как изменились времена! Теперь все удивляются не плохим поступкам, а хорошим! Молодые девушки много знают,но мало умеют. Моя соседка, вон,утром в манную кашу лавровый лист добавила и гвоздику, говорит, чтобы вкуснее было. Но жизнь научит - намучает. Сегодня не надо много уметь. Купил пачку супа - там всё написано. Разорвал упаковку, содержимое высыпал в воду, вскипятил или поставил в микроволновую печь и через 10 минут готово. Всё как в рекламе. А люди счастливее всё равно не стали. У всех стресс! Разводов сколько?

-Нет! Мы пойдём старым путём! Испытанным! В общем, приводи! Поглядим, посоветуем, - сказал дядя, закончив свой инструктаж.

На другой день после занятий, выбрав в классе самую-самую-самую, Данилка повёл её с серьёзными намерениями на решающие смотрины, объяснив ей, что перед кино заскочат к его знакомым чаю попить ну и поболтать, так, ни о чём. Студентам пирожки, как морякам рожки, поперёк горла колом становятся, а чай по-русски, значит, до отрыжки,- всякой вкуснятины отведаешь. Отказаться от сладкого в молодые годы трудно. Согласилась!

- Кого ты привёл? - спросил дядя, когда после кино и долгих проводов Данилка заскочил к нему за ответом и советом, - Она же слепая! Я специально пол подмел, а мусор посреди комнаты оставил, так она в самую кучу наступила, не заметила. А я-то думал веничек спросит, пол подметёт. Нет, за ней сам с веником всю жизнь бегать будешь! Платье на ней неглаженное. Со стола за собой не убрала, посуду помыть не предложила. Наелась и пошла! Хорошо хоть «спасибо» не забыла. Да и ноги у неё неровные. Не пойдёт!

Утром перед занятиями Данилка наблюдал за вчерашней подружкой, накидав фантиков от конфет на её место. Пришла: точно мятая и ноги на самом деле кривые. Ну, дядя! Глаз как ватерпас! Вот и характер как на ладони: портфелем фантики на пол смахнула и уселась довольная. «Как я вчера всё это не заметил? Вот тебе и самая-самая. Хорошо, что девчат на курсе больше, чем ребят. Выбор пока есть!»

На другой день после занятий Данилка привёл другую. Но и она срезалась. Привёл третью, четвёртую, весь курс, но ни одна матрёшка по конкурсу не прошла. То ноги как лыжи, то рот как у Буратино, то глаза хитрые, то плоская как доска, то чересчур умная, то глупая, как сибирский валенок, то тупая, как стамеска. Всё не так! Всё не по вкусу!

Данилка уж отчаялся остаться в старых холостяках, как нечаянно повстречал девушку с параллельного курса. Первое что ему пришло в голову, была мысль: «Нет! Эту ласточку я к дяде не поведу, я её в ЗАГС поведу, она мне так нравится, что сомнений нет. Нравится и всё тут! Она мне незнакома ещё, а уже дороже всего на свете!»

 

НАСТАВНИК

«И оставит человек отца своего и мать свою,

И прилепится к жене своей; и двое будут-одно!»

Бытиё, 2 глава, 24 стих.

Старый Швитай, придя в гости к молодожёнам, всегда по-доброму, без злобы, любя, наставлял своего сына:

- Что это такое? Посмотри! Твоя жена, совсем не стесняясь людей, сидит у тебя на коленках как продажная? Разве так можно?

Сын присмотрелся:правда, всегда при людях обнимается, на колени лезет.

- Ну-ка, садись нормально! Вон туда, подальше! – сухо рубанул сын.

- Что это твоя всё ногти красит? А юбка, какая короткая. Всё видно, - не унимался,в другой раз,всевидящий старец.

Сын пришёл домой, посмотрел: правда! Ногти накрашенные и юбка короткая до «больше не могу».

- Ну-ка, кончай краситься и юбку носи нормальную. Люди уже смеются! - строго вправил мозги молодой жене молодой муж.

- Это что, твоя жена постель на день не убирает и посуда немытая?-после очередного визита, отведя сына в сторону, спросил старый семьянин. Молодой присмотрелся: правда.

- Ты что это постель на день не убираешь? Я должен всегда тебе подсказывать? Сама не можешь сделать?

- Не дави на меня! Не указывай! - злобно огрызнулась недовольная молодуха.

- Я не буду тебе делать замечания, если ты будешь правильно себя вести. Приведи всё в порядок и мне не на что будет указывать, - не унимался молодой, но строгий супруг.

- Ты что? Ты же мужик, а полы моешь? - в очередной раз, зайдя в гости, удивлённо спросил старый Швитай своего сына.

- У жены голова болит! - ответил молодожён.

- У неё, как у её матери, когда полы мыть, всегда голова болит! Хитрожопая! - рассердился старик, - У них все такие! Горбатых могила исправит!

Молодой муж присмотрелся, вправду: как работать надо - у неё причина готовая. Лишь бы увильнуть. Особенно, если эта работа вне дома.

- Эх, парень, парень! Куда твои глаза смотрели? Кого ты в дом привёл? Как жить-то будешь? - качая головой, сетовал старичок.

- Как-нибудь проживу! - попробовал оправдаться молодой супруг.

- Как-нибудь не годится! Надо счастливо! Своей половинкой положено гордиться, а не стыдиться! А для этого жён надо держать всегда в ежовых рукавицах, чтобы не разболталась. Бабы - они такие, чуть волю дашь - и пошло-поехало! Всё развалят! У разбитого корыта останешься!

- Знаешь, батянька! Я тебя очень уважаю, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят! Как-нибудь сами разберёмся! - отмахнулся сын.

- Это мой устав тебе не подходит? Выкормил последыша! Да на нём все наши предки выстояли! Мой устав ему не подходит! - старик страшно обиделся и ушёл, надувшись.

Кровные родственники перестали общаться, и всё вернулось в нормальное русло. Жена продолжала красить ногти, мужу это не мешало. Садится снова на ему на колени и обнимет. Ему приятно. Решили побороться, а постель готовая!

- Слушай, давай никого в гости пока не будем приглашать и сами никуда ходить не будем, будем друг другом наслаждаться, у нас ведь ещё, как никак, медовый месяц!

 

КОРРЕКТИРОВЩИК

- Куда намылился? Опять наклюкаешься? Сидел бы уж дома, козёл! - орала жена на своего спокойного мужа, на хозяина.

- Ну что? Накаркала! - прошипел муж, спустя несколько часов, вваливаясь в дом на ватных ногах.

- Ну вот! Я так и знала! - взвыла жена и брезгливо сплюнула ему под ноги. - Наклюкался! Хорошо! Только шкоду мне не делай!

- Да я и не делаю! - устало отмахнулся муж, - спать хочу.

- Не делаю? Да! Я же тебя знаю! Сейчас бузить начнёшь, орать! Порядки устанавливать, мебель ломать! Надоело всё! Делай, что хочешь, только моё новое платье, что на мне, не трогай, не рви его! Понял?!

- Понял! Платье??? - восстанавливал в сознании муж силуэт этого предмета, - Не рвать? Вот тебе платье! - заорал он и рванул на её груди обновку, как моряк тельняшку перед дракой. Ситец превратился в лохмотья, и всё содержимое вывалилось наружу. - Вот тебе платье! - орал муж.

- Ладно, дорогой! - испугалась жена. - Успокойся! Платье - это ерунда. Новое купим. Ты только посуду не бей! Мало её у нас осталось!

- Посуду? - сузил глаза пьяница и ринулся на кухню. - Вот тебе посуда! Вот тебе! - кричал он с пеной у рта, кидая тарелки на пол и дробя их грязным сапогом.

- Ах, миленький! Бог с ней с посудой-то! - успокаивала жена мужа. - Ты только к зеркалу не прикасайся, а то не во что смотреться будет. Перед людьми стыдно будет показаться непричёсанной-то!

- Зеркало? - взревел муж и, схватив табуретку, запустил со всего маха её в трюмо. Серебристые стеклышки хрустнули и молнией разлетелись по комнате. - Вот тебе зеркало! На-кась, выкуси! В унитазе теперь смотреться будешь!

- Хорошо, хорошо, родненький! Ты только одежду не порубай, как сосед наш по пьянке на прошлой неделе сделал! - запричитала жена.

- Одежду???? Порублю!!! - он схватил топор и ринулся к гардеробу...

 

КОЛЬЦО

Любовь кольцо, а у кольца, начала нет и нет конца.

Отшумела, отгремела весёлая свадьба, но обыкновенные серые будни не наступили. Медовый месяц растянулся на пару лет. Детки уже научились говорить, ходить, слушаться и молчать, когда говорят старшие. Совместная жизнь, как парный танец, главное не сбиться с такта. Хорошая семья получилась. Невеста, жена, мать - женская карьера.

У мужчин задача другая. Фридрих – трудяга, работяга. Всё в дом, всё к её ногам. Жена мужу - пластырь, а он ей- пастырь. Хорошо жили.

Обручальные кольца - брачный договор, как надели, так больше ни разу не снимали, вросли они в пальцы. Этот символ верности и счастья с годами не потускнел, а сверкал как прежде, хоть всё золото было в царапинах, видно хлебушек с трудом доставался обоим. «Обручальное кольцо - не простое украшенье. Двух сердец одно решенье - обручальное кольцо».

Супруги гордились кольцами и, взявшись за руки, вспоминали молодость, тот миг неповторимый, когда стучали в такт сердца, и не забыли, как дарили друг другу нежно два кольца. В такие минутки детки прижимались к ним, и любовь разгоралась ещё больше. Что жена не сбережёт, мужу ни за что не сберечь. Оба целый день на работе, а после как у всех, вторая смена дома.

Зимой дома сидели, весной на огороде пропадали, летом в отпуске, осенью в селе. В Союзе каждую осень город помогал селу в уборке урожая.

Все предприятия посылали своих работников на сельхозработы. Неделями люди жили в селе. Спали на нарах в брошенных избах. Питались из общего котла. Работали от зари до зари. Все грузовые автомашины оборудовали для перевозки утром, вечером - людей, днём - урожая. В кузов бортовой автомашины положили поперёк толстые доски-сиденья, а снаружи, вдоль бортов, прикрепили множество металлических крючков, чтобы днём за них верёвку крепить и брезент привязывать, которым тот самый урожай укрывали от осенней непогоды. На севере осень ранняя, холодная, дождливая, без шуток.

Вольный ветер врывается в жизнь, не спрашивая. Заглядываться стала Фридриха него, местная сельская красавица с тугой косой, с огромными, поддёрнутыми дымкой, детскими глазами. У неё были не глаза, а очи. «Очи чёрные, очи страстные, очи томные и прекрасные». Как в ночных озёрах, в них отражалась бездонная женская душа с манящей томной поволокой.

Лёгкая пелена грусти придавала ангельскому взгляду невероятную нежность и теплоту. Чарующий взор, робкий и трепетный, не давал покоя. Фридрих всё забыл, всё отодвинул. Он сначала глаза отводил, а потом его глаза, против его воли, сами искали её взгляд. Сколько народу приехало, а она его избрала, значит, в нём что-то есть. И его распирала гордость, страсть, любопытство и ещё что-то. Обручальное кольцо стало как бельмо на глазу, а клятва и супружеская верность-пережитком прошлого. Когда их глаза встречались, на душе становилось тепло и томно; он забывал обо всём, о прошлом, о доме, о своём отцовском долге. Глядел, и наглядеться не мог. Он задыхался.

Какой-то наркоз обволакивал его и пьянил. Он жил только настоящим и будущим, ожидая и ища её взгляда. Устойчивая, стабильная жизнь рушилась в тайных греховных помыслах. Фридрих боролся сам с собой, но с каждым взглядом всё слабее. Он просил помощи в своих мыслях о хорошем исходе событий, ибо не знал, как сопротивляться происходящему и, не противясь судьбе, скатывался морально в какой- то сладкий невидимый обрыв.

Люди всё видят, всё знают наперёд, они стали над ним подшучивать,подсмеиваться.

- Смотри! Сам погибнешь и семью загубишь. Она такая! От неё все без ума, - то ли шутили, то ли жалели его коллеги.

- Бросай это дело, пока не засосало, - говорили ему сельчане, написано: лучше лишиться части тела, чем потерять всё.

- А что я? Ничего ещё не случилось. - отмахивался Фридрих.

Ночью снилась ему комната смеха в королевстве кривых зеркал с искажённым отражением судьбы его детей, жены, родственников, всех семей, всего мира. Он взлетал и падал, каялся и грешил, просил прощения и наказания.

На другое утро на грузовых машинах целую армию людей привезли в поле, на битву за урожай. Мужики, как всегда, стали спрыгивать из кузова на землю, прямо с высоких боковых бортов автомашины, а для женщин специально открыли задний борт, и первые кавалеры уже помогали им спуститься на землю. Каждое утро было так, а про сегодня ещё никто не знал, как будет. Если б знал, где б упал, то соломки подстелил бы. Фридрих, в думках о последнем сне, тоже, как все, проворно перелез через боковой борт и, держась за него руками, спрыгнул. Резкая боль в правой руке, как молния, пронзила тело насквозь. Он упал на землю под ноги толпы.

Все ахнули. Фридрих попытался поднять своё тело, но поднял только глаза. Сознание замутилось и поехало. Тошнота наполнило тело. Затухающим взглядом увидел то место, откуда он только что спрыгнул. Наверху, на борту машины, зацепившись за металлический крючок, на обручальном кольце, висел его оторванный безымянный палец.

Он посмотрел на свою окровавленную руку, на ней осталось только четыре пальца. Глаза закатились сами собой , наступил покой. Сознание покинуло тело.

Кому мученье, а кому ученье! Женщины быстренько наложили жгут, перевязали руку. Мужики схватили обмякшего Фридриха и запихали в кабину. Следом в кабину залез бригадир, он крепко держал ватное тело. Шофёр нажал на газ. Грузовик рванул в село.

 

АВТОЛЮБИТЕЛЬ

Воровство в России дошло до предела. Прямо у аэровокзала на стоянке с «Жигулей» сняли все четыре колеса. Когда Дмитрий, проводив гостей, подошёл к своей машине, то увидел, что она стоит на четырёх чурках, привезённых с собой наглым воришкой. С резиной в стране страшная напряжёнка, с деньгами в семье - ещё больше, особенно сейчас, после гостей. Дмитрий чуть не заплакал от злости и обиды.

Что за народ стал? Всё прут! Дворники, зеркала, аккумулятор - всё надо на ночь заносить домой. Не занесёшь, утром их не будет. Сигнализация и та не помогает, всю ночь как проклятый, надо в окно поглядывать: на месте ли ещё автомобиль. Дмитрий с силой попинал все четыре чурки и пошёл звонить в милицию.

Осень - пора лесного урожая. В лесу машины разворовывают совсем нагло, поэтому Дмитрий взял с собой живого сторожа - свою собаку, преданную, породистую немецкую овчарку. Отмахав с десяток километров, он запарковался в укромном месте, прихватив с собой ножичек, корзинку, а овчарку для охраны оставил в салоне, слегка приоткрыв стёкла дверей, чтобы не задохнулась.

Возвращаясь с полной корзинкой грибов, сердце Дмитрия по-собачьи заскулило, предчувствуя недоброе. Так и есть. Ещё издалека он увидел, что его «Жигулёнок», скособочившись, стоит разутый, без колёс, на каких-то подставленных деревяшках. Дима заскулил вслух и побежал бегом. Охрипшая овчарка в салоне, истекая слюной от злобы, рвала и метала. Дима не поверил своим глазам. Охрана принесла ему намного больше ущерба, чем проклятый воришка. Все сиденья, обшивка салона, руль, панель приборов были разорваны в клочья острыми собачьими зубами.

 

СТЁПКА

С полными корзинками грибов возвращался Степка к своему новенькому «Запорожцу», спрятанному в лесу в кустах у дороги. Наконец-то и у него появился личный транспорт. Продираясь сквозь дремучие заросли тайги, он наткнулся на огромную кучу пустых бутылок. Она давно заросла кустами, видно, не первый год они здесь лежали, не один самосвал когда-то высыпали сюда, в снег. Все бутылочки были целенькие. В таёжном посёлке об этом ещё никто не знал. До сих пор лес молча хранил свою сокровенную тайну.

Это же целое состояние! Стёпка не верил своим глазам. Двенадцать копеек бутылка! Здесь их несколько тысяч. Если всё собрать и сдать - работать не надо, было бы на что и гараж построить для его маленького «Запорожца», с долгами рассчитаться и, наверное, ещё б на заначку осталось. Стёпка слыхал, что в Москве на центральном стадионе, после футбола, дворники пустые бутылки самосвалами сдают, и все уже на чёрных «Волгах» ездят. Живут не хуже министров.

Стёпка поставил корзинки на землю, взял бутылку, повертел в руках. Бутылка как бутылка, местами на горлышках ещё был сургуч, наклейки от непогоды и времени давно истлели. Внутри некоторых были листья, паутина, мусор, ил, вода. Придется хорошенечко вымыть. Стёпка подогнал свой «Запорожец» и загрузил под завязку, сколько влезет, еле-еле сам влез. Осторожно, чтоб не греметь посудой, повез клад домой. Путь неблизкий! По лесной дороге километров восемь будет. До наступления темноты успел сделать ещё несколько рейсов. На другой день оформил отпуск. Все следующие дни он тайно возил из леса пустые бутылки домой, маскировался как мог. На окнах «Запорожца» появились мафиозные шторки. Дома он всё спрятал во дворе, в сарае, в сенях, на летней кухне, на чердаке. Ворота на время были наглухо закрыты, визиты отменены. Жена и дети, соблюдая конспирацию, таскали из колодца воду, мыли день и ночь во дворе бутылки. А Степан всё привозил и привозил стеклотару.

Кругом бутылки, бутылки, бутылки, бутылки.! Вскоре класть их во дворе было больше некуда. Он успокоился и подключился к санитарной их обработке. Он отбивал сургуч с горлышка, отбирал бракованые, сортировал по цвету, извлекал чуть битые и подозрительные бутылки. Мыл их со стиральным порошком, щёточкой, бензином, сушил, считал, складывал в мешки. Заготовку грибов, из-за недостатка времени, отменили. «Зимой будем мармелад кушать, - объяснил он семье. - Сейчас надо деньги делать. Спешить надо. Скоро белые мухи полетят». Через полторы недели кончилось «бабье лето», начались осенние дожди. Работы во дворе по метеоусловиям решили прервать. Потирая руки от предстоящей прибыли, радуясь, как ребёнок, привалившему счастью, Степан погрузил в «Запорожец» первую партию готовых мешков с бутылками и повёз их сдавать. Но в приёмном пункте бутылки принимать отказались. Сказали, что они не винные, а из- под олифы и под пищевые продукты не годятся. У них и горлышки не подходят по размеру под винные пробки. Так что абсолютно никакого интереса. Вот так! Видно время не пришло разбогатеть. Ещё неделю возил Степан,по раскисшей от дождей дороге, вымытые бутылочки обратно в лес, на своё место, ругая себя за наивность и терпя насмешки всех жителей посёлка, которые прилепили к нему в ту пору кличку «Алкаш», хоть и не пил он,и не курил никогда. Совсем не пил, не переваривал даже запах, потому и в бутылках разбирался слабо, хотя от природы мудрый был, рассудительный и терпеливый.

От насмешек и от обиды Степан даже в церковь пошёл. Да и прилепился. Зима в тот год была суровая, и «Запорожец» простоял до весны в сугробе. А как снег сошёл, решил Степан все же построить для машины гараж в несгораемом исполнении. Но с дефицитным фондовым материалом, строительным кирпичом в глубинке было трудно. Дорогой кирпич и его не достанешь. Пораскинул Степан мозгами и вдруг вспомнил про свои бутылочки в лесу. Опять привёз их всех обратно из леса домой. Подготовил фундамент, замесил цементный раствор и на зависть обалдевшим насмешникам сложил из них, вместо кирпича, прекрасный, просторный бутылочный гараж, куда свободно вмещались три «Жигуля» и «Запорожец». Внутри всё доской-вагонкой обшил, а снаружи стенки аккуратно заштукатурил. Не гараж получился, а мавзолей. Лучший на всю округу и недорого, а заодно и землю-мать от загрязнения освободил, как санитар природы. Кличка обидная как-то сама собой отсохла и забылась. Зато зауважали все Степана пуще прежнего, а из этой истории все вывод сделали: человек предполагает, а Бог располагает.

 

ОХОТА

Охота пуще неволи. Который день в осеннем лесу блудили охотники. Затея в голове ногам покоя не даёт. В такую глушь забрели, что самим страшно стало. Спустившись вдоль реки, они неожиданно набрели на заброшенную запретную зону, сталинский концлагерь в лесу.

Огромное огороженное пространство проросло молодым лесом. В некоторых местах стояли ещё уцелевшие кривые, трухлявые бараки без окон и дверей. «Железной рукой загоним человечество к счастью!» - висели на них покосившиеся красные плакаты из кровельной жести и мрачно напоминали о страшном «светлом» прошлом. Упавшие вверх ногами вышки, повалившийся забор из огромных брёвен, всюду ржавая, колючая проволока. Трава по грудь, крапива и звенящая тишина.

За забором, у бескрайнего болота, кладбище советских заключённых – строителей нового, коммунистического общества - светлого будущего всего человечества. Ржавые звёзды на железных памятниках охранников, и рядом множество деревянных, кривых крестов на общих братских безымянных могилах, которые исчезали вдали, сравниваясь с болотным горизонтом. Благими намерениями устлана дорога в ад. Труд превратил человека в труп.

Сняв шапки, склонили заблудившиеся охотники головы. В ушах стоял лай собак, стоны живых скелетов, крики часовых, удары прикладов. Мольбы и проклятия, выстрелы и предсмертный хрип. Слёзы вдов и сирот в далёких деревенских избах. Ночные детские молитвы...

Как же надо не любить свой народ, чтобы так над ним издеваться! Охота было идолам кабинетных икон построить новую вавилонскую башню с рубиновыми звёздами! Атеизм, мёртвые идеи, красные лозунги, громкие призывы: «Всё для всех!» закончилось общим кладбищем в болоте.

Очнувшись от шока, оба охотника поспешили прочь от жуткого могильника. Направление взяли по покосившимся телеграфным столбам, которые упёрлись в молодые таёжные джунгли. Зэковская, каторжная дорога, политая кровью и слезами, заросла мхом, травой, кустами, зелёным лесом.

Продираясь сквозь заросли, мужики наткнулись на современный автомобиль «Ниву». Вездеход стоял в низинке. Он со всех сторон вплотную зарос деревьями и кустами. Охотники встали как вкопанные. Глаза от удивления выкатились и округлились. Они затрясли головами. Не сон ли это? Что за дела? Мираж?

Подошли поближе. Автомобиль выглядел хорошо, но заброшенно. Жутко. На багажнике, на крыше - большое, старое птичье гнездо. Всё остальное завалено многолетней листвой, хвоёй, ветками, паутиной, временем.

Подталкивая друг друга, держа ружья наизготовку, охотники подошли к машине вплотную. Стёкла, затянутые изнутри каким-то налётом, тайной, дымкой, туманом, грязью, чем-то ещё, были не прозрачными, а матовыми.

Охотник открыл дверь. Ужасный смрад ударил по ноздрям сквозь чистый лесной воздух. Оба человека отскочили от машины. В кабине сидели два скелета в трухлявой, истлевшей, пепельной одежде. Рядом лежали ружья. На приборной доске, на жёлтой выцветшей газете, стояли стаканы, сохранилась засохшая закуска - остатки былого лесного пиршества. Видно, желая остыть от шока, остановились на минутку эти люди прямо посреди дороги и помянули рабов Божьих, бывших красных рабов, роботов труда из трудовых армий - простых советских заключённых. Горько стало. Выпили. Вспомнили своих пропавших родных и угорели, задохнулись в машине с работающим мотором. Застыли в минуте молчания навсегда.

Охотники вспомнили, что ещё в детстве в школе слышали, что в лесу пропали без вести два охотника с новой машиной. Солдаты прочёсывали лес, рабочие завода ездили на поиски, самолёт искал. Безрезультатно. Тайга умеет хранить тайну, особенно в запретной зоне.

Выбравшись из лесу и добравшись до дома, охотники сообщили обо всём участковому милиционеру. Вскоре следственная группа закончила свою работу. Косточки через много лет наконец-то предали земле, похоронили на кладбище, а «Ниву» передали хозяйке, теперь уже старой обнищавшей вдове.

Повторно выплакав глаза, нужда подтолкнула её продать машину, избавиться от страшной памяти. Люди помогли привести машину в приличный вид и исправное состояние. Цена притягивала. «Нива» привлекала к себе блеском и товарным видом, но отшибала покупателей страшным едким запахом, который вывести было невозможно. Как ни старались всем миром, чем только не мыли, не духарили, не проветривали, ничего не помогало. Сколько средств вложили. Переделали обшивку, поменяли сиденья, заменили все коврики. Не помогло! Кажется, смертельным духом пропиталось само железо.

Скрыть прошлое нельзя. Любая тайна всегда становится явью. Покупатели потихоньку рассекречивали причину смрада, страшную историю страны и рокового автомобиля. Охотники исчезали. В машине мертвецов ездить не хотели. Не судьба, видно, было этому вездеходу колесить по свету, как не судьба процветать жестокой, бесчеловечной, безбожной власти. Так и стоял автомобиль в тупике, за сараем, пока вдова жива была.

Время шло, всё прошло, быльём поросло, больная вдова подолгу не выходила из дома. Вездеход затянуло кустами, рядом выросли деревья, и каждую весну всё скрывалось из глаз. Власть перевернулась, а память осталась. Новое поколение, как новый лес с зелёной, слепой наивностью опять ищет под солнцем счастливую дорогу в голубое небо. Каждому охота познать радость счастья вечной любви. Жизнь продолжается. Прозрение и пробуждение грядёт!

 

ПАЙ-ПАЙ

(Читать с кавказским акцентом. Написано с подачи Рубена Григоряна)

 

Однажды ми спустились с гор в город. Отэц и я. Что- нибудь пакупить хотели. Ну и поехали на самый Чёрный море. Там внизу город такой ест. Пахадили, пакупили, уставали очень и решили отдохнуть. Живот бурчит-кушать хочет. Утром только суп горох дома бил. Пашли в один частный ресторан погулять. Нам сказали: там обсчитывают вежливо и бистро! Ми зашьли туда, и там всякий блюда есть, туда - сюда почитали. Чем лючше жена, тэм хуже ресторан. Официант, как эхо в горах, отзывается, но нэ подходит. Постояль, постояль, сами сэль за пустой столь. Внимательно изучаль меню, потом осиновый талия молодой официантка. У ней бёдра, как вёдра, без вина пьяный будешь, толко от посмотреть.

- Этот столь занятый! - сказал нам этот красивий, но неопитный девушка.

Никакой уважения к гости, понимаешь!

- Ну и забэри его! Пэринеси свободный! - сказал отэц и пошумель немножко.

Отэц мой, он заводной, гарачий! Вспихнет, как огонь будет!

- Прибежал другой официант - мужик, старый, видно опитный. Ласково посадил нас за другой столь, успокоил и предложил разный кущать. Названия оказался такой мудрёный и не знакомый совсем. Эти частники - сами всё так трудно придумывают. Там, правда, написано било в этот самый меню из знакомых блюдов только шашлык.

Одын шампур - восэмь рублэй, а шашлык с пай паем одиннадцать рублэй.

- Давай, возьмём шашлик, - предложил отэц.

- Давай, по два, - согласылся я.

Официант старый, память плохой, всё на бумажка писал и апять спрашивает:

- Дарагой! Уважаемый! Вам шашлик с пай - паем или без?

- Ну, всё! Давай с пай паем! За одиннадцать рублэй! - сказал отэц и сделаль такой умный вид, как будто сам Парижу биль, где лягушка кушают. Хотя отэц опытный! Он за свой жизнь много шашлик кущаль. Много разный вкус знает.

- Слюшай! Что такое пай-пай? - спросил я у отэц, когда официант совсем ушёль.

- А кто его знает? - пожал плечами отэц. – «Просто очень есть хочется. Мы думаем, с пай - пай, значит, вкусней будет!» Ну ми ещё заказали всё такое к шашлику. Сидим, кущыть ждём. Очень интересно пай-пай попробовать.

За соседный столь дамочка с мужиком в бабочкэ сели. Все сразу туда посмотреть стали. Чем больше видна у женщины грудь, тем хуже запоминается лицо. Уже вечер наступил, народ заходиль много, почти все столик занят сталь. Полутёмный ресторан, полно полутемный люди, никакой общий интерес быль. Как ресторан выходить, там у них есть такой штучка, где свет зажигают. Вдруг как включили чёрный свет. Темно сталь! Толко свечки на столь горят, как у немцев из кино. Музыка Хачатурян заиграль «танец с саблями» называтся. Пританцовывая и виляя задом, как овечка курдюком, из кухни вышел сам хозяин ресторан. В каждой рукэ он дэржал по два балших шампур с аппетитно пахнущим шашлик из молодой и очень нэжний барашка. Хазаин сразу приметил красывый дамочка за соседний стол, подходит к ней и всё такое. Танцует! Илибается! Облил весь шашлик чистый спирт и поджёг от свечка. Огонь как вспыхнул. Жарко стало! Частник этот шампур в руках как сабли крутит и там это - Пай! Пай! Пай! - поёт. Мужик с бабочком за соседний стол глаза выкатил посмотреть.

- Вах!!! Вах!!! Вах!!! – киричит, - как карасыво!

Все в зал ладошка захлопал, кушать кончили, посмотреть стали.

- Шашлик с пай - паем заказывали? - спросил хазаин.

Старый уже, память совсем пляхой, написаль, что заказаль, нэ написаль, кто заказаль?

Хотя мы стол уже столько раз памэняль, что сам забиль, где ми есть правильно?

- Нэт! Нэт! Это вон там за соседний стол заказаль! - закричал пышний дамочка и на мой отэц палец показал. Наверно, страшно от огонь сталь или цена от пай - пай испугалься.

- Тогда помэняйтесь мэстами! Бистро! - закричал хозяин. - Я с огонь туда-суда хадить нэ могу. Пожар будет!

Ми с отэц опять поменяли столь. Все винимание на нас! Весь ресторан смотрит и красивый дамочка тоже.

Шампуры горят, как олимпийский факел. Музыка для пай - пай играет. Хозяин опять патанцовался, и торжественно вручил для отэц священный огонь! Торжественно! Прямо, как переходящий красный пламя.

И громко как в цирке закричал. Шашлик! с пай - паем!!!

Все опять ладошка хлопаль, и даже много люди всталь, кому плохо видно биль.

- Отэц! Чтобы не обосрамиться, сунул гарящий шашлык себе в рот. И у него это, как вспихнули балшие такие сталинские усы. И из рот огонь пошёл, как змей Гариныч из сказка. Вчера много чача пиль, газ тоже вспыхнул. Отэц падавился, рот закрыл, глаза открыл, страшно испугался. Шашлик на пол упали. Усы так громко затрещаль! На весь ресторан запахло жареный бараний шерсть. Усы горят! Шашлык горит! Под столом костёр начиналься. Отэц сталь бить себя по лицу ладошкам. Хочешь не хочешь, плясать начиналь! И нечаянно повалился на соседний стол, где дамочка. Дамочка как вскачиль и плеснуль ему в лицо свой полный рюмка. Прамо жизь спасаль! От горящий на пол шашлик загорелся длинный платье дамочка. Все кричат: «Пажар! Пажар!» Убежать хочут. Всё повалить стали. Мебел в ресторан, как дрова лежаль. Даже я испугалися.

И у меня это после горох открылся второй дыхание. Прамо как автоматная очередь. Официант сразу на пол упал! Отэц на дамочка. Наверно, вместе погареть хатели. Отэец кругом её руками спасает. Дышит так! Как молодой сталь. Глаза горят, уши красный, как пожарник сделался. Наверно на неё агонь патущит хатель. Тут люди подскочиль, затоптали шашлык, патушили дамочка и атарвали от ней мой отец. Хазаин в чувство привели. Всё, что на столе быль, под столу лежаль. И не толко у нас. На весь ресторан праздник пагудел! Такой пай - пай получился!!!

Патом частный хозяин долго извинялся, снова нас за другой столь посажаль. Лично от себя шампанское пиринёс и шашлик новый. Без пай- пая.

От такой олимпийский праздник возбуждения и расстройства мои руки дрожаль силно. Нэправильна шампанский наклониль, пробка прямо в отец глаз попаль. Глаз сыний стал, один ус савсем сгорел, рубашка мокрий, нос капает, все чёрный, как шахтёр, но, стоя, выпили, как джигиты! Настоящие джигиты с пай – паем!

Весь ресторан всталь ладошка хлопаль! Потом отец всех в горы пригласил. На наш пай-пай! Дамочка первий адрес получаль.

Эх! Чем больше женщина с пай - паем, тем больше перец кровь играет! Отэц на ней так сматрел, аж дымится начинал! Хазаин апять испугался, сразу лёд принёс, сказал для шампанское. Без пай - пай ми всё тихо съели. Шашлик савсэм вкус патэрял. Но неважно! Зато ми пасидели карасыво, и весь внимание наш был. Я так думаль, шашлик с пай - пай, только на три рубля дароже будет, но после такой шурум-бурум, пай - пай такой залатой оказался, как красивий дамочка! Мой новый мама!

Вот и всё! Пай-пай!

 

С НОВЫМ ГОДОМ!

Дверной звонок без устали часто и радостно верещал: «Калинка, малинка, малинка моя. В саду ягода малинка, малинка моя!»

«Здравствуй, ёлка, Новый год! Мы пришли на праздник!» - весело сообщали пароль приходящие. Наша самая дружная и весёлая в городе компания собиралась на встречу Нового года. Нарядные гости заходили к нам, а детишек сразу отводили к нашим соседям. Мы всегда так гуляем. Празднуем у нас, танцуем у них. Празднуем у них, танцуем у нас.

К нам гости придут, их зовём. К ним придут, нас зовут. Взрослые здесь, дети там. Взрослые там, дети здесь. По-братски. По-соседски. Весело и сердито. Ещё у нас традиция: гуляем всегда в складчину. Складываемся и финансируем подарки и призы. Начинаем репетировать застолье тихо, скромно в немецкое Рождество, и празднуем с нарастанием до старого Нового года. Поочерёдно, всем составом у всей компании, у каждого на дому, по очереди. Сегодня жребий выпал нам. Квартира празднично украшена. Дети разрисовали зубной пастой зеркала, Дед Мороз - окна.

Всюду фантастические снежинки. Неповторимые узоры. На потолке звёздочки и ватный снег. Бумажные цепочки, листочки. Серебряные дожди. На стенах плакаты юморные. Стенгазеты. Ёлка нарядная, как невеста, наполняет воздух смолистым ароматом тайги. На окнах свежие гардины из белых снежных роз. Кругом блеск и чистота. Празднично!

Стол, как всегда, выглядит шикарно. В центре тамада – водочка пшеничная, рядом подарок из Украины - спотыкач и африканская водочка -горилка. Для женщин сухое вино «Монастырская изба» и «Очи чёрные» Для вкуса – «Рижский бальзам» и египетский «Абу-Симбел.» На посошок предусмотрен солидный армянский коньяк, как Брежнев, с пятью звёздочками. К этому делу салат «Новогодний», салат»Музыкальный», салат «Зимний снежок», салат «Мао Дзе Дун», селёдка под шубой Деда Мороза, яйца в валенках, яйца в мешочках, бабки морковные, ромовая баба, шанежки, грузди солёные, грибы маринованные, королева стола – картошка, капуста кислая, капуста тушённая с мясом. Для любителей - уха из петуха, азу по-татарски, цыганские палочки, шашлык полярный, цыплята- табака, султанский пирог, коми-рыбники. Большой кусок рот радует, а колбасу на хлеборезке опять тоньше туалетной бумаги настрогали. Зато огурчики целиком, помидорчики и холодец-молодец. На десерт – пирожное»Картошка.» Торт «Наполеон», торт «Крещатик», торт «День и ночь», тортов много, потом хрустики всякие. Птичье молоко, конфеты, лимонад, компот, брусничный кисель, клюквенный морс, рассол, но это уже лекарство. На утро запланированы: бульончик с сухариками, голубцы ленивые, блины скороспелые, солнечные сушки, чаи и остатки сладки.

Кто что умеет делать, то в меню и попало. Продукты и дефицит достают мужчины. Закуску делают женщины, по заранее разыгранной шапочной лотерее. В записках блюда, что запланировано на стол, и кому что досталось приготовить, тот то и принести должен. Мужчины заранее дегустируют добытое горючее. Кучкуются и мешают женщинам при украшении стола, воруя закуску. Но в целом настроение необыкновенно праздничное. Нежный запах духов. Шелест лёгких платьев. Танцевальная музыка. Улыбки, а за окнами мороз. У нас уютно. В другой комнате включенный телевизор, непременно с новогодним фильмом «С легким паром!». Горящие свечи. Моргающая в огнях ёлка. Смех. Любезности. Ожидание.

Когда пельмени сварены, дети накормлены, стол накрыт и украшен, гости собраны к столу. Начинается волшебство, новогоднее торжество. Но сначала обязательно проводится игра. В комнате из угла в угол, как штора, натянута простыня. Мужики сняли носки. Закатали до колена брюки и спрятались за простыню так, что из- под простыни только их босые ноги видать. Женщины должны по ногам своих мужей отгадать. Голые ноги разные оказались. Сомненье одолело. Чьи свои, чьи чужие? Вроде и не видели их такими ни разу. Растерялись. Смеху было, кто кого по ногам выбрал, тот с тем и сядет рядом Новый год встречать. Мало кто ошибся, но было. Все расселись за столом, но не парами, а кто кого отгадал.

Новый год в России все всегда встречают многократно. По местному времени. По московскому со всей страной. Встречают и провожают как в Бресте. Как в Берлине. По Гринвичу. За тех, кто в море! За Камчатку. По второму кругу. За старый Новый год!

А там -23 Февраля, 8 Марта, Пасха,1-2-9 мая, отпуска, 1 сентября, 7 ноября, 5 декабря, потом всякие праздники по воскресеньям: День рыбака, День моряка, день лесника, день строителя, день учителя, день работника торговли, субботники... Не жизнь, а сплошные праздники. На работу - как на праздник, как в песне пелось. Впечатлений невпроворот!

В России раньше Новый год встречали 13 января. Теперь его зовут старый Новый год! А разве новое бывает старым, а старое новым? Умом Россию не понять.

Вот в Китае Новый год наступает 5 февраля. Мусульмане встречают его 23 марта. А в древней Греции он наступал 1 марта. В Индии он приходит 1 апреля. В Рим и Египет - 1 сентября. В Израиль - 29 сентября.

Так что Новый год встречают круглый год. Мы тоже можем это поддержать и отметить, если не забудем. Праздники мы любим! Наконец, начинается репетиция! Первый тост за удачу в пельменной лотерее. Первая закуска - обязательно горячие пельмени. В каждой пельменьке - записка. Кому чего сегодня делать придётся. Читать обязательно вслух, выполнять обязательства добросовестно, немедленно и до окончания торжества. Запомнить на всю жизнь, научить других дружить и весь мир вокруг любить. Записки всякие сами придумали. Например: «Ответственный за смех и юмор», «Ответственный за полный стол», «Ответственный за порядок», «За чистоту», «Воспитатель детей», «Дежурный повар», «Разливающий», «Официант», «Гардеробщик». Кому-то достанется перед каждой рюмкой вставать и кричать: «Ура! Товарищи!» Кому-то после каждой рюмки придётся икать, хохотать, ворчать, зевать. Кому-то говорить весь вечер, заикаясь. Хвалить друг друга, кто больше, кто лучше. Другому по условию придётся хвалить только себя. Кому-то всем подмигивать и строить глазки. Просить дать взаймы. Кому что достанется, тот то исполнять обязан. Разыгрываем. Вот смеху-то будет!

За удачу! Все встали. Чокнулись. Выпили. Сели. Закусили только пельменями, в одном из них-большая пуговица, кому достанется, тот и король бала, в остальных записки.

Первым стал давиться Толик. Он вытащил изо рта записку, встал и зачитал вслух: «Весь вечер просидеть в зимней шапке». Тут же ему на голову надели шапку и завязали на шее уши. Смех раскатами пробежался за столом. Вид у него был клоунский. Во фраке и в ушанке.

Вторым подавился Мурник. Ему досталось: «Закусывать только стоя», его жене попалось: «Выпивать только стоя». Все захлопали. Семейный портрет. Где фотограф? Хозяину квартиры досталось: «Куковать после каждой рюмки». Эдику-соседу: «Дежурный ухажёр», а его жене Алке: «Ворчать после каждой рюмки на сидящего за столом напротив». Соседу слева: «Дежурный посудомойщик». Хозяйке: - «Строить глазки». Витя Котик выжевал из пельменьки роковое: «Выйти во двор и прокричать три раза: «Я есть хочу!» Его вытолкали из-за стола.

- Пожалуй, нынче можно оторваться! Ведь Новый год всего лишь раз, - сказал он и ушёл. Русину попалось профессионально: «Разливающий». И он разлил по второй. Вдруг из форточки послышалось: «Я. Есть!» - и стихло. А стол не заметил потери едока и рюмку вторую допил до конца.

- Кто знает, как называются люди, которые не едят мяса, сала, колбас? - спросил Мурник.

- Вегетарианцы,- ответила его жена.

- А вот и нет!- засмеялся довольный Мурник.

- Это пенсионеры! Гуляй, пока мы не на пенсии. Пока есть что, и есть чем жевать.

- Чтобы деньги заработать, нужна хорошая профессия. А какие у нас самые интересные профессии? Оказывается, шофёр. Всех по домам развозит, а сам домой пешком идёт. Или учитель. Всё знает и всю жизнь спрашивает. Ученики учат, работают, а он за их труд деньги получает. Вот геолог тоже. Ничего не потерял, а всю жизнь ищет. Или поп. Родился человек - поёт. Умер человек - поёт. Из праха встал и прахом стал. Се-ля-ви!

- А вот женский вопрос! Почему, при варке картошка становится мягкой, а яйцо - твёрдым? - спросила Любовь, - или чем отличается глазунья от яичницы? Сосиска от сардельки? Кто знает?

- Без пяти минут двенадцать, - сказал хозяин. - Кремлёвские куранты прокручивают свои колёсики. Новый год уже на Московской кольцевой дороге. В Болгарии по всей стране в это время на мгновение гаснет свет для новогодних поцелуев, а нам пора вскрывать шампанское.

Мужчины приготовились к новогоднему салюту. Бутылки с шампанским застыли на вытянутых руках. Торжество на лицах. Только Русин что-то копается со своей бутылкой, согнулся в три погибели над ней разливающий. Первым хочет быть, трясёт её, но пробка ни с места - заклинило. И грянул выстрел! Пластмассовая пробка сорвалась с места с грохотом и шумом выстрелила ему прямо в глаз. Глаз заплыл и посинел. Стал маленьким. Вслед его окатило шампанским душем. С потолка закапало, как в бане. Рубашку хоть выжимай. В бутылке шампанского осталось на донышке. Только для себя. Русин непонимающе, растерянно, с виноватой улыбкой уставился на всех одним глазом. Но хорошо воспитанные друзья за столом ничего не заметили, кроме вздоха хозяев. Ответственный за порядок побежал за тряпкой. Куранты заиграли свою историческую мелодию, и она утонула в звуках шампанского салюта. Шампанское, шипя, фыркая и брызгая, спешно перетекало в стерильные фужеры. Фужеры столкнулись с нежным перезвоном в один счастливый могучий и великий новогодний союз.

- Хозяин! Тост! - сорвалось у кого-то.

- С удовольствием! Я люблю встречать Новый год! Я обожаю встречать Новый год! Это самый изумительный на свете праздник! И он единственный, который начинается ночью. Самым главным его достоинством является то, что в эту ночь можно поздравлять всех без исключения. Что вокруг друзья, и все люди - братья. А радоваться и поздравлять - это моё любимое занятие. Поэтому ВСЕХ ПО-ЗДРАВ-ЛЯ-Ю!!! Пусть Новый год учится у старого только хорошему! Поздравляю всех и желаю главного - исполнения желаний! Когда у человека есть то, о чём он мечтал, он весел, бодр, здоров и счастлив. Говорят под Новый год, что не пожелаете, всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается.

Все фужеры в разных странах, соединяйтесь! С Новым годом! С Новым счастьем!

-Ура, товарищи! - прокричал хозяин и чихнул. - Кто чихает за столом, приносит в дом счастье! - сказал он.

Гости дружно зачихали, глаза у всех засветились счастьем, надеждой и тайными желаниями. Каждый уже загадал желание. Хозяин переглянулся с женой, королевой бала, и обменялся мыслями. Что он с собой принесёт, этот Новый год? «Может, наконец, в этом году выпустят всё- таки нас на историческую родину в Германию, десятый год пошёл борьбе. Дети выросли. За счастье!»

Интересно! Что нас там ждёт в будущем? В третьем тысячелетии? Что принёс нам 20 век? Скачок от сохи к ракетам. Техника развивается стремительно, но станем ли мы счастливее? Вот раньше ,человек в избе мог упасть со скамейки и ушибиться. Сегодня он мчится на комфортабельной скамейке по дорогам с бешеной скоростью, летит в облаках быстрее звука и,если упадёт, то наступит смерть или инвалидность. Человек вышел в космос, высадился на луне, отправил спутники к дальним планетам. На земле изведал все уголки, под водой отыскал спрятанные сокровища. Построили комфортное жильё. Газ. Отопление. Водопровод. Электричество. Радио. Телевидение. Спутниковая связь. Компьютеры. Супермаркеты. Безналичный, электронный банковский расчёт. Но там, на западе, падение нравов. Безработица. Непрочные семьи. Дети презирают родителей, не чувствуют перед ними никакого долга. Древнейшая женская профессия выходит из подполья. Стыд исчез. Там стресс. Бездуховность. Нескончаемые войны. Атом на вооружение.

Всё перевернулось, раньше немцы воевали, евреи боролись за мир, сейчас немцы борются за мир, евреи воюют. Может, пугают газеты? Одумался ли человек? Стали мы счастливее? Чище? Умнее? Ближе к Богу? Что ждёт меня? Наших детей? Нашу планету? Что скажет 21 век? В ком наша надежда? Дай Бог нам всем счастья. Здоровья. Мира. Покоя. Радости. Веселья. Надёжности. Любви!

Фужеры дружно опрокинулись. Первый глоток шампанского, свежий, как поцелуй, растёкся удовольствием по всему телу. И тут понеслось. Кто стоя пьёт. Кто стоя кушает. Кто кукарекает. Кто икает. Кто чихает. Кто зевает. Кто ворчит. Кто заикается. Кто уже хрюкает. Кто взаймы просит. Кто глазки строит. Кто ждет, не дождётся, когда его поцелуют. Кто хохочет? Все хохочут! Не застолье, а одесситская юморина. Всё весело. С грохотом. Со смехом, с комментариями.

- Кушайте всё, что есть, а чего нет, представьте себе, - сказала хозяйка

- Я выпиваю только стоя, - сказал Мурник. - Прошу тишины. Я скажу тост! Под бой часов, под звуки вальса. Под этот славный Новый год, желаю вновь поднять бокал за мир и счастье,и любовь! На здоровье!

- Друзья! У меня тоже тост есть, - сказала Любовь.

- Ну, давай! Любовь про любовь, - зашумели за столом.

- Желаю Вам под Новый год веселья звонкого,как лёд.

Улыбок светлых, как янтарь, здоровья, как мороз в январь!

Разливающий своё дело туго знает, посуда пустой не стоит. Нальёт и новый тост провозглашает:

- Друзья! Пусть в следующем Новом году у нас появится много новых друзей. Новая высокооплачиваемая работа. Новая машина. Новая дача. И в этот новый Новый год, чтоб мы опять собрались, как встарь, нашим старинным дружным коллективом и так же весёло проводили бы этот новый старый новый год! Что-то стало заплетаться то ли мысль, то ли язык, - сказал Русин и грузно сел.

Пора танцевать! Включили музыку, и гости дружно повалили из-за стола к соседям в танцевальный круг. Танцевали всё. Сначала производственную гимнастику. Потом буги-вуги. Шейк. Твист. Танго. Белый танец. Танец в массажных носках, наполненных горохом и спичечным коробком между лбами. Затем танец в ластах с балалайками. Танец с саблями, баблями и граблями. Танец с шариками между танцующими, когда по команде надо крепко прижаться друг к другу, чей шарик лопнет быстрей, за теми и победа. А у кого на это уже сил не хватает, гнать за стол подкрепляться. Танцы плавно переходят в конкурсы. На спор и за приз. Кто из двоих быстрее выпьет бутылку пива через соску. Кто быстрее из двоих съест вареное яичко. Кто лучше прочитает басню с пельменькою во рту. Когда все насмеялись, наикались, нахохотались, наплакались. Когда силы были на исходе, все опять сели за стол расслабиться.

- Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах. Хуже водки лучше нет, - объявил разливающий. Повторили по одной и полились застольные песни и частушки.

 

«На горе гармонь играет,

во дворе петух поёт,

бабка юбку потеряла,

дед нашёл, не отдаёт.

 

Я купила пианино,

не могу на нём играть,

пригласила пианиста,

а он просит: «Дай пожрать!»

 

С неба звёздочка упала

прямо милому в штаны,

ничего, что всё сгорело,

лишь бы не было войны!

 

Ой, какая моя мать,

не пускает ночию,

а я днём гулять пойду,

больше наворочаю!»

 

Напелись, наплясались, устали и опять за стол сели. И тут мне пошутить захотелось, развеселить компанию. Ну, я и выдал всем, что обладаю гипнозом! Все стразу проснулись, глаза круглые сделали. Рот раскрыли. Я говорю:

– «Представьте себе бескрайнюю снежную степь. А впереди одинокое дерево! Видите? Когда я про степь сказал,ваше мышление в ширину поехало, а когда про дерево - в высоту. Это самое простое влияние на ваши мозги при помощи слова. Примитивный гипноз.

- Правда, было так! - удивились женщины.

- А сейчас я проведу групповой сеанс гипноза. Я заведу в квартиру стаю матёрых хищников. Серых волков. Попрошу никого во время сеанса не кричать, не делать резких движений. Если кто увидит что-либо другое, позже расскажите свои ощущения и видения, а во время сеанса не шевелиться. Во избежание несчастных случаев прошу всех выйти из-за стола и подняться на недосягаемую для волков высоту. То есть залезть на диван, столы, комоды, шкафы и так далее. Чтобы волки не могли к вам прикоснуться, иначе может плохо кончиться! Я выйду в коридор, а вы вслух посчитаете до 40 и замрёте. Я заведу волков, похожу с ними по квартире и снова уйду. Когда закроется дверь, можете спускаться. Учтите, существует определённый риск, кто не хочет быть покусан, соблюдайте сказанные условия во избежание неприятностей. Согласны? Давайте подниматься. Как все встанете на безопасную высоту, начнёте считать, я выйду, и начнутся чудеса!

Все позалазили, кто куда может, вроде как потоп. Наводнение в квартире. Мужики женщин на гардеробы посадили, сами на подоконники и столы залезли. Без смеха смотреть невозможно, дурдом столичный. Мне смешно, но терплю.

- Готовы, - говорят.

- Считайте, - и я вышел на лестничную площадку. Слышу в соседней квартире компания ещё веселее нашей, смех стены сотрясаёт. Ну, я туда и позвонил. Мне открыли, и выглянуло сразу несколько весёлых, удивлённых женщин нашего возраста. Я представился. Одна не сводила с меня глаз. В эту ночь все люди братья, они пригласили к себе и представили своей честной компании. Я представился второй раз, а потом говорю:

-Какие-то чудеса в новом доме творятся. Можете ли вы все быть моими свидетелями? С нашей компанией что-то случилось. Все вдруг гулять перестали и залезли кто куда. Глазам своим не верю. И объяснить не могу. Может это мне мерещится? Пойдёмте, сами посмотрите!

Все недоверчиво встали из-за стола и пошли стаей за мной. В коридоре я услышал внутри счёт:

- ... 39, 40!

Мы зашли! Наши соседи от удивления чуть друг на друга не залезли. Все хотят чудо посмотреть. Смотрят, глазам не верят. Что случилось? Объяснить трудно! А наши на них смотрят молча, думают, гипноз не совсем удался. Так немая сцена продолжалась, пока мне скучно не стало. Я говорю:

- Нема волков! Зато сколько дураков!

Тут все очнулись. Чуть меня не поколотили с двух сторон, а потом всех смех прорвал, минут 10 друг над друга пальцем показывали. Смеялись до икоты! Ну и перезнакомились все. Соседи свои столы и свои запасы к нам перетащили, до рассвета веселились. Потом на всю жизнь лучшими друзьями стали.

- А пошли гулять на улицу! В клуб сходим на бал-карнавал. Художественная самодеятельность там чего-то наколядовала. Вон афиши, какие висели. Интересно будет, – предложила Алка.

- Люди! Поступило предложение сходить погулять, - объявил хозяин.

- Пошли,- обрадовался народ, и всё застолье высыпало в коридор одеваться. Кто когда вернулся, не уследишь. Кто где место нашёл, тот там и успокоился до рассвета.

Под утро позвонили. Хозяин открыл дверь, на пороге стоял Котик с вилкой в руках с недоеденной котлеткой и икал. Стеклянные глаза не соображали, но он кивал головой.

- Ваш? - спросил приведший какой-то чёрный трубочист.

- Наш! - ответил хозяин, - А Вы кто, откуда будете?

- Мы из ЦК, - ответил приведший.

- Спасибо! - хозяин молча принял Котика, отобрал у него вилку с недоеденной котлеткой, снял с него валенки, почему-то очень чёрную шубу деда Мороза и уложил спать.

- Откуда здесь ЦеКисты в таком виде в наших местах шастают? - удивлялся хозяин. - Переодетые короли в народных массах? Реальность видеть хотят?

Но праздник продолжается. В России утро в Новый год становится обедом. Все зашевелились, встали и собрались к столу. Котик спал, и растолкать его невозможно. Говорят, кто в ночь на Новый год будет спать, у того брови поседеют. Богатырский сон, однако. Намучался с ЦК.

- Я разбужу, - обрадовался его сынишка. – Я знаю, как! - И запел: «Взвейтесь кострами, синие ночи».

Он выскочил на балкон, слепил хорошенький снежок и сунул его под одеяло спящему в трусы. Котик взвился, взлетел, проснулся в воздухе под потолком. Трубным, диким, страшным криком проревел:

- Тону!!!

Его поймали, успокоили, усадили за стол. Его сына уже близко не было. За столом Котик недовольно ворчал:

- Кто мне весь праздник испортил этой запиской? Кто её придумал? Завалю!

- Да ты и придумал, забыл что ли? - ответили ему. - Ты же главный активист и сочинитель.

- Вот всегда так. Инициатива наказуема исполнением, - вздохнул Котик.

- А что было-то? - задали ему вопрос.

- Вышел я вчера во двор, думал прокричу три раза и вернусь за стол. А во двор три пятиэтажных крупнопанельных дома смотрят. Я второй раз до конца прокричать не успел, со всех подъездов мужики выскочили с полными стаканами в руках, на вилках чего только нет! У кого котлеты горячие, у кого колбаса, у кого бутерброды. Все накормить хотят, счастья желают. Про уважение спрашивают. С Новым годом поздравляют. Неудобно отказываться.

Все меня знают. Очередь ко мне образовалась. Шубу принесли, в валенки одели, на голову колпак напялили, Дед Морозом сделали. Напоили, накормили, к елке прислонили. Откуда-то гармошка появилась, песни полились, народ плясать начал, хоровод водить. Сплошное братство. И всему этому уличному веселью причина - я и моя записка, ёлка во дворе и Новый год на земле! Весело! Так всю ночь без паузы во дворе пропраздновал. Смотрю:уже нашего пьяного директора жена на санках с гулянки домой везёт. С матюгальником какие-то корреспонденты программы «Взгляд» появились. Моё интервью тут же громко на весь двор передавали, говорят, по голосу Америки. Пристали ко мне: «Что скажете насчёт лысых?» А что я скажу? Я и сам лысый. «Пора смываться и мне,-думаю,-после этого интервью, может, что лишнее взболтнул про лысых». Вдруг кто-то и меня под ручки взял и повёл ласково. «Ты кто?» – удивился я. «Я - работник ЦК. Пройдёмте ко мне».

Я струхнул за своё интервью. За голос Америки в нашем дворе. За корреспондентов этих из нашего подъезда. Лица-то вроде знакомые были, а мысли - нет. Ох, думаю и обосрамился я в новогоднюю ноченьку, теперь ответ держать придётся. «Куда пойдём? – спрашиваю, - в ЦК?» «Да! Да! В ЦК. Ко мне, в центральную котельную. Посидишь в тепле. Согреешься». Мне к тому временим всё равно было, куда меня заведут. В это время я уже по коми «КЫН» был. Потух совсем, только икал громко. Что дальше было, не помню. А как я домой попал?

- Тебя ЦК на чёрной Волге, в чёрной шубе принесли. Иди хоть сейчас помойся, снежок-то тебе не туда сунули. Ты что ночью, уголь грузил? Посмотри, какая постель, как после трубочиста. Хоть он и счастье приносит, но с тобой рядом никто прилечь не посмел. Ты единственный в эту ночь спал, как король, в гордом одиночестве. Хрюша ты наш.

- А вы как погуляли? – спросил хозяин подходящих к столу на цыпочках Русина и Эдика. - Что это Вы, как йоги, по горячим углям ходите? Что с Вами? Решили балетом заняться?

- Гуляли мы хорошо, спали плохо, - сказал Эдик. - Мы с Русином вчера за столом засиделись, все спальные места оказались заняты. Всюду гости разлеглись, на полу и то места нет. Только ванная свободна. Ну, мы в ванную горячую воду напустили, течёт потихонечку. Фужеры взяли, шампанское, закуску в тарелочке, разделись и валетом в ванную легли. Хорошо! Выпиваем, жуём, беседуем и уснули. Утром просыпаемся, закуска плавает среди нас. Всё в шампанском. Звёздочки в глазах. Вылезли, ходить не можем. Подошвы ног в горячей воде за ночь разбухли, опухли. Ступить больно. Одеть ничего невозможно, не налазит! Руки как у прачки. Вот пришли за стол босиком, сидеть сможем, если не возражаете, а не то в ванной дальше гулять будем, там разбавленное шампанское сейчас ковшиками пить можно.

- Ну и артисты! Один чуня, как золушка, выглядит. Вчера чуть в политбюро не вступил. В КП? В СС? Или в ЦК? Где кочегарили, не помнит. Эти двое, как белоснежки, постирались! Балерины! А что скажет одноглазый разливающий?

- Сказочный вечер получился! Новогодний! С приключениями! – ответил одноглазый.

- А где наши женщины? – спросил Котик.

- Кто ещё спит, другие к детям пошли. Малышня вчера тоже гуляла с юмором. Вчера не только Русин с синяком ходил, но и почти все наши женщины. Наши пацаны им тихонько фингалы поставили так, что они сами и не догадывались. Дети взяли калейдоскоп. Сажей от головёшки тайно вымазали прилегающую к глазу сторону трубки и приставали к мамам, посмотри, как там красиво! Как на ёлочке игрушки. Мамы смотрели без задней мысли, крутили у глаза калейдоскоп с сажей и рисовались вокруг глаза чёрные круги. Крепко отпечаталось. Когда собрались за столом, присмотрелись, очнулись, полкомпании с нарисованными синяками оказалось. Чуть не подавились от смеха друг над другом, а откуда это взялось, понять не могут. Потом все мыться пошли, естественно всю косметику смыли. Пришлось всем всё по новой гримировать. У зеркала свободных мест не было. Пока красоту восстановили, новая детская проблема появилась. До чего шкодники додумались. Домой пришли, тоже еле языком шевелить могут. Перепугались все. Оказалось, на морозе железную дверную ручку на спор лизали. Ну и прилипли к ней, как виноградинки. Еле отогрели, оторвали. Сейчас говорят с английским акцентом. Женщины их вчера ругали, ругали. А потом признались, в детстве тоже самое делали. На то оно и детство. Всё надо на себе испробовать. Намучались ребятишки, устали пуще нашего, а спать не шли. Всё Нового года хотели дождаться. Посмотреть на него, как выглядит, им интересно. Наконец их сон сморил, всех спать уложили рядком. Затихли, как Ильи Муромцы. Только носики-курносики сопят. Но оказалось на этом дело не кончилось. Утром мы пошли к соседям детей проведать, завтраком накормить. А там шум коромыслом, веселей, чем вчера у нас. На дверной ручке целлофановый мешок висит с дырочками, а в нём живое что-то дёргается. Открыли мешок, а оттуда Мурзик, как дикий, скок на шкаф и забился в угол. Открыли комнату, а зайти нельзя. Всё туалетной бумагой перевязано, как паутиной на всё намотано, голову просунуть некуда, не то что пролезть. Стали пробираться и убирать завалы. А они помадой себе очки, усы, бороды нарисовали, на нашего товарища из ЦК похожими хотели стать. Еле их мамы в порядок привели.

Вернулись женщины, сели за стол.

- Ну что? Будем завтракать или обедать? Хозяйка! Все, что есть в печи, всё на стол мечи! Давайте-ка, торт с компотом попробуем. Вчера до него дело не дошло. Предупреждаем, торты с сюрпризами. Кому достанется монетка - жди богатства, кому лавровый листик - придёт любовь.

- Эдик, занеси компот с балкона. Любовь! Где твой торт? - спросила Алка.

Эдик вернулся быстро и растерянный.

- Нет больше компота.

- Как это нет? Целое ведро наварила! - возмутилась Алка.

- Подтверждаю! Действительно! Алка наварила ведёрную кастрюлю сливового компота и велела мне вынести на балкон остудить. На балконе у нас стоит заснеженный ящик для продуктов. Натуральный морозильник. Ну, я бухнул на него кастрюлю, прямо по уши в снег, на этот ящик. Чтобы быстрее остыло. Ну и забыли, естественно - всё равно бы за ночь всё замёрзло. А сейчас вышел на балкон - батюшки, компота нет! И кастрюли нету. 4 этаж! Украли! Невозможно ведь! Глянул вниз и всё понял. Попадёт от Алки. Оказывается, горячая кастрюля с компотом растопила под собой снег, поехала юзом, упала с ящика, перевернулась и компот полился вниз. То-то вчера мужики, что покурить вышли на крыльцо, орали, как резаные. Теперь с балкона висит множество сосулек, наполненных аппетитными сухофруктами и сливами. Так что,компота за столом не будет, кто хочет остудить пыл, может наломать сосулек. Кто бы мог подумать, что так выйдет. Так что пролетарии всех стран! Извините! Но ничего! Водка ещё есть. В Новый год компот - не самое главное.

- А торт тоже уценённый получился, - засмеялась Любовь, - Я вчера такой торт испекла! Такой торт! Огромный в полметра в диаметре. Изумительной красоты получился и вкусный, по новому рецепту. Мы его ещё тёпленького с собою взяли. Чтобы с тортом ничего не случилось, решили положить его в машину не в багажник с сумками, а в салон, на пол перед задними сиденьями. Там он не шелохнётся. Хорошо, что я накрыла его полотенцем. Потом мы позвонили к вам и уточнили адрес. Мы ведь первый раз здесь. Договорились, что сложнее объяснять, чем ехать. «Подъезжайте к бане, а там наши мужики вас ждать будут, они дорогу покажут», - сказала Алка по телефону. До бани доехали быстро, смотрим, вправду Котик с Эдиком стоят, курят. Навеселе уже. Счастливые! Увидали нас, руками замахали, обрадовались и бегом к машине. Мы сообразить не успели, как они не здороваясь, не говоря ни слова, открыли у машины задние двери и плюхнулись на сиденье. Я вскрикнуть не успела, не то что предупредить, как оба ботинка Котика утонули по щиколотке в тёплом ещё торте, лежащем на полу машины. «Ой, что это там у вас?» - спросил Котик и захлопнул дверцу. «Новогодний торт! - чуть не плача, объяснила я, - будешь теперь сам есть свои отпечатки». «Не беспокойся, съедим, - обрадовался Котик. - Знаем, как ты печёшь!»

- Вот смотрите, что вышло, - и с этими словами Любовь поставила на стол огромный торт, сняла с него полотенце, и все увидели в нём чёткие отпечатки Котиковских ботинок 43 размера.

- Не трогать, - заявил он, - отпечатки мои, я их сам и съем.

- Отпечатки твои, а остальное в торте для всех, - засмеялись женщины-сладкоежки и принялись разрезать торт.

- А вот и чаёк готов, - сказала хозяюшка.

- Давайте, мужики, поправляйтесь, закусите и пошли на улицу гулять. Там на площади у ёлки уже аккордеон играет. На горку, к ёлке, все идут за шапками. В Новый год там все с горки катались, а под ней шапки разные лежат по колено. Может и у Котика шапка ещё найдётся, а то в дедморозовском колпаке зимовать будет. Давайте подкрепитесь и пошли! Вон, какой день чудесный выдался, морозно в меру, тихо. Как всегда, в Новый год снежок падает. Люди все гулять вышли на свежий воздух!

- Пошли! Пошли! На Новый год поглядим! Порадуемся! Дети уже на улице.

- Ну, братцы! - поднял стакан хозяин. - За дружбу! Жить хорошо! А хорошо жить ещё лучше! С Новым годом Вас! С Новым счастьем!

 

АНТОН

Антон был трудяга, работяга, сельский пахарь. Пахал глубоко, упорно, по-прибалтийски, без хитрецы, на совесть, о чём говорили его мощные плечи и огромные мозолистые руки. Работы он не боялся ни черной, ни по-чёрному, и она его сама находила, как в поговорке.

На этот раз ему предложили поработать на стройке. На доме решили сменить кровлю. Для начала с крыши нужно было снять старую черепицу, опустить её на землю и сложить на деревянные поддоны. Сумму оговорили заранее. Сроки тоже, чем раньше, тем лучше.

Оставшись один, Антон залез по строительным лесам на крышу, надёжно укрепил там ролик строительного блока, пропустил через него длинную верёвку и бросил её на землю. Спустившись вниз, он привязал верёвку к большому пластмассовому бачку на двух колёсиках, и, потянув за веревку, поднял его на верхний ярус строительных лесов. Взобравшись как циркач на крышу, он стал не спеша разбирать кровлю. Черепица оказалась тяжёлая, каждая весом с кирпич. Антон отрывал её и аккуратно складывал на дно посудины. Когда она наполнилась доверху, довольный Антон слез на землю и потянул за верёвку, чтобы опустить груз. Бачок прочно стоял наверху и не желал спускаться. Сила есть, ума не надо! Бывший штангист-тяжеловес намотал на руку верёвку и применил силу. Бачок, словно испугавшись, спрыгнул с крыши и стремительно полетел вниз, потянув за собой Антона вверх на крышу.

Не успев ничего сообразить, Антон только услышал внизу страшный грохот и остановился у самой крыши, упёршись носом в колесо строительного блока. Неся в себе тяжёлую черепицу, груженый пластмассовый бачок, как крупнокалиберный артиллерийский снаряд, со всей скоростью врезался в землю и развалился вдребезги, вываливая из себя всё содержимое. Глиняные черепки мгновенно образовали египетскую пирамиду.

Антон глянул сверху на далёкую землю и в ту же секунду стремительно полетел вниз, земле навстречу. Вырвавшись из центра пирамиды и таща за собой облако коричневой пыли, вверх понеслись привязанные к верёвке остатки мусорного бачка. На счастье Антон угодил не в черепичную пирамиду, а рядом, в кучу нежного песка.

В испуге он стряхнул с руки намотанную верёвку, и, освободившись, она змейкой полетела вверх, а противовес - пластиковые остатки - горным камнепадом полетели вниз на бедного Антона.

Не успели брызги песка осесть на землю, как веревка, проскочив сквозь блок, всё также извиваясь, с лёгким шелестом накрыла Антона сверху.

Человеку свойственно ушибаться. Антон схватился за голову и, не нащупав даже шишки, понял, что только что он родился во второй раз. По коже пробежал мороз.

Он поднял голову и ясно увидел на крыше своего призрачного ангела-хранителя. «Всем правит случай, но кто-то правит и случаем», - подумал Антон.

Он шумно выдохнул и перекрестился, на душе стало легко и чисто, светло и ясно, как весной после самого первого поцелуя.

 

РАССКАЗ О ТОМ

КАК АРТУР В ГЕРМАНИИ С ГОСПОЛИНОМ ШМИДТОМ КАРТОШКУ САЖАЛИ С

Картошку уже затем выращивать следует,

что она ум в порядок приводит. В.И. Чапаев.

Раньше в Европе кушали только мясо и хлеб. Второй хлеб из Америки привёз Колумб. Картошку, как экзотическое растение, выращивали ради цветов, а потом догадались вершки поменять на корешки, но церковь запретила есть продукт из-под земли, считая это происком злой силы, а в Индии, наоборот, картошку считают пищей Богов. Пошли восстания, картофельные бунты. Но голод сам пробил себе дорогу, картошка оказалась на столе. Клубни пришлись по вкусу не только знатному двору, но и простому люду. Картошка, как хлеб, никогда не надоедает, хоть звания она простого, даже пренебрежительного: ни картоха, ни картошечека, а так себе, картошка, но чего только не возможно приготовить из этой скромницы. И пищу для военных-картошку в мундире, для беззубых-картофельное пюре, печенцы, жарёха, отварной гарнир, драники, пирожки, шанешки, колбасу, пом-фрид, чипсы, всего не перечислить. Все её любят, крупную- люди, мелкую-свиньи. Сколько сортов вывели-не счесть! И крахмал из неё делают, чтоб воротнички стояли, и клестер для дам, чтоб конверты клеить с любовными посланиями, и спирт для любовников-гусаров, техническое и химическое сырьё и многое другое. Даже песню про картошку сочинили. «Здравствуй, милая картошка, тошка, тошка. Пионеров идеал. Ал, ал. Тот не знает объеденья, денья, денья, денья. Кто картошки не едал. Дал? Дал!»

Артур в Германии пристроился шварцевать у господина Шмидта. Оба седые, у обоих за плечами не сельскохозяйственные университеты, а абсолютно противоположная жизнь. Переселенец Артур гол, как сокол, а доктор Шмидт местный гинеколог, сказочно богат. У него на территории своё озеро, на котором он плавает на лодочке в своё удовольствие. Серебряные рыбки в нём кишат, чайки тучами летают. На кисельных берегах леса, сады, луга и каменные здания. Сам он с молодой женой живёт в большом бунгало на высоком берегу; напротив, за озером дом первой и второй жены. В стороне двухэтажки для квартирантов. Деньги к деньгам липнут, но рассчитывается он с Артуром с точностью до одного цента, не переплатит, не округлит. Землю Шмидт купил после войны по дешёвке, один квадратный метр за одну немецкую марку, тогда это была сумасшедшая цена. Мать ругалась, а он взял кредит и купил половину ангебота. Жаль, не всё. Сейчас, если продать,-это состояние, за оставшуюся жизнь даже в роскоши не освоить, всё равно наследство останется всем трём женам и их беспечным потомкам.

Шварцовка началась ранним утром. Работа сделала из обезьяны человека, а из человека лощадь. «Утром главное проснуться, а вечером домой вернуться»,- думал Артур, стоя у дверей бунгало.

-Перекопай вот ту грядку! - сказал доктор Шмидт Артуру и выставил на крыльцо лопату и корзину с клубнями, на которых вылупились выпуклые глазки. Сегодня будем картошку сажать. Мне друзья подарили великолепный французский сорт. Вкус!!! Специфический!!!

- Какая-то она странная? Я такую не видывал никогда, - удивился Артур вслух.

- О!!! В Германии выращивают двести пятьдесят сортов картошки, а вообще в мире её насчитывается более пяти тысяч,- убеждённо с видом знатока ответил доктор.

Артур молча пожал плечами, сонно взял лопату, корзину и пошёл перекапывать на грядке землю. Грядка вдоль забора оказалась шириной с просёлочную дорогу и длинной с дорогу. Артур замахал лопатой, выворачивая из под ног почву наизнанку. Грабь разграбленное пылил он граблями следом, превращая грубую землю в мягкий пух. Эх! По дедовским законам надо бы удобрение для бульбы положить, с запашком органическое! Даже на кремлёвских огородах так делали, не гадить же всё чистой химией. Вон сосед ради экзотики ослов держит, может, даст доктору навоз для биологически чистого продукта?

Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а аусзидлер без чудес заменяет трактор «С»! Когда пришёл доктор, мокрый Артур, тяжело пыхтя, заканчивал подготовительные к посевной полевые работы.

Доктор Шмидт удивился российской прыти и бросил на землю принесённый с собой скарб.

Два колышка, моток шпагата, шестиметровую алюминиевую доску-линейку, водяной уровень, длинную доску-плаху и щтангенцыркуль. Теперь удивился Артур.

-Это всё для чего? - спросил он.

-Картошку сажать! - ответил доктор.

-Со штангенциркулем? - ещё больше удивился Артур.

-А как ты узнаешь глубину лунки? - спросил доктор.

-А линейка зачем? Колышки, доска, верёвка? К чему всё это? – всплеснул руками Артур.

-Колышки вобьём в землю по концам грядки, натянем шнур, проверим по линейке с уровнем, чтоб по-немецки, всё равно, прямо, красиво было, положим доску и по ней ходить будем, чтоб посадку не затоптать.

-Где ж это видано, чтоб так картошку сажали? - спросил ошарашенный наймит. Я звонил в сельхозакадемию, консультировался у знаменитого профессора, который там всю жизнь новые сорта выводит, мечтает вырастить пшеницу, чтоб колосок начался от земли! Учёный мне всё рассказал, как надо по науке делать! - убеждённо ответил доктор.

-Ну, не знаю как по науке! Может, она в Германии профессоров и кормит, только мы бы с такой технологией в России точно бы ноги протянули. Наши огородные просторы к осени б не засадили. Давайте я по-русски, по-нашему, так посажу картошечку, как мать учила. Я её в детстве копал перекопал столько, сколько Вам и не снилось! Лучший урожай был в нашем огороде! А городские ведро сажали, ведро собирали, ни одна не пропадала! Зато ботва была всегда по пояс.

Артур взял лопату и на глаз сделал первый ровный ряд одинаковых по форме и глубине лунок. Потом в каждую положил по картошечке глазками вверх и, аккуратно засыпав землей, добросовестно начал второй ряд. Артур копал, доктор сажал.

В разгар лета доктор Шмидт позвонил Артуру и пригласил к себе, пообещав сюрприз-убюрашунг. Окучивать пора понял Артур и поехал. Доктор, как заговорщик, проводил его к картофельной грядке, на которой буйно цвели большие двухметровые заросли с огромными жёлтыми цветами

-Французский сорт? - еле выговорил Артур.

-Я тоже так думал, - сказал доктор. Оказалось это TOPINAMBUR-картофелеподобное растение. В народе называется земляная груша, дальний и дикий родственник подсолнуха. Клубни одинаковые, только вкус разный. Друзья что-то перепутали.

 

КАРТОШКА

Молодая советская семья в, период застоя, решила завести себе огород, чтобы иметь для пропитания свою картошку. С картошкой надо обращаться почтительно, хотя бы из уважения к её мундиру. Картошка-второй хлеб. На государство рабочих и крестьян надеяться не стоит, у него только по радио каждый год урожаи выше прошлогоднего, и убрали в этом году с полей всё раньше, чем в прошлом, а придёшь в в овощной магазин, пахнет кислой капустой и гнилой картошкой. Купишь килограмм, еле на суп хватит, остальное в отходы. «Своё, есть своё, - решил глава семьи.-Огород непременно нужен, да и денежки освободятся для других дел».

Землю он присмотрел в лесу, под высоковольтной линией электропередач, которую недавно провели возле их посёлка. Лес там вырубили широкой просекой и многие уже огородили свои земельные участки. Молодой человек тоже три дня городил свой огород. Сначала вечером свалил в лесу, чтоб незаметно было, несколько деревьев под столбы, потом прочесал лес и притащил сухостой, длинные заборные жерди. Затем срубил с поваленных деревьев все ветки и распилил стволы под столбы. Затем выкопал глубокие ямы, закопал столбы и прибил к ним поперечины из жердей. Участок был большой, а забор оказался похожим на соседские заборы.

Теперь он взялся перекапывать землю. Семь потов сошло, а работы не видать. Корни выкорчёвывались с трудом, камни не давали лопате вонзиться в землю, мох и дёрн лишили его сил. На соседнем участке цыган на лошади пахал землю. Молодой семьянин, весь измучавшись, пошёл к нему с просьбой вспахать согласился. Десять рублей ему и буханку и его участок. Цыган хлеба для лошади. Молодой человек почесал затылок, но делать нечего-согласился.

Рубль в час был крупный заработок даже на шабашках. Его зарплата была шестьдесят восемь копеек в час, умножим на восемь рабочих часов, получается его дневной заработок государству обходится в 5 рубля 44 копейки, а цыган за час червонец хочет, но самому копать вручную всю неделю совсем не хотелось. Дорогая картошка получается, подумал он, если купить у частника, то ведро картошки стоит один рубль. Семь вёдер мешок, на зиму семь мешков хватит, значит полтора мешка, он уже отдал цыгану. Ну и ладно, другого выхода нет.

Цыган вспахал хорошо, глубоко и быстро. Лошадь вспотела на целинной земле. Тут подошли ещё соседи по огородам и увели цыгана к себе. Молодой человек походил по пахоте, повыкидывал камни из земли за забор и решил, что надо бы удобрить землю навозом.

На другой день он приехал в ближайший совхоз и, еле уговорив начальство, выписал машину навоза, заплатив ещё червонец. Потом пришлось заплатить в бухгалтерии за самосвал и за погрузку экскаватором. В общей сложности ещё червонец, и так выходит, пол урожая он уже израсходовал, не беря в руки саму картошку. А вдруг неурожай?

Шофёр, указанного в квитанции самосвала, лишь посмеялся, увидав бухгалтерский квиток.

-Бутылка!- сказал он, - Повезу, а нет, засунь эту бумажку себе в одно место.

Пришлось дать на бутылку, поехали на погрузку. Экскаваторщик ответил так же, как и шофёр. Ещё одна пятёрка перекочевала из кошелька семьянина в карман механизатора. Зато загрузил он намного больше, чем стояло в квитанции. Самосвал, кряхтя и поскрипывая, еле дотащил до огорода свой тяжёлый груз, высыпал на огород аккуратно кучками по всей его территории и, разгрузившись, шофёр, довольный калымом, уехал. Молодой человек взял вилы и раскидал навоз по всей земле. Ещё одни день подошёл к концу. Ещё два дня, экономя деньги, перекапывал он землю с навозом вручную штыковой лопатой.

Купив семенную картошку, он ещё понёс ощутимые затраты : уже почти в 60 рублей в минусе. Позвал на посадку друзей товарищей, но надо и хороший обед приготовить, с бутылочкой, вот и набрались все 70 рублей. Если будет хороший урожай, то выйдет по нулям. А сколько еще предстоит забот!

Надо два раза окучивать, охранять, чтобы не украли, а потом убрать урожай. Осенью опять придётся кого-то приглашать, да заплатить шоферу, чтоб картошку привёзли домой. Потом надо её просушить, рассортировать на крупную, мелкую и семенную. Затем всё это надо сохранить в погребе, чтоб не замёрзла, не проросла, не сгнила, и чтобы хватило до весны и на посадку и на корм свинье, и семье. Доходы с минусом, работы с плюсом. Недаром у стариков руки, как грабли, спина как у верблюда и лицо, как гармошка, всё в морщинах.

«Не понимаю»,-думал молодой человек.-Как крестьяне до революции жили бедно, если им на завод идти не надо было, а целый день они могли посвятить своей земле. Им не надо было трудиться весь день на производстве, а после трудового дня ещё работать на даче и на огороде, чтобы были для себя в погребе продовольственные запасы, чтобы было что поесть. Зачем они революцию сотворили, чтобы иметь двойную трудовую нагрузку и плюс моральный пресс на мозги от государства? Вот наши немцы-колонисты в России,при тех же условиях, были самыми зажиточными и культурными крестьянами на земле, но поумирали все в нищете и от голода. Картофельные очистки были для них царской пищей, а теперь о пище всерьёз никто не задумывается. Всё есть.

Так думал и вспоминал молодой человек, став пожилым, держа в руках аккуратную сеточку чистой, крупной и круглой, как яблочки, картошку в недорогом немецком магазине

 

ГОСТИ

Иногда гость, словно, в горле кость.

Нет в жизни звука более захватывающего, чем стук в дверь. Гости нагрянули совсем некстати. Хозяевам пришлось перечеркнуть все свои планы, свернуть начатую работу и исполнить вековой закон гостеприимства. Хозяева наскоро помылись, переоделись, хозяйка исчезла на кухне, хозяин стал развлекать гостей и проводить дипломатический приём.

Гости, не заметив своего беспардонного варварского вторжения, без всяких комплексов, перешли к общению в одностороннем порядке, проявив при этом всё своё неукротимое красноречие и широкий кругозор - показатель большого запаса свободного времени, проведённого перед голубым экраном. Их личный взгляд на события и окружающие вещи изумил хозяина, но как хорошо воспитанный человек, он не стал вдаваться в детали и спорные обороты. Хозяин еле успевал кивать в знак внимания. Работая с утра до вечера, он отстал в развитии от ничего не делающих гостей.

Пришла хозяйка, накрыла стол. Гость сразу взял на себя активную роль говорливого тамады. За столом просидели долго. Давно уже всё съели и выпили. Чай остыл, торты осели, а разговор продолжался в виде нескончаемого монолога со стороны гостей. Гости скакали по темам, как горные козлы по скалистым кручам.

Хозяева всем своим видом давно уже показывали полное безразличие к поступающей информации и даже к присутствующим гостям. Они игнорировали вопросы, показательно зевали, выразительно переглядывались и поглядывали на часы, давая понять, что пора бы, господа, и честь знать. Гость должен вести себя так, чтобы и хозяин чувствовал себя как дома, нельзя же путать выдержку с гостеприимством! Но гости часов не наблюдали и давили на уши на полную катушку.

Полночь давно ушла в прошлое. Хозяева, обессилев, клевали носами, а гости, как сороки на ярмарке, трещали дальше.

 

ЛУНА -ПАРК

Сразу, после приезда в Германию, у внука исполнилась давняя мечта: он всё-таки уговорил дедушку свозить его в Луна-парк. Ребята сказали, что в субботу туда отправляется автобус. Билет покупаешь только один раз на входе, потом платить больше не надо, а кататься можно хоть по десять раз на всех аттракционах, хоть весь день на одних качелях. Такой кайф получишь! Класс!

Дед в последний раз на качелях катался, когда пионером был в лагере, потом в другом лагере вагонетки толкал - вот и вся молодость, поэтому и согласился ехать с внуком, решил опять молодым стать, детство вспомнить.

И вот по Луна-парку уже идут неразлучные друзья - стар и мал. Пойти решили налегке, в карманах пирожки от бабушки,да бутылочка минералки с пробкой из газеты. Родная, пластмассовая, в автобусе закатилась куда-то.

Это не Луна-парк вовсе, а целая страна, населённая Луна. На входе им дали пиратскую карту, где указано всё: остров сокровищ, остров Робинзона Крузо, остров Невезения, лабиринты, Земля Фантазий, Приключений, Сказок, Пограничная Земля, «Дикий Запад» и маленький кукольный мир. В этих странах живут ковбои, пираты, летающие слоны, Белоснежка и семь гномов, колдунья чёрного леса, герои из мультиков: Золушка, Аладдин, Буратино, Микки Маус и Минни-в-бикини, Эсмеральда и влюблённый горбун... Чудеса, лешие и бешеные деньги. Всё есть, что душа желает!!! Столько развлечений, глаза разбегаются. Идут друзья по парку, оба не знают, с чего начать.

Смотрят, стоит очередь. Спросить неудобно, сколько людей - столько языков, попробуй, угадай, на каком обратиться? Лучше молча, наугад. Как говорится, куда все - туда и мы. Народ движется быстро, а хвост очереди растёт ещё быстрей, уже конца не видать. Подошла и их очередь к небольшому железнодорожному перрону. Дед сразу узнал рельсы узкоколейки. Вот и вагонетки знакомые подкатились. Только дед внуку рассказать хотел, как он в трудармии такие вагонетки на себе таскал, как народ стал в эти вагонетки садиться, и их затащили Только их пристегнули -поехали. Пришлось и деду с внуком залезть. Покатились вагонетки, да так быстро в гору их понесло, ввысь! Вот уже по крышам катятся, вот ещё выше забрались. Деревья сверху маленькими кажутся, как с самолёта. Страшно!!! Вдруг в сторону вагонетки шарахнулись, аж внутри всё похолодело, потом развернулись и резко вниз пошли, скорость, как у кирпича. Жутко! Души у всех сзади на верхушке гремящей горы остались, с собой только страх прихватили. Тут все хором как заорут! Мандраж, как в последний день Помпеи. Дед испугался, схватил внука в охапку, к себе прижал. Самому орать стыдно, а хочется. Сердце вот-вот остановится, не стучит уже, а икает. Внук орет, охрип даже. Вдруг вагонетки в туннель нырнули, по отвесным кручам проехались, а потом, как военный самолет, мертвую петлю крутанули - одну, вторую, третью... Дед смотрит: он вниз головой, вверх ногами очутился. Всем телом почувствовал, что его как в стиральной машинке отмывать стали. Минералочка из бутылки в кармане вылилась, по всему телу течет, перекатывается, то в носках она, то за шиворотом, то в носках, то опять за шиворотом. Прополоскало его, как в банный день, вагонетки ещё пару раз крутануло, и они на том самом месте остановились, откуда всё мучение началось. Дед с мокрой репутацией вылез из вагонетки, все смеются, на него глядя, совсем другое думают. Только внук из кармана дедова бутылочку вытащил и в урну бросил.

- Пошли, деда, дальше! - сказал он и взял старика за руку, под свою опеку. Отошли, присели на лавочку. Обсохли. Пирожки бабушкины с вареньем съели, чтоб с начинкой в кармане ещё круче приключения не случились.

- Знаешь, дед, в Америке «Американские горки» на крыше небоскрёба установлены, вот там «Кик так Кик!!!» Когда-нибудь я там обязательно покатаюсь! - размечтался вслух внучек.

Сидят, видом любуются, вдруг подходит к ним механический робот - железный человек. Как живой! Вежливо пригласил их за собой следовать, а внука за руку взял и повёл в огромный красивый павильон «Галактика». Внук от такого стального внимания опомниться не успел, как все уже в люльки сели – большие, как римские галеры, размером со средний грузовик. Поехали!!!

- Где мы? - успел только спросить дед, как всё началось.

- Это машина времени! – сказал робот и защёлкнул привязные ремни. Люлька взлетела, не разбегаясь, качнулась и, как летающая тарелка, исчезла за горизонтом. Только ветер в ушах засвистел. Потом резко зависла в джунглях, чуть не угодив в пасть огромному динозавру. Вокруг стада огромных неведомых животных, мамонты пасутся. Первобытные люди костры жгут. Дым валит, серой пахнет, вулканы рычат, камни падают - дикая природа. Тарелочку тряхнуло и закинуло в средние века. Тут на них сразу же хотели напасть кровожадные пираты, но подоспели рыцари, и раздался звон булата. Машина времени приподнялись, и все оказались на верхушке снежных гор. Холодный ветер задул в лицо, все свои носы прятать стали, съёжились. Но люлька уже понеслась вниз, аж плохо стало от страха, и в одном месте засвербело. Народ с испугу опять орать стал, ну и дед расслабился, а тарелку кидает резко то влево, то вправо, о скалы стукает. Люди друг на друга на поворотах наваливаются, хоть и держатся все так, что пальцы посинели. Потом тарелочка так резко остановилась, что толпа чуть через капот в обрыв не высыпалась. А она повисела, покачалась и бульк под воду, и вот уже сам Нептун показывает своё изумительное царство. Морские рыбы вокруг носа плавают, коньки-горбунки сказочные за пазуху заплывают. Акулы зубастые проносятся, страху добавляют, камбала в песок зарылась, вот и килька в масле проплыла, за ней - всякий дефицит и дороговизна. Наголодавшись в юности, дед почувствовал страшный вкус по такому деликатесу, а тарелочка опять качнулась и вверх её понесло. Как баллистическая ракета вышла из-под воды, всех прижало к спинкам кресел, страшные перегрузки начались, лица расплылись, как бабушкино тесто, и вдруг - невесомость, вокруг только тишина, чернота, покой и звёзды. Божественно красиво! Ещё мгновение, и под ногами замелькали лунные ландшафты. Скалы, воронки, русский луноход,- всюду неподнятая целина, пыль столетий. Тарелочка на орбите раз-другой крутанулась, Земля вдалеке, как футбольный мяч вертится, и бабушка им рукой грозит, чтоб не увлекались. Дед и внук испугались не на шутку: вдруг назад бензина не хватит или промажут на такой скорости. Останутся они тогда в вечности на гигантской космической орбите, но машина времени вдруг уверенно вошла в плотные слои атмосферы, стало жарко как в сауне. Вокруг пламя, грохот, жара, вибрация, чистый ад! Адреналин на пределе, холестерин зашкаливает. Полный кик! Куда вляпались? Где наши чемоданы?

- Ё-моё! Ё-моё! - Закричал бледный дед, ухватившись за перекладину. - Шайсе!!!

- Дед! Не кричи, это всё неправда. Имитация! - крикнул внук. - Оглянись, видишь из кинобудки стереокино катят! Всё как живьём, хоть и виртуально!

Дед оглянулся, увидел вокруг испуганные лица, орущие рты, квадратные глаза, а позади - стенку кинобудки, луч проектора и успокоился, но перекладину не отпустил. Через минуту летающая тарелка плюхнулась на землю рядом с роботом. Все с радостью покинули люльки и в панике разбежались кто куда.

Зашли по объявлению в маленькое королевство кривых зеркал, отвели душу, посмеялись. Дед стал внуком, а внук - дедом и наоборот, но в зеркале. Потом попали в небольшой туннель с ручейком внизу, где надо было пробежать на другую сторону по небольшому мостику, в вертящейся трубе, но это мало кому удавалось. Все вели себя очень странно, как пьяные в доску моряки: ноги на ширине плеч, зубами хватались за воздух, руками за всё подряд, но падали и ползли на четверёньках. Перебравшись на другую сторону не лучше других, дед и внук вошли в комнату отдыха и сели перевести дух.

Скромная пустая комната, люстра на потолке, окна, картины и часы на стенах. По бокам комнатки, как на вокзале, стояли скамейки, на которых плотно друг к другу сидели уставшие люди. Тихо играла спокойная музыка. Дед закрыл глаза, наслаждаясь покоем, как вдруг почувствовал неладное. Раскрыв глаза, он увидел, что все пассажиры, и он в том числе, как мухи, вверх ногами сидят на потолке. Многие, не понимая, хватаются друг за друга, за скамейки, но не падают. Потом скамейки оказались сбоку на стене, пол перед глазами, сзади – люстра. Дед закрыл глаза, сделал выдержку, открыл - всё нормально: пол внизу, потолок наверху. Показалось? Но все опять рванули с мест и разбежались.

Дед с внуком тоже покинули светлицу и заскочили в соседний зал , вроде, как музей. Хочешь, верь, хочешь, не верь! Экспонаты с надписями из книги Гиннеса. Самый высокий человек! Дед едва доставал ему до пояса. Самый толстый человек был, как три дедушки вместе взятых. Тетка переворачивала свой язык кверху дном и, наоборот, свободно доставала им до своих ушей и носа. Большая рыба с заячьим мехом вместо чешуи, ворона с передними кошачьими лапками под крыльями. Корова с двумя головами. Тут деда заграница разозлила. Дома нормальную корову с одной головой еле прокормить можно было, а тут с двумя,да кормов хватает!

Вышли на улицу, а там бычок механический крутится и на нём всадник. Бычок вертится, лягается, всадники с него по очереди, как горошины, слетают. У деда самолюбие заиграло. Охота внуку показать, что и он не лыком шит. В колхозе он и не таких телков уговаривал и смирёнными делал. Кулак до сих пор, как кувалда. Как молодой вскочил дед на бычка, уздечки на кулак намотал и поехали. Как ни лягался бычок, ни взбрыкивал, деда сбросить не смог. Устал и встал, смирившись. Все захлопали восхищенно, и на голову деду водрузили ковбойскую шляпу победителя. Дед гордо одел её на своего внука.

Тут девушка-красавица, каких дед отродясь не видел, взяла смельчаков под руки и за собой повела. Усадила в кресла, пристегнула крепенько и не успели оба очухаться, как стартовали вертикально вверх. Туда ещё ничего, а назад!!!

- Мама родная!!! Видала бы всё это бабка! Похоже, пирожки тоже где-то боком вышли. Не по себе стало. Потом всех перевернуло вниз головой и снова – вверх-вниз. Все вверх тормашками висят, из карманов мелочь сыплется, волосы свисли, дед весь трясётся от страха мелкой дрожью, а молодёжь кричит: «Куль! Куль!» Дед не вытерпел, заорал по-русски! Идею подхватили многочисленные земляки. По просьбе орущих всех ещё пару раз перевернули, вверх-вниз прокатили и чуть живых на землю вытряхнули. Все скорее, ноги в руки, и бежать. Разбежались друг от друга и от стыда подальше.

Устав от развлечений, и не найдя места, где можно передохнуть, сели в безобидные детские коляски, но большенькие такие и поехали, куда глаза глядят, а попали во тьму-тьмущую! Темнота, хоть глаз выколи. Вдруг молния мелькнула, гром загремел, и в свете молний увидели они таких страхолюдин! Страшилки всякие, кощеи, кикиморы и прочую нечисть. Мёртвые с косами стоят и тишина!!! Сердце и то стучать перестало. Каждое чудо-юдо руки тянет, косы блестят, всю причёску срезало, чуть голову не снесло. Страшилка была такой ужасной, что даже внук, испугавшись, глаза закрыл, лицо в ладошки спрятал. Дед прикрыл внука, от нечисти отмахивается!

- Деда, ещё не кончилось? - кричит внучек. - Идём отсюда! Быстрей!!!

- Чтоб я ещё раз сюда поехал??! - зашипел дед, отбиваясь.

Вдруг на них выскочил Кощей Бессмертный. На деда навалился, костями гремит. Дед оттолкнул его с силой и послал подальше, упустив слова для связки и нелитературные выражения.

- Да пошёл ты! - Кощей вдруг круто развернулся и исчез в темноте.

Тут, наконец, появился свет в конце тоннеля, и коляски выкатились на природу. Не дожидаясь остановки, дед с внуком выскочили и удрали по газонам от греха подальше.

Много интересного они ещё повидали. Заходили на выставку знаменитых восковых фигур. Там были разные скульптуры: Ленин, Сталин, Ельцин и Гулливер. Побывали на пиратском корабле, покатались на настоящем колёсном трёхпалубном пароходе и на старинном поезде по Стране Грёз. Фотографировались с разбойниками, пиратами, ковбоями и космонавтами. Ходили в цирк, побывали даже в автоматическом туалете. Отдохнули в индейской деревне, подружились с индейцами. Прошли испытания в лабиринтах драконовской пещеры. Карабкались по верёвочному мостику в страну Аладдина, пили чай с арабами. Потом попали в подводную лодку капитана Немо, а затем в прекрасный зрелищный мир кукол. Куклы, роботы разных рас и национальностей, пели и танцевали на своих кисельных берегах, а дед с внуком плыли мимо них на больших лодках и наслаждались жизнью.

Безграничный детский восторг охватил обоих. Дед впал в детство и пообещал внуку следующее путешествие, а внук, не теряя времени, сразу запланировал новый «КИК».

- Вот это – жизнь, - улыбался уставший дедушка, обняв внука. Оба остались довольны. Внуку радость и деду есть, чем бабке в глаза пыль пустить. Может, согласится в следующий раз поехать вместе.

Смеркалось, когда они направились к выходу. А позади гремела музыка, грохотала артиллерийская канонада. Высоко в небе распускались фантастические цветы огненного салюта.

 

СКУПЕРДЯЙЩИНА

За деньги капиталисты готовы продать нам верёвку, на которой мы их повесим.

В.И. Ленин.

Привет, земляки!

Мы, кажется, обустроились, интегрируемся! После социализма приспосабливаемся к капитализму. Капитализм - это эксплуатация человека человеком, а социализм - наоборот.

Мы жили там и там. У двух систем есть масса недостатков! Неважно, о чём говорят в государстве люди, но речь всегда идёт о деньгах. Деньги диктуют условия. Германия - страна знакомая всем с детства. Немецкий по кинофильмам учили. Хенди хох! Гитлер капут. Битте! Данке! Гутен таг! Ауф видер зеен!

Мы как все сорвались и поехали за счастьем, за длинной немецкой маркой, а она – раз! И вымерла. Новый ойро, как ртуть, удержать не удается, выскальзывает, уходит сквозь пальцы, всюду в долг лезет, копить его невозможно. Это не деньги, а средство разорения и родитель скупердяйства.

Деньги эти стоят слишком дорого. Все на минусе, в долги залезли, экономят, кто на чём может. Молодёжь без работы пьёт и наркоманит, всё ходит, всё уходит за туманом, за туманом и за запахом деньги.

Верхи обещают, а низы нищают. Денег нет и не будет, но, даже если ещё хуже будет, назад в уголовную родину не вернёмся, поедем дальше, хотя бы в Монголию, будем там баранов разводить. Там никаких рэкетиров, ни финансамта, ни гебюров, ни налогов нет. Свобода до горизонта.

А пока возможно, терпеть будем, будем приспосабливаться, тем более что опыта набрались и с неопытными поделиться хочется.

Нельзя иметь всё сразу, поэтому мы, как многие, начинали с малого - с экономии. Экономия должна быть экономной! Копейка рубль бережёт - это мы ещё в школе освоили. На хлеб зарабатываем руками, а на масло экономим головой.

Кто работает, Германию не видит. Только работа, дороги, дом, сон, опять работа на износ. Наши себя не жалеют, из-под себя рвут, рассчитываются здоровьем. Пролетариат здесь голос не имеет; рады, что работа есть. На работу все сухой паёк берут, про столовую, как в России, никто и мечтать не смеет - дорого.

Государство такое вынуждает экономить, капитализм, похоже, начинает загнивать. В своём кармане всегда его руки ощущаешь. Что работаешь, что нет, - результат почти одинаковый. Скупой платит дважды, а немец - трижды. Телевизор купил - первый раз заплатил, второй раз - за телерадиогебюры, третий раз - за израсходованное электричество. За телефонную розетку - раз, за аппарат - два и за разговоры - три. В кранкенкассу платишь - первый раз, заболел, к врачу пришёл - второй раз, лекарства выпишет, - третий раз плати. На скорой прокатился - в четвёртый раз выкладывай. В больницу попал - опять раскошеливайся. С машиной - там без конца платить надо. Купил - раз. За бензин - два. Страховка - три. Налог - четыре. Ремонт - пять. Штрафы - шесть. Парковка - семь. Некоторые купили «толстое» авто в кредит, и теперь только и работают на своего идола, отдавая долг. Жить дешевле без машины. Кто не работает, тот и на автобусе не ездит, только пешком или на велосипеде. Закупаться ходят с сумкой на колёсиках или с велосипедным прицепом.

В Германии никто голодным спать не ложится, и мы на питании не экономим, но и не шикуем, сначала смотрим на цены, потом на срок годности, потом на товар. Гостей не приглашаем, на базаре всё дорого! Сами стараемся закупиться подешевле, товар берём без упаковки, апельсины, бананы без кожуры, очищаем у прилавка и на весы кладём «голыми», кожуру ведь не едят, а вес она тянет. Свежий горох покупаем без шелухи, только шарики, виноград без косточек и без веточек, виноградинки обрываем и в пакетик. Орехи колем, не отходя от кассы. Семечки лузгаем перед оплатой, шелуху и пустые бутылки возвращаем кассиру.

Дома занимаемся исключительно сыроедением, много едим зелени, «чиполлино» - полезно. Если сварим иногда, всё по термосам разольём, и в постель: до двух дней тепло сохраняется и в постели, и в термосе.

Огород вот взяли: картошка, огурцы свои. Сараюшку построили, в доме все запасы держать - места нет, так что зажиточно живём, по-кулацки.

Курево дорогое, а бросить тяжело! Хорошо, что такие машинки продаются: табак в гильзы набивают. А хапчиков пока хватает, правда, табак выкорчевывать и сушить приходиться, но это ничего, я запасы на всю зиму приготовил, пока солнышко грело, но проблемно всё это, пожалуй, бросать всё равно придётся.

Квартиру в Германии надо выбирать социальную, но не крайнюю, а внутреннюю, и между этажами. Первый и верхний не брать. В них зимой холодно, летом жарко. Зимой мы отопление не включаем, поэтому в тапочках дома ходить прохладно, но нам привезли русские валенки, штаны ватные, шапку-ушанку, в них дома нам зима не страшна. Вопрос с отоплением решён. Оденемся, надышим, сэкономим, сколько сможем. На выход у нас другая одежда есть, немецкая, из Красного креста, но зима здесь не суровая, на улице зимняя одежда не нужна, ни шубы, ни лисьей шапки, ни унтов, ни даже рукавичек. Но одежду мы всё равно набрали, внукам хватит, по мешкам рассортировали, нафталином пересыпали, никакие реформы не страшны.

Если не разговаривать, от турков на шпермюле нас не отличить. Наотмашь на улице сморкаться нельзя. Всюду чисто, а соплевики из бумаги. Ковёр почти новый с улицы принесли, на пол положили, как у всех, но, наверное, на стенку перевесим, чтоб соседей не слышно было. На сапожном креме экономим, обувь чистить почти не приходится, всё вокруг чисто, даже на улице. В парикмахерскую здесь не ходим. Сами друг друга в ванной стрижем. Такие деньги на ветер выбрасывать, руки не поднимаются. Правда, у женщин прически как в женской колонии, но ведь здесь все через лагерь прошли, отпечаток на внешности остался.

Раз в неделю моемся, раз в неделю переодеваемся. Раз в месяц в бассейн ходим на «грунт райнигунг», капитально помыться. Там воды хоть залейся и душ с горячей водой есть, только он вырубается быстро. Так мы туда спичку сунем, он и поливает на всю катушку, по-русски.

Вода здесь дорогая, чтобы больше экономить, мы её разбавляем. Экономить приходится сильно, так мы дома в раковине дырку пробкой закрываем, тазик получается и, как раньше, по утрам так моемся, потом я к крану пипетку от умывальника приспособил, красота стала! Пасту из тюбика выдавливаем не вдоль зубной щётки, а поперёк и величиной с горошину - так её намного дольше хватает.

По пятницам, в банный день, одни расходы, но мы и тут приспособились. Я рацпредложение разработал. Оказывается, если из крана капает, то счётчик воду не считает, и она получается бесплатной, как в том анекдоте. Я в больницу сбегал, в мусорке капельниц набрал и на кран в ванной приспособил, так что за воду мы уже не платим. Воду в ванную с вечера по капле наберём и по очереди моемся: сначала дети помоются, потом - жена и в заключение, не сливая воду, я, а в конце - слегка под душ, водоотталкивающим полотенцем вытерся и готово! В холодной воде мыться - здоровье укрепляет. Спорт этот «моржи» называется.

Воду из ванной не сливаем, а по нужде ковшиком бачок унитаза наполняем, и пользуйся удобством друг за другом по графику, чтоб за один раз всё смыло. Вместо туалетной бумаги, бесплатную газетную используем, правда, качество бумаги здесь хуже, долго мять надо, лакированная какая-то, жёсткая, но упорство и труд всё перетрут. Всю жизнь этим способом пользовались, привыкать не надо. В итоге игра стоит свеч, каждый день полный почтовый ящик газет и всё бесплатно, правда, за мюль платить надо. Вот как вопрос с канализацией решить, пока не знаю. Квартира хорошая, благоустроенная не то, что в Союзе.

Электричество тоже экономим, лампочки в люстре не все горят, а только одна, экономная. Бытовые приборы покупаем только на солнечных батарейках - часы, калькулятор, радио. Вот хочу фонарик купить на солнечной батарейке, чтобы ночью свет не включать. Телевизор тоже собираюсь на солнечную батарею перевести, я видал такую на крыше у соседа. Они днём бесплатно телевизор смотрят, а вечером «шпарят», при свечах чай пьют.

Мы раньше тоже чай в пакетах пили, потом использованные пакеты сушили и второй раз заваривали, хотел даже водонепроницаемый чайный пакет для гостей придумать, чтобы чай дольше сохранялся, а потом самовар приобрёл, и не электрический, а на дровах, старинный. Как на балконе растоплю, дым, как от парохода, запах смоляной, деревенский, чай ароматный, - немцы надышаться не могут. От зависти хаусмайстеру настучали: он приходил, вместе чаю попили, ну, и к чаю кое-что нашлось. Довольный остался, сказал, ещё заглянет погрилим вместе, назло соседям, витамин «Б» называется.

Со временем, думаю, на бесплатное электроснабжение перейти по советскому методу. Заземление делать не надо, на каждом доме громоотвод есть. Один провод массы на него кинем, земля есть, а фазу из розетки возьмем, и ток уже мимо счётчика побежит бесплатно и уже не я государству должен, а государство мне! Насчёт телефона тоже экономить можно. Набрал, например, нужный номер, и сказал:

-Алло! Это я! Чус! - Слышно, что живые, по голосу настроение понять можно, а лучше вообще не звонить, ещё дешевле. Если и они не звонят, значит, у них тоже всё хорошо! Вместо сберкассы копилкой пользуемся, своя банка надёжнее и бесплатно, а в сберкассе за каждый аусцуг деньги платить надо, так мы банковские расходы от руки в специальную тетрадку записываем.

Программу телевидения в киоске просматриваем, что понравится, в тетрадку перепишем.

С транспортом вопрос решен. Если ехать куда надо, пойдём гурьбой на ж/д вокзал, и как какой-нибудь поезд прибудет, спрашиваем у пассажиров «вохен энде тикетс» и хорошо дают люди, им уже всё равно, приехали, а на нём ещё до полуночи ездить можно, и впятером, хоть через всю Германию. Приятно и бесплатно!

В дороге бывают проблемы с туалетом. Общественные туалеты платные. Турникет стоит, как в московском метро. Пока ойрочку не бросишь, не пройдёшь, и сострадания у железяки нету, но наши, человек пять, вместе соберутся, воздух из себя выпустят, монетку бросят, и все вместе прокручиваются. Экономия! Хочешь жить, умей вертеться! Правда, если у тарелки дежурный сидит, сложнее, но можно польскую злоту кинуть, лишь бы звякнуло. Если дежурный приставать начнёт, сказать по-польски: «Курва». Отстанет. «Пан» - тоже человек и злоты - тоже деньги!

Если в кино, или, не дай Бог, в ресторан за компанию придётся идти, то тут каждый сам за себя платит. Скупой платит дважды, а бедный - всю жизнь.

Безработным совсем плохо, государство одной рукой даёт, двумя забирает. С деньгами сидим всегда на подсосе, экономим на всём. Сколько у государства не воруй, оно всё равно своё вернёт. В Германии бесплатно только смерть, да и то похороны столько стоят, что лучше не умирать.

Вы, небось, нас осуждаете, думаете, что мы такую скупердяйщину от жадности развели, а мы иначе не можем! Мы на это обречены! У нас режим жестокой экономии. Экономистов раньше скупердяями звали, так они всё для себя берегли, а мы оставляем себе только минимум, а все сэкономленные средства не себе берём, а от себя отдаём, высылаем в бывший Союз, своим родственникам, тем, которым сюда дороги нет. Им там ещё труднее, а деньги - лучший подарок, всё остальное для нас слишком дорого.

 

ПРИГЛАШЕНИЕ

Нафотографировались, насмотрелись, набегались за день, аж ноги гудят. Усталые, упали мы на свободную скамейку в тенистом саду перед изящным сказочным дворцом.

Сидим, чирикаем по-русски. Сердце от восторга воробьём трепещется в грудной клетке. В глазах стоят слёзы восхищения. Какая красота - Германия моя! Какой день чудесный! Живописные пейзажи, дымка в воздухе, солнышко, настроение - праздник на душе!

Напротив, на крутом берегу реки, великолепный старый, серый, суровый замок, а на другом, где мы сидим, - шикарный дворец в стиле рококо. Он только что отреставрирован, сверкает красотой и свежестью. Вокруг туристы со всего света слетелись, кружатся, жужжат на всех языках, щёлкают фотоаппаратами, шуршат видеокамерами, люди заряжают свои батарейки, наслаждаются красотой. Красота спасёт мир и сделает человечество братством. Все взаимно вежливы, внимательны, любезны, обладают чувством юмора и такта. Слышны смех, шутки, восклицания!

Наши гости в Германии в первый раз. Сейчас они тоже эмигранты, но в другой стране, а восторгаются красотой и историческим прошлым Европы громче нас. Восхищаются творением рук человеческих, создавших неповторимые шедевры архитектурного творчества, чувством красоты и фантазии наших далёких предком. Воистину архитектура - это застывшая музыка!

- Да! Если бы бензин был бы подешевле, а свободных денег побольше, мы бы дома не спали, а летали бы по Европе с попутным ветром, не жалея фотоплёнок. Но, слава Богу, и так сколько видано-перевидано! Путешествуем, в основном, с гостями, им покажешь, заодно и сам посмотришь, - сказал я гостям.

- У нас тоже так, - подтвердили они. - Не думали-не гадали, что свет увидим, и вот - на тебе! Жили на одной улице, теперь - на разных континентах.

В самый разгар нашей дискуссии мы ощутили, что за нами наблюдает пара, нет, две пары любопытных глаз. Мы замолчали и подняли глаза.

- А Вы тоже говорите по-русски?

- Как видите, то есть, как слышите. А вы здешние? - зацепился я, увидев их целиком.

- Да, уже целую пятилетку здесь торчим. Скучища ужасная. В четырёх стенах пятый год сидим. Дети у обоих выросли, разлетелись. Вот мы вдвоём ностальгируем. Это мой шлафкамерад или по-немецки, лебенсгеферлих, - представила своего засушенного, немого спутника мощная женщина с казахско-польско-украинским акцентом.

- Лебенсгефертин, - поправил я, но она и ухом не повела, продолжала своё.

- В Казахстане намного веселее было. Вставали рано. Пока со своим хозяйством разберёшься, детей разгонишь, сама уже опаздываешь. Но терминов не было, я там дояркой работала, а он механизатор широкого профиля, ордена имеем! Всю жизнь в суете провели и теперь без работы не можем. Плачемся друг дружке. Но делать всё равно нечего. Скучаем страшно. Язык через слово понимаем, читаем ещё хуже, тяжело нам, - со вздохом сказала она.

- У Вас здесь много наших, двоякоговорящих живёт? Есть какая-нибудь общественная жизнь? Трефунги, вечера, концерты, гости весёлые? Своя церковь? Русский магазин, наконец?

- Нет, здесь ничего. Такая скука! Вот у нас, в Казахстане, бывало, захочется праздника, соберём гостей, самогонки нагоним, пельмени на стол, плов сготовим и до утра песни поём, пляшем. Танцуем. На другой день никто не помнит, чем и когда дело кончилось. Ещё неделю по селу разговоры идут, до сих пор вспоминается. Событие целое! Весело было. Интересно!

- Человеку всегда чего-то не хватает, - заметил я. Там говорили: «От работы кони дохнут!» Мечтали культурно отдохнуть. Любимая застольная песня была: «Вен иммер зо вер! Вен иммер зо вер! Гут ессен, гут тринкен, кайне арбайт них вер!». Сюда приехали, всё исполнилось, стали гут ессен, гут тринкен, работы нет, но люди опять недовольны?! Всё не так! Пора с этим кончать! Раз я сейчас здесь, то теперь и Вам весело будет. «Посмотрите, - показал я рукой на своих гостей. - Люди сюда с другого конца земли приезжают полюбоваться, а Вам так повезло, вы здесь живёте! И всё равно скучно? У этой маленькой страны богатая история, столько интересных мест. Жизни не хватит везде побывать, всё посмотреть, всё перепробовать. На каждом углу пиво, колбаски, мороженное. Аппетитно! Культура! История! Красота! Раз вы - местные, то подскажите, что тут у вас в округе ещё посмотреть можно? Интересные места, музеи, памятники, дворцы красивые?»

- Это мы не знаем. Зачем нам это? Мы знаем, где здесь Арбайтсамт, социал, шпаркассе. Знаем где «АЛДИ», фломарк, танкштеле. А дворцы? Зачем это? - брезгливо пожала она плечами.

- Купить хочу! - закипел я. – Видите, настроение хорошее. Только что этот дворец приобрёл! Теперь эта красота, вот этот дворец - мой! - И я с иронией похлопал по своему фотоаппарату. - И вот, тот средневековый рыцарский замок – тоже мой!

Я встал и демонстративно щёлкнул общую панораму.

- Нет, вам тогда к нотариусу надо, - не моргнув глазом, клюнула она. - У него адреса есть всех замков и всего, что тут продаётся. Он вам поможет. А нам такое ни к чему. Там, в Казахстане, у нас тоже свой дом был, но поменьше, а такой огромный, как этот, да вы говорите ещё он у вас не один, знаете, сколько это работы? Одни полы вымыть! Но без работы тоже плохо. Скучно здесь, так скучно, что я пешком бы в Казахстан ушла, да только никого там не осталось. А то, что от нас осталось, всё «Бабай» развалил. Там тоже делать нечего.

- Ну ничего, земляки, всё равно вы сильно не скучайте, будет и на нашей улице праздник, а не будет так сделаем! - подбодрил я их и тут вспомнил про только что прочитанное объявление на центральном входе замка: «В 12 часов, в эту субботу, у дворца состоится большой юбилейный праздник с качелями, каруселями, рыцарскими турнирами, средневековыми спектаклями. Вас ждёт вечерний салют, гриль, колбаски, пиво. Играет духовой оркестр!»

- Знаете что? - расцвёл я, продолжая розыгрыш, - Раз, вы – наши земляки, делаю Вам официальное приглашение! Передайте всем нашим, чтобы в субботу в полдень все пришли ко мне, сюда, ко дворцу на бал! Обмыть покупку надо. Гулять будем под духовой оркестр! Хватит хныкать. Веселуху устроим до глубокой ночи. Напитки и закуска будет. Салют в небе устроим. Мы теперь дома! Веселиться будем, как раньше в Вашем Азиястане, а может ещё и круче!

Мы встали, пожали обоим руки, и мужская половина нашей компании пошла к машине.

- Который из них этот дворец купил? - раздался за нашей спиной её ободрённый голос. Этот в очках, с усиками? Кто этот богатый Буратино? Тоже наш аусзидлер или новый русский? А может, это уже наши на ноги встают? Это новый русский немец? Но всё равно, кто бы он ни был, передайте ему, мы всем скажем и обязательно придём в субботу на ваш праздник. Мы слышали, знаем, в Германии два раза не приглашают, будем обязательно!

 

Интересно Ваше мнение?

Спасибо!