Пассажирский поезд «Чита – Краснокаменск» отходил от Читинского вокзала в лучах вечерней зари, накрывшей багряным пологом своего платья, видневшиеся в дали сопки. В одном из купе собрались молодые офицеры, выпускники одного училища, ранее не знавшие друг друга, и глядя на пейзаж, постепенно утопающий в объятиях наступающей ночи, строили планы на будущее.

Поезд мчался вдаль. За окном мелькала открытая и присоединённая к России первопроходцами много веков назад, бывшая фактически ссыльным краем для русских вольнодумцев, каторжников - провинция, ожидающая своего светлого часа, когда советский народ, под чутким руководством правительства и направляющей силы партии, обживёт эти бескрайные просторы. В это верили все. Уже не первый год страна распевает новые молодёжные хиты; «Мой адрес СоветскийСоюз», «БАМ», которые в этот вечерний час звучали из вагонного репродуктора. Глядя на бедные полустанки, освещённые в ночи зачастую одной, скучающей лампочкой, молодой лейтенант Марценюк с жаром продекламировал: «…Судьба ему готовила; путь славный, имя громкое – Народного защитника, чахотку и Сибирь». Помолчав, думая о чём-то своём, он продолжил: «Да. Сюда никакая невеста не поедет, особенно если она выросла в городе, где цивилизация». Слегка захмелевший Крамаренко, со свойственной кубанскому казаку лихостью, смеясь, высказал своё мнение: «Ну и что, здесь, я думаю, девчонки не хуже, а может и лучше городских паинек». Разговор не заметно принял другое русло, каждый хотел рассказать о той единственной, что осталась дома или в городе, где проходила учёба, долгих три года, пока из вчерашних школьников подготовили сегодняшних, молодых, ещё не «ставших на крыло» лейтенантов.

В вагоне пассажиры укладывались спать. До станции назначения новоиспечённым лейтенантам ехать оставалось три часа, и единогласно было принято решение – не спать. Осталась позади «Степь», моргнув поезду жёлтым глазом фонаря дежурного по станции.

Растаяла в непроглядном мраке ночи «Оловянная», провожая уходящий поезд, несколькими огнями неоновых огней перрона…

Чем ближе приближалась станция назначения, тем грустнее становилось на душе. Осталась позади станция «Мирная», с подслеповатым вокзалом, и вот показались редкие огоньки очередной станции. Проводник, выйдя в тамбур, предупредил офицеров: «Следующая станция ваша, стоим две минуты».

Вот он, момент истины, твой причал, начало твоего профессионального роста или разочарования. Поезд снизил скорость, подходя к перрону. «Да здесь цивилизация!!! Мужики! Не так страшен чёрт, как его малюют. Жить можно!» - слышались возгласы, уже, не надеявшихся прикоснуться к привычному; горячая вода, газ, кинотеатр - и поэтому упавших духом вчерашних курсантов.

Вокзал представлял собой длинное как сарай здание, над входом одиноко горела лампочка «Ильича», в окнах, тускло освещённых, не было видно ожидавших своего поезда пассажиров. Метрах в трёхстах от вокзала, в нудной пелене дождя приветливо светили «гусаки» неоновых фонарей.

Офицеров ни кто не встречал, хотя в вышестоящем штабе обещали, что предупредят местное командование, об их приезде. Решено было зайти в здание вокзала и справиться о местонахождении части у военного коменданта, или его помощника, на худой конец есть справочное бюро. Но, ни того,ни, другого, на станции не было. В окне кассы виднелось заспанное лицо кассирши, которая долгое время не могла понять чего от неё хотят. Наконец придя в себя, и поняв, что хотят молодые офицеры, она объяснила: «Товарищи, где находятся авиаторы, я не знаю. Вы поднимитесь наверх, там есть КПП, ну военные, может они что-то знают?» Это было что-то! Бросили жребий; кому идти на «разведку», остальные должны были сидеть на вокзале и ждать.

Вернувшиеся «разведчики» были возбуждены, их возбуждение говорило о том, что они знают нечто такое, что должно прибывших или повергнуть в уныние, или заставить посмотреть на мир глазами не мальчиков, но мужей. После долгого загадочного молчания они приоткрыли тайну, столь странного возбуждения. Марценюк, этот казалось бы ни когда не унывающий офицер, насколько удалось его узнать за короткий промежуток времени, со смехом в голосе сказал: «Короче. Это Безречная, но один. А нам надо Безречную-2, а это товарищи офицеры от места нашей дислокации порядка двух километров. Ждите транспорт господа офицеры, скоро кареты будут поданы». Он оказался прав. В скорости, в здание вокзала вошёл военный в фуражке с голубым околышем. И пригласил на посадку. За молодыми офицерами прибыло три «фаэтона» типа «ЭГУ-3», и доставили командиров в расположение части двумя рейсами.

Гарнизон был расположен на взгорке, это прибывшие поняли только по положению машины в пространстве. Появился первый фонарь, высветивший огороженное пространство. Ехали, делая какие - то повороты и остановились около двухэтажного здания. «Это гостиница» - пояснил офицер - «но сегодня вам ночь придётся завершить в казарме. Все отдыхают после полётов. Вообще-то обычно приезжают утренней «лошадью». Уложив вещи в ленинской комнате, офицеры оправились в казарму. Слабое освещение улицы, единственной как потом окажется, не позволяло видеть неровности тротуара - бетонной дорожки вдоль аллейки хилых тополей. Офицер, как потом выяснилось – дежурный по ОБАТО, смеялся: «Ничего, ребята привыкнете, мы тоже запинались и оступались поначалу, а сейчас как в своей квартире».

Казарма встретила офицеров теплом, и спёртым запахом потных портянок и гуталина. Этот запах свойствен любой казарме, и он снова напомнил уже «такие далёкие» курсантские годы. Дневальный поднёс руку к пилотке, отдавая честь. Лица вчерашних курсантов украсили улыбки; у кого-то самосознания – «Я офицер», у кого-то стеснения –«Сам недавно вот также тянулся», но факт отданной солдатом чести, говорил: «Ты уже ОФИЦЕР - а это и честь, и достоинство, и высокое звание; защитника, педагога, гражданина. От тебя будет зависеть мирная жизнь страны, её процветание.

Выставленные по шнуру койки, аккуратно, согласно Устава, уложенное обмундирование на прикроватных табуретах, всё говорило о воинской части, имеющей большие воинские традиции.

Утром команда подъём сыграла со многими злую шутку. То ли казарменный запах вернул вчерашних курсантов в недавнее прошлое, то ли непонятный шум, поднявшийся в помещении, и потревоживший сон офицеров, но только одни, проснувшись, потягивались в неге, другие лихорадочно одевали обмундирование. Солдаты смотрели на «квартира -нтов» не понимая, откуда в казарме незнакомые молодые офицеры.

Дежурный по части, Посеревший от бессонной ночи, уже сдав наряд, проводил новосёлов в столовую, предварительно показав, где находится штаб воинской части, куда прибыло молодое пополнение.

Солнце пригрело землю, и дождь,обильно поливавший землю ночью, уже не оставил своих следов. Там где ночью были лужи, утром - малые слёзы от прошедшего ночью полуливня.

Офицерская столовая представляла собой небольшое помещение из двух зал в двухэтажном, каменном здании, на втором этаже которого располагалась школа. Заведующая столовой, пожилая женщина, встретила вновь прибывших приветливо, и картавя, что вызывало у лейтенантов улыбку, интересовалась: « Откуда прибыли? Имеется ли семья?». Вопросы были на столько чистосердечны, что казалось с тобой говорит МАМА, столько в этих простых и наивных вопросах было теплоты, нерастраченной в течении жизни. Она лично проверила, как накормили молодых офицеров, поинтересовалась у тех, кто уже «старожил» - о качестве пищи, и пожелав всем приятного аппетита вышла из зала.

Придёт время, и офицеры узнают историю жизни, этой замечательной женщины, ветерана войны, жены лётчика-командира, отдавшей всю свою жизнь служению РОДИНЕ, и ни когда не говорившей, что технарь это пустышка.Нет! Она всегда ставила наземного работника неба, вровень, с пилотом, говоря при этом: «УЖ - если он одержим мечтой – полетит. А коль Вы ребята пришли в авиацию, то «летайте» с теми, кого выпускаете в полёт».

В штабе части, куда пришли лейтенанты после столовой, решилась их дальнейшая судьба. Работники политотдела рассказали вновь прибывшим, что служить они будут в прославленном Краснознамённом полку, принимавшем участие в битве за Халкин Гол, что в полку служили 15 Героев Советского Союза, а двое удостоены высокого звания дважды. Представляться новым командирам им пришлось на следующий день. В этот день были полёты, и «молодёжь» занялась собственным обустройством.

Гостиница, где они разместились, была старинной постройки; на фронтоне были выложены цифры 1936-год. В подъезде на полу лежали доски, т. к. ночной дождь залил пол, воды было по щиколотки. Комнаты для офицеров были «разнокалиберные» и размещалось в них от трёх до шести человек, но все старожилы – хозяева находились на полётах. Первый день прошёл в знакомстве с гарнизоном, а наследующий день начались боевые будни с полётами дежурствами всей той атрибутикой, чем живёт каждая воинская часть.

Через год они уже стали «стариками», ещё через четыре стали разъезжаться по другим гарнизонам, но свой первый - колыбель офицерской юности, ни кто из них не забыл. И сегодня, спустя годы, уже выйдя на пенсию они с гордостью называют себя Безреченцами, Халкингольцами.