- С добрым утром, любимая! - раздался над самым ухом веселый голос с ярким малоросским акцентом.

Тело немыслимо ломило, главным образом в интересных зонах. «Память в седле» не выручала, выхватывая лишь разрозненные картинки, как из нездорового сновидения. Ну никак не складывая общую… «Не уберег Палыч, скотина!» - только и думалось. Все как водится, ничего сверхнового, с другой стороны…

Ленка измученно потянулась, не решаясь пока повернуться навстречу глумливому голосу, отчасти стесняясь себя, отчасти переживая, заранее, ЧТО она там увидит, на ложе возле своей персоны. Вначале решилась сесть в постели и – ухххх! Электрические разряды с внутренней стороны черепной коробки косанули к уху по диагонали, пронзили грудную клетку, формируя немыслимый позыв вскочить и рвануться на поиски спасительного тазика. Что с голосом будет, интересно?...

- …Т-твою мать – решилась вслух произнести Елена, - Я ж просила его… - Да! Очаровательный девичий голосок. Как через используемую в телешоу маску… Конечно! Столько курить и так отрывно песни орать пол-ночи!...

Повернувши голову в сторону, она узрела наглую веснушчатую морду с блестящими, довольно симпатичными глазами. Глаза бесстыдно смотрели на нее пониже лица, ни на секунду не стремясь отвестись. Парень нагло поиграл вытянутыми в трубочку губами и помотал головой. После чего «барышня» натянула по горло одеяльце, которое тут же упало обратно вниз. Елена обреченно заставила себя встать и дойти неровным шагом до скомканной где-то в углу «комнаты для гостей» рубашки. При каждом шаге ощущая на себе чрезмерно пристрастный взгляд хохла. Только «вторым рейсом» заметив, что самая интимная деталь ее туалета благополучно пребывает В ЕЩЕ БОЛЕЕ ПРОТИВОПОЛОЖНОМ углу.

- Хой! – восторгался парень, как будто аплодируя ее передвижениям - Во-во! Бывают же моменты, когда прям жалеешь, что не московит!

- Еще не поздно им стать, - выразила вечно философствующая Шокальская, - чувствуется, ты в Одессе давно не бывал, хлопче!

- Ты не поверишь! – вдруг обрадовался «хлопче» - с одиннадцати лет не был!! А вообще я – оттуда!

Боже! Как мутит… Она, нельзя сказать, чтоб без труда добралась, наконец, до трусиков, и, уже не стесняясь эротичности движений, натягивала их. С каким восторгом, небось, перелетал этот «бумеранг» через комнатку. Интересно вот, сама она или не без помощи этого «хлопче»…

Куда бы сейчас выйти привести организм в чувство жестоким пальцевым тренингом. «Ну, Палыч! Ну что же ты не уследил!! Как же теперь я поеду-то?» Судя по состоянию ума и сердца, требовалось по меньшей мере сутки отлежаться, поглощая витаминные коктейли на свежем воздухе. В тишине и спокойствии, а где их взять-то! Вечная гонка по современному пространству исключала для нее отлежку. Наколбасилась – мучайся, но на месте стоять однозначно не выйдет. Не дадут - тут всегда без вариантов. Закон жизни, закон времени. Болит низ тела нещадно, как после ментовского субботника…

Боже! Откуда берутся такие ассоциации, не ие иначе как из прошлой жизни. А прошлая жизнь-то возможна минимум как в шестидесятые годушки.. Э-э-эй! Крыша!!! Стоять на месте, не сыпаться!!!

- Что вы шампанского то наволокли? – выразила Ленка праведный гнев, - Восьмое марта, что ли, справлять приехали??

- Да то ж лимонадик! А хто ж просил тебя, пани, «харылку» в одну харю трескать перед тем? – развлекался хохол.

-Хммм. Надеялась, что буду не одна…

- Ну и как, надежды не обломались???

- Не наглей, рано пока… Вот что, юноша! Расскажи-ка лучше барышне несчастной, что тут да как она дошла до жизни такой.

- Барышня!!! Как ты дошла до ТАКОЙ, откель же мне, убогому, ведать. А как пришла к ТАКОМУ – так это все Малинин. – парень, судя по всему, был весьма доволен проведенным временем, - как я начал петь Малинина, с тех пор ты от меня не отвядала, - он самодовольно посмеялся, - вцепилась, как в последнюю надёжу, мешала солировать, инструмент вырывала из рук…

- Уй-й! Вот коза-то… Понятно, «Сент-Женевьев де Буа» и все прочее. «Дворянка» подняла голову….

- Ну не говори, я ж на мове начал, тут ты и докопалась…

- Белоэмигрантщина, романтика… Тоска по несостоявшемуся, рОмансы там всякие. Все со мной ясно. Шокальские – это ж польско-дворянский род. Прикинь! «Пани Шокальски!» Звучит, а? – тут она смущенно хихикнула, связав «пани Шокальски» с картиной данного пробуждения. «Карты лихие, козыри бубны…»

- Ты и у нас так бы звалась, - ПАНИ!

- Вот и думаю, на хрен мне эта Европа, если я уже и в Хохляндии - пани, - улыбнулась Елена, - послушай, а Палыч-то что? Ничего не предпринял для моего спасения, просила ж…

- Да ты чё!! Сэмэн на пупе извертелся, все разводил нас… Вернее, - глумливо осклабился киевлянин, - вас, пани, оттаскивал от «моей скромности». Да куда уж там против твоего порыва! И дверь запер снаружи. Так разве ж я не справлюсь с окошком!

- Медвежатник, что ли?

- Так… Грехи ранней юности. Но не переживай, не переживай, ты была не особо против. Ты и на Сэмэна уже ругалась за его усердия…

- Бл…! – вырвалось у Ленки, - Ну устроила… Ну и что ты натворил, хлопче!!! Не дал мне спать. А дорога дальняя, спиногрыз скучает. Сядешь за руль, повезешь меня теперь! Готов к таким подвигам, а??!

- Ну ты оборзела, пани! «Спать не дал!!» Ха-ха! Сама меня таскала, кидала, терзала всю божью ночь… Ворочала, как агрегат, блин, вечный двигатель, и туды, и сюды! Еще и «харилку» заставила поверх лимонадика накатить. Как после годового воздержания, елы-палы!

- Женский алкоголизм, говорят, неизлечим… - ее взгляд обреченно упал на ополовиненную бутыль «Смирновки» на столике, - Но это участи тебе не облегчит… Я кроме шуток, повезешь меня теперь!?? Или ты как «все мужики сво»?

Вдруг подумалось о запасах разносортного пива в холодильнике. Вот бы успокоить бренное состояние ума и тела, как было бы здорово. Реально, посади мужика за руль, и… Почувствовать себя девкой, наконец, что ли. А и вправду ничего было бы, почему б и нет?

- Да с тобой, Оленка, хошь на край света! – внезапно воскликнул украинец, сделав акцент на «О»…

- Кстати, по поводу «Оленки», я не прочь бы и познакомиться, - печально улыбнулась Шокальская

- Да чё знакомится! Имя мое самое простецкое, как у Хмельницкого – Богдан. Киевский кабацкий лабух на данном жизненном этапе.

- «Сидорэнко», не иначе? – глумливо лыбилась Елена.

- Не-е! Не поверишь, не «Сидорэнко». Загнибеда! Во как!

- Ну, блин, и угораздило ж тебе так родиться… И что я вас, хохлов, так люблю… Такие Вы, какие-то забавные…

Богдан Загнибеда к тому времени встал в полный рост и одевался, нисколько не стесняясь женщины, даже как-то подчеркнуто не стесняясь, дескать, ничего для вас принципиально нового.... Он оказался парнем «недалеко под-тридцать», ладного телосложения, весьма недурным собой. Национальная принадлежность сквозила у него в каждой черточке характерного лица, в каждой интонации голоса. Понятно было, что данный человек знает оба языка, но старательно придерживается «мовы», если нет необходимости говорить по-русски.

В прямом взгляде читалось мужество и жесткость, даже некая потаенная воинственность, сокрытая «постоянно действующим» юмором, издевательским отношением к жизни и национальной «мягчинкой» малоросского населения. Казалось, в иные моменты данный взгляд из-под пышной, стихийно сформированной, челки мог многое остановить и затормозить, без применения даже языка, не только элементарно мышц.

Вообще человек, стоящий в противостоянии, всегда «читаем» по внешности. В основах хиромантии «преступник» легко распознается по линиям руки. А Елена давно примечала, что по необъяснимым импульсам, или вибрациям, что ли, легко распознать личину, находящуюся во внутреннем противостоянии с чем-то гораздо более серьезным, нежели банальное государство, власть, общество, устои.

Хохол был превосходен, определение «ВОИН» (по внутренней ее чуйке) безоговорочно присутствовало во всей ауре парня! Во всем южном, степном, великолепии!

Ленка заставила себя заглотнуть стакан водички и даже закурить, правда, тут же замяв сигарету в пепельнице. Не-е… не выходит пока. И водица куда-то не туда полилась.. Блин! Вот овца позорная!!

- М-да, Оленка! – повторил Богдан уже сказанное, сопровождая пристрастным взглядом каждое движение девушки - глядя на тебя, невольно завидуешь москалям…

- Лабух, говоришь? И хорошо поешь, следовательно??

- Хотел это продемонстрировать ночью, да некоторые были уже не в состоянии услышать.

- Ни черта не помню.. – она обреченно, горестно, вздохнула. - Везет мне на лабухов, слышь!

- Так же, как мне на зрелых стерв…

- ЧАво??? Малыш, я что-то не поняла…

- Да нет, Оленка! – осклабился хохол, - судя по реакции, как раз все поняла. ШУТКА!

В открытую форточку неслись утренние лесные перекрики птичьего племени. Зеленые березовые листики особливо ярко смотрелись в квадрате оконца. Вся энергетика внезапно солнечного утра сильно дисгармонировала с антуражем бардака вокруг раскуроченного «сексодрома» банной комнаты для гостей. Чертовски хотелось прибраться, умыться, окунуться в ледяной водоем… Такой, чтобы с айсбергом, прибитым к берегу, с иголками шуги на глади… Весенний фьорд, каровое озеро, что-то наподобие… Да нет – банная теплынь, муть, тошнота… Все там болит. И хохол ухмыляется, бесстыдно раздевая взглядом и так несильно одетую. «Все! Кажись, влюбилась. Кажись, фатально» - проскочила привычная до боли мелодия в помутненной головушке девичьей.

- Так ты что, не шутишь, что ли, что везти – то тебя? – спросил Богдан уже вполне серьезно.

- Ну… ну-у да, не шучу нисколько! А фигля ж ты думал! Оприходовал девушку, не дал отдохнуть, напоил до скотства.

Как я теперь поеду, такая раскрасава?

- Да я, как честный человек, ваще обязан на тебе жениться теперь! Так что поздняк, не отбрыкаешься, пани Шокальски! Ха!

- Слышь… Пригнибеда, или как тебя там… А как ты с хохляцким паспортом-то собрался меня сопровождать? Ведь это ж…

- Да, Оленка, ну ты и дуреха-ж совсем – он сочувственно качал головой, - наша нация в московии так неуверенно, так бесправно себя чувствует… Да хто ж в Рашу с украинским паспортом-то ездит??? Валентин Кузьменко я тут, уроженец Ростов-дона…

Елену как пронзил острый стержень. Валентин! Вот это дела! Повеяло какой-то кармой, чем-то сверхестественным, неизбежным. Сердечко захлебнулось в бешеном танце, дохнуло историей, детством, землетрясением, взрывом…

- «Влюбленный…» - протянула она голосом, с невозможностью скрыть внутреннюю обреченную дрожь. Какая-то глобальная неизбежность. Почти на грани обреченности. Необъяснимая, непостижимая, и поэтому столь леденящая душу и сердце. Ешкин кот, допилась бабонька! Вот уж точно «доведут тебя до цугундра».

- По што еще «влюбленный»? Вроде как «здоровый» это значится…

- Да… здоровья-то уже не хватает… Для меня по жизни «влюбленный». Все, кирдык тебе, пацан! Соответствовать заставлю!! А что так низко летаешь, почему тлоько Ростов? Не Москва, например…

- Чё ж я, дурак, что ли? Борзеть-то не фига. Кто ж поверит, глянь на мою ряху бандеровскую, что я столичный! А так прокатывает. Знаешь, один очень непростой человек из Львова как-то приехал в Москву, и там ему в мегафон менты на всю округу «Хохол! Уё… из левого ряда!» Это при том, что во «Львиве-граде» его тачке этой дорогу освобождали. После этого я понял, что ну ее к бесам - по Московии ходить с хохляцким паспортом. Так что, пани, рванули кататься на тройке, не дрейфь. К тому же у меня та-ка-я «крыша» будет под боком!

Тут Ленка зашлась в приступе немыслимого, бессильного хохота. «Крыша!» - веселило ее наивное определение Богдана-Валентина, «Вот, блин, кры-ша!!!» Парнишка удивленно глазел, на, казалось, сбрендившую дамочку, умильно схватившуюся за явно мучившую ее голову. «Крыша!!!» Да, непробиваемая, мощная, всеукрывающая, непобедимая…

- Кры-ыша… Нашел крышу. Крышку – еще куда ни шло, - продолжала девушка бессильно ржать, - Крышку гроба, блин… Хохол, уе… из левого ряда… А правда, чё ты его занял-то, левый ряд?... – это ее тоже почему-то сильно рассмешило. – Не Богдан… Можно Боня? Ты прелесть, я тебя обожаю!... – начиналось что-то подобное экспрессивной истерике, балластового выброса оставшегося с последних событий.

- Эй-эй, пани, ты чего?? Успокоилась, ну, быро!! – Хлопец начинал применять свою волю, это было в стиле данного персонажа, это Ленку радовало.

- Слышь, Боня! Ой, не могу, кры-ыша, блин!. Бонь… Когда хохол рождался, еврей плакал. Слушай, если ты меня везешь, то… кинь в меня чем-не-то из холодильника, ща дойду до кондиции. Пойми… Я так что-то устала, ты не представляешь, как ты вовремя, Бо-оня! – он «бросил в нее» бутылку «Туборга», девушка резко свернула пробку. – Ехать пора… Спиногрыз с подругой там корешатся с каким-то ре…егерем… Почему-то хочется его назвать «рейнджером». Уже, чай, в горы подались. Я не сюда собиралась ехать-то. Богда-ан! Ну потерпи ты дуру косую, дай оторжаться!

- Спиногрыз? – уточнял у4краинец, - ты замужем, что ли??

- За хренАмужем! – она снова разразилась смехом, - Богдан, неужели на моей роже не написано, что нет и ваще вряд ли когда буду! Не, ты точно давно в Одессе не был.

- Совсем-совсем не берут?.. Еще позырим, как не будешь! – внезапно изрек Богдан. После этих слов он покрыл глотающую «пивчанского» барышню таким взглядом, что… Можно, наверное, было расплавиться не только воску

- Ну если только за тебя, конечно! – продолжала веселиться та, - зачин у нас хороший, по крайней мерке… Ой! – Это взгляд, наконец, попал на настенное зеркало. Да уж, оттуда виднелась девочка-красавица… «Россия, Космос и Континенталь», хоть бы на ноги что накинула для вежливости-то. Блин, Ленкин, когда ж ты повзрослеешь!

- Все! Назвался груздем… Давай, елки-палки, ну и поездочка. В горы хочу, умираю!! Пойду с Палычем попрощаюсь, поблагодарю за прием.

- А чё ты прикатила-то сюда, так просто?

- Да нет, не просто!, - кажется, Ленка посерьезнела, - тебя встретить вот.

- Дык я же… А-а-а… Понял, не дурак, дурак бы не понял…

- Давай, Боня, встали!! Тут мы уже отдохнули некисло, рвем далее! Вста-али! – она взаправду, допив «живительную влагу», резво засобиралась.

- Куда рванули-то, едем куды??? В Питер к тебе, что ли?

- Какой Питер!! В горы, на север!!! Там нас ждут не дождутся… Ой! Ты небось не так хотел отдохнуть на севере Раши?

- Как не так, как не так! Да я вообще ненавижу отдыхать, так, ребята соблазнили, только шо на север клюнул!!! – хохол возмущенно заговорил скороговоркой, - я токмо по делу люблю ездить!! Горы!!! Дык это ж ох-хо!!! Уй, бесовская паночка! Мы же, хохлы – атланты, вроде как…

-Цыц!!! – заорала Елена, - Ну-ка, не говори умных слов… По пути обсудим! И вот только по поводу «крыши»… Разживусь-ка я у Сэмэна несколькими килограммами «спасительного железа»… Где-то прочитала эту метафору, не помню.. Задницей чую, пригодится. Ты стрелять умеешь, «крыша»? Я вот - нет, как дура..

Богдан застыл в удивлении. Вот уж не ожидал, «что деется». Шокальская тоже примолкла. Вдруг подумалось, вот как она сейчас заявится такая расчудесная к директору своей базы. Нет, конечно, устраивать по ходу подобные безобразия всегда входило в число ее увлечений, но не в местах же, где она «Елена свет Станиславовна»! Вот потешила-то народец свой. Хотя… - как всегда здравая жизненная философия приходила на помощь, - конечно, ТАК лучше, чем если бы после героического суицида в той же бане. Лучше уж косая, помятая телка, чем ошметки, сегменты бренного тела, бывшего когда-то миловидной девочкой. Со всеми вытекающими из этого кошмарами - труповозками, комиссиями, следаками и прочей жизненной атрибутикой. Лучше уж пусть запомнят ее такой, Бог знает, что тут (и не только тут) наступит завтра. Или сегодня к вечеру. Реально – все погнало по немыслимой скоростной орбите к неизведанному исходу. Вот уже и «влюбленный» реинкарнировался. Назвался груздем…

«Запомните меня такой!» - и опять взрыв безудержного внутреннего хохота. Состояние, в котором Ленка пребывала сутки назад, у ней назвалось «эрой милосердия». Когда пошло странное смягчение критериев, понятий, канонов существования. Земля, перед тем как отпустить ее, будто демонстрировала свою всамделишную мягкость и безусловное тепло, выжимая из таявшего с каждой минутой льда понятий соленые воды и животворящую плазму… Теперь же вдруг наступила «эра смеха», когда ВСЕ вокруг, и то что есть, и то, что могло бы быть, вызывало приступы пожирающего силы хохота. Отчасти, конечно, рожденного господином Бахусом, но ведь и не только им. Хотелось дальше куражиться, расслабляться, ржать до последней капли силы.

- Фью! – присвистнул между тем хохол, - ты хочешь сказать… Да, немного умею по Приднестровью! – (он вспомнил, что был задан конкретный вопрос) – так ты говоришь, что…

- …что связь со мной сейчас чревата всевозможными приключениями, именно это. Так что, Боня, подумай о жене и детишках! На раздумье пол-минуты, уж так и быть, сама поеду, пока натрескаться не успела.

- Ох-вах! Как же ты, Оленка, глупа до безобразия!!! Мне то казалось – ураганная панночка, а ты тут… Вот это да! Не, дёвка, таперича я тоби не отпущу, хошь ногами гони, хошь… - По наглой морде хохла разбегались огни сладострастного азарта приключения, по коему он, как вроде, успел безнадежно соскучиться. Это сказалось на усилении родного акцента до непонятности - Гайда! Гони за… «железом» этим своим, пошугаем москалей… Заведу твой агрегат. Кстати, панночка, шо ж ти на такой рухляди-то гоняешь?? И номер такой чудноватенький ех…

Это Ленке резко не понравилось. Упоминание о «рухляди» дохнуло неким «ротожопным импульсом»** по Виктору Пелевину. Такие импульсы от сынов человеческих вызывали у нее рьяное, агрессивное отвращение.

- Номер – Коми, - тихим голосом, сдерживая порыв воинственного антиглобализма, произнесла она.

- Шо! Не въехал! Какой такой «Коми»?

- Коми а-эс-эс-эр! – раздельно проговорила Елена, - такая республика, от которой не рекомендовано зарекаться, прости за пошлость. Тебе вот – точно не рекомендовано! – окончательно пришпилила она новоиспеченного «орануса»**.

 

Михаил Головинкин взволнованно ставил офис интинской геопартии на уши. Вот-вот должна была решиться судьба затеянного совмесно с питерским Викентьичем проекта по разработкам жил на подступах к самОй Манараге, уникальной вершине Приполярного, облюбованной всевозможным турьем не без посыла известного теперь писателя, когда-то читаемого друзьями в «самиздате». Резонно – то, что накатал сей автор, не могло не вызвать такой ошеломляющей реакции среди нашего народа. Мистицизм, тайны, необъяснимые явления дикой природы в безысходной тоске по настоящему, запутанность в вихрях прорывающейся стихийно информации – самая благодарная матрица для всевозможных единоличных или групповых экспедиций под видом турпоходов с целью УВИДЕТЬ, достичь подтверждения своей веры в сверхестественные вещи. Должно же быть что-то такое, так правдиво и красочно описанное автором. И, при том, не в художественной, а якобы в документальной повести. «оправдывающей» предыдущее художественное того же писателя, как реабилитационная автобиография. И – перевал Дятлова – по-прежнему аномален! Нет ведь никакого пояснения, даже намека на то, что ж до такой степени испугало несчастных туристов, что, судя по лицам умерших, смерть стала счастием. Сам Михаил особо не следовал этому энтузиазму «нового вИдения», скорее Славка питерский, Станислав Шокальский, был более «задумчив» к Алексеевской прозе.

А уж дочура его, Славкина!

Вот кто еще превнес волнений в голову геолога, и без того разобранную предстоящей встречей с Сыктывкаром.

Не хотелось даже думать об этой былой «Русалке», как-то очень уж смутна она выходила. При всем уважении к Станиславу, доченька эта не внушила-таки доверия. Какая-то уж больно отвязная показалась деваха, уж больно пафосно-разнузданная. Неловко было – пришлось укрывать у себя барышню, объявленную в срочный розыск за очень неблаговидные делишки, мягко говоря. При всем том, что семейка эта в Питере, казалось, как в белизне молока уверены в ее «белости и пушистости». Да и понятно, родители… Чего не скажешь про него. Черт, черт и еще раз миллион чертей! Перед Славкой неловко – заимел камень в душе на его «сокровище». Лидочка, жена, только и шептала ему каждые десять минут – звони да звони в милицию, не видишь, что ли, кто это такая! Кто это такие свалились. Много душевных сил потратилось, пока не уехала эта Русалка куда-то восвояси, даже машину ей дал свою, чтоб не мозолила глаза иномаркой. Жена его за это просто распилила на фанеру, оскорбляла, рыдала, корила, проклинала. Черт! Как же все это… Сколько же терпеть порой приходится за возможность быть самим собой и поступать, как считаешь, по чести. Только по чести ли? Самое наипаршивейшее, когда сомнения дерут, когда не знаешь, КАК по чести.

Так же, помнится, было неловко, когда тот самый Викентьич приезжал в мае семьдесят восьмого со своей Хельгой… на седьмом месяце беременности! Дескать, девица заявила, что ежели он не свозит ее в горы (круглую такую), то уйдет она с этим пузом куда глаза глядят. А ее глаза ох как широко глядели на окружающий мир! Народ шокировался – девятнадцатилетняя художница, выглядит вообще лет на пятнадцать максимум, хрупенькая, трепетная и с немыслимым каким-то багажом за плечами. Хрен ее разберешь. И эта «чудесница» с огромным животом гуляла в горах, ломилась невесть куда, как начисто лишенная инстинкта самосохранения себя и ребенка в себе. Объясняя, что дитятку так это необходимо – чистый воздух, земля предков, прародина какая-то. И мамин адреналин, и мамина мышечная движуха - на это напирала основательно. Шок! По Станиславу было непонятно, доволен ли он своею супружницей, вида ведь не покажет. Но народ кругом однозначно страдал за парня – такое сокровище досталось. Лидия обревновалась, опять же. Эта «беременная девочка» могла поставить на уши всю компанию своими выходками, разговорами, рассуждениями.

Да, ну и бабы же окружают Шокальского! Русалка, несомненно, была куда более симпатична в тринадцать лет – шустренькая такая пацаночка, «папина дочка». Видать, их с мамой кровь неистребима. Бедный Славка. Ну, слава Богу, укатила эта «девочка». Да нет, обещала же вернуться. Не отмахаешься. Да и «восьмерку» неплохо бы взад заполучить, хоть и сказала Русалка жестко – через неделю «Вольво» твоя, забирай, ежели не объявлюсь. Не успел, понятно, с ней поговорить – то есть как это – «забирай»? Ведь машина, ее ж и оформлять надо, и переписывать… А-а-а, - махнул он в такт мысли рукой, - у Леночки, вероятно, таких проблем в жизни не стояло, в среде, где она обитает, все это значится, как «г…- вопрос». Черт, кошмар!! Кошмарная девка какая-то!

Чувствовалось, устроит она еще ему и семье приключения по возвращению своему. Вот она-то как раз и «зафанатела» тем самым Алексеевым почем зря. По-детски, понятно, все за чистую монету, но уж больно рьяно и прямолинейно. Михаил так и не понял, с какой целью она со своей подругой и ребенком приперлась опять сюда – явно с какой-то мистической целью. Типа «искать шамбалу» или как там еще это можно обозначить. У дружки на морде написано – ВЕДЬМА. Ох, мать честная, такие родственные знакомства сведут его в могилу по ходу раньше времени.

- Михаил Юрьевич, она приехала! – голос секретарши заставил Головинкина вздрогнуть. «Кто! Она!? Русалка, что ли вернулась?? Черт!» - геолог сам не замечал, как много нелепостей всколыхнул приезд «столичных мадонн» в его поведении, как много места они в нем заняли. При чем тут Русалка, разве ее ждут сейчас.

Выглянув в окно, он увидел черный Лендкрузер, возле которого вальяжно, выкидывая ноги от коленей, прохаживался «халдей», всем видом выказывая равнодушие ко всему окружающему замешанное на профессиональном знании своего дела. Автомобиль припарковался «по-диагонали», так обычно «не заморачиваются» уверенно идущие по жизни люди.

В дверь после небрежного, «прилично-вынужденного» стука вошла шикарная дама около пятидесяти лет на вид. Что-то в ее облике, плавной походке, взгляде было несказанно волнующее, абсолютно необъяснимое словами. Или же Михаил Юрьевич был настолько расстроен предыдущей ночью, что реагировал с волнением уже на фонарные столбы.

- Надя! – дама довольно просто, с теплым взглядом, протянула ладошку для пожатия.

- Э-э-э… то есть, как это…

Женщина посмотрела на замешкавшегося в недоумении мужчину как сверху вниз, со стремительно, как показалось, зарождающейся неприязнью

- Если вам так удобнее, Надежда Савельевна. Бугрова. Зам губера по земельным вопросам. Приступим?

 

** «Ротожопа» (дословный пер. с лат. «Оранус» - по определению В.О. Пелевина – эгрегор, охватывающий планету, порабощенную цивилизацией материальных благ. Т.е. ОРАНУС (ротожопа)– это не отдельный человек Земли, а общий, единый организм технократического мира, сотканный из человеков вкупе с сотворенным ими информационным пространством, испытывающий единственные потребности жрать и …(рифма). То есть поглощать материальные блага, абсолютно ненужные организму для ЕСТЕСТВЕННОГО существования и засорять астрал «анальными импульсами» - как материального, так и псевдодуховного, умственного свойства – (по-простому, г….м)))

Вольное объяснение автора, не претендующее на истинное понимание идеи В. Пелевина