Что хочет автор. Литературные конкурсы

Улейкин допускал, что в результате общения с Сократихой Рыбов может забыть про свои злополучные плавки. Однако он никак не надеялся на такую забывчивость, при которой Рыбов вообще исчезнет из избы Федулыча. Впрочем, ведьмы в избе тоже не было. Зато стеклянный абажюр настольной лампы был разбит. На столе и на полу валялись его осколки. И зная конфликтный характер Сократихи, можно было догадаться, что здесь разыгралась драма, и кто-то от кого-то убежал.

- Должно быть, не понравились ваши знакомцы Сократихе, - решил Федулыч. – Она ж у нас с норовом. Если что не по ее, так распопрет… Ну ладно, садитесь-ка вон, к столу. Я вам кое-что покажу.

Тут Федулыч снял с полки уже знакомую Улейкину коллекцию, и открыл свой альбом перед гостями.

- Здесь у меня и бес Ивана Грозного, и бес Иосифа Сталина, и Наполеона, даже бес Гитлера есть, - хвастал Федулыч, листая страницы с затушеванными квадратами, чем приводил физика в немалое изумление.

- А вот это я вам и хочу показать, - сказал дед, указав на очередной квадрат.

- Интересно, - заверил физик, посмотрев при этом на Улейкина, будто с намерением поделиться сомнениями.

- Это мой самый древний экспонат, - сообщил Федулыч. – Легендарный библейский бес, который известен как Змей Искуситель.

- Это который соблазнил Адама? – уточнил Физик с преувеличенным простодушием.

- Ну да, он самый! – подтвердил дед.

- Очень интересно, - вновь заявил физик и зачем-то оглянулся. – А где ж вы его взяли?

- Получил лабораторным путем, с помощью регрессии бесов, - ответил Федулыч.

От такого признания Улейкина и физика вновь потянуло переглянуться. А Федулыч, между тем, взял со шкафа стеклянную призму и поставил ее на квадрат.

- Вот, полюбуйтесь, - предложил Федулыч.

Памятуя о своем прошлом опыте, общения с бесом, Улейкин стал всматриваться в призму, ожидая увидеть знакомого кузнечика. Но кузнечик не появился, даже когда Улейкин почти задремал. Зато появился большой червяк. Червяк извивался и рос, пока не превратился в змея. А тот в свою очередь преобразился в человекоподобного мужичка с отвратительной рожей, на которой блуждали и легко читались все пороки, свойственные людскому роду. Благо еще, что этот сатана был одет в какой-то черный плащ, скрывающий положеный ему хвост и прочие мерзкие атавизмы.

- Люди гибнут за металл! За металл! – пропел жирным басом мужичок, делая величественные движения.

Но словно нечаяно заметив, что за ним наблюдают, вдруг ощетинился и истошно провизжал:

- Какого дьявола вам надо?!

- Ну, ты не дюже. Не дюже тут, - вмешался Федулыч. – Ты ж не настоящий сатана, а только клон. И вообще, не забывай, что в конечном счете ты - бес.

- А, Федулыч, - смягчился бес. – Чем обязан?

- Да вот, ребят тебе привел на разговор. Обскажи им, что и как там было в библейской истории. Только, давай без твоих штучек. Без врак твоих.

- Встреча с ветеранами, - подло ухмыльнулся бес. – Но я ведь без врак не могу. Как говорится: «Положение обязывает».

- Но это ты брось! Положение! Ты у меня здесь на положении экспоната, - пояснил Федулыч. – Так что, давай, постарайся как-нибудь.

- Ладно, попробую, - нехотя согласился бес. – Задавайте ваши вопросы.

- Ну, хотелось бы знать, - начал физик, - вся ли правда нам известна об этой истории? Как вам удалось искусить Адама? Какие трудности у вас в связи с этим были? Каковы ваши взаимоотношения с Богом? И что же все-таки такое первородный грех?

- Приятно слышать такие вопросы, - ответил бес. – Полная некомпетентность. И это в конце двадцатого века! Все-таки хорошо работают наши специалисты. А все потому, что люди норовят иметь дело только с Богом, а нечистую силу не хотят даже замечать. А мы не в обиде. Нам, может, того и надо. Мы вам испоттишка таких богов насовали, что вам теперь до конца времен не разобраться. И какую бы военную тайну я вам тут ни выдал, наши все равно вас запутают, заморочат вам голову, и все так извратят, что лучше бы вам ничего не знать. Кстати, эта библейская история потому до сих пор и известна, что очень похожа на примитивную сказочку, ложь. А если бы все расписать, как обстояло на самом деле при переходе человека от собирательства в земледелию, то этот процесс так погряз бы в научных изысканиях, что уж было бы не понять, где там был Бог, а где дьявол. Потому-то Бог все притчами, да сказками отделывается. То есть, заранее привирает, чтоб, значит, дальше не наматывалось. Получается, прививка такая, как против оспы. А, мол, имеющий уши, да разумеет. По существу, он использует наши методы. Но ведь это же форма плагиата.

- А вы знаете, существует мнение, что Бог нуждается в зле, которое вы… производите, - сказал физик.

- Еще как, - подхватил бес. – Еще как нуждается. Да и все нуждаются. Он ведь зациклен на любви и бесконечности. А мы исходим из земных реалий. Мы считаем, что конец должен быть у всего. Скажите, разве это не более трезвый подход?

При слове «трезвый» физик только развел руками.

- То есть, мы, взявшие на себя ответственность за конечный результат, стараемся привести к разумному концу все, что он насотворил. Надо сказать, это не простое дело. Ведь нам приходится работать над ошибками. Над его ошибками. Мы вынуждены налаживать неполадки, обеспечивать просчеты, нестыковки и сбои, словом, разрушать и уничтожать. Но уничтожаем-то мы, в сущности, неуничтожимое. Он же, Бог, настырный. Все снова утилизирует и опять пытается вдуть в это свой дух. В результате мы имеем то, что имеем – бесконечное разнообразие мира. Заметьте, бесконечное. Как вам это нравится? Получается, нашим же салом нам же по мусалам. Поэтому нам была нужна решающая победа. Победа стратегического значения. Нам нужен был Адам. Бог создал Адама из любви. И Адам был олицетворением Бога, его фокусом. Через этот фокус Бог сам проявлялся и понимал себя Богом. Так что, Адам был ключевой фигурой. Заполучив его, мы могли сами стать богами и победить Бога.

- Но почему Бог создал только одного Адама? – спросил физик. – Если Адам имел такое важное значение, то почему бы не подготовить запасного Адама?

- Прежде всего, подготовить еще одного Адама не так просто, - заявил бес. – Конечно, в процессе эволюции из обезьян произошло множество людей. Об этом и в Библии упоминается. Но большинство из них к тому времени были еще недочеловеки. В них преобладали животные инстинкты и страхи. То есть, они не знали Бога. Впрочем, скажу по секрету, были и другие Адамы.

- И эти, другие, тоже жили в Раю?

- Смотря, что называть Раем. Ведь это не столько географическая, сколько духовная точка.

- А их то дьявол искушал?

- Да почему же это не искушал? Мы искушали всех, кого можно было искушать. Но не все же были такими хорошими работниками, как я. Мне это удалось. Поэтому-то и считается, что делом Адама занимался сам Сатана. Но Сатана был только вдохновителем всей операции.

- Так я не пойму, кто же вы есть? Бес, сатана или дьявол?

- Ну и вопросы? Просто, детский сад, - вздохнул бес. - Что такое Сатана? Сатана – это полный антипод Богу. Значит, если Бог существует, то сатана – это абсолют, стремящийся к исчезновению. То есть, Сатана – это наше духовное начало, идея, черная дыра, то что нас объединяет и направляет, то что нами движет и руководит. Поэтому реально действующими фигурами являются только бесы и дьяволы, которые, разумеется, бывают более сильными и менее. Отсюда выстраивается иерархия. Более слабые подчиняются более сильным. Но все происходит без лишнего шума.

- Как в мире носекомых и вирусов, - подсказал Улейкин. – Впрочем, извините, если вас обижает сравнение с насекомыми?

- Нас больше обижает, когда нас называют ангелами, хотя бы и падшими, - посетовал бес. – А что до носекомых, они такие же бойцы невидимого фронта, как и мы. Ведь классической моделью дьявола является бабочка с красивыми крылышками, которая откладывает свои личинки в некий организм, а те развиваются в гусеницу, которая и есть бес. И из этой гусеницы при благоприятных обстоятельствах вырастет новая бабочка.

- А возможны ли неблагоприятные обстоятельства? – снова спросил Улейкин.

- Возможны, но крайне нежелательны, - с неприязнью ответил бес. – Бывают трудные организмы.

- Значит, вы попали в Рай под видом бабочки, - предположил физик.

- Вот еще, - ухмыльнулся бес. – Я попал в Рай, благодаря ошибке Бога.

- Бога? – усомнился физик.

- Ну да. Бога. Он ведь запретил есть яблоки с древа познания под страхом смерти. Мол, смертию умрете. Вот из этого страха я и завелся. А дальше мне оставалось лишь организовать Адаму и Еве вид на абсолют небытия. Так что, их искушение строилось прежде всего на их страхе, а уж потом на логике. Первой искушению поддалась Ева. Оно и понятно. Задуманная, как духовная опора Адама, она с самого начала была слабым звеном. Тут получалось, что с одной стороны Адам любит Бога, а с другой стороны-Еву.

- Вообще-то, как-то принято считать, что Ева как раз более земное создание, чем Адам, - заметил физик. – Ведь как раз мужчина был создан по образу и подобию, а не Ева.

- Хм, - лукаво усмехнулся бес. – Но ведь это же Ева была создана из плотского ребра Адама. А это указывает на то, что плоти в ней было гораздо меньше, чем у Адама. Зато Ева была и не совсем духом. Это ее и подвело. И до сих пор ставится ей в вину. Да вдобавок, сама она полюбила Бога больше, чем Адама.

- У вас получается какой-то классический любовный треугольник, - заметил физик.

- Классика, она и есть классика, - сказал бес. – Такова природа любви. В ней всегда имеется червоточинка. Впрочем, так же, как любой в женщине.

- Но как-то не верится, что Еву не устраивал плотский Адам, - усомнился физик.

- Я же не сказал, что не устраивал. Но в тайне она любила Бога. С женщинами это всегда. Кого они, например, любят больше – мужа или своего детеныша? Ты, вон и сам, небось разведенный. Э-э, да что говорить? Кстати, насчет пристрастий Евы у меня есть веский аргумент. Если бы она любила Адама больше, чем Бога, то зачем бы ей понадобилось изменять мужа, да еще с риском для его жизни? Ясно, кто для Евы был образцом настоящего мужчины. Вот это слабое звено нами и было успешно использовано. Все было разыграно, как по нотам. Испуг Евы передается Адаму. Он, по простоте душевной, пугается за нее больше, чем за свои отношения с Богом. Этот испуг и стал первородным грехом. В результате я был внедрен в разум Адама. И уж я не подкачал. Ведь заметьте, познание Адама началось уже до того, как он сорвал плод. Он уже знал, что ему следует делать. А это уже полностью моя работа.

- Ну, если уж на то пошло, - возразил физик. – Бог сам дал некоторые знания Адаму. Ведь древо познания можно было, вообще, куда-нибудь пересадить. А вместо этого Бог дает Адаму сведения о том, что есть такое древо познания, о котором следует знать, что плоды его запретны.

- Ну, во-первых, древо познания из рая никуда не денешь, а во-вторых, Бог дает Адаму знание о том, чего ему не нужно знать, - пояснил бес.

В это время дверь распахнулась и в комнату заявилась Сократиха.

- Ох, и гостечки у меня сегодня были, Федулыч, - начала она с порога.

- Это же Сократиха, - сказал бес с отвращением. – Не люблю я ее. Вообщем, сеанс окончен. Пока.

И он быстренько превратившись в червяка, улез в свой черный квадрат.

- Что ж здесь было то? – спросил Федулыч у любительницы дразнить бесов.

- Пришли-то они вместе, - указала Сократиха на Улейкина и Лалыко. – Но те трое с таким бесами – один лучше другого. Я тебе их срисовала.

Тут она взяла со стола и подала Федулычу листки с закрашенными квадратами.

- Клоп. Оса. Таракан прусак, - прокомментировал Федулыч, разглядывая рисунки. – Неплохая компания. И куда же они делись?

- Ой, да убегли. Один на меня деревянный пистолет наставил и что-то со стола хватанул. Аж, лампу разбил. Ты уж посмотри. Может, что ценное пропало.

- Это, небось, который с жалом самоубийцы, - предположил дед, продолжая разглядывать квадраты. – Да, бес у него ядреный.

- Вы знаете, нам, наверное, пора, - сказал Улейкин, озабоченный последствиями побега Рыбова.

- Пора, так пора, - согласился Федулыч. – Но ты, экскурсовод, нас не забывай. Держи в курсе событий. А тебе, физик, я советую остаться. Тебе бы надо поправиться. А у меня есть средство.

Физик задумался, но последовал за Улейкиным.

Однако, оказавшись на холодном ветру, и проводив Улейкина до околицы деревни, физик вдруг сказал:

- Ты занешь, а я, пожалуй, останусь, погощу тут, у Федулыча. Во мне, действительно, какая-то тварь сидит. В другой раз она меня сюда ни за что не пустит.

- А что ж я скажу Рыбову? – посетовал Улейкин.

- Ну, соври что-нибудь. Скажи, что я уплыл на своей лодочке.

- На какой еще лодочке?

- Это из фильма. Там преступник показывает следователю татуировку в виде лодочки, и говорит, что уплывет на ней. А моя лодочка – это запой. Скажешь, что нашел физик в деревне неисчерпаемый источник самогонки и напился до свинячьего визга. Уж в это они поверят. Будь спокоен.

48. СУЕТА ВОКРУГ ТАРАКАНА

Полеты городских огней в окнах машины, вернули Едакову его мироощущение. И тут он вспомнил про Улейкина и Лалыко.

- Так что же, получается, что мы бросили товарищей в беде? – спросил он.

- Да черт с ними! – огрызнулся Шплинт. – Скажи спасибо, что сами смылись.

- Этому, твоему товарищу, Улейкину, по-моему, не привыкать, - сказал Рыбов. - А физику даже полезно. Пусть там покумекает насчет пролайи, монады и планов Творца.

Столь откровенное бессердечие подвело Едакова к мысли, что также легко Рыбов мог бы и его, Едакова, оставить наедине с тараканом.

Этот рыжий таракан появился из квадрата, закрашенного Едаковым, и превратился в златокудрого красавца. Едаков даже позавидовал броской внешности незнакомца и спросил:

- Вы кто?

- Я то? – надменно ответил незнакомец. – Я сам Едаков.

- Хе-хе, - приятно посмеялся Едаков, испытывая чувство превосходства, но не обнаруживая у себя решимости перейти на «ты». – К вашему сведению, Едаков я. Собственной персоной.

- Для твоей персоны это слишком жирно, - пренебрежительно ответил самозванец. – Ты всего лишь мой холоп и донор. То есть, я пью твою кровь и кушаю твою жизнь.

- Что это вы себе позволяете? – осерчал Едаков.

- А почему я должен не позволять тебе угощать меня жертвоприношениями? – поинтересовался незнакомец.

- Да не морочьте мне голову, - возразил Едаков. – Вы произошли из таракана. Я видел. Так что, в лучшем случае, вы - привидение, фантом.

- Правильно, - неожиданно согласился самозванец, но по-прежнему источая презрение. – Я фантом. И именно поэтому я и есть настоящий Едаков.

- Что-то я вас не понимаю, - заявил Едаков.

- А что тут понимать, - пояснил незнакомец. – Все очень просто. Ты, конечно, физически существуешь. Но в физическом мире ты не больше таракана. А твой фантом живет в социальном пространстве, где, кстати, полно фантомов.

- Но почему это я не больше таракана в физическом мире? – возмутился Едаков.

- Ну, потому что ты весь такой, ущербный, - пояснил фантом. - Вспомни, ты же с детства сам себе не нравился и всегда хотел возвыситься. Вот ты и обзавелся тараканом. Потом ты меня откармливал и лелеял. Ну а я, разумеется, был не против и даже тебе помогал. Так в жертву тщеславию ты принес свою семью, друзей, здоровье и саму жизнь. И, в конце концов, сам стал тараканом. А я стал твоим хозяином, Владимиром Едаковым, известным краеведом, журналистом, директором «Ковчега». Но ты знаешь, мне этого моловато. История знает куда более крутых тараканов. Возьмем хотя бы Адольфа Гитлера. Вот это я понимаю – Абсолют. Так что, тебе бы надо поднатужиться. А то я недоволен.

- Да что за ерунда! – возопил Едаков. – Никакой я не таракан. И всего я добился сам, без всяких тараканов. Мне было нелегко. Без протекции, без связей, но я все преодолел своим горбом и талантом.

- Каким талантом? Не смеши, - брезгливо отозвался фантом. – Одна видимость и блеф. Весь твой дутый успех – моя заслуга.

- Да не нужен вы мне, - вскричал в сердцах Едаков. – Убирайтесь к черту. И посмотрим.

- Я? Убирайтесь? – нагло ухмыльнулся фантом. – Да пожалуйста. Сам же ко мне приползешь. Вот, смотри, допустим, меня нет.

И вдруг Едаков оказался среди огромного зала с белыми колоннами и яркими люстрами. В зале было множество людей. Все эти люди выглядели празднично. Их красивые костюмы, манеры и танцевальные движения, казалось, заводила и доводила до крайней степени восторга оглушительно громкая музыка. Так что, Едаков сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Он показался себе слишком серым, непривлекательным и маленьким. Поэтому ему захотелось отойти куда-нибудь в сторонку. И он сделал несколько шагов туда.

- А это что там такое? – вдруг услышал он женский голос, и испугавшись, что говорят о нем, оглянулся.

Действительно, какая-то дама указывала на него своему кавалеру.

- По-моему, это обыкновенный таракан, - ответил тот.

- Фу, бяка, – с омерзением отреагировала дама. – Какой он противный! Откуда он здесь?

Едакову это не понравилось, хотя от подобных утонченных дам всегда можно ожидать какого-нибудь хамства. Да и кавалер ее не лучше. Едакову не однажды приходилось встречать таких заносчивых субъектов. И главное дело, при встрече с такими типами он еще острее ощущал себя в чужой тарелке. Поэтому, набравшись к ним презрения, он продолжил свой путь в сторонку.

- Пожалуй, его следует раздавить, - сказал вдруг спутник дамы.

- Конечно, - согласилась дама. – Это совершенно необходимо.

Тут Едаков к своему ужасу заметил, что кавалер дамы решительно направился к нему и, спустя мгновение, чуть не накрыл его подошвой своего туфля. В такой ситуации прямолинейный путь мог оказаться слишком предсказуемым, а значит, опасным, и Едаков стал передвигаться зигзагами.

- Смотрите, это же таракан! – послышался новый голос, и ему тотчас ответило множество других. – А ну-ка, я его сейчас! Вот, я ему задам! Вот тебе!

И сразу множество подошв стали шлепаться на паркет в опасной близости от Едакова.

- А дайте, я ему покажу. А-а! Вот тебе, мерзкий таракашка! - влетели в сутолоку ноты женских голосов.

И тотчас к топающим подошвам прибавились женские туфельки с длинными и узкими каблучищами.

Гвалд над Едаковым быстро нарастал, а с тем уплотнялась бомбежка подошвами. Видя свое спасение в неожиданных ходах, Едаков принялся петлять и кружить. На ходу он заметил, что среди желающих его расплющить встречалось нимало знакомых и даже друзей. Но почему-то Едакова не удивляло, что они его не узнают. Напротив, от них он ожидал наиболее точного и сильного прихлопывания.

И вдруг Едаков увидел Рыбова. Борис Борисович торопился к нему с явным намерением принять участи в общем затаптывании. Однако Рыбов слишком поспешил. Ему помешали чьи-то ноги. Он об них споткнулся, повалился и упал прямо на Едакова.

От ужаса и тяжести Рыбова Едаков будто очнулся от сна.

- Отходим! – услышал он команду.

И сразу свет погас.

В секунду Едаков вывернулся из-под Рыбова и в полной темноте бросился к выходу. Однако Рыбов его тотчас настиг. Едакову удалось снова выкатиться из-под Рыбова, подобно горошине. А уже в следующее мгновение, используя свой тараканий опыт, краевед юркнул между ног своего патрона. Но на этот раз Рыбов не сплаховал и в самых дверях накрыл Едакова. Впрочем, как оказалось, не смертельно, хотя и болезненно.

И только очутившись на свежем воздухе и увлекаемый воздушным потоком за спиной Рыбова, Едаков окончательно вышел из роли таракана. Но и потом, в машине, ему еще мерещились занесенные над ним подошвы участников праздника жизни.

- А что, если они опять околдуют Улейкина и зашлют к нам? – предположил он.

- Придется пока не ходить в баню, - рассудил Рыбов.

- Нет, теперь он придет не за плавками, - сказал Шплинт уверенно. – Теперь ему нужно будет вот это.

И Шплинт показал в своих руках папку.

- Что это? – спросил Рыбов.

- Это секретные документы, - с интонациями завзятого разведчика пояснил Шплинт. – Я спер их у ведьмы.

- Зачем? – оторопел Едаков.

- Мне Бог посоветовал, - ответил Шплинт.

- Бог? – уточнил Едаков. – Да ведь теперь они точно нас раздушат. И без всякого Улейкина. Нет, об этом необходимо доложить Хоперскому.

- Это какому Хоперскому? – спросил Шплинт. – Уж не тому ли чекнутому деду, которого вы в цепях держите?

- Это наш экстрасенс. Сильнейший целитель, – объяснил Едаков.

- А я думаю, что ж он в цепях, как Гуливер, - догадался Шплинт. – Сильный, говоришь, целитель. Может, ну его к чертям?