Что хочет автор. Литературные конкурсы

Мой собеседник - не из числа нынешней «новой волны» преступного мира, но неплохо знает этот мир изнутри. Думаю, не во всем он прав в своих утверждениях и предположениях, но - почему бы не послушать? Где этот разговор происходил? Скажем так: в одном из крымских населенных пунктов...

- По-английски рэкет - вымогательство, шантаж. А в жизни?

- В жизни? Каждый валютный меняла раз в десять дней должен отдать крупную сумму. Ни за что, просто так. Каждый коммерческий ларек или бар платит в месяц от 10 до 60 процентов прибыли - в зависимости от «нужных» знакомств хозяина, отношения к нему главного городского «авторитета».

- А как узнают прибыль?

- «Шеф» присылает «счетчиков» - людей, которые, сменяясь, несколько дней наблюдают за работой и так определяют среднюю выручку. Когда на один строительный кооператив «наехали», он им целый дом построил - чтобы откупиться... В определенное время приходят одни и те же люди, обычно их уже знают в лицо и без слов отдают сколько надо. Или некто скажет «Я от Коли» или «Я от Миши» - этого достаточно. Даже самозванцу будут платить, чтобы не связываться. Все так напуганы... и государственные предприятия платят, и даже колхозы - они же торгуют за наличные в городах, на рынках. В итоге по стране суммы получаются огромные, думаю, сравнимые с национальным доходом Украины.

- И все это - в карман одному главарю, «авторитету»?

- Почти, хотя считается, что деньги поступают в общак, то есть в общую кассу. Для поддержки попавших в тюрьмы и колонии, их родственникам, для подкупа милиции и чиновников разных рангов.

- А как становятся рэкетирами? Расскажи о конкретном человеке, которого знаешь.

- Ну, например... Назовем его Костя. Бывший спортсмен, кандидат в мастера спорта по боксу. Собрал пять-шесть дружков...

- Кстати, как они себя называют - не бандой же?

- Команда. Команда Коли, команда Кости... Чтобы захватить себе выгодный район, поколотили прежнего хозяина, пригрозили пистолетом. Конечно, Костя заручился при этом поддержкой городского «авторитета» (он же - главный держатель общака). А чтобы утвердиться, устроил «спектакль». Подослал кого-то к «своему» магазину деньги требовать. Обижаемые зовут «защитника» на помощь. Тот мгновенно является с дружками, происходит нечто вроде драки, и «чужаки» изгоняются. Ну, Костя молоток, от смерти спас, - молва. Мало кто знает, что вся сцена была подстроена...

Рэкетир - не просто человек, который занимается отбиранием чужих денег, это целое мировоззрение крайне потребительским отношением к людям. Его закон - никакого закона, только собственный животный интерес.

Когда главарь начинает зарываться - слишком грести под себя, облагая всех непомерной данью, покупать «мерседесы» - его убивают. И на авансцене появляется новый. Но убивают слишком уж профессионально, что вызывает подозрение. Обыкновенный бандит выскочит, подстрелит - и бежать, организовать заказное убийство он не способен.

Прихожу постепенно к выводу, что преступностью управляет государство. Все рэкетиры и даже сам «авторитет» - лишь пешки в его руках. Если местной власти становится невыгоден, например, Коля (ему дали задание убрать двоих, а он убил пятерых - по своей инициативе), на него натравливают Петю из другой «команды». Происходит смена «теневой» власти, хотя у руля остаются все те же.

В действительности нет теневой экономики, она давно срослась с органами милиции, исполкома. Взятки дают в форме подарков на день рождения, к свадьбе дочери. Через подставных лиц, конечно. Полученные от рэкета деньги идут не только на роскошь - они вкладываются в бары, магазины, рестораны, предприятия. Таким образом пытаются поднять экономику страны... Уверен - это государственная политика. Тем более, что «авторитеты» набрали уже столько денег, что больше им не нужно. Им нужна власть. И они ставят в руководство своих людей. Или сами уходят в политику. Например, скупая голоса, становятся депутатами. Они в модных костюмах, говорят красивые фразы, а сами - преступные, подлые люди. Потому государство не очень-то воюет с мафией. Отчего бы иначе, человек получил десять лет приговора, через год-два он уже на свободе? Можно обвинять конкретного начальника тюрьмы, прокурора или судью. На свободу выходят большинство подобных убийц. У бандитов нет ограничений, убьют любого, никакими правилами, стереотипами они не связаны. Все платные убийцы тренируются на спецбазах, в специальных подразделениях. Для того, чтобы поддерживать себя в форме, нужны постоянные тренировки, тренажеры.

- Есть подпольные залы?

- Ты представляешь себе полуподвал жилого дома, где можно пострелять из гранатомета? Мне приходилось разговаривать с профессиональным киллером. В среднем плата за «задание», говорит, 50 тысяч долларов. А потом они друг друга боятся - убийца и тот, кто дал ему такое поручение, каждому хочется убрать свидетеля. Они навеки на крючке друг у друга. Беспредел в душах...

Советовали выпить, наркоманы - раскумариться, то есть.

А ведь все бандиты на виду у милиции, службы безпеки, от них так легко можно избавить общество.

- Ты считаешь, что люди у власти выпустили вожжи, и мафия сама начала править страной? Или, наоборот, люди у власти слишком сильны и манипулируют мафиозными группами?

- Власть слаба, и благодаря этой слабости с помощью бандитов старается воздействовать на население. Государство использует мафию только оттого и существует такой беспредел. Накормить людей оно не может, а удержать власть хочется - иначе люди пойдут громить исполкомы. Преступность выгодна конкретным людям, которые взятками набивают себе карманы. Еще - националистам. Восточная Украина и Крым явно тяготеют к России, и только в обстановке страха и неуверенности их можно и держать в узде.- Давай конкретнее!

- А конкретнее я знать не могу. Все это - плод моих размышлений о том, что сейчас происходит.

- И какой выход?

- Лучше любая диктатура, чем так. Лучше один подонок, чем миллионы.

- Неужели нормальное общество у нас невозможно?

- Боюсь, что так. Я считаю гением Ленина - он сумел поднять народ. А сейчас - даже если война? Ведь не поднимете. У людей внутри ничего нет, пусто, никакой идеи. У каждого общества должна быть созидающая основа, на чем оно держится. В православном это Библия, в светском - правильные, действующие экономические законы. У нас же правит беззаконие.

- Так что же будет?

- Так и будет: богатые еще богаче, удел нищих - вымирать. Диктатора не будет: нет личности. Нет гения, который смог бы поднять стадо, убедить, что можно жить лучше, по-человечески.

- Значит, бандитов станет еще больше?

- Их никогда не будет больше, чем «нужно», они уничтожают друг друга, как пауки в тесной банке. Идет война за раздел сфер влияния в Крыму, Украине, задействованы и московские группировки. Хотя в действительности, думаю, руками бандитов идет война между политическими группировками, которым очень уж хочется «наверх».

- Но договоримся о терминах. Кого можно назвать бандитом?

- Порядочные люди используют ум для созидания. Если ум разрушает - это бандитский ум

- Но почему общество не может использовать потенциал этих людей во благо? Это молодые, умные, отважные ребята.

- Это молодые, умные, отважные подонки.

- Они же не родились подонками...

- Такими их сделала нынешняя система. Поэтому и государство нищее что само себя уничтожает. Украина была прежде богатейшей страной...

И потому у нас все чаще люди куда-то исчезают. Один подозрительно утонул в море в безветренную погоду, другой уехал на заработки, время проходит - его нет... Кому-то говорят: «Выпить хочешь?» «Хочу», а в стакане яд. Так и живем...

ОНИ ИЗ «БРИГАДЫ»

Он был «бригадиром» одной молодой группировки. Чем занимались, ребята? Да сущие пустяки: организация азартных игр, всевозможных безвыигрышных лотерей, рулетки и т.д., получение долгов, рэкет - в общем, веселые все дела. «Бригада» была мобильной и имела в своем «штате» до двенадцати постоянных действующих «лиц», причем каждый занимался строго своим делом. Одни ведали связями с подобными группами в разных городах, областях и даже республиках бывшего Союза и, кстати, обмен информацией был на весьма высоком уровне. Другие организовывали прикрытие, то есть, «по-простому», раздавали «подарки» - взятки высокопоставленным чиновникам в исполкоме, милиции, прокуратуре.

Ну, не все же берут, есть и честные, возразят мне. Когда я задал такой же вопрос Ивану, он, смеясь, ответил мне примерно так: «Не берут те, которым не дают». И тут же рассказал вот такую историю. Зам. председателя исполкома города, откуда он приехал, назовем его Полунин, был, как говорится, «свой» человек. Через него они раздавали подарки разным должностным деятелям. Кому именно? Ну вот, когда их начали «давить» не в меру ретивые борцы за справедливость, на кого-то даже дело завели, Иван пошел к Полунину на прием и предложил 20 тысяч. (Было это, как понимаете, во времена, когда эта сумма была весьма весомой). Он согласился поговорить со следователем - это же не составляло для него никакого труда. И что вы думаете? Следователь взял предложенный «подарок»! Тогда зампред надавил на прокуратуру и дело передали другому, более сговорчивому. А тот его закрыл - якобы за отсутствием состава преступления. Тут Иван захохотал:

- Хочешь еще?

- Ну, - промычал я.

- Пожалуйста. Наши конкуренты открыли сеть коммерческих магазинов, подобрали людей, платили неплохо, да, кстати, и мы тоже получали с каждого их магазина четверть прибыли. Вроде как за охрану... Пошли деньги, и немалые. Они скупали товар в соседних областях на госбазах и в магазинах по госценам, а продавали гораздо дороже. Машины, девочки... Но мало кто знает, что в этом деле участвовали и зампред Полунин, и один из крупных милицейских чинов. Каждый легко мог наложить лапу на все предприятие, благо криминала там было сколько угодно. Но они получали свою долю и поэтому... Постепенно все коммерческие магазины и палатки оказались под фактическим контролем того зама и других, без их ведома и согласия никто не начинал дела и не прекращал. Ну а что касается меня и моих людей, мы в дела конкурентов не лезли. Зачем - они же нам платили... Да и мне не хотелось иметь дела с «ментами» напрямую. Конечно, у нас тоже была «крыша», но не с «ментами». Главное, каждый из «бригады» в день имеет до 25 тысяч. Неплохо?

И тут я взял инициативу в свои руки.

- Ваня, - начал я. - Неужели тебе нравится вся эта грязь? Все эти замы, продажные друзья, которые только и мечтают занять твое место?

- Знаешь, - ответил он мне. - Не я так придумал, продажные друзья, рэкет, девочки - все это было, есть и будет.

Говорил он довольно уверенно, и я не стал возражать. Мы с ним еще долго спорили о разном. Под конец Иван рассказал примерно следующее: однажды «козырь» Саша Белый рассорился со своими покровителями - не поделили доходы, и его просто убрали, наняв залетного киллера, сиречь убийцу. Все было здорово подстроено, так что ни свидетелей, ни улик...

Не знаю, может, и идем мы к свободным отношениям между людьми, но по-моему, до тех пор, пока в нашей жизни остается слой людей не подвластных суду, людей, облеченных властью тугого кошелька, способных и желающих решать судьбы других, как им этого захочется, об истинной свободе говорить бессмысленно. В этом новом для нас мире «свободного» предпринимательства многим приходится и еще придется очень несладко. А вершить делами фактически будут они, ребятки из «бригады». Где все такое происходит? Боюсь, везде, в любом из сел и городов нашей бывшей огромной страны...

ОТЧЕГО ГЛАЗА БЫВАЮТ КРУГЛЫМИ

Большинство из нас, увы, не заслуживают звания Человека. Убийцы, воры, рецидивисты, аферисты, бомжи, «авторитеты» - порождение нашей жизни. Трагедия в том, что людей ломают люди, которые внешне вроде бы ни при чем. А чаще - сами себя. Пример нужен?

Пусть он будет Андрей. Обыкновенным мальчишкой рос. Лет в десять вместе с дружком помоложе очень ему захотелось иметь... не удивляйтесь - рысенка (в те дни в городе стоял заезжий зверинец). Нашли смотрителя, который согласился за 50 тогдашних рублей отдать им зверька. Не имея представления, как содержать его дома, хлопцы мечтали, как одну неделю рысенок будет жить у одного, потом у другого. Смотритель обманул - деньги взял, а ничего не принес. Может, то был один из первых уроков - не доверяй взрослым, никому не доверяй?

Андрей увлекся футболом, боксом. Парень был подающий надежды, даже талантливый в спорте - если можно назвать талантом умение бить. А когда ему было семнадцать, друзья с изумлением узнали, что Андрей в тюрьме. Сел по глупости. Знакомые ребята решили разыграть: что за боксер такой, да тебя одной левой можно... Он вспылил - и ударил. За что и получил три года лишения свободы. В принципе парня вообще не надо было сажать. Никто, однако, не разбирался.

Вышел он уже другим. Говорил на странном жаргоне, бурно жестикулируя. Что удивляло - были у него теперь какие-то перепуганные, бешеные глаза. Человека сидевшего вообще легко узнать - по округлившимся зрачкам. Выражают они лишь глубочайшую усталость. И - пустоту.

На работу с судимостью его не брали, на курсы шоферов тоже. Даже родители его боялись. От безнадеги полез в квартиру. Украл какую-то ерунду - а получил два года. Вышел словно сумасшедший. С ним невозможно было разговаривать, едва на людей не бросался из-за каждого неосторожного слова. Человек был просто болен. Каждого освободившегося надо бы в санаторий направлять, чтобы пришел в себя - может, тогда не столько рецидивистов было бы? А лучше бы вообще не сажать. Украл - пусть работает и платит, и подметает улицы, только не в зону, где он потеряет все человеческое. Нынешняя система наказания - решетка, «руки за голову» - все это ломает, делает из зэка морального урода.

Андрею повезло: встретил девчонку, и она его увлекла. Ходил на свидания и был счастлив. Знала, что он из тюрьмы, но женщины почему-то видят в том силу, независимость, «Я мужика ищу. Не курит, не пьет - что за мужик?». Только настрадавшись понимают... Ребенок родился в кузове грузовика - слишком поздно из села в роддом выбрались. Так что ему пришлось в дороге, ночью, самому роды принимать. Радость Андрея была огромна. После всего пережитого так хотелось нормального тихого уюта. И вдруг - шок. Одна из подружек жены с улыбкой сообщила однажды: растит он, мол, чужого ребенка. Сын - не его?! Ревность стала съедать Андрея изнутри. Все время он старался что-то понять, проанализировать, забыть подозрения и обиды. Предложил сделать какой-то анализ, чтобы развеять сомнения, но жена отказалась. А в глазах ее он увидел страх. Или показалось?

Воля и тюрьма - насколько это близкие понятия! Его воля попала в тюрьму собственных переживаний еще до того, как сам он снова оказался за решеткой. А было все до глупости просто. Кто-то из дружков предложил обобрать склад. Будто омертвевшему ему было все равно чем заниматься, и он пошел. Взяли спецодежду, по мелочи, и, конечно, попались. За кражу, государственного имущества новый срок - 3,5 года.

Было все - всевластие «блатного» - азербайджанца Али и его «шестерки» Саши, издевательства надзирателей и сокамерников, большой картежный проигрыш и слезные письма к матери: вышли срочно денег, а то убьют.

Самый памятный, конечно, день освобождения: каждые пять - десять минут спрашивал время, казалось, что все часы мира вдруг застыли. А когда вышел, взглянул на небо - едва, рассказывал потом, не ослеп. Другое оно на воле, другое! «За колючкой» всегда грязное, темное, а здесь..., Господи, да ведь светится здесь небо!

Но ... куда идти, кто ждет его? Встречи с Любой он боялся, откладывал до последнего. К матери идти тоже стыдно... Направился к тетке, что жила неподалеку. Трудилась она в ресторане, жила богато, думала и говорила только о деньгах. Муж тети - «вынужденный» алкоголик, потерявший себя за столь крепкой спиной. У него было все - ездил только на личных машинах, вел себя со всеми с пренебрежением, как со слугами, одетых в фуфайки вообще а людей не считал. А однажды не выдержал чего-то, что точило душу - и повесился.

Первое, что увидел Андрей в глазах родимой тетушки - страх. Первое, что услышал: «Ну что, племянничек, откинулся?» (в переводе с блатного - освободился). Его угощали водкой, невиданными яствами. Понял: он нужен ей именно как недавний зэк, бандит - на ее частное предприятие все чаще «накатывали» рэкетиры, больше деньги обещала. Но он отказался. И пошел к матери. Чуть не заплакал, когда увидел ее поседевшей, больной - по его вине.

Первую ночь дома заснуть не мог. Не верилось, что уже не в зоне, что никто не позовет пить водку, не полезет в драку. Отвык он от простых радостей обычной человеческой жизни.

Несколько суток отдыхал дома. Потом - к Любе. Вдвоем с дружком - для поддержки: одного его она вообще сразу за бандита примет. «Может, ты бандит и есть?» - услышал вдруг. И ответил уверенно: «Знаю, что не смогу убить человека, пусть лучше меня...» А сам мужик в 120 кг весом, с первым разрядом по боксу, тремя судимостями. Конфет накупил, духов в подарок.

Их явно не ждали, и Люба, и теща - обе перепуганные, оторопелые. Андрей не меньше. И поэтому разговаривать начал на тюремном жаргоне, да с криком. «Ты что, нормально не умеешь, зачем из себя конченного зэка строишь?» - друг шепотом.

Обратно Андрей примчался уже на следующее утро. Глаза бешеные, руки трясутся. «Что такое?!» Нет, не смогла она увидеть человека в недавнем заключенном. Тем, может, и погубила окончательно. Вскоре Андрей, только устроившись водителем в автопарк, попался на краже пятнадцати канистр с бензином. А ведь зарабатывал неплохо, было на что жить. Не иначе - результат борьбы Бога и черта в опустошенной душе человеческого изгоя. Вернулся через пять лет. Наркоманом, озлобленным на все и вся. Такой и человека убить способен, а ведь ему всего-то 34. Забыл про Любу, ребенка. На похороны матери не пошел - не хотел, говорит, видеть ее в гробу. Живет с женщиной, абсолютно ему чужой. Нет больше сил жить и бороться за жизнь.

Хотя внешне наконец-то выглядит вполне порядочным: основал фирму по продаже сигарет на рынке, платит государству налоги... Исправился? Или, наоборот, окончательно попал душой в тюрьму собственного безволия? «Сидя», он жил надеждой, сейчас ничего не радует. Уже не в состоянии о чем-то мечтать, восхищаться небом. Друзья считают: умер уже Андрюха.

...Рассказав мне эту историю, товарищ через несколько дней поинтересовался: «Ну как, написал?» «Нет, - говорю - пока. Нет завершающей точки, морали, что ли». «В том и мораль, - отвечает: тот, кто гонится за чужим удовольствием, теряет себя. Мне жаль Андрюху: нет смысла теперь в его жизни». Вернулся через пять лет. Наркоманом, озлобленным на все и вся. Такой и человека убить способен, а ведь ему всего-то 34. Забыл про Любу, ребенка. На похороны матери не пошел - не хотел, говорит, видеть ее в гробу. Живет с женщиной, абсолютно ему чужой. Нет больше сил жить и бороться за жизнь.

КРЕСЛО ДЛЯ ШУЛЕРА

Из жизни «крутых»

Времена Ваньки Каина эпохи Ивана Грозного или иных былых разбойников давно ушли. Нравы изменились, поставив все с ног на голову: нынешние разбойники чаще не изгои общества - они пребывают в почете, а иные даже, уйдя в «большую политику», заседают в парламентах, руководят краями и государствами.

...Был Андрей обыкновенным карточным шулером, а главным его удовольствием - «бомбить лохов». Вместе с дружками затеял однажды игру с бригадой строителей. С помощью «подсадной утки» подсунул крапленую колоду. Остальное, как говорится, было делом техники - азарт, много водки, отвлекающие внимание девочки. Короче, на следующее утро проигравшиеся в лоск строители проснулись с опустошенными карманами и душами. «Работали» кидалы чаще по наводке - добровольные информаторы за мзду знакомили с потенциальными жертвами, так что Андрею оставалось только сорвать с дерева яблоко. Милиция прекрасно знала про все и про всех, но предпочитала не вмешиваться. Так что проблемы если и возникали, то совсем с другой стороны.

Однажды некий Чех, местный авторитет, через «шестерок» слишком уж настойчиво «порекомендовал» нашему шулеру отдавать ему половину выручки, туманно пообещав за то «крышу», то есть поддержку со всех сторон. Человек был Чех в тех кругах влиятельный, опасный, а потому Андрей подумал и отправился-таки на «стрелку». Тот, однако, не появился. Андрей занервничал всерьез. Он знал, где бывает Чех почти каждый вечер, и поплелся в бар.

«Слышь, Андрюха, вот два лоха денежные отдаю тебе» - изрек «хозяин».

«Я хотел поговорить...». «Потом», - отрезал Чех. Дабы прибрать к рукам строптивого картежника, Чех его, конечно, обдурил, подменив колоду. Короче, просадил Андрей в тот вечер все, что у него было - деньги, золото, автомашину. Как говорится,его взяли его же оружием... Продолжать приходилось с нуля. Помогли новые капиталистические веяния.

1992-й - год разгула «свободной» торговли, палаточно-ларечного беспредела. Андрей с друзьями уже владеют четырьмя ларьками, открывают сеть магазинов по продаже турецкого ширпотреба. О своем прежнем занятии теперь он говорит с усмешкой. Появилась вальяжность в походке, нагловатый взгляд.

Чех был с ним в доле. На недавней сходке он получил высшее в их среде звание «вора в законе»: именно у него, Чеха,и спрашивали теперь дозволения местные и залетные кидалы, менялы и прочие бандиты, ему отстегивали немалые деньги. Вроде бы на общак - тайную кассу преступного мира - для поддержки и вызволения попавших за решетку собратьев. Суммы были огромные, хотя куда они шли на самом деле, никто не знал.

Чеха вместе с телохранителями расстреляли в собственном джипе, когда ехал на сходку в Москву. Хоронили его с почестями, достойными героя, в самом центре местного кладбища. Ходили слухи, что убийство Чеха заказали и оплатили бизнесмены, недовольные поборами, подскочившими до трети вместо обычной «десятины». Мало кто догадывался, однако, что организовал все тот самый Андрей. Сегодня он - преуспевающий предприниматель, владелец фирм, магазинов, акционерных обществ и прочего. Подумывает уже и о политической карьере. Деньги есть, так что скоро, вероятно, мы увидим его в кресле всезнающего и всех поучающего депутата. А может, чем черт не шутит, и повыше. Хотя по сути остался он тем, кем начинал - обыкновенным шулером. Только ставки теперь куда крупнее, масштабнее. И куда опаснее для неустойчивого нашего общества.

...Товарищ, прервав мой рассказ, спросил: «Ну признайся - ты ведь все это выдумал». «Конечно», - ответил я.

ПАПАША

Его действительно боялись и уважали. Характера Папаша был не слабого, про что целые легенды ходили. Как, по пьянке прыгнул однажды на асфальт с третьего этажа - и встал без царапины, пытался остановить улетающий самолет, чуть не попав под винт. После очередной драки сломанная челюсть, металлическими скобами фиксированная, мешала говорить. «Дай-ка плоскогубцы...» И своими руками те скобы выдернул. Даже не поморщился. Сантиметров под 190 ростом, накачанный...

Особенно удивил дружков, когда, всерьез пристрастившись к наркоте, силой воли сумел сам от нее отказаться. Навсегда, да, крепкий человек был Папаша, его бы в другое время и другие условия - героем был. Нет, не умеет наше общество главным своим богатством дорожить, само в грязный омут толкает.

Начинал «герой» с мошенничества. Расплачиваясь, подсовывал «куклу» из резаной бумаги, где рубли лишь сверху да снизу. Или обещал продавцу авто одну цену, при оформлении в комиссионке (чтобы «дяде» не платить, мол) втрое меньшую, а потом («все по закону, я тебе ничего не должен!») в той «тачке» исчезал бесследно. Когда подоспела горбачевская «оттепель», на «схимиченные» деньги открыл коммерческий магазин. Потом стал рэкетиром - доходнее.

Был, однако, Папаша как волк-одиночка. Держался в стороне от других «авторитетов» и, главное, отказывался платить в общак - казну для подкупа милиционеров и чиновников. За что однажды, когда гордо шествовал к личному «Мерседесу», прострелили Папаше обе ноги. Его не I хотели убить - предупредили.

Долго лежал в больнице, лечился дома. В результате одна нога стала короче другой. Конкуренты своего добились - из «игры» вывели. А что организовал все Сынок, которого Папаша лично «поднял» - так то в порядке вещей. В 1994-м, кстати, того Сынка в собственном «джипе» подстрелили по пути в Москву, когда вез высшим боссам их долю общака. Такие уж в той среде нравы... На весь город прогремело, как Папаша на 2,5 тысячи долларов «подставил» своего, казалось бы, лучшего друга...

Второй удар обрушился на Папашу в ресторане: при десятках пьющих свидетелях ножом в шею его саданул новый «авторитет», хранитель общака. Хранитель доселе на свободе - возможно ли наказание там, где огромные деньги? А Папаша выжил. Хотя был уже назначен день его похорон, торжественных и пышных. Папаша бессмертен - уверились кореша.

Итак, в свои тридцать с хвостиком неудавшийся пахан с простреленными ногами и поврежденным спинным мозгом ездит пассажиром на девятом или десятом по счету собственном автомобиле или, чаще попросту болеет. Руками личных «шестерок» собирает дань с послушных жертв, что трясутся уже при словах «Я от Папы». В деньгах не нуждается. Нуждается в чем-то большем, но... Ухаживает за ним мать, жена вслух желает ему скорее освободить мир от своего присутствия, но дармового богатства не чурается.

Как-то, рассказывают, с женой казус вышел. В обмен на стодолларовую купюру ей менялы - в своем деле тоже профи вручили кусочки газетной бумаги. Ну и шуму было! С десяток молодцов примчали... Короче, с той сотней менялам-мошенникам пришлось расстаться, еще и с напутствием: «Думайте, кого дурите, не то всех перестреляем!»

Я сожалею, что Папаша не остался поваром кем начинал, не имел нормальную семью, детей, не жил обыкновенными человеческими радостями, - завершил свой рассказ о далеко не сладкой судьбе местного Рэмбо мой знакомый. - Всех их - Папашу, Сынка и прочих - я считаю ворами собственного счастья. У них никогда не было и не будет настоящих друзей, любящих женщин - эти люди ценят только деньги, собственную власть и чужое унижение. Никто не пожмет им руку без страха и зависти.

...Много месяцев этот материал «лежал» в моем блокноте ненаписанным. Но однажды узнаю: жена Папашу оставила окончательно, уйдя к кому-то из его богатеньких дружков. Чуть позже новое известие: исчез Папаша! Некие люди пришли в больницу, где в очередной раз он залечивал «боевые раны», назвались товарищами и усадили в автомобиль. Больше Папашу никто не видел.

Место «авторитета» свободно. Кто желает повторить его судьбу?

БОМЖАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

1. Путь ко дну

Назовем его Саша. Отличный водитель был, и парень неплохой, без хитрости и подлости. Но начал пить.

Двое «друзей» предложили однажды сыграть в карты. Проиграл он поначалу немного, хотел расплатиться и уйти. Ему подлили вина и уговорили продолжить. В итоге проиграл полторы тысячи долларов. Срок: вернуть за неделю - все товарищеские отношения отлетели сразу.

Таких денег у Сани, конечно, нет. Что делать? Через неделю назначают «стрелу» - не придешь, включим «счетчик». Это значит, что долг будет расти непонятно в какой прогрессии. На встречу идти побоялся. «Друзья» приехали сами: продавай квартиру. Не хочешь?! Вывезли за город, избили, обещали повесить, заставили подписать дарственную.

Так Саша остался без жилья. Но с долгом не рассчитался, как надеялся: «счетчик» за это время «накрутил» гораздо больше. Применяли к нему и другие способы выманивания денег. Например: «Саша, ты какого года?» Он говорит: «Пятьдесят восьмого». «Врешь. Давай спорить. Если выиграешь, с твоего долга спишем», «Вот паспорт, смотрите.» «Видишь, ты соврал, ты не 58-го, а тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения. Должен нам еще тысячу долларов». Саша видит, что попал впросак. Теперь он в кабале неизвестно на сколько времени.

Куда обращаться за помощью? Кому он нужен?! После того, как жена от него отказалась, вовсе перестал за собой следить, превратился в обыкновенного бомжа: грязный, всегда пьяный. Милиционер подходит: «Ваши Документы?» Знает, что документов нет, да и зачем брать их с собой на улицу? Ему важно, разит запах или нет. С такими милиция разговаривает на «ты», грубо, часто с площадным матом, которого настоящие уголовники себе не позволят. Попутное наблюдение: чем ниже милиционер ростом, тем агрессивнее. Нет, не пойдет Саша в милицию писать трясущимися руками заявление о том, что его грабят. И соглашается работать на своих мучителей. Так становятся рабами. Не теми, из древней истории - которые рядом с нами.

2. Рабы

В конце XX столетия раб - тот, кто за бутылку водки возьмется за любую работу, даже если другой за нее большие деньги потребует. Как-то четыре человека загрузили и выгрузили около тысячи глыб ракушечника и 2,5 тонны цемента, получили за труд на всех трехлитровую бутыль вина и были счастливы. Все грязные, в цементной пыли. Мыться, стираться - нет денег, так и ходят. Опустившиеся вконец люди. Хотя есть среди них подлинные таланты - каменщики, штукатуры, учителя, военные, даже художники и резчики по дереву, чьи работы на выставках бы показывать.

Другой человек, Коля, спьяну решил однажды продать большую квартиру. К нему пришли со словами: «Мы тебе нашли комнату, бери 500 долларов». Поставили две бутылки водки, он выпил. Утром проснулся, слышит: «Поехали?»

«Куда поехали?!» «Как это куда? Мы же у тебя квартиру купили», «Нет, ребята, я передумал» Его начинают бить, тоже заставляют подписать дарственную. А как не подпишешь?! За этим человеком никого нет, его искать не будут. Найдут - несчастный случай с алкоголиком...

В своей же двухкомнатной ремонт сделал, как «хозяева» потребовали. Что это значит по нынешним временам, известно. Не заплатили ни копейки, хотя обещали. Потом квартира за большие деньги была продана. А Коля стал очередным рабом. За кусок хлеба, стакан вина. И он работает - бесплатно, как раб. Такой Саша или Коля охраняет чью-то шикарную дачу в роли сторожевого пса, пасет чужих баранов.

Первый кандидат в рабы тот, кто в милицию не пойдет. Продающий наркотики, например, «Сколько тебе за дозу? Держи» Назавтра: «Ты что нам подсунул?! Мой товарищ чуть не ослеп. Неси 500 баксов - за моральный ущерб»

Могут держать «Сашу» десятилетия, могут, когда обессилит, отпустить. Но для него это еще ужаснее - без жилья, без денег, без работы, гарантированного куска хлеба... И он идет ночевать на улицу. Ворует, побирается, дерется с такими же, как сам, за выгодное место для нищенства.

В нашем государстве, где ныне плохо почти всем, и вовсе ничего не делается для бездомных. Хотя забота о страждущих - его обязанность. И еще церкви. Но должно же наше проклятое общество как-то использовать таких людей? Даже с экономической точки зрения невыгодно: десятки тысяч совершенно для него ничего не делают в течение многих лет. А ведь большинство из нынешних бомжей заслуживают сочувствия - не так давно они были благополучными тружениками, отцами (и матерями) семейств.

Как помочь этим людям? Во всех так называемых цивилизованных странах (включая дореволюционную Россию) есть ночлежки. Как бы там не было плохо, но это - шанс. Были когда-то богадельни и постоялые дворы (бесплатные) при церквях. Теперь верующие собирают деньги на ремонт и восстановление храмов, ищут работников. Приютите таких Саш и Коль - вот вам огромная сила, согласная на работу самую грязную, на что никто другой не пойдет.

Пока же страшно жить. Толпа люмпенов, если ей подсунуть любой клич, любую идею, бросится громить всякого, не задумываясь. Если будет лидер. А лидер может появиться, как ни странно, среди так называемых «новых». Которые с деньгами. Но кто тоже готов броситься на всякого с другой идеей, который не так одет, говорит на другом языке или жаргоне. Еще неизвестно у кого больше злобы.

И по этой причине очень опасно для государственных мужей закрывать глаза на проблему бомжей. Которыми не рождаются - ими становятся, по вине того же государства...

3. Дорога к дому, которого у них нет

Эх, конечно, бежит времечко, и часто хочется сказать ему: «Стой, куда ты?» Но увы, ответа не будет. Жизнь давно разбросала нас по свету, и все труднее найти в толпе знакомые глаза. А попросту, людей, которые хотят тебя понять.

Несколько дней назад, однако, совершенно случайно, на улице нашего подзамерзшего города я встретил свою школьную подругу, которую не видел лет двадцать - мою первую любовь.

И вот она сидит со мною рядом, с радостью поедая пирожки, которые я ей купил. Судя по аппетиту, хронический голод - ее обычное состояние. Чтобы как-то поддержать беседу, задаю ничего не значащие вопросы типа: «Откуда ты в такой холод?» - и тут она назвала город километров за 180 от нашего. Не понял, я переспросил. И вот, что она мне рассказала.

- Ты знаешь, я никогда не могла подумать, что моя жизнь сложится так. Был муж и надежды, но все рухнуло с его смертью. Работу найти не смогла, немногие друзья, просто от меня отвернулись. Но нужно было как-то жить, вот и стала жить «как-то». Появились новые «друзья», стала пить - Пошло-поехало... Жила то у одного, то у другого «друга». Чтобы прокормиться, стала собирать бутылки на помойках, выброшенную еду, тем и жила. Три дня тому, утром как обычно пошла к бачку откапывать заветную стеклотару. И тут подлетел милицейский «бобик». Молодой сержант велел сесть в машину. Что оставалось делать? В милиции таких, как я, собралось человек тридцать. Начали «катать пальцы», фотографировать. Потом всех нас выгнали во двор, поставив вдоль стены. Было холодно, мела поземка. Пробегающие мимо милиционеры, смеясь, предлагали делать зарядку, чтобы не замерзнуть. Подошел лейтенант и, пересчитав нас, недовольно буркнул: «Сколько их? 30? Мало, начальник сказал, нужно 50, не меньше» Стоящий наготове «бобик» рванулся по городским улицам. Набрали еще девятнадцать человек. Стали интересоваться пропиской. У кого она была, ставили влево, остальных направо. Все это со стороны, наверное, походило на старые военные фильмы о подпольщиках. Только там были немцы - чужие, а здесь вроде бы свои. Часов в одиннадцать подъехал автобус... «Поедете в спецприемник, - сказали нам - там помоетесь и поедите.» С нами ехали два милиционера - офицер и сержант, который все время презрительно смотрел на нас, предлагал петь песни. Но нам всем было не до песен; был готов выпустить тех у кого были деньги. Многие были без шапок, в драной обуви, так какие у нас могли быть деньги? Часа через три у какого-то заброшенного сельского кладбища, скрипнули тормоза. «Выходи, приехали!» Мела метель, было очень холодно. Милиционеры постояли с нами несколько минут, потом вернулись в автобус. «Прощай, братва!»- захохотал сержант. Автобус скрипнул чем только можно и укатил. Поначалу мы все собрались в круг - так было теплее. Но чутъ погодя поняли: нужно идти - замерзнем... Куда? Домой! Ведь дом - это не только четыре стены, в тот страшный момент мы вдруг осознали, что домом может быть и город, в котором протекала вся наша горькая и безрадостная жизнь, где живут немногочисленные знакомые. Вернуться туда, дойти, снова увидеть до боли родные улицы - цель, и ее надо достичь любой ценой. Для некоторых из нас эта цена - жизнь... Стало темнеть. Часа через два добрались до какого-то поселка. Нашли открытый подвал, решили там заночевать. У многих уже были обморожены руки и ноги. Кто-то принес пластиковую бутылку, набили ее снегом, растопили на трубе отопления. После такого «ужина» стали размещаться на ночлег. Мужчины ложились прямо на цемент, положив под голову кто ящик, кто камень. Я умудрилась лечь на теплую трубу. Сна не было, да и как здесь заснешь? Слышались стоны, кашель, кто-то бредил наяву. Утром снова пошли по трассе, задыхаясь от обжигающей вьюги. Нас уже было меньше. Многие остались в подвале. До дома оставалось еще километров 160...

И тут Валя горько заплакала, положив голову мне на плечо. Ее плач был похож больше на вой затравленного зверя, чем на голос обычной в принципе-то симпатичной женщины. Не сдержавшись, я выругался, вспомнив «народную» власть. Но чем реально я мог помочь человеку, который волею судьбы стал изгоем в собственной стране? Я чувствовал себя тоже абсолютно бесправным и беспомощным и, стиснув зубы, молча гладил по голове прильнувшую, ко мне душу. А Валя продолжала. За следующий световой день мы прошли километров 60 - 70. Прятались от ветра на автобусных остановках, немного отдыхали и шли, шли, шли... Много раз пытались остановить проезжающие автомобили, но бесполезно - никто не останавливался, никто. Ночевали с подругой в подъезде жилого дома. Мы теперь с ней были вдвоем, остальные разбрелись неизвестно куда, а двое наших друзей по несчастью уже никогда не увидят родного города, навеки заснув в холодных заснеженных крымских степях...

При этих словах на лице ее отразились нечеловеческая грусть и боль.

- Потом еще день, опять подвал. Чтобы окончательно не замерзнуть и не отморозить ноги, я надела на них рукавицы, получились вторые носки. Последние 60 километров тянулись особенно трудно. В одной небольшой деревеньке, навстречу нам, за почтой вышел из ворот дома какой-то мужчина. И мы протянув к нему свои обмороженные, трясущиеся руки, со слезами на глазах, попросили хоть крошечку хлеба. Услышав наш рассказ, хозяин сам смахнул с глаз слезу, торопливо вынес завернутый в газету хлеб и кусочек сала. Наверное, это было самое вкусное, как нам казалось тогда, лакомство в жизни. Когда увидели до боли в сердце милые знакомые окраины-заплакали. Дошли!

- И все-таки, что случилось? Как ты стала бомжем? - спросил я.

- Родители мои давно умерли. И всей моей семьей были муж, c которым мы прожили восемь лет, и два его брата. После смерти мужа братья уговорили меня продать квартиру за пять тысяч долларов. Продав и свое жилье, они вскоре уехали в Россию, захватив с собой и мои деньги. Так я осталась на улице. На работу с советским паспортом не брали, а средств для обмена не было.

Не знаю как вы, но лично я не приемлю такого отношения к человеку. А вытравливание подобных людей из нашей теперешней жизни называю убийством. Уверен, демократическое государство так относиться к своим гражданам не может и не должно. Да и нужно ведь этим людям не так и много. Давно назрела необходимость в организации ночлежных домов, пусть даже под контролем той же милиции.

И необязательно они должны быть дотационные, можно использовать, к примеру, людей на общественных работах. И тогда не придется брезгливо отворачиваться от немалой части собственного народа, вывозить людей в столь в лютый мороз на заведомую гибель. Во многих домах стоят теперь железные двери с кодовыми замками. От кого, от бандитов и воров? Может быть, от самих себя и чужой беды?

Так чужой беды не бывает, я точно знаю.

4. Дно - XXI

Слава надумал заработать деньги единственным честным путем, которое нынешнее государство предоставляет безработному в нашем курортном городе. И он сдал квартиру отдыхающим. Всю, целиком - иначе не соглашались. Приближалась ночь, «гости» готовились уютно выспаться после нудной дороги, а ему пора было уходить.

Поначалу все казалось забавным приключением: у него же столько друзей и товарищей! Безнадежность ситуации понял, лишь когда обзвонил и обошел с десяток самых, казалось, преданных и надежных. Отказ был обтекаемо-вежливым, но твердым – даже от тех, кому он сам не раз всерьез помогал.

Блуждать по ночному городу становилось, однако, глупо и даже опасно.

И тогда он вспомнил про Майю. И направился в подвал, где его бывшая подруга мирно обитала рядом с иными гражданами, как говорится, без определенного места жительства. Один из них недавно от чего-то умер, ей там страшновато, наверное, вот и захотелось давнюю свою любовь морально поддержать, и ночь под крышей провести, и на малознакомой доселе мир человеческого «дна» взглянуть.

- Ну что, примете в компанию? - бодро спросил, протягивая десятигривенную бумажка. При виде которой изумленные поначалу небритые физиономии разом оживились и повеселели. Минуту спустя ватага стояла уже перед дверью известной всей округе самогонщицы.

А вскоре в подвале уже привычно пылал костер - прямо на полу, под солидной металлической треногой, а в кастрюле бурлила какая-то каша, разнося приятный вкусный аромат. Все уселись, и на Славу в ожидании и нетерпении обратились несколько истасканных лиц. Когда хозяин самогона (на его же деньги куплено!) сам пить отказался, а разливать жидкое богатство перепоручил Майе, на него посмотрели как на «сдвинутого».

Пьют они, отмечал про себя Слава, без всякого удовольствия, скорее с отвращением, но не пить не могут - такая физиологическая потребность вконец отравленного алкоголем организма. Не потому пьют, что нравится - потому что больны. А лечить некому. Без того «сугреву», впрочем, зимой давно бы все подохли от холода.

Какие они разные, думал Слава, а в итоге оказались в одном подвале. Коля, например, отличным строителем и сварщиком был. Его обманул и выгнал из дома родной бат. Второго, Вадима избил и сдал в милицию очередной сожитель его жены - сказал, что хулиганит, и ведь ничего не докажешь. Вот так: свое жилье имеет, прописан, а идти некуда. Третьего Слава видел впервые, знал только, что не местный.

После «пира» осталось немного каши, которую Майя поставила в углу «комнаты». «Это кому?» - удивился Слава. «Потемнеет - увидишь», - услышал в ответ. Сняла с себя рубашку скручивал жгутом, сунул под голову вместо подушки, на жесткий картонный пак улегся – в таком, оказывается, вши не так охотно разводятся... Вдруг - странный громкий шорох. «Что это?» - «Гости на обед пришли...» Тут Слава увидел их - десятка полтора огромных крыс, нахально двигающихся к той кастрюле.

Он оторопел, просто жутко стало. «Ну как люди могут жить в таких условиях?! У каждого должна, обязано быть своя квартира, на худой конец ночлежка, и об этом должно беспокоиться государство. И лечить таких людей надо - от алкоголизма и всего букета неминуемых хворей. Отмена лечебно-трудовых профилакториев - вместо их совершенствования - страшное преступление».

Все стали кричать, бить ложками о миски - короче, прогнали крыс, тем не менее успевших вдоволь полакомиться.

Заснуть Слава долго не мог - жестко, неуютно, грязь, чьи-то вопли, хрип, храп... Он думал о Майе. О том, что при всей ее нынешней деградации, для него она остается милой симпатичной женщиной, слабой и беззащитной. Как и тогда, лет двадцать назад, когда впервые ее увидел. Вовсе не думал о каких-то близких отношениях. Однажды сама по какому-то делу зашла с подругой. Он сбегал за шикарной выпивкой, закуску организовал - принял как дорогих гостей. И позже, охотно помогал чем мог.

Неужели, коммерция, которой они тогда занимались, погубила душу? Умудрилась купить товар в одном конце города, а продать в другом, гораздо дороже. Была сноровистым, не глупым человеком. Хотя уже тогда курила, в меру выпивала. Увы, и на подлость была способна. Это он понял во время поездки в Румынию. Помог перевезти через границу партию телевизоров и перепродать. Но когда дело дошло до ночлега, платить за номер в гостинице отказалась. «Но, Майя, все деньги я потратил на твои телевизоры...»

Все же пришлось с пустым карманом бродить по чужому городу, где говорят на чужом языке. На одной из улиц Бухареста случайно разговорился с человеком, чуть понимающим по-русски, тот пригласил к себе, накормил, оставил ночевать. В тот раз Слава ее простил. И потом много раз прощал - когда увлеклась ресторанами, стала пить все чаще и больше. Флиртовать с другими...

Так продолжалось много лет. Пока однажды, измучившись, не пришлось сказать: «Извини, Майя, хватит... Живи счастливо!» Вскоре ее сын обманом продал квартиру, выгнав пьяную мать на улицу.

Майя из породы людей, чей организм вообще не принимает алкоголь. Но не пить - не в ее силах. Утром просыпается зеленая, больная, ей все время плохо. Пьет что попадется, вплоть до стеклоочистителя и камфарного спирта. Теперь целыми днями стоит на улице и просит милостыню, - чтобы все «заработанное» тут же пропить. Можно ли еще помочь, спасти? Хотя, говорят, женский алкоголизм вообще не излечивается...

... Когда Слава продрал глаза – невыспавшийся, злой – все уже были на ногах. С трудом вспомнил, где он, что за люди рядом. Темновато, около пяти часов утра. Собрав силы, с деланным весельем произнес:

- Ну, ребята, теперь кула?

При виде грязных помятых бомжей ранний дворник скорчил недовольную гримасу: он-то провел ночь в своем доме, в тепле и уюте.

Пошли, естественно, к мусорной площадке – главной их «промысловой базе», чуть не с головой забираясь в баки, разгребая содержимое палками и руками. К большой радости, в первом же нашли две начатые пачки сливочного масла и одна шоколадного чуть подпорченного, но вполне съедобного. О, пусть никто не думает, что бомжи очень уж голодают, одними отходами питаются! В наш век резкого расслоения общества на бедных и богатых, понял Слава, с мусорных баков можно жить почти по-царски. Пресыщенные «новые» запросто избавляются от чуть заплесневелого куска сала, копченной колбасы, даже осетрины. Отрежешь край – и вполне ничего. Кое-кто из сердобольных специально для бомжей около баков хлеб и другие продукты оставляют. А что потом болезни у каждого – от желудочно-кишечных до педикулеза в придачу к алкоголизму – так то неизбежные «профессиональные издержки». Ложки, тарелки и прочая посуда, даже тикающие часы на стене – все оттуда, с мусорок.

Попутно в специально прихваченные холщевый мешок каждый укладывал пустые бутылки. Постепенно набралось около сотни. В пути чуть не до драки переругались, выясняя, кому какая доли дохода принадлежат. В садике у магазина «Нептун», за копейки сдав «добычу», присели пополнить силы очередной бутылкой из запаса спасительницы-самогонщицы. И – в новый поход, теперь за металлическими тяжеленными решетками и крышками. Только к вечеру, вконец уставшие, добрались до знакомого подвала.

Тут, однако, происходит нечто непредвиденное: с криками и угрозами веселой компании преграждают путь несколько благообразных старушек.

- Нам негде спать – так уже судьба сложилась. Если вы нас не пустили, будем ночевать здесь же, на холодной земле. Люди, ну отчего вы такие злые? – за всех пытался урезонить стражей Слава. Те отвечали что не желают терпеть проклятых бомжей в подвале своего дома. С боем удалось таки прорваться. Опять костер, самогон, еда, ругань, курево...

С шумом влетают трое парней лет по двадцать, привычно направляются в дальний отсек. «Это наркоманы, почти каждый вечер приходят. На спичках «ширку» варят», - объясняет Майя. Уколовшись, те выходят совершенно чумные.

Около полуночи новое «приключение». С криком «Стоять!» врываются несколько милиционеров из «Беркута», видимо, вызванных неутомимыми старушками. Слава первым получил крепкий удар резиновой дубинкой по голове. Майю дубинкой тоже не обошли. «За что бъете?! Не трогайте женщину!» - закричал Слава. В ответ: «Собирайтесь, с нами поедете!»

Из милиции, сняв отпечатки пальцев, их выпустили только под утро. В подвал Слава уже не вернулся...

Мораль сей, увы, невыдуманной истории, в которой изменены только имена, но не факты? А нужна ли? Несмотря на многочисленные публикации на эту тему в том числе в «Евпаторийской здравнице», проблема остается, и решать ее срочно необходимо. В масштабах страны, Крыма, города. Как? без создания ночлежек не обойтись. В чем возможно, помогут строки знаменитой пьесы Максима Горького «На дне». Вот как было в проклятой царской России:

«Подвал, похожий на пещеру. Потолок – тяжелые каменные своды, закопченные, с обваливавшейся штукатуркой. Свет – от зрителя и сверху вниз, - из квадратного окна на правой стороне. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату - нары Бубнова. В левом углу - большая русская печь; в левой, каменной стене - дверь в кухню, где живут Кващня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены – широкая кровать, закрытая грязными ситцевым прологом. Везде по стенам - нары...»

Боюсь, нынешние бомжи позавидовали бы и таким условиям...

5. Похмелье

Знаю Сергея лет тридцать. Неглупый, толковый парень, во многом разбирается, многим интересуется – а вот жизнь не получилась. «Без друга, без жены, без дела, ничем заняться не успел» - не про него ли сказано? Хотя полвека уже почти натикало...

Странные у нас с ним отношения. Время от времени звонит, предлагает то одну, то другую тему для газеты. Приходит, живо интересно рассказывает – а знает немало, особенно из «придонной» жизни евпаторийского общества. Десятки моих статей написаны ни основе его устных рассказов, в том числе о самом неожиданном и «скользком».

Видел не раз и «даму его сердца». Когда-то давно – с ним рядом, в последние годы – чаще пьяной, больной, просящей милостыню, грязной и опустившейся, в компании бомжей, алкоголиков, откровенный бандитов.

Марина благосклонно принимала угощения и подарки, вскоре вновь уходила туда и к тем, где казалось привычнее, веселее, где не мешают пить и похмеляться, не заставляют кодироваться, не произносят умных правильных слов о пользе трезвости. Изредка, вконец измученную и промерзшую, от ночлега в кустах или загаженных подвалах, Сергей находил свою милую Маринку пьяной на цементном полу лестничной клетки и дверей своей неухоженной холостятской квартиры. И был счастлив. И заводил внутрь, старясь отогреть и откормить. Хотя уже давно она не была для него ни женщиной, ни подругой, ни хозяйкой и безразлично бросала, когда он тяжело болен.

Что то – большая любовь, наваждение, болезненная старость, бескорыстные подвиги, самопожерствование? Восхищаться – «вот он, настоящий мужчина!» или порицать за безволие? Не знаю. Не нам судить – по сути таким же внутреннем, одиноким, бездомным даже в собственных приватизированных благоустроенных квартирах. Да и у каждого, кто сказал поэт, «свое счастье, свои мыши и своя судьба»...

На днях я едва узнал голос Сергея – дрожащий, почти плачущий: «Марина умерла! Я потерял самого близкого мне человека... мне больше незачем жить...» Он просил скорее, требовал встречи немедленно, прямо сейчас! Просил просто, требовал дословно, не меняя, перенести на бумагу то, что у него всегда на душе. Мог ли я отказался от в такую минуту?!

* * *

- Мне сейчас очень плохо... Неужели никогда больше не увижу мою несчастную Маринку?! Хотя я ожидал, знал, что смерь будет, и она ушла из моего дама, чтобы не умирать у меня...

Сегодня утром мне стало особенно муторно на душе, тошнило, кружилась голова. Я просто чувствовал беду. Но пошел туда, к ней, не сразу, потому что ее теперешний «жених» неправильно понимал мое отношение к Марине. Он считал, что мне от нее что-то нужно... Но, единственное, я очень хотел ей помочь... Когда пришел, увидел ее уже мертвой. Не дышит, холодная. «Марина, Мариночка!» - закричал. А ухожер думал, что Марина спит, и ушел за водкой... Вызвал я «скорую», потом приехала милиция. Сейчас она в морге.

Познакомились мы 20 лет назад. Это была молодая красивая женщина, полная сил. Она получала радость от какой-нибудь побрякушки. Мне было приятно разглядывать ее, когда перед зеркалом она надевала на себя новые сережки или платьице и как девочка, крутилась перед своим отражением. Мне очень нравилось все, что доставляло ей удовольствие... Я тогда сильно увлекся Мариной, как говориться, влюбился без памяти. Я писал ей стихи, распевал песни, я приносил ей конфеты, а она ест и улыбается. В те годы она очень хорошо выглядела, в ней была миловидность. Это не всякой женщине присуще... Хотя временами, особенно в последнее время, строила из себя такую блатную, хулиганистую... А на самом деле было безобидной и беззащитной... Вот видите, я уже привыкаю говорить о Марине «была»... Но не могу поверить, что ее уже нет... Хожу по комнате, нахожу ее вещи и думаю: «Вот сейчас она войдет и скажет: «Сережа, привет! Я домой пришла!»

Первое время все у нас вроде было хорошо. Потом заметил что она пьет – а, выпивать начала уже с 19 лет... Но и тогда, и позже я говорил себе: «Ну как же я могу оставить в беде близкого мне человека!» Хотя любой другой скажет «Зачем она тебе такая, пьющая? О себе подумай!» Если кто-то болен, например, сердечной аритмией, это вроде допустимо. А если алкоголизмом? – ату его, распни, можно ногами пинать – никому он не нужен?!

Она просила милостыню, я искал ее по улицам и забирал домой. Но силы были неравными, черт оказывался сильнее, так как в могилу толкали ее многие, а от могилы – я один...

Не скажу, что видел от Марины что-то хорошее. Но хорошее было – может, я сам его находил? Не знаю, была ли это любовь. Наверное, все таки была – большая любовь, которая редко у кого случается, но я 20 лет истратил на эту женщину и не желаю. Даже сейчас, когда ее уже нет.

Да, любовь у нас была не как у других, не в общем простом понимании. Странные люди: любовь дня них – это обязательно лечь в постель. Для меня все гораздо сложнее.

Как-то она снова постучала в мою дверь: «Сережа, мне негде жить». И я снова тратил на нее все деньги, покупал крабовые палочки и все, что мог, продал компьютер, библиотеку, почти все вещи в доме... Этот человек значил для меня очень много, но мне потребовалось его потерять, чтобы понять: никакие догмы и правила не стоят человеческой жизни.

Благодаря Марине я узнал все «законспирированные» точки по продаже самогонки. И сам покупал эту вонючую мерзость, потому что иначе она умерла бы раньше. Продавал последние простыни, чтобы ее «похмелить»... А ночью она так орала в алкогольном угаре, что соседи стали на меня коситься... А сегодня, когда провожал в морг, поцеловал ее, холодную, и сказал: «Мариночка, прости меня, пожалуйста, за то, что не справился, не смог уберечь...»

Мне теперь нет смысла жить. Найти какую-нибудь женщину? Зачем? Ведь для меня она будет абсолютно чужим человеком.

Последние дни я молился: «Господи, не забирай у меня Маринку, оставь мне ее!» Но нет, я проиграл.

Три дня назад в 4 часа утра слышу крик «Сережа!» Выхожу. Она, избитая, ползет ко мне вся в крови. Она была на седьмом месяце беременности! От того, другого. Обмыл перевязал, накормил. Но на похмелье денег не было. А она рвалась туда, к дружкам, смерти. Что делать? Нашел самые мягкие простыни, чтобы связать, но не было ей больно и нигде не давило. Но пока я ходил и покупал для нее еду, позвонила своему нынешнему любовнику, сказала, что я мешаю их совместной жизни, имею на нее какие-то виды. И он увел ее на квартиру к знакомой алкоголичке, которая только что получила пенсию. Я знал, что это кончится... Пришел туда и говорю: «Прогони ее – ведь умрет!» «А твое какое дело?» - ответила та женщина.

Для меня Маринка осталась маленькой беззащитной девочкой. Как она смеялась, когда я ей об этом говорил: «Да ну, мне ведь уже 46 лет!»

Победили они – алкаши, самогонщики, набор подонков, которые торгуют смертью. Вот и все. Пусть ваша статья будет не только о Марине – ее нет, ее жизнь в прошлом – обо всех несчастных с подобными судьбами. И обо мне, потерявшем сегодня все...

НА КОМПЬЮТЕРНОЙ ИГЛЕ

(проблема)

1. Убийство в игровом зале

Некоторое время назад в Евпатории произошло потрясшее город дикое бессмысленностью убийство маркера (оператора) зала игровых автоматов. Если о картежниках, поклонниках рулетки и прочих азартных увлечений написано немало, в том числе классиками, то опасность «одноруких бандитов» известно еще недостаточно. С помощью знающих людей попытаемся понять истоки компьютерной заразы, реконструировав тот трагический вечер. Как же оно было (или могло быть)?

Опустевший после дневной суматохи зал игровых автоматов начал наполняться новыми посетителями, ночные – ибо раньше следующего утра редко кто из них покинет своего железного друга-соперника. Одним из первых вошел парень лет двадцати. «Явный дилетант, страстно мечтающий выиграть», - отметил про себя Александр. Хотя выиграть – он в этом неплохо разбирался – просто невозможно. Технически. В картах есть шанс сжульничать, что-то зависит от опыта, ума, ловкости рук... В поединке с бездушной машиной от человека не зависит ничего. В автомат заложен чип, некая программа, где как на магнитофонной кассете записано, сколько и на какой минуте он должен выдать играющему денег (в два-три раза меньше полученного). Так что тот, кто сел у компьютера после чьего-то выигрыша, непременно проиграет. Тому парню маркер честно сказал: в машину до него вложили 200 гривен. Он обрадовался: вероятность хоть что-то получить больше. После первой полусотни впал в состояние эйфории, дикого азарта, стремясь – еще и еще. И пошел проигрыш, один за другим. За долгие годы Александр не раз видел людей, что за ночь «просаживали» 4-5 тысяч долларов. Не предел – можно потерять автомобиль, а то и два.

Час спустя парня разыскала подруга. И не узнала его. «Саша, что с тобой? - услышал маркер женский шепот. – У тебя сумасшедшие глаза, бледное лицо, неопрятный вид, ты с таким остервенением колотишь кнопками, что руки в крови!»

Как в полусне тот поднимает голову, с недоумением обнаруживает красные пятна на клавишах монитора. И снова бросается колотить, свирепо вглядываясь в экран. Не сумев увлечь и отвлечь, девушка ушла с обиженным лицом, а Саша все играл и играл. И, конечно, проиграл. Когда маклер снова взглянул в ту сторону, в темноте зала его встретил взгляд не человека – агрессивного зомби со злобной сатанинской улыбкой, похожий на звериный оскал. Не осознавая, что железо не уговоришь, не упросишь, игрок шептал умоляюще: «Ну дай пятерку бубновую, дай вольта... Ну дай пробить эту «бочку», я возьму ее и уйду...»

Почти стыдливо Александр отворачивается – и видит женщину. Ей, наверное, уже под семьдесят. Ольга Петровна – особо редкий по колоритности антиквариат в его коллекции загубленных человеческих душ. Сколько раз, уважая возраст, старался отговорить ее от игры – бесполезно. Впервые зайдя в этот зал примерно год назад, она поставила 50 гривен нажала наобум на две кнопки – и автомат выдал ей 600 гривен. Выигрыш – 550! Возник азарт, замешанный на заурядной жадности. С тех пор приходит почти каждый вечер, оставляя по 100-200 гривен, уже машину дочери проигрывает. Никак не поймет: кто сел играть, уже проиграл...

А что же у того приятеля? Судя по разочарованной физиономии, заготовленные деньги явно у него кончаются. А отыграться-то хочется... Встает, подходит к маклеру со словами: «Никого за этот автомат не сажай, чтобы мой выигрыш не отдал. Пойду деньги искать...» Александр молча кивнул.

Не случайно он стал здесь работать. В молодости увлекался картами, в новую техническую эпоху переключился на компьютеры. Играл сутками, уже не ради денег (за вечер спускал сотни долларов) – ради ощущения азарта борьбы, сладкого чувства риска. Нет, никакого удовольствия. Это состояние трудно описать – будто за спиной сидит злой бес, толкающий в омут. Однажды даже видел чертенка – маленького такого, лохматого, противного... Понимал, что сходит с ума, что жизнь губит – а ведь родился для чего-то важного, может, даже великого! Хотелось узнавать новое, читать, творить, любить, сполна изведать подлинные радости.

К тому же не встречал ни одного серьезного игрока, который кончил бы свою жизнь мирно – все умирали от передозировки наркотиков, спивались, мучались от неизбежных семейных скандалов, их убивали. И в всегда в долгах. Огромные выигранные деньги странным образом куда-то исчезали: то, что легко достается, не ценится.

И эта дикая агрессивность играющих! Почти все они ходят с ножами. Еще недавно спокойный, умиротворенный, аккуратно одетый человек через два-три часа игры превращается в взъерошенное свирепое чудище. Нередко проигравший, теряя рассудок, кулаком, а то и палкой, разбивает клавиши, экран дисплея. Не отдает себе отчета в том, что делает. Как-то на глазах Александра к степенному мужчине, только что выигравшему триста гривен, подошел мальчик лет четырех, его сын. «Папа, пойдем домой!» - только и успел сказать. Отец резко разворачивается и ладонью наотмашь бьет собственного ребенка по лицу...

Именно после того Александр – редчайший случай! – сумел остановиться, бросить игру, хотя и согласился «присматривать» за любезными его сердцу машинами. Все более убеждаясь: каждый, кто играет регулярно, находится как бы на компьютерной игле. Надо ли наркоману рассказывать о «прелестях» наркотиков? Так и здесь. Любопытство толкает к первому шагу. А раз выигравший придет сюда снова и снова, и бросить практически невозможно.

Вернулся парень, что за деньгами ходил.

- Автомат тебя ждет. Деньги раздобыл?

- Нет, не удалось... Дай в долг сыграть, завтра верну. Или послезавтра...

- Нельзя. Автоматы не мои, вот-вот хозяин с проверкой явится... – ответил маркер. Больше он ничего произвести не смог. В последнее мгновение увидел округлившиеся горящие яростью глаза, безумное лицо и сверкнувшее лезвие ножа...

2. Игромания

(продолжение разговора о компьютерной зависимости)

Игорь и Сергей, студенты, теперь приходят сюда врозь и в разных углах сидят. А ведь совсем недавно лучшими друзьями были! Но однажды зал игровых автоматов затрясло от дикой ругани и непередаваемость мата: Игорю показалось, что товарищ обманул его на пять гривен. Выхватил из кармана нож, размахнулся и ударил друга в грудь. Пробил куртку, поцарапал, но, к счастью, не убил, не ранил. Их едва растащили. Когда опомнился, произнес изумленно: «А что, и вправду я тебя ножом саданул?!»

Александру, маркеру, повезло меньше. Читатели знают историю его неожиданной гибели от рук молодого парня.

Суд приговорил убийцу к десяти годам лишения свободы. Не мало ли? Хотя можно и иначе истолковать этот срок - как 10 лет освобождения от губительного компьютерного воздействия, разрушающего психику.

Кстати, важная подробность. Именно в день трагедии у Саши-младшего родился сын. И в зал игровых автоматов он пришел «развлечься» после радостного свидания у стены родительского дома. Такой вот «подарочек» преподнес семье убитого, собственным жене и младенцу. До конца жизни будут они проклинать тот день, мужа и отца и его дьявольское увлечение.

Проблема слишком серьезна и потому требует продолжение разговора. И, главное, конкретных действий властей.

Вселенская эта беда не вчера появилась. Еще в 1895 году «игровую машину механического действия», как она тогда официально называлась, изобрел инженер-конструктор из г. Сан-Франциско (США) Ч. Фей. Он явно неплохо разбирался в психологии человека, которого так легко приманить призрачной возможностью ни за что получить большие деньги.

До нас эта зараза доползла совсем недавно.

...Тамаре 25 лет. Она ворует зарплату мужа. Трехлетнего ребенка нечем кормить – мать спускает в салоне все деньги. Как-то отправилась сыну куртку покупать и пропала. Муж разыскал ее в компьютерном зале. И избил при всех. Напрасно, однако: вскоре снова явилась...

Люди здесь самые разные. Вот военный, майор; две интеллигентного вида учительницы, которые перед мониторами матерятся похлещи торговки салом на базаре. Рядом мальчишки по 13-14 лет, явно укравшие деньги у родителей, проигрывают по 5-10 гриве, уходят за новыми «бабками», снова проигрывают и снова бегут занимать (или красть). Это нескончаемый поток безумия. Представительный мужчина сует маркеру мобильный телефон с видеокамерой стоимостью около тысячи гривен, требуя взамен поставить 300 «кредитов» - а это всего лишь 6 гривен! Тот, конечно, отказывается, на что посетитель отвечает жутким потоком возмущения.

Поначалу игроками движут любопытство и жажда наживы, потом втягиваются до такой степени, что без такого «наркотика» уже не могут. Один новичок неожиданно для себя выиграл 600 гривен, на радостях оставил оператору пятерку «на чай», со словами «Пойду жену порадую» распрощался и ушел. «Спорим, вернется через час», - сказал товарищу хозяин зала. Ошибся – он появился через 20 минут. «Продул» весь выигрыш, потом еще 6 тысяч... Уходя, говорил потерянно: «Ну зачем я тебя не послушал, зачем вернулся?...» «И зачем я сюда пришел?» - говорит или думает каждый переступающий порог компьютерного зала. И все равно идет, играет, проигрывает. Такой психологический феномен трудно объяснить, но он есть, чем весьма охотно пользуются владельцы салонов.

У некоторых завсегдатаев есть дома свой компьютер с подобными играми. Но нет, дома, оказывается, неинтересно: нет того общего ощущения захватывающей душу корысти (к чему выигрывать у себя?), нет всепоглощающего задора, возбуждения, короче, массового азарта. Само слово «азарт», напомню, пришло к нам из арабского языка, где «аз-ар» - игральная кость. Видимо, «на миру» зависимость от «однорукого бандита» особенно крепка. Причем самые разные люди ведут себя до ужаса одинаково – собой они не владеют...

Один таксист, рассказывают, за двое суток продул почти 4 тысячи долларов, остался ни с чем. Как отыграться? На третий день появляется снова с кучей денег, но... пешком. «А где твоя «Мазда»?» - интересуются завсегдатаи. «Продал...» - отвечает. И эти деньги ушли в никуда. Разоренный и разъяренный, в бешенстве хватает стул и начинает крушить все автоматы в зале, переворачивает, сбрасывает на пол...

Знающие люди предлагают закрыть все эти залы и салоны в масштабах страны или хотя бы города, запретить азартные игры, пока они не погубили души новых жертв. Жили же без этого... Меньше станет поступлений в бюджет? Вряд ли, если подсчитать реальные потери, да и мало кто из хозяев платит налоги в полном объеме. Уйдут в подполье, отчего «за риск» взлетят ставки и проигрыши? Да, неизбежно. Но благодаря дороговизне и трудодоступности игра станет хотя бы не столь массовым бедствием.

Вот одна реальная история.

Некто приехал в Евпаторию из Армении лет пять назад. Занялся торговлей, заработал кое-что, купил магазин, за стенкой которого действовал игровой салон. Пристрастился до такой степени, что проиграл 10 тысяч долларов. Как рассчитаться, отыграться? Ничего не осталось, как продать магазин. Короче, пришлось обратиться за помощью к землякам, чтобы наскрести на обратный билет в родные края. И уехал. Ни с чем – с пустыми руками, карманами, душой...

Бывает, доходит почти до помешательства, того, что официальная психиатрия объясняет раздвоением личности (тяжелой формой шизофрении), а религия – одержимостью дьяволом.

... Про это рассказывал мне знакомый, давний заядлый игрок. Назовем его Олегом. Когда проигрывал уже почти тысячу гривен, навалилась тяжесть, заполнив все тело – руки, ноги, голову. Показалось будто кто-то незримый сидит у него на плечах. В одурманенный голове глухо прозвучал повелительный мужской голос: «Бей черную!» Бессознательно нажал на черную кнопку – но на экране засияла красная карта, что означало новую неудачу. И одновременно внутри себя он услышал откровенный грубый хохот. Это, понял Олег, над ним издевалась та самая непонятная сила, что в очередной раз усадила за проклятый автомат. Денег расплатиться не было, волна неимоверного страха обуяла игрока, он лихорадочно нажимал на злосчастные кнопки – но не смог угадать ни разу. Что делать? Получалось, что играл он с безмозглой машиной – с чем-то иным, неодолимым, человеческому разуму и воле неподвластным.

Шел одиннадцатый час непрерывного бдения у безжалостного железного монстра. Чувствовал, что летит в страшную бездну, мелькнула мысль о самоубийстве. И тут губы непроизвольно зашептали: «Отче наш, иже оси на небесах! Да святится имя Твое...» Затем была Молитва Святому Духу, Ангельская песнь Пресвятой Троице... И – о чудо! – на плечах и во всем теле стало легко и свободно, а компьютер выдал... 17 тысяч «кредитов», то есть 340 гривен, потом еще 400, и еще. Вскоре Олег вернул себе почти всю сумму. Что это было? Может, простое совпадение, и по заложенной в автомате программе подошло время отдачи? Или...?

Не случайно все выходящие из игрового салона так поражают прохожих измученной опустошенностью, бессмысленностью взора...

ИХ СОЕДИНИЛА ТЮРЬМА

1. Почти романтическая быль

Днем тюрьма будто спит, а оживает ночью. Перестукиваются и перекрикиваются между собой обитатели камер, причем не только с соседями справа и слева, но и «по вертикали». Мужчины там занимали, третий и четвертый этажи, а внизу обитали они - прекрасные дамы, вожделенные и недоступные. Думать и мечтать, ждать и любить ни один приговор запретить не в силах. Даже смертный.

И звучит сверху:

- Ты в какой камере? Я тебе напишу?

И пишут. И передают.

Витьке повезло: камера его Валюшеньки ну как раз под его. И вот с окна пускается вниз веревка с привязанной запиской, ее подхватывает маленькая ладошка, а веревка взлетает обратно уже с другим содержанием, еще более восторженным и нежным. Чуть не каждую ночь они «загоняют коня» друг другу, а потом долго разглядывают, перечитывают, целуют замызганные, но дорогие душе ксивы.

С Валюшей Витька познакомился в клетке. Когда везли их в вагоне, с одной стороне решетки липли крупные мужские подбородки, навстречу тянулись ищущие глаза женщин. И среди 15-ти или 20-ти пар сразу выделились ее глаза - яркие, голубые, ждущие.

- Слышь, милая, ты мне понравилась ...Тебя как зовут? — крикнул тогда Витька.

И дальше - таким жаргоном, что в иной обстановке показался бы глупым. Или грубым. Но - ей вдруг стало хорошо. Потому что растратчица, воровка или даже убийца - тоже человек, к тому же женщина, и ей так хочется нормальной человеческой радости. Которой теперь, казалось, они напрочь лишены. И прежде недоставало иначе, может, и за железной решеткой свинячьей клетки не оказалась бы.

Эти сердца готовы были потянуться на первый же зов, и когда он прозвучал, бросились друг к другу, не помня про охранников и запоры.

Может, случайно. А может, прознало лагерное начальство про нелегальные «малявки» с любовными клятвами, про материнское печенье, что постоянно торопилось от верхнего окна к нижнему - на что ответом, помимо других записок и лакомств, была «марочка» - платок с ее руками любовно вышитым его, Витьки, обликом. Так во всяком случае, вышло, что Валю вскоре перевели в другую камеру, в другое крыло огромного здания. И-все? Конец?!

Позже его-новым этапом - в Свердловскую колонию, ее - Луганскую..

Но чувства не потерялись, не погасли. Наоборот, возросли во столько раз, во сколько и разлучившие их километры. Оба сходили с ума от тоски, было очень и очень плохо - но, может, и гораздо лучше, чем сокамерникам что страдали не от возвышенного - от унижающего злого бытия вокруг. Которого те двое почти не чувствовали, не замечали.

В нечастых, по разрешенному графику, письмах он снова клялся в любви. Валя отвечала, что жить без него не может. Виктор просил и требовал лагерного начальника зарегистрировать их брак, тот отмахивался: не положено. Витька не отставал. За что дважды - за нарушение распорядка - его сажали в блок усиленного режима, что хуже, чем тюрьма в тюрьме. От полуголодных ночей на цементном полу (нары-кровати в буре не дозволены) заимел туберкулез легких. Едва не погиб, обретя пожизненную инвалидность.

Валентине было не слаще. Отчаявшись, подвернувшимся куском стекла попыталась однажды перерезать собственное горло. К счастью, неумело, так что

Его срок был три года. Она освободилась на год раньше. И сразу в Свердловск. Добились официальной регистрации брака. Неведомо за какие деньги возила ему туда передачи, ожидая редких свиданий. А когда подошло и его время, увезла к себе в Евпаторию.

Вместе они уже много лет. Есть все, о чем мечталось там, за колючкой - семья, двое детей, свой дом. Нет только одного - счастья. Виктор серьезно болен, шоферских денег, конечно, не хватает.

Главное же - в сущности люди они совсем разные по духу и интересам. Их соединила тюрьма, связывают лишь общие воспоминания. Однако, когда подруги советуют Вале оставить мужа, она мрачно улыбается: «А где я найду другого?»

Но никто ни о чем не жалеет. Как бы то ни было, их судьбе могли бы позавидовать тысячи, живущие в той же серости и скуке взаимонепонимания и нищеты - два одиноких человека вместе. А в их жизни, помимо грязи, было и нечто великое. Была любовь. И будет, если жизнь наладится, если перестанут столь тяжко давить материальные жизненные тяготы. Скажете, не от них то зависит - от политиков? И двоих тоже. Когда сядут рядком, выключат телеящик и вспомнят все страшное и прекрасное, что было. А потом вместе пригладят вихры спящих ребятишек...

2. Валюша

...Кто-то тронул меня за плечо. «Извините, можно вас на минутку?» - услышал я. Обернувшись, увидел человека неопределенного возраста и небритой национальности. Что-то знакомое, но далекое почудилось мне. Но кто он? Несколько секунд мы стояли, рассматривая друг друга, наконец мой незнакомый знакомец произнес: «Ну что, вспомнил?» Да Витька я, «Одинцов».

Да, я вспомнил моего давнего товарища, его жену Валентину, детей их - Андрюшку и Сашку. Хотя теперь мальчишки, конечно, совсем не такие, какими я их видел в последний раз... «Сколько же лет мы не виделись?» - «Восемь, - как-то странно, на выдохе ответил мне Виктор. - Восемь»...

«Ну, рассказывай!» - затормошил я его. Одно время я был дружен с семьей Виктора, часто бывал у него. И, честно говоря, белой завистью завидовал чистоте их с Валей отношений. У Витьки даже глаза зажигались при виде жены. То была любовь - всепоглощающая, настоящая. Валя особенно нежно обнимала Виктора. Мне казалось, что к Витьке она относится как к еще одному своему ребенку. Так и говорила: «У меня трое детей», - и как-то по-своему целовала всех своих «мужиков». Накатившие воспоминания отбросили было мое внимание от самого Виктора. Но через мгновение я снова спросил: «Ну как дела, Витек? Как Валя, дети? Рассказывай!» И тут понял, что с ним что-то явно не так. Трясущиеся руки, бегающие глаза...

«Дела?» - повторил Виктор. - «А никак». Было видно, что он хочет поделиться своими проблемами, своей бедой а то, что это беда, я уже не сомневался.

Виктор попросил купить вина. Я не смог отказать, думая, что алкоголь успокоит его. Мы прошли в соседний дворик и расположились на Скамейке. Некоторое время молчали. Я размышлял о превратностях судьбы, а Витя просто пил. Потом сказал:

- Ты знаешь, где мы с Валюшой познакомились и полюбили друг друга. Когда после всего ужаса оказались вместе, верили, что нашему счастью не будет конца. Все пело во мне - ведь рядом единственный, самый дорогой для меня человек - моя Валюша! А когда появились дети, впервые решил, что наконец-то вышел на свободу.

Но счастье не бывает вечным. Однажды в своем почтовом ящике я нашел конверт. Распечатав его, обнаружил внутри порнографические фотографии, на которых женщина была чуть похожа на мою Валю. Свет померк в глазах, ведь у меня отнимали самое дорогое.

Я снова ощутил себя в жестоком мире без правил и принципов, совести и чести.

В тот раз я сдержал себя. Но стал прислушиваться к машинам, подъезжающим к нашему окну, неожиданно возвращаться домой, ожидая застать жену с кем-то. Но ничего не происходило. Головой я понимал, что Валя ни в чем не виновата, но не мог справиться с подозрением и ревностью. Стал пить. И как-то в пьяном виде показал Валюше злополучные фотки... В общем, жизнь стала адом. Я не мог уйти от нее, и не мог остаться. Казалось, наши мучения никогда не кончатся. Валя болезненно переживала мои приступы, плакала, целовала меня, клялась, что на снимках вовсе не она. Я и верил и не верил.

Все решилось само собой. Однажды, вернувшись домой, я не застал там ни Вали, ни детей. Лишь записку на столе: «Прощай, прости. Я больше не могу».

«Тюрьма проклятая!» - закричал вдруг Виктор и, сорвавшись со скамейки, пошел в неизвестном направлении. Я не стал его останавливать. Пусть этот несчастный человек уходит в привычный ему мир в той большой клетке, которую мы почему-то называем жизнью.

СКАМЕЙКА

Товарищ был сам не свой. «В чем дело?» - спрашиваю. Его рассказ, а точнее, наш диалог предлагаю читателям практически дословно, без изменений.

- На днях ездил я с приятелем - было небольшое коммерческое дело.

Возвращаемся назад. Тут машина вдруг заглохла. Я абсолютно не знал о той скамейке, я вообще далек от всего этого...

- Что ты увидел? На скамейке кто-то сидел?

- Две девчонки и какой-то парень. Он-то к машине и подбежал. И спрашивает: «Что, девчонку надо?» Я говорю: «Да ничего не надо! Но ты объясни, что тут делается». - «А что делается? Надо - есть девчонка на час, на два, на сколько угодно». Потом приятель, с которым я ехал, говорит: «Ты разве не знаешь? Тут девок продают» - «Где?» - «Да вот на этой скамейке».

- Девчонки какого возраста?

- 18-20, есть и моложе. Еще пару раз там проезжал, видел вообще детей, лет по 14-15. К ним регулярно подъезжают какие-то люди, получают деньги. Девочки «работают» постоянные, есть и приходящие, случайные.

Меня просто заклинило. Хочу понять что ими движет? Неужели только желание заработать деньги?!

- Ты мог бы с кем-то из них просто поболтать?

- Да я уже интересовался, спрашивал. С парнем тем разговаривал, потом еще подходил.

- Давай подробнее.

- Не хочу об этом...

- Говори. Сказал «а», давай и «б».

- Слышал я много разного. На черноморской трассе у одной из автостоянок есть, говорят, нелегальный публичный дом. Свой штат сутенеров, девочек таких. Для связи с турками, например. Девочки работают за валюту. Здесь, кстати, много турок-нелегалов.

Можно уплыть свободно в Турцию без всяких загранпаспортов. И приехать. Потому что это никем не контролируется. Можно легко войти на корабль, легко выйти - и никакой визы, ничего не надо.

- Сколько турки платят девочкам?

- Как договорятся. Они согласны буквально на все.

Молодые, жить хотят красиво, весело. Но я знаю, одна из них серьезно заболела. Была операция по женской части, и теперь не может иметь детей. Ей 19 лет. Трехлетняя «работа» на этой скамейке обернулась бесплодием...

- И как она относится к своей беде?

- Ее отец - мой близкий приятель. Но я совершенно не знал, что у них такая беда... Ее, видимо, заклинило, и вдруг все мне рассказала. Стало нехорошо, я извинился, встал и ушел. Потому что это слишком страшно. Они ведь просто больные люди, психически ненормальные.

- В чем это проявляется?

- Во всем. В поведении, разговорах, жестах, манерах... в чем угодно. Это не каждый заметит, не каждый поймет - дрожащие руки, бегающие глаза. Она фактически в лицо человеку не смотрит. В глазах пустота, абсолютная пустота... И тот набор жаргонных фраз. Спрашивает. «Хочешь приколоться?» А я не понимаю, что это означает. Я потом еще подходил к той скамейке, чтобы понять, что этими девочками движет, зачем они там.

- Что же ими движет?

- Сначала корысть, неустроенность в жизни... У дочери моего друга была первая трагическая любовь, потом она попала к сутенеру...

- Сколько они получают?

- Говорила, что могла получить 100 - 150 долларов за ночь. Но эта работа на «износ», такого долго не выдержать. Плюс неизбежные издевательства, избиения, драки и прочее, прочее, прочее...

- Кто, по-твоему, за этим стоит?

- Про то никто не скажет. Все жить хотят. - Эти девочки заняты только ночью?

- И днем тоже. Могут приехать в любой момент, как только появляется клиент.

- Ей звонят домой?

- У нее нет телефона.

- Все группируются вокруг скамейки?

- Нет. Есть еще «вольные стрелки», и их много. Но, извини, не хочу больше об этом... А статья твоя ничего не даст, это выстрел вхолостую.

- А что бы ты хотел от публикации?

- Не знаю. Меня волнует глубина падения. Смотришь, и ее просто жалко... Не то страшно, что ее купили за 10 или 20 долларов. Это плохо, но можно понять. Страшно другое - какие потом из них получатся жены, матери? Вот что я хотел сказать. А как об этом написать, я не знаю. Для такого просто нет слов...

СОБАКОЕДЫ

Я был несказанно удивлен, встретив школьного товарища, которого не видел лет двадцать пять. После восклицаний и приветов Миша пригласил меня в гости, а я, понятное дело, с радостью согласился: ведь он был из той, другой жизни, когда, как говорится, и небо голубее, и трава зеленее.

И вот я у дверей, знакомых с очень далекого давно. Позвонил. Ждать пришлось недолго. «А, это ты, - как-то странно выдохнул Миша сквозь зубы. - Ну заходи». Но я топтался у входа, не решаясь сделать хотя бы шаг, и пристально разглядывал Мишу. Его руки по локоть были в крови, одежда забрызгана... «Что это?» - прошептал. «Собаку убил... Ну заходи же».

В комнате было все, что осталось от бедного животного.

Дальше пошло все вроде бы обыденно: застолье, долгие воспоминания. До моего вопроса: «Так чем же ты занимаешься?» Тут Миша стушевался, опять странно на меня посмотрел, помолчал. Вроде задумавшись, произнес: «Чем я занимаюсь? Собаками...» «Ты что, их разводишь?» «Нет, я их убиваю..." - «Как это?» - недоумевал я. «Когда ножом, когда удавкой». Я оглянулся на «пиршественный стол» и понял: Мишка не шутит.

По профессии он водитель. Остался без работы и, значит, без денег и без жены. Пробовал подрабатывать, занимать у друзей - безуспешно. Через четыре месяца дошел... Как-то в подъезде своего дома заметил бездомную суку. Лающее мясо... Взял палку и ударил по голове. Собака заскулила. Поднялся к себе в квартиру, принес кусок троса, связал удавку, стал душить. Закатила глаза, захрипела... Понес домой. По дороге собака ожила, зашевелилась, он сдавил туже. Потом содрал шкуру, сварил, съел. С голодухи показалось вкусно.

То было начало. Противоестественное, ужасное - ведь Миша человек нормальный, не садист, не убийца. Стал ходить по улицам, как на охоту. Убивал и ел. И тем спасался.

Однажды в электричке на Симферополь купил у торговки чебурек. Вкус мяса показался поразительно знакомым. «Из чего?» — «Баранина» - соврала женщина. «А собак будешь у меня покупать?» - «Да». Взял адрес. Она стала первым его постоянным покупателем. Теперь собачатину у него охотно берут люди, торгующие пирожками и чебуреками. Смешивают с говядиной - отличить трудно. Так он вошел в совсем иной мир - со своими понятиями и правилами поведения, познал свою, как он мне сказал, гавиндустрию.

По природе человек - страшное создание, и нет предела нашим возможностям в созидании и в разрушении. Нынешние безжалостные реформы вызвали у многих деформацию психики. Нет, Миша не получает удовольствия от процесса, но он привык убивать, и другой жизни для себя теперь не хочет. Как же подло со стороны государства провоцировать, толкать к преступлению...

Не знаю, как вам, а мне жаль моего вчерашнего товарища. В обществе, где все продается, он купил себе жизнь ценой падения. Теперь сам не рад такой жизни... Недавно пришлось долго лежать в больнице. Здесь, в Евпатории. Рядом в палате умирал больной раком. Ни родных, ни близких, чтобы покупать нужные препараты... Его называли по отчеству - Павлович. Он постоянно дико кричал от боли. Запомнился разговор двух медсестер. «Что, Павлович опять кричит?» - «А что я сделаю, если лекарств никаких нет?!».

Так кто же более аморален - человек, убивающий собак, или власть, убивающая людей?

БОМЖ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ

Курортная быль

Поезд с вдруг вспомнившими обо мне родичами заметно опаздывал, и я бездумно слонялся по вокзалу и перрону. Но... не меня ли зовут? Приметив лишь весьма помятого одеждой и физиономией детину с красными глазами и небритой щетиной, ускорил было шаг. Однако очень уж знакомый голос, вновь назвавший мое имя, вынудил остановиться. «Это ты? - вырвалось невольно. - Что случилось??!» - узнал наконец своего давнего знакомого, отнюдь не бомжа и даже - редкий случай! - непьющего. Виктор, похоже, располагался здесь давно и прочно, не торопясь покидать место под крышей. Идти ему было явно некуда...

Предыстория оказалась по-крымски банальной: решил человек заработать деньги единственным честным путем, который нынешнее государство предоставляет безработному в нашем городе.

... Курортники курорту не нужны. Курорту нужны их деньги. И если в прежние времена эта истина была тактично завуалирована, то ныне призыв «деньги, больше денег!» стал бесстыдно провозглашаемой политикой. Что реально может лишь отпугнуть. Согласитесь: психологически гораздо приятнее получить услугу и затем естественно ее оплатить, чем встречать волчьи глаза вымогателей, которым твои житейские заботы вовсе безразличны.

К каждому приближающемуся поезду ныне бросаются не менее полусотни старушек, молодиц и мужичков, настойчиво и назойливо расхваливающих именно свой угол или комнату едва ли не в водах теплого моря. Для большинства «атакующих» сдача коек - единственный шанс безголодно перетерпеть очередную зиму. Для иных же - серьезный бизнес. Эти, профессиональные акулы-маклеры, за отловленных и доставленных чемоданных «карасиков» дерут с хозяев уже не за сутки, как бывало - сразу пятую часть оплаты.

При виде толпы предлагающих немногочисленные еще гости мгновенно уясняют, что могут диктовать условия. И диктуют, требуя жилье подешевле, но к морю поближе. И желательно без вечно мешающихся хозяев. Которые, дабы завлечь и привлечь, вынуждены уходить из собственного дома куда придется. Даже если уходить вовсе некуда, как моему несчастливому собеседнику.

Поначалу все казалось забавным приключением: у него же столько товарищей, друзей, когда-то любивших женщин... Безнадежность ситуации понял лишь когда обзвонил и обошел с десяток самых, казалось, преданных и надежных. Отказ был обтекаемо-вежливый, но твердый - даже от тех, кому не раз он всерьез помогал и кто, он знал, вскоре прибежит к нему за поддержкой.

Блуждать по ночному городу становилось, однако, глупо и даже опасно. Все-таки нашелся человек, согласившийся его приютить. Не из обладателей многокомнатных хором и шикарных постелей - нищий алкоголик с единственной безматрасной кроватью в пустой однокомнатке. От чистосердечно предложенного ложа на той кровати Виктор тактично отказался, расстелив на полу последнее хозяйское одеяло. Но заснуть не мог - мешали неприятные мысли, чужая неуютная обстановка, жесткий пол, бегающие по телу клопы и тараканы. Рассвет показался избавлением от бессонной ночи, хотя вместо свежести он чувствовал еще большую разбитость и усталость. Но - не сидеть же здесь и днем? - и, Виктор вышел на освещенную летним жарким солнцем улицу. Нужно было чем-то заниматься, куда-то двигаться. С деловым видом он из одного конца города в другой. Его останавливали знакомые и незнакомые, расспрашивали и сочувствовали, пьяницы покурить анашу, дабы полегчало. Зайти под крышу передохнуть? - нет, такого никто не предложил... Заглядывал в какие-то магазинчики, перелистывал у лотков книги, которые ему были абсолютно не нужны. Пришла идея устроиться ночным сторожем к знакомому коммерсанту, но тот, бросив оценивающий взгляд на измятые брюки, вежливо отговорился.

Вторую ночь Виктору пришлось провести в обществе все того же алкоголика и тех же клопов. Понял: еще несколько дней - и окончательно деградирует от усталости и бессмысленности. Хотелось домой, к родному дивану и телевизору, хотелось не ценимых прежде житейских радостей. Отправился туда, к своим курортникам.

Его усадили, хлебосольно угощали, и Виктор поглощал что-то, не ощущая вкуса. И думал, как все меньше греют карман и душу полученные от этих людей деньги. Но именно из-за денег он теряет себя и привычные ориентиры, становится злобным и циничным.

На третью ночь он пришел на вокзал. С единственной надеждой - наконец отоспаться. Не удалось. Зато вдоволь насмотрелся на полуголодных охотников за редкими отдыхающими. Среди них, «охотников», узнал свою школьную учительницу по истории... Несчастные глаза тех людей напоминали глаза загнанного больного зверя, но становились огненно - завистливыми в тот момент, когда он, Виктор, вынимал из кармана кошелек. Он видел: ради денег они способны на многое, если не на все.

... Но тут хриплый голос из динамика закричал о прибытии ожидаемого мной поезда и, махнув рукой, я поспешил к собственным гостям. Которые, едва дорвавшись до моря и пляжа, столь же быстро забыли про меня, как я - разговор с Виктором.

Снова встретил его недели три спустя - уже прилично одетого, с нормально-несонными глазами, на удивление чисто выбритым. На днях, оказалось, «его» курортники отбыли, и Виктор смог вернуться домой.

- Я хотел проверить себя. А еще - друзей и возлюбленных. Может, только со мной так, а у других есть настоящие друзья? Может, есть какая-то иная жизнь? - спрашивал он.

Теперь, говорит, все люди ему кажутся бомжами, что живут лишь ради ничего не значащих бумажек, забывая о главном, рассказал про бизнесмена, что искренне расхохотался на вопрос, когда он с женой в последний раз был в театре.

- Больше не будешь сдавать квартиру целиком? - спрашиваю.

- Буду, конечно. - И, поймав мой недоуменный взгляд, продолжил:

- Нет, это не глупость, даже не желание заработать. Таков порядок, заведенная традиция...

А среди приезжих, кстати, случаются крайне интересные люди. Но мы этого не знаем - нас волнуют их кошельки, а не души.

С улыбкой

КАК ДЕД МОРОЗ ВОДКУ ПРОДАВАЛ

НЕновогодняя история

Подрядился один мой знакомый левый товар сбывать. Если точнее, водку. Ныне, когда предприятия работать из-за тарных налогов не могут, появилось множество иных - подвально-гаражных. Народ наш, что бы про него ни говорили, работать любит и умеет -только если без одирающих чиновников. Вот и сходятся смекалистые граждане в укромные уголки, где закупленные по дешевке спирт, бутылки и этикетки обращаются в самый популярный на Руси продукт. Три четверти водки в Крыму ныне, говорят - такая вот, «самопальная». Ну, а приятель мой уже готовую подделку по магазинам разносит. На продажу. Вручает «своей» продавщице - чтобы, не дай Бог, заведующая или товарки не приметили. И всем выгодно - кто спирт разбавляет, кто доставляет, кто без накладных продает. А мужичонке-потребителю и вовсе кайф, когда в голову шибанет.

Короче, рассказал мне приятель, однажды... В тот день вовсе не по-крымски зима озлобилась-распоясалась, снегом, льдом да диким ветром людей по квартирам разгоняя. Но человек он пунктуальный, как обещал, к семи вечера пришагал. И тяжеленную сумку приволок, где двадцать полных бутылок с ног сбивающего содержимого.

«Подожди, - шепчет, однако, продавщица - побудь на улице, сейчас заведующая уйдет...»

Делать нечего, выволакивает наш доставала суму обратно на улицу. Кстати, как бы его назвать, чтобы некоторые товарищи не принялись разыскивать да раскручивать: чем дурных министров, куда проще мелкого исполнителя за шкирку... Раз доставала - пусть будет Денисом.

Итак, стоит наш Денис около магазина, ждет. А мороз - под двадцать, даже еще хлеще, когда недвижимо, да под ветром ледяным. Чует Денис, вконец замерзает, минута за час кажется, час вечностью. А продавщица не торопится, не выходит, не зовет. И сколько уже он стоит так? Попытался у прохожего время спросить - а губы смерзлись, рот не открывается, одно, мычание выходит. Прохожий как глянул, так с испугом попятился и - в сторону, да подальше.

Не то, что-то происходит! Не из магазина по домам к вечеру разбегаются - один за другим туда люди сходятся. Явно продавщицыны дружки на пьянку собираются. Веселятся, теплой жизни радуясь, еще и изнутри себя отогревают. И будто для него в издевку, гремит затяжное: «Ой мороз, мороз, не морозь меня...» Тех поющих и пьющих, мороз, может быть и послушается, а Дениса щадить не хочет, хуже огня жжет. Наконец в помещении свет погас. Ну, теперь расходиться будут - кончится его пытка. Нет, просто диспетчер энергию отключил, чтобы ради копейки экономии миллион загубишь.

За тем окном припасенный фонарь аккумуляторный достали, и пуще прежнего - «не морозь меня, моего коня...» Две бездомные собаки подбежали, при виде Деда Мороза, сгорбившегося, съежившегося, взвыли дурным лаем и - бежать.

«Если даже собаки боятся - все, хана мне», - Денис думает. Про него явно забыли, одно из двух - либо тут совсем околеть суждено, либо кто-то из ближайшего дома сейчас милицию вызовет - слишком уж подозрительный тип с мешком кругами бродит... Что потом объяснять доказывать? Не видать ему честных своих пол-лимона, одна каталажка «светит». Домой? С мешком неподъемным?! Да и гордость заедает - как же ни с чем уйти? А мороз все крепче, и ветер сильнее, и тьма кромешнее.

Стоит Денис упрямо, с ноги на ногу переступает. Даже мысли в голове, кажется, смерзлись. Ура! - дверь открывается и гурьбой вываливает гулящая компания, а продавщица ключ в дверях вращает. И тут замечает замерзший столб: «Как, ты здесь еще?! Ой... Ну минутку, сейчас друзей провожу...» Снова ждать?! Не успел он ничего возразить - по причине полной непроворачиваемости языка - как та упорхнула во тьме и пьяном гомоне. Теперь уж драпать - и вовсе не по-мужски, да и сил нет...

Начала Снегурочка бутылки наружу вытаскивать. Вдруг грохот... падающего тела? Споткнулась в темноте? А если головой об ящик?! Ну, паря, не миновать тебе колонии - чем докажешь невиновность? Однако, помогать надо. Пошел Денис на шум, на полу тело нашаривает, приподнять пытается. В ответ - пьяный отборнейший мат: подумала, видать, про него что-то нехорошее. Вот и спасай после этого женщин! Как и когда добрался он в ту ночь до родной постели, Денис не помнит.

- Вот так «приятно», так «легко» бизнесом заниматься, - свой рассказ завершает. - А люди завидуют... Или проклинают.

- Ну что, будешь еще таким промыслом заниматься? - спрашиваю.

- Буду обязательно! Жить на что-то надо. Да и любопытно это - жизнь изнутри видеть и понимать...

Что мог я на то ответить?

ВЕЛИКАЯ КРИМИНАЛЬНАЯ, или МОРСКОЙ СКОРПИОН В АКУЛЬЕМ ЦАРСТВЕ

(почти быль)

- Свер-ши-лась! Великая драко-кри-ми-нальная революция свершилась! – испуганно-восторженно лепетали на своем безмолвно-рыбъем языке обитатели морских глубин. – Да здравствует Морской Дракончик, наш властелин и покровитель.

Первым странную весть принесла, конечно же, Морская Ласточка – черная рыба с раздвоенным хвостиком, свой нрав перенявшая скорее у сороки-освидомителя. Пугливая Морская Собачка передала новость Барабульке, чьи толстые усы и пятна будто раздавленной малины по бокам вдруг зашевелилась и затопорщилась. Осторожный Лобан удивленно задрал свой тупой нос, и даже Акула навострила жабра, Акулой, впрочем зовут ее больше из подобострастия.

Большому хищнику – большое плавание, отчего в Черное мере Тигровая не заглядывает. Здесь заправляет ее сородич помельче, Катран, ненасытно набивая брюхо самыми разными рыбешками. У Катрана есть пища и власть, то есть все. И потому хочется большего. Особенно – любви и уважения. Чтобы в пасть к нему каждая Хамсичка торопилась сама и охотно, с чувством высокого обожания. Катран знал, что царствованию его ничего не угрожает – ибо кто сильнее его и прожорливей? – но и он без радости воспринял возвышение своего колючего жандарма. Живописуя собственным катранятам, как Морской Скорпион, он же Дракончик, по Его Акульему повелению всех непокорных и сомневающихся усмиряет знаменитыми своими шипами на плавниках и жабрах. Ничего, что неказист, тело серенькое, будто грифелем штрихами прочерченное, а губы вниз обидчивой скобкой заурядного склочника... Один удар ядовитым оружием – и боль жгучая, опухоль, бурное сердцебиение, смерть врага неминуемы. И рыскает мокрый собрат сухопутного Скорпиона по морским этажам, отнимая водоросли, червей, а то и саму жизнь. Хмелея от всесилия, наглеет Дракончик, под видом защиты от иных хищников грабя и обирая. Ненавидят, но боятся хапугу и вымогателя обитателя моря. Даже Кефаль – столь представительная, солидная. Ловко хитрая власть «еломить» ее приучила – не хочет теперь Кефаль пищу себе трудом добывать, хватая дармовые объедки у сливных отверстий корабельных камбузов.

Мало, однако, Скорпиону отнятого – тоже власти захотелось. А как?

Однажды, рассказываю, уволок Дракончик-Скорпион под жабры благородного Осетра в заводь темную. И десять тысяч штук «зелени» затребовал. Тот – тык-мык! – нет, взмолился, столько. Перетрухнул поначалу – а потом смекнул, что хищнику всего дороже. Унес Осетр плавники невредимыми, а сам покоя не найдет, спешит вырванное Скорпионом обещание выполнить, с Морским Петухом познакомить – с самой шумной и влиятельной ныне рыбой Черноморья. А щеголь-то – грудные плавники всеми цветами радуги переливаются! Как один из приближенных Акулы-Катрана, тот что-нибудь... И верно – покумекал Морской Петух и от Союза Самых Справедливых выдвинул Дракончика в Подводную Лигу Избранных.

И тут самое любопытное начинается, о чем мне на днях кузина Хамсы поведала. Долго та Хамса, говорит, решить не могла, кого милее ей вершителем собственной судьбы иметь: Дракончика юркого, может, доблестного Моского Ската-Хвостокола. Теплолюбивый флегматик, неженка прогретой отмели, плоский и огромный Скат от природы вооружен грозной костяной иглой с ядом. Да игла та сидит очень уж неуклюже – где-то в верхней трети головы хвоста и потому неопасна. Много лет Скат возглавляет местный отряд Морских Ершей. Лежебоки и домосед, они просыпаются лишь в сумерки, жадно хватая любую добычу. Помимо того, что перепадает за несение Государевой Службы по охране спокойствия рыбьей толпы.

Короче, приподняла Хамса и Тюлька плавники за то, чтобы в Лиге Избаррных господином их стал юный Дракончик – купил наивных удачливый проныра парой бесплатных Червей. После чего в отчаянной радости сам и проглотил ту Хамсу. А скат – от огорчения и в назидание – Тюльку. Слабые и аппетитные, они в сущности для того и родятся, чтобы съеденными, не так ли? Не будем же жалеть рыб, доставивших радость не так ли? Не будем же жалеть рыб, доставивших радость самим Властителям Подводного Мира!

- Ура! Свер-ши-лась! Великая кри-ми-наль-ная! – долго еще обсуждали Победу Демократии оставшиеся еще в живых подниматели плавников. С радостным ужасом предвкушая собственное будущее.

... А недавно в подводном царстве проходил Великий День Дружбы Морских Обитателей. Беззвучно гремели добропорядочные речи, а Пикша по поручению Акулы собирала Червей и Креветок от полуголодных Сардин и Анчоусов – в порядке благотворительной помощи вовсе голодным Бычка. В тот же день ту помощь (вместе с Бычками и Ликшами) уплели собравшиеся по случаю торджества на Пир Дружбы Катрана Дракончик и дряхлеющая от безделия Кефаль. Из украденных выколюченных мидий прыткий Дракончик перед тем великодушно пожертвовал десяток на прокорм исхудалой Зеленухи. Чтобы с большим желанием потом ее проглотить.

Великая драконовская... Или криминальная? Неужели свершилась?!

Дата публикации: 26.02.2010 13:37

Предыдущее: ИЗ РОДА СПЕНДИАРОВЫХ

Следующее: ТРИБУНАЛ

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Наши новые авторы

Лил Алтер