ПОКА ЧАСЫ ДВЕНАДЦАТЬ БЬЮТ

Без пяти минут двенадцать, мы поздравили друг друга с еще одним новым годом. Жаль, не сможем чокнуться, как в старые добрые времена. Желаю еще большего счастья Кух, она мне того же, надеюсь. Вообще-то, Кух и без того счастлива, и, видимо, ей не терпится этим похвастаться:

- Мне столько тебе нужно рассказать!

Ей и желание загадывать не надо, у нее и так все есть. Если нужно, как советуют, воображать перед собой экран желаний, который будет притягивать и удачу, и все остальное, то он у нее и впрямь волшебный. Стоит ей вообразить что-либо, то ЭТО тут же материализуется. Муж – пожалуйста, и не один, любовничек – на-те, пользуйся на здоровье. Дом – полная чаша, здоровье – всем на зависть. Карьера – ну с этим у нее не как у всех, она ей ни к чему. Кух просто некогда работать, она другим занята… собой. Она упивается любовью – любовью к себе самой. Вот в чем секрет! И как же она умудрилась сохранить эту великую любовь за столько-то лет? Занята собой. Вы только не думайте – это не означает всякие там солярии, салоны. Кух тоник от лосьона вряд ли отличит, уж это-то я точно знаю.

Сколько раз она замужем была, другую бы давно пообломали, а Кух ничто не берет – ни мужья, ни года. Да с такой наставницей я бы далеко пошла. Только вот моя старшая подруга или наставник неважный, или делиться не хотела – я полная ей противоположность. Мне стыдно признаться, но я редкостный тормоз. Советское воспитание ли тому причиной, не знаю. А вот Кух отсутствие воспитания пошло явно на пользу. Мне бы хоть часть ее свободы! Да меня до сих пор мать опекает. Таким, как я, раз в год дозволяется в клуб ходить, но нет же, меня мать не пускает. Кух рано лишилась матери. «Сгорела», - поговаривали люди. Я же представляла себе, как мать Кух горит синим пламенем за какие-то особые грехи. Кух так и не появилась на похоронах родной матери, а отец этого так и не заметил. Он и тогда не просыхал, и до сих пор верен своей пагубной привычке, что заслужил соответствующее прозвище – «Итирик» (Пьяный). По пьяни, и дочь свою окрестил несоветским и несветским именем. Лень было что-то выдумывать, он открыл первую попавшуюся книгу, ткнул трясущимся пальцем наугад: «Кух!». Жене с бодуна все равно. Так, благодаря Тэки Одулок, в честь жены Имтеургина старшего, будущая звезда нашего округа стала Кух Итириковна, ой простите, Спиридоновна. Шустра, шумна и немного чудна. Но она никогда не жила с оглядкой, она была сама по себе. Жизнь не раз устраивала козни – Кух улыбалась всем чертям назло, плевок в душу – в ответ Кух только смеялась.

А Новый год-то уже стучится. И что это я зациклилась на Кух, пять минут не вечность. Хотя, это же не простые минуты, это волшебные минуты. Если верить старому доброму фильму, в эти последние мгновения уходящего года можно многое успеть. Прощальные аккорды моего персонального года совпали с неподражаемым слегка прокуренным, оттого ли немного сексуальным голосом моей дорогой Кух. Кух да Кух, сколько ее я не видела? Она сейчас в одной отдаленной деревушке, название которой картографы не признают. Временно проживает. Если нас за глаза называют сибирскими евреями, то она якутская цыганка. Она меняет место жительства так же легко и небрежно, как и своих мужей. Ее можно было без труда отыскать через адресное бюро, при ее-то имени, да вот прописываться не успевает, ее уже тянет в другие края. Правда, пока в пределах одного улуса. Это она в молодости все северное побережье исколесила. Кух-то она только по паспорту, чужбина так ее и не приняла. На память с тех краев она привезла еще одного мужа, который в ней души не чаял. Как же, она же «дойдунская», чистокровная якутка. Белотелая, белолицая Кух там казалась чуть ли не «туйаарымой». Она там не одного очаровала, судя по ее рассказам. Да на нее чуть ли не молились. Ее отводили к какой-нибудь отдаленной скале, прежде чем забухать, взяв с нее слово, что ни при каком раскладе она не спустится вниз. Внизу стрелялись, резались, а Кух оставалась в гордом одиночестве. Чумработница Кух Спиридоновна могла бы многое поведать, если, конечно, помнит. Жаль, я не все помню, одно знаю – было круто. Якутск-северные улусы-опять Якутск – крутой маршрут привел ее обратно – к братьям и сестрам, отцу Итирик Испирденке. Я же к тому времени закончила университет, на радость родителям, и назло Кух. Она и в школе-то толком не училась. С перерывами, урывками, уговорами кое-как вечерку закончила. Как жизнь доказала, ни к чему нам, бабам, образование. Счастье-то по диплому не выдают, и ума вроде не прибавилось. Неуч Кух трижды счастлива. Уж не завидую ли я Кух в самом деле?!

Скоро куранты оповестят мир о приходе нового, опять же особенного года, а я все о Кух да о Кух. Нет, чтобы о себе подумать, экран свой волшебный включить. Но все же в чем секрет успеха Кух? Три желания я заранее загадала, может, одно сразу заменить другим: «Хочу быть как Кух!». Зачем мне такой заурядной, такой обыкновенной вдруг становиться писаной красавицей, зачем желать мужчину-анонима в идеале? Будь как Кух и все само придет. Я такая вся правильная, суетливая, с годами еще и сварливая буду вдруг любить себя. А это значит воображать себя, бог знает, кем, выдавать себя, уж не знаю, за кого. Дружить с зеркалом, лукавить со своим воображением. Жить не здесь и не сейчас, а как бы в «идеале», иллюзиями что ли. Есть же «мир в миру», жизнь в жизни. Это как бы игра с самим собой. Слишком сложная дилемма получилась, в этом вся я. А у Кух все легко получается. Кух Спиридоновна когда-то бредила Ленинградом (принципиально не Питер). Еще не вечер, якутская цыганка Кух нигде еще не прописана. Я даже не знаю, есть ли штампик на другой странице. Если есть, то чья фамилия там красуется? Кто знает, что за фильм крутит ее внутренний экран. Ой! «Уже часы двенадцать бьют», а мой экран еще не включен. Кух, кух, кух – куранты с Кухом заодно подсказывают программу на год. И буду я как Кух. Пусть я опьянею от неожиданной, но столь желанной свободы, пусть это будет выглядеть глупо. Праздник только начинается, и я в предвкушении чего-то необычного, куховского, выбегаю на улицу. Где-то на соседней улице веселится молодежь, отстреливаясь ныне запрещенными китайскими хлопушками, некоторые окна весело подмигивают гирляндами, и вечно глупая луна светит мне прямо в лицо. Надо, чтобы загорелась во мне собственная луна – горящий мячик любви (к себе самой в первую очередь) заставит работать тот экран, где будут крутить ролики моих тайных желаний. Новый год в наш огород и счастлив тот, кто собой горд. Как Кух.

 

Сирена