Сенечкин помолился, перекрестился, сел в позу лотоса и, набрав побольше воздуха в тщедушную грудь, затянул "Аум".

Птицы почему-то сорвались с веток ближайших деревьев и стайкой улетели в глубь леса. А вот комары с мошками, наоборот, облепили его так плотно, что теперь у Сенечкина образовалась своеобразная аура, гудящая на единой ноте со священным слогом.

К вдохновенному гулу Сенечкина и комаров добавилось бряцанье связки с ключами, которую он использовал вместо четок. Ключей, конечно, было не 108, а штук 18. Но и этого количества вполне хватало, чтобы постоянно путаться в количестве пройденных кругов и последовательности чакр. Мантру он начинал с огромного ключа от подвала, потом шел ключ от подъездной двери, чуть поменьше ; от почтового ящика, почти такие же два ; от железной перегородки на лестничной площадке, потом три ключа замысловатой формы от первой квартирной двери, еще три не менее замысловатой формы от второй квартирной двери и остальные семь ключей были от фирмы, которую он открыл год тому назад и офис которой располагался в подъезде соседнего дома.

Открыть собственное дело Сенечкин мечтал давно, да все как-то не решался. Но, как мы знаем, мечты имеют свойство рано или поздно сбываться, предоставляя мечтателю и нужных людей, и нужные средства.

Мечта у Сенечкина была, а потому появились и люди с необходимыми средствами. Так как Сенечкин был человеком нежной души и благородного сердца, они уговорили его создать благотворительный фонд со звучным названием "Благо дарю!" Сенечкин долго не мог понять, кого и за что он должен будет благодарить, пока ему не объяснили, что благодарить будет не он, а его за добрые дела и щедрое сердце, а его название фонда словосочетанием «благо дарю» лишний раз будет напоминать людям о сути его деятельности.

Предложение было заманчивым и по форме, и по сути. Быть посредником между добрыми состоятельными людьми и теми, кто за последние годы лишился всего, представлялось Сенечкину делом весьма благородным. На вопрос, почему они сами не займутся этим достойным предприятием, добрые люди ответили, что сами еще не столь совершенны, чтобы взять на себя такую миссию. Единственное, что они умеют пока делать неплохо, так это вести с размахом бизнес на базе простых, обыденных, но необходимых народу вещей, таких как древесная стружка, отходы мегаполиса, поставка дерна взамен на песок в засушливые континенты, а остальное, так, по мелочам.

Последнее у Сенечкина вызвало полное недоумение. Он никак не мог взять в толк, зачем куда-то отвозить дерн и откуда-то везти песок, которого в его стране было и так навалом. На это он услышал убедительный ответ, что их сердца небезразличны к тому, как загибаются народы, обитающие в пустынях, в то время как у нас дерну, хоть отбавляй, а вот песок, увы, далеко не той закалки, какую получил песочек в пустыне. Мало того, перемешанный с кактусами и скелетными образованиями членистоногих, такой песок делает бетон в сто крат крепче и долговечнее. Но так как они озабочены не только судьбой других народов, но и своих обездоленных, которых в последнее время не счесть, они решили помочь одному человеку встать на ноги, чтобы он, в свою очередь, поднял позже на ноги многих.

От Сенечкина всего-то и требовалось, что узаконить центр, куда люди с достатком смогут перечислять свои излишки на благотворительные нужды. А он, Сенечкин, в свою очередь, должен будет добросовестно распределять поступающие на его счет средства между нуждающимися и обездоленными, как предприятиями, так и отдельными гражданами своего района.

На вопрос "А что для этого нужно?" разработчики но¬вой идеи в кратчайший срок помогли ему с необходимыми документами, печатью, регистрацией, помещением и открытием счетов. Даже нашли в помощь бухгалтера с делопроизводителем на общественных началах. А чтобы дело не слишком долго раскачивалось, принесли уже готовый список всех нуждающихся в первую очередь с конкретными адресами и конкретными счетами. В этот перечень входили погорельцы и беженцы, пострадавшие в катастрофах и катаклизмах, от "дефолта" и инфляции, те, у кого рухнуло ветхое жилище и заморозили строительство давно обещанного, те, кто был кем-то нагло обворован до последнего болтика с ниточкой, и те, кто, оказавшись в подворотне, теперь обворовывали сами, те, кто потерял кормильца и кто родил тройню без наличия того, кто эту тройню зачал.

 

Сенечкину оставалось лишь дать рекламу, объявления в газетах, да организовать пару благотворительных марафонов.

Все так быстро закрутилось, что у Сенечкина дух перехватывало от счастья.

Деньги от благодетелей полились рекой, а потому кое-что стало

перепадать и самому Сенечкину. Впервые за последние 10 лет он купил себе дорогущей колбасы и какие-то таблетки в крошечной пробирке для быстрого омолаживания. Правда, о последнем он вскоре пожалел. Ведь, как оказалось, таблетки, которые он купил, были рассчитаны на 10 дней. Но весь курс омолаживания длится ровно три года и три месяца. Причем за все это время ни на один день нельзя было прерывать данную процедуру! В самом низу очень маленькими буквочками было написано, что прерывание курса даже на один день грозило ускорением процесса старения. Так что влип наш Сенечкин по уши. Ведь теперь он был вынужден каждые десять дней изыскивать средства на эти чудодейственные таблетки. Позже он и рад бы был плюнуть на эти, сомнительного свойства микро-пилюли, но страх перед преждевременной старостью брал свое.

Тогда, год тому назад, Сенечкин и не подозревал, что влип он не только с молодильными пилюлями, но и с благотворительным бизнесом. Как выяснилось позже, те, кто его надоумил на эту аферу, оказались и "погорельцами", и "героическими мамашами с тройней без мужа", и "сиротами", и "беженцами" в одном лице.

Спустив некоторую сумму своих доходов от отходов и дерна с опилками, взамен песка, который они гребли из соседнего карьера, на становление вышеуказанной фирмы, они тут же начали пожинать свои плоды от тех, чье сердце не выдерживало душещипательных кадров, демонстрируемых на марафонах, с лицами дряхлых стариков на фоне развалин, прокуренных подростков, шастающих полураздетыми на морозе и спящих в полузатопленных подвалах, да тех, кто рыдал на пепелищах сожженных алкоголиками домов. Счета и адреса "бедствующих", конечно же, были сущей липой, но лица в кадрах были реальными.

Сенечкин даже свою дорогую колбасу не успел доесть, как к нему в офис нагрянули сначала некие "погорельцы". Они выразили протест по поводу того, что их надули, не дав обещанных денег, и теперь грозили пожаловаться в Страссбургский суд на то, что их уже в который раз обводят вокруг пальца. Сенечкин взволнованно лепетал о том, что он все перепроверит и вернет, но "погорельцы" ушли, хлопнув чугунными дверями. Как узнал Сенечкин позже, это были люди из одной и той же шайки-лейки, но промышляющие рэкетом. Чуть позже приехал на роскошной машине какой-то крутой бизнесмен и шаляпинским басом заявил, что при проверке детских домов на наличие спонсированных им денег и разумного их распределения по назначению выяснилось, что ни один из этих домов за последние пять лет не получил ни копейки. Солидный дядя требовал, чтобы Сенечкин вынул да положил все, что он перечислил через его фирму для ни в чем не повинных детей. Дал сроку две недели и сказал, что если по его истечении не увидит никаких подвижек со стороны Сенечкина, то пришлет своих телохранителей. Бизнесмен, кажется, был настоящим. Сумма, по словам бизнесмена, была пустяшной, но когда дело касается его чести, он и за копейку будет драться до последнего.

Для Сенечкина пустяшная сумма не укладывалась в голове, он понимал, что не сможет ее заработать и за пять лет при полной голодовке и без приобретения необходимых средств гигиены. Сенечкин был в шоке.

Но когда он бросился за помощью к своим вдохновителям, ни по

одному из адресов он их не нашел, они там и не проживали, и не работали. Там были совсем другие люди, и совсем другие предприятия...

Сочувствующая соседка сказала, что все его беды от того, что он безбожник. А надо было, прежде чем открывать такое серьезное дело, пойти в церковь, покреститься, свечечку поставить Чудотворцу, нищим подать, сколько не жалко или сколько есть. Вот и не было бы этих неприятностей. Но утешила тем, что к Богу на поклон никогда обратиться не поздно.

 

В первое же воскресенье после этого разговора Сенечкин и крещение принял, и свечечку поставил, и мелочи отсыпал калекам у храма. Бог откликнулся на Сенечкин порыв тем, что мошенников переловили, пересажали, но долгов его от этого меньше не стало.

На беду вскоре он стал замечать, что лысина его как-то очень быстро стала открывать его голову, уничтожая последние остатки редкой поросли. Очевидно, зловещее предсказание преждевременного старения начало сбываться. Ведь от таблеток ему все же пришлось отказаться, так как молодость теперь для него была слишком дорогостоящей перспективой.

Правда, теперь в доме Сенечкина удушливо запахло ладаном и зачадило свечами, с воскурением которых он явно перестарался. И то, и другое ему любезно предоставили братья и сестры соседки. Он несколько раз посетил все важные службы, но вскоре пришлось отказаться и от них. Храм был далеко, а денег на автобус уже не было.

К счастью, в двух шагах от дома то ли для беженцев, то ли самими беженцами построили и торжественно открыли первую в его pайоне мечеть. Решив, что Бог един, а значит не в храмах дело, Сенечкин сменил конфессию. Теперь он вместо "Отче наш" пел "Аллах Всевышний". Но Бог, очевидно, все же осерчал, потому что в первый же день в новом храме у него украли лучшие и последние ботинки.

С достоинством приняв кару божью за грехи, Сенечкин стал перед сном, вперемежку с прибывающими счетами, почитывать и Коран, и Библию, с удивлением открывая для себя в них некую схожесть.

Наконец Бог, теперь в лице Аллаха, услышал его молитвы. Неизвестный доброхот перечислил на его счет для него самого кругленькую сумму денег. В записке, которую передали Сенечкину, неизвестный выражал глубокое ему сочувствие. Автор записки сообщал, что его сострадание было вызвано тем, что когда-то он сам попал в переделку, подобную Сенечкиной, и теперь уже не понаслышке знает, что это за беда. Однако именно беда и помогла ему обрести веру, а также настоящую семью, состоящую из достойнейших людей и учителя, познавшего свет истины. В конце записки он указал адрес места, где он сам обрел покой вдохновение и веру, а также неразборчиво приписал свое имя. То ли Михаил, то ли Гавриил, понять было невозможно. Очевидно, автор записки желал все же остаться неизвестным в своем бескорыстном побуждении. Воодушевленный весомой помощью от Бога и от какого-то новообращенного неофита, Сенечкин помчался по указанному адресу на другой конец города.

Там было так торжественно и таинственно, что Сенечкин, будучи в полуобморочном состоянии от переизбытка чувств, ничего толком не помнил уже на следующий день. Ему удалось запомнить лишь то, что ему посчастливилось встретиться с вдохновителем какой-то новой будущей конфессии, которой пророки предрекали бурный расцвет в новом тысячелетии и долгую-долгую жизнеспособность. На фоне забюрокрачивания и заритуализированности ныне существующих конфессий явление нового спасителя и новой конфессии было вполне оправданным и естественным. Эволюции требовались свежие силы и новые передовые идеи. Это все, что Сенечкину удалось запомнить. Но где и с кем он был целые сутки, память растворила без осадка. Это еще хорошо, что он сохранил записку с адресом.

Ему по душе пришлись ласковые и добрые люди. Узнав о его бедах, они решили сложиться и помочь ему, укрепив его и в вере в победу Высшего Разума, и в том, что не все люди подлецы и пройдохи.

Как понял Сенечкин, ряды этих благочестивых людей, жаждущих победы Света над Тьмой, пополнялись очень быстро. Оно и понятно. Не одному ему надоели войны, разруха, рэкет. Устал народ от всего этого, вот и тянется к Богу, объединяет свои силы. Еще он понял, что у этих людей, как в сетевом маркетинге: узнал сам, расскажи многим. А потому ему предстояло подписать под себя не менее пяти человек. Конечно, было бы неплохо, если бы Сенечкину удалось сделать для кого-нибудь широкий жест и взять, просто так, подарить немалую сумму денег, но их у него не было. А потому ему предстояло просто пойти в народ и внимательно следить, кому и в чем может понадобиться его помощь. Это было нелегко, но он все же нашел тех пятерых, которые нуждались в помощи господней.

 

Правда, действовать ему довелось не в традиционном для него духе. Ему пришлось сначала выкрасть у одной девушки кошелек, а потом вернуть, сделав вид, что он отнял его у злостного воришки. На девушку этот случай произвел глубочайшее впечатление. Она так долго благодарила Сенечкина за его чуткость и доброту, а потом и адрес его новой "семьи" записала, и пришла по этому адресу уже с подарком, то ли пальмой, то ли фикусом.

Со вторым "спасенным" было несколько проще. Не пришлось воровать. Этот валялся под забором. Сенечкин его поднял, привел домой, обмыл, накормил и привел за руку в новую жизнь.

Остальным же хватило и красивых буклетиков. Почитали, посмотрели и пришли самостоятельно.

Конечно, долги у Сенечкина еще оставались, правда, они уже не были такими огромными как два месяца тому назад, но зато уже не было у него ни офиса в подъезде соседнего дома, ни подвала, ни квартиры. Вот остались лишь ключи. Зачем они новым хозяевам с новыми замками?

В офисе теперь вновь появилась какая-то благотворительная фирма с новым названием "Удача", а квартиру с подвалом он предоставил своему учителю, будущему спасителю народа. Ведь сам он теперь жил в многолюдной общине, где все было общим, а для жизни и нужно-то было всего: долгий пост да многочасовая молитва. А совсем недавно ему по секрету сообщили, что очень скоро ему доверят очень благое и важное дело. Но что это было за дело, никто ему сказать не мог. О делах тех, кто был уже более продвинутым на пути, говорили только за закрытыми дверями и то только шепотом. Поэтому непродвинутые оставались и непосвещенными. Пока же Сенечкин тщательно готовился к своей будущей скромной миссии, свято выполняя все требования и предписания благословенного учителя.

Вот и сейчас он старательно пытался вспомнить все требования по управлению собственным сознанием. Но так как событий за последний год было столько, что уму непостижимо, Сенечкин с трудом пытался разобраться в той каше, которая образовалась в его бедной голове. В последнее время он уже так запутался в заповедях и откровениях, в том, что есть молитва и что есть медитация, в позах и жестах, чакрах и аурах, в ине и яне, в инкарнациях и реинкарнациях, что мозги его попросту плыли под напором хлынувшей на него информации.

А на днях дело дошло до того, что он почему-то ввязался в спор с товарищем по койке за кусок белого хлеба и стакан киселя, доказывая, что основной молитвой дзен-буддистов является "Харе Кришна". Успокоился он лишь тогда, когда его братья и сестры дружно затряслись в ритуальном танце, изгоняя из него нечистый дух и полчище бесов. Но успокоился он не потому, что на него оказали священное воздействие его единомышленники по вере, а потому, что его уже попросту перестали замечать, войдя в очередной транс.

Сейчас Сенечкин сидел на лужайке в облегченной позе лотоса и тихо выл "Аум", который то превращался то в "Амен", то в "И-а-а". Наконец не выдержав ни позы, ни комаров, дорвавшихся до беззащитного тела, Сенечкин выпутался из собственных ног, дополз на четвереньках до ближайшего пенька и сел по-человечески, плотно замотавшись в какую-то скатерку, служившую ему чем-то вроде то ли сари, то ли сафари. Почему-то ему вдруг стало так жалко себя, что захотелось не просто плакать, а выть без умолку, как воют на луну дикие волки. И Сенечкина можно понять. Днем ; пост да молитва, ночью ; кошмары да бессонница. Но, кажется, он просто очень боялся своих (в скором будущем) благих дел и подвигов.

Забывшись, он стал тихонечко что-то бормотать себе под нос, где иногда очень четко прослушивалось знакомое "...во веки веков и присно... Аминь".

Кажется, для Сенечкина настали времена, когда его окончательно достали и новые русские, и новоявленные "мессии".

 

ТАК-ТАК