Пожилой «Фолксваген-Пассат» несся по трассе с немалой скоростью, в движении автомобиля чувствовалось настроение водителя – ПРЯМАЯ дорога, не ведающая сомнений. Как обычно – восприятие картины всегда более глубокое, нежели одним только зрением. Так и глядя на этот автомобиль – в разных внутренних случаях один и тот же вид может открывать разные вИдения сути.

Темно-серая иномарка двигалась практически без остановок, минуя, по первой возможности, посты дорожной стражи, или, как в России принято, ГИБДД. Чувствовалось – мало что может остановить ее нацеленное стремление к определенной, без сомнения определенной задаче. Водитель с пассажиром неспешно переговаривались, немного и не активно, поскольку человек за рулем пребывал в сильном информативном потоке свыше, выраженном в глубоком и стойком возбуждении духа и разума, а пассажир, как и уже целый год своей «странной» жизни, сильно робел, хотя бы и был на седьмом небе о счастья при таком неожиданном повороте событий. Да и как тут не радоваться, когда он вдруг узнал!!!...

Нет, Боже правый! Как же важно, как же необходимо больше говорить, общаться, не скрывать того, чем ты жив, что тебя радует или, наоборот, угнетает. Особенно – ТАК, до такой немыслимо бездонной, мистической, антиреальной степени, как его. А всего-то-навсего – правдиво рассказал, озвучил тяготы свои. И сразу понял, что в этой жизни, наверное, существует… Ну, если не Бог, конечно, не пастырь овец грешных, как всю жизнь пыталась преподнести богобоязненная, приземленная, но бесконечно любящая бабка, то что-то бОльшее, чем может себе представить малюсенький человечек в огромном пространстве.

 

Теперь, после того, как это услышал от своего нового знакомого, он уже был полностью готов ко всему. В его жизни начиналась СКАЗКА…

 

Сказка же начиналась и не только в жизни пассажира этого «Фолксвагена». Человек, мастерски управляющий вожжами железного коня, безропотно послушного волевому всаднику, пребывал в полуясном мороке уже ой как длительное время. И нельзя сказать, чтобы это его особенно раньше радовало. Когда неистребимые духовные критерии, понятия, твердые камни в трясине бытия, по которым движешься к поставленной цели, с каждым - не то чтобы годом, а, буквально, днем, - делались все более и более СКАЗОЧНЫМИ. То есть путь по жизни превращался в некое парение над нею, как бы спараллеленное с линиями развития (или же, наоборот, дегенеращии) всего того, что виделось и существовало ПОД, то есть в массе, в социуме, в стране, на планете. Неудобно, черт возьми! И вот сейчас это самое неудобство вдруг единым взрывом исчезло. ЕГО – «ИСЧЕЗЛИ». То есть внешнее нечто, сложившаяся ситуация, или как там ее – слов в языке не сильно много, чтоб не опуститься в терминологическое умствование – подвела к тому самому рубежу, что оставаться в «реальности» стало безоговорочно равно погибели. Стопроцентной, гнусной, пустой погибели. То есть, если философствовать глубже – то, что в человечьем понятии звучит как «жи-изня», выкинуло его, Владимира Сергеевича Мамина, сорокалетнего авторитетного бизнесмена, здорового телом и духом, из реальности, где он стал вне закона. Мишенью для отстрела. И – одному Господу, наверное, видно было, как же он этому рад! Нежданно пришедшая в город война с непонятно (пока) какими силами и во имя чего, расставила все точки над «и». Решение, что теперь делать, пришло свыше и чрезвычайно стремительно. «Чрезвычайно», как положение в регионе, при котором и он, и еще некоторые вполне достойные люди превратились в «живую мишень» для силовых государственных органов.

- Ну вы даете, блин! – не прекращал вслух умиляться Сибиряк, как бы смакуя историю пассажира, буквально «выкранного» им из рок-берлоги Барса. Выкранного как раз по внезапно пришедшему решению о действе, на радость самому похищенному, - прямо, неужели – так? С того момента ни одного глотка???!!!

- Так и есть, с того момента… все через это… - блаженно улыбался Степан. Теперь уже он улыбался искренне и умиленно, в забытийном пречувствии. Хоть и с не покидающим ощущениям невозможности происходящего.

- М-да!... Знавал я ее, конечно… Славная девчуха, что и говорить, понимаю! Все они ТАМ славные! – Сибиряк поймал себя на мысли, что употребил это невнятное «ТАМ» на каком-то наитии, сам не соображая – где Это – «там». – Но чтоб до такой степени! Во сильна девка!!!

Степану нечего было добавить. Он пребывал в глубокой блажи ожидания и… невероятно! Счастья! Вот уже чего он не испытывал с момента далекого детства, которое накрывало, казалось бы, весь свет.

Детство! Именно так можно было бы назвать все происходящее. Странно, но при осмыслении мозгами, далеко не зашоренными бесплотными, далекими от жизни идеями, именно это определение и приходило на ум. Хорошее детство! Когда твоим именем пестрят телепрограммы, когда безжалостные ищейки нацелены не на поимку, не на смешные предъявления и вымогательства, а на конкретную ликвидацию…

ДЕТСТВО! Именно так пацаны играют в войнушку, именно так убегают и прячутся в подвалах от злых дворничих и «враждебных» взрослых. В том, детском мире, не существует адвокатов и судей, нет мораториев на смертную казнь. Есть только критерии игры, по которым добро до последней капли крови дерется со злом.

 

«…И злодея следам… Не давали остыть…

И прекраснейших дам… Обещали… ЛЮБИТЬ!...

И друзей успокоив… И ближних ЛЮБЯ…

Мы на роли генроев… вводили… Себя!»

 

ДЕТСТВО! И такому детству объявлена война. Много тысяч лет назад все силы существующего мира «вызволяют тебя из сказки». О! Это еще откуда??? «Начнут меня наперебой из сказки вызволять». А! одна из песен, слышимых от Димона. Барса.

 

«…краткий миг у забав, сколько боли вокруг…»

 

- Так слушай, Степ, ты точно не замечал ничего странного вокруг себя за этот год? – вернулся Мамин из потока яростного возбуждения потоками астральных текстов к реальной задаче, - ну, скажем, пристальное внимание, неожиданный интерес к себе от тех, кто раньше не…

- Владимир! – Степка с пятого только раза преодолел потребность обращаться к Мамину по имени-отчеству, но уж «Володей», чувствуется, никогда бы этого человека не назвал, - да нет же, Владимир! Ничего не видел я вокруг. Жил, как во сне каком-то…

- Ну ладно, братан! Приедем, может, вспомнишь…

Сибиряк снова занырнул в непрерывный астральный поток. Не стоит ничего выспрашивать, стоит действовать на месте и по видимым обстоятельствам, как он, собственно, и привык поступать. Пока есть возможность – можно дальше заряжаться. Скоростью, радостью, летящей со всех сторон агрессивной информацией, музыкой предстоящего боя… Агрессивной… По-хорошему воинственной. От слова ВОИН! О Боже! Опять это!!!

Кто бы мог подумать, что все сложится так. Сумасшедшая девчонка не напрягаясь спихнула с накачанных чугунных рельсов бронепоезд Сибиряка. Не напрягаясь, не настаивая, не заставляя внимательно слушать и вникать – просто одним своим соседством и позитивным отношением. Дружбой, что ли! И что же такое происходит в жизни и во времени, что на каждое движение окружающего пространства приходят на ум именно ее определения, тезисы из разговоров. Безумие. Самое главное – ничего лишнего… Хоть бы с чем-нибудь поспорить, обвинить, как гуманисту церковь, в удаленности критериев от реальности. Нет же! Всего-навсего, в повседневность и нахоженность возможностей ворвалось ДЕТСТВО. С его яркими мечтами, восторгами, элементарной радостью бытия, вседозволенностью и смехом. СМЕХОМ вопреки всему, к чему бы ни склоняли «умные» взрослые. Смехом, взрывающим повседневность и дутый, общепринятый реализм существования.

Смешно, что не осталось ни малейшей возможности быть на прежнем месте. Смешно, как человек в государстве балансирует на грани свободы и неволи. О Господи!!! Где-то еще остались адвокаты, алиби, судьи, прокуроры! Смешно. Когда предъявлено обвинение, и пухлая туша жрет твои деньги ради того, чтобы придумать нечто, подтверждающее, что ты не преступил написанные кем-то законы (благоденствия и спокойствия тех самых «кем-то»), что ты всего навсего где-то не заплатил налога или оружие хранил незаконно! И ты ходишь на допросы, шаркаешь копытцем перед «суровым взглядом» обвинителя, у которого на морде написано – ДАЙ! Больше дашь – меньше сидеть. БОЖЕ! КАК СМЕШНО-ТО!!! И жирный адвокат уж из сил выбивается, ночами не спит… И ради чего???!!! Чтоб остаться там же? ,В той же самой тюрьме условностей, именуемой «волей» и «свободой». Где ОСТАТЬСЯ??? Зачем??? Не проще ли уйти, уплыть, сбросить с себя, наконец, это никчемное существование-прозябание. Когда тебя так активно на это провоцируют-то, тем паче!

Неволи нет. У НЕГО – нет, поскольку она невозможна в принципе.. Поэтому (несомненно, не дураки принимали решение) - не возникло ни одного позыва взять его живым и втиснуть за решетку. Какой смысл фантазировать о невозможном? Просто ликвидировать. Кто бы мог хоть на секунду представить Сибиряка в наручниках?? Да, наверное, не только и Сибиряка. Кого-то еще гораздо, кажись, труднее представить в тех самых браслетах. А вот изрешеченных пулями-пташками, истекающими кровищей, равными в клочья – запросто. Поэтому так и взялись за них – их нельзя оставлять живыми. Людей, личин, сущностей, несущих на себе Свободу – НЕЛЬЗЯ!!! Это не большевики и не демократы, это могильщики не капитализма, не марксизма, социализма, пацифизма, гомосексуализма, …изма… изма… Это – могильщики всего, чем существуют власть имущие «цивилизованные человеки» - несвободы. Существуют и ныне, и присно, во веки веков…

 

Да и мертвыми их оставлять нельзя, но до этого государственные умы еще нескоро дойдут. Да-да, собственно, и уничтожать-то ИХ, НАС, глупо! ТУТ, где посрамлена государственная материя, нет ни тюрьмы, ни, даже, смерти.

 

Привычный к вечному противостоянию взгляд Сибиряка уловил, как встречный милицейский экипаж невзначай замедлил ход. Видно было, что подобное вышло невольно, на автопилоте – они явно не собирались себя обнаруживать. Тревога! Отчетливый взрыв в определенной зоне мозга.

- Степан, держись!

«Пассат» взревел мотором и выдал отменную скорость, уже давно не пользуемую немолодой машинкой. И так его, бывалого старичка, выкатили из дальнего, резервного гаража по прошествии двух лет отдыха от трасс.

 

…Тишины тут быть не могло. Молодой ручей, «вода родниковая», прыгающий по камушкам материнских пород, не умел молчать. Это как мальчонка, не достигший школьного возраста – хоть тресни, а колокольчик выказываемых словами мыслей неостановим. Так и поток «выказываемых мыслей», которые несет из недр живописных гор веселая чистая водица, оживляющая нутро своей ледниковой прохладой и чистотой, растворенным в ней здоровьем. По каплям «опасно» скачущий ручеек с камня на камень, разбивающийся в брызги, шевелящий этими колючими брызгами изумрудные травинки и кустики, коим несть числа возле животворного потока из недр… Это много позже каплям и брызгам предстоит стать частью огромного, спокойно-умиротворенного водоема, плавно несущего все эти собранные живые воды в Ледовитый океан – ручейку об этом нет времени думать. Он молод, он журчит и веселится, дразнится, заигрывает с гостями звуком, колючими ледяными брызгами и скачет, резвится! С камня на камень, через промытое собой же руслице в твердом граните, через моховой ил, прорежая миниатюрную трясинку, которой (только дай волю) – поработит огромные площади для своего «производства» болотных огней. Но не тут, не в горах, не по склонам, тянущимся к разреженной атмосфере.

Сергей, скрытый могучей ветвью, протянул из сотканной подлеском тьмы, руку Милане. Стас и Званко уже давно ждали их наверху, в тундре. Девушка поднялась еще на одну ступень выше.

- Сейчас. Скоро уже будет та самая долинка. – пояснил парень, - вона, наши уже там, небось…

- «Японский сад», что ли?

- Не-е! – самодовольно улыбался Беркин, - Япония тут отдыхает. Не человеком создано сие творение.

- Погоди! Я счас! – Миланка уже в который раз ложилась в удобном месте и опускала лицо в поток.

- С похмелья, что ли? – добро подстебывал ее Серега, - никак напиться не можешь?

- Да нет же, какое там оно! – она отняла мордашку от воды, по лицу бежали капли, - я ведь не желудком пью, - девушка хихикнула, - тут что-то другое. Он же по камням течет, из недр… Понимаешь?

- С трудом, но… В общем, ясно.

- Вода… Она же растворяет в себе все. И несет по Земле. Тем более горный поток. Слышь! – внезапно вскрикнула Лана от посетившего ее чувства, - ты давай, зенки свои промывай, что ли! Что ты, как пень, стоишь!!!

После столь активного требования парню ничего не оставалось делать, как, положив свой «винтарь» (по его выражению), на землю, опустить лицо в ручей.

- Нич-че не понимаю! – звенела комичным возмущением девушка, - живет, видите ли, в раю, времени – уймища, ни хрена ничем не озабочен в отличии от нас, сермяжных, и все рыдает «ах я, слепушонка убогАй»!

- Эй-эй, полегче, девка!! – воскликнул Беркин, ощутивший порыв некоей внезапности, с трудом поддающейся определенному обозначению, - не так резко!

- Ах-ах, да… У нас же «винтарь» на вооружении, - она проказливо взяла в руки оружие, невольно примяв черным стволом свою грудь. Затем как-то внимательно заглянула внутрь зияющего дула и слегка коснулась его губами, как мимоходом поцеловав. Ей трудно было объяснить еле внятный порыв сознания, спровоцировавший сию «эротику».

Серега испуганно вырвал из рук девушки оружие и глубоко вздохнул.

- Ненормальная, в натуре!

- Ты хоть пользоваться-то им умеешь, боец! – сумасшедшая девка глумливо глядела скошенным взглядом, - ты ж у нас слепушонка!

О Боже!!! Если бы эта врожденная пацифистка понимала, ЧТО ЭТО на нее нашло! Как бес вселился, не иначе. Или ж антураж окружающего пейзажа способствовал подобным «фрейдизменным» проявлениям. Вообще у Ланы временами происходили подобные необъяснимые всплески действий, полностью аномальных, не присущих ей в обычной жизни. Да где она ТУТ, «обычная»-то жизнь!

Беркин прерывисто дышал. Объяснить чувства, что он сейчас испытывал, не представлялось возможным. В упор глядел на эту ведьму и мечтал… Ох, «изыди, сатано, прости Господи»! Длиннющая кучерявая грива облегала безупречное, рельефное тело, огроменные глазища затмевали все другие, нее менее чувственные части лица. И целились в упор, в самую глубь души, сжигая и уничтожая в нем все просто-человеческое. Приоткрытый в откровенном призыве ротик, вздымающаяся крупная грудь… Здесь был бы уместен оголтелый треск огня, распадающегося на отпрыгивающие головешки, темнота, землетрясение…

- Ну ж, боец, давай!! – она наступала, сминая все возможное, - не пялься на меня, стреляй давай, я сказала!!

Беркин вскинул винтовку и с разворота пальнул по верхушке отдаленной сосны, успевши приметить ее на какую-то неуловимую долю секунды. Та покачнулась. Сразу издалека, сверху, раздался собачий встревоженный лай, приближающегося, судя по возрастающей громкости, Званко.

- Недурно для дистрофии сетчатки, - подсмеялась «внезапно подобревшая» стерва. После чего приблизилась, теранулась лицом и бегло поцеловала в краюшек губ, как недавно еще ствол ружья. Лесник в недоумении сжимал оружие, пребывая в полнейшей абстракции от происходящего, внезапно ощутив обонянием непонятный запах от девушки. Чрезвычайно приятный, терпкий, сшибающий с прямого сознания, запах.

- Эй вы, голуби, чё у вас там стреляет? – раздался издалека голос мальчугана, - хорош влюбляться, ту такая лафа сверху!

- Стасонище!! Мы сейчас, скоренько! Тут дядя Сережа учит меня стрелять! – веселилась Милана.

- Ну ты, стерва! Какой я вам «дядя»! – Беркин ухватил девку в шутливый зажим левой рукой за шею. Тут же ощутил невыносимо щекотку от бескрайних ее волос, - я т-те покажу ща дядю! Тетка, ёх!

- Дядя!… дядя-дядя! Уставший от жизни, одинокий… нездоровый дядька, - загнусавила Лана проникновенным шепотом, - «не плачь, дядя!... Не ты один сиротка… Не ты, не ты последний, кому…»

- Убью-У! – взревел Беркин, внезапно поймав себя, обнимающим Лану ниже спины. Там прощупывалось… ОХХХ!

- Тихо, тихо, мущлядкий… Мы же в «японский сад» шли. Ух, какой ты! С куриной слепотой все, что ль, такие скорые?...

- Молчи!!! – заорал Серега, - Какая слепота на…!!!

«И правда, какая еще к черту, слепота? Что за бред кто придумал…»

- Шумишь! – шепотом сказала Милана, - затем, что ли, сюда шли, орево твое слушать??

 

Через минут двадцать прохождения по как заваленной валунами таежке их взору открылась плоская, слегка наклненная к западу долинка. Белый, салатовый и фиолетовый лишайники донельзя волшебно разрисовали подстилку, валуны располагались кучками, как сваленные с тачек горноразработчиков. Карликовые березки плясали всемогущими проростами вкруг тех самых валунных кучек, и не только возле них, но и самостоятельно, дополняя своим темно-зеленым, а, местами, уже краснеющим, листом, общее многоцветье открывшегося пейзажа. Ручей тут был спокоен, протекал разливисто-важно, миандрируя по небольшой плоской равнинке, чудесно образовавшейся на этой террасе предгорья. И – самое, пожалуй, живописное тут – огромные кусты можжевельника, ОДНОВРЕМЕННО стройно-прямостоящего и корявого (вот уж непосильная задача для наблюдателя или, тем более, для описателя). Перед этой сказочной долиной хотелось встать, как вкопанному, у самого оставленного сзади края тайги, и умереть от разрыва… не пойми чего, сердца-не-сердца. Неимоверно, несказанно гротескная картина, как райский сад мироздания. Действительно, куда уж там до него «японскому».

- А-ах! – не сдержавшись, вскрикнула Лана, указавши рукой в направлении, откуда тек ручей. Там разверзлись облака, как открывши дорогу, и на бесконечно-дальнем горизонте вдруг вспыхнули сияющие отшлифованным камнем вершины. Центральный хребет, позвоночник Урала.

- Что – ах! – гордо как-то, с мягкой улыбкой, обратился к девушке Серега, - Неужто нравится? Вон там, за Неройкой, ваша Нярта… Далеко, правда, она, в Азии уже. Ну так вам, вроде как, все они «по плечо»?! – Парень говорил медленно, смакуя каждое слово. – Вон, видишь, горушка намного выше всех. Еле видна… Это «хрустальная гора» - Неройка. Ты, как хиппи, небось слышала…

- «…И как лучезарны… Хрустальные горы…» - нараспев протянула зачарованная Ланка, - И-их, детство голопопое! Вот это, я понимаю, «хрустальные горы», а то… Бред у них, нафиг…

- Да уж, там хрусталь ногами пинаешь, как к Неройке подходишь. Особливо с азиатского склона. Ну… увидишь, короче, вблизи. Как такое чудо возникло, эти густые россыпи хрусталя, одному Господу тут ведомо.

- А Ленка про Нярту рассказывала, как золото там ногами пиналось…

- Было дело, слыхал. От того самого Лехи. И после этого горы как возбухли, что ли, после тех разработок. Чуть было не тряхануло так конкретно этот край….

- Да-да-да-да… Молчи, умоляю, молчи!... – внезапно как-то беспомощно взмолилась Ланка, уставив в Сергея чувственно-страдающие глазища, - не надо, не надо об этом, не надо!... О!!! Я сейчас! – вдруг она резко дернулась в сторону ближнего огромного, в несколько обхватов валуна и рванула на груди рубашку. Со звуком разлетелись в разные стороны две пуговицы. Милана же всем телом рухнула на камень, как выполняя внезапный позыв сверху.

«Не сойти бы с ума от нее» - только и думал Беркин, ошарашено глазея на сумасшедшую полуобнаженную нимфу. «Вот ведь послал Бог приключения…» Нимфа меж тем замерла, охватив распахнутыми руками камень, устремив взгляд к небесам. Невероятная по прелестности улыбка на лике ее выражала наиполнейшее умиротворение, как будто с ангелом повстречалась душа ее там, в чреве этого камня. На негнущихся ногах Серега приблизился.

- Создатель! Как хорошо мне!!! – прошептала девушка почти одними губами. – Ой! – вдруг вскрикнула, повернув взгляд на подошедшего лесника, - Прости, родной, я опять тебя смущаю… Блин, рубашек на меня не напасешься! – звеняще расхохоталась, - так вот ОНИ и рвутся наружу, прям сексопатология какая-то…

Беркин молча, не в силах отвести глаз от обнаженной груди Миланы, протянул ей кофту, которую нес, обвязав рукавами вокруг пояса. Просто внезапно потеплело с тех пор, как они вышли.

- Не обижайся, ну! Мущля-ядкий! – зазвучал медовый девичий голосок, -я… я не доставлю тебе явных неудобств… Ню… прости, ню… несдержанна, бесстыжа, порочна, ню… Все хорошо!...

- Ты… ты хоть скажи, хоть полслова, ну… - бессвязно шипел Серега, - что там у тебя, в камне этом.

- Давай, как вернемся, я тебе лучше сыграю. А ты мне. Ладно? Сережка, ну очень хорошо мне тут, вот я и расслабляюсь, как шизофреничка. Прости-и! – уже который раз протянула Милана, - В камне информация, он со мной говорит, понимаешь? Зовет, призывает! Я сыграю тебе это лучше, А!?

- Эй, народ! – раздался крик мальчишки в добром десятке метров от них, - Народ, слышите! Идите сюда!!! Там женщина была какая-то!

 

«Сказка» накрывала конкретно, во всей своей красе. Данная сказка уже была из разряда остросюжетных триллеров, беспокоящих психику зрителя. Вот так вот – один на один с взведенными по твою душу курками. Действительно, если б не поставили в подобное положение, может статься, и не нашлось бы решимости так вот рвануть навстречу раскрывшейся бездне гиперопасной свободы. Если бы так ласково донесся сигнал, что, де, предъявляют тебе, братишка, то-то и то-то, сила привычки обратила бы к вертящимся вокруг адвокатам, похотливо хрюкающим от предвкушения мзды за обеление, за применение вызубренных на юрфаке навыков жизни в тисках общественного устроения. Привычка! Все пройдет, оплатится, забудется… И – все по-старому. Ужом крутиться в своей деятельности, по возможности минуя острые углы тупого стремления удержаться. У-ДЕР-ЖАТЬ-СЯ! Во чтобы то ни стало. Ты нужен тут, ты нужен таким, и себе в радость, и людям в помощь. Гармония, елы-палы! Только долго ли так продержишься. Рожденный летать, он ведь ползать не умеет… Кажется, так говорил классик? Или нет??

Но - фигушки вам, уважаемые. Сейчас ты один, Степка - не то, не партнер в данном случае, скорее, спасеныш твой. Один, со стволом, на тебя взведены курки на всех постах. И – Боже мой, - как все честно! Человек вне закона!!! Или ты, или тебя. Но никак уж не тюрьма, не раболепное перед государством устремление УДЕРЖАТЬСЯ. (Наконец-то нашли за него решение, что держаться НЕГДЕ, и, главное, НЕЗАЧЕМ. Слегка обидно, что не собственное решение первично… но ладно. Ну, не сверхчеловек же!). В крови одна только неземная радость и вера, что все это не агония уставшего криминального мозга, а , наоборот, действо, ведущее к благому исходу… Правда, с невидимой пока ценой. НО БЛАГОМУ, верному. И праведному. Опять, что-ли, эта девочка жужжит в ухе свои полудетские мирозданческие бредни. Да нет, уже и не она вовсе. Это уже его, Володи Мамина, волчья кровь проснулась, благородный зверь встряхнулся после длительного сна в глубокую зимнюю ночь. И вылез из логова, и хватанул морозного воздуха всей грудью. Все! Один на один. Боже, как смешно, как радостно!!! Не иначе, что-то висит в воздухе, трудно представить себе столь сильные эмоции от одного лишь материалистического сознания.

«Фолксваген», заметая след, несется по пыльному проселку. Где-то на трассах уже рыщут… Слегка болит рана в левом боку – зацепили-таки там, у главреда этого б….ского на хате. Стареем, братишка, стареем. Но эта боль только придает уверенности вольной движухе по «внезаконному» пространству.

Степан вцепился в поручень дверцы, улыбается, нещадно встряхиваясь на бессменных ухабах проселка. Русь-Россия, куда деться от твоих дорог! Дорог… в одну сторону.

Конечно, бить надо в голову. Конечно, очаг этой войны где-то там, в глубокой провинции, куда его, собственно, и приведет Степка. Ведь чтобы подсадить того «поездного вора», ИМ (предстоит понять, кому) должен был быть известен весь путь от дома до Питера этого несчастного Ромео. Иначе и быть не может. Так вот и стоит – и парня увезти из Питера, где выживается сейчас этой гоп-компании с большим трудом, и НИЧЬЕГО внимания не привлечь. Ему и полагается скрываться от неминуемого отстрела, а Степка… ну, пусть считают, что сбежал. И – удар в голову. Купирование очага у основания, как учат все боевые искусства. Вот где задача.

И откуда, откуда такая уверенность, что все идет по плану, что все неминуемо положительно завершится.

Пассажир улыбается. А как ему не улыбаться! Все то, что казалось невозможным и плодом взорванного женщиной разума, вдруг обрело форму и имя. ЕГО МИЛАНА существует совсем рядом (хотя в данный момент и Бог знает где), он ВЕРНО предчувствовал, ВЕРНО попал. Небеса подсказали правильный шаг. О, великие силы! Как бы хотел Сибиряк сейчас быть на месте этого Степана. Какая «сказка» у этого парня… У него-то совсем другая.

Ага!… Вот, сейчас и у ЭТОГО будет сказка. Просто нисхождение волшебства настает. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Сейчас устроим…

«Пассат» резко остановился, подрезав припаркованный «Жигуленок» пятой модели у обочины проселка. Шофер, только что закончивший справлять малую нужду, с великим испугом пялился на иномарку, преградившую ему дальнейшее возможное движение.

- Вылазь! – приказал Степану Мамин.

- Доброго здоровья, уважаемый! – обратился Сибиряк к водиле «пятерки», дрожащими пальцами застегивающему ширинку, - как звать-величать?

- Витьком кличат! – мужок задиристо взглянул на подошедшего мужчину респектабельного вида. Глазки его бегали, но злой огонек указывал незнакомцу – не лыком шит, не пальцем делан. Постою за себя, мама не горюй!

- Э-э, ты не прав. Витьком зовут, а не кличат, - объяснил Мамин, оценивая, также, взглядом мужика. Явные признаки абстинентного синдрома. Врожденный алкоголизм, слабоумие, порожденное слабоволием. Но это уж по определению, не в Финляндии чай… - тачку по чем продаешь, уважаемый?

Витек аж присел от неожиданности. Машина не его, принадлежит магазинчику, для хозяйки которого он возит овощи, скупая по деревням у крестьян. Бизнесмен он, туды-рассюды. Хозяйка дает деньги, он покупает ей… Хотя… УХ! У Витька в голове промелькнула шальная мысль. А как угнали тачку-то!!! Что хозяйка предъявит, с него взять-содрать то нечего-то!!! УуууХХХ! Вот ведь радость-то какая свалилась!

- Дешево не дам, не зарься! – жестко отрезал «бизнесмен», и опустил упрямый, насупленный взгляд в дорожную пыль.

- Ну… Понимаю-понимаю, бесплатный сыр все мы знаем, где лежит! – улыбался Сибиряк, «признавая своего», близкого по духу, - Так скока дорого-то, Витюха?

- Тонна баксов! – резко отрезал Витюха, сверкнув уверенным взглядом на потенциального покупателя.

Мамин покачал головой.

- Ну-ты гра-битель, братан… Ни стыда ни совести, креста на тебе нет… В рублях то че это станет?

Тут пришла пора «бизнесмену» всерьез задуматься. Тонна… тонна баксов… А рублей-то сколько??? Да откуда ж ему знать.

- Тыщ двадцать гони, да и ладно! – нашел он выход из положения. Все равно, важный такой пацан подвалил, ничё, если переплатит, не обеднеет…

- Ну ты… ну ты, Витюха, и плут. Ну и курс у тебя, однако. Ладок, пошли сядем, - Владимир приобнял «бизнесмена» за плечо, призывая сесть в «пятерку».

- Вот тебе полсотни, - вручил он мужику пачку денег, очередной раз подумав – как же классно расставаться со всей этой атрибутикой прежней жизни, какой кайф возможно получить от такой бессмысленной, тупой отдачи. Вдруг у Витька этого жизнь наладится, вдруг, хорошее дело свершится. Ведь реально спасает мужик их сейчас, «Пассат»-то уже меченый-перемеченный. Замерший мужик с зайчонком колотящимся сердцем, раскрыл рот, вперившись взглядом в пачку. Профессионализма перевести эту пачку в жидкую валюту уже не хватало – куда уж! Это ведь «высшая математика» - такое количество!!! Но что за лох такой попался-то!!! Ох, есть Бог, видит Бог, узрел он вечные страдания раба своего убогого Виктора!

- Бери, не считай, не обману. Пятьдесят тыщ целковых. Дай тебе Господь всего. Только… - Сибиряк очень серьезно пронзил взглядом мужичонку, - Мой тебе совет, беги отсюда, сломя голову. Прямо сейчас и не раздумывая ни минуты. И – к тачке той – указал рукой на «Фолксваген» - не вздумай приблизиться. ПрОклята она, понял? Я очень серьезно тебе говорю! – мужик нашел в себе силы молча покивать. Понял, мол, понял, дорогой, понял, уважаемый… - Не, погоди, дай-ка ксиву, хоть доверку какую-не-то настрочу…

 

Ошарашенный, ошалевший от свалившегося счастья Витек медленно приблизился к «прОклятой» иномарке. Она казалась ему автомобилем «РоТфеллера». Темно серая, корпус блестит, переливается. Ах! Ключ в замке. ООООООО! Да что ж за лох то был!!!! А такой холеный, интеллигентный, умный на вид. А-а, лошара драный! Ну что ж, «без лоха жизнь плоха», как говорится… Ха-ха-ха! «Не-под-хо-ди-и!» Да тебе то что за дело?? А что ж не подойти то, коль бросил ты тачку свою? Что ж ей, тут гнить, что ли, красавице-то такой заморской!

Разгоряченное, возбужденное сознание уже стремительно рисовало картинки предстоящей сладкой жизни. И номер он перебьет, вон, крестник его с дружбанами этим занимаются в райцентре, и тачку эту оформит на себя, и переселится далеко – никакая хозяйка не сыщет… Да и пусть сыщет, и магазин ее он теперь купит, и саму ее раком поставит, за все эти бабьи унижения его, верного пса и труженика ее магазина. Ох, отлупит, ох, отыграется! Ох-ох-ох!

Мужик робко сел за руль и повернул ключик.

Боже великий, Отче Наш! И деньги в кармане, и тачка импортная халявная!

Иномарка привычно ответила новому владельцу мягко урчащим мотором. «Поехали!»

- Поехали, девочка, поехали… - вслух говорил Витек прерывающимся от волнения голосом, - пое-ехали!, - «Пассат» робко тронулся с места…

 

Из-за поворота проселочной дороги на большой скорости вынырнул автомобиль. «Черт, менты!» - успел подумать Виктор, - «А, нет, слава Бо…»

Окно заднего сидения приоткрылось дулом Калашникова, след чего воздух затрещал длинной прицельной очередью на поражение. Витек откинулся от первых же пуль, конец разошедшейся в шабаше свинцовой смерти пришелся на бензобак пожилого «Пассата». Округу разнес оглушающий взрыв…