Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.

Г. Гарсия Маркес

 

Ключ поворачивается в замке, и дверь со щелчком раскрывается навстречу лучам солнца, проникающим в комнату из окна. Я вхожу и, сняв обувь, иду открывать форточку: в квартире душно и жарко. До твоего прихода остается еще полтора часа, и мне нужно чем-то занять это время. Выбор, как всегда, невелик: телевизор, радио, книжка. Вместо этого я хожу по квартире, думая о тебе, о вчерашней ночи, о твоих словах, звонким шепотом звучащих в моей голове.

В комнате стоит большой письменный стол, на его лакированной поверхности, как всегда, ужасный беспорядок. Слева на столе твоя фотография в тонкой серебристой рамке: распущенные светлые волосы, смеющиеся глаза и очаровательная ласковая улыбка. Справа – полураскрытая небольшого формата белая открытка, на лицевой стороне которой начало фразы: «Я не верила в то, что принцы существуют…». «…пока не встретила тебя» – продолжение внутри. Эту открытку подарила мне ты, когда принесла ее однажды на свидание безо всякого праздничного повода.

Мне снова вспоминается вчерашняя ночь, горящий в комнате свет, от которого больно режет глаза, которые я только что открыл. Ты сидишь на краю кровати, и слышно, как тихо всхлипываешь. Я бросаюсь к тебе, сажусь перед тобой на корточки, и пытаюсь понять, что произошло. «Что случилось?!» Приходится три раза повторить, прежде чем ты повернешь ко мне лицо, и глядя блестящими глазами, ответишь. Тебе страшно… «Но почему, от чего? Я люблю тебя, и нам так хорошо вместе…» – «Вот поэтому и страшно. Мне никогда еще не было так хорошо, и я боюсь, что это очень быстро закончится, как раз тогда, когда я к этому привыкну. Знаешь, это словно разбивается стеклянная ваза, которая стояла на краю. Ее слегка задели, случайно, совсем не нарочно, она упала и разбилась на много-много маленьких осколков, которые уже не соберешь».

Я обнимаю тебя, целую твои белые плечи, твое лицо, глаза… «Вика, Виконька…» В моих пальцах струятся твои мягкие волосы, я вдыхаю их запах и снова, как заговор, шепчу признание в любви. Нежно целую тебя, пытаясь своими поцелуями отвоевать тебя у твоего страха, неуверенности и нерешительности.

А сейчас я стою у окна и пытаюсь представить, как ты выходишь из автобуса и идешь от остановки к дому. Если я буду стоять здесь, то увижу тебя, когда ты пройдешь мимо третьего от меня подъезда, и еще секунд двадцать буду смотреть, как ты подходишь к дому. Впрочем, это, конечно, только фантазии, потому что до твоего прихода остается еще час.

 

Просмотр какой-то дурацкой телепередачи обрывается твоим звонком в дверь. Ты пришла с работы очень усталая, наверное, еще и потому, что накануне мы проговорили полночи. Мы целуемся, я иду на кухню, чтобы налить и принести твоего любимого яблочного сока. Я смотрю, как ты пьешь, и чувствую, что собираешься мне что-то сказать. Это действительно так.

– Я внимательно тебя слушаю.

– Я поняла, что не надо сомневаться в себе и друг в друге. Надо просто жить. Жизнь сама дает ответы на все вопросы, сама себя объясняет и направляет нас. Она сама расставит всё по своим местам.

– А ты у меня умница.

– Ты что, сомневался?

Я смеюсь и отрицательно качаю головой.

Мы сидим за столом на кухне друг напротив друга. Мне очень хорошо с тобой, я понимаю, что готов всю жизнь вот так сидеть и смотреть на тебя, и никто мне больше не нужен. На свете очень много женщин, красивых, умных, обаятельных, сексуальных, но когда встречаешь свою, вот по-настоящему свою женщину, то понимаешь, что все женщины мира для тебя заключены в ней одной. Наверное, именно о такой, как ты, я мечтал всю жизнь, сам об этом не догадываясь. Потому что иногда рисуешь в своей голове образ идеальной женщины, мечтаешь о том, какая она должна быть, выдумываешь список каких-то качеств, ей одной присущих, а потом вот так встречаешь, влюбляешься, и становится уже всё равно, что ты там раньше себе нафантазировал. Просто кажется, что лучше ее нет на свете, и всё.

Мне очень нравится в наших отношениях то, что мне не приходится тебе врать. Я знаю, что могу говорить тебе всё, как есть, и для меня это очень важно. Раньше мне казалось, что женщины сами врут и ждут, чтобы им врали в ответ. Не знаю, как объяснить… Бывает скажешь правду, какая она есть на самом деле, и получаешь за это по полной программе. А потом понимаешь, что если бы не сказал, то всё было бы солнечно и чудесно. Не знаю, может быть, это называется не вранье, а недоговоренность, что ли. Только разве это что-то меняет? А с тобой мне не приходится врать, не приходится недоговаривать, я могу быть самим собой, со своими недостатками, которых у меня, как, наверно, и у каждого, хватает. Я знаю, что если скажу всё, как есть, ты не будешь закатывать истерику, хлопать дверью, кричать мне в лицо, какой я ужасный и вообще «мама была права»… Всего этого не будет. Наверное, ты хорошо меня понимаешь. Не уверен, что счастье – это когда тебя понимают, но то, что когда не понимают – несчастье, это точно.

Теперь мы отключим все телефоны: домашний и два мобильных, потому что сейчас принадлежим только друг другу и больше никому на свете. Потом пойдем в комнату, ты упадешь в мои объятья, и весь мир сразу станет нашим, и счастье будет растворено здесь, в этом маленьком пространстве комнаты, и кто знает, может быть, так хорошо, как сейчас, нам не будет уже никогда.

 

Утром я просыпаюсь, встаю и иду на кухню. В квартире очень тихо. Ты уже ушла, не разбудив меня, сама захлопнула за собой дверь. Тебе приходится далеко добираться на работу, когда ты уезжаешь утром от меня, тратить на дорогу почти полтора часа. На кухонном столе стоят два бокала, на дне которых застыли следы красного вина, которое мы пили с тобой вчера. Еще на столе тарелка с двумя засохшими за ночь ломтиками сыра. Я наливаю в стакан воду и пью. Я счастлив. Несмотря на унылый пейзаж за окном, несмотря на серое небо, по которому неизвестно откуда и куда плывут грустные темные тучи. Я счастлив. Счастлив, потому что этой ночью предложил тебе переехать ко мне. И ты согласилась.

 

Сегодня по делам мне нужно ехать в Москву. Я уезжал уже не раз и не два, но почему-то именно сегодня ты хочешь меня проводить. Для этого ты на два часа отпросилась с работы. «Вики, зачем, я же скоро вернусь?» – «Но я же целых пять дней тебя не увижу, это так долго…» Отговаривать тебя бесполезно, да мне и не хочется тебя отговаривать. Для меня это удивительно, но за те несколько месяцев, что мы вместе, мы еще ни разу не поссорились. Не знаю, может быть, умеем уступать друг другу, а, может быть, просто повезло.

Пастернак в свое время написал: «Вокзал, несгораемый ящик разлук моих, встреч и разлук…» Мне всегда казалось, что это по-настоящему магическое место – вокзал. Здесь, в отличие от аэропорта, остается дыхание времени, потому что знаешь: и сто лет назад отсюда уезжали и сюда возвращались люди. Вокзал – это связь в наших чувствах, когда мы расстаемся и встречаемся вновь.

Сегодня пасмурный день, и от темных капель дождя на асфальте предстоящая разлука кажется еще грустнее. Мы идем по платформе, ты прижимаешься ко мне, и я крепко обнимаю тебя за талию, еще ближе притягивая к себе. «Ты, правда, будешь очень по мне скучать?» – «Да, очень-очень…» И не так важно, кто задал этот вопрос, и кто на него ответил: ответ на него читается в наших глазах. Мне уже пора идти в вагон, и проводница – нарядная женщина, которая минут десять назад проверила мой билет, – торопит нас. «Вики, я вернусь совсем скоро» – «Я знаю…» Мы целуемся, и я, еще раз взглянув на тебя, вхожу в тамбур.

Я стою за окном поезда, который сейчас тронется с места, и сквозь стекло с занавесками по краям смотрю на тебя. Скоро я приеду обратно в Питер, мы обязательно снова будем вместе, а сейчас платформа движется, и вместе с ней уплываешь ты. Поезд стремительно набирает скорость, а я представляю себе, как ты сейчас тихо идешь обратно к зданию вокзала, а маленькая, едва заметная слезинка катится по твоей нежной щеке, и только ее соленый вкус напоминает о реальности происходящего.

 

май 2009, СПб