Жемчужины русской короны. Дочери последнего императора Николая Второго. Жизнь. Судьба. Легенда. Повествование хроника в документах, версиях, фактах. (Отрывки).

 

Часть первая. Цесаревна Ольга Николаевна."Ты - кто? - Я - Великая Княжна…"

 

Глава первая. " Затейливый узор в царском вензеле. Предыстория портрета".

 

Из всех дочерей Императора только ей одной посчастливилось танцевать на взрослых, не «розовых» балах*(* «Розовыми» или «детскими» назывались балы, где присутствовали девочки 13 - 15 лет. – С. М.) .. Из всей их дружной сестринской четверки с затейливо – чарующим ароматом вензеля – печати – подписи: «ОТМА», только она одна успела испытать нежное прикосновение крыльев Первой любви. Но что оно принесло ей, это легкое, невесомое прикосновение? Острое, ни с чем не сравнимое ощущение счастья, пленительную очарованность жеста, взгляда, в которых отразился неясный трепет сердца, или – горечь боли и разочарования, так знакомой всем нам от первого мига создания мира, нам, дочерям Евы и наследницам Лилит?

Никто ничего не знает доподлинно. Имя ее Возлюбленного точно до сих пор не установлено никем из историков. Только - догадки, фантазии, легенды..

«Святая тайна души молодой девушки» (*Фраза Государыни Александры Феодоровны из письма мужу, Императору Николаю Второму. – С. М.) осталась с нею навсегда. Ее дневники почти не уцелели – она сожгла их, практически все, во время одного из обысков в страшном екатеринбургском заключении. Последний из них, предсмертный, кажется предельно скупым, зашифрованным, безликим. Но в нем столько боли и желания жить, такая жажда обретения потерянной навсегда золотой нити спокойного, гармоничного семейного мира, в котором она выросла и который потеряла. Тогда, в феврале 1917 - го года. А, может быть, многим ранее, осенью 1905- го…

Ее письма к отцу - Императору хранятся в архивах за семью печатями и замками. Возможно, архивариусы и исследователи думают, что публиковать большими тиражами наивные рассуждения молодой девицы «царского роду – племени», проходившей почти всю жизнь в кисейных платьях и кружевных косынках (*Связанных часто собственноручно – С.М.) совсем – совсем не интересно. Конечно, они правы. Стремительный 21 век, с его высокими технологиями, виртуальными мирами и странным, диссонансным на фоне всего этого, чересчур резким падением вниз Души, не греховной, нет, а просто - измученной противоречиями и страстями телесными – этот век так далек от неспешности начала двадцатого, где проходила ее Жизнь, где писалась на скрижалях Памяти ее личная Судьба, что и совсем уже не удивляешься видимой ненужности Судьбы этой, нам, ленивым и нелюбопытным, насмешливым, твердым, рассудочным потомкам! Все уходит бесследно, золотою пылью в песок Времени, Вселенной, Вечности. А Вечность – так холодна! Но .. Но мой взгляд снова останавливается на обрывках писем и документов, а душа обжигается строчками воспоминаний, делящих ее Путь на «до» и «после».. И я задумываюсь. И начинаю плести незатейливое кружево из бесхитростных, давних воспоминаний, писем, картин, книг, этюдов, обрывков цитат…

Какою же она была, старшая Цесаревна, любимая дочь императора Николая Второго, сестра милосердия Царскосельского лазарета, русская принцесса из светлой сказки с печальным трагическим концом?

Какою она была, эта воздушная фея в газовом платье, с розовою лентою в волосах, та самая маленькая девочка, которой при рождении акушерка предсказала счастливую судьбу, ибо головку новорожденной густо покрывали светло - русые колечки - кудри.

Я пытаюсь догадаться и написать, нарисовать штрихи и зигзаги ее Судьбы для Вас. И начинать мне приходится с самого страшного.

Цесаревна и Великая княжна Ольга Николаевна Романова умерла в одно мгновение, вместе с родителями, получив пулю прямо в сердце. Перед смертью она успела перекреститься. Ее не докалывали штыками заживо, как остальных ее сестер. Если это можно считать счастьем, то - да, старшей дочери последнего Государя России крупно повезло!

Но обратимся к началу столь «необычно - счастливого пути» порфироносного ребенка. К рождению его и младенчеству. К первым главам жизни.

 

Глава вторая " О. детства сон, поистине златой".

Она появилась на свет 3/15 ноября 1895 года в Царском Селе. Была веселой, подвижной девочкой, любимицей отца, который первое время сравнивал ее «достижения» с «достижениями» дочери своей сестры Ксении - Ирины. И записывал в дневнике, не скрывая гордости: «Наша Ольга весит чуть больше». «На крестинах наша была спокойнее и не так кричала, когда окунали...»

Однажды, кто-то из взрослых гостей спросил шутливо, вытаскивая ее из под стола, куда она залезла, пытаясь стянуть со скатерти какой-то предмет:

- Ты кто?

- Я - великая княжна... - отвечала она вздохнув.

- Ну, какая ты княжна, до стола не дотянулась!

- Я и сама не знаю. А вы спросите ПапА, он все знает... Он Вам скажет, кто я.

Серьезно ответила Ольга и поковыляла на нетвердых еще ногах, навстречу смеху и улыбкам гостей...(Э. Радзинский. «Николай II: Жизнь и смерть». Гл.5. "Царская Семья".)

Совсем крошечными, все девочки - цесаревны были приучены матерью держать в руках иглу или пяльцы для вышивания, спицы для вязания, мастерить крохотные одежды для кукол. Александра Федоровна считала, что даже маленькие девочки должны быть чем-то заняты.

Ольга любила играть с сестрой Татьяной, родившейся 28 мая 1897 года, (Тоже в Царском Селе). Русская речь перемешивалась с английской и французской, поровну делились сладости, печенья и игрушки... Игрушки переходили от старших к младшим. По вечерам девочки затихали около матери, читающей им сказки или негромко напевающей английские народные песенки. Отцу старшие девочки радовались несказанно, но даже вечерами видели его редко, знали, что занят...

Когда выдавалась свободная минута, он брал обоих русоволосых крох на колени и рассказывал им сказки, но уже не английские, а русские, длинные, немного страшные, наполненные волшебством и чудесами…

Маленьким озорницам разрешалось осторожно гладить пышно-пушистые усы, в которых пряталась мягкая, чуть лукавая улыбка.

Они подрастали, начиналась вязкая скука уроков грамматики, французского, английского. Строгие гувернантки следили за их осанкой, манерами, движениями, умением вести себя за столом.

Впрочем, все было ненавязчиво и просто, никаких излишеств в еде и лакомствах. Много чтения. Да и времени много на шалости не было, вскоре у Ольги появились младшие сестры - Мария (род. 26 июня 1899 г. Петергоф) и Анастасия (род. 18 июня 1901 г. Петергоф). Они играли все вместе и учились, играя. Старшие присматривали за младшими.

Спали все четверо в одной комнате, на складных, походных кроватях.

Даже одеваться юные российские принцессы старались одинаково. А вот содержание письменных столов у всех было разным... любимые книги, акварели, гербарии, альбомы с фотографиями, иконы. Каждая из них старательно вела дневник. Сначала это были дорогие альбомы с золотым тиснением и застежками, на муаровой подкладке, потом - после февральской бури и ареста - простые тетрадки с карандашными записями. Многое было уничтожено во время обысков в Тобольске и Екатеринбурге, многое , как я уже не раз говорила, неизвестно, или - бесследно пропало...

Девочки много занимались спортом: играли в мяч, катались на велосипеде, хорошо бегали и плавали, увлекались новомодным тогда теннисом, верховой ездой, по утрам обливались холодной водой, вечером принимали теплые ванны. Их день всегда был расписан по минутам строгой Императрицей - матерью, они никогда не знали праздной скуки.

Ольга и Татьяна во время летнего отдыха в финских шхерах любили разыскивать маленькие кусочки янтаря или красивые камешки, а на полянах Беловежья и Спалы (Польша) - грибы и ягоды. Они ценили каждую минуту отдыха, которую могли провести вместе с родителями или в уединении – за чтением и дневниками. Особенно Ольга. Она любовно переплетала и разглаживала страницы своего альбома, вклеивала в него аппликации из засушенных цветов и трав, заполняла его трогательными рисунками, стихами, посвящениями.

Вместе с неразлучной красавицей-сестрою Татьяной, и младшими сестренками, к которым она относилась с материнской нежностью и строгостью, Ольга Николаевна, старшее дитя в дружной и любящей Семье, незаметно для себя, пленительно превращалась из полненькой, живой девчушки с несколько широким лицом, в очаровательную девушку - подростка.

 

Глава третья. "Душа хрустальна и чиста. Портрет русской принцессы".

 

Юлия Александровна Ден, друг Государыни Александры Феодоровны, вспоминала позднее, уже в эмиграции: "Самой старшей из четырех сестер - красавиц была великая княжна Ольга Николаевна. Это было милое создание. Всякий, кто видел ее, тотчас влюблялся. В детстве она была некрасивой, но в пятнадцать лет как-то сразу похорошела. Немного выше среднего роста, свежее лицо, темно-синие глаза, пышные светло-русые волосы, красивые руки и ноги. К жизни Ольга Николаевна относилась серьезно, была наделена умом и покладистым характером. На мой взгляд, это была волевая натура, но у нее была чуткая, хрустальная душа". Преданный друг Царской семьи Анна Танеева – Вырубова вспоминая о старшей дочери Царя, как бы дополняла Юлию Александровну Ден:

«Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда ленилась. Характерными чертами у нее были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем она походила на мать. Эти прекрасные качества были у нее с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; впоследствии она умела себя сдерживать. У нее были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздернутый нос, походивший на государев».

Баронесса София Буксгевден тоже оставила свое, такое же гармоничное, «влюбленное» описание Цесаревны: "Великая княжна Ольга Николаевна была красивая, высокая, со смеющимися голубыми глазами... она прекрасно ездила верхом, играла в теннис и танцевала. Из всех сестер она была самая умная, самая музыкальная; по мнению педагогов она обладала абсолютным слухом. Могла сыграть любую услышанную мелодию, переложить сложные музыкальные пьесы... Ольга Николаевна была очень непосредственна, иногда - слишком откровенна, всегда искренна. Она была очень обаятельная и самая веселая. Когда она училась, бедным учителям приходилось испытывать на себе множество ее всевозможных штучек, которые она изобретала, чтобы подшутить над ними. Да и повзрослев, она не оставляла случая позабавиться. Она была щедра и немедленно отзывалась на любую просьбу, действуя под влиянием сердечного, горячего порыва и огромного чувства сострадания, сильно в ней развитого….»

Из воспоминаний баронессы М. К. Дитерихс:

"Великая княжна Ольга Николаевна представляла собою типичную хорошую русскую девушку с большой душой. На окружающих она производила неотразимое впечатление своей ласковостью, своим чарующим, милым обращением со всеми. Она всегда держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно. Она не любила хозяйства, но предпочитала уединение и книги. Она была развитая и очень начитанная; имела способность к искусствам: играла на рояле, пела и в Петрограде училась пению,(у нее было чудное сопрано) хорошо рисовала. Она была очень скромной и не любила роскоши".

Кого же напоминают нам все эти прекрасные портреты? То и дело ловишь себя на мысли, что при приближении к этому очаровательному образу сразу вспоминается идеал всех девочек - добрая и скромная принцесса из сказки (*именно - принцесса, а не королева! – С. М.).

 

Глава четвертая. "Принцессы первой первый бал, мираж, растаявший бесследно."

 

Хрупкая, нежная, утонченная, не любящая домашнего хозяйства... И «чисто русский тип», присущий, по словам Танеевой, Ольге Николаевне, не мешает, а гармонично дополняет этот образ. А самое место настоящей Принцессе - на балу…

И Ольга там побывала.

В день трехсотлетия Дома Романовых состоялся ее первый взрослый выход в свет.

«В этот вечер личико ее горело таким радостным смущением, такой юностью и жаждой жизни, что от нее нельзя было отвести глаз. Ей подводили блестящих офицеров, она танцевала со всеми, и женственно, слегка краснея, благодарила по окончании танца кивком головы", – вспоминала позднее С. Я. Офросимова.

А вот как описывала пору девичьего триумфа старшей Цесаревны Анна Танеева – Вырубова, фрейлина с "городским шифром", (*Девушки, получающие такой знак отличия из рук Императрицы, не служили при Дворе, а имели право появляться лишь на больших, официальных празднествах. Анна Танеева получила такой шифр еще до замужества, вопреки распространенному мнению историков. – С. М.) большой друг Царской Семьи:

“В эту осень Ольге Николаевне исполнилось шестнадцать лет, срок совершеннолетия для Великих Княжон. Она получила от родителей разные бриллиантовые вещи и колье. Все Великие Княжны в шестнадцать лет получали жемчужные и бриллиантовые ожерелья, но Государыня не хотела, чтобы Министерство Двора тратило столько денег сразу на их покупку Великим Княжнам, и придумала так, что два раза в год, в дни рождения и именин, получали по одному бриллианту и по одной жемчужине. Таким образом, у Великой Княжны Ольги образовалось два колье по тридцать два камня, собранных для нее с малого детства.

Вечером был бал, один из самых красивых балов при Дворе. Танцевали внизу в большой столовой. В огромные стеклянные двери, открытые настежь, смотрела южная благоухающая ночь. Приглашены были все Великие Князья с их семьями, офицеры местного гарнизона и знакомые, проживавшие в Ялте. Великая Княжна Ольга Николаевна, первый раз в длинном платье из мягкой розовой материи, с белокурыми волосами, красиво причесанная, веселая и свежая, как цветок лилии, была центром всеобщего внимания. Она была назначена шефом 3-го гусарского Елисаветградского полка, что ее особенно обрадовало. После бала был ужин за маленькими круглыми столами”.

Сохранилась картина, на которой изображен этот самый бал. В центре ее - Великая княжна Цесаревна Ольга Николаевна в паре стройным и высоким молодым человеком в форме лейб – гвардейца или гусара. Они самозабвенно кружатся в вихре вальса, а светская публика смотрит на них в сотни пар глаз, расступившись, освободив пространство для столь легкого, восторженного парения юности.

Замерла восхищенно, позабыв о музыке, прямо на середине танцевального па даже сама родительская Императорская чета, видимо, только что открывшая бал. Государь и Государыня Александра Феодоровна трепетно наблюдают за дочерью, чей силуэт кажется еще более воздушным, невесомым, на фоне алого бархата бесконечных лож и сияющего огнями сотен свечей танцевального зала.

Автор этой картины неизвестен широкой публике. Она чудом уцелела в одном из частных собраний, но на ней художнику каким то шестым чувством удалось передать палитрой и мазками кисти всю прелесть мгновений быстро уходящей юности и вообще – мимолетность жизни.

Полотно кажется миражем, все фигуры на нем могут в один миг исчезнуть, затеряться в плотном облаке тумана или же - быть растворенными в огромной толпе, которая сейчас столь почтительно расступилась пред танцующими. С замиранием сердца думаешь, что художник оказался прав. Жизнь взрослой дочери Императора России начиналась как волшебный мираж, который, однако, вскоре растаял бесследно..

 

Мираж сей был блестящ, волшебен, и все в нем было связано с парадной, пышной жизнью блистательного русского Двора—появления с Государем на торжествах, на придворных балах, в театрах; с Государыней — на благотворительных базарах, в многочисленных поездках по России.

Многие мемуаристы долго еще потом помнили стройную, изящную фигуру старшей Великой княжны, радостно украшавшей блистательные царские выходы.

Но все это внешнее, блестящее, парадное, показное, для случайного, поверхностного наблюдателя, для толпы, все то, что составляло какой-то законченный облик Великой Княжны и делало ее такой похожей на ее сестер; все это совершенно не гармонировало ни с подлинной, скромной и простой повседневной жизнью Ольги Николаевны, ни с истинным строем внутреннего мира девушки, которая сумела развить, а часто - и проявить - свою глубокую индивидуальность. Девушки, у которой всегда были свои думы и мысли, и намечались свои трудные дороги, не поверхностного, а серьезного, глубокого восприятия жизни.

 

Глава пятая. " И ясность дум, и свет ума живого". Духовный мир Цесаревны Ольги. Страницы воспоминаний Пьера Жильяра.

В последние годы, перед войной, когда Великой Княжне исполнилось восемнадцать лет, о ней можно было говорить как о сложившемся юном характере, полном неотразимого обаяния и красоты; многие, знавшие ее в те годы, довольно полно и поразительно созвучно очерчивают строй ее сложного и ясного одновременно внутреннего мира. П. Жильяр с трепетом вспоминал о своих ученицах в эти годы:

“Великие Княжны были прелестны своей свежестью и здоровьем. Трудно было найти четырех сестер, столь различных по характерам и в то же время столь тесно сплоченных дружбой. Последняя не мешала их личной самостоятельности и, несмотря на различие темпераментов, объединяла их живой связью.»

Но особо из всех четырех преданный мсье Пьер Жильяр выделял, все – таки, именно Великую княжну Ольгу Николаевну и позднее дал своей лучшей ученице такую характеристику: "Старшая, Ольга Николаевна, обладала очень живым умом. У нее было много рассудительности и в то же время непосредственности. Она была очень самостоятельного характера и обладала быстрой и забавной находчивостью в ответах... Я вспоминаю между прочим, как на одном из наших первых уроков грамматики, когда я объяснял ей спряжения и употребление вспомогательных глаголов, она прервала меня вдруг восклицанием: "Ах, я поняла, вспомогательные глаголы - это прислуга глаголов; только один несчастный глагол 'иметь' должен сам себе прислуживать!"... Вначале мне было не так легко с нею, но после первых стычек между нами установились самые искренние и сердечные отношения".

Да, все современники, знавшие ее, как один, говорили, что Ольга обладала большим умом. Но, похоже, что этот ум был более философского склада, нежели практического, житейского…

Про ее сестру, Цесаревну Татьяну Николаевну, близкие романовской Семье вспоминали, что она быстрее ориентировалась в различных ситуациях и принимала решения. И в этих случаях Ольга Николаевна могла охотно и свободно уступить любимой сестре «пальму первенства». А сама была не прочь отвлеченно, спокойно рассуждать, и все ее суждения отличались большой глубиной. Она пылко увлекалась историей, ее любимой героиней всегда была Екатерина Великая. Цесаревна обожала читать ее собственноручные мемуары, имея неограниченный доступ к огромной библиотеке в кабинете отца. В ответ на замечания Государыни - матери, которую она почтительно боготворила, о том, что в изящных мемуарах Великой Прапрабабки, в основном, только красивые слова и мало дела, Ольга Николаевна тотчас и живо возразила:

« МамА, но красивые слова поддерживают людей, как костыли. И уже от людей зависит, перерастут ли слова эти в прекрасные дела. В век Екатерины Великой было немало красивых слов, но много и дела…Освоение Крыма, война с Турцией, строительство новых городов, успехи Просвещения». Государыне невольно пришлось согласиться с ясной и мудрой логикой дочери.

Но более других детей великая княжна Ольга все же была похожа на Отца - государя Николая Александровича, которого она, по словам учителя Сиднея Гиббса, "любила больше всего на свете". Она обожала его, родные ее так и называли - " папина дочь". Дитерихс писал: "На всех окружающих производило впечатление, что она унаследовала больше черт отца, особенно в мягкости характера и простоты отношения к людям".

Но, унаследовав сильную отцовскую волю, Ольга не успела научиться, подобно ему, сдерживать себя. "Ее манеры были "жесткие"", - читаем мы у Н.А.Соколова. Старшая Цесаревна была вспыльчива, хотя и отходчива. Отец, при удивительной доброте и не лукавстве, умел скрывать свои чувства, его дочь - истинная женщина - этого совершенно не умела! Ей не хватало собранности, и некоторая неровность характера отличала ее от сестер. Можно сказать, что она была немного "капризнее" их. И отношения с матерью у Великой княжны Ольги складывались чуть сложнее, чем с отцом. Все усилия матери и отца были направлены на то, чтобы сохранить ясный свет "хрустальной души" своего старшего ребенка, быть может, самого непростого по характеру, и им это вполне удалось.

Лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин так писал об Ольге Николаевне:

"Я никогда не забуду тонкое, совсем не показное, но такое чуткое отношение к моему горю...*

( *Во время первой мировой войны у Е. С. Боткина погиб старший сын, горячо им любимый. Доктор очень остро переживал свою ужасную потерю. – С. М.). Посреди моих темных дум забегала в комнату Ольга Николаевна - и, право, точно ангел залетел". Солнечный свет ее души согревал всех, кто был рядом.

 

Глава шестая. "Секреты воспитания Ангела". Письма Императрицы Александры Феодоровны старшей дочери.

 

Внешняя красота, которая, по мнению окружающих, так ярко проявилась у княжны в пятнадцать лет - в трудное время превращения девочки в девушку, - во многом явилась результатом постоянного воспитания и возрастания души этой девочки, и лишь отобразила ее внутреннюю красоту. А ведь при других родителях все могло быть иначе, если бы позывы к самостоятельности, о которых вспоминает Жильяр, грубо подавлялись или же, наоборот, оставались бы без всякого внимания, превращая сильную, волевую, тонко чувствующую девушку в капризное и властолюбивое существо.

Вот выдержки из писем – примеры того, чем отвечала мать - Императрица на некоторую капризность и своенравие своей горячо любимой старшей дочери:

"Ты бываешь такой милой со мной, будь такой же и с сестрами. Покажи свое любящее сердце". «Прежде всего, помни, что ты должна быть всегда хорошим примером младшим... Они маленькие, не так хорошо все понимают и всегда будут подражать большим. Поэтому ты должна обдумывать все, что говоришь и делаешь». «Будь хорошей девочкой, моя Ольга, и помогай четырем младшим быть тоже хорошими».

«Моя милая, дорогая девочка, я надеюсь, что все обошлось хорошо. Я так много думала о тебе, моя бедняжка, хорошо зная по опыту, как неприятны бывают такие недоразумения. Чувствуешь себя такой несчастной, когда кто-то на тебя сердится. Мы все должны переносить испытания: и взрослые люди, и маленькие дети, Бог преподает нам урок терпения. Я знаю, что для тебя это особенно трудно, так как ты очень глубоко все переживаешь и у тебя горячий нрав. Но ты должна научиться обуздывать свой язык. Быстро помолись, чтобы Бог тебе помог. У меня было столько всяких историй с моей гувернанткой, и я всегда считала, что лучше всего извиниться, даже если я была права, только потому, что я моложе и быстрее могла подавить свой гнев.

М.* (*Неустановленное точно лицо, вероятно, няня Цесаревича и младших княжон - Мария Вишнякова. – С. М.) такая хорошая и преданная, но сейчас она очень нервничает: она четыре года не была в отпуске, у нее болит нога, она простудилась, и очень переживает, когда нездоров Беби.* (*Наследник престола Цесаревич Алексей Николаевич. – С. М.) И целый день находиться с детьми (не всегда послушными) для нее тяжело. Старайся всегда ей сочувствовать и не думай о себе. Тогда с Божией помощью тебе будет легче терпеть. Да благословит тебя Бог. Очень нежно тебя целую. Твоя мама". "Да, старайся быть более послушной и не будь чересчур нетерпеливой, не впадай от этого в гнев. Меня это очень расстраивает, ты ведь сейчас совсем большая. Ты видишь, как Анастасия начинает повторять за тобой".

"Дитя мое. Не думай, что я сердито прощалась с тобой на ночь. Этого не было. Мама имеет право сказать детям, что она думает, а ты ушла с таким угрюмым лицом. Ты не должна так делать, малышка, потому что это расстраивает меня, а я должна быть сурова, когда необходимо. Я слишком часто балую моих девочек. Спи спокойно. Да благословит и да хранит тебя Бог. Крепко тебя целую. Твоя старая мамА". (*Отрывки из писем Государыни Императрицы ее старшей дочери цитируются по книге М. Кривцовой, хранящейся в моем веб – архиве - С. М.)

В этом мягком, полном любви увещевании, чувствуется и материнская твердость и благословение дочери на решительную борьбу со своими недостатками. Императрица понимала, более, чем другие, что Ольга Николаевна, похоже, обладала большой глубиной и тонкостью чувств, иногда скрывающихся за некоторой нервностью.

Она и вообще, всегда кажется загадочнее своих сестер. Мы часто читаем как непосредственна и весела была Ольга Николаевна, как отрадно было с ней окружающим, какой несказанной прелестью и простотой всегда веяло от нее.

Но вот что пишет, к примеру, та же баронесса М. К Дитерихс: "Вместе с тем великая княжна Ольга Николаевна оставляла в изучавших ее натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе… Бывало, она смеется, а чувствуется, что ее смех - только внешний, а там, в глубине души, ей вовсе не смешно, а грустно. Ольга Николаевна была очень предана своему отцу. Она безгранично его любила. Ужас революции 1905 года повлиял на нее гораздо больше, чем на других. Она полностью изменилась, исчезла ее жизнерадостность».

Надо сказать, что чуткие фрейлины и опытные придворные дамы не ошибались. Цесаревна быстро взрослела.

 

Глава седьмая. " Тайна первой любви. "Верней всего лишь то, что не сбылось". Душевная тонкость дочери Кесаря не позволила ей, с течением времени и возраста воспринимать лишь светлую сторону мира, а его потрясения: мятеж 1905 года, события в Москве, крайне обострили впечатлительность натуры. Способствовало стремительному духовному опыту прелестной принцессы российской еще и то обстоятельство, что она, будучи подростком, переживала острое чувство влюбленности, и могла даже перенести какую-то скрытую от всех большую личную драму. Переписка Императрицы с мужем - Государем и самой Ольгой указывают на что-то подобное. В этих письмах мы найдем конкретный пример того, о чем уже шла речь выше, - как чутко и бережно относились Августейшие родители к чувствам своих детей: "Да, Н. П. очень мил – пишет Государыня старшей дочери. - Я не знаю, верующий ли он. Но незачем о нем думать. А то в голову приходят разные глупости и заставляют кого-то краснеть". "Я знаю, о ком ты думала в вагоне, - не печалься так. Скоро, с Божией помощью, ты его снова увидишь. Не думай слишком много о Н. П. Это тебя расстраивает". И далее, в другом письме: «Я уже давно заметила, что ты какая-то грустная, но не задавала вопросов, потому что людям не нравится, когда их расспрашивают... Конечно, возвращаться домой, к урокам (а это неизбежно) после долгих каникул и веселой жизни с родственниками и приятными молодыми людьми нелегко... Я хорошо знаю о твоих чувствах к... бедняжке. Старайся не думать о нем слишком много…. Видишь ли, другие могут заметить, как ты на него смотришь, и начнутся разговоры... Сейчас, когда ты уже большая девочка, ты всегда должна быть осмотрительной и не показывать своих чувств. Нельзя показывать другим свои чувства, когда эти другие могут счесть их неприличными. Я знаю, что он относится к тебе как к младшей сестре, и он знает, что ты, маленькая Великая княжна, не должна относиться к нему иначе.

Дорогая, я не могу написать все, на это потребуется слишком много времени, а я не одна: будь мужественна, приободрись и не позволяй себе так много думать о нем. Это не доведет до добра, а только принесет тебе больше печали. Если бы я была здорова, я попыталась бы тебя позабавить, рассмешить - все было бы тогда легче, но это не так, и ничего не поделаешь. Помоги тебе Бог. Не унывай и не думай, что ты делаешь что-то ужасное. Да благословит тебя Бог. Крепко целую. Твоя старая мамА".

"Дорогое дитя! Спасибо за записку. Да, дорогая, когда кого-нибудь любишь, то переживаешь с ним его горе и радуешься, когда он счастлив. Ты спрашиваешь, что делать. Нужно от всего сердца молиться, чтобы Бог дал твоему другу силу и спокойствие, чтобы перенести горе, не ропща против Божией воли. И нужно стараться помогать друг другу нести крест, посланный Богом. Нужно стараться облегчить ношу, оказать помощь, быть бодрой. Ну, спи спокойно и не слишком забивай свою голову посторонними мыслями. От этого не будет толку. Спи спокойно и старайся всегда быть хорошей девочкой. Да благословит тебя Бог. Нежные поцелуи от твоей старой мамы".

У Великих княжон не было никаких тайн от Александры Феодоровны. Они знали, что она трепетно и тщательно сбережет любой их секрет. Так оно и случилось. Имени первой любви Великой княжны Ольги Николаевны ни одному исследователю, историку, да и просто - любознательному читателю, - узнать до сей поры так и не удалось!

Остается добавить здесь, что, на мой взгляд, это ни в коей мере не мог быть великий князь Дмитрий Павлович Романов, «кузен – племянник» Николая Второго, как пишут некоторые серьезные авторы - историки (Э.Радзинский, например.). По стилю писем, по оговоркам Государыни - матери можно понять, что речь идет не о члене Семьи, иначе Александра Феодоровна не терялась бы в догадках о религиозных чувствах избранника дочери:

Дмитрий Павлович Романов вырос в их близком, семейном кругу, был приемным сыном сестры Государыни, Великой княгини Елизаветы Феодоровны, и Императрица знала о нем все. Вероятно, предметом привязанности Ольги Николаевны был кто то из молодых офицеров – воинов, лежащих в Дворцовом лазарете, принадлежащий к хорошей дворянской семье, и, наверное, потерявший на войне кого то из близких: отца, брата, дядю, – так как Императрица говорит о горе, которое внезапно постигло молодого человека. Старшая сестра Дворцового лазарета , супруга генерал – майора П. Г. Чеботарева, Вера Ивановна в своих воспоминаниях чуть – чуть приоткрывает нам молчаливую тайну сердца Великой княжны Ольги Николаевны. .

." . . . И почем знать, что за драму пережила Ольга Николаевна? Почему она так тает, похудела, побледнела: Влюблена в Шах - Багова? Есть немножко, но не всерьез. Вообще атмосфера сейчас царит тоже не внушающая спокойствия. Как только конец перевязок, Татьяна Николаевна идет делать вспрыскивание, а затем усаживается вдвоем с К.

Последний неотступно пришит: то садится за рояль и, наигрывая одним пальцем что-то, много и горячо болтает с милой деткой. Варвара Афанасьевна в ужасе, что если бы на эту сценку вошла Нарышкина мадам Зизи, то умерла бы. ( Зинаида Нарышкина - придворная дама – С. М. . ) У Шах Багова жар, лежит. Ольга Николаевна просиживает все время у его постели. Другая парочка туда же перебралась, вчера сидели рядом на кровати и рассматривали альбом. . . . . Мне жутко становится. Ведь остальные-то завидуют, злятся и, воображаю, что плетут и разносят по городу, а после и дальше. Княжна Вера Игнатьевна посылает этих офицеров в Евпаторию — и - слава Богу. От греха подальше. Вера Игнатьевна говорила мне, будто бы Шах - Багов, нетрезвый, кому-то показывал письма Ольги Николаевны. Только этого еще недоставало! Бедные детки!"

И еще одна запись от 11 июня 1916 года:

<...> Ольга Николаевна серьезно привязалась к Шах Багову, и так это чисто, наивно и безнадежно. Странная, своеобразная девушка. Ни за что не выдает своего чувства. Оно сказывалось лишь в особой ласковой нотке голоса, с которой давала указания: "Держите выше подушку. Вы не устали? Вам не надоело?" Когда уехал, бедняжка с часок сидела одна, уткнувшись носом в машинку, и шила упорно, настойчиво. Должно быть, натура матери передалась.

Говорила мне прежде государыня, что "с двенадцати лет влюбилась в государя... и все делала, чтобы этот брак не состоялся. На земле нет счастья, или дорого за него заплатишь" Да она и недешево расплатилась за свое. Неужели и Ольгина такая же судьба? Преусердно искала перочинный ножик, который Шах - Багов точил в вечер отъезда — и бороду черту завязывала, целое утро искала и была пресчастлива, когда нашла. Хранит также и листок от календаря, 6-ое июня, день его отъезда. . . .

 

Я повторяю, все это лишь слабые догадки, версии, легенды. Об офицере 13 Эриванского гусарского полка Шах - Багове неизвестно практически ничего Открыто, впрямую имя «героя романа» русской Цесаревны – так и не было никогда названо: ни Историей, ни Монаршей четой, ибо тайна сердца старшей дочери была свято неприкосновенна для родителей.

Но «свадебный вопрос», так или иначе, все же стоял перед Царственным семейством. И довольно остро.

 

Глава восьмая. "Румынский призрачный венец или история не любит слова "бы".

 

В январе 1916 года, когда Ольге шел уже двадцатый год, начались разговоры о том, чтобы выдать ее замуж за великого князя Бориса Владимировича, сына дядюшки Николая Второго, Великого князя Владимира Александровича. Но Императрица была отчаянно против. Великий князь Борис был старше красавицы княжны на целых восемнадцать лет! Государыня с возмущением писала супругу: "Мысль о Борисе слишком несимпатична, и я уверена, что наша дочь никогда бы не согласилась за него выйти замуж, и я ее прекрасно поняла бы…. Чем больше я думаю о Борисе, — пишет Государыня супругу еще через несколько дней, — тем более я отдаю себе отчет, в какую ужасную компанию будет втянута его жена...»

Компания, и правда, была хуже некуда: балерины, актрисы, великосветские дамы, имеющие с десяток любовников в эполетах и без, игроки и транжиры всех мастей!

Великий князь Борис Владимирович очень «славился» в роду Романовых своими бесчисленными любовными интрижками и шумными кутежами. Естественно, что жениху с такою репутацией, руки старшей Великой княжны никогда бы не отдали, и Царская Семья твердо дала понять сие старому ловеласу. Великая Княгиня Мария Павловна – мать несчастливого претендента, «почти императрица» Петербургского бомонда, весь остаток жизни не могла простить своим порфироносным родным подобного афронта! Но душевный покой дочери для любящих родителей был дороже косых взглядов уязвленной в амбициях родни и всяческих светских пересудов вокруг.

В голове же и сердце Ольги были совсем другие мысли – «это святые тайны молодой девушки, другие их не должны знать, это для Ольги было бы страшно больно. Она так восприимчива!" – осторожно писала Государыня супругу, трепетно оберегая внутренний мир ее ясной и одновременно сложной души.

Но, как и любая мать, Императрица, конечно же, волновалась за будущее своих детей. "Я всегда себя спрашиваю, за кого наши девочки выйдут замуж, и не могу себе представить, какая будет их судьба", - писала она с горечью Николаю Александровичу, быть может, ясно предчувствуя большую беду. Из переписки Государя и Государыни ясно, что Ольга жаждала большого женского счастья, которое обошло ее стороной.

Родители сочувствовали ей, но все чаще задавались вопросом: есть ли пара, достойная их дочери? Увы... Они не могли никого назвать. Даже старенький преданный камердинер Императрицы А. Волков, очень любивший старшую Цесаревну, и тот ворчливо замечал: «Какое время пришло! — Замуж дочек пора выдавать, а выдавать не за кого, да и народ-то все пустой стал, махонький!”

«Далекими кажутся мне годы, — вспоминает А. А. Танеева, — когда подрастали Великие Княжны и мы, близкие, думали об их возможных свадьбах. За границу уезжать им не хотелось, дома же женихов не было. С детства мысль о браке волновала Великих Княжон, так как для них брак был связан с отъездом за границу. Особенно же Великая Княжна Ольга Николаевна и слышать не хотела об отъезде из родины. Вопрос этот был больным местом для нее, и она почти враждебно относилась к иностранным женихам”.

С начала 1914 года для бедной Великой Княжны Ольги, прямой и русской души, этот вопрос до крайности обострился; приехал румынский наследный принц впоследствии король Кароль II) с красавицей - матерью, королевой Марией; приближенные стали дразнить Великую Княжну возможностью брака, но она и слышать не хотела.

Она ведь знала, что “князья не вольны, как девицы — не по сердцу они себе подруг берут, а по расчетам иных людей, для выгоды чужой..»* (* Островский А. Н. «Снегурочка»).

 

Глава девятая. "Румынский призрачный венец." (продолжение). Страницы дневника Пьера Жильяра.

“В конце мая, — вспоминает П. Жильяр, — при Дворе разнесся слух о предстоящем обручении Великой Княжны Ольги Николаевны с принцем Каролем Румынским. Ей было тогда восемнадцать с половиною лет.

Родители с обеих сторон, казалось, доброжелательно относились к этому предположению, которое политическая обстановка делала желательным. Я знал также, что министр иностранных дел Сазонов прилагал все старания, чтобы оно осуществилось, и что окончательное решение должно быть принято во время предстоящей вскоре поездки Русской Императорской Семьи в Румынию.

В начале июля, когда мы были однажды наедине с Великой Княжной Ольгой Николаевной, она вдруг сказала мне со свойственной ей прямотой, проникнутой той откровенностью и доверчивостью, которые дозволяли наши отношения, начавшиеся еще в то время, когда она была маленькой девочкой: “Скажите мне правду, вы знаете, почему мы едем в Румынию?”

Я ответил ей с некоторым смущением: “Думаю, что это акт вежливости, которую Государь оказывает румынскому королю, чтобы ответить на его прежнее посещение”.

“Да, это, может быть, официальный повод, но настоящая причина?.. Ах, я понимаю, вы не должны ее знать, но я уверена, что все вокруг меня об этом говорят и что вы ее знаете”.

Когда я наклонил голову в знак согласия, она добавила:

“Ну, вот так! Если я этого не захочу, этого не будет. Папа мне обещал не принуждать меня... а я не хочу покидать Россию”.

-“Но вы будете иметь возможность возвращаться сюда, когда вам это будет угодно”.

-“Несмотря на все, я буду чужой в моей стране, а я русская и хочу остаться русской!”

13 июня мы отплыли из Ялты на императорской яхте “Штандарт”, и на следующий день утром подошли к Констанце. Торжественная встреча; интимный завтрак, чай, затем парад, а вечером — пышный обед. Ольга Николаевна, сидя около принца Кароля, с обычной приветливостью отвечала на его вопросы. Что касается остальных Великих Княжон, — они с трудом скрывали скуку, которую всегда испытывали в подобных случаях, и поминутно наклонялись в мою сторону, указывая смеющимися глазами на старшую сестру. Вечер рано окончился, и час спустя яхта отошла, держа направление на Одессу.

На следующий день утром я узнал, что предположение о сватовстве было оставлено или, по крайней мере, отложено на неопределенное время. Ольга Николаевна настояла на своем”.

Так заканчивает это интересное воспоминание П. Жильяр и в ссылке добавляет: “Кто мог предвидеть тогда, что эта свадьба могла спасти ее от ожидавшей тяжкой участи”.

Но кто знает, что судьба готовила бы русской Принцессе Ольге Романовой, если бы она жила на румынской земле? Во время оккупации Румынии Гитлером державная королевская фамилия вынуждена была скрываться от фашистов, а король Кароль отрекся от престола! Шаги истории для человеческих судеб всегда непредсказуемы, хотя и повторяются, как кадры кинопленки, прокрученной назад…

 

___________________________________

*Полный текст книги можно найти вот по этой ссылке:

http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&;ti d=236394

*Публикуется впервые.