МОЁ ЗАКАВКАЗЬЕ (ЭССЕ)

 

Так уж случилось, что в самом начале жизни я очутился на Северном Кавказе. Очутился не по своей воле, а в результате эвакуации из Украины в 1941 году.

Нас, беженцев, высадили из эшелона в Ворошиловском (ныне Ставропольском) крае, заявив: « Можете жить здесь совершенно спокойно, фашисты сюда никогда не дойдут!»

Но они пришли.

Мы уехали из Ворошиловска всего за три дня до прихода немецких войск. Мамин дядя Исаак, человек преклонного возраста, отправляться во вторую эвакуацию наотрез отказался: «Хватит мне, старику, бегать, как зайцу от волка! Да и не верю я в зверства немцев, видел их в восемнадцатом году – вежливые, культурные люди с близким к нам, евреям, языком!»

Дядя, родной брат моего деда, остался в городе и был расстрелян на четвертый или пятый день фашистской оккупации.

 

А наш путь пролегал в Закавказье, в Баку. Эта дорога проходила под непрестанными бомбежкам и пулеметными обстрелами с низколетящих немецких самолетов. Много позднее я опишу это в стихотворении «Ксюшин вопрос», посвященном моей внучке.

 

 

Наш эшелон, хоть и с потерями, добрался до Баку. И, возможно, в этом есть и маленькая частичка ратного труда моего отца, Семена Луцкого, участвовавшего в обороне Кавказа. От отдельного саперного батальона, в котором служил отец, осталось в живых всего четыре человека.

 

 

В битве за Кавказ участвовала и родная сестра отца, моя тетка Ревекка. Маленький человечек, ростом всего 147 сантиметров, она добровольцем ушла в армию в самое тяжелое для Кавказа время.

 

Рассказываю это для того, чтобы читатель понял - Кавказ и Закавказье для меня не просто географические символы, не просто места на карте.

 

На Северном Кавказе я довольно много бывал уже в зрелые годы, а вот попасть в Закавказье почему-то всё не удавалось.

 

И вот удача – получаю командировку в азербайджанский Мингечаур, а лететь удобнее через Тбилиси, где я никогда не бывал.

 

МОЙ ТБИЛИСИ

 

… Внизу, прямо под крылом самолета, словно остроконечные шапки, вершины Главного Кавказского хребта, стюардесса просит пристегнуть ремни, лайнер начинает снижаться, а в салоне звучит голос Вахтанга Кикабидзе:

 

 

Небосвод, действительно, лазурный, Тбилиси уже виден, а что такое Нарикала я пока не знаю.

 

На площади сажусь в автобус, идущий в город, и спрашиваю у соседа, явно местного жителя:

- Скажите, пожалуйста, как лучше проехать к какой-нибудь гостинице, желательно в центре города?

- А Вы что, впервые в Тбилиси?

- Да, в первый раз.

 

Тут мой попутчик вскакивает с сиденья и обращается ко всем пассажирам:

- Граждане, посмотрите на этого счастливчика! Он первый раз в Тбилиси! У него всё впереди!

 

Все пассажиры устремляют взоры на меня, я вижу доброжелательные, гостеприимные лица и слышу: «Добро пожаловать в наш город!». Такое со мной случается впервые.

 

А дальше – больше. Ко мне подходит средних лет мужчина и спрашивает, в какую гостиницу я еду. Отвечаю, что не знаю в какую, вообще слабо надеюсь, что устроюсь, скорее всего, ночь проведу на вокзале. Мой доброжелатель объясняет мне, как добраться до гостиницы рядом с вокзалом, пишет по-грузински записку, протягивает мне со словами: «Подашь её администратору!»

 

Надо сказать, эта протекция возымела действие! Меня сразу же устроили в двухместный номер!

Вот уж, действительно, тёплый город (кто-то мне сказал, что «тбили»

по-грузински означает теплый)

 

Утром, едва проснувшись и наскоро позавтракав, устремляюсь на экскурсию по городу. Вот она – Нарикала, древнейшая часть города, вот знаменитые бани, воспетые А. Пушкиным: «Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань".

 

Ну, и, конечно, большое впечатление произвел памятник Вахтангу Горгасали.

 

От Куры мой взор обратился к величественной горе, возвышающейся над городом. Тогда я ещё не знал её названия. Это уже позднее, вспоминая Тбилиси, я написал такие строки:

 

 

Пантеон! Какое созвездие имён! Конечно, Грибоедов, конечно, Нина Чавчавадзе, а также знаменитые Илья Чавчавадзе, Акакий Церетели, Важа Пшавела, Николоз Бараташвили и еще десятки имен, которых я не знаю.

Пантеон лишний раз укрепил мое мнение о том, что грузины очень чутко относятся к памяти своих предков. Это чувствуется на любой из грузинских улиц. Ни в одном городе я не видел столько мемориальных досок, как в Тбилиси.

 

На вершину Мтацминды я добрался уже к вечеру. Какой изумительный вид открывается сверху на вечерний город!

Полюбовавшись на панораму, я ощутил что изрядно проголодался. В кафе я взял на ужин мацони, почему-то решив, что это какое-то мясное блюдо. Оказалось - молочный напиток. Понес стакан к столику, запнулся, и мацони оказалось на брюках в районе гульфика.

 

Долго оттирал брюки, в результате все-таки мацони с них удалил, но обширное влажное пятно на причинном месте навевало невеселые размышления.

 

Интересно устроена человеческая память – столько лет прошло, но у меня при упоминании Мтацминды постоянно возникает в голове эта дурацкая ситуация с мацони.

К счастью, это был единственный эпизод, омрачивший мое первое знакомство со славной столицей Грузии.

 

Позднее мне представилась возможность поглубже познакомиться со страной, но это долгий, хотя и очень приятный для меня, разговор.

 

А сейчас я немного (размеры эссе, увы, ограничены) расскажу об Армении.

 

МОЯ АРМЕНИЯ

 

Первым армянином, с которым я познакомился, стал выдающийся драматург Г.Сундукян.

 

Вы спросите, откуда десятилетний мальчишка, живущий на Урале, мог узнать об этом человеке? Всё очень просто – в те годы (да и сейчас тоже!) я страстно увлекался филателией. И вот, в 1950 году в мои руки попала марка с портретом Габриэла Сундукяна. Позднее я узнал, что эта почтовая миниатюра – одна из пяти в серии, посвященной 30 -летию Армянской республики.

 

Ну, а позднее в моем альбоме появились марки с портретами писателя Хачатура Абовяна, основателя армянской письменности Месропа Маштоца, литературоведа и лингвиста Манука Абегяна, художника Геворка Башинджагяна.

 

И, наконец, я узнал, что знаменитый русский художник-маринист И.К. Айвазовский тоже принадлежит к талантливому армянскому народу, а его настоящая фамилия – Айвазян.

Так происходило мое заочное знакомство с Арменией.

 

Из членов нашей семьи первым познакомился с этой землёй мой отец, побывавший на курорте Джермук, в санатории. Оттуда он привез забавный рассказ, связанный с нашей фамилией.

 

Отец сидел в очереди к врачу, впереди было несколько человек. Наконец, подходит и черед отца.

Дверь кабинета открывается, и врач, представительный армянин с роскошными усами, приглашает в кабинет:

- Луцкий, пожалуйста!

Отец встаёт, направляясь к врачу, но, опережая отца, к врачу бросается местный житель и протягивает коробок спичек.

И тут врач говорит:

- Да нэт! Мнэ нэ коробок нужэн, а чэловэк!

 

Оказалось, что по-армянски «спички» - луцки. И это, пожалуй, одно из немногих армянских слов, которое я знаю.

 

Мое знакомство с Арменией состоялось только в 1988 году во время путешествия с женой Светланой по этой удивительной стране.

 

Ну, что долго говорить! Это незабываемо. Это – в сердце:

 

 

Мы уехали, полные впечатлений, в начале октября, а спустя два месяца, 7 декабря, в Армении произошло страшное землетрясение.

 

Казалось, совсем недавно по пути в Степанаван мы проезжали Спитак, а сейчас этого города не стало… Да и Степанавану, а также другим городам и поселкам пришлось очень тяжело…

 

Какой болью наполнились наши сердца! Столько страданий выпало на долю армянского народа, и вот еще одно жуткое испытание…

 

Мы ловили каждое слово по радио и телевидению – как там дела в ставшей нам столь близкой Армении?

 

…Я бережно храню три вещи, связывающие меня с этой замечательной страной.

Первая – это кусок розового туфа, камня, которым отделан красавец Ереван.

Вторая – это обломок вулканического стекла, обсидиана, подобранный мною на обочине дороги, ведущей к Севану.

Третья – номер ереванской «Элитарной газеты» с моим стихотворением «Армения варпетами сильна».

 

Будь счастлива, Армения! Ты этого достойна!

 

.