Припаркованная машина с открытым капотом. Она уже минут пятнадцать ждет моторных завываний спереди или сзади. До базы еще прекрасно успеется, а Елене вдруг так рьяно, до судорог в организме возжелалось чувственной страсти – вероятно, во всем горела потребность раздать себя до конца, раздеть донага, приехать на встречу опустошенной донельзя – чтоб как можно более хладнокровней нажать свою последнюю кнопку. После которой прогремит прощальный фейерверк, бог знает где разнесется эхом, и… Что далее – уже не ей ведать. «Хранитель выполнил свою миссию».

«Поломка» мотора давно симпровизирована – вот мужичок посмеется-то над дурехой малолетней. Ну где же ты, где же, сказочный принц для трассовой золушки, где ж ты, спасительный автослесарь… Спасительный для распаренного нутра обреченной Валькирии. Вот уж не пожалеть тебе утерянного времени, как пить дать, не пожалеть.

За спиной что-то вдалеке заурчало, и девушка, превозмогая смех, заняла боевую стойку – голова глубоко в капоте, обтянутая джинсами попка вынужденно наружу.

- Красавица, аль помощь треба? – добродушный мужской голос возник у самого корпуса. Так-так, медленный оборот…

Фура. Архангельский номер, рефрижератор! И водила – плотный малый, по-шоферски коренастая фигура, небритый. Улыбка- во всю ширь добродушной, простецкой мордули. Прямо, как по заказу! Дальнобойщик!! «..В пути шофер-дальнобой-щик!...» Тьфу, попсня! Хотя почему? Душевненько так Танюша вывела. Ну что ж, «Сядем у окошечка на колесах в горенке…». Елена аж поплыла во всех местах под магией теплых глаз этого рабочего парня.

- Что у тебя, девонька? – так же ободряюще-весело переспросил шофер. Улыбочку, чи-и-и-из! Слабое пожатие плечиками и спешное обтирание о придорожную травку «измученных» мазутом ладошек. Девочка- тростиночка, попавшая в долгую проблемку. Под дождичком. Бабушка с пирожками заждалась, волки рыскают по трассе на иномарках своих тонированных. Бедная крошка!

- Да Аллах ее поймет, че-то с ней такое. Вот, загораю под дождем! – незаметно оглядела себя спереди. Короткая футболка намокла, липнет к телу, очерчивая аккуратную грудку с нагло торчащими бусинками, брюки висят на бедрах, аккуратный, ровной округлости, животик беззащитно обнажен. Волосы смочены холодным дождем, хаотично свалены в разноразмерные прядки. Пацанка! Стоит подумать, что именно такая и нужна сейчас этому дальнобойщику. Без претензий, без гоноров всяких. У парня на руке обручалка – понятно, «окольцованный». Тем лучше. А глаза все-таки грустные – несмотря на лучащуюся доброжелательность. Грустные и … самоотверженные какие-то!

Такой не обидит несчастную девушку-плечевую, не вышвырнет ее из кабины. Даже не посадит ее туда, проедет мимо с понимающим, сочувствующим вздохом, сокрушаясь о судьбе каждой в отдельности.

Если бы не эта самоотверженность во взгляде, могло бы показаться, что грустит по далекой жене, которую видеть приходится по работе нечасто. Что-то вроде «По нулям кислород и бензин, и с кем-то она…». И при том «На дорожных столбах… Венки… Как маяки… Прожитых лет…». Но у него, видно, все в другом. Скорее всего, ждет его глупая, скандальная клуша, истерично вываливающая на его крепкие плечи всю свою неудавшуюся жизнь… И мужа видно редко… И денег меньше, чем хотелось бы… И уж за сорок свалилось… И он, терпеливый трудяга, добродушный, верит даже, что и его немалая доля вины в судьбе этой несчастной неудавшейся Памеллы Андерсон, этой «бензопилы «Дружбы». И сносит, и кается, и старается…

- Ха! Да у тебя ж… - заулыбался парень, объясняя непутевой пацанке причину ее заглухания, - Все, езжай! Или… э-э-э… Как тебя звать-то, дЕвица?

- Милана! – ни с того ни с сего вдруг сказала она, и расплылась в благодарной истоме. По-наитию, но не зря она так представилась. Реально намеревалась столь же много отдать, подарить этому парню того, что раздаривала людям ее подружка. С той же силой, отверженностью, любовью, на что всегда была способна и щедра та, настоящая Милана.

- Милана? Это как, Милка, что ли? – улыбался водила.

Да! А что же она никогда так не сокращала имя подруги. Все «Лана», «Ланка». Что-то хоть гротескное, но отчужденное, что-то СВЕРХ… А она же – «Мила»! Ми-ла-я! Вот же ее настоящее имя!

- Ну, а я – Данила!

- Данила-мастер? – уже окончательно растворяясь в волнах накрывающего эроса, проблеяла Ленка

- Мастер? Хм. … Данила Багров, «Брат-два»…

Ну и ладно, пусть не из сказов Бажова, «Брат-два» - тоже ничего.

- Ну вот, видишь… Вот и «Мой кар – кирдык» - рассмеялась с трепетом девушка.

 

В просторной кабине – уют, чувствуется домовитьсть Данилы, проводящего на колесах большую часть времени. Бегущая полоса асфальта, белые стрелы дорожной разметки, рвущаяся навстречу страна, «плюющая пулей в лицо». И усталые руки, сжимающие руль. «Как мы гоним с Ростова мясо… А из Риги завозим сельдь…»

Боже, как ей хотелось, как она горела желанием передать, отдать безвозвратно этому парню всю ту часть себя, что осталась пока, не успела еще растратиться. Чтоб мало что из нутра досталось последнему фейерверку, чтоб там разнеслись по астралу лишь клочья, клетки, плоть – а вся она НАСТОЯЩАЯ растворилась бы здесь, по крупицам в каждом из ОСТАЮЩИХСЯ. «За спиною остаются два твоих следА… Значит, не бесследно ты живешь». А этому Даниле она, кроме того, хотела б передать и хорошую дозу живой ницшеанской злости своей, чтоб он перестал слюни пускать, почувствовал ценность свою, важность своего нутра среди откровенного скотства окружающего общества и принятых кем-то ценностей. Чтоб перестал самоотверженно пилиться неудовлетворенной по жизни, «некачественной» бабой, а устроил свою жизненную радость, смог подарить себя настоящей, СВОЕЙ женщине.

Передать, передать, пусть унесет с собой. Ей уже это не пригодится.

- Что из Питера-то передают! – кивнул он на портативный телевизор в кабине, - кошмар какой-то прямо! – Тааааак! Эк опять не подумала….

Ведь, опознав ее сейчас, такой парень, вероятнее всего, свернет шейку девичью могучими лапами, и повезет тело бездыханное, и сдастся на первом же посту. Будет требовать высшей меры, гуманно отмененной «правовым государством» нашим. Не получит вышки – удавится, не понесет этот грех на себе дальше. Но это – потом, вначале – шейку свернет. Типаж ясен, иначе ему никак.

- Дани-ил! – Елена медленно, ласкуче, придвинулась к хозяину фуры, - Тсссс! Такая скука эти новости!

И набросилась на него с яростью оголодавшей самки, как после года воздержания.

 

Охотбаза встречала молодую хозяйку с помпезной, фанфарной радостью. Повсюду, благодаря отвратительной погоде расстилался банный дымок, готовились к ее предстоящему рандеву с превеликим усердием.

В ее голове забились «Лесные пожары» из «Таежного романа», детское исполнение припева плескало мурашки по обесточенным от дорожных сознательных растрат жилам и органам. Вообще она делалась какая-то сентиментальная. Вместо рьяно режущего ее нутро жестокого рока там плавным потокам выползала иная музыка, отличительной чертой которой являлась простота и мягкость. Ну, не совсем так, не вполне мягкость, понятно, любое хорошее не может быть мягким по определению «хорошего», только ВИДИМО или СЛЫШИМО мягкое, не учитывая матрицу…

Лесные пожары! Хорошо, что погода такая мокрая, лесного пожара то тут и не будет, благодаря этому. Взрывчатку взять в арсенале – предстоящая встреча с партнером требует фейерверка.

Семен Павлович, поставленный ею директором базы, стелился всей своею рачительной хозяйственностью, как и прочий контингент этого волшебного уголка…

Помнится, пришлось привлекать к действию администрацию района, чтоб выгнать засевших на базе деятелей, устроивших во-первых, помойку, во-вторых, площадку хранения сырья для фанерных комбинатов. Некачественного, ворованного леса, который тут и сушить негде, и хранить. Выгнать и привести сюда этого трудягу из неудавшихся фермеров, облапошенных по наивности и госструктурами, и злобной завистью селян. Когда Палыч вступил в права, база приобрела за считанные дни вид финского шале.

Со всех сторон только и доносилась «Елена Станиславна, Елена Станиславна, да как вы себя чувствуете, да как добрались…» Всем хотелось хоть каким боком бы порадовать ее, привнести что-нибудь от себя. У Ленки хватало сил только слабо улыбаться. Сколько ни проси этих людей не «выкать» или обращаться к ней без отчества – ноль успеха! Все они, старше ее минимум в полтора раза не могли по другому, но в этом нелепом с ее точки зрения «выканьи» не было никакой отчужденности. Настолько уважителен этот народ… У нее же по жизни – как в незабываемом «Волкодаве». Если тот говорил со смертным врагом только через кого-то, то Елена говорила с подобными «персами» неизменно на «вы». Правда, случались стратегические исключения, одно из которых вот скоро уже должно тут появиться.

Пока она ловила ауру простоты и тихой, бескорыстной любви своих этих поселян.

- Лен Славна, я там белье все устроил, ну… в банном приделе-то! – покраснел Палыч. - Все чисто, бар полон. Может, стоило за «фирмОй» в город скатать, не успели вот. А то напитки то у нас простецкие. – мужик виновато бегал глазами, вынужденный обсуждать с девушкой-начальницей подобные вопросы. Но так требовалось. А она… Какая-то странная. Смотрит как мимо, улыбается не по-своему, качает головой умиленно – на все согласна!. Что с нею? Как будто что у нее случилось там, в городе.

- Палыч! – наконец подала голос начальница. - Милый Палыч, готовься, сам будешь владеть этим хозяйством, без меня. Если… Если дадут. Вроде как народ тебя знает, уже постоянные ездоки наметились. Справитесь?

- Да вы что!!! Что вы такое говорите!!! – вскинулся Палыч, - Лен Славна! Как же без вас? Почему без вас, ведь все, кто здесь – от вас! Да ну, не хочу я так, вы что ж нас покидаете?? – последнее прозвучало уже с укором. Типа покидает, идет дальше, к своей карьере, благополучию… Нет это невыносимо. Ну как, ну как ему объяснить!

- Дорогой мой… Славный! Может так случиться, что…

- КАК СЛУЧИТЬСЯ?? Разве что-то не от вас зависит?? Тогда, может, от меня зависит?! – мужик явно нацелился на войну с кем-то-там, кто хочет отнять у него любимую начальницу, - Вы тогда, давайте-ка, не молчите, а то, знаете, все тут свободные люди! – «Ух ты! Вот это по-нашему!» - это зависит, что ли, от того, кто сейчас с вами встречается?! Давайте- ка, я поучаствую в диалоге! Черт возьми! Ну ее в ж…,, эту базу, и все это директорство тут! Если кто-то, что-то там будет решать, с кем мне работать! Я, понимаете ли, своей девушке изменять не намериваюсь!

Елена глядела на него в упор, практически не моргая. С любовью и восхищением. Боже, ну как!...

- Вечером, вроде, киевляне ваши приезжают. Славные ребята. Я уж, дурак, обрадовался, что и вы примете участие во всеобщих посиделках, гитары уже настроены! А вы мне тут… Так надеялся услышать ваши песни, а вы!

- Тихо, тихо! – девушка нежно приложила палец к губам разошедшегося Семена Палыча, - Семен Палыч! Сень! Не брошу я вас, просто будете самостоятельной базой. И дохода прибавит к тому же… Что ты, что ты, не будет у тебя начальника другого, не будет! – да, это уж точно. Черт! И вправду, киевляне. Вот уж представление то будет. Теперь куда деваться уж. Взорвалось все еще пару суток назад. Остается только довершить поставить точку. У всех на глазах. Придется так, обратного хода нет.

Господи, как же, оказывается, этого не хочется!!!

- Лен Славна, так вы все же споете нам?? – начал успокаиваться Палыч, - то ведь какая гордость, какой понт – сама хозяйка поет для гостей и персонала! – довольно засмеялся мужик, - не лишайте уж меня этой маленькой радости!

- Спою, Палыч, - измождено улыбнулась хозяйка, - так спою, что… ЭХ! Ладно, все, пойду баню посмотрю. Надо к песне готовиться, «Си-бемоль» промыть не мешает…

 

База располагалась в волшебном уголке. Прямо у крыльца рубленной баньки протекал веселый ручей, ниспадая по каменным, гранитным порожкам, образовывал овальную ледяную купель. Далее он устремлялся по лесу в сторону широкой Пинеги. Тайга в этих краях была «добрая» - без непроходимых топей, без чертоломов, добротная и сильная. Там, дальше, вниз по реке случались и безбрежные торфяники, и полуразрушенные скалы –чтоб туда добраться, существовал парк моторных катеров, поддерживаемых в рабочем состоянии по совместительству тем же Палычем. По территории базы хаотично росли необыкновенно белоствольные березки, не настолько часто встречающееся дерево в этих «засеверенных» краях. Тем самым и создающие для посетителей атмосферу сказки, параллельной реальности бытия – места, где спокойно и умиротворенно. То время, которое ты здесь – тебя БЕРЕГУТ. Неважно, кто. Просто – берегут. Уезжаешь – окунаешься в повседневную жесть, а здесь ты «в гостях у сказки».

Это была одна из любимейших ее баз, благо, существующей не на контракте о предоставлении клиентов, а созданная ей самой от начала до конца. Человек, верящий в чудеса вольного отдыха с потрясающим обществом, верящий в возможность побыть свободным и НАСТОЯЩИМ, получал все это сполна на Пинежской охотбазе.

«Почему я ее выбрала??» - внезапно подумала Лена, - «Зря я, зря, зря!»

Просквозило оправдание – времени не было на раздумье… Да и идеально – ровно полпути между Питером и Интой.

 

Баня сияла чистотой и созданным интимом. Двуспальный сексодром до безумия в чреслах заманивал чистым бельем, прираспахнутым одеялом «Старый змей!» - с нежностью подумалось о Палыче, «Уверен, что знает, чем угодить хозяйке!». Бар ломится от вин, водок, коньяков, работает холодильник у круглого дубового стола. Открыла – ломится от разносортного пива. Все, что пожелаете, дорогие гости! Ну, Палыч!!! «Простецкие напитки». Что ж тогда, интересно, не простецкое в его понимании??

Потрескивает топка, уже вползает во все углы проникновенный жар. СКОРО! Полчаса до приезда Колыванова.

Долго же пришлось выбирать в баре реально «простецкую» водку. Среди батареи всевозможных импортных счастий. Нашла – самая простая «Смирнофф». Не, надо вклеить слегка Семену, что он тут за гламур устроил. Не вяжется как то с антуражем ее представлений о кайфовом отдыхе. Поздно, не вклеишь уже. Да и не хочется.

Все готово для встречи. Она уже даже в «домашнем», в халате то бишь. Так как-то легче. Половинка «шампанского» бокала Смирновки без закуски – самое оно для активации злости, потерянной в разговорах с Палычем и, перед этим, в любовном безумии с дальнобойщиком. Все готово, Игорь Иваныч. Не тяните ж с приездом, ради всего святого! Барышня заждалась.

Шум мотора во дворе. Вышла на крыльцо… НЕТ! Бегом взад, это киевлян привезли.

Опоздал на полчаса уже. Не по деловому вы, Игорь Иванович. Аль не торопитесь на встречу с мечтой? Еще пол «шампанского» бокала. Уже хмель пополз по органам… Уже можно и подразнить дядьку перед свершением ВСЕХ мечт. Да-да, абсолютно всех, ВСЕ мечты достигаются ТАМ, вроде как ты уже это и понял, Игорь Иваныч да-ра-го-ой! Черт! А… может, еще и трахнуться с ним перед этим? Да нет, зачем теперь эти детские эксперименты воинствующей «бесстыжести». Взорвать на… и все тут.

Весь поток сознания, особливо последняя шальная мысль очередной раз убедили Елену в полной «бесчеловечности» ее натуры. Что ж за урод она такой! Как, правда, земля такую носит. А ведь не занималась девонька тренингами, не растила в себе такого робота. Как и афганец их, Марат Барков. Вроде как само так получилось, будто в развитии все неполные двадцать четыре годика принимала участие не только биология, но и что-то еще СВЕРХ. Особенно после встречи с Валентином Кремовым. То, что та связь сказывалась без преувеличения судьбоносной, доказал не только ребенок. Если и всегда было, собственно, «не как у людей», то уж после того, восьмилетней давности события вообще закрутилась кутерьма. И что не жилось обычной жизнью! Сейчас она готова была белой завистью позавидовать не только этим милым людям на базе, не только Даниле-дальнобойщику, но и даже тем множественным уродам, что неизменно попадались на пути – вроде как тем матери с сыном. И совсем не потому, что они оставались а она уходила – главным образом, потому, что все они вкушали радость (пусть даже сомнительную на сто процентов) БЫТЬ ЛЮДЬМИ, а ей довелось быть… хрен знает кем! Ну не богиней же, в конце концов! Почему ее кайф всегда лежал за гранью реального, почему ее возбуждало всегда только что-то СВЕРХ? И, неужели поэтому, смерть абсолютно, А-Б-С-О-Л-Ю-Т-Н-О не пугает, а во даже как веселит и сексуально заводит. «Если про меня написать книгу, то любой читатель загасит автора. За нереальность такого персонажа» - вдруг подумалось Ленке.

Интересно, как себя чувствовали герои тысячелетней давности. Можно о них читать, можно представлять, можно фантазировать и приписывать им кажущиеся тебе качества. НО ЗНАТЬ – невозможно! Может, секрет их непобедимости и есть та самая «нечеловечность» Тьфу, дура хмельная, и что она так привязалась к этой человечности-бесчеловечности то? Простая, шальная девчонка, грязная, аморальная, с толстым пучком вредных привычек… Никого не жалеет, так себя-то что жалеть – вот и весь сказ. И где, где ж он, этот неудавшийся герой-любовник??

Час прошел.

С улицы доносились голоса, радостный шум, музыка из привезенного радиоприемника.

Налив с грохотом третьи пол-бокала, решила поначалу позвонить этому неудавшемуся «любовнику».

 

- Хм… Я вообще-то мечтала поговорить с Игорем Ивановичем.

- Он не может говорить. Совсем не может…

Голос ответчика говорит сам за себя. Понятно, кто и что. БОЖЕ!!! Придурок! Кто же берет трубы трупов!!!

- Слышь, а ты типа не Ленка будешь??

- Я! – от неожиданности выдала себя Шокальская

- Слышь, Ленка! Этот пидор тачку разбил. Дорогую! Кто мне, сука, расходы оплатит??!

Господи Иисусе! Милые, наивные мои браточки-дурачочки! Тачку вам разбили, расходы оплатить! Трубу взяли чужую!!! Дай бог вам всего-всего, и что по трубе этой убогой вас не накроют! Боже! Какие вы…

- Пишите адрес, - тяжело, сочувственно, с каким-то абсолютно незнакомым чувством в душе заговорила Лена, - Москва. Лубянская площадь… Номер не помню, там спросите… Большо-ой такой дом. Колыванов его фамилия. Если нет – там Петровка недалече, дом 38… Оплатят, ребятушки, зуб даю!...

- Ты че, падла, (трех- четырех- десятиэтажное пи-пи-пи…………….)

Отбой. ОТБОЙ!!!

Она даже не удивилась бы, если бы у нее взялись уточнять адрес или расспрашивать к кому там, в этом доме на Лубянке, обращаться.

 

Милые, любимые, добрые браточки архангельские! Как же вы выполнили за меня мою работу! Я ж не расплачусь с вами до концааа…. До конца…. Отписанного вам века. Господи! Неужели – жить. ТУТ, в этом веке, с этими людьми! Еще ж только двадцать четыре, и те только через месяц! До ста-то еще три четверти века, а до вечности!!!

Наивные, лихие, крутые парни! Неужто вы не заслужили награды за сохранение одной единственной девичьей жизни! Сколько вы еще тех самых жизней унесете, вослед за Колывановской? Бог вам судья. Он всем тут ОДИН судья. И не пройдет вам даром ваша жизнь, возвернется каждому за деяния его. И пусть эта, может быть, единственная спасенная вами душа, встанет светлым козырем ТАМ, где настанет пора осмысления сделанного ВЫБОРА!

Один звоночек. Один…. Может пригодится при реабилитации (Во уже куда заглядывается-то! И не мечталось ведь до этого)

- Серега! – звонок частному детективу Пустовалову, знакомому по школьной тусовке, - Салют! Шокальская на связи.

- Э-гей! Ленуха!!!! Да ты откуда? Ты… ТЫ!!!

- Тихо. Тихо… Без эмоций. С того света почти. Серень, заказ примешь?

- По крайней мере выслушаю. Ну ты даешь, мать, вообще!

- С телефона, что сейчас отпечатался у тебя, только что я позвонила… Это где то между Питером и Архангельском, по трассе NNN, по звонку определи точнее. Короче, браткам разбили тачку и они кончили одного кекса. Задание – это, во-первых, не я, а во-вторых… во-вторых, будь другом, «сделай» несчастный случай! Я им обязана. Фамилия трупа…

- Не ты???- с изрядной долей веселой издевки переспросил детектив.

- Не-а! Как бы мне ни хотелось быть на их месте, но это не я. Расследуй… Это мне очень пригодилось бы.

- Ленуха! Ну ты вообще, «кровавая Мэри» отдыхает! Рассказывай, как дошла до жизни такой?

- Налоги довели, - усмехнулась Шокальская, - вот и решила бритых поднять на Кремль. Но, при этом, быть еще «крестной мамой» архангельской братвы – не, это выше моей компетенции. Поэтому и обратилась. Не я это, честно, не я! Кстати, что про Сибиряка слышно?

- Да там, елы-палы, бред один. Печати по оттиску, из ментовки ребята говорили. Как ветер сменится, все на круги своя встанет. Шито по-белому…

- Сменится ветер, Серень, обязательно сменится. А сам Вовка-то где, не слышно?

- Эй-эй, мать, этот заказ я не беру!!! – заюморил Пустовалов, - найти Сибиряка??!!

- Не ищи, не найдешь все равно, - тихо и светло-радостно сказала Ленка. – «Жив и славно, если жив». Сам найдется… когда надо будет.

- Ты-то когда… найдешься?

- Слушай… Как раз хотела, если не на львятник свой, (я пока далече, не знаю «до когда»), то осенью уж точно, народ собрать. Наших. Во! Даже знаю, где! До Пинеги то доедем?

 

Она взяла бокал, но, подумав, отодвинула его. «Потом. С народом». С ЕЕ народом! Руки непроизвольно задвигались по волосам, сплетая их в известную форму. Коса! Ленка как будто была рукам и не хозяйка – решение заплести косу приняло за нее тело. «Волкодав!» - опять пришло осознание. Это он после вынужденных убийств обязательно заплетал косы…

А руки двигались и двигались, бережно создавая прическу. По одним этим неконтролируемым движениям легко было предположить мистический смысл действий того героя фэнтези. Фэнтези ли?? Как то все уж очень переплетается здесь в интересный узор, рисуемый в этом крыле мироздания.

Зеркало. Боже, какое шикарное косИще! Как ей идет! Перед кем обрезать в знак супружеской верности ДО КОНЦА? Какая очаровательная челка сотворилась надо лбом. Это ж просто мечта какая-то. Не хватает витязя в кольчуге со смертоносным клинком и лодьи на дальнем фоне, на коей он приплыл. Все, все переплетается и превращается в… Ой, крыша, постой! Нам еще работать и работать.

Она явно была слаба. Муть, колотун, тремор. «Ну еще б, с того света вернуться – просто ли?» - подсказывал разум объяснение состояния. А в беспардонном теле уже пошла зарождаться энергия какого-нибудь действия. Переоделась бэ-ни-мэ по погоде и вышла с этим самым бокалом на крыльцо сохраненной бани.

 

Погода слегка прояснялась. По крайней мере, отсутствие холодного дождя позволяло расположиться за столом под открытым небом, хоть и пока пасмурным. Что «хохлы» и сделали.

 

«… на белых стволах… появляется сок….

То плачут березы,… то пла-чут бере-зы»

Из магнитофона неслись старые добрые «Песняры» с их сумасшедшим вокалистом. Ну да, Украина-Беларусь (Сибирь-Аляска, Аргентина-Ямайка, блин… Крыша едет)

Она стояла на крыльце бани. Нетрезвая, уставшая девчонка. В непослушной руке сдерживая бокал прозрачного качественного пойла – по причине отсутствия некачественного. Хотя тянуло к тому, к маргинальному. Такая вот парадоксальщина.

- Елена! И ты здесь!!! – воскликнул один из хохлов, - Дык! Во не ожидали то! Мать честна, вот это сюрпризики, елы-палы!

- Да-да, это мой вам сюрприз! – аж взлетел от гордости Семен Палыч, - Елена Станиславовна пожаловала в наш «край бурановый». Ну что вы, порадуете нас своей компанией. Когда встреча ваша состоится-то?

- Ни-ко-гда! – слабо помотала головой хозяйка. Понятное дело, ее мало кто слышал. - Он передумал… Окончательно.

 

«И так же, как в детстве… Меня напои…

Березовым со-ком, бере-зовым со-ком».

 

Неслось из магнитофона…

 

Слезы ее душили. Сладкие, целебные вихри слез со всех уголков тела, души и разума. Господи, какой же дурой, она, наверное, смотрится! Движением пальца приманила к себе Палыча.

- Рейтинг вырос! – зашептала она полубессвязно, - так что я, вероятно вполне, остаюсь с вами…

- Елена Станиславовна! Господи, как я рад… Простите, выпил я уже… Разрешите объявить это во всеуслышанье?

- Постой! – она притянула директора базы за одежду к себе, - Слушай, Палыч! Если ты не прекратишь мне «выкать», я тебя…. Тебя… не знаю, чего сделаю!- у нее пробился знакомый многим «стебный» смешок, - зови меня Аленушкой, я тебя очень, очень прошу!!!

- Да… вы что, Лен Слав….

- Умоляю! Ну скажи просто… Нежно так – А-ЛЕНУШКА!!! Разве я того не заслужила, чтоб выполнить эту просьбу?!

-Аленушка! – нежно, как просили, произнес мужик. - Наша АЛЕНУШКА с нами! – закричал он вслед за этим в толпу удивленных гостей.

- Вот! Вот за это и надо выпить!! – Ленка залпом, с остервенением заглотнуло содержимое бокала, - Палыч, Палыч… Постой еще. Я… Там фейерверк, короче, заготовила. Будь другом, взорви это тут. Я что-то уже не-е.

- Будет пущено, Аленка! – радостно подтвердил Палыч, а как с песенками? Порадуете?

- Вся ночь ваша. Всю ночь я вам пою. Любимые мои…И ночь - ваша, и музыка – ваша, и я – ВАША! - ох, ее, кажись, понесло!

Бух! Бух! Бух! – в небо взлетали пробки шампанского с хохляцкого стола. Ой-ой-ой! Только б не…

- Эй! Сень!!! И еще… Послушай, раз мы на «ты», так тебе можно доверять… Если я нажрусь, как морская свинка. Сень!! Будь другом, заметь это первый, доволоки меня до того сексодрома в бане, и оставь там одну. Ладно, Се-ень!