Я уже не помню, как у меня оказалась фотография, на которой запечатлены два брата - младший Саша и старший Миша. Сашка, мой друг-одноклассник, взъерошенный, в глазах - обида и еще не угасшая злость. Мишка, его старший брат, хоть тоже взлохмачен, но выглядит бодрым и довольным собой.

Шестидесятые годы прошлого века. В их семье, как и во многих других, существовала обычная для тех времен традиция – младший донашивал за старшим. Вначале обоим это казалось естественным. Но, когда младший ростом и сложением догнал и начал перегонять старшего, тому это не понравилось. Мишка уже привык к прежней традиции и считал законом, что все новое принадлежит ему, и младший брат его вещи без разрешения брать не должен. Так было с новыми игрушками, коньками, лыжами и с … велосипедом. Коньки и лыжи со временем у каждого появились свои, а вот купить братьям по велосипеду родители не могли. И Сашка никак не соглашался с претензиями старшего брата на безусловное владение их, как ему казалось, общим велосипедом. Братья учились в школе в разные смены. И, как только стает снег, Сашка в отсутствие брата вовсю гонял с друзьями на великах по двору, в лес, и на речку. Пришедший из школы Михаил, выставлял брату претензии. Завязывалась ссора, нередко переходящая в драку.

Их отец – человек довольно прогрессивных взглядов, детей в наказание никогда не бил, а использовал различные, часто нетрадиционные меры психологического воздействия. Вот и тогда решил он, видимо, применить один из таких методов. Сфотографировал братьев сразу же после драки. Напечатанные фотографии выдал обоим, сделав в углу снизу надпись: «Вам не стыдно, братья???». Судя по самодовольному виду старшего, ему стыдно не было.

Братья выросли, обзавелись семьями. Саша с женой и детьми какое-то время жили в заполярном Диксоне. Вернулись во времена заката перестройки и рассвета реформ, вполне удачно пережили «лихие девяностые» и более-менее благополучно устроился в новой жизни.

Я не знаю, сохранились ли эти фотографии у братьев... Но, мой рассказ о другой фотографии.

* * *

Саша любил разогнать свой, отлаженный до последнего винтика, родной «Жигуленок» седьмой модели до 110-120 км/час на хорошо просматриваемой и не разбитой дороге. Но, имея уже немалый водительский опыт и насмотревшись на дорогах всякого, лихачить себе не позволял. При малейшей опасности или неуверенности сбрасывал скорость. И никогда не шустрил на городских улицах. Не пацан, чать… Дети уже подросли.

Но племянник, которому он доверил вести машину за пару часов до прибытия к месту назначения, считал иначе и «топил» педаль газа от всей души. Молодые жаждут полетов не только во сне. На трассе Самара-Уфа перед отворотом на поселок Северный Оренбургской области он нетерпеливо, не скрывая досады, тащился за грузовым КамАЗом. Водитель автопанели добросовестно выполнял требования знака, ограничивающего скорость перед перекрестком до сорока километров в час. Миновав зону его действия, племянник даванул «тапку в пол», пытаясь обогнать автопанель, также набирающую скорость. Водителю КамАЗа маневр легковушки, видимо, не понравился, и он стал прижимать обгоняющего его «Жигуленка» к левой обочине. Племяш не сдавался.

Грохочущая у самой дверцы панель и размытая недавно прошедшим дождем обочина вызвали у Саши чувство опасности.

- Не обгоняй, пусть его летит, - посоветовал он, повернувшись к племяннику, … и холод пронзил спину. Племянник сидел, вцепившись в руль побелевшими пальцами, и широко открытыми глазами тупо смотрел вперед.

- Не тормози резк…- успел крикнуть Сашка.

Но было уже поздно. Племяш ударил по тормозам. Машину, выехавшую левым передним колесом на мокрую обочину, тут же развернуло и бросило под откос. Ударившись багажником о камень, «Жигуленок» сделал стойку, упал на крышу и, перевернувшись несколько раз по каменному откосу, остался лежать вверх колесами. Визг сидящей на заднем сидении жены, серое небо перед лобовым стеклом, почему-то показавшееся бесконечным, и сплющивающая салон крыша, последнее, что услышал и увидел Саша в этой жизни.

* * *

У человека два полушария мозга. Говорят, они могут работать отдельно друг от друга. И еще говорят, в последние минуты человек вспоминает всю свою жизнь. Наверное, и то и другое справедливо. По крайней мере, одно полушарие воспроизводило из памяти одно за другим события его, Сашиной, жизни. Второе фиксировало все происходящее…

 

Детские годы. Мать, смеясь, рассказывает, как старший Мишка кочергой пытается выковырять маленького Сашку из люльки. «Моя люля! Моя люля!» - сердито сопя, твердит карапуз, упорно пытаясь вытащить младшего братика из подвешенной к потолку люльки.

 

«Придавило, не вздохнуть. Вот и все. Сейчас - нестерпимо яркая вспышка в глазах, резкая боль прострелит мозг и… небытие. Наверное, так и умирают. Хорошо, что мальчишки не с нами…»

 

Семидесятые годы. Брат прислал письмо в Диксон. Сообщает, что есть возможность купить дом в деревне под дачу. Предлагает скинуться: родители, он, и Саша. Дачу оформят на троих, в равных долях. «Вы рано или поздно вернетесь с Севера, а у вас уже дача своя» - предложил он вариант на их рассмотрение. Саша с женой решили согласиться. Выслали деньги для оплаты своей доли.

 

«Бак и канистра с бензином полные, значит, взрыва не будет… Темно. Тихо. И почему-то не больно даже…»

 

Восьмидесятые, начало десятилетия. Михаил выговаривает Саше по окончании их отпуска: «Ты сыновей хочешь на эту зиму с родителями оставить? Так плати им за кормежку и уход, за коммунальные услуги. За мороженное, конфеты, кино и прочие удовольствия для детей».- «Сколько платить?». - «По три рубля в день на каждого» - прикинул брат, не моргнув глазом. - «Мы же все лето, весь свой северный отпуск на даче работали. Овощей заготовили на всю зиму. Детям все для зимы и для школы купили. Бронирование квартиры оплачиваем. Прикинь, взрослым командированным суточные по два-семьдесят платят. А ты требуешь на младших школьников по три рубля в день. Какие коммунальные услуги? Они же без прописки зиму проживут». - «За уход и беспокойство плати, плати… Плати!!!»

 

«Господи, жену не слышно… Что она..?»

 

Восьмидесятые, конец десятилетия. «Брат, а почему дача оформлена не на троих, как было договорено, а на тебя одного?» - задает Саша вопрос, когда семья вернулась с Севера домой. - «Так вы же на Севере жили. Зачем вам дача? Вернулся - обзаводись». – «Но в этой-то даче одна треть наша. Мы же эту долю оплатили». – «Твою долю ваши дети съели. Вы же их на лето к родителям отправляли? Отправляли. Они на даче жили, овощи-ягоды ели? Ели! А это же все денег стоит. Вот и съели они твою долю». – «Я же на их обеспечение денег вам высылал. По три рубля в день на каждого. Не на них ли ты в эти годы по два раза на юг с семьей ездил отдыхать?» - «Ай брат, нехорошо считать деньги в чужих карманах…Ты деньги родителям высылал, вот с них и спрашивай. А жили твои дети и ели на моей даче». – «На нашей». – «На моей, брат, уже на моей!» - «Ну, ты, прям, как Иудушка Головлев…»

 

«Кто-то захрипел… Где? Откуда этот страшный хрип? Кто хрипит: жена, племянник? Жив, значит, кто-то..!».

 

Это брат Михаил хрипит Саше в ухо: «Вам конец! Ты хотел оспорить у меня свою долю дачи, а потерял всё… Всё вами нажитое потерял. По закону половина вашего имущества перейдет по наследству нашим родителям». - «У меня все завещано детям…». – «В силу статьи 1149 Гражданского Кодекса родители имеют право на обязательную долю наследства. И твое завещание в данном случае ничтожно. Так что наследники - двое детей и двое родителей. Родители получат половину и по дарственной все передадут мне. А Порфирия Владимировича Головлева не хулить надо, а учиться на его примере. Ты, брат литературу в школе неправильно изучал. Упокойся с миром, потому что вами нажитое попадет в хорошие руки, и тебе не будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

 

«Опять тишина. И хрип прекратился... Какой-то тоннель. Далеко-далеко, наверное, на другом его конце свет… Прости, родная… подожди меня там… Я уже иду к тебе…».

* * *

Вокруг слетевшей с трехметрового откоса и лежащей на крыше машины суетятся люди.

- Мужики! Берись с одного бока, переворачиваем машину! Людей вытаскивать надо..!

- …Кого там вытаскивать? Их сплющило так, что… проще всех в машине вместо гроба и захоронить в семейной могиле.

- Бензин смотрите! Бензин чтоб не потек! Полыхнет, взорвемся все!

- …Мы в Северный едем. Поселковых ГАИ и скорую сюда пошлем.

- Вон райкомовская «Волга» остановилась! Им надо сказать! Они быстрее распорядятся!

И лишь один человек не участвовал в общей суматохе, не кричал и с советами ни к кому не лез. Прибежав вместе со всеми к опрокинутой машине, он внимательно осмотрел ее и попытался заглянуть вовнутрь... Успокоился. Поняв, что никто не обращает на него никакого внимания, не спеша, вылез на дорогу. Уже поднявшись в кабину, еще раз осмотрелся. Нет, никто к нему не бежит, не показывает пальцем в его сторону. Привычно уселся на водительское кресло и тронул с места свой «КамАЗ» с полуприцепом типа «панель». Дома ждет семья… Можно еще успеть к ужину.

 

После похорон Саши и его жены Михаил договаривался с их двумя сыновьями старшим Сергеем и младшим Андрюхой.

- Вы, парни, моих родителей, своих стареньких дедушку и бабушку не обижайте. Ваших папку с мамкой уже не вернешь, а старикам еще жить надо. По Гражданскому Кодексу они равноправные с вами наследники первой очереди. Эту статью оспорить нельзя. Она обязательная к применению. Вам половина родительского наследства, и им тоже половина. И у меня еще такое предложение: откажитесь от своей доли в пользу бабушки. Тогда она ваше имущество будет в аренду сдавать. Деньги поровну на ваши счета ложить будет. Вернетесь – у каждого уже свой стартовый капитал готов. И еще прошу учесть их возраст. Они старенькие, пенсии у них маленькие, им как-то надо уже без Сашиной помощи прожить. Не жадничайте! Ты, Андрюшка, в институт не поступил, в армию пойдешь. Тебе деньги не нужны и имуществом ты пользоваться не сможешь. Ты, Сергей, опять в Горький уедешь. Тебе в институте водного транспорта еще два года учиться. Страховку за машину разделите, на первое время вам хватит. Вернетесь после армии и учебы, жилье у каждого уже свое будет. Дедушка с бабушкой умрут, и по статье 1142 того же Кодекса вы будете наследовать их имущество уже по представлению в равных со мной долях. Тогда я откажусь от своей доли, и всё вашими родителями нажитое вновь на законных основаниях будет ваше.

Так при активном участии Михаила единственным наследником в данном деле оказалась бабушка, в собственность которой перешли «хрущевка-двушка», участок в садовом товариществе, капитальный гараж, трехкомнатная квартира в новом доме, новая дача и банковский счет.

Через год с небольшим дедушка умер. Бабушка пережила мужа не на много. Буквально перед возвращением из армии Андрея тоже ушла в мир иной. Вот только наследства после их смерти не оказалось. Как узнали братья, вернувшись в родной город, все их имущество давно уже по дарственной перешло к дяде Мише, который выгодно им попользовался и за месяц до Андрюшкиного дембеля продал за хорошую цену.

 

Мы стоим на перроне вокзала. Братья, потеряв все в родном городе и не имея проторенных родителями дорог, решили искать счастья в других местах. Сергей, по своей специальности инженера по судовым силовым установкам, уезжает на Дальний Восток. Младший Андрюха, не имея специальности, подался в контрактники, добившись направления в ту же часть, где служил срочную.

- Серега, помнишь, мы с дядь Мишей как-то на плотах рыбачили? – задает Андрей вопрос брату. – Он тогда подсачником леща пытался подхватить. Сорвался и меж сплоток в воду свалился. Еле его тогда с тобой вытащили. Знали бы, утопили бы гада…

Я фотографирую их на прощание. Прошу сообщить адреса, чтобы выслать фотографии.

- Да и так пишите, ребята. Может, чем помочь смогу.

 

Так и лежит в моем альбоме один экземпляр фотографии. На ней два брата, удивительно похожие на отца, стоят плечом к плечу и без трепета, уверенно смотрят в объектив, словно на глазок в двери, которую им всего через несколько шагов предстоит открыть, чтобы войти в новый незнакомый мир.

Два других экземпляра – в конвертах. Высылать их пока некуда…