6. Инопланетница* Марья

Из цикла «Деревенские инопланетяне»

*Глаза-глазница, дева-девица, карта-картёжница, книга-книжница.

 

Песчаная дорога влажная и мягкая. Ступням приятно наступать на неё, слегка надавливая, а потом отпуская. Казалось, и дороге приятно, когда на неё слегка надавливают и отпускают, и она вся податливо изгибалась, покачиваясь то влево, то вправо, убегала вдаль и всё же оставалась здесь, под ногами, играя. Сначала дорога шла коротким лугом. Трава шелковистыми волнами поднималась и опускалась, выпуклости перекати-поля, казалось, слегка двигались в ритме дыхания, а местами среди высоких стеблей откровенно злаковых трав что-то темнело, маняще и опасно. Хотелось провести рукой по лугу, чтобы почувствовать прикосновение, собрать выступившие капельки росы, прижать ладонь там, где темно, а потом поднести к носу и ощутить запах травы, неуловимо меняющийся и горьковатый.

 

На повороте среди сосен бродил деревенский мужик. Он хватался за стволы то одной, то другой рукой, будто пытался обнять их, и падал, но не падал, а шёл дальше. Он бродил по кругу, заблудившись в трёх соснах, и никак не мог выбраться на дорогу. Наверное, он был пьян. Наверное. А высокие сосны задирали ещё выше свои ветви с густой коричневой зеленью, оголяя стволы до самой верхней, нежно-жёлтой коры. Хотелось присоединиться к мужику и тоже заблудиться и бродить, но я поборол это желание.

 

Из-под ног взрослых сосен на луг высыпали совсем юные деревца. С маленькими лапками, растущими от самой земли, густыми и мягкими, но уже призывно раскрытыми. Совсем ведь дети ещё, подумал я и отвернулся.

 

Я шёл дальше: через бесстыжую берёзовую рощу, мимо дрожащих от возбуждения осиновых листьев, пригибаясь под согнутыми в истоме ветвями ивы. У лесного озера я промочил ноги, неосторожно ступив с дороги в такой мягкий и такой свежий мох, что не заметил, как оказался по щиколотку в тёмной жидкости. Вернувшись на дорогу, я оглянулся: озеро поблескивало тёмно и угрожающе, оно явно хотело, чтобы я утонул в нём. Стебли болотной травы, казалось, нарочно тянулись в мою сторону. Я пошёл дальше.

 

Дорога делала круг, снова приближаясь к Либидиной деревне. Отсюда, с высокого холма, видна была лишь курчавая тёмная поросль деревьев, сквозь которую то тут, то там просвечивали красным крыши домов. Они казались влажными и блестящими, и над ними струилось какое-то марево. Наверное, испарения идут от речки, что змеится вокруг деревни, подумал я. Почему-то сделалось страшно.

 

В доме на самом краю деревни, в котором я остановился, было тихо и пусто. От долгой прогулки пересохло во рту, и я пошёл на кухню, чтобы вскипятить воду для чая. Окно выходило на огород. Там, среди кустов малины бродила моя хозяйка и медленно раздевалась, развешивая на ветвях свою одежду. Когда дело дошло до нижнего белья, я опомнился и бросился к чайнику, который уже плевался кипятком.

 

Я сидел в своей комнате на диване, пил чай и пытался успокоить хозяйскую кошку, которая тыкалась носом мне в лицо, выгибала списну и отклячивала зад с вертикально торчащим дрожащим хвостом. У кошки была течка, а все соседские коты, как назло, оказались заняты другими подругами. Под окном заорала курица, на которую взгромоздился непомерно огромный ярко-красный петух. Я опустил штору и включил ноутбук, надеясь поработать. Но ничего не вышло: интернет словно взбесился – со всех адресов качались сплошные порносайты. Наверное, где-то вирус компьтерный подцепил, лечить надо.

 

Я лёг на диван и стал думать. Что-то тут не так. Я приехал в Либидиную деревню в надежде разгадать загадку странной флуктуации электромагнитного поля в её окрестностях и нижних слоях атмосферы. Эту флуктуацию первый раз зафиксировали несколько лет назад, и с тех пор она регулярно повторялась каждый год в одно и то же время. Начиналась в конце июля, достигала пика через семь дней и после этого сходила на нет очень быстро, в течении каких-то двух-трех часов. Измерения поля делались со спутника, велась и видеосъёмка, но с такого расстояния мало что можно было разглядеть. К тому же во время этой флуктуации над деревней постоянно висели облака. И это тоже было странно, потому что в других местах в радиусе пятидесяти километров небо оставалось ясным. Да и эти облака появлялись только с началом флуктуации, а ровно через неделю так же быстро рассеивались. Как будто их кто-то или что-то специально сюда пригоняло, а потом отпускало за ненадобностью.

 

Опрос местных жителей ничего не дал. Как и для большинства людей, далёких от физики, электромагнитные поля были для них полупонятны и малоинтересны. На вопрос об облаках они тоже ничего толком не могли ответить, только почему-то краснели и переводили разговор на другую тему. Да и вообще деревенские вели себя странно. Точнее, начали вести, как только три дня назад началась флуктуация.

 

В комнату вошла хозяйка, одетая, как обычно, в галоши, толстые чулки, платье до щиколоток и душегрейку, словно и не было никакого раздевания в огороде. Спросила, не хочу ли я парного молочка. Тёпленького, только что из-под коровки. Я опять объяснил, уже третий раз за последние три дня, что не пью парного молока, организм не принимает. Хозяйка повздыхала, потрогала новую причёску, тоже третью за последние три дня, без надобности оправила платье, покачала головой, потом бёдрами, распахнула и снова запахнула душегрейку и ушла, два раза оглянувшись, словно надеялась, что я передумаю.

 

Я, конечно, догадывался, что означают все эти движения, но розовощёкие крепко сбитые женщины средних лет не в моём вкусе. Кроме того, всё это выглядит как-то неестественно. Неделю я прожил в деревне до флуктуации, делая замеры обычного электромагнитного фона, и никакого интереса у хозяйки не вызывал. А три дня назад вдруг началось: то случайно застаю её, моющейся над тазиком, то она просит застегнуть ей молнию сзади на блузке (как она раньше-то без меня обходилась?), то вдруг спотыкается на ровном месте и падает мне на колени. Потом парное молочко, новая причёска и так далее.

 

Ладно бы хозяйка. Но вот вчера прогуливаюсь вдоль речки и вдруг вижу двух купающихся девиц. Купаются они голышом. Ничего в этом особенного, конечно, нет, просто мне полагается отвернуться и уйти, что я и пытался сделать. Но тут меня окликнули: «Эй, дядя, посмотри на нас!». Вышли на берег, мокрые, голые, и давай обниматься, да целоваться, а сами всё на меня глазами зыркают. Бывают, конечно, и в деревне такие развлечения, да только знал я этих девиц. Неделю до флуктуации они ходили смирненькие да примерненькие, а если кто из парней пытался их просто обнять, даже по дружески, отскакивали, как ошпаренные. Я ещё тогда подумал: надо же, какие в деревнях наших целомудренные нравы сохранились в двадцать первом-то веке. И вдруг всё изменилось. Ночью чуть ли не под каждым кустом влюблённые парочки шевелятся. Потом уже среди бела дня. Причём всех возрастов. Тут как-то видел старика с другого конца деревни, ему наверняка за семьдесят, так он на соседском сеновале… впрочем, что старик! У кошки хозяйской течка началась ровно с началом флуктуации. И если бы только у этой кошки, а то сразу у всех кошек в деревне: вот почему коты-то все нарасхват пошли. Коровы доенные мычат, бык стену сарая разломал. Кобылы, те вообще в лес убежали, там егерь живёт, у него жеребец есть. Петухи с куриц не слезают. Даже мухи, и те парами летают.

 

Я и за собой странности стал замечать. Хотел сегодня обдумать всё на прогулке, подальше от людей и животных всяких, на природе, и что? То мерещится, что дорога под ногами вожделенно прогибается, то сосны голыми и бесстыдными кажутся, то травы вдруг женщиной пахнут, а то озеро… Нет, что-то не то происходит. Может быть, растения какие зацвели, афродизиаки всякие, запахи там или пыльца. Я не биолог, не очень хорошо разбираюсь в этом. Но только все будто с ума посходили, на всех какое-то сладострастие нашло внезапное. И как это может быть связано с флуктуацией электромагнитного поля? И с облаками?

 

Опять хозяйка в комнату зашла, якобы потеряла тут что-то. Теперь она в юбке еле помещается и блузка прозрачная как стеклянная банка. А что, очень даже аппетитно выглядит. Та-а-к… Нет уж, надо пойти опять прогуляться.

 

Короче говоря, на четвёртый день я не выдержал натиска хозяйки. На пятый в моей постели как-то случайно оказались две примерненькие девицы. На шестой день улицы Либидиной деревни опустели, потому что с утра никто не вылезал из кровати, своей или чужой, уж как получилось. Небо заволокло тучами. Деревья без всякого ветра изгибались, переплетая ветви друг с другом. У домов поехали крыши, заборы падали друг на друга. На седьмой день, в самый пик флуктуации, задрожала земля. Разве здесь бывают землетрясения, рассеянно подумал я, на минуту выскользнув в туалет из кровати, которая стала слишком тесной для меня, хозяйки, двух девиц и откуда-то взявшегося старика. И в это мгновение опустилось небо.

 

Дальше я всё помню как-то смутно. Будто меня то поднимало, то опускало вместе с землёй. Что-то страшно урчало и всхлипывало, а то вдруг гром гремел, похожий на крик. Воздух стал таким плотным, что его можно было щупать руками. Облака оказались на земле, а земля в облаках. Всё кругом стало мокрым и склизким. Мой нос перестал различать запахи, настолько сильными они стали. Свет и тьма перемешались. Меня уже не поднимало и опускало, а бросало вверх-вниз, земля ходила ходуном. И в тот самый миг, когда мне уже показалось, что земля вот-вот разорвётся, хлынул горячий дождь.

 

Очнулся я от того, что кто-то хлестал меня по щекам. Это оказалась хозяйка. «Ну, наконец-то, – сказала она, – я уж думала, ты окочурился. Разве можно в седьмой день во двор выходить? С крыльца что ли пописать не мог?» Она помогла мне подняться с грядки, в которую я наполовину оказался закопанным, довела до крыльца, окатила водой из шланга, смывая грязь. Потом заставила снять мокрую одежду, переодеться в сухое, усадила на диван и, наконец, принесла горячего чая. «А молочко парное ты всё-таки зря не пьёшь, полезное оно». Села на стул и стала смотреть, как я пью чай. Одета она была как обычно: галоши, толстые чулки, платье до щиколоток и душегрейка. Волосы скрывал большой белый платок.

 

– Что это было? – спросил я.

 

– Да уж догадываюсь, что давно ты хотел всё узнать. Выспрашивал, что, да как. Про поля какие-то спрашивал, про облака. Да только как бы я тебе могла объяснить. Ты ведь всё равно бы не поверил. А так вот сам всё видел и слышал, и теперь сам знаешь.

 

– Да ничего я не знаю. Кроме того, что все вдруг с ума посходили, и я вместе с вами. А потом и вовсе какой-то природный катаклизм случился.

 

– Да какой уж там катаклизм. Это просто Марья повеселилась.

 

– Какая ещё Марья?

 

– Марья-инопланетница. Ну, в этот раз она здорово раздухарилась. Я даже не припомню, когда ещё так было. Наверное, ты на неё повлиял: новый человек всё-таки, интересно ей.

 

– Ничего не понимаю, да объясни ты толком.

 

И хозяйка стала объяснять. Если коротко пересказать всё, что она говорила, то выйдет вот что. Несколько лет назад пришла к ним в Либидиную деревню одна женщина. Назвалась Марьей, купила дом на окраине и стала жить. В тот год, в конце июля и случилась первая флуктуация. На следующий год – снова. Уж каким таким способом деревенские это вычислили, не понял я, но только выяснилось, что причиной июльских катаклизмов была Марья. Оказалась она инопланетницей. С какой такой планеты, никто не знал. Да она и сама запамятовала, так долго скиталась по Космосу в поисках подходящего жилища.

 

И была Марья вроде как обычная женщина, средних лет, ничем особенным не примечательная. Кроме одного. Раз в год, в конце июля случался у неё эструс, ну это вроде как течка у животных. Но только была Марья всё же инопланетницей, и этот самый эструс был у неё таким… да, в общем, ты и сам видел, каким, закончила рассказ хозяйка.

 

– А почему же другие люди, ты, я, кошка твоя, да все кошки, деревья ещё, да вообще земля и небо?

 

– Так я и говорю, что особенный у неё эструс, инопланетный. Он на всё вокруг действует, так что у всего эструс случается: и у людей, и у животных, и у растений и даже у неживой природы. Такая вроде как эпидемия происходит. Но кончается быстро, неделю всего длится.

 

К этому моменту рассказа я уже окончательно оклемался, чаю горячего напившись. И тут сообразил, что замеры-то электромагнитного поля последние три дня и не делал. А всё почему?

 

– Так это мы с тобой, значит, того.. из-за неё что ли, из-за этой Марьи? – промямлил я.

 

– Из-за неё, из-за неё, а ты чего подумал?

 

«Марья! – раздался вдруг крик с улицы. – Твоя корова в наш хлев забрела. Забирай её сама, а то она не подпускает никого.»

 

– Ну, меня зовут, бежать надо, – сказала хозяйка, – мы ещё потом с тобой потолкуем.

 

И уже с порога добавила:

 

– А ты, вообще-то ничего…

 

4 ноября 2009