В детстве, наверное, все любили кататься на качелях. Я, если честно, до сих пор благоговею перед этим самым замечательным развлечением и всегда с завистью смотрю на ребятишек, которые беззаботно раскачиваются взад и вперед, подставляя лицо ветру. А еще, иногда, прогуливаясь по дворам или просто неспешно идя куда-то пешком, преодолеваю желание сесть на качели и немного покачаться.

Поэтому осень так ненавистна детям, а лето так прекрасно для них, единственно потому, что беззаботность и неопределенность каникул даруют тебе кучу времени на развлечения и игры, и вот это-то время дети и проводят на качели. С возрастом я все также не любила осень и зиму, но стала относиться как-то терпимее и скорее грусть от дождей и серого неба чаще посещали меня, чем ненависть и нежелание ничего, кроме лета.

Чайник засвистел на кухне и, готовясь выпить чаю, я решила немного почитать. Что еще можно делать в такой холодный осенний пятничный вечер. Ну не смотреть же телевизор, в конце концов?! Кладовая находилась рядом с кухней, и пока чайник звенел и закипал, я была в кладовке и смотрела библиотеку. Нет, не подумайте ничего дурного, книги люблю, уважаю, а в кладовой там только зимние вещи, обувь, банки и … книги. Мама все хотела купить книжный шкаф, но так и не собралась и вот уже я начала собираться это сделать, но пока шкаф все как-то не покупался: то нужно было купить что-то другое, вдруг выплывавшее до того неожиданно, что можно только удивляться как, кстати, выползло как раз тогда, когда появились деньги; то деньги на неожиданности расходились и, в ожидании нового прилива капитала, я продолжала собираться его купить. Книг в кладовой было много, книг различных, детских, революционных, публицистических, наконец, стихов и книг с церковной тематикой. Просматривая полку за полкой и поднимаясь все выше, я вдруг заметила старый чемодан, в котором все мое детство пролежали елочные игрушки и … мои качели. Протянув к ним руки и вытащив их с самой верхней полки, я снова опустилась на стул. И кто сказал, что машины времени не существует?

Мимолетно, словно кто-то нажал кнопку, я оказалась далеко отсюда, там, куда возврата не будет никогда, на года, на года назад в своё детство. Качели эти мама выносила на улицу летом и крепила их на металлические штыки, где должны были висеть дворовые качели. Это сейчас для детей стали понемногу восстанавливать дворы, ставить качели, песочницы и прочие турникеты, но тогда в 93-95х годах этого не было, и люди выходили со своими качелями. Я всегда ими гордилась: веревки, на которых держались качели, были сделаны как кнуты из белых толстых нитей, происхождение которых я тогда не знала, но они переливались на солнце и выглядели довольно прочными, и я всегда с удовольствием держалась за них довольно крепко. Сидение качелей было сделано из дерева, ровными полосками довольно большой ширины и покрытых лаком, отчего они блестели на солнце и имели золотистый цвет. «Подумать только – сказала я про себя – столько лет прошло, а они как новые». Качели выглядели по-прежнему как только что из магазина, и только старость и следы использования выдавали кнуты у основания, где были вставлены металлические овальной формы пластины, на которые мама и вешала их га крючки.

Когда приходила осень, и я впадала в исступление, мама вешала эти качели в дверном косяке, и я раскачивалась довольно сильно, так как до стены с обеих сторон не доставала. Как я любила, вот так, дома, качаться и качаться, и мама не остановит и не скажет, что пора идти домой и я буду часами напролет ощущать это состояние полета и невыразимой радости и счастья.

Как все это проносилось в моей голове, как молниеносно моя машина времени в голове, называемая воспоминания, проносила меня по моим годам невыразимого и иногда невыносимого счастья, беззаботности. Как грустно стало мне в этот момент, когда я держала их на своих руках позабытых и заброшенных после стольких лет даримого ими счастья. Как же невыносимо стало желание вернуться, вернуться обратно и еще разок, одну минуточку раскачаться так же сильно, начиная касаться стены, и вновь почувствовать это чувство невыразимого счастья.

Чайник закипел и свистел истерически. Смахнув с них пыль и аккуратно вернув их на место, я приготовила чай и пошла смотреть телевизор…