Александр Граков ЛУЧШИЙ ГОРОД ЗЕМЛИ АКРОСТИХ - ЗАГАДКА Мегаполис – сердце всей России Окольцован лентами дорог, Совершенный, модный и красивый Королевски щедр и царски строг… Вечный город, ты моя отрада! А в годины лиха – щит и меч. Верный город, ты во мне и – рядом, Полон расставаний, полон встреч. А когда куранты главной башни Мелодично временем вершат Я грущу, продляя день вчерашний, Ты цветешь – к Величию спеша. И нигде тебя не сыщешь краше, И мудрее тоже в мире нет… Сесть бы, посвятить Отраде нашей, Если все ж получится – сонет! Разгоняя тучи поднебесья Древними крестами куполов Целый день над нами, словно песня - Единенный звон колоколов. Непобедный! Праведный и грешный А к гостям – с открытостью людской… Вы его полюбите, конечно, Если посетите. Он – такой!!!... ************************************* Кегли строчек – памятной тесьмой, А в заглавных буквах – город мой! ( МОСКВА – В ПАМЯТИ И СЕРДЦЕ НА ВЕКА!) МОЙ СПЯЩИЙ АНГЕЛ… АКРОСТИХ - МОНОРИМ Мой спящий Ангел! Зимней ночью вьюжной, Однажды мысль, пришедшая ненужно, Негаданно, незвано, невпопад - Осела в разуме навязчиво-натужно: Развешав звезды в Вечности окружной, И месяц оковав морозной стужей – Мировоззренье манит в мир услад Игривой полонянкой незамужней… Зачем мне это? Грязен мир наружный! Я жив строкой, печально-безоружной, Щадящей рифмой, вечно молодой, Но жалящей порой – осой бездушной! О, Муза! Мы с тобой - богоокружны Стихией рифм. Природы нам не нужно. Так оставайся вечно…здесь…со мной: Искрящейся, томящей, ночью южной. С тобой я – рыцарь. Всепобедный, всеоружный! …Лишь ветер, паж Природы, равнодушно Отнес мой возглас за метелью прочь - В Судилище Верховное – послушно. …Едва та мысль прорвалась в крик наружный - Создатель лирика низверг, с Парнаса – в ночь! ( МОНОРИМ ИЗЯЩНОСТИ СЛОВЕС) РОДИНА Холодно…От этой мысли стылой Я дрожу в смятенье одиноком. Лишь луна, сквозь тучи – волчьим оком Обольет ухмылкою постылой. Некому пожаловаться мне… Лишь снежинкам – заметью в стерне. А вдали – родимые сестрицы Сонным гаем* стали у криницы, Чей незамерзающий нектар По весне, для них, как Божий дар. В их ветвях щебечут летом птицы, Прославляя гимнами рассветы. Ах, какие славные сонеты О любви слагают у криницы! … Затерявшись где-то, в сказке леса, Кто-то из сестер, не понарошку Чисто-изумрудную сережку Обронила… Ветер же, повеса, Подхватив, унес ее далече… Здесь в войну, солдат, расправив плечи, Насмерть стал – за ним страна жила. Кровлю окропленная, в тот вечер Я взошла. Назло войне – взошла! …Холмик стылый. Памятник неброский… Защищая неба чистоту Памятью солдатской, на посту Я – простая русская березка Одиноко вО поле расту… Пусть – ветра! Пусть – вьюги, холода. Все ведь это – нет, не навсегда! …И весной шепчу я, оживая: - Я своя… я русская…родная! ГАЙ – березовая роща ГДЕ ТЫ БЫЛА? сл. А.Гракова муз. Л. Долголюк Фонариком небесной чистоты Меня в толпе нашли твои глаза... Ну, что сказать? Ну, что тебе сказать? Когда глазами все сказала ты. Что за окном проказница-весна, И что над миром властвует Любовь, Сердца соединяя вновь и вновь... А ты – одна. Совсем-совсем одна! Сигналом «SOS» твой взгляд во мне кричал: - Кораблик-душу ветер злой сечет! И кто подставит верное плечо? И где найти хоть крохотный причал? Проклятьем перепутанных снастей Оборван парус. Жить осталось – миг!.. Ну кто услышит твой прощальный крик В водовороте жизненных страстей? ... Я подойду – все слышу, все пойму. И загляну в небесные глаза... Ну, что сказать? Ну что тебе сказать? А можно – я тебя лишь обниму? И поцелую – нежно, не солгу. А ты прильнешь щекой к моей груди И больше мне не скажешь: «Уходи!..» Я не уйду... Я просто не смогу. Квартира наша – маленький причал... Я тихо сяду в кресло под окном И пожалею – только об одном: Что я тебя так поздно повстречал! З И М Н Я Я С К А З К А Среди толпы, у елки новогодней, Узрев лишь профиль, да и то – на миг, На площади, при всем честном народе, В Снегурочку влюбился Снеговик. Ночь усыпила праздник тьмой бездонной До утреннего первого луча, А он, в огне любви неразделенной, Все таял, как горящая свеча. … Наутро ребятишки птичьей стаей Кричали, затевая хоровод: - Снегурочка, чего-то не хватает! А вот чего – никто не разберет. Она же, песнь прервав на полутоне, Прикрыв глаза небесной чистоты, Держала на немеющей ладони Сердечко-льдинку дивной красоты. Шептала льдинка: - Будет впредь уроком - Несовместимы снег и человек! Позволь же мне хоть как-то, ненароком, Послать тебе свой маленький привет. Моя любовь, снежинкой пролетая, На твой балкон неслышно упадет. И пусть коснется губ твоих, растаяв, Как поцелуй под старый Новый год! ЗАЧЕМ УХОДИТЬ? ...Солнышко будит...вот-вот проснусь, Счастье мое от меня так близко! Проснулась...на смятой подушке записка: - Целую, котенок! Я вернусь. Счастье небритое...вот досада, Куда-то сбежало… Убью, клянусь!.. - Целую, милая, я вернусь,- На зеркале в ванной – моей помадой. Ну, как тут злиться? Сейчас разревусь. Чем промокнуть девичьи слезы? ... А на полотенце буковки-грезы: - Дождись, любимая, я вернусь! Звонок мобильника – не как все: - Ну, где ты бродишь? - В лесу, родная. Букет...ромашки... - Люблю!!! - Я знаю... Сейчас...обсохну...я весь в росе. Ну, хватит, счастье мое, бродить! Я каждым утром боюсь проснуться... Ведь если ты обещаешь вернуться – Зачем, скажи, вообще уходить?! МОЙ ПРИЧАЛ Легкий ветер тронет занавесочку, Хвостовой фонарь по рельсам – мячиком, От тебя мне ни письма, ни весточки... А звала недавно милым мальчиком. Спорю я с судьбой по воле случая, Много у нее дорог нехоженых. На какой из них, скажи, не мучая,- Повстречать тебя, моя хорошая! Припев: Верю я – снова, как в детстве, Ты мне заменишь причал. Боже, спасибо, что я по-соседству Счастье свое повстречал! Солнце сквозь росу – лучами-свечами, Обниму тебя в лугах некошеных И за то, что мы с тобой невенчаны. Попрошу прощенья по-хорошему. Ты глаза прикроешь колыбельные, Упадешь на грудь слезой непрошенной . Вдруг пойму я – счастье запредельное Подарила мне, моя хорошая! Припев: Снова едины, как в детстве, Лодка и старый причал. Боже, спасибо, что я по-соседству Счастье свое повстречал! НАШИМ СОЛНЫШКАМ, МУЖИКИ!!! И снова, после стылой канители, Стряхнув остатки ледяного сна, Под звон прозрачно-солнечной капели Победу лихо празднует Весна! Как разудалый сторож с перепоя, Хлебнувший ковш ядреного винца – Коты всепроникающе-забойно Горланят серенады у крыльца. А женщины раскрылись, как тюльпаны, И чаще стали бриться мужики... От этого пьянящего дурмана В девчонок повлюблялись старики. И рынок вкрай цветами завалила Манящая проказница-Весна, Как-будто в этот день всерьез решила Опустошить заначки – все, до дна! Вдруг сердце заколотится стаккато, Ты пьешь нектар, стараясь не упасть. Идет Весна! А с ней 8-е Марта – Как чуда неотъемлемая часть! И в этот день – будь праведен иль грешен – Не обойтись без истин прописных: Что за весна без наших милых женщин? Что за 8-е Марта без весны? НЕЗНАКОМКА Серый колер летнего рассвета, Стекла плачут каплями дождя, В пепельнице тает сигарета... Что ж, иди! Но помни, уходя: Те слова, что прозвучали ночью, Не прими, пожалуйста, всерьез Я в тебя влюбился... но не очень. Может, это жизненный курьез? Просто от акаций пьяный вечер, В летнем парке свел, как сутенер, Девушку с косынкой на предплечьях И мальчишку в свитере «Кондор». Не было ни горько, ни обидно, Лишь одна проказница-луна Освещала ночью нас бесстыдно В створки приоткрытого окна. А наутро ты скользнула тенью, Сгинула, как не было тебя, Словно мимолетное виденье – Не стыдясь, не плача... не любя. Промелькнула сказкой без названья, По судьбе – падучею звездой, Не оставив мне воспоминанья, Не позвав ни разу за собой. Что ж, иди! Ведь жизнь полна движенья, Растворись под каплями дождя! Об одном прошу, как одолженье: Только не прощайся, уходя! РАССТАВАНЬЕ Рассветный час. Не спится. Тишь... В квартире сумрачно и пусто. А в грудь тихонечко, как мышь, Скребется грусть, поддавшись чувствам. Курю, и сигареты тлен Плывет к окошку узкой лентой. Мороз чеканит на стекле Узоры – памяти моменты: Вокзала шпиль. И сам вокзал, Перрон-разлучник со скамьею. И я. И ты. Глаза – в глазах, Но только не душа с душою. Рывок – и шпиль поплыл назад, Не успевая за вагоном. Мы рядом, я ловлю твой взгляд. Но ты – в купе, я – на перроне... Исчез, укрытый темнотой, Фонарь последнего вагона. Вдруг сердце сжало пустотой, До помрачения, до стона! Ну, почему, взглянув в глаза, Я не сдержал ее порыва? И не нажал на тормоза На самой кромке, у обрыва? Зачем, поддавшись чарам злым, Без возражения, без боя, Я взял – и разрубил узлы, Что были вязаны Судьбою? ... Да ну, к чему копать в душе? Ты не девчонка, я не парень, Ведь мы с тобой давно уже На разных точках полушарий. А глаз тоску печаль-слезой Отмоет дочиста, до блеска! ... Лишь сердце – как перед грозой,- В воспоминаниях – отрезках. РОЗЫ В воскресный день на рыночном торгу, Хрустящем от февральского мороза, В глаза плеснуло алым – на снегу, Как кровь на белом – это были розы. Под пленку упакованы цветы От ветра, леденящего дыханье, Горит свеча, хранитель красоты, Весь мир которой спрятан в целлофане. Над ними, словно воин на посту, Детина в полушубке из собаки Весны не наступившей красоту Меняет на бумажные дензнаки. Вдруг вспомнились и май, и лес, и ты, Когда мы были чуточку моложе. Наверное, кусочек красоты Тебе принадлежит по праву тоже? За всю твою безгрешную любовь, За все твои сомнения и слезы Хоть малым одарить тебя позволь – Вот этой пламенеющею розой! Решительно протискиваюсь в круг, В застывшем кулаке зажав банкноту, И здесь, почти у самой цели, вдруг, Старушку вижу в ватнике потертом. В сплетенье вен на старческой руке, С мольбою протянувшейся к народу, Читалась, как на грифельной доске, Судьба России в прожитые годы. Понятия любви и доброты Уходят в исстрадавшейся Отчизне. И стало ясно: радость красоты – Еще не все! Ведь есть и серость жизни. ... Как будто в мире что-то вдруг сместилось, Рука с банкнотой, сердца крику вняв, Минуя полушубочный рукав, В ладонь старушки мягко опустилась. И уходя, взглянув из-за плеча, Почувствовал, что лед в душе растаял: В каркасе целлофановом свеча Горит напоминанием о мае! УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ Хожу на рынок, как в большой музей, В толпе своих соседей узнавая. Ты мне, станица, вовсе не чужая, Коль приютила всех моих друзей. И вдруг – она! Знакомая до слез, До умиленья всей моей души! О, сколько раз в полУночной тиши, Я вызывал твой образ среди грез! За все прогулы и коленки – в кровь! Просил прощенья – но не наяву… Я до сих пор с той тяжестью живу, С годами прозревая вновь и вновь. Сегодня я, наверное, решусь: Нарву цветов, приду к тебе домой, Робея снова перед сединой Нажму звонок и… тихо удалюсь. По капле, но на всех Любовь твоя! Ты шалостей не помнишь и обид… Пусть Бог тебя за все благословит - Учительница первая моя! ТЫ ПРИШЛА ИЗ НИОТКУДА... Снова память сердце гложет, Вновь о юности скорбя. Отчего же мир так сложен, Если рядом нет тебя? Появилась в мае-сказке, В платье розовых тонов – Словно Барби из раскраски, Будто Золушка из снов. Подошла, сказала: «Здравствуй!» И во тьме душевной свет Вдруг зажгла... Какой прекрасной Ты была в семнадцать лет! Закружила, залюбила, За собой сожгла мосты. Сколько дней счастливых было! Ну, а в них – лишь я и ты. А затем, в один лишь вечер, Я воспрянул ото сна. Бал затих. Погасли свечи. И закончилась весна. Снова сердце лед разлуки Студит, памятью маня. А твои шальные руки Обнимают не меня... Не смогу я. И не буду Так любить уж никогда! ... Ты пришла из ниоткуда, И исчезла – в никуда... ДРУГУ... День, прости! Я сегодня пил, Пропивая о друге память, Потому я тебя убил, Чтобы водкою место зАлить. Солнце плавит стекло в окне, Не прорваться ему сквозь шторы. Одиноко и тяжко мне, А стакан заменяет шоры. В полутьме сигаретный смог Пеленой над столом струится. Память шепчет: « А ты бы смог На такой же вот шаг решиться?» ...Вновь и вновь кинокадром: крест, И венками увитый холмик, Нецелованных строй невест, Недопитый тобою тоник... Темнота, одинокий сквер, Окровавленная сорочка И – заржавленный револьвер, Что поставил на жизни точку. И красивое фото – той, С милой родинкой возле уха, Что была для тебя мечтой, А в обыденной жизни – шлюха. Ты прости меня, друг, прости! Наши судьбы – мою с твоею, Мы сплели на одном пути... Ты свернул. Я – дойти сумею! В Е Т Е Р А Н Ы Динамик выдавал вовсю «Славянку», С трибун звучал приветственный экстаз, А я смотрел на орденские планки И памятных наград иконостас. Родные и седые ветераны!.. И болью сыромятного ремня Вдруг сердце сжало: как вас стало мало У места встречи – Вечного огня. Вам смерть плевала в души, ветераны, Из пасти пулеметного окна, А после, вместо пластыря, на раны, Привинчивались с кровью ордена. Войну окончив, танки переплавив, Ты, ветеран, за все врагов простив, Пахал и сеял, вместе с сорняками, Выпахивая кости и тротил. За что ж так тяжко нынче ваше бремя В стране, где всё сейчас твоё-моё? Вы пережили все, чтоб в наше время Спросили вас: - Так чьё ж вы, старичьё? Не потому ль из жизни быстротечной, В глаза несправедливости взглянув, Ряды вы покидаете навечно, До старости чуть-чуть не дотянув. ... Динамик выдавал вовсю «Славянку», Народ венки к подножью возлагал, А я смотрел – щекой припавши к танку, О чем-то тихо плакал генерал. В войну неповрежденную снарядом, Броню, казалось, жгла термит-слеза, И понял я, что нет милей награды, Чем памятью омытые глаза!.. Не забывайте тех, кто мир вам дали! Пусть ими не предъявлен память-счет, Но как же много мы им задолжали! И как же мало отдали еще! Р Е К В И Е М То не дождь Многоточием Шарит по рамам, И не шепот-капЕль Протекающих крыш – Плачет девочка... Девушка... Женщина... Мама? Наклоняясь над кроваткой, В которой – малыш. То не рев Штормового Безумного моря, И не грохот катящихся С гор валунов – Вертолетный косяк В бирюзовом просторе Из Афгана уносит Тела пацанов. Им не строить Уже Своих жизненных планов. И не петь У костра По своим лагерям – Мчит смертельным Букетом Из «Чёрных тюльпанов» От войны подношение Их матерям... То не ливни секут По домам и сараям, Не венки на погостах - В душе, как стерня! Это Родина-мать, сыновей поминая... Вновь готовит повестки со штампом : «Чечня»! С о д р у ж е с т в о Однажды я увидел - возле рынка, Холодным серым непогожим днем Стоял калека в стоптанных ботинках, Пустой рукав подвязан был ремнем. С небес то моросило, то снежило (Погоду ту собачьею зовут), А он в пальто, потертом до прожилок, Стоял с рукой, протянутою в люд. Воскресный день, а значит – нерабочий, Народ по рынку челноком снует. Вокруг кооператоры хлопочут,- У них сегодня дел невпроворот. Мелькают и дубленки, и индейки, От цен в момент худеют кошельки, А нищий терпеливо ждет копейки, Не отводя протянутой руки. Ну, наконец-то меди набросали В подсиненную холодом ладонь. Быстрей туда, где только что достали, Кусочки мяса, что лизал огонь! - Мне два кусочка… И кусочек хлеба,- Раздался тихий голос старика. И, обернувшись, два его соседа Уставились на горе-едока. Шашлычник взбеленился: - Ах ты, вшивый! Вали отсюда, здесь не подают! Железною рукою взял за шиворот И вышиб прочь – под холода струю. По тротуару пуговицы-метки, Упал старик под вывеской-доской. Блестят слезинки – медные монетки, Оброненные немощной рукой. Мелькают равнодушьем маски-лица, Вдруг женский визг – свиньей из-под ножа: - Пьянота! И куда глядит милиция? … Заплакал он, от холода дрожа. Заплакал не от боли, не от страха… А там, под незастегнутым пальто, Светились две медали « За Отвагу», Которые не разглядел никто. Никто на стон души не отозвался, А снег все падал…Холодно…И вдруг Старик наш заключенным оказался В кольце из теплых дружественных рук. - Вставай, отец! – услышал он над ухом. Поднялся и, стирая слез следы, - Спасибо!- прошептал парнишке глухо, Под гомон расходившейся толпы. У парня алый орден, будто рана, Был влит под курткой синего сукна. - Так ты, сынок?.. – Да, батя, из Афгана! Глаза – в глаза. И боли глубина. - Постой, отец, ты погоди немного!- И двери бара хлопнули вослед. … Слетели вниз снежинки-недотроги, Обиду засыпая на земле. Спустя немного вышел тот шашлычник: - Прости меня, дедуля, я ж не знал. Входи, не бойся, там твой пограничник! ( А сам прикрыл синеющий фингал). Вошел в тепло, присел за столик, рядом, Вдыхая мяса сочный аромат, А парень, обменявшись с кем-то взглядом, Уже открыл потертый дипломат. - Садись, отец! Солдат поймет солдата. « НЗ» нальем, для встречи что берег. Да ладно, не обидятся ребята, Не зло в стаканах – память, видит Бог! … И две судьбы сплелись в воспоминаньях Кабульских и Воронежских дорог, Но годы между ними – расстоянье, И время – зыбкой памяти порог. Как долго… Но почти не стерло время Обличий тех мальчишек фронтовых, Которые войны тянули жребий И пали, чтобы только жили вы. А эти парни, что в Афганистане От «духов» очищали города, Не ведали, совсем тогда не знали, Что многим не вернуться. Никогда! … Вы тех и этих в памяти храните, Они завоевали вам покой. И в двадцать лет их имена в граните Свинцовой отпечатаны строкой! Т ы в с п о м н и! Припомни друг мой, корешок, Высотку ту – как боль, как шок! Где были к Богу ближе, чем святые. Мы всемером на дот пошли. Упали пятеро в пыли – Они убиты. Мы с тобой – живые. Мы поименно тех ребят Запомним не из-за наград, И не за три «сопли» на спецпогоне. Да что там орден, если друг С которым хлеб пускал на «круг», Убит на том проклятом полигоне! … Глушили водку про запас И молча слушали приказ; - Угробить дот во что бы то ни стало! … Уже двенадцать сел сожгли И пол- Афгана мы прошли, Но этого кому-то будет мало! А этот, в доте, все стрелял И снова взвод бойцов терял, И смерть парням повестки разносила. Наш взводный голос надрывал, Потом упал. Потом не встал… Видать, к себе старуха пригласила! Тогда мы молча, всемером, Рванули к доту напролом, Презрев тех сволочей, что в нас стреляли. И пятерых не стало вдруг – Они поставили «на круг» Пять жизней. И, конечно, проиграли! Нам с корифаном повезло, Мы взяли дот, чертям назло, И от гранат заткнулся этот, в доте. Он, может быть, давно б сбежал, Да злой металл его держал – Цепями был прикован к пулемету. Над пацаном рыдала мать И все под ствол хотела встать, Пытаясь заслонить его собою. И мы нарушили приказ. У жизни тоже свой баланс: Их двое. Но и нас осталось двое. А за холмом кишлак стоял, И взвод вовсю уже стрелял, Мстя за ребят, попавших в лапы к черту. Не суеверен был никто, А может, клал сейчас на то, Что был кишлак тринадцатым по счету! … Я на гражданке уж давно, Но часто, как в немом кино, Те кадры мою память прорывали. И твой вопрос – как в глотке шлак; - Пацан стрелял за свой кишлак… За что же мы в Афгане воевали? Т О С Т Я тост хочу сказать предновогодний За тех, кого безжалостной рукой Швырнули на «защиту» тех колоний, В которых ненавистен был покой. Где кто-то не понравился кому-то, Где – если без оружья – жди беды, Где вместо новогоднего салюта В ночи мерцают трассеров следы. Где как в кино. Но – вправду убивают, А кровь – не краска, не вода – слеза, Живыми пленных в землю зарывают, Ножом вначале выколов глаза. А сводки тех ночей, легендой ставших, Не потревожат их, пославших, сны: - Один убит, два без вести пропавших... Как будто там и не было войны! Эх, взять бы тех, кто слал парней на бойню, Поставить перед Богом: - Отвечай! На кой нам черт нужны чужие войны, Когда дерьма в России – через край?! И если духом ты воспрял отныне, Газетчикам вогнав из баксов кляп, То не гляди в глаза его святые – Иссушат, изожгут, испепелят!.. Но некому стоять перед иконой, Ведь крайних нет! Ни у одной войны! Ну что ж, Россия, будь и тем довольна, Что так отходчивы твои сыны! ... Я тост хочу сказать предновогодний, Чтоб наш солдат Россию охранял, И чтобы вместо пороха и бойни Сосед соседу хлеба предлагал. А в Рождество – за всех безвинно павших, Перед иконой затеплив свечу, Я за мальчишек, без вести пропавших, Слова молитвы тихо прошепчу... ТРИДЕВЯТОЕ ЦАРСТВО В тридевятом где-то царстве, Где вершится всё не так, Царь затеял в государстве Перестроечный бардак… Как-то раз, отведав яства, Занедужил, вроде, царь И, хватнувши с литр «лекарства», Шваркнул о паркет стопарь: - Надоело до икотки Заседать да выпивать, Да закусывать икоркой, Да балык с пивком жевать! А подать сюды министров, Отпирай замки ворот! Наливай вина канистру- Мы идём гулять в народ!.. Вмиг из зала заседанья Мудрецы – персон до ста: - Что ты, батюшка, а званье? Царь ведь люду не чета! Можа гриб не той закваски Сунул ты на завтрак в рот? Голова должна быть ясной, У тебя ж – наоборот. Ведь и дел с утра – палата: Надо нам Указ издать, А доклады, а дебаты… Заседать да заседать. - Цыц, едри вашу налево, Хватит пудрить мне мозги! Раз сказал, что надоело – Значит, спорить не моги! Заседаем год от года, На столах - бумаг горой… Вот потрётесь средь народу – Растрясёте геморрой! Сладко слушать ваши сказы, Но пора бы знать и честь. Мало издавать указы – Надо их и в жисть провесть. Поглядим-ка, кто чем дышит, Как живут и что жуют. Может, новое что впишем В Конституцию свою… Делать нечего. Собрали В «дипломаты» все дела – Через час уже шагали Вдоль околицы села… Ноги шаркают – пылища, Солнце темечко печёт. Притомился царь и ищет, Где колодец промелькнёт. Вдруг, как в сказке, появилась, Магазея на бугру, На царя окном скосилась, Приглашая ко двору. Крикнул он: - Вот то, что надо! Где ты есть там, казначей? А подать нам лимонаду Да с изюмом калачей! Видишь – очереди нету! Дак быстрей к прилавку шпарь, Мож, колбаски нам к обеду Расстарается шинкарь? Вдруг раздался голос сиплый Со скамейки у крыльца: - Дулю с маком не хотите ль? Персонально для лица! Пригляделся царь – и видит Он скамью со старичком. Вот, ей-богу б, не обидел, Ежли б спутал со сморчком! - Ты чего, пенёк засохший Лезешь в царску нашу речь? Кукиш твой - тебе ж дороже: Враз кочан поедет с плеч! - Что ж, срубить башку не трудно – Много надо ли ума! Ты подумай-ка покуда, Где ты будешь брать корма? В заведенье энтом сроду - Ежли что и завезут, Не доходит до народу – Всё с подсобки разгребут. Тесть и тёща, сёстры, братья – Вся приказчика родня Прут от спичек до кроватей – В общем, махвия одна! А в воскресный день с народу По три шкуры обдерут… Экономикой, навроде, Только рыночной, зовут. И кудый-то, вот зар-раза, Подевалася махра. Не иначе, как с Указу, Что от царского двора. Враз тут морды спекулянтской Поналезло, словно тлей. Сам вот пачечку «Моршанской» Оторвал за сто рублей. -Что ты, дед, в уме своём ли? Да махрой спокон веков Охранял народ от моли Приданное сундуков! - Не скажу насчёт там ваших – Ты пойди, заглянь-ка в мой. Ну, не пахнет, прямо скажем, В нём ни молью, ни махрой! А ведь было ж там одёжи: Полушубок, платья, шаль… Вроде, плакаться негоже, А однако ж тряпок жаль. В полушубке ентом сдуру Погостить к сынку попёр. Мне откуда знать, что шкуры Город любит с давних пор? И, когда я на минутку Забежал, прости, в сортир, Там меня из полушубка Вытряс дюжий рэкетир. Платья внучки растащили – Мода, вишь, на них пошла. (Видно, раньше крепше шили – В ентом, знать, и все дела!) И теперя, чтоб кому-то Что-то мы достать смогли – Надо сбагрить за валюту Твои царские рубли… - Цыц, старик! Допёк до почки! Всё на старый коленкор. Мне до фени твои дочки, Об Рассее разговор! Ведь в масштабе ежли мыслить Да статистику учесть, - Ты должон во всяком смысле Мягко спать и сладко есть. Вот, послушай, на примере Объясню тебе наш спор, Ежли ты башкой доселе Так своей и не допёр. Я имею две машины – «Кадиллак» и «Мерседес», Два дворца, сарай паршивый – Что в мои владенья влез… Ты ж всю жизнь в сарае прожил И не нажил ни шиша. Приплюсуем… Подытожим… И мы оба в барышах! По статистике, смекаю, Нам выходит по дворцу, По машине и сараю (В смысле – каждому лицу). …Дед гляделками захлопал И башкою завертел: - Сколько в жизни каши слопал, А не смыслю ентих дел! Чтоб сарай – да с «Кадиллаком», Иль дворец – да с батраком, Или чтобы сказка с «таком» - Без Иванов-дураков! Что ж, давай прервём беседу, Притомился, вроде, я, Да и баснями к обеду, Чай, не кормят соловья! По-рассейски гость покеда Приглашается за стол. Так пожалуйте отведать Наш крестьянский разносол! Тут почуял царь – желудок Не на шутку подвело. И за дедом – ноги в руки – Пошагал через село. На крестьянское подворье Завалили всей гурьбой. Крикнул дед: «Эгей, Прасковья! Накорми народ честной!» Вмиг из дома и сарая, С сеновала и с гумна Ребятня, как птичья стая, Заметалась по углам. И на стол дубовой плашки, Что под яблоней стоял, Заскакали ложки, чашки – Будто черт туда загнал. У царя в глазах двоится, И в ушах сплошной набат: - Это что ж за молодица Наплодила сей детсад? Их же тут, как зайцев в клетке… Дед ему и объяснил: - Енто две моих невестки Постарались в меру сил! Счас же стало, как под вечер – Нет бы книжку почитать – Тут как тут система «Веер» Загоняет всех в кровать. Сыновья придут с работы, Телевизор клац – ан шиш! Лезут спать – и все заботы: Что ни год – опять малыш! Царь спросил: - В таком пределе Туговато, чай, с едой? - Не, у нас любой при деле: Что старик, что молодой. Есть хозяйство, есть и мясо – И в борще, и на столах… - М-да, а в городе запаса – Хрен да луковый салат! - Знаешь, царь, давай не будем… Хочешь, дам тебе совет? Ты, во-первых, сельским людям, Обеспечь эквивалент! Ведь на складах и в подсобках Загнивает ширпотреб: От стиралок до кроссовок… Пусть сменяют нам на хлеб! Холодильник - на картошку, Телевизор – на курей… Будут яйца не по трёшке, А полста – по пять рублей! И ещё совет не лишний: Пусть бы каждый депутат Посадил хотя б по вишне – Вот имели б сад-гигант! И ещё… - Довольно, хватит! Стой, старик! Притормози! Кто куда чего потратит, Без тебя сообразим! Погоди чуток, невежда, Ты и так наплёл всего На четыре добрых съезда, И пять сессий сверх того. Говоришь – картошка, яйца, Сад вишнёвый, ширпотреб? Что ж, пошли обсудим, братцы, Собирайтесь сей момент! Нам ведь некогда с тобою Тары-бары разводить – Отправляемся в покои Думать, спорить и рядить. А тебе, старик, заданье: Коль не выполнишь приказ – С головой простись заране… Ну, так слушай сей наказ: Посчитай моих придворных, Да за каждого, смотри, Посади один-два дуба… За меня посадишь три. Чтоб дубы сажал без писку, Казначею скажем так: «Выдай там ему записку – На вино и на табак!» Дед вскипел: - А где ж записку Отоварить, ё-моё? Сдвинул царь корону низко: - Энто дело – не моё! …Ходят гуси, щиплют травку, Двор пустой, как в шторм – причал. Долго дед сидел на лавке, Долго думал. И молчал… Из кармана выгреб крошки, Плюнул зло – по мере сил, И в записке «козью ножку» Из «Моршанской» закрутил… С Т А Р И К И З О Л О Т А Я Р Ы Б К А На отшибе в седой деревушке, Жил старик со своею старушкой, Возле моря жил как раз… Что ж, начну, пожалуй, сказ: Захотелось как-то деду Похлебать ухи к обеду. Ковырнул он пальцем в ухе И сказал своей старухе: -Ну-ка, старая болонка, Живо шпарь за самогонкой – Рыбакам снесу на стан, Да под рыбу куль достань. Что ты, спятил, старый боров, Что показываешь норов? Мы ж надысь уже искали – Всю вы с кумом изалкали! - Дак оденься поприличней Да возьми пузырь «Столичной» В магазине за углом – Чай, найдется водка в ем? - Жди, найдется, как же, елки, Ить давно пусты все полки, Кроме баночек «Минтая» Не найду там ни черта я. Ни колбас, ни мармеладу, Ни селедки с маринадом… В общем, нету ни фига – Обломай свои рога! В третьем квартале для плану Обещали дать «Шампаню», А пока что не пищи И хлебай пустые щи! Не-е, старуха, эт не дело. Даже брюхо заболело, От твоих порожних щей Я и так уж – как Кощей. Знать, придется брать мне снасть, Чтоб и вправду не пропасть. По-над морем похожу, Сам себя я обслужу. …К морю синему притопал, Невод бросил и заохал: Тяжко тот назад идет, Видно, рыб невпроворот. Вот уже мотня на бреге – «Увезу ли на телеге?» …В ней, как рыбья чешуя, Банки из-под «Минтая» Дед упрямый:- Что ж, плевать! Тянет невод вдругорядь. И на этот раз в мотне Полно дряни, что на дне. Он тут начал чью-то мать Непотребно поминать И кричать: «Я динамитом Буду мойву добывать!» Все ж забросил в третий раз… Вы б не слушали мой сказ, Если б рыбку золотую Он не сцапал сей же час. Дед, кручины не тая: - Енто вместо минтая? Да с таким уловом сгинет И супружница моя! - Ты глаза разуй-ка, дед,- Рыбка молвила в ответ.- Золотое и простое Различаешь, али нет? Посмотри сюда, балда! Разве я тебе еда? Я любые три желанья Выполняю завсегда. Дед башкою завертел, Побелел, как будто мел: - Ить всего с чекушку врезал, Дак с чего бы окосел? Лектор Митька Прободня Говорил третьего дня, Что с похмелья может статься Не такая чертовня! Надо ноги брать оплечь, Да скорей домой – на печь, Чтобы белую горячку На себя мне не навлечь. Сетку с рыбою скатал, Восвояси пошагал. Не прошло еще и часа – Пред своей избою встал. Баба глянула:- Свят, свят! Ты, никак, с креста изъят? Что трясеть тебя, сердешный, От макушки и до пят? Чай, простыл ты на ветру? Счас тебя я разотру Аль раствором серной мази, Аль настойкой на спирту! Дед вскричал: - Не балагурь! Что в тебя вошла за дурь? Иль не знаешь, что настойку Принимаю только внутрь? Ты вон, лучше крест достань. Видно, дело наше – дрянь! Коли в море появилась Говорящая тарань. - Сразу видно – закосил, Нету больше моих сил! Ты, старик, наверно, водку Мухомором закусил? Говорила ведь вечор, Как ты с кумом четверть пер, Что теперь насчет закуски – Енто голый коленкор. На обоих кинув взор Рыбка влезла в разговор: - Удивляюсь я тут слушать, Что вы мелете за вздор! Я вас нынче ж помирю, Три желанья подарю, Что у вас в мозгу свербело - Я в натуре сотворю Ты б,старик, задал вопрос, Да меня к воде отнес. Для меня в сети пылиться – Это жизненный курьез Рыбку в банку посадив, Предложенье обсудив, Старики создать решили Рыбный кооператив. Расходился тут старик: - Ты мне, рыбка, напрямик Расскажи сейчас заране, Что достанешь сей же миг? Перво-наперво икру Мне достань, хотя б к утру. Интуристы уважают Ложкой кушать ту муру. Палтус, стерлядь, камбала, Тоже чтоб к утру была, Чтоб не стыдно было принять Даже прусского посла. - И еще… - Постой, чудак!- Рыбка вскрикнула всердцах.- Ты рыбак на самом деле Или форменный дурак? Ты же сам свою мотню Проверял сто раз на дню, А ловилось что крупнее, Чем жестянки с «Минтаю»? Ишь ты: палтус, камбала… Ты забудь про те дела. Их История навечно В книгу Красную внесла. А чтоб ложкою – икру, Это запросто. К утру Банок двести али триста Я те запросто припру. И посол, и детвора Будут лопать хоть с ведра, Потому как всем полезна Кабачковая икра! Дед опять загнул про мать, Начал тут же объяснять, Что под той икрою нужно Паюсную понимать. - Ну, достану тебе пуд, Дак соседи и сдадут. За икру, как за наркотик - Наравне сейчас дают. Шапкой о землю хватив, Дед вскричал:- Дак где ж мотив? Растрепалась: три желанья… Прогорел кооператив! Бабка влезла в разговор: - Стой, старик, куды попер? Ну, не выгорело дело, Дак к чему весь энтот спор? Ну, а ежли скажем так: Ты нам ставишь тут кабак, Да с японскою фигнею, Где про секс али бардак? Чтоб там был зеркальный бар, Водки полный чтоб анбар. Буду я хозяйкой бара, А старик в ем – за швейцара. - Ах ты, старая калош! Ты чего мне душу рвешь? Чтоб рыбак – да за швейцара?! А вот фигу ты не хошь? Рыбка, кто тебя словил? Я иль эта Изергиль? Выполняй мое желанье: Сделай мне автомобиль! - Будешь кума в ем катать? А запчасти где достать? Да с бензином тож проблема – Али брагой заправлять? Вот желанье – ВСЕ ДОСТАТЬ! Больше нечего желать. И старик взмолился рыбке: - Рыбка, сделай, так сказать!.. … В эпилоге бабка Маня С дедом – как коты в сметане! - Брат на брате, блат на блате, И достаток полный в хате. Слава Рыбке, их мессии! А живут они… неважно где. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
