Парамон Перегрин СКАЗКА ГОСПОДНЯ ЧАСТЬ 1. УДИВИТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ ПРОЛОГ Господа! приготовьтесь к дуэли Зла и самых возвышенных сил, Не вдаваясь в детали и цели… Вот о чем бы всех вас попросил! В результате простого процесса Долгой порчи бумаг и чернил Родилась необычная пьеса: Словно кто-то с небес позвонил И сказал; “Ладно, действуй, бродяга! Отпущу тебе столько-то дней. Вот чернила тебе и бумага: Все, что стерпит, напишешь на ней”. Я, кивнув, сел за первые строки. Вот седьмой (заключительный?) том. Там и дьяволы есть, и пророки: И об этом писал, и о том… В результате усилий и всплеска Взлета мысли почти до небес Появляется странная пьеска, Где герои – то ангел, то бес, То – вообще не поймешь, что за чудо: В перьях, с крыльями, парой копыт… Так возникла во тьме ниоткуда Сказка-фарс, отразившая быт, Наши глупости и идеалы, Бег вперед и движение вспять. Все там есть! Дело только за малым: Постараться хоть что-то понять. Это трудно, но действуйте резко, Невзирая на мрак и туман: Очень странная все-таки пьеска, Перешедшая в бурный роман. …………………………….. Началось это все с откровения, Или, если угодно, с открытия: Тут вопрос, господа, точки зрения. Это вам – не научные прения По вопросу опасности трития! Тайный смысл удивительной повести, Разыгравшейся в дебрях фантастики, Не взывает ни к страху, ни к совести, Ни к любителям пива и свастики! Тем не менее (или – тем более) Волку, тигру, буржую и ворону – Тварям, проклятым Божией волею – Отложить лучше б рукопись в сторону. Совпадения уровня разного - Дат, фамилий – есть нечто случайное (Хоть “случайность” диктует соблазны вам Срочно меры принять чрезвычайные). Словом, если места и события Оказались на что-то похожими, То не стоит тут делать открытия: Такова, господа, воля Божия! Господа бандюки и чиновники! Речь идет не о вас, тем не менее, Дорогие мои уголовники, Вам, шипящим от злобы в шиповнике, Предлагаем свои извинения! Если что-то вдруг вас не устроило, И дурацкая пьеса, как зеркало, Вас смутила и даже расстроила, И гримасой лицо исковеркала – Не звоните знакомому киллеру, И не стойте в подъезде с гранатами: С божьей помощью как-нибудь вырулю; Вас же станут считать Геростратами! Пусть в глазах и запрыгают чертики, Как кузнечики в поле под ливнями, Но не стоит хвататься за кортики, Скрежеща полу стертыми бивнями! Все в порядке и все обосновано. Не спеша, поднимается занавес… Божья Сказка уже сфабрикована, И пошла в распродажу слеза на вес! Я не помню, какие события Послужили толчком к приключениям. Просто, видимо, так, по наитию Довелось угодить мне в течение, По которому плавать приходится В темных водах тоски и забвения. Кое-что и не вспомню, как водится, Но бывали такие мгновения, Что забыть их пока нет возможности (Не забуду, надеюсь, и далее). Начались же возможные сложности, Как мне помнится, где-то в Италии. ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВСТРЕЧИ НА ВУЛКАНАХ. ВВЕДЕНИЕ ОТ АВТОРА Раз на Этне, у самого кратера, В клочьях черного дыма густого Встретил я одного императора: Генри Пятого… или Шестого. Шел и шел я по склону без роздыху, Помня лишь о своем поручении; Вдруг возник предо мной, как из воздуха, Паладин в боевом облачении. С молчаливым достоинством викинга, Не издав для начала ни звука, Он, привычный к сраженьям да митингам, Протянул мне ворсистую руку. Я стоял и смотрел настороженно На покрытую инеем бороду, Ржавый панцирь да нос обмороженный: Ни к селу тут монарх был, ни к городу! А над нами курлыкали кобчики И парили надменные беркуты, И синела бездонная, в общем-то, Полусфера в пространстве померкнутом. А вдали в дымке таяла Фракия… Я твердил, очарованный чарами: “Извини, сюзерен, не во фраке я! Ты прости за сюртук с шароварами! В бесконечных своих восхождениях Потерял я тиару и тогу, И погибли они в извержениях В виде жертвы великому Богу. Я спешу, извини, мало времени! Ждут меня Фермопилы и Канны. От зари до полуночной темени Должен я восходить на вулканы. На Суматре, а, может, в Сванетии Мне назначена встреча секретная. Может, даже, не в этом столетии, Вдруг сомкнется пространство дискретное, И тогда под дугою небесною, Восхитительною, разноцветною, Я погибну, но тотчас воскресну я, И узнаю про нечто заветное”. “Расскажи, - попросил он, - историю Занимательную, интересную! Вдруг однажды под действием тория, Кукурузы и зерен цикория, Словом… как-нибудь тоже воскресну я? Расскажи мне легенду о подвигах, Про Годзиллу, Самсона и Берию, О деяньях Капетов и Хлодвигов: Вдруг, прозрев, я отныне уверую? Спой мне песню про нечто пристойное, С парой крыл, с бестелесною тушею… Например, про Эпоху Застойную С удовольствием сказку послушаю… АВТОР: С удовольствием! Эта тематика Мне знакома с младенческих лет. Сказку про старика-маразматика Мне когда-то рассказывал дед. Время было такое простое, Что жилось как-то так, не всерьез. Называлось “Эпохой Застоя”. Это, знаешь ли, спорный вопрос! …Где-то к северу (к югу) от турок Жил да был, потирая бочок, Сановитый старик-полудурок – Толстый, важный такой старичок. Невзирая на лень и промашки Правил дед грандиозной страной, Где царили Застой и рюмашка Жарким летом, зимой и весной. Но, однажды отплыв от причала Он держал рулевое весло, И страна по событиям мчала Всем соседям на страх и назло! И неслась по истории в гору, Невзирая на глупость владык, Хоть народ в эту странную пору Был довольно развратен и дик. Много странного было на свете В этот сказочный век непростой. Неспроста годы дивные эти Называли позднее Застой. Быт наш был не особенно сладок – Как хинин, как перцовый стручок. На него столько было нападок! И однажды такой непорядок Повелел прекратить старичок. Чтоб страна по истории мчала, Обгоняя безногих калек, Повелел старичок для начала Упорядочить бег наших рек, И однажды бетонными глыбами Перекрыл-таки Главную Реку. “Рыбы сдохнут? И черт с ними, с рыбами! Но зато ни Варягу, ни Греку Не заплыть больше в наши владения: Наш покой не вспугнут басурманы!” И, под здравые те рассуждения, Перекрыл кислородные краны. Хоть в итоге усилий бульдозера Поначалу возникло вдруг озеро, Нам грозя в перспективе Нирванами И морями дразня разливанными, Но вода, ключевая в движении, заразясь постепенно рутиною, Помутнела в момент торможения, И покрылось дно вязкою тиною! В плесневеющем омуте с жабами Комары расплодились, да оводы… Это были последние проводы Всех надежд, что и так были слабыми. Так возникло Большое Болото, Перекрывшее нам все дороги. Весла нашего ветхого бота В тину намертво ввязли в итоге… И, исполнив на “бис” этот номер, Хохоча сатанински тайком. Старичок безответственно помер! Мы остались с другим стариком – Тем, что был очень крепким орешком: Он такой закатил тарарам, Что ферзям стало тошно, как пешкам, И конец наступал комарам В страхе перед грядущими муками, Перед ужасами осушения, Комары сговорились с гадюками. И тогда начались покушения. И средь белого дня, прямо в зале, Где молился он Господу в храме, То ли кобры его растерзали, То ль заеден он был комарами… ГЕНРИХ: А затем? АВТОР: Наступила анархия! И явился мне Господа глас: “Убирайся из этой епархии! И не мешкай, а тотчас, сейчас!” И бреду я с тех пор по дорогам, Пропитался дымами костров И ищу встреч, обещанных Богом В этом лучшем из лучших миров. Скоро стану святым, а пока что – До тех пор, как по милости Рока Я, хрипя, не повисну на мачте – Бог присвоил мне званье пророка! Это громкое гордое звание Я уже больше века ношу, Выполняя все божьи задания… А пока извини: я спешу. ПЫТАЕТСЯ ПРОЙТИ МИМО. ГЕНРИХ, ЗАГОРАЖИВАЯ ДОРОГУ: Да, дела! Вот загадки Истории… Я-то думал, признаться, дурак, Будто станет жизнь как в санатории, Где бесплатны и сыр и коньяк. А у вас тут, смотрю, то же самое Глупость, войны, кровавая ижица… И опять, - повторяю упрямо я, - Человечество к дьяволу движется, И царит на земле поножовщина, Наркомания и порнография. Есть полезное что-то, но, в общем-то, Заправляет, по-прежнему, мафия. И живут все как будто по-старому, То, что новое – тоже от дьявола, И такого не надобно даром нам! Что идти не туда вас заставило? Должен вам доложить, к сожалению, Что свобода – она от Лукавого. Ибо строй наш и способ правления, Я смотрю, возрождается заново. Что же вам принесла демократия? Эту скуку, рутину унылую, Строй, где правит разбойничья братия, Все воруя со страшною силою? Стало хуже, чем было когда-то, Больше зла и разбойничьих харь. Вот что я доложу вам, ребята: Всем вам нужен, по-прежнему, царь! АВТОР: Это так – и не так: что-то среднее Между правдой, враньем и фантастикой, Между Истиною и бреднями, Между птицею и головастиком! Не идет тебе роль проповедника! Что за “пастырь” с разбойничьей рожею? Да при виде такого “посредника” Бог покрылся б гусиною кожею! Что, монархия лучше республики? Что за бред, что за наглые враки?! Как относится царь к “прочей публике”? Отбирает последние бублики И швыряет любимой собаке! Императоры, даже шумерские, И до нашего века включительно, Господа исключительно мерзкие... Вот что, сударь ты мой, поучительно! ЗАДУМЫВАЕТСЯ: Впрочем, в чем-то ты прав: “демократия” Не реальность пока, а фантазия. Это, братец, такое понятие, Что расплывчато до безобразия! Слишком любят ее уголовники… Извращенцы и нечисть богатая – Вот ее основные поклонники! Вот такая она, “демократия”. Впрочем, хватит пока казуистики. Мы с тобою увязли, как тине. Я сейчас по законам баллистики На метле улетаю к вершине. В бесконечной погоне за Раем Должен, друг, я на Этну взойти. Но, как только вернусь, – поболтаем Час-другой на обратном пути. УХОДИТ К ВЕРШИНЕ. АВТОР ПОДНИМАЕТСЯ НА ВЕРШИНУ, ЧЕРЕЗ СУТКИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ. Весь осыпанный пепловой тучею И облепленный сплошь паутиною, Проклиная судьбу невезучую, Вниз ползу я походкой утиною. Никакого пророку везения – Пусть хотя бы для разнообразия! Подстрелил бы кого из фузеи я, Так ведь нет никого... безобразие! Где же чучело это музейное, Допотопное пугало с пикою, Ржавый плод моего невезения? Если встречу – часок почирикаю! ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, ВСМАТРИВАЕТСЯ: Это Генрих? Торчит возле глетчера, Трепеща на ветру вместо флага? Неужели, как встал тут он с вечера, Так и ждал до утра, бедолага? ГЕНРИХ: Здравствуй, друг! Мне бы чашечку чая, Или, лучше, глоток коньяка. Я скучал без тебя, и, скучая, Потихоньку весь вымерз слегка. Всех мерзавцев сюда бы, на глетчер! Торквемаду, Аттилу, Конфуция, Или нашу проклятую Тэтчер, Чтоб ее задрала революция! Замело бы всю нечисть порошею, Лег бы снег на горбы и проплешины, И погибло бы все нехорошее, Дружным строем отправившись к лешему! Сарацинов сюда бы поболее, Чингисхана и вашего Берию, В соответствии с Божией волею… АВТОР: Ах, оставьте свои суеверия! Чем тебе досадил бедный Берия? Чем он хуже тебя, злая гадина? Как твоя создавалась империя? Сколько было тобою украдено? Впрочем, тезис свободной первичности Не хочу обсуждать на природе я… Перейдем-ка мы лучше на личности, И рассмотрим твое благородие. Сам-то чем занимался в Голландии, В Македонии и Португалии? Собирал разношерстные банды и Грабил, жег, разорял… и так далее! ГЕНРИХ. ОБИЖЕННО: Ты – пророк, а бранишься, как пьяные Мясники на предпраздничном торжище... Впрочем, спорить с тобою не стану я: Ты софист, - говорили мне, - тот еще! АВТОР: Впрочем, что-то мне нынче не спорится: Понимаешь ли, нет настроения. Полагаю, что незачем ссориться. Нас рассудит само Провидение. Я уйду, спотыкаясь и падая, В тусклом свете закатного зарева. Ждут меня Аргентина да Падуя… Что ты скажешь мне, тень государева? ГЕНРИХ: Извини меня, ваше Пророчество: Обращаюсь к тебе без фамилии, И, тем паче, без имени-отчества: Никогда не бывал я в Бразилии, И не знаю, где это находится, Так помер давно – до Колумба я... И гореть на костре мне приходится, И рыхлят меня так, словно клумба я. Тем не менее, – в Господа верую, Хоть кукую в Аду без просвету я... Так что зря ты, товарищ, про Берию: Мы – команда не столь уж отпетая! Мы, монархи, собаки Господние: Рвем Христовых врагов, как гиены мы! Пусть мы нынче, возможно, не модные, Нас, паленых огнем да Гееннами, Никогда не сравнят с “демократами”: Им в Аду приготовлено жуткое Место рядом с огнем да домкратами, И кровать рядом с “судном” и “уткою”... К Сатане обращался трехкратно я: “Объясни мне, в чем суть общежития? Удивительные, непонятные Происходят на свете события!” Он ответил: “Отстань, феодалище!” И добавил немало нелестного: “Я таких дураков не видал еще! Много в мире пока неизвестного… А вот Бог, говорят, знает многое, И пророки есть жутко смышленые, В Рай бредущие верной дорогою Небольшой и не дружной колонною…” Был в Аду перерыв (“промежуток” Покурить по щепотке махры). Тут решил я на четверо суток Отпроситься от адской жары: “Отпусти, Сатана, кроме шуток, Из своей сатанинской дыры!” Сатана в этот вечер был добрый: Сатанинское пиво цедил, Заедая поджаренной коброй, И прошенье мое утвердил! Вместе с прочими злыми князьями Проводил он меня до Земли, И расстались почти что друзьями… Кстати, сроки мои – истекли! Что ж, прощай! Мне пора. До свидания! Если Господом встреча назначена... Выполняй свои “божьи задания”. Зря неделя отгулов потрачена! Ухожу я туда, где от копоти Почернели чертята унылые. Где заходятся дьяволы в топоте, Проклиная судьбину постылую, Там, где сера все шкуры проплавила, Где готовятся яды гюрзовые. Снова чистить придется для дьявола Сапоги и ботинки кирзовые… АВТОР: Не затягивай наше прощание! Мне пора. Но, мой друг, тем не менее, На прощанье даю обещание: Если буду у вас в царстве тени я, Попрошу за тебя. Вдруг получится? Вдруг дадут тебе отпуск с оплатою? Черт с политикой! Стоит ли мучиться? Отправляйся в Геенну проклятую! ГЕНРИХ ПРОВАЛИВАЕТСЯ ПОД ЗЕМЛЮ. АВТОР УДАЛЯЕТСЯ НА ВОСТОК КАМЧАТКА. ВУЛКАН ШИВЕЛУЧ. АВТОР БРЕДЕТ ПО СКЛОНУ. Много миль прошагав с этих пор, Через множество склонов и скал, Я обследовал тысячи гор, Только Господа не отыскал. Позади и Казбек, и Авача. И вершина седого Эребуса… И опять нет ни в чем мне удачи. Нет решения этого ребуса! ВСМАТРИВАЕТСЯ: Что за черт притаился в расселине? Нечто грузное, толстое ржавое, Волосатое, в плесневой зелени, И со скипетром, и с державою! Почему же монархи когортой Устремились в погоню за мной? Что за царь? То ли Ричард Четвертый, То ли Пятый…а, может, Седьмой? РИЧАРД ВЫХОДИТ ИЗ-ЗА СКАЛЫ: Удивлен неожиданной встречей, Уважаемый сударь Пророк? Много лет между гор, междуречий, Твой высматривал профиль овечий, Да найти, к сожаленью, не мог! А искал я пророка повсюду, Обошел больше сотни вершин, Но нашел лишь старинное блюдо, Исцарапанный древний кувшин, Да какие-то бренные кости Никому не известных зверей… Шел я, шел, задыхаясь от злости Меж великих озер и морей, Потеряв сапоги и перчатки, Всех вулканов обследовав треть И дошел до центральной Камчатки. Там мне встретился пьяный медведь… А затем – и твои отпечатки. А сегодня, – какая удача! Вижу – чучело: ликом широк, Ковыляет, как старая кляча… И подумал: да это ж Пророк! И, хоть сердце и екнуло дюже, И взгрустнулось: “Вдруг это – не он?” – Пригляделся и вижу: он, друже! Виден нимб наш башкой, и к тому же Совпадает примет – миллион! Плешь, сутулость, разодранный китель, Продырявленный левый сапог… Сразу видно: святой долгожитель – Полинялый, но мудрый пророк! С ГРОХОТОМ ПАДАЕТ В НОГИ: Не гони! Дай же молвить хоть слово, А затем, если хочешь, казни! Надоело мне снова и снова Обретаться без пищи и крова В тусклых буднях мышиной возни! Я прошел через страшные муки, Вовлекался в подлог и разбой… Грызли тигры меня и гадюки… Все стерпел ради встречи с тобой! АВТОР: Что такое? В чем, собственно, дело? Что вам надо – и кто ты такой? РИЧАРД: Я – блуждающая каравелла, Одинокий волчара Акела, Царь-горбун с окремнелой башкой, Бывший викинг, и бывший каратель… Мой союзник в великой борьбе, Генрих, старый мой друг и приятель, Рассказал кое-что о тебе. Он сказал (дело было на складе Сатанинских кирзовых сапог): “Ты слыхал о таинственном дяде, Появившемся то ли в Гренаде, То ли где-то еще… видит Бог, У него на любые вопросы Ты найдешь бескорыстный ответ. Слух о нем разнесли эскимосы, Прокуроры, врачи и матросы. Он великий мудрец и эстет! Нам такого как раз бы и надо. Он, как будто бы, знает фарси! Если сможешь прорваться из Ада – Хорошенько его допроси”. Восприняв эту просьбу буквально, Сухо Генриху буркнув “прощай”, Между молотом и наковальней Проскочить попытался я в Рай. Но попал в ваше подлое время! На летучего черта залез, Сунув ногу в привычное стремя, И мгновенно взлетел до небес, А очнулся, конечно же, в луже, И поплелся к тебе прямиком, Матерясь, и хромая, к тому же. И доплелся – сегодня. Пешком. Мой вопрос необычного рода Для простого монарха-католика. А не вышел ли Бог из народа? Есть ли правды хоть малая толика В том, что некто создал мироздание, Из ничто сотворив белый свет? Вот ты к Богу спешишь на свидания Потому лишь, что знаешь заранее Факт, что Бога-то вовсе и нет? Зевс, Аллах, Авраам и Магога – Это выдумка, чей-то кураж? Может, кто-то и выдумал Бога, В знойном зареве видя мираж? АВТОР: Твой вопрос говорит о безбожии. Для царя это лишнее, кажется: Злую ересь всей чувствую кожею, И она, несомненно, накажется. Бог есть Истина – в общем, бесспорная, А сомненье в Нем – ересь тлетворная. Бог есть сущность весьма априорная… Впрочем, в чем-то весьма рукотворная. В дни рождения общей морали… У широких общественных масс Мы всем миром богов создавали, А они, соответственно – нас! Создавали мы их по рецепту, Где смешались и сахар, и соль: В миф о Боге вносил свою лепту И крестьянин, и даже король. Поначалу одно лишь название Было “Богом” – без овеществления, Но в процессе развития знания Проявляться он стал как Явление. Мы молились вулканам и звездам; Звезды слушали грубую лесть… А затем был сам Бог нами создан: А, коль создан, то, значит, он есть! Как итог наших мук и страдания Приобрел он и облик, и плоть, И наградой за наши старания Стал реальный (с портретом!) Господь! Ни при чем тут шаманы и магия, Истерии, иллюзии, мания: Видел Бога – и не на бумаге я, И второго ищу с ним свидания… РИЧАРД: Вероятно, ты прав, как всегда: Бог с ним, с Богом: коль “есть” – значит, “есть”. Есть повсюду… да вот ведь беда: Он один – или всех их не счесть? Ладно! Этот вопрос мы замяли. Грех велик, но и мысль не плоха! Знаешь, Автор… я в самом начале Много думал на тему морали, И, вообще – о проблеме греха. Объясни же мне, как получается, Что съедают, как правило, овна, Что в петле невиновный качается, А виновный (причем, – безусловно!) Нагло курит да хлещет шампанское, По башкам бьет прохожих бутылкою, И ликует душа хулиганская, Подогретая крепкой горилкою? Может, это дела Сатаны, Или прочих носителей Зла В том, что чаще казнят без вины: Агнца бьют, но прощают козла! Много в мире пока что греховного! Почему ж, невзирая на это, Власти чаще казнят невиновного: Прокурора – и даже поэта? АВТОР: Что ж, вопрос, как вопрос… это мелочи По сравненью с самим мирозданием. Вот стоим мы с тобой на Шивелуче, А могли ведь гореть адским пламенем! Непонятно мне, что же тут сложного, В чем проблема, какие коллизии? Впрочем, что взять с урода безбожного, Разве тушу и жир для провизии! Что такое “Добро”, что есть “зло” - Это, знаешь ли, сложный вопрос... Вот тебе, например, повезло, И из Ада ты ноги унес. Хоть в грехах ты по горло увяз, И гореть тебе б в адской смоле, Тем не менее ты, лоботряс, Почему-то бредешь по Земле! Что есть “грех”, что – не грех, где вина – Сумма наших деяний и бед Одному только Богу видна. Он, единственный, знает ответ. Богу видно, кто прав, кто виновен! А у Бога советников нет. Для него что Шекспир, что Бетховен, Что какой-то известный поэт - Не имеет ни капли значения! Он давненько всех взял на учет. Если божьим не внять поучениям, Бог немедленно в Ад упечет. Впрочем, если Создатель решит Покарать за особенный грех, То, бывает, один согрешит, А казнят, соответственно всех! Но отмоет Господь добела Тех, кто вовремя крикнет “Прости!” Бог прощает любого козла, Даже ежели рыло в шерсти. А, вообще-то, проблема греха Постоянно решается так: Ричард! Собственно “грех” – чепуха! Только вовремя кайся, дурак! Богу наше раскаянье льстит: Он всеведущ и жутко велик. Ты покайся, – а он и простит… Согрешил – и покайся, старик! Если есть за тобою грешок – Ты не бойся расплаты, старик: Сунешь ксендзу пиастров мешок – И прощается грех в тот же миг! ЗАДУМЫВАЕТСЯ, ГЛЯДЯ НА СОБЕСЕДНИКА: За тобою грехов –океан, И глядит на тебя, сюзерен, Не безбрежное царство Нирван, А смердящая бездна Геенн! Отрекись от гордыни, старик, Спрячь гордыню в поганый горшок, И, ручаюсь, что Бог в тот же миг Позабудет про этот “грешок”. И, под вой погребальных сирен, Через час или четверть часа, - Заберет он тебя, сюзерен Из Геенны к себе в небеса. РИЧАРД: Вот спасибо, товарищ пророк! Ты глаза мне почти что раскрыл. Я додуматься сам бы не смог, Почему не пускает “грешок” В мир светящихся ангельских крыл! Мне пора. Возвращаюсь во Тьму Не страшась, потому, что прозрел, Навсегда осознав, что к чему, И какой мне поставлен предел! Путь мой был и тернист, и неровен… Но зато по пути (на ходу) Отдохнул я от адских жаровен, Без меня “отдыхавших” в Аду… С ТИХИМ ШИПЕНИЕМ РАСТВОРЯЕТСЯ В ВОЗДУХЕ. АВТОР УДАЛЯЕТСЯ, БОРМОЧА: И поплелся я в сторону моря, Громко думая: “Здесь Бога нет! Тем не менее, все-таки, вскоре Отыщу я божественный след, И пойду, спотыкаясь, вдогонку За таинственным Сверх - Существом, Поправляя на шее иконку, О себе забывая самом… В рваной шубе, замызганном кепи, Опираясь на свой ледоруб, Пробреду через горные цепи, Зябко кутаясь в драный тулуп… Муки голода, злобы и жажды, Страх лавин и ночевок на льду Я, конечно, стерплю, и однажды Неожиданно Бога найду. ВУЛКАН КЛЮЧЕВСКОЙ. СКЛОН ВБЛИЗИ ВЕРШИНЫ. АВТОР: Ускользнув от тоски и соблазнов Безобразного быта мирского, В одеянье своем скалолазном До вершины дошел Ключевского. ПОДНЯВШИСЬ НА ВЕРШИНУ: И стою я у самого края Циклопической каменной бездны, От досады и злобы сгорая: Все напрасно, и все бесполезно. Где же, Боже, твои обещания? Где пути наши пересекутся? Скоро ль стану святыми мощами я В результате людских экзекуций? Отправляюсь назад на рассвете… Для начала найти бы ночлег… ИЗ-ЗА СКАЛЫ ВЫХОДИТ ДЮЖЕЕ ЧУДОВИЩЕ: Это что за чудовище?! ЧУДИЩЕ: Йети! Или, как называют нас дети, Снежный, или лесной человек… АВТОР: Я опасности чувствую остро! Вид твой страшен – но я не бегу… Хоть похож ты на жуткого монстра, На шайтана и Бабу-Ягу, Но твоя волосатая рожа С низким лбом и ушами до плеч На людскую немного похожа! ЙЕТИ: Рад, что слышу разумную речь! Я не волк, не тайфун, не цунами, Не предвестник космических бед… Ты ж не станешь швыряться камнями Без нужды? АВТОР: Почему бы и нет? Я шучу! Подходи же без страха: Я не выстрелю, не укушу… ЙЕТИ: Можно, Автор, в преддверии краха Я тебя о насущном спрошу? ПРОТЯГИВАЕТ БУКЕТ ЭДЕЛЬВЕЙСОВ. АВТОР, ПРОТЯГИВАЮ ПАЧКУ ПАПИРОС: Угощайся, бери папиросы… Да не нужно мне ваших цветов! Я и так на любые вопросы Бескорыстно ответить готов. ЙЕТИ: У меня есть серьезный вопрос: Сколько думал о нем – не пойму! Глуп, похоже, еще не дорос… Кто бы мне разъяснил, что к чему? Массу времени зря потеряв, Думал я больше тысячи лет: В чем же суть юридических прав? Где найти подходящий ответ? Дело в том, что и лев, и жираф, И противный речной крокодил, Для себя добиваются прав, Всем другим в тех правах отказав… Почему – кто бы мне разъяснил? Но, как думаю, змеи и львы, Осьминоги, гиены, удав, Пожирая других, не правы… Или я, так считая, не прав? Впрочем, если все это не так, И на ветер я бросил слова, На меня ты не вешай собак, Пожирающих мертвого льва! Впрочем, дохлые тухлые львы – Залежалый, негодный товар… Сколь думал над этим…увы! Тут масштабы другой головы: Глуп я, видно…и, видимо, стар! АВТОР, НЕСКОЛЬКО САМОДОВОЛЬНО: Ну, подумаешь – формула Ома! Мог задать бы вопрос потруднее. Эта тема вполне мне знакома: Я три года работал над нею. Разъясняю: все это – так просто! Дилетант ты чистейшей воды. Вряд ли задал подобный вопрос ты, Если бы наши осилил труды. В приложении к сотому тому Монографий моих и статей Есть пример перехода к простому Свинству от величайших затей! Наблюдается “слева” и справа”, Там, где голос рассудка умолк, Расхождение поприща права С неприятным понятием долг. Расхождение этих понятий Слабоумного сводит с ума, Служит импульсом злобных проклятий… А, в итоге – сума да тюрьма. Расскажу-ка тебе для примера Простоты буржуазного права Про паденье и смерть Робеспьера, Загремевшего “слева” “направо”. Он, сражаясь со старым за новое Заблудившись в процессе движения, После казни царя бестолкового Принялся за свое окружение. Обвиненья возвел несусветные На виновного и на невинного, И посыпались головы светлые От ударов ножа гильотинного. И, в угаре борьбы за свободу, В пароксизмах священного гнева Он банкирам-буржуям в угоду Перебил всех соратников “слева”. Тут неопытный ум Робеспьера Деспотизма разъела отрава, И разгаре туманов брюмера Перебил он сподвижников “справа”. Перебив тех и этих десятками (А иные считают, что сотнями), Надоев всем своими “порядками” Он решил со своими ребятками От расправы уйти подворотнями. Но, поскольку ни “слева”, ни “справа” У него не осталось друзей, Робеспьера настигла расправа: Гильотина, корзина, канава… А затем, дуракам на забаву, Он попал в виде куклы в музей. Я примеров подобного рода Сколько хочешь тебе приведу… Но они – не пример для народа: Вот что надо иметь бы в виду! Эти мысли – довольно корявые – Излагал я на днях под Женевою, Да запутался в терминах, право, я: То, что спереди, будто бы, “правое”, Сзади выглядит явно как “левое”! ЙЕТИ: У меня остаются вопросы. Штук двенадцать… а, может быть, пять: Я хотел бы, дружок, про доносы, Да про прочую подлость узнать. АВТОР: Ты получше не выдумал темы?! Есть “донос”, но ведь есть и “сигнал”! Хоть грешны, и по-разному, все мы, Одинаков наш общий финал. На луга опускаются росы, Расцветает в полях белена, И цветут буйным цветом доносы: В лучшем виде, во все времена! Но не всякий донос буде вредным! В них и злоба, и крик: “Помоги”! Кто подскажет правителям бедным, Где и что затевают враги?! Царь спасен, и доносчику – слава, Ибо он, господа, аки пес, Злобу вынюхав слева и справа, Очень кстати об этом донес! В дни разлуки и в годы печали, В час правления “твердой руки” Очень часто меня выручали Вот такие доносы-“звонки”. Заглянули мы в бездну колодца, И глаза потемнели от слез, Ибо нам никогда не придется Сочинить самый главный донос… ЙЕТИ: Рассказал бы ты мне напоследок О великой загадке небес! Как-то раз у своих людоедок Все про Бога выспрашивал предок… Да не знают они ни бельмес… То есть, я говорю, ни бельмеса! Ну, а ты-то, конечно, умней! Расскажи-ка про Бога и беса! АВТОР: Это тайна! Ни слова о ней! ЙЕТИ: Что за тайны! Какие тут “тайны”! Здесь свидетелей-зрителей нет… Может, все-таки знаешь, случайно, То, о чем так задумался дед? Ведь живем мы в тоске и печали, В страшной бедности, в холоде, тьме, И богов никогда не встречали. Повезло одному только мне: Мы забыты и прокляты всеми, И лежим под железной пятой. И в такое ужасное время К нам зачем-то явился святой! Я молился с утра – и свершилось То, что может исправить всех нас! Расскажи-ка, священная милость: Где ты встретил богов в первый раз? АВТОР, СМУЩЕННО: Знаешь, мне вспоминать неприятно: Я тогда был не прав и не тот! И на Солнце есть темные пятна… Неприятен мне тот эпизод. ЙЕТИ: Ну и что? Совершенно понятно! Если стыдно – так это пройдет! Невзирая на “темные пятна”, Расскажи-ка про тот эпизод. АВТОР, ВСПОМИНАЯ: Это было давно. Новой Эры Почему-то еще не ввели. По дорогам бродили химеры, А за ними гонялись церберы… В мире не было Истинной веры И отсутствовали короли. Был я хуже чумы и холеры: Пил, курил, обижал всех собак, Подавал всем дурные примеры, Посещал регулярно кабак, Клял и Бога, и Сына, и Духа… И служил мне ночлежкой забор, И мое волосатое брюхо Было “к гласу Всевышнего глухо”, Как сказал мне один прокурор. И пришлось с ним тогда согласиться В том, что я – это общий позор! Прокурор запретил мне беситься, Больно высек и взял под надзор. А грешил я в те годы без меры… А пришел к Вере Истинной так: Проверяя возможности веры, Я “на веру” занял четвертак. Он исчез, “растворившись” в таверне. Вслед за ним испарился другой… Поступил я достаточно скверно, И меня наказали примерно Древнеримской стальной кочергой. Кредитор мой, угрюмый германец, Гладиатор, отверженный раб, Самый горький из всех горьких пьяниц, Был во всех отношениях слаб. И однажды злосчастного друга, Крепко битого ночью бичом, Подвела на арене кольчуга, И сражен был он острым мечом. Мы в таверне недолго скучали… Так остался не отданным долг. Впрочем, так было только вначале А позднее, в порыве печали, Завывал я ночами, как волк! Было мне неприятно и лихо, И тоскливо почти что вдвойне Из-за гибели этого психа… Я пытался спастись на войне, И в тюрьме побывал, и в сенате, Да покою мне не было там! И тогда, совершенно не кстати, Я пошел за прощеньем к попам. Ведь хотел записаться в монахи – Вот дошел до какой чепухи! И, валяясь в церквях, как на плахе, Кардиналам отдал две рубахи И четыре медвежьих дохи. Поп хотел подарить мне папаху, Но, узнав, что писал я стихи Против Зевса, Христа и Аллаха, Отпустить отказался грехи! “Уходи, - заявил он, - отсюда! Чтоб не видел твой мерзостный лик, Еретик, кровопийца, иуда, Отвратительный пьяный старик!” И, рыдая, как рыба белуха, Я покинул сей доблестный храм. На душе было плохо и глухо: Стыд снедал (а, возможно, и срам). Как всегда, нализавшись “Цекубы”, Долго ползя вдоль сточных канав, И мои волосатые губы Бормотали: “Старик, ты не прав”! Я, стеная, лежал под забором, Поедая сухой бутерброд; Вдруг, внезапно, возник перед взором Бог размерами с винный завод! И сказал всемогущий владыка: “Что, лежишь под забором, эстет? Лучше ты по горам походи-ка В интервале в две тысячи лет! Хоть тебя не затащишь арканом В туристические лагеря, Походи-ка, дружок, по вулканам! Что, не хочешь? Не нравится? Зря! В феврале, или первого мая, На одной из пустынных вершин, Я тебя за загривок поймаю И волью благодати кувшин”. Погрозив мне десницею строго, Бог подпрыгнул и в небе исчез, И с тех пор не видал больше Бога На Земле и в районе небес. ЙЕТИ: Я проникся к тебе уважением! Хочешь, дам бескорыстный совет? Ты, как вижу, привык к поражениям, Вот и носишься по извержениям, Где богов, разумеется, нет! Бог встречается только на бывших, Не горящих, спокойных вполне Великанах-вулканах остывших: Боги водятся лишь в тишине… АВТОР: Неужели ты видел Властителя, И при этом еще на свободе? ЙЕТИ: Нет… но слухи гуляют в народе: “Бог в тужурке и клетчатом кителе Отдыхает в горах на природе”. Это страшный секрет: о секрете Знают только бобры и еноты, Могикане, зулусы да йети, А еще – старики-гугеноты. Мне сказал старый вождь могикан: “Знаешь новости? Ранней весной Бог опять посетил Удокан! Прислонился к обрыву спиной, Влез на третий от трассы вулкан, Обратил в христианство ежа, Курит трубку, читает Коран, И твердит, от восторга дрожа: “Молодец! Ай да дивная книга! Напишу-ка по ней реферат… Хорошо излагает, расстрига! Как я рад за него! Как я рад!” А еще: “Бог я или не Бог? Вот возьму и Завет допишу: Пусть читает народ между строк!” АВТОР, ЗАСУЕТИВШИСЬ: Ну, тогда извини: я спешу! Ты, дружище, мне больше не нужен, Раз сам Бог тебя выслал ко мне… Заходи, коль захочешь, на ужин: Все несчастья утопим в вине! ЙЕТИ: Вот спасибо, дружок! Но куда же Приходить на твои пироги? АВТОР: Бог тебе разъяснит и расскажет. А моей тут не будет ноги! УБЕГАЕТ НА ЗАПАД В СТОРОНУ БАМА ИСКАТЬ ХРЕБЕТ УДОКАН КОНЕЦ 1 ГЛАВЫ. Март-апрель 1988 года. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
