Все в мире повторяется, ничто не ново, как метко заметил один Экклезиаст. Но оценка весьма сходных событий, как правило, сильно разнится – в зависимости от эпохи или ее содержания.

Начнем с самого начала. Жил да был рязанский князь Олег. Пришли монголы на Русь, да в таком количестве, что Олег сильно усомнился – а стоит ли вообще сопротивляться? Не разумнее ли перейти сразу на сторону очевидного победителя? Во-первых, не убьют, во-вторых, денег дадут…

Предатель и продешевил, и просчитался. Во-первых, мало заплатили, а во-вторых, когда два с половиной столетия спустя захватчиков выгнали взашей, то народ сразу вспомнил имена и героев, и «героев» в кавычках. И вошел князь в историю «в зверином обличии», как метко выразился Салтыков-Щедрин.

Во время Великой Отечественной войны один генерал, пытаясь деблокировать Ленинград, попал в окружение. Перед ним встал выбор – застрелиться, прорываться, сдаваться. Подумал генерал, подумал, и решил, что сдаться – рациональнее:

- во-первых, генералов как будто бы не расстреливают;

-во-вторых, за измену великую дают бочку варенья и корзину печенья;

- и, наконец, «не разумнее ли перейти сразу на сторону очевидного победителя»?

И опять все повторилось: и продешевил, и просчитался. Причем возмездие не стало ждать 250 лет. Предатель с подручными угодил на виселицу. Впрочем, некоторые демократы и западники до сих пор не оставили попыток его оправдать: Гитлеру служил? Значит, с большевиками боролся, стало быть – демократ! Сторонник либеральных западных ценностей, вот так!

А между этими двумя эпохальными событиями незаметно прошло еще одно точь-в-точь такое же.

В первой половине 19 века жил да был в славном городе Санкт-Петербурге один писатель. Сочинял он повести о бедных людях и белых ночах – и хорошо сочинял, между прочим. А еще он ходил на собрание вольнодумцев, которые все возмущались, почему же на Руси жизнь такая тяжелая. Тут-то их приметили, схватили, чуть было не убили, но потом передумали да на каторгу упекли. В общем, можно сказать, что бедолага писатель в плен врагам попал. И полезли на каторге в его умную голову мысли: а стоит ли вообще сопротивляться? Не разумнее ли перейти сразу на сторону очевидного победителя? Во-первых, не убьют, во-вторых, денег дадут…

Его досрочно амнистировали, и вернулся наш герой к своему прежнему писательскому ремеслу. Только теперь его бедные люди и белые ночи интересовали постольку - поскольку, потому что главной своей целью он теперь считал изобличение вольнодумцев, этих бесов во плоти. Ему ли их не знать!

Вы будете смеяться, но и он просчитался! Во-первых, денег ему жадный царь не дал ни черта. Во-вторых, он еще умудрился в карты проиграться в пух и прах. К тому же бедолага заболел, и прожил недолго. Кроме того, спустя каких-то три десятка лет после кончины писателя один известный вождь его архиреакционным обозвал. И нельзя сказать, что ни за дело!

А еще, совсем недавно, был такой случай. Один вице-президент одного большого-пребольшого государства насмерть разругался со своим шефом, между прочим, пьяницей и губителем своего Отечества. Правильно разругался, между нами! Но случилось так, что первым войска и танки в столицу успел ввести начальник, и заместитель со товарищами угодил под артобстрел. И тут ему в голову начали приходить все те же мысли: а не разумнее ли…

Видите, прав был все-таки старик Экклезиаст.