СЕМЕЙНЫЙ ОТШЕЛЬНИК С ПРОМТОЧКИ ПЕЛЯТКА. Именно так в былые годы называли рыбака совхоза «Заря Таймыра» Егора Михайловича Ямкина – отпрыска древнего ненецкого рода. Потому что хоть и сдавал он весь свой улов в совхоз, однако безвыездно жил на промысловой точке Пелятке. Зимой и летом. Да к тому же не один, а с большой своей семьей, которую сегодня можно считать одной из самых многочисленных на Таймырском полуострове.

Автору этих строк не раз приходилось бывать на Пелятке, за что можно лишь благодарить судьбу, и доводилось писать о передовом промысловике, известном на Таймыре высокими результатами в рыбодобыче, прославившимся своими рекордами на неводном лове.

Неловко сегодня признаваться, но за этими производственными достижениями мы часто не видели людей, хотя, надо сказать, старались писать о них со знанием дела и с душой. Но, случалось, не замечали других вещей, которые так или иначе присутствуют в нашей жизни, для чего, если разобраться, она, в общем-то, и предназначена каждому из нас свыше.

Хочу наверстать и поправить то, что невольно когда-то упустил, вернуться в недалекое прошлое, еще раз рассказав о человеке, выполнившем, как мне думается, это свое предназначение с лихвой.

… Далеко на озере кричали встревоженные кем-то гуси. От их заполошного крика утренний сон вмиг растаял. Я открыл глаза и увидел, что Егора на лежанке уже нет. По всей ее длине в самых невообразимых позах спали покатом его чумазые ребятишки.

Было очень рано, потому что подброшенные с вечера в печку дрова еще не успели прогореть. Малиново светились угли, отбрасывая через слегка приоткрытую дверку «буржуйки» мерцающие блики на разостланные в чуме оленьи шкуры.

Я вышел из теплого жилища рыбака, и увидел Егора Михайловича сидящим у неширокой протоки, в травянистый берег которой грустно уткнулись носами темные от времени деревянные лодки. Над водой стелился туман, и казалось, они погружены в молоко… Низко над нами, с шумом рассекая воздух, пронеслась пара гусей.

- Видать, ондатра спугнула, - произносит вполголоса Егор, объясняя непонятную для меня ситуацию. – А так у нас здесь, в общем-то, всегда тихо. Зверь ли птица, рыба ли в реках и озерах – непуганые. Пелятка. Мои родовые угодья…

На Пелятке прошла, считай, вся жизнь Ямкина. Здесь с отцом, Михаилом Прокопьевичем, охотился, добывал рыбу и пастушил. Этим и сейчас занимается, правда, оленей ему выпасают другие люди – родственники, однако. Сколько в стаде домашних оленей, не говорит. Не принято, мол. Есть немного, да и все.

Но я думаю, что, наверное, это как с гусями, когда спросил у Егора, как он провел весновку.

- Маленько настрелял, - точно так же сказал он. – Если хочешь, пойдем, покажу.

И мы пошли с ним в ледник, вырытый когда-то давным-давно в травянистом откосе невысокого бугра. Дедом Прокопием еще, наверное. Там под закуржавевшими от вечномерзлотного холода сводами увидел я оленьи туши и рыбу разных видов, и гусей – не меньше сотни, по крайней мере…

«Да, - подумалось, - настрелял, называется, маленько… ».

- Это только кажется, что много, - как бы угадав мои мысли, откликнулся Егор Михайлович. Семья-то у меня большая, вмиг управимся со всем этим заделом…

- Сколько ж детей-то у тебя, Егор?

- Софья вот недавно пятого родила…

- Не так уж и много, - говорю ему, зная о том, что у многих тундровиков семьи и побольше бывают.

- … Да еще семеро от Коханэ – другой моей жены, - заканчивает Егор Михайлович оборванную мною фразу. – С Софьей и с моими младшими ты уже знаком. Поедем в поселок сдавать улов, познакомлю со старшей женой.

И, правда, через пару дней мы на деревянной Егоровой лодке, оснащенной малосильным «Вихрем», отправились в Носок.

Это было очень кстати, потому что командировка моя на промысловую точку Пелятку уже заканчивалась. Теплоход «Белые ночи», который доставил сюда корреспондента газеты попутно, что-то не торопился с обратным рейсом, застряв где-то в верховьях реки. И требовалось срочно попасть в поселок, откуда в те времена, а было это в середине восьмидесятых, чуть ли не каждый день представлялась возможность выбраться вертолетом в Дудинку.

Вы бы видели, как собирала Егора в путь вся его семья – Софья Лабучевна и около десятка ребятишек, разобрать среди которых, кто от Софьи, а кто от Коханэ, было просто невозможно! Все на одно лицо. Егорово, разумеется.

Кроме улова, предназначенного для сдачи в совхоз «Заря Таймыра», где Егор Ямкин всю свою жизнь числился штатным промысловиком, во вместительную лодку грузили массу домашних вещей: какаю-то выделку из оленьих шкур, мешки, набитые гусиным пухом, что-то еще для меня непонятное, ну и, конечно же, рыбу, свежую и слегка подкопченную (на Пелятке своя самодельная коптильня), а еще десятка полтора уже обскубанных гусей…

Все это, как несложно догадаться, предназначалось для второй части семьи Егора, находившейся в поселке. И Софья Лабучевна внимательно смотрела за тем, чтобы каждая вещь поместилась в лодке, не осталось, не дай бог, чего-нибудь на берегу.

… От Пелятки до Носка километров, наверное, двадцать по воде. Боюсь даже сказать по какой реке или протоке, потому что все водные магистрали так все здесь перепутаны, что мне, попавшему сюда впервые, не понять было хитросплетений всех этих рек и проток, откуда-то текущих и куда-то впадающих. Знаю только, в конце пути мы попали в протоку Ушакова, что перед самым Носком, и пристали к шаткому от древности причалу рыбоприемного пункта, где хозяин Пелятки постоянно сдавал добытую рыбу.

Пока добирались до поселка, Егор Михайлович успел поведать мне нехитрую свою семейную историю. Вкратце дело обстояло так.

Любил Егор двух женщин. От обеих имел детей. Коханэ Танновна, эта женщина с именем персиянки (помните, у Есенина – «Шаганэ, ты моя, Шаганэ!»?) была как бы первой его женой, наградив Ямкина семью детьми, а Софья, что помоложе, постоянно жившая с ним на промысловой точке, одарила девятью наследниками.

- Егор у нас, что султан персидский, - говорили о Ямкине на центральной усадьбе совхоза. – На промысле у него жена, в поселке - тоже… Что за распущенность, и да разве разрешено у нас в стране многоженство?! – не унимались Егоровы «доброжелатели».

В общем, закончилось все тем, что подошел к Егору однажды секретарь парткома совхоза и сказал:

- Давай, Егор, заканчивай эту свою «порнографию». Живи, как все. С кем-нибудь расходись. Не будоражь ты наших мужиков, которые гуляют направо-налево. А потому, наверное, и злятся на тебя за то, что живешь открыто со своими, не прячешься ни от кого. На меня уже бюро райкома партии давит – давай, мол, разберись с коммунистом Ямкиным. Не то исключим тебя из партии…

- Да пошли вы все с вашими наставлениями и всеми этими партийными нормами! - отмахивался Егор. – Я живу по совести, как понимаю ее своим сердцем. А понимаю так, что никто из моих жен, детей на меня не в обиде.

И все же дело о нравственном поведении Егора Ямкина слушалось-таки на заседании бюро районного комитета партии.

Первым секретарем Усть-Енисейского райкома партии был тогда Анатолий Федорович Хижняк, мудрый с хитроватой прищуринкой в глазах украинец, собравший бюро по настоянию его бдительных членов. Очень разумно он поступил, пригласив на заседание бюро и жен Егора Михайловича.

У обеих тогда спросили, не обижает ли их чем-либо Егор… Но ни Коханэ, ни Софья слова обидного о Егоре не сказали. И не решилось бюро разъединить такой необычный, но сплоченный семейный монолит.

Стал дальше Егор поживать да детей наживать. И как уже было сказано, породил он на свет в общей сложности шестнадцать мальчиков и девочек. Двое, правда, не выжили. По разным причинам это случилось…

Что не сделало партийное бюро, этим сама жизнь распорядилась. В 1998 году умерла Коханэ Танновна. Егор остался с Софьей и четырнадцатью детьми. Так, в общем-то, как и добивалось когда-то его партийное руководство.

Однако все Ямкины живут дружно и счастливо. Летом стараются как можно большим семейно-родовым составом собраться на родной для всех Пелятке, которую в шутку называют родовым поместьем или фазендой.

Привыкли к этому клочку носковской тундры с раннего детства. К тяжелой работе на сетях по заберегам и в разгар путины, к теплому чуму, что конусом возвышается на тундровом пригорке, к заполошным крикам гусей на озере. К утреннему туману, в котором, как в молоке, утопают почерневшие от времени деревянные Егоровы лодки, доставшиеся, по моим предположениям, ему еще от деда Прокопия. Тот, говорят, в былые годы, даже не вылезая из чума, убивал, случалось, одним выстрелом сразу двух гусей.

… «Февраль. Набрать чернил и плакать…» - вспоминались грустные пастернаковские строки, когда февральским утром шел я однажды по не проснувшемуся поселку с таким «поэтическим» названием – Носок.

Просыпался он нехотя. Мела поземка, витиевато закручивая возле каждого препятствия снежные наметы да заструги. Улицы, слабо освещенные светом редких фонарей, выглядели пустынно и неуютно. От самого этого вида становилось зябко и холодно.

В поселке с полутора тысячью жителей горело лишь одно окно – в кабинете директора совхоза «Заря Таймыра». Галина Александровна Дядюшкина встречает незваного гостя. Приподнявшись из-за стола, протягивает руку, поеживается от утреннего холода.

От него не спасает даже пуховый платок, накинутый на плечи. И вид у директора совхоза такой домашне-деревенский. Как в кино про пятидесятые годы прошлого столетия. Подумалось даже: «Если выйдет из-за стола, то обязательно в большущих валенках на босу ногу…».

И вовсе даже нет. Галина Александровна в модных кожаных сапожках. На попутном газпромовском вертолете собирается вылететь в Дудинку. Выражение озабоченности сменяется приветливой улыбкой. И как-то даже не подумаешь, что поселковый люд прозвал эту женщину «железной леди», так, как называли в ту пору английского премьер-министра Маргарет Тэтчер.

- Я улетаю в Дудинку, - говорит мне Галина Александровна. – Поможет устроиться в поселке и позаботится о пропитании Мария Егоровна Ямкина. Она сейчас исполняет обязанности главы администрации поселка. Так что по всем своим журналистским делам обращайтесь к ней. Знакомы, наверное?

- Дочь Егора Михайловича, что ли?

- Да, Егорова дочка.

… С Егоровой дочкой, которая запомнилась мне маленькой улыбчивой девочкой с ярким бантом, с черными косичками, ходили мы теперь по поселку, заглядывали в учреждения и организации, к людям, каких мне необходимо было навестить.

И не верилось, что так быстро пробежало время, а Маша стала взрослой, солидной женщиной, у которой уже свои дети.

С тех пор мы с Марией Егоровной встречались не раз. А как-то не так давно приходила она с заказами в Дудинскую типографию. Был сильный мороз, и промерзшая насквозь Маша согревалась крепким чаем у нас - в редакции окружной газеты «Таймыр», чьи кабинеты в одном с типографией здании.

С другими Егоровыми детьми, к сожалению, давно не встречался и не виделся. О них охотно рассказывал мне сам Егор Михайлович, когда мы как-то встретились на одном из заседаний Совета старейшин при губернаторе округа.

Меня же он всегда непременно спрашивает о сыне Егоре, которого я назвал таким именем благодаря давнишней встрече с хозяином Пелятки. Этот человек понравился с первого же нашего знакомства, а затем как-то само собой пришлось по душе и его довольно редкое в наше время русское имя.

Рассказал Егор Михайлович о своих детях вот что. Выросли они уже, оказывается. Все, а вернее - почти все. Старшие женились, и у них растут свои дети – внуки, значит, Егоровы.

Михаил, Дмитрий, Ефим и Евгений пошли по стопам отца и занимаются охотничьим и рыбным промыслами, то есть традиционными видами хозяйствования, которым окружные власти в последнее время стали больше уделять внимания. А младший, Юрий, живет пока с родителями.

Кстати сказать, Евгений на нынешнем празднике оленеводов в Носке стал победителем в гонках на оленьих упряжках, которые, как всегда, проходили на льду протоки Ушакова при большом стечении народа. В награду Егоровому сыну вручили снегоход «Тайгу».

А ведь я не раз был свидетелем того, как здесь, на этом самом месте, в конце восьмидесятых-начале девяностых годов награждали его отца – Егора Михайловича Ямкина.

Он в ту пору почти каждый год становился победителем в гонках, выработав в течение ряда лет свою систему подготовки к ним, отбирая для этого самых крепких и быстроногих оленей, собственными руками изготовляя упряжь для них. В последний раз Егор, если не ошибаюсь, был победителем не так уж и давно. Кажись, лет пять тому назад…

Дочери Елена, Ольга, Валентина преподают в Носковской средней школе. Мария, как мы уже говорили, работает в поселковой администрации заместителем главы по сельскому хозяйству.

Сыновья Иван и Александр тоже трудятся. Иван – культработником в родном поселке, а Александр на Надеждинском металлургическом комбинате, что входит в состав акционерной компании «Норильский никель». Живет далеко от родного дома – в городе Кайеркане. Еще одна дочка Егора Ямкина, Екатерина, вышла недавно замуж за оленевода, а младшие девочки – Люба и Света – пока учатся в школе.

… Нынешним летом вся большая Егорова семья опять постарается собраться вместе на родной своей Пелятке, где живет такой крепкий семьянин, хозяин холодной северной земли, богатых рыбой и зверем родовых угодий.

 

Владимир СОЛДАКОВ.