Мой дядя жил совсем без правил, Он клан семейный наш возглавил, И тетя умницей была, Жила, пока не умерла, Отец мой тоже был трудяга, Хоть выпивал, но работяга, А мама добрая моя – Ее в душе любила я, Работала она с деньгами, Хоть жили мы всегда с долгами. Еще был брат – подарок божий, Он на отца и мать похожий, Мы с ним до синяков дрались, Но нынче страсти улеглись. Вот как-то утром на заре – Стояло лето во дворе, Я родилась на радость людям. Писать подробностей не будем. Пеленки, сопли в три ручья, Моя несчастная семья Металась в поисках бальзама, Ночей не спала моя мама, Отец, со службы воротясь, Не верил в бога, но крестясь Переступал тогда порог. Любил меня он,- видит бог. Все перепробовав со мной, Истлев измученной душой, Презрев партийные запреты,- Чтоб не узнал никто про это Свезли в село меня, а там Назло всем ведьмам и чертям, На радость ангелам небесным Надели крест с веревкой тесной, На лоб поставили печать - Вдруг перестала я кричать, То ли какой-то дух святой Поднял над нами посох свой, А может дьявол снизошел, Накрыла мама дома стол, Поставив яства дорогие: Селедки ломтики резные, Лучок, редиску, самогон, - Еще дремал «сухой закон», Картофель, нацепив мундир, Пройдя сквозь огненный эфир, Почетно занял царский трон И под стаканов перезвон Дань заплатил за мой успех, А дьявол не скрывал свой смех. Наотмечалась до упаду Родня моя, святым в усладу, Но с грешников какой же спрос?- Разбил кому-то дядя нос, Отец мораль не дочитал – Кулак! Удар! – Вот хохотал Тот дьявол, сидя в небесах. Судьба качалась на весах. Бежали дни, как облака, Или как быстрая река. Уже малы мне ползунки – Купить хотели ходунки, Но силы слабые мои Зад оторвали от земли, Качаясь на худышках-ножках – Сперва боялась я немножко, Шаг сделала, за ним другой, - И вот уже кричат: «Постой!» За то, за что сперва хвалили, Теперь ругали и бранили. Душе ребенка не понять, Как любопытства зуд унять, Когда манит любой предмет, Для послушанья места нет. Мой выход в свет я помню ярко, - Стояло лето, было жарко, На пыльной клумбе под орехом Соседка девочка с успехом Рвала себе в букет цветочки – Панамка, белые носочки. Я рядом с ней в бурьян присела, Соседка сразу заревела, А нянька старая в окно Орала, что меня давно Секти пора, что я чертовка. Мне, право, за нее неловко. Клеймо поставить так легко Тем, кто от чести далеко, Себе же самому медаль И ни за что надеть не жаль. Итак, меня отвергли дети, За кем ходили няньки эти, А те, кто с детства знал свободу, Кто из простого был народа, Меня признали, боже правый! У нас был кодекс строгих правил – Упал, ударился – не ной! Все заживет само собой, Не прячься за чужую спину, Коль бьют своих, а за провину, Когда начнут тебя ругать, Друзей не вздумай предавать. Сейчас, итоги подводя, Через все тернии пройдя, Тот кодекс детский вспоминая, Боюсь, и я была святая. Ну а тогда в меня родные Вбивали истины иные – Отец воспитывал у стенки, Зеленкой мазала коленки Мне мама добрая моя, Казалось, дорога им я , Но брат мой младший в мир шагнул И разом все перечеркнул. Я долго думала-гадала, За что же я ненужной стала, Ведь я уже букварь читаю, Уже по дому помогаю, А он лишь гадит и орет, И спать спокойно не дает. Чтоб истина торжествовала, Его накрыла одеялом Я как-то утром с головой, Но видно, ангел добрый мой Со мной не думал расставаться. Спасли братишку, мне ж, признаться, Досталось, будто я одна Во всех грехах земных грешна, И детская моя душа Забилась в угол чуть дыша, Там кто-то дьявольской рукою Погладил и шепнул: «Тобою Любуюсь, так ты хороша», И успокоилась душа. В те годы, помню, засыпая Я мучилась, с трудом решая Задачку : в чем добро и зло, Луна ласкала мне чело, Я, благодарная за это, Вверяла ей свои секреты, Звала подругою своей, Мне с нею было веселей Томиться ночью в темноте. Ее холодной красоте Завидовать я не умела – Пока росла, пока взрослела. Но для природы нет узды,- Лишь только сдав весне бразды, Зима рыдая и стеная Отчалит,- поросль молодая Уж лезет дружно из земли – Еще снега не отошли, Еще белеют по углам, А первоцвет и тут и там Уже качается на ножках, Сперва застенчивый немножко, Взгляд привлекает простотой, Наивной свежей чистотой. Начало удержу не знает – Едва цвело, уже буяет, И пчелы шумные на нем Толкутся, мнут его живьем. Я подросла, уже на грудь Пришлось надеть мне что-нибудь, Уже мальчишеские взгляды Меня смущали, а наряды Мой ум учились забавлять. Как трудно было подавлять В себе желанье - все и сразу, И волю подчинять приказу! Я многим нравилась тогда – Стройна, красива, молода, Беспечно верила в мечту, Любил смотреть на красоту Один загадочный поклонник. Когда луна на подоконник Бросала бледно-желтый луч, Смотрел в окно,- суров, могуч, Как сладкие оковы сна Меня ласкают, чуть видна Тугая грудь в рубашке тесной. Ему казалась я прелестной. А между тем отец и мать Старели – годы не унять. Мой дядя, тот, что жил без правил, Поминки милой тете справив, За ней отправился в тот мир, Где червь и зритель и кумир. А через год закончив службу, Отец, презрев законы дружбы, Пришел, как стеклышко, домой И сразу лег. В ту ночь зимой Хоть не было пурги, метели, хоть мы по-быстрому хотели, явилась «скорая» к утру, когда отец в ином миру уже час с четвертью блукал и от земного отдыхал. Мой брат курил, рыдала мама, А толстый доктор ныл упрямо, Что много было вызовов, Что он понять нас всех готов, Что нет бензина, платят мало, А я опять ответ искала, Как Гамлет – быть или не быть, И как мне гнев свой усмирить. Отец был строг, порой суров, Но для друзей на все готов, Ругался с мамой, часто пил, Ремнем меня и брата бил, Но, вместе с тем, работал честно, Не раз был награжден словесно. Где принят он, в раю, в аду? Свою наивность, простоту Сейчас с улыбкой вспоминаю, Перо в чернильницу макая, Гляжу в окно, - уже светло, Рассвету время подошло. Прилечь бы надо, отдохнуть, Свечу оплывшую задуть, Но груз ошибок давит плечи… Я помню тот унылый вечер, Когда оправившись едва ли, Как дальше жить мы все решали. Мой брат курил, вздыхая мама Сказала мне предельно прямо, Что брат мой ходит в пятый класс, А я за старшую сейчас, Что умница, мне аттестат С медалью дали в аккурат, Но коль инфляция грядет, Мой институт, мол, подождет – Нам трудно будет всем тянуть И нужно думать что-нибудь. Все так, все правильно, но все же, Обида и поныне гложет И как-то холодно внутри. В ту ночь не спала до зари, Луну звала – не отозвалась, А темнота в углах скрывалась. И вновь мне кто-то прошептал: -Не бойся, и не жди похвал, Иди, куда тебя влечет, Ну а признание, почет Тебя найдут, я помогу, Коль скажешь «да», я все смогу. Не надо было соглашаться, Но как, скажите, удержаться, Когда вокруг тебя стена, А за стеною ты одна? Когда из веры всей святой Есть только крест нательный твой, Когда сверлит и бьется мысль – Где честные? Перевелись? Студентом клялся Гиппократу Тот врач, что к нам с лицом помятым Явился помогать отцу, Мать дверь открыла подлецу. Он оттрудившись смену сдал, Дождался от коллег похвал, Пришел домой, покушал, лег, Честь милой женушке сберег. Да бог с ним! Пусть себе живет, Ну а потом – как повезет. Я что-то сильно отвлеклась, А жизнь моя вперед неслась. Пришел любви волшебный час, Казалось, мир живет для нас, Я в счастье с головой нырнула, Чтоб плавать в нем, но лишь тонула, Ничто вокруг не замечая. Поклонник тайный мой вздыхая Смотрел, как падает звезда, Чтоб не подняться никогда. И вот на смену опьяненью Пришло раскаянья прозренье, Когда другую жизнь во мне Пришлось обрезать на корне, Когда людей косые взгляды Испепеляли, счастью рады, Что можно кости перемыть И гнев свой праведный излить На то, что святостью дышало, Теперь в грязи, и дела мало Моей участливой толпе, Что судит каждый по себе. В тот час явился мой поклонник, Лучом ступил на подоконник, Вошел, уж больше не таясь И надо мною наклонясь, Шептал чуть слышно, - вся вина Лишь в том, что я живу одна, Что мой большой и тяжкий грех Он снимет быстро, без помех,- Вокруг полно таких грехов, А тем, кто согрешить готов, Лишь только выгорит расчет Уже давно потерян счет… В ту ночь я крест с себя сняла и в руки гостю отдала… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
