Ч Е К Ш И Н О 8-13.08.92

НОВЫЙ РОБИНЗОН.

Все ему наскучило. Столько денег, а потратить их в свое удовольствие он не мог и не знал на что.

Купить яхту, самолет, виллу - все это ему доступно или есть.

Съездить бы куда-нибудь, но он, почти, везде был, да и не хочется никуда ехать.

Может женщину ему надо? После нескольких неудач с этими длинноногими и грудастыми созданиями при одном только слове "женщина" у него скулы начинало сводить.

Размышляя так над своей унылой и беспросветной жизнью, он сидел под тенью пальм на террасе своей виллы с видом на море, положив ноги в персидских тапочках на журнальный столик.

Пора нам, пожалуй, познакомиться.

Это был довольно плотный, невысокого роста, в дорогой, но мешком сидевшей одежде мужчина. Плешивый, с выпуклыми, но маленькими и круглыми глазками, лет так под сорок пять - такой мог понравиться женщине лишь своим темпераментом, жизнерадостностью или результатами своей какой-нибудь деятельности, сделавших его популярным и знаменитым. Ни того, ни другого и ни третьего у него не было. Был лишь достаток, но покупать на него внимание, любовь и дружбу к себе ему просто надоело.

Взгляд его с входящего в гавань белоснежного теплохода упал на поднос с почтой, которую только что внес слуга. Письма читать он не стал, а рекламку с красивой картинкой развернул и пробежал глазами по вычурно-корявому тексту:

- Фирма "Робинзон" организует для людей, имеющих приличный доход, условия для экстравагантного отдыха и гарантирует его исключительную неповторимость.

- Вот, что мне надо! - воскликнул Вилли, так звали этого разочарованного в жизни человека, и, схватив колокольчик в руку, он начал им не звонить, а брякать до тех пор, пока не вбежал слуга.

- Быстро соедини меня с этой фирмой, - сказал он и ткнул пальцем в рекламку.

- С вами говорит Вилли Кейли. Что вы там рекламируете? Вот-вот! Пришлете мне своего агента? О кэй! На, сообщи наш адрес, - сказал он слуге, протягивая трубку, и после того, как тот положил ее, добавил:

- Как только приедет агент, сразу же проводи ко мне, а сейчас я немного подремлю.

Он до хруста в костях потянулся в своем удобном кресле и затих.

===============

- Да, мистер Кейли, это так. Мы клиенту не сообщаем никаких подробностей отдыха, а берем на себя смелость и гарантируем его исключительную, как сказано в рекламе, неповторимость и экстравагантность. Если же по какой либо причине этого не происходит, фирма возвращает все сто процентов первоначального взноса клиенту и отказывается, конечно, от второго.

- Это наше единственное условие, а об остальном мы договариваемся с клиентом и выполняем все его пожелания. Вот я с ваших слов написал в трех экземплярах наш контракт, который вы сейчас прослушаете и подпишете, если, конечно, пожелаете.

- Во-первых, продолжительность отдыха шесть месяцев - вы изумительно точно выбрали самый оптимальный срок. Мы не рекомендуем клиентам более длительные сроки.

- Во-вторых, женщины вас не интересуют. Желание клиента для нас закон.

- В третьих, вы выбрали вполне правильно для отдыха район субтропиков - этот климат самый для вас подходящий. У нас, видите ли, отдыхают очень богатые люди со всего мира. Вот недавно нашим клиентом был отпрыск клана Форда. Он указал место отдыха в контракте, вы только подумайте, Арктику! Я, - говорит, - хочу научиться понимать язык моржей, белых медведей и пингвинов. Отдых был исключительно дорогим, так как он среди льдов хотел жить, как персидский шах с гаремом из прекрасных наложниц, и, чтобы ему не мешали своим ревом пролетающие самолеты, запросил рядом со своим вигвамом поставить ракетную установку с дюжиной ракет класса земля-воздух. Как нам было трудно, подыскать такое место, чтобы над ним не летали самолеты, а потом найти асса-смертника, чтобы он мог все же порезвиться и пострелять этими ракетами. По договору с ассом, тот должен был быть подбитым лишь последней ракетой, чтобы обезопасить пролеты других самолетов. С вами же нам намного легче. Подпишите договор вот здесь и здесь.

- На этом я с вами прощаюсь. Мы ждем вас завтра в порту в одиннадцать часов дня. С собой возьмите лишь самое необходимое - все остальное фирма "Робинзон" поставит вам сама. До свидания, сэр Кейли.

====================

В одиннадцать часов дня Вилли Кейли уже был в порту. Его встретил агент фирмы "Робинзон". Тот передал его с рук в руки другому агенту, который должен доставить своего клиента до места отдыха.

Как только они поднялись на борт пассажирского теплоходика, тот тут же отчалил от пирса.

Каюта вполне устроила Вилли и своими размерами, и своим необходимым сервисом. Огромное, в половину всей стены окно, позволяло, не выходя на палубу, любоваться морскими просторами, а у выхода из каюты на палубе была оборудована маленькая терраса, укрытая от палящих солнечных лучей специальным тентом из яркой и красивой материи.

Он сразу же устроился в большом кресле на этой террасе и стал наблюдать, как медленно удаляется полоска земли. Агент своим приятным голосом сообщил, что будет его сопровождать до места отдыха, к которому они прибудут через трое суток. Под его успокаивающий голос Вилли быстро задремал, так как его ни сколько не интересовала информация о том, кто будет прислуживать или готовить пищу.

Так не заметно прошли первые сутки. Ничего интересного не произошло, но ничто и не раздражало, а, так как все интересное, как говорил агент, предстояло увидеть только через двое суток, то все действовало успокаивающе. Агент появлялся редко или тогда, когда его вызывали по телефону. Когда же тот появился в каюте на этот раз, Вилли, находясь в расслабленном состоянии после хорошего бокала виски и обильного обеда, засыпая, пробормотал, что пусть тот вечером организует у него в каюте игру в карты.

Вечером агент, капитан судна и один из его помощников наполнили шумом тихие до этого апартаменты. Вилли сам был весел и вел себя также шумно, как и гости. Играли по мелочи, но при этом очень азартно.

Вдруг Вилли, как от доброй порции снотворного, захрапел прямо за столом, уронив на стол голову. Гости быстро положили его на кровать, не раздевая, и вышли из каюты, прикрыв за собой дверь.

============================

Проснулся Вилли от сильного звука сирены и от пощечин, которые одну за другой ему давал агент, чтобы разбудить. Сам же он был белый, как полотно, с глазами полными ужаса и круглыми, как блюдца. Увидев, что Вилли, наконец, проснулся, он, заикаясь, стал что-то мямлить, но смысл слов никак не доходил до только что проснувшегося сознания:

- На су-дне п-п-пожар! К-к-ком-м-анда на л-л-лодках уплыла! Ко-раб-лем никто не управляет! С-с-сэр, нам остались для спасения минуты. На корабле в трюме едет около двухсот человек китайцев. Я их там сейчас закрыл - слышите, как они кричат и ломают двери. Как только они вырвутся на палубу, нам будет не уплыть в той лодке, что я приготовил для нас с вами. Если вы не хотите погибнуть, то вставайте, ради Бога, и пойдем быстрее!

Он схватил Вилли за рукав и, почти, на себе потащил к выходу из каюты. До него, хотя и дошел смысл слов агента, но ничуть не испугал и не расстроил, так как сознание было сильно заторможено вином. Когда же тот его вытащил на палубу, где из всех щелей корабля шел дым и всюду полыхал огонь, тело его стало двигаться быстрее, а сознание стало работать четче.

При свете прожектора, который агент направил вниз, он увидел маленькую лодку, которая болталась внизу, привязанная к борту корабля. Схватившись за веревочную лестницу, он стал быстро спускаться вниз и, нашарив лодку свободной ногой, плюхнулся в нее, чуть не утонув вместе с ней. Лишь чудом лодка не перевернулась, зачерпнув своим бортом несколько ведер воды. Следом за ним спускался по лестнице агент.

В это время запоры, на которые были закрыты китайцы, видимо, не выдержали и все они, как мухи, с криками облепили борт корабля, а, увидев лодку, человек десять полезли следом за агентом по лестнице.

Тот закричал от страха, повиснув на руках над лодкой, которую вдруг развернуло, и, не удержавшись, как мешок с камнями, плюхнулся совсем рядом с лодкой. Больше его Вилли не видел.

По лестнице быстро спускались китайцы. И хотя он видел все как бы со стороны или в кино, но нашел в себе разум для того, чтобы отстегнуть карабин, которым лодка была пристегнута к борту, и уже через мгновение все погрузилось в темноту и тишину ночи - корабль с его кошмарами становился все меньше и меньше.

Вилли не стал даже вычерпывать из лодки воду и, не меняя позы, заснул мертвым сном.

====================

Сколько он проспал, неизвестно. Разбудили чайки своим криком, и то, что тело все затекло от неудобного положения.

Припекало. Он открыл сначала один глаз, потом другой. Сверху над ним было море. Он приподнял голову. Спереди тоже было море, но уже двух цветов. Слева и справа тоже самое. С трудом повернул голову чуть назад - там моря не было. Виднелась полоска желтого пляжа и зеленые заросли джунглей.

Сразу же ему от этого стало легче, и голова снова опустилась в исходное положение. Глаза закрылись, и он подремал еще немного. При этом ни одна мышца его тела не напряглась, кроме шейной, конечно. С окружающим пространством его связывал только слух, который он, если бы мог, тоже бы отключил, чтобы не слышать крика этих противных птиц. Ни одной мысли не было в голове: ни из прошлой жизни, ни из настоящей, как будто ее, жизни, у него не было совсем или в голове не было совсем мозгов.

Жизнь начиналась с "чистого листа".

Никто не знает, сколько пролежал он без движения, словно труп, но с каждой минутой и секундой в нем начинали просыпаться и включались жизненные центры организма. Они сразу же требовали к себе внимания со стороны своего хозяина. Очень стало припекать солнцем голову, и он машинально натянул рукой на себя какую-то материю - сразу же стало душно. Он вынужден был повернуть голову на бок и носом искать более свежий воздух. Во рту все пересохло, и запекшиеся губы стали сами, как будто их кто-то мог услышать, стали просить пить. От лежания же в морской воде чесалось все тело.

Все это он делал автоматически - сознание пока никак не реагировало.

Но настал момент, когда он понял, что необходимо вставать. Встав с трудом на четвереньки, он покинул лодку, и, не обращая внимания на то, что с него потоками полилась вода, пополз к берегу. Лодку сразу же стало относить. Увидев это, он еще инстинктивно бросился за ней в воду и не успокоился до тех пор, пока не вытащил на берег. От этого он как бы окончательно проснулся, и уже дальнейшие действия и решения были более осознанными и точными.

В лодке лежал большой рюкзак. Раскрыв и вытряхнув содержимое на песок, он увидел множество всяких нужных вещей, но взгляд не остановился ни на одной из них, так как организм его прямо-таки стонал от жажды.

Тут к ногам подкатился кокосовый орех, упавший с пальмы, росшей тут же над головой. Взяв нож из кучи вещей, он осторожно вскрыл орех и одним глотком выпил содержимое, а через четверть часа наелся бананов, которые пучками валялись прямо на песке - ему оставалось только выбирать из них самые свежие.

Его очень удивил лишь только тот факт, что кокосовое молоко было холодным, как родниковая вода, не смотря на такую жару.

Утолив жажду и чувство голода, он тут же заметил, что его стала мучить жара и ему срочно надо надеть что-нибудь на голову. Из одежды в рюкзаке ничего не было, а поэтому он стал сразу же импровизировать - из брюк он быстренько сделал шорты, из брючин носки - ботинки, закрепив их вокруг ног лианами, а на голову смастерил из майки чалму.

Пока он этим занимался, обезьяна ловко что-то утащила из кучи вещей, и он не успел даже моргнуть. Пришлось сложить все вещи снова в рюкзак и зарыть на видном месте в кустах, взяв из него только нож и пистолет, которые он засунул за пояс.

Хотя стоял, видимо, полдень, но ему необходимо было подумать уже и о том, где он будет ночевать. Побродив по кустам, он не нашел ничего более лучшего, чем затащить в кусты свою легкую лодку, постелив в нее большие, чуть увядшие, а поэтому мягкие листья пальмы. Сделав из связанных друг с другом веток над ней шалаш, вместо крыши настелил те же самые, но свежие листья пальмы.

Своей работой он был несказанно горд и напевал какой-то бравурный мотивчик. Все, что ни делал, он делал как бы автоматически, как будто забыв про то, что с ним произошло, что был когда-то Вилли Кейли и что, сдуру, подписал с какой-то фирмой контракт.

Полежав в тени и прохладе шалаша и, вдоволь напившись из кокосовых орехов, он отправился обследовать место, где его выкинула морская волна. Пошел он направо по узкой песчаной полоске пляжа, но, к удивлению, через час оказался в том же месте, откуда и вышел. Вспомнив геометрию, он начертил палкой на песке круг и скоро подсчитал, что этот остров имеет в поперечнике всего лишь треть мили.

Следующим его решением было пройти остров поперек, а для этого ему нужно было пролезть через почти непроходимый забор из зеленых кустов. Ранее, проходя по окружности острова, он заметил проходы в этом заборе и сейчас же отправился их разыскивать. И скоро, вступив на одну из троп, он стал исследовать свои внутренние владения.

Тропа была расчищена от кустарника и перерезалась во многих местах другими многочисленными ведущими, не известно куда, тропами. Он шел, не сворачивая, прямо и скоро вышел на поляну.

Поляна была самым высоким на острове местом - с нее открывался широкий морской пейзаж, и на его фоне, как штрихи, столбы пальм, торчащие под различными углами из моря зеленой и не проходимой чащи.

Из-под огромного валуна, журчал родничок хрустальной и пресной воды. Вилли, не раздумывая, сразу же разделся и омыл расчесанное местами до крови тело от соленой морской воды, а потом уже стал стирать свою одежду, которая от соли стала жесткой и причиняла при ходьбе не очень приятные эмоции. Пока он стирал брюки, рубашка и остальной белье уже высохло.

Проделав все это, он стал более тщательно знакомиться с тем местом, на котором ему предстояло жить и которое с каждой секундой нравилось все больше и больше.

По всей поляне были раскиданы стволы пальм, которые, видимо, были стенами сруба. Он стоял когда-то здесь в центре поляны - к такому выводу Вилли пришел после того, как увидел, что на каждой бревне стоял номер, и были вырублены специальные пазы для сборки.

Глаз наметил стволы, с которых нужно было начинать сборку, но заниматься этим сегодня не хотелось, так как он снова проголодался и захотелось пищи посущественнее, чем бананы, - в рюкзаке он видел много банок с мясными консервами. К тому же наступал вечер, а ему еще надо было идти до своего шалаша по незнакомому для него острову.

===========================

Вечером он приготовил себе славный ужин, съел с аппетитом, запил хорошей порцией виски, а поэтому спал в «кроватке», как не спал еще никогда в своей жизни, сладко и безмятежно.

Проснувшись, он впервые заметил на своем запястье левой руки браслет из желтого металла. Как и когда тот оказался на руке, он не мог даже предположить. Снять же с руки он не смог и заниматься такой чепухой, когда нужно собирать дом, даже не хотелось.

Встав и быстро доев остатки ужина, он сложил в рюкзак инструмент, который мог потребоваться для работы на поляне - остальное спрятал в шалаше. С собой он взял: нож, топорик, ножовку, флягу для родниковой воды, несколько банок с мясными консервами, пистолет и ружье для самозащиты и охоты.

ххххххх

Таскать бревна человеку, когда за всю свою жизнь он не брал ничего тяжелее своего башмака, даже психологически трудно, но он даже не задумался над этим и над тем, что надо это делать или нет - брал и тащил. Скоро он приспособился катать одно бревно за другим по двум бревнам, как по рельсам.

Сначала один ряд бревен сцепился своими пазами друг с другом, потом второй, а на третьем звене строитель упал рядом со своим срубом на песок и забылся не то сном, не то в беспамятстве. Пролежав так несколько часов, он вскочил и снова принялся за работу и не заметил даже, что, когда поднимал следующее бревно, кто-то стал помогать, и бревно легко встало на место.

Лишь на третьем бревне до него дошло, что рядом «копошится» какое-то человекообразное, и стал к нему присматриваться. "Оно" было низенького роста, с длинными волосами до колен и, кажется, голое, но из-за волос ничего нельзя было разобрать. Ему стало скоро ясно, что "оно" женского рода, но назвать "оно" женщиной даже не приходило на ум. Рядом с живым существом на острове ему стало как-то уютнее, и не вызвало никакого чувства протеста.

До вечера они на пару с “чудом” уложили восемь рядов бревен, и дом стал иметь свои характерные черты: вход, две комнаты, террасу вдоль одной из стен - все это потребовало огромных усилий. Особенно стало трудно укладывать бревна на высоте роста, поэтому по окончанию работы он просто рухнул снова на песок и, когда вновь стал немного соображать, то увидел, что лохматое чудо сидело напротив него в метрах пяти и что-то ело, разрывая пищу своими крепкими зубами.

Видя, что он очнулся и внимательно смотрит, она бросила ему что-то под ноги, завернутое в зеленый лист. В листе оказалась копченая курица средних размеров с вкусным запахом. Он стал, как и она, жадно рвать мясо зубами и на всю поляну хрустеть, разгрызая кости. Когда же он закончил есть курицу, попил из родничка, и посмотрел на дом, то его удивлению не было границ - это чудо за время, пока он отдыхал, уложило стены сруба до самой крыши и закончило работы с террасой. "Видимо, лютая сила у этой девочки!

«Как Робинзон называл своего папуаса? Пятницей, кажется, » - подумал он о ней с долей уважения. В глазах все плыло, кости ломало и думать ни о чем больше не хотелось. Он еле доплелся до своего шалашика с решением завтра же перенести свой дом на поляну.

Проспал он почти до полудня и ему не захотелось даже вылезать на жарищу - тем более, что обнаружил у входа в шалаш завернутые в листья две копченые куры, флягу с родниковой водой и груду сладчайших фиников вместо сахара. Вылез же он, когда жара уже спала, со стонами разминая руками поясницу и массируя мышцы ног и рук. Его Пятница стояла в стороне и как будто ожидала приказаний. Игнорировать ее присутствие Робинзону уже было неудобно, так как она стала его полезной и нужной рабочей силой, не требующей для себя питания, но и кормящей его самого такими вкусными вещами.

- Эй! Пятница!- крикнул зачем-то Вилли, хотя она стояла совсем близко. - Подойди поближе, - он сделал приглашающий жест рукой на тот случай, если она не бельмеса не поняла по-английски.

Пятница медленно приблизилась под его светлые очи с должным тактом и уважением к его личности. Разглядев под волной не особенно чистых и ухоженных волос ее нос, похожий на грязную картофелину, он сразу же отвел взгляд - остальные подробности лица и тела его не интересовали. Она сразу же для него превратилась в товарища по несчастью или, точнее сказать, в друга человека - собаку.

- Слюсаю, сэр! Сто вам нузно?

- О! Ты понимаешь английский?

- Маленько, сэр!

- Я тебя буду звать Пятницей?

- Нет, сэр. Меня зовут Стэлл! Моряк так назвал.

- Хорошо, Стэлл, так Стэлл. Ты, что сейчас делаешь? Мне надо помочь все эти вещи перенести на поляну к дому.

- Дом, сэр готов. Я помогу, - и, как лошадь, освободив лодку от веток и листьев, она потащила ее в нужном направлении, да так быстро, что он не успевал идти, а не то что помогать. Когда же они пришли на поляну, то он увидел, что дом уже имел крышу, и ему ничего не оставалось делать, как плюхнуться в кресло, сделанное из большого пенька. Стоял пенек на террасе. Его вниманию и взору предстал морской пейзаж. Словно, он снова был у себя дома, но вот что интересно - той хандры, тоски и печали, изъедающей там всю его душу, не было и в помине.

Пока он это обдумывал, Стэлла собрала на импровизированный маленький столик все, что у нее имелось в ассортименте: куру, финики, бананы, ананасы. Он вдруг вспомнил про свои запасы, и сбегал за бутылочкой виски и двумя банками мясных консервов. При этом жестом он пригласил свою Пятницу присесть теперь к общему для них столу. И начался пир.

- Как вас Стэлл будет звать?

- Меня зовут Вилли.

- Красивое имя. Стэлл имеет кур ферма. На острове есть свиньи, Вили. Стэлл поможет сделать свин ферма и загнать их туда. Будет мясо, окорок, - разобрал только в длинном монологе Пятницы Вилли, уплетая за обе щеки все подряд со стола, запивая виски.- На острове есть обезьян и попугай. Стэлл поймай их. Макак будет строить рожи, а попка говорит. Будет весело, - продолжала она докладывать, но он уже не слышал, так как усталость от возни с бревнами сказалась, и он уснул, захрапев на всю округу. Стэлл же, просунув свою лохматую голову ему под руку и, приподняв с кресла, повела в дом. Уложила в кровати, оборудованной ею из подручных материалов, которые смогла найти на острове, а сама улеглась тоже в удобной кроватке у стены напротив, закрытой от глаз Вилли сплетенной перегородкой. При этом она монотонно бормотала не то песню, не то молитву, в которой многократно повторяла свое имя и Вилли, Бога нашего Иисуса Христа и его Божьей матери.

 

Утром после завтрака Робинзон и Пятница отправились на осмотр того, что успела сделать Стэлл. Впереди семенила Стэлл, а Вилли шел от нее несколько сзади, но так, чтобы на ходу можно было слышать ответы на вопросы, которые задавал он. По пути она успевала собирать какие-то семена и плоды в свою импровизированную авоську. На вопрос, для чего она это делает, отвечала, что этим, мол, кормит своих кур.

На пути им встретился столб, с прибитой доской поперек, на которой Вилли прочитал текст, написанный на трех языках:

- "Этот остров является частной собственностью фирмы "Нознибор" и проживание посторонних лиц на нем строго запрещено. За поимку женщины, которая скрывается в лесах острова, фирма обязуется выплатить пять тысяч долларов".

- Ты читала, что тут написано?

- Стэлл читать не умеет, - после такого ответа говорить на эту тему Вилли не захотелось.

Ранчо, на котором паслись куры Стэлл, было огорожено забором из тонких жердей, натасканных, видимо, со всего острова, так как у фермерши не было никакого инструмента. На нем паслось кур двадцать. Вилли забеспокоился - он съедал в день кур пять и этой еды хватит им на четыре дня, да и то в том случае, если Стэлл есть не будет. Она же, как он заметил, в еде не уступала ему, хотя вина, которое он предлагал, не пила. Но она успокоила, сказав, что кура не кончится, так как она сегодня поймает их десять штук, а завтра столько же прилетит с острова, чтобы кушать ее корм.

Подойдя к забору, она ловко закинула на него свою ногу и через мгновение оказалась на той стороне.

Вилли впервые на мгновение увидел, что у женщины, на которую он смотрел до этого, как на прирученное животное, есть маленькая и довольно стройная ножка, хотя слегка и грязноватая. От ее вида его, как будто током ударило, и он отвел свой взгляд в сторону, а Стэлл, окруженная своими курами, кормила их тем, что насобирала по пути. Несколько кур, перелетев через забор, присоединилось к ее стаду и, когда она ловко выловила из него целый десяток более крупных птичек, оно нисколько не уменьшилось от этого. Накормив кур, также ловко, вновь блеснув своей ножкой, она оказалась рядом с ним.

- Стэлл теперь пойдет коптить кур, - сказала она и пошла впереди по тропке. Через минуту они были на маленькой лужайке, окруженной со всех сторон чащобой. Стэлл быстро накидала в костер топлива и, пока он разгорался и прогорал, быстро одну за другой убивала и потрошила кур. Потом насадила их на проволоку с изогнутым в виде ручки концом. Проволоку она повесила над костром, а сама, улегшись в шалаше, который был расположен рядом с костром, вытянула из него одну из своих ножек и, вставив в ручку проволоки, стала вращать вертело с курицами, которые скоро от жара зашкваркали. Из шалаша до Вилли раздался храп здорового и молодого организма женщины.

Как это не хотелось Вилли, но пришлось разглядеть ножку получше, и он нашел ее не грязной, а просто загорелой. Больше ему тут делать было не чего, и он пошел восвояси.

 

День шел за днем, и Вилли стало казаться, что прожил здесь на острове всю жизнь. Вот тогда он вспомнил, что существует календарь. В той жизни ни календарь, ни часы ему были совсем ни к чему. Для этого он кормил целую армию людей, в обязанности которых входило заниматься этими вещами, а здесь заняться этим придется самому, хотя можно хорошо прожить и без календаря. После долгих расчетов он решил, что сейчас идет сентябрь, и он прожил на острове около месяца. Установив это, он также предположил, что пусть будет сегодня пятнадцатое число, и решил с этого дня вести строгий учет дням с помощью зарубок, которые стал делать на дереве ежедневно.

=========================

Скоро они недалеко от поляны устроили со Стэлл загон для свиней, и вчера она сообщила, что стадо свиней из семи голов она заманила в загон подкормкой. А утром уже привела к нему борова на поводке из веревки, накинув ее тому на шею. Поросенок сильно визжал до тех пор, пока Вилли не сделал свой первый выстрел на острове и в своей жизни. Он нажимал на курок, а наводила пистолет на цель Стэлл.

За этот труд он был отблагодарен Стэлл тем, что она изготовила много вкусных блюд не только из хорошего мяса, которое завялила на солнце и костре, но и из крови, кишок и потрохов. Благодаря ее стараниям их стадо стало расти почти каждый день, давая им повод для оптимизма и сытой жизни.

С утра, пока еще было не так жарко, он с удовольствием проверял работу своего зверокомплекса, как он говорил. Поправляя, где необходимо, ограду, и делая перепись голов свиней и курей. Завидя его, они кудахтали и хрюкали, подбегая, и он кормил их тем, что приготовила Стэлл. То, что они его узнают, тешило самолюбие.

Стадо свиней росло - свиньи, привыкнув, не выбегали из ограды, а дикие с большим удовольствием переходили на фермерское довольствие. И хотя убивали они их редко, но пока трудностей с их содержанием не испытывали, так как те сами выбирали вот такое полудикое содержание.

============================

Все чаще они стали проводить время в беседе друг с другом. Речь Стэлл стала, почти, правильной во всех отношениях, хотя сказать, что она стала говорить, как Вилли, было нельзя. Да и сам Вилли часто начинал говорить так, как это говорила Стэлл.

- Почему ты, Стэлл, не пьешь моего вина?- любопытствовал он и не случайно, так как вино было тем, чем он очень гордился, изготовляя из тех фруктов и винограда, который приносила она. Он давил фрукты в большой глиняной миске, которую сделал для этого и обжег на огне, а потом сливал в кувшины, которые тоже научился делать, на большом деревянном кругу, отрезанном им от большого дерева ножовкой. Пилил он этот круг целую неделю.

- Боюсь.

- Чего ты боишься?

- Меня моряк угощал тогда, и я после ничего не помнила, а, когда проснулась, у меня стал расти живот. Он мне его лечил. Делал бу-бу-бу вот сюда, - и она указала себе на низ живота.- Много лечил и у меня пошла кровь. Стэлл теперь боится вина.

- Давай, Стэлл, сошьем тебе одежду! - И они принялись за работу, в которой небольшой опыт уже у них был. Сначала из свиной кожи научились делать на ноги сандалии. Для этого они сшивали несколько ее слоев для подошвы и пришивали к ней ремни из того же материала.

Из пуха какого-то растения Стэлл сначала пряла нить, потом с помощью станка, сделанного Вилли под ее руководством из палок, ткала полотно, из которого полностью экипировали Вилли всевозможной одеждой. Лишь Стэлл ходила все в том же волосяном наряде, то есть голой.

Каким-то чудом в лодке оказался красивый тент. Им сейчас укрывался Вилли, когда спал. Как только он брал его в свои руки, лицо Стэлл вспыхивало ярким румянцем - так ей нравилась яркая материя.

Вилли стал кроить все сам, а Стэлл быстро сшивать выкройки крупными стежками крепкой ниткой. Шорты у них получились синими, а майка красной. Стэлл тут же за перегородкой одела их и, когда вышла, челюсть Вилли отвисла вниз так, как будто выскочила из своего места на черепе. Теперь стали ей мешать ее волосы, закрывающие праздничную одежду.

Она тут же полезла в рюкзак, хотя до этого при Вилли к нему не подходила, достала оттуда зеркало размером с ученическую тетрадку и стала перед ним вертеться юлой, а потом, подскочив, к Вилли, и, указав на свои волосы, сказала:

- Стриги здесь.

Буквально через секунду под ноги Вилли посыпались волосы Стэлл и так они были хороши, что сердце его до этого равнодушное ко всему женскому почему-то сжалось. Когда же дело было сделано, перед ним сидела современная, элегантная, европейская, а главное очень молодая женщина.

- О! - воскликнул он.

- Ой!- воскликнула чуть позже она, посмотрев на себя в зеркало.

Она готова от страха, охватившего ее, сорвать с себя всю одежду. Но руки опустились вдоль тела, так как наготу теперь закрывать было нечем - волосы лежали на полу.

- Вилли, как я буду теперь ходить? - спросила она.

- А что тебе мешает?

- Когда я иду, - она стала ходить по террасе взад и вперед, - эта рубашка трет мне грудь. Мне сразу же захотелось бу-бу-бу. - После этих слов и ее намерения показать свою возбужденную грудь, Вилли, как ветром сдуло с террасы. Он не помнил, как оказался на берегу океана.

Больше часа он бродил один, вдыхая свежий и соленый запах, пока в глазах не исчез образ маленькой женщины.

==============================

- Какой ты национальности, Стэлл, - спросил он ее за ужином.

- Моряк говорил, что я немка. - При этих словах Вилли съехал на пол из своего кресла от взрыва смеха, который потряс все тело. Просмеявшись вдоволь, он почувствовал большое облегчение и то напряжение, которое наблюдалось после дневного инцидента, прошло.

- А в какого бога веруешь? - продолжал он свой светский разговор.

- Я верю в Матерь Божию, но моряк сказал, что для этого надо мне окреститься.

- Хочешь, я тебя окрещу в Рождество Христово?

- Хочу. Но мне надо до этого в бане помыться.

- О! Ты знаешь, что такое баня?

- Моряк, перед тем, как меня лечить бу-бу-бу, мыл всегда в бане.

==========================

Ранее Вилли казалось, что он не видел еще в своей жизни женщины более уродливой, чем Стэлл, и был спокоен. Но теперь, не смотря на то, что она была одета в грубо сшитую одежду, когда ему не мешали ее рассмотреть волосы, он понял, что очень ошибался на этот счет.

За эти месяцы он окреп физически и духовно. Это был результат того, что на него благоприятно сказались: свежий воздух, хорошее питание, здоровый образ жизни. К тому же природа мужского естества стала требовать свое, и он стал потихоньку терять покой и сон. Его же желания оставались не востребованными, а взгляд стал постоянно натыкаться на Стэлл, которая, как будто ничего не замечая, своими разговорами и действиями специально выводила его из себя.

==============================

Всю ночь Вилли снились отдельные части женского тела, а поэтому встал он очень поздно весь какой-то разбитый и потрепанный. Стэлл нигде не было видно и до его уха донесся визг голодных свиней и горластое пение петухов. Надо было идти и кормить их - это была его обязанность.

Сначала он пошел к свиньям, но ни там, ни у кур корма не нашел, так как Стэлл его по какой-то причине не заготовила. Это было очень странно, так как такое с ее стороны было впервые и к тому же он не знал, где она вообще находится. Рев голодных животных стал ему надоедать, но, что сделать, чтобы они замолчали, он не знал, так как просто растерялся.

Вдруг он услышал, что свиньи взревели по-страшному, а потом их визг стал постепенно убывать и скоро совсем прекратился. Что там с ними произошло, он не мог понять, но вот в кустах показалась голова Стэлл, настоящего хозяина острова, которая, накормив одних животных, спешила накормить скорее других. Сердце его радостно забилось при виде того, как ловко и быстро все делала эта красивая женщина. Он вдруг понял, что порядок и покой в их хозяйстве зависел лишь от нее, что и он сам со своим желудком и благополучием обязан ей.

Накормив кур, она подошла к Вилли и, радостно улыбнувшись, ласково сказала ему:

- Стэлл была занята. Она хотела сделать своему другу подарок, но немножко опоздал. Пойдем, Вилли, домой. Ты будешь доволен. Тебе будет весело. - После этих слов они пошли к дому.

Дома его и в самом деле ждал подарок. Стэлл поймала и привязала к углу террасы крупную обезьяну. Та, не обращая внимания на Вилли, с удовольсвием, уплетала бананы, сложенные возле нее в кучу. Съев очередной банан, она запустила кожурой в Вилли - тот еле успел увернуться от такой "посылки".

Сначала действия обезьяны, которую они назвали, по его предложению, Фугой, так как ее голосок звучал, как нота "фу-диез" у испорченного органа, вызывала досаду, но после нескольких идиотских выходок, он стал хохотать над ней до седьмых слез, забыв про свои мужские "тяготы" - пусть и временно.

Его веселость очень обрадовала Стэлл - ей становилось тоже как-то легче "жить". К тому же она умудрилась поймать огромного попугая, который уже на четвертый день, поголодав, орал на всю поляну имена Вилли и Стэлл с набором таких ругательств, которые моряк вложил в головку Стэлл, не сообщив истинного значения. Эти слова запоминались Флинтом с первого же раза. Другие же фразы давались с большим трудом.

- Вилли! Стэлл! Караул! Черт подери эту мерзость! Пакость! Флинт хочет жрать! Вы не в борделе, сеньор Карамба! Чтоб ты сдох! Чтоб у тебя кошелек пропал! - при этих словах Вилли хватался за живот, так как смеяться у него не было уже сил.

Через три недели Вилли снова стал грустным, так как проблемы, от которых Стэлл хотела отвлечь, оставались, а Флинт и Фуга перестали уже так занимать, как в первые дни. Но и Стэлл стало все труднее сдерживать себя от желания сделать бу-бу-бу, как она говорила Вилли, хотя и не понимала, почему возникало это желание, так как живот у нее не рос и не болел, и вина она не пила, как это у нее было с моряком. У нее тоже пропал сон и взгляд все время искал Вилли.

Вывод был только таким - они оба заболели одной и той же болезнью и болезнь прогрессировала с каждым часом и минутой. Не помогали им ни хорошая пища, ни разговоры. Болезнь стала отражаться и на их хозяйстве, так как все чаще Стэлл стала забывать заготовлять корм, а Вилли кормить животных. Их рев и кудахтанье не стали совсем задевать и волновать влюбленных Робинзона и Пятницу, а поэтому они стали переходить на подножный корм.

- Стэлл, ты все еще боишься своего моряка? - все чаще на эту тему Вилли стал заводить свой разговор.

- Моряк был просто грязная скотина. Я его ненавижу. Ты, Вилли, совсем другой. Ты добрый, умный, красивый. Я люблю тебя! Я, понимаю, что тебе я не пара. Я не крещеная, не грамотная, грязная женщина. К тому же я заболела.

- Чем же ты заболела?

- Что у меня болит, я не знаю, но очень хочется полечиться. И ты это один можешь сделать. Того моряка я вспомнить не могу без отвращения. Но ты, наверное, не захочешь этого сделать.- Смущенный этим разговором Вилли не знал, что сказать в ответ - ведь всего полгода назад он ненавидел женщин и поклялся всю жизнь их презирать, близко не подпуская к себе.

- Нет! Что ты, Стэлл!. Грамотность для женщины это совсем не главное. К тому же ты не грязнуля и, если желаешь, я могу устроить для нас настоящую баню. По моим подсчетам, как раз через неделю наступит Рождество и я смогу тебя окрестить. Ты мне тоже очень нравишься. Я чувствую себя с тобой настоящим мужчиной. Ты научила меня трудиться и многое теперь я умею делать. И вылечить тебя я смогу раз ты этого желаешь, но в этом вопросе есть для тебя одна вещь, о которой ты должна знать, так как обмануть тебя, как это сделал тот моряк, я не могу.

- Ты совсем была не больна, - продолжал он.- Он напоил тебя и изнасиловал, как это говорят белые люди. Ты забеременела, то есть у тебя в животе возник ребеночек, и он продолжал тебя насиловать, а не лечил, до тех пор, пока у тебя не произошел его выкидыш. У нас между хорошими людьми возникают семьи, в которых мужчина любит женщину, а она его, и они, как только захотят друг друга, как вот мы с тобой хотим, любят друг друга. От этой любви у них рождаются дети, - лицо Стэлл при этих словах вдруг из "полудикого" состояния приняло "современное" выражение, как у актрисы, которая вышла со сцены за кулисы после спектакля, но этим переменам с ней Вилли не придал никакого значения.

- А у тебя, Вилли, есть семья?

- Была. Только я вдруг узнал, что женщина, которую я любил, любила не меня, а деньги. Я вырвал ее из своей жизни и памяти.

- А дети.

- Дети у меня уже выросли и им от меня тоже нужны только эти грязные бумажки. Я подписал с одной фирмой контракт, чтобы отдохнуть от всей этой грязи на природе, но с кораблем случилось несчастье, и я оказался здесь. Погоди, Стэлл, как раз в Рождество кончается срок того контракта, который я подписал с этой фирмой "Робинзон". А кто же я по-твоему, как не Робинзон? Так это все подстроено было специально с этим кораблем? Не может быть! Ведь на моих глазах погиб агент фирмы? Все ясно! Если все это было подстроено, то после Рождества за нами придет корабль, и меня снимут с острова! Логично. Но мне почему-то возвращаться в тот мир не хочется.

- А ты и не возвращайся. Сделай так, как сделала это я - Стэлла Гофф, - при этих словах глаза у Вилли стали вылезать из орбит.- Я не шутила, когда говорила, что я немка. Я так же, как и ты подписала контракт с этой фирмой и приехала отдохнуть от мира, где все продается и покупается, Робинзоном на этот остров. Когда же мой срок закончился, я не захотела возвращаться. Ты видел, на щите написано, что меня ловят. Когда же ты приехал, я разыграла из себя грязную туземку с носом, как картошка. Тебе только надо снять этот браслет, который является шпионской радиостанцией на нашем острове. Давай я по ней стукну этим камнем?- при этих словах раздался щелчок внутри браслета, и они услышали:

- Не трогайте браслет! Мы все равно на этот раз выловим вас и вывезем с острова. Он является собственностью компании и вы не имеете права нарушать законы.

- А я куплю его у вас проходимцы?- закричал на это Вилли.

- У вас на это денег не хватит. Компания его купила за семнадцать миллионов и, если и будет продавать, то не меньше, чем за двадцать пять, а у вас всего на счете в банке десять.

- А ты забыл, что у меня на счету больше, чем стоит вся ваша компания со всеми потрохами. Оставьте нас в покое! Вот, что я вам скажу, - и Стэлла со всего размаху ударила по браслету камнем - браслет разлетелся и на острове наступила тишина. Только слышен был в дальней части острова океанский прибой.

- Карамба! Караул! Флинт жрать хочет! Вилли! Стэлл! Что за бордель!- услышали они.

- Подождешь. Мы со Стэлл, тьфу, со Стэллой пойдем бу-бу-бу делать.

- Нет, Вилли! Сначала надо тот щит с нашего острова выбросить. Теперь для любви у нас времени хватит.