Валька и Василина.

 

Повесть.

( история небольшого путешествия)

 

1

 

Есть на северном Урале заурядная, но гордящаяся обозначением на всех картах, речка с коми- пермяцким названием Колва. Упорно петляя среди каменных увалов этой территории она выбегает к более полноводной реке Вишере, а та наливает Каму, спешащую на свидание с Волгой.

Верховья Колвы- глухой таежный край. Малообжитой- лишь скиты староверов , ревниво оберегающих свою безгрешность в недрах сумрачной, игольчатой тайги исстари встречались здесь. В тридцатые годы власть, склонная к унижениям своих граждан,завезла сюда первую партию раскулаченных хозяев из Украины, не принесших себя в жертву коллективизации, затем "политических врагов народа", а в начале войны потащили в этих местах свой нелегкий крест репрессированные немцы Поволжья, так называемые спецпоселенцы. Они раздражали местное население своей аккуратностью- летом подметали дворы и улицы перед своими халупами, белили стены, зимой ежедневно прочищали от снега тропинки, мусор зарывали в специально вырытые ямы, даже дрова в поленницах были одинаковой длины. Такой уж это народ- исступлено не выносит грязи и беспорядка.

По берегам рек легли временные и шумные поселки-леспромхозы с полувоенным режимом. Началось освоение несметных лесных богатств. Запаса древесины, веками накопленного природой, было так много, что казалось не исчерпать его никогда. Но, забегая вперед скажу, что всего за три десятилетия извели тайгу и захламили речки. И те, что на картах обозначены и безвестные, неименитые.

Ежегодно по весне в леспромхозах деловая суета. Первым теплом сгонялись в тайге снега и по вздувшимся рекам шел лесосплав, подводивший итог годовых работ. Дерева, срубленные в тайге, еще не зачетные "кубики" для плана. Ты их подай с севера в обжитые человеком места. И без рек тут не обойтись.Исстари было три транспортных средства у человека : колесо, полоз, да текучая вода.

После войны практиковался исключительно молевой сплав. Бревна, заготовленные зимой, и уложенные по берегам в огромные штабеля, россыпью укладывали на большую воду и они отправлялись в дальнее странствие.

Со стороны посмотреть на сплав - вовсе несложная, даже веселая работа. Навроде игры. Только очень опасной. Древесные, шестиметровые хлысты без комлей и сучьев, пролежавшие в штабелях всю зиму, сгоняются на воду. Грохот как от товарного состава. Бревна, промороженные зимой, отходят на теплом воздухе, парят, расточая густейший, хоть ножом режь, запах смолы. Вся округа неистребимо пропитана им. Даже хлеб, продаваемый в магазине по рабочим или иждивенческим карточкам, отчего-то горчит, будто выпечен из хвойной муки, поселковые собаки и те отдают не псиной, а пихтовой смолой. Собаки, повизгивая и разинув от удовольствия пасти, кувыркаются у лесопильни в пахучих опилках, освобождаясь от нестерпимого зуда блох.

Сплав- короткая, по-рабочему яростная пора. Спеши, пока вода на подъеме.Весна споро плавит залегший в тайге снег , и талая вода выбрасывается оттуда радостно- бешеными потоками. Бревнами забиты и все маленькие речушки. Их малосильные спинки тоже выносят лес с дальних делянок.

На сплаве наравне со взрослыми мужиками трудился в этот год и Валька- щуплый, малосильный подросток из немецкой семьи. Он закончил семь классов и местные начальники, озабоченные лишь плановыми "кубиками" сурово сказали ему:

-- Четырнадцать годков тебе стукнуло? Хватит штаны за партой протирать. Образование ни к чему. Пора благодарить государство за то, что писать читать научило, гаденыша , Трудись по- взрослому отныне. Багор, топоришко какой, и рукавицы получишь на складе. Под роспись! Потеряешь- шкуру живьем стянем.

-- Как прикажите, дяденьки!- покорно ответил Валька, ногтем ковыряя облупившийся под весенним солнцем нос.- Поработаю, а потом на военного разведчика буду учится.

-- Эге! Надо же... Клейменый!

-- Не высовывайся из тюбика, вражина!

Начальников было двое. Директор леспромхоза Бляблин и милиционер Горнокозлов. Сидели они в одном кабинете , но за разными столами. Один был упитанным, краснорожим, другой сухим, болезненным.

--Зачем тебе на военного разведчика учится?- спросил милиционер, вычищая свой пистолет.- Такая профессия ни к чему теперь. Война с фашизмом закончилась.

В поселке недавно прошел фильм " Подвиг разведчика" и все мальчишкам снился разведчик Федотов.

-- Если меня забросят в тыл врага, я лучше Федотова с заданием справлюсь,- коротко обрисовал себя Валька

-- Ты? Чем лучше?

-- Я по немецки умею правильно говорить. Без акцента. Никто не разоблачит...

-- Уймись, Германию твою давно расплющили,- сказал одутловатый начальник леспромхоза.- Немец паршивый!

-- Я в самое логово Гитлера проникну,- отчаянно заявил Валька.

Ему снилось по ночам как он берет живьем самого фюрера.

-- Ты что же, мерзавец, новую войну желаешь? Агитацию проводишь. Выметывайся пока цел,- заорал уполномоченный.

-- Извините, дяденьки...

-- Выкормыш недобитый. Мозги вышибу...

Лицо милиционера передернула судорога. Отшвырнув стул, он с треском расстегнул кобуру. Валька упал и серым мышонком скользнул к двери. Оглушительный выстрел разорвал на щепки фанеру потолка. Мальчишка подскользнулся на ступеньках, угодил в лужу, ползком скрылся за поленницей дров. Убедившись, что убивать его не намеряны , утерся полой телогрейки, отправился за инструментами на склад.

Багор ему нашли старый и кривой, топор на расщепленной ручке, а рукавицы и вовсе уже вдрызг изношенные. Кладовщик, меднорожий кержак- уралец, поедая на ходу рыбный пирог и распространяя вонь картофельного самогона , подвел нового работника к серой куче тряпья и, сыто рыгнув, сказал:

-- Это и есть рукавицы. Второй сорт. Новые я никому не выдам, пока не сдаст прежние. Такой порядок! Тебе сгодятся. Работник, ноги с пятками. Тьфу!

-- Warum? ( почему?- немецк.)

-- А? Чего гавкнул, нерусь?

-- Я новые хочу,- сказал Валька, печально разглядывая склеившиеся от смолы тряпки, которые ему пытались всучить вместо рукавиц.

-- Выдержишь испытательный срок- награжу новыми. Свободен как окурок в луже.

-- Спасибо, дяденька!

-- Гуляй, вражина! А пришибет на сплаве- вычеркну из ведомости. Делов-то! Новых врагов пришлют.

-- Товарища Сталина больше нету... Скоро и врагов народа не будет.

-- Опечален?

-- Не очень! Он выслал нас сюда! На Волге у нас сад яблоневый был. А тут край вечнозеленых помидоров.

-- Год уже как остыл вождь! А земля вертится!- сказал кладовщик,- и удивленно развел руками.

Он искренне считал, что после смерти Сталина должны произойти огорчения космического масштаба.

Дома мать нашла куски овчины и соорудила новые рукавицы, теплые крепкие, мехом внутрь.

Отец выстругал новое топорище и несколькими ударами кувалды выпрямил багор.

-- Готово! Теперь мы два кормильца в семье,- сказал он.- Я бригадира водкой напою , упрошу тебя на пекарню перевести. Дрова для печей колоть. Или ко мне на пилораму, опилки оттаскивать...Какой из тебя сплавщик, разве ты кубы выдашь? Кишки надсадишь только. Не мужик, а клоп...

А трое маленьких сестренок посмотрели на старшего брата с уважением.

У штабеля пыхтели, обливаясь потом взрослые лесосплавщики, а его по-детски забавлял полет тяжеленных бревен в мутную реку. Одни сходили пламшмя , выдавливая в месте падения водяную ложбину с барашками пены по краям , другие изменяли положение в полете, и точно огромная стрела вонзались в самое дно. Вскоре они испуганно выныривали оттуда, как пловец испугавшейся глубины и еще долго вспухали и лопались с легким чмоком на поверхности грязные пузыри. Каждое бревно долго покачивалось на воде, поворачиваясь с боку на бок, выискивая удобное положение, как человек, перед сном и, наконец, успокаивалось. Река, принимала его, как родное дитя и готова была нянчить до пункта назначения. Как писали в газетах , до закромов Родины. Валька иногда думал-мучился, но не мог представить эти закрома, в которых пряталась огромная тайга.

На одной стороне штабеля, высотой с дом, орудовали баграми два легковесных корейца , на другой Валька и бывшие украинские кулаки муж и жена Скрынники, оба пожилые и подслеповатые. Жена Мария, высокая худая жещина в безрукавке , и кряжистый муж ее Петро в ушанке, смешно завязанной на подбородке от зубного флюса.

Бревна неожиданно легли наперекос. Видать, у одного из них оказались плохо обрубленные сучки, и они - то сдержали раскатывающуюся лавину. Сверху шла новая порция леса - пробка должна была разбиться сама собой. Но хохлушка, баба глупая и жадная решила вмешаться своими жалкими силенками в несметную бушующую силу. Штабель- то знатный ,в несколько тысяч "кубиков", и ожидался хороший заработок, если он сегодня будет уложен на воду и пройдет по бригадирским нарядам.

--Дура, баба! Плоскодонка чертова! Уходи! - крикнул Скрынник жене, заправляя под ушанку бинты.

-- Теть Маша, брось багор! Ну его... - по комариному запищал и малосильный Валька, вытягивая от натуги цыплячью шею.

Машка вцепилась багром в коварную лесину пытаясь выправить ее положение. Крючок намертво зажало. Ей бы отпрянуть в сторону, пожертвовать немудрящим инструментом, но не сработала холодная логика в первое мгновение, жалко стало багра, стоимость которого могли вычесть из получки. За доли секунды со швырнуло взрослую бабу с берега,будто соринку с подоконника, а вместе с ней и мужа, бросившегося на выручку. Вальку тоже метнуло с обрыва. Благо, что удар пришелся вскользь... Мальчишку быстро извлекли из ледяной воды. Ошарашенного, перепуганного до икоты, не умеющего вымолвить слова, скрюченного судорогами, но живого. Супружеская пара Скрынников ушла под воду бесследно. Женщина еще долго кричала что-то в воде, но не выбраться из-под тяжелых , крутящихся бревен. Страшная смерть. Лесосплав ежегодно забирал свои жертвы.

В поселковой больнице Валька необременительно провалялся две недели. Лечили от простуды и легких ушибов. Мать приносила малиновое варенье , тайком мазала ушибы медвежьим салом, шептала какие-то исцелительные заговоры... Отец просто молча сидел рядом, сурово вздыхал, изредка гладил сына по голове. В глазах сестренок он был героем.

--Повезло тебе, бурше! - сказал местный, из спецпоселенцев, врач, - не расплющило до смерти. Все кости целы. Не трусь! Если смерть пощадила- долго жить будешь теперь. Верная примета . В нее даже официальная медицина верит...

--Спасибо, Александр Вильгельмович !- сказал Валька.- Мне долго надо жить. Я же в комсомол еще не вступил. Такое у меня огорчение.

--А почему в школе не приняли в передовые ряды? Недостоин, выходит? Двоечник, поди и хулиган!

-- Нет! Отложили. До следующего года. Я по- русски нечисто говорю... Немецкие слова в речь свою вставляю. Само собой выходит так.

-- Ничего это пройдет! Забывай родной язык,- посоветовал врач.- На черта он тебе нужен. В Германии тебе все равно не жить, разодрали ее после войны союзнички на части.

-- Нет, Александр Вильгельмович! Я хочу на военного переводчика выучится,- опять поделился своей мечтой Валька.- И чтоб мне спецзадание поручили.

-- Ну какой из тебя разведчик,- усмехнулся медик,- Насмотрелся фильмов. Слух у тебя плохой! На одно ухо осложнение после золотухи. Хилый ты по здоровью. Даже мышечной массы нормальной нет.

--Это же временно, правда?

--Надеюсь,- сказал врач.- Главное, что барабанная перепонка цела. А про мечту забудь. Войны больше не будет. Ни с немцами, ни с китайцами... Ни с кем.

--Я войны не хочу! Я за мир во всем мире!- замотал маленькой круглой головой Валька.- Еще за дружбу народов!

-- Вот и прикройся одеялом! И болтай поменее...

--А Скрынников нашли?- спросил о напарниках Валька.- Теть Маша, Петро? Я любил их! Пирогами черничными всегда угощали. Песни украински пели. Особенно про русалку любили.

 

Русалонька, русалонька

Розплетена коса,

Мене причарувала

Чаклуниста краса.

Русалонька, русалонька,

Без потайних причин.

В своих обиймах звабливих

Мене залоскачи.

 

--Не обнаружили тел!- вздохнул врач.- Река проглотила... Пошли вниз по течению. Вместе с бревнами. Прибьет где-нибудь к мели. Только неизвестно когда. Невезучая эта семья. Столько народу было и никого теперь... Все на кладбище. И родители, и братья и сестры... А им, видно, упокоения по-людски не будет... Либо рыбы съедят, либо птицы расклюют на перекатах, хищный зверь обглодает.

Врач вздохнул, сделал Вальке последний укол и велел освободить койку.

После выписки из больницы мальчишку снова призвали под грозные очи начальников.

--Вот что, парень!- сказали они ему.- На сплаве работать отныне не будешь. Чтобы вреда не приносить. Слушай дальше. От погибших кулацких элементов осталась в хозяйстве корова. Родни у них здесь больше нет, все семя мироедское передохло. Что и требовалось доказать в процессе коллективизации. Корову ихнюю поручаем тебе перегнать в другой поселок.

-- Корову?- ошарашенно переспросил Валька.

Он ждал допроса о смерти бывших кулаков. Не он ли преднамеренно спихнул их с берега? Но похоже его ни в чем не обвиняют.

--Живьем корову перегонишь... В интернат для сирот войны. Такое имеем телефонное распоряжение свыше. Собирайся в дорогу. Ради пустяка снимать с работы взрослого человека не можем, сам понимаешь, а ты все одно- пустое место на сплаве...

-- Где этот интернат?

-- Неблизко! Двести километров отсюда.

--Двести!- побледнев, ахнул Валька.

-- Корова детишек молоком будет снабжать.Такое тебе задание. Поселок имени товарища Молотова называется. Слыхал про такой?

--Нет!- честно признался Валька.- Но я согласен!

Он представил себе неизвестный путь в глухой, напичканной зверьем, тайге и, сотрясаясь, заикал от страха. Но еще более пугало его возвращение к грохочущему штабелю бревен. В ушах до сих пор стоял жалкий крик утонувшей женщины.

-- Согласия твоего и не требуется.

-- Спасибо за доверие!

--Поселок на реке стоит. Вниз по течению. Не заблудишься.

-- Как же я обратно вернусь ?

-- Сперва дойди туда! Обратно добирайся как знаешь,- сурово сказал начальник леспромхоза.- Животное примешь здесь по документам. И сдашь в интернате тоже. Не выполнишь задание- можешь не появляться на глаза. Лучше сразу тебе повесится или утопится. Понял?- и швырнул ему толстую длинную веревку.

Мальчишка сразу начал примерять удавку к своей хилой шее.

--Дурак!- блеснул железными зубами уполномоченный.- Веревка для коровы. На рога... Шуток не понимаешь! В магазине выдадут авансом продуктов. Сухой паек! За сколько дней управишься с поручением!

--Не знаю,дяденька-начальник!- побледнел Валька.- Я так далеко еще от дома не уходил. Боязно чуток. Медведи уже поднялись из берлог.

--Нам до этого дела нет! Страх запри в себе. Помни только о задании. Две недели тебе сроку. Не доставишь корову- уголовное дело заведем. Выполнишь поручение - переведем на пекарню. Такая будет от нас награда.

-- Я в комсомол хочу вступить. У комсомольцев билет красивый, с фотографией,- мечтательно сказал Валька.

--Дадим команду и на это.

--Я не подведу!- отчаянно пообещал Валька.

--Ждем твоего старания! Иди! - и посмотрели, как на бессмысленного щенка.

Мальчишка сдвинул каблуки стареньких кирзовых сапог и по-военному выпрямил сутулую спинку.

На завтра Валька был собран в путь. На берегу реки, откуда начиналась его путешествие, мальчишку провожала вся семья- отец, мать и три младших сестренки. Пришел даже сибирский кот Трофим. Люди подавленно молчали, охваченные тревогой, а Трофим, распушив вертикально хвост, то прикасался к Вальке растопыренной когтистой пятерней, то успокаивающе мурлыкал и терся о ноги.

Мальчишка держал на веревке большую,пузатую, мерно вздыхающую корову. За спиной Вальки болталась его поклажа: самодельный из мешка рюкзак, вторая телогрейка для ночевок под открытым небом, старое ведерко, побрякивающее при каждом шаге. Мальчишка напоминал то ли новобранца, уходящего на неведомую войну, то ли на странника, собирающего в миру кусочки.

-- Мама? Как зовут корову?- спросил Валька, погладив теплую, огромную спутницу по шее. Корова лизнула шершавым языком рукав латанной-перелатанной, до белизны застиранной телогрейки, и горестно вздохнула, точно осознавая предстоящие трудности.

--Пеструха вроде. Хозяйку жалко. Машку-то! Да и Петра тоже. Вишь какая горькая жизнь у них.Даже могилки на земле не будет.

Отец поправил лямки на плече сына, добавил:

--Эх, сынок! Ружьишко бы тебе не помешало. В тайге всякое бывает...

--Да, папа! Я уже научился стрелять. А почему у тебя ружья нет? Ты же взрослый человек.

--Не положено нам ружье ,- вздохнул отец.- Мы же люди поднадзорные. А еще нельзя нам иметь бинокли, пишущие машинки и даже радио купили только с разрешения уполномоченного. Такие дела!

--Ничего! Так дойду!

--Я тебе шкворень тракторный в рюкзак положил,- сказал отец.- От медведей будешь отбиваться. Знаешь как?

-- Слышал. Охотники трепались,

--Стучи шкворнем о железное ведро. Шуму наводи побольше. Медведи его боятся. Бабы всегда так делают, когда ягоду берут.

-- Я ему этой железкой как дам в лоб, сразу раздумает драть нас с Пеструхой,- бодрился мальчишка, а сам был охвачен такой тревогой, что аж в глазах темнело. Он, действительно, слышал от охотников, что у медведей от страха бывает понос. Если напугать его внезапно. От поноса медведь теряет ярость и позорно убегает куда глаза глядят. Вопрос в другом-кто кого вперед напугает? Человек медведя или наоборот? Понос должен быть у зверя, иначе не годится.

Мать давала свои советы:

--Корову, сынок, быстро не гони- она беременная, отел будет через месяц. Молодая коровка, хорошая! По всему видать молочная! Холмогорской породы! Я просила нам ее продать. Отказали. Кормится скотинке в дороге позволяй вволю. И сам зелень всякую по пути ешь! Витаминов тебе надо. Побледнел за зиму. Щавель, лук дикий, спорыши. Чемерицу только в рот не суй! Она несъедобная? Судороги в ногах от нее бывают.

-- Я не знаю ядовитых растений. Какая это чемерица?

-- На кукурузу похожа...

--Я и кукурузы никогда не видел. Тут край вечнозеленых помидоров.

-- Вот кончится ссылка, уедем обратно в Поволжье. - вздохнул отец.Там помидоры настоящие. И кукуруза! И сады тоже.

--К Пеструхе приглядывайся,- продолжала наставления мать.- Что она будет есть, то и ты клади в рот. Корова негодное растение скусывать не станет...

Отец поведал:

-- В поселке этом, куда ты корову гонишь мой родной брат живет. Дядя он тебе. Пять лет не виделись уже. Иногда по телефону лишь разговариваем. Но тоже не разрешают много общаться. Проведай их. Дядя Слава поможет тебе обратно вернуться. Он придумает что-нибудь, механиком в тамошнем леспромхозе работает. Еще чучела животных делает... Для начальников. Его все знают.

--Если сгину , хоть косточки мои похороните,- всхлипнул Валька.- А то Скрынники вон пропали вовсе... И в комсомол пусть меня посмертно примут. Погиб, мол, при выполнении боевого задания...

--Пустовякало ты!- одернул его отец.- Не кликай беду! Коль быть ей, то не обскачешь стороной! Но ты парень везучий... От реки далеко не отходи. Она вам с Пеструхой главный попутчик. Я тебе удочку положил. Рыбу на стоянке лови. Больше всего присматривай за документами, какие тебе выдали, да за спичками. По ночам костер побольше запаливай. Дикий зверь огня боится.

-- Прощайте!

Валька дернул веревку и тронулся в дальний путь. Любая дорога, даже и в тысячу километров длиной начинается, как известно, с первого шага.

 

2.

 

На окраине поселка, около речной запани, где хранились на воде бревна, предназначенные для лесопильни , к уходящему в поход мальчишке прицепился с добровольной проверкой старый перевозчик Федосеич, пустой, брехливый старик. Седой, усатый, в матросской тельняшке,мнящий себя, как и всякий лодочник, настоящим мореходом. Федосеич решил проявить бдительность. Был он из местных жителей, именуемых "кержаками", жил на отскоке от народа, к ссыльным, как и многие коренные жители этих мест симпатий не проявлял. " Карающим мечом государство зря махать не станет,- говорил он.- Клеймо для пользы ставится!"

Федосееич готовился к плавательному сезону. Пока шел сплав - лодочный перевоз не действовал. К этому глухому времени в поселке старались не болеть, не рожать, не ездить в гости. Речку, забитую лесом, никакой лодке не одолеть. Затрет так, что никакими силами не вызволить.

На берегу вонью исходил костер, и в черном котле плавилась смола. Пузыри ее набухая, выплевывали синий дымок, а капли вспыхивали фиолетовыми огоньками.Федосеич, прихрамывая, воробьем скакал у чадильни, будто приготовлял колдовское зелье.

Корове не понравился резкий запах и она споро шарахнулась от костра, срезав с ног и протащив волоком поводыря. Он впервые почувствовал ее силу и одновременно свою беспомощность. Ведро загремело по камням, самодельный рюкзачок стащило с плеч, рубаха и телогрейка на животе задрались, вывалились немудрящая провизия поводыря: мешочек сухарей, буханка черного хлеба, луковицы, несколько старых картофелин , пластушка сала в чистой тряпочке, кулечек чая, соль в спичечном коробке.

--Дура!- закричал корове Валька.- Остановись! Я коленки ободрал. Ишь силища какая в тебе. Ты не корова, а чисто трактор на копытах. Вот ведь, сволочь этакая! Угоди под твои копыта- растопчешь...

Федосеич подживил огонь свежим поленом, прикрикнул на мальчишку:

-- А ну, шельмец! Замри мне и дыши через раз... Цыгане коней воруют, а ты стало быть коров живьем утаскиваешь?

--Не кипятись, Федосеич! Как смеешь? Я не вор!- оправдываясь, возмущенно крикнул Валька.- В момент объясню ситуацию. Я особое задание выполняю. Государственное! Понял ты, морячок хренов?

Мальчишка обстоятельно собрал разбросанные по мокрому песку вещички, полез за пазуху и с гордостью показал старику документы, выданные на корову главным поселковым начальством.

Федосеич одной рукой вытянул перед собой бумагу, другой почесал задницу, и пока разбирал строки, припрыгивал на больной ноге.

-- Ишь , ты! Даже печати есть!- восхитился он- Одна синяя, другая черная! Не с гербом конечно, но настоящие. В интернат , стало быть, командирован. У меня там внук вскармливается. Власти знают кого посылать. Они мудрые

-- Ясное дело- непроверенному человеку не доверят корову живую. Там дети с голоду пухнут, я и поспешаю им на выручку с продуктовым животным. Освободи дорогу хрен старый! Почему внука в интернате держишь?

-- Сына младшего урки зарезали. Мать и поручила мальчонку государству.

-- Взял бы к себе на реку. Рыбой одной можно поднять.

-- Я старый, на фронте раненный...

-- Федосеич! А правду говорят что ты самострел? Сам себе ногу себе на фронте прострелил.

Лодочник отвесил Вальке звонкую оплеуху.

-- Брехня! Я с твоими фашистами дерзко воевал...

-- Они вовсе не мои!- глаза мальчишки наполнились слезами обиды.

--Еще раз напомнишь- убью на месте... У меня в ноге ни пулю нашли, а осколок от мины. Прощай! Чтоб тебя зверье в тайге разорвало.Корову, конечно, жалко, а тебя ничуть.

 

В первый день маленький путешественник с коровой отшагал мало, но десяток километров одолел наверняка. Можно было и большее расстояние кинуть под ноги, но корова, отощавшая за зиму на плохоньком сене, жадно кормилась первой молодой травой, а тянуть ее вперед, подчиняя своей воле, по малосильности Валька не решался.

Мальчишка, держа веревку в руках, наклонялся к морде Пеструшки, глядел, что она скусывает, и то же самое жевал сам. Весенние растения были сочные, сладкие, и голодное урчание в желудке,сопровождавшее Вальку с утра, постепенно смирялось. Одну из трав корова не трогала вовсе,хотя выглядело оно аппетитнее других. Пучок тугосжатых зеленых листьев, вытиснувшихся из земли, насквозь просвечивался солнцем, и казалось, был наполнен жизненной энергией. Пеструха брезгливо повела перед ним мордой, и отошла, принявшись стричь низкорослый пырей.

-- Ага!- воскликнул догадливый Валька.- Ты и есть чемерица! Ишь , зараза какая сытая! У-у, знаю я тебя теперь! - Он погрозил ядовитому растению кулаком.- Мне судороги в ногах не поселяй. Бежать еще долго... И Пеструхе припадки ни к чему. Она корова хорошая, трудовая! Опять же сильно беременная.

Так он подвигался вперед, разговаривая с коровой, но в основном рассматривал окрестности. Денек был хороший, настроение поднималось, страх перед неизвестностями дальнего пути понемногу пропадал. Он верил, что все закончится хорошо! Сбоку бежала с детства знакомая речка,главный ориентир его. Сплав продолжался и бревна шли нескончаемой вереницей и глухо стучали друг о дружку. Изредка все же Валька с беспокойством поглядывал на поводыря , будто река могла в любой миг исчезнуть и каждый раз убеждаясь, что Колва на месте чувствовал себя так, будто сильный взрослый человек вел его за руку.

-- Ничего, Пеструха! Выполним задание! -бодро продолжал он, похлопывая Пеструху по костистой спине- Хоть месяц будем шагать... У тебя пропитание под ногами, у меня рюкзачок тоже не пустой. Могли бы и взрослого человека послать с тобой, но я самый надежный. Будущий комсомолец все же. Все лучше, чем с багром пуп надрывать.

В первый день пути щедро, будто откупаясь за стылую, осточертевшую зиму, грело солнце. Из тайги поднимался холодный сырой пар. Заволакивались фиолетовым маревом лиственницы, на цыпочках выбегала к солнцу трава , с торжествующим рокотом вырывались из тайги мутные ручьи. При впадении в реку они разливались грязными потоками, образуя илистые, труднопроходимые участки пути. Их надо было одолевать вброд и такие переправы не просто раздражали маленького путешественника, приводя его в отчаяние, но отнимали уйму сил.

Вальке было легче! Он как воробей, забавляясь, прыгал по острым камешкам, быстро продвигаясь к противоположному берегу, а тяжеленная пузатая корова, не умевшая скакать подобным образом, лишь жалобно взмыкивала , выражая протест и шла напролом. Она не понимала, зачем потребовалось покидать зеленый, очаровательный,полный корма луг, и нырять в эту холодную цепкую грязь, в которой увязаешь по уши. Валька с опаской и отвращением поглядывал на белые кости, вынесенные полой водой из глубины тайги. Зимой там шла яростная борьба , сильные звери пожирали слабых , и представляя эту жестокую, изначально установленную природой жизнь, мальчишка покрывался мурашками страха. Жестяное ведерко на рюкзачке в такт прыжкам отдавало глухим звоном, а ему чудился рык хищников, уже наточивших зубы и на него и на Пеструху.

К полудню солнце основательно разогрело весенний денек. С тропинки взнялся жаворонок и вертикально ушел небо, где зависнув на серых крылышках, зазвенел так звонко, будто кто-то бил молоточком по стеклянному стакану. Валька, радуясь теплу , стащил с себя заплатанную фуфайку и остался в одних рубашках. Их у него было две, надетых друг на друга, обе отцовские, с длинными рукавами, закатанными у основания. Документы на корову он хранил в особом кармане, застегнутом на материнскую булавку.

После того как, они с Пеструшкой выдрались из очередного топкого ручья на зеленый прибрежный луг , Валька решил отдохнуть и привести себя в порядок. Он посмотрел на государственную корову и чуть не расплакался от жалости к ней. Пеструшка выглядела не домашним животным, а бегемотом, вывалявшемся в болоте. Ни одного пятна на ее, прежде здоровой, лоснящейся шкуре, ни белого, ни черного не просматривалось. Сплошная корка грязи, отблескивающая на солнце черным лаком.

Валька ужаснулся. " Господи! Что я наделал!- потрясенно констатировал он.- За такой подарок меня в детдоме, небось, не похвалят! Разве получишь от грязной коровы белое молоко? Да и во вредительстве могут обвинить"

Он повел новорожденного бегемота к реке, чтобы отмыть его от грязи, но вода отдавала свинцовым холодом. Поразмыслив, Валька потянул Пеструху к теплым, прогревшимся лужам на лугу, оставшимся от половодья и там, нарвав по сухим кочкам пучки прошлогодней осоки принялся ветошками этими тщательно отмывать корову , возвращая ей природную красоту.

Пеструшка , раздувая ноздри и прищуривая выпуклые светящиеся фиолетовым глаза с удовольствием отдалась водной процедуре. Особенное тщание Валька уделил коровьему вымени, источнику молока. Каждый сосок не только отмыл до розового цвета, но и протер рукавом своей рубахи. Замутив воду в одной луже, Валька перетащил свою подопечную к другой . Благо луж было много. И все, как теплые ванны. В некоторых запятыми шныряли головастики, в других желтели лютики и первоцвет. Из луж били солнечные прожекторы. В одной глубокой водомоине он увидел рыбу , оставшуюся после схлынувшей воды и это навело мальчишку на мысли о добыче к своему пропитанию.

Час спустя все пятна на коровьей шкуре, черные и белые проступили из-под грязи и корова, атласно запарив на солнце сделалась неотразимой красавицей.

Затем она, сытая и довольная, легла на сухой пригорок возле пахучих зарослей черемухи, уже обретавшей вид белого облака, и деловито принялась за жвачку.

Мальчишка же , проголодавшись до спазмов в желудке, сложил возле нее свой нехитрый скарб, сделал из рубахи сачок, прихватил ведерко и бросился к бочажине, где заметил до этого заметил мелькающие в воде тени. Внимательно изучил водомоину и вдохновился крайне. Рыбы было много. Щуки величиной с локоть, окуни, ельцы и всякая рыбья мелочь. Она глупая, занесенная сюда половодьем, плавала как ни в чем не бывало, но должна была вскоре обсохнуть и погибнуть. Это послужило моральным оправданием жестоким замыслам Вальки и облегчили муки совести. Мальчишка забрел по колено в теплую воду и принялся рубахой выуживать добычу. Он вышвыривал живых извивающихся у него в руках рыбин на сухой берег, подальше от воды, намереваясь позднее собрать их в ведерко. Скоро за его спиной в траве затрепыхалась целая куча рыбы. Она взблескивала на солнце, как живые блестящие пружинки. Улов между тем не кончался. " Присолю рыбу, наготовлю впрок! Дороге еще конца не видно. Может и до интерната рыбу донесу. Повешу мешок на спину Пеструхе. Она сильная, дотянет запросто,- радостно подумал он."

Однако его надежды не сбылись. Вдруг на той стороне реки, где тайга сомкнулась плотной стеной поднялась стая черных воронов. В таком несметстве, что белый свет померк, как при солнечном затмении. Вороны хрипло и зловеще каркали взмахивая тяжелыми крыльями. Они черными хлопьями опустились рядом с Валькой, и начали сноровисто цапать дармовую поживу. Будто кто-то передал им по телеграфу об успехах маленького рыбака.

Вороны грабили так бесцеремонно, с такой наглостью, что Валька опешил. Запасы его убывали на глазах. Птицы, вразвалочку, смешно вздымая лапы, бродили рядом с человеком, видя в нем не царя природы, а существо, им подобное им. Через несколько минут рыбы не стало, а объевшиеся вороны, не в силах взлететь, повалились набок с раздувшимися зобами. Валька заметил одну несворованную щуку, самую большую и толстую, бросился к ней, вознамерясь хоть что-то заиметь для ухи, но его атаковал самый старый ворон. Сперва больно клюнул в руку, а потом в голову. Мальчишка взвыл от боли и отполз в сторону. Ворон деловито, как мясник, разорвал рыбину на пластушины и, запрокинув голову, проглотил одну за другой. Потом мягко осел на хвост , и уж следом запрокинулся вверх лапами.

Валька ходил между поверженными птицами и горько плакал.

--Эх вы куры-гуси! Падлы, блядишшы! - ругался он словами, подслушанными у взрослых. Суровые мужики их поселка выражались, громоздя мерзкие глаголы друг на друга,столь изощренно, что приводили в оторопь слушателей.

Он подошел с палкой к одному бездыханно валявшемуся ворону, самому злому и жадному, объевшемуся так, что даже всхрапывал во сне, нравоучительно сказал ему:

--Ну что сран стебаный? Курвы шмоток! Голову тебе оторвать разве? Ишь прилетели на дармовщину.

Ворон приоткрыл мутный глаз, равнодушно оглядел Вальку и снова уронил многогрешную голову, как бы говоря: "Уйди ничтожество! Видишь, отдыхаю!"

Валька поднял соперника за хвост и с размаху зашвырнул в бочажину. Тот черной тряпкой плюхнулся в холодную воду, заорал и пытался расправить крылья. Его тут же атаковали зверски голодные, еще оставшиеся в луже щуки. Только перья закружились в водовороте, и заляскали щучьи зубы.

--Ага! Получай!- ликовал мальчишка.-Лапы бы тебе отгрызли. Тьфу! За что меня, твари бесконвойные, голодным оставили. Бога молите, что ружья не имеется. Шайзе!- заключил он по-немецки.

Оставил в покое обожравшихся воронов, он вернулся к Пеструшке. Та продолжала величаво возлежать на сухом пригорке, перетирать жвачку и ничуть не обеспокоенная, ласково и мудро посмотрела на своего хозяина.

-- Такая обида, Пеструха! Рыба в лужах еще имеется, да разве гадов этих насытишь. Хоть вагон сожрут!- начал он рассказывать корове, с тревогой посматривая на небо, в котором кружились новые черные птицы.

Он собрал сухой плавник и разжег костер. Вскипятил чаю, съел тонкий кусочек хлеба, сделав бутерброд с луком и салом. Потом, расстелив под боком Пеструхи фуфайку, улегся спать. Было ему тепло и покойно. На реке глухо постукивая, переговаривались бревна, в животе коровы толкался теленок. Плакало звездами небо, медленно вращаясь вокруг оси. Корова спала, изредка встряхивая ушами, но просыпалась от каждого звука, и вздохнув, опять погружалась в сон, думая о чем-то своем. На рогах Пеструхи тоже мрели дальние созвездия, и она украшенная ими, казалась космическим божеством.

В полночь убрались к себе вороны. Они летели на малой высоте и без единого звука, наполняя высь шорохом черных крыльев. Вальке показалось, что они подхватили его и подняли над рекой. Он увидел оставленный родной поселок. Вот поднялись над пекарней два дымка. " Обе печки растопили,- подумал он.- Одну для черного хлеба, другую для булок. Вот вернусь с задания и буду там работать"

Перед рассветом корова оставила лежку и направилась пастись. Валька побежал к речке умываться. Лесу на реке стало меньше. Сплав подходил к концу. Припомнив утонувших Скрынников мальчишка опасливо посмотрел на темную воду , нагнулся, и лишь боязливо плеснул себе на лицо несколько пригоршней. Сонная хмарь мигом слетела.

Вскоре они с коровой тронулись дальше. Так шел он еще два дня, и ночевал у костров, как настоящий таежник, и понемногу продвигался к назначенной цели. Комаров в это время еще не было, они созревали в сырой подстилке леса, чтобы потом тучами кусать людей и зверье, пожирая их кровь. В летнее время лесорубы работали с хозяйственными, пропитанными солярой, авоськами на лице. Белый холодный пар в таежных распадках постепенно зеленел, будто набираясь весенней силы. Запас еды подходил к концу. Благо подрастал дикий лук и щавель, хвощ и дудник. Валька все больше становился травоядным.

 

3.

 

На третий день пути береговую тропинку перегородила высокая каменная скала. Такие меловые горы, высотой до сотни метров, на северном Урале называют Бойцами. Вероятно, летом камень отстоял от кромки воды далеко, оставляя проход берегом, но сейчас он забрел в реку, образовав непроходимое препятствие.

--Ишь, дурак каменный! Встал тут! Зачем в реку сунулся.- сердито произнес Валька, поднимая взгляд к вершине. Там зацветал багульник и росло несколько березок, хилых, измученных недостатком питания. В каменных морщинах скалы бегали шустрые , медно- зеленые ящерицы. Одна из них проглотила на бегу какую-то живую, отомлевшую в тепле букашку, стрельнула на Вальку желтыми глазами и цокнув языком , исчезла с быстротой молнии.- Как же с тобой быть?,- продолжал рассуждать сам с собой Валька.- Не лезть же мне в воду. Мы с Пеструшкой не рыбы какие-нибудь! И не водолазы! Понял, ты гад этакий ? Придется нам поверху тебя обходить.

Валька на веревке стал тянуть Пеструшку в гору. Корова не желала быть альпинистом, упиралась, и мальчишке приложил немало усилий , чтобы подчинить ее необходимости забраться на пологий склон. Под сапогами сдирался пестрый мох, красный, желтый, фиолетовый ... А под ним древний белый камень. Валька знал его происхождение. Много тысяч лет назад здесь, под суровыми широтами, плескалось Пермское море. Теплое, как в тропиках, с кораллами и рифами. Ракушки, умирая , образовали эти известковые скалы. В это верилось с трудом. Сейчас это был край вечно-зеленых помидоров, и морозы зимой доходили до пятидесяти градусов. От них разрывало в тайге деревья и лед на речке достигал метровой толщины. Когда он, сжимаясь, отрывался от берегового припая, то звук напоминал выстрел пушки. И сам край называется не Пермским, а Молотовским. Кто такой Молотов Валька в точности не знал, но подсознательно чувствовал и уважение к этому человеку, и страх перед его громким именем.Стародавнее море разливалось здесь миллионы лет назад, а неведомый Молотов, вождь и учитель был жив сегодня , и заботился о счастье Вальки, укрывшись за толстой Кремлевской стеной ...

Корова и мальчишка, сопя и, выпучив от напряжения глаза, медленно добрались до вершины скалы, и обойдя ее, благополучно начали спуск. Опережая их прыгали к реке, пощелкивая, мелкие камешки.

И тут Валька краем глаза заметил в зарослях цветущего багульника юркую рыжую кошку. Сердце радостно екнуло. Трофим! Их домашний кот! Похож определенно! Такой же большой и пушистый! Неужели он тоже увязался на выполнение задания? Прежде кот, как верная собачонка, часто сопровождал Вальку на рыбалку. Но это были краткие отлучки из дома. А тут пустился в двестикилометровый путь вместе с хозяином. Во, дает! Не побоялся. Стало быть он уже несколько дней идет рядом. Вот он настоящий друг.

Кот , вымахнув из кустов, прыгнул на заросшую мхом валежину, оттуда гибко переместился за ближайший камень, и замер там совершенно слившись с его ржавым фоном. Пеструшка тоже заметила симпатичную кошку, сопровождавшую их подъем. Она тревожно раздула ноздри и приглушенно замычала. Вальку же развеселило неожиданное появление домашнего кота. Милый Трофим! Сибирский кот, очень ласковый , умный и терпеливый. Он любил играть с Валькой и позволял издеваться над собой каким угодно образом. Особенно Тишка обожал летать. В зимнее время. Не иначе , произошел от какой-то птицы. А летал следующим незатейливым образом. Валька ухватывал тяжелого, упитанного кота за передние лапы, раскручивался с ним , как спортсмен при метании молота и зашвыривал его насколько хватало сил в глубокий сугроб. Чтоб снега было в человеческий рост. Такие сугробы здесь были не в редкость. Это раньше в Пермском крае плескалось тропическое море и дельфины прыгали между рифами, а теперь зимой столбы с телеграфными изоляторами чуть высовывались из-под снега, зернистого, перемерзшего, шуршащего, как сахарный песок.

Трофим, заброшенный в сыпучий, перемерзший снег на несколько минут исчезал из вида, совершенно погруженный в белую пучину, а потом выбирался из нее, работая передними лапами, как пловец. Совершив полет, кот вприскочку по тропинке опять шел к своему хозяину, выгнув спину терся о его валенки и требовал, чтобы его снова забросили куда подальше. Снег искрился на его шикарных усах , придавая морде выражение полного счастья. Какое удовольствие получал он от этих полетов неизвестно, но он доводил Вальку до полного изнеможения.

Сибирский кот Трофим, обладая роскошной природной шубой, тем не менее любил тепло, и едва в доме заканчивали протапливать печь, укладывался греться на не вполне остывшую чугунную плиту. Любовь к теплу чуть не погубила его. Однажды ночью в сильный мороз кот проник через открытую дверцу внутрь печки и преспокойно улегся спать в темной глубине ее.

Утром мать заложила в топку дрова, и подожгла их, намереваясь приготовить завтрак. Едва пламя охватило сухое топливо,как из топки раздалось дикое завывание, будто в трубе поселился злой дух. Мать тревожно забегала по дому, отыскивая причину утробного завывания. Проснулось все переполошенное семейство. Отец первым догадался об источнике воя. Он сбросил с плиты чугунные круги, закрывавшие топку и оттуда живой дымной ракетой взвился несчастный кот. Валька откинул крючок на входной двери. Кот,распространяя запах паленой шерсти, ринулся на улицу. С крыльца он сделал огромный спасительный прыжок в сугроб. В глубине его раздалось злобное шипение и взмылись клубы водяного пара, точно в снегу остывала , потрескивая, раскаленная сковорода. Девчонки взвыли пронзительными голосами.

--Тихо вы, сыроежки дурные! - крикнул отец.- Пусть остывает этот сран! Мы в чем виноваты? Добровольно же в печь полез. Хитрость свою показал. Нашел самое теплое местечко в доме. В голове ветер, а в заднице дым!

-- Сгорел наш Фимка... А такой умный был.

--Черта ли ему сделается! Отсидится в холодке, киса-мяу!

-- Он правильно от ожога лечится !По- научному,- сказал Валька.- Я когда ошпарил руку кипятком, тоже снег прикладывал.

Лишь вечером кот возвратился домой. Шатаясь от потрясения, он обошел печку стороной и забился под умывальник. Его вытащили оттуда, подвергли внимательному осмотру. Слезы выступали от вида любимца. От упитанного кота осталось подобие жалкой крысы. Роскошные усы, восхищавшие кошек всего поселка обгорели до белых корней, из носа текла грязная, с прожилками крови, слизь, от хвоста остался оголенный до костей, тонкий обрубок. На боках висели клочки черной шерсти ,одно ухо и вовсе свернулось в трубочку. Кот обводил всех побелевшими глазами, в которых читался вопрос: " Что произошло! Почему вы допустили такое, едрит вашу мать? Как мне теперь показываться на улице? Мышей я долго теперь ловить не буду. Не обессудьте!"

--Я его сметаной намажу,- сказала мать.- Кот застонал от боли и когда мать, будто младенцу, утерла ему сопливый нос, повалился от стыда и немощности набок. По щекам его текли слезы горя и отчаяния.

Сметаны для лечебного курса не пожалели. Изводили ее несколько дней. Кот, облизываясь, с одной стороны облегчал муки ожогов, с другой- питательно взбадривался. Уход за своей персоной Трофим принял как должное.

Только к весне подпаленный, съежившийся Трофим принял облик прежнего кота. Рыжего, пушистого, отважного. Или как выражалась мать: «Опять стал гладким, как лентяй» Его боялись все поселковые собаки, даже охотничьи. Их чуткие носы уже попробовали его кошачьи, острые, как бритвенные лезвия и молниесно быстрые когти. Валька лично выправлял свернутое трубочкой ухо.

Летом он не летал, но с наступлением зимы опять потребовал от Вальки адреналина для своего организма.

И вот любимец семьи преданно объявился нежданно-негаданно за несколько десятков километров от дома.

-- Тиша! Тиша! Кись, ксс! Не бойся, иди к нам,- дружелюбно стал подманивать кота Валька. - Не прячься. Узнал я тебя. Пошагаем теперь вместе.

Трофим не желал объявляться хозяину. Валька насторожил слух. Привычные звуки наполняли тайгу. Попискивали в хвое птицы, упруго подскакивали свалившиеся на землю шишки, ветерок поигрывал в кустах черемухи, сыпались лепестки ее белой метелью( на севере цветет она бурно, но коротко), вперегонку осыпались камешки, снизу, там где текла река доносилась перебранка сорок.

И вдруг весь этот природный, упорядоченный набор звуков, оборвал ружейный выстрел. В тесном пространстве между скалой и деревьями, росшими на ее вершине, он прозвучал довольно глухо, как хлопок пастушеского бича. Пеструха вздрогнула, а Валька нырнул от испуга под ее брюхо. Сидел и ждал. Ему показалось, что выстрелили в него самого. Мальчишка, немея от страха, даже ощупал свои грудь и ноги. Все оказалось на месте, только будто вату натолкали в уши и нос не улавливал никаких запахов. Мелкие камешки, выбитые из скалы выстрелом, продолжали щелкать по кустам. С ближайшего дерева трупом свалился,глухо брякнувшись о каменистую землю, огромный рыжий кот.

--Эй! Выходи!- послышался с тропинки насмешливый голос.- Хватит трусить. Запомни- я по живым людям не стреляю. Покажись и спасибо мне скажи!

Валька потряс головой. Слух постепенно вернулся к нему.

-- За что спасибо!- пискнул Валька, еще не видя никого - Ты кто будешь. Охотник? Я корову не украл, у меня документы на нее есть.Она государственная... Зачем кота моего убила? А меня не смей трогать. Ответишь по закону.

Когда стало тихо, из пятнашек света и тени объявился на лесной тропинке человек. Валька обомлел. Ожидал встретить сурового, бородатого охотника-таежника, а увидел девчонку, по виду свою ровесницу. Ружье криво висело у нее на плече, выступая дулом выше головы, а приклад находился на уровне колен. Выглядела маленькая ладно, собранною! Мужские брюки, сапоги, безрукавка, отороченная белкой, лицо укутано белым платочком. Глаза спокойные, но с постоянной насмешливостью.

-- Здрасьте!- сказал Валька, выползая из-под коровы.

-- Бог в помощь!- радушно ответила девчонка. Не снимая ружья она подошла к Пеструхе, погладила ее по морде. Животное благодарно лизнуло в плечо девочку.

--Это наша корова!- неожиданно сказала маленькая охотница. Голубые глаза ее чуть потемнели от волнения. В солнечном свете русые косички ее стали золотыми.

-- Не-ет!- протестующе крикнул Валька.- Врешь... Не ваша! Ты зачем в нас стреляла? За Трофима ответишь у меня.

Охотница невозмутимо посмотрела на раскрасневшегося от возмущения мальчишку:

-- Трофима? С тобой еще кто-то идет? Кто это Трофим?

Валька плаксиво выкрикнул:

 

-- Дура! Трофим, это кот ! Он по собственной воле меня сопровождает. А ты его убила насмерть.

--Глупый ты! - с укоризной сказала охотница.- Я от рыси тебя спасла. Знаешь такую зверюгу?

-- Рысь?- прохрипел Валька.- Это была рысь

-- Посмотри!

Девчонка подняла с земли дубину. Подойдя к жертве несколько раз сильно ударила ее по голове.

Валька покрылся мурашками страха. Это был не кот. Похож на Тишку, но уши с кисточками. Рысь зашипела как змея.

--Она хотела прыгнуть на тебя с дерева и перегрызть горло. Бог надоумил меня по этой тропе пойти. Иначе бы конец тебе пришел.

Валька потер свою шею, втянул ее в плечи, испуганно покосился по сторонам.

-- Не трусь теперь. Больше не сунется,- уверенно произнесла девчонка.

-- Зачем меня загрызать.Я же худой совсем! Разве мало ей другой дичи.

-- Рысь кровь любит.

Валька ошалело потряс головой.

-- Спасибо! Тебя как зовут?

-- Василина! Мою бабку так звали.Она тоже охотницей была. А мать боится ружья... Грех это убивать. Но к пропитанию можно пользоваться. С молитвой если охотиться.

-- А меня Валентин! Из верхнего поселка иду. В интернат корову доставляю... А рысь убитую ты домой понесешь?

--Понесу! Отец умеет шкура выделывать. Рысь- не кошка, у нее подшерсток густой . Она в снегу живет.

--Тебе не страшно охотится!- спросил он, с восхищением разглядывая маленькую ладную амазонку.

-- Нет! Я добытчица в семье! Главное- не тушеваться, и про ружье не забывать. Какой бы зверь не был... Ты, наверное,есть хочешь?

-- Малость голодный. Продукты у меня кончились- откровенно признался Валька.

--Пошли со мной!- поправляя ружье на узеньких девчоночьих плечах сказала неожиданная спасительница.

-- Куда!

-- Недалеко! В наш скит! Старообрядцы мы! Праздник сегодня великий. Всех угощаем. Никем не брезгуем. Дадим тебе еды в дорогу.

Валька послушно кивнул головой, и молча двинулся с коровой вслед за девчонкой. Василина , не смотря на то, что тащила на плече связанную по лапам рысь, шла бесшумно, точно летела над землей. Вскоре они вышли на окраину маленького лесного поселка- скита. Он напомнил Вальке стоянку древних великанов из сказки : прочные, из вековых, в три обхвата бревен срубы изб, такой же несокрушимости сараи и бани, противостоящие натиску любой погоды, в особенности лютым здешним морозам, и даже самого времени, остановившегося в этом таежном углу, высокие, точно в крепости, заборы из плах, крылечки с резьбой, выполненной топором, коньки , дерзновенно устремленные в небо, тяжелые серые крыши из тесанных плах, нахлобученных не кое-как, а с хозяйственностью целеустремленностью, ставни на окнах. В других поселках люди селились ненадолго, жилье сооружали на скорую руку, выказывая этим свое временное пребывание здесь, нежелание оседать. Это был скит раскольников. Староверы, в отличии от всякого народа, привезенного насильно, пускали корни на века.

Едва повеяло жилым духом от деревни, как забеспокоилась Пеструха. Она замычала, подняла голову, обнюхала воздух, и точно распознав в нем знакомые запахи, рванулась изо всей силы из Валькиных рук. Мальчишка, запутавшись в собственных ногах, выпустил веревку и упал.

Странное поведение коровы объяснилось лишь на краю скита.

Из громадного , похожего на крепость дома проворно, вытянув перед собой руки, сбежала с крыльца высокая женщина в черном строгом платье, и белом платке, завязанном на подбородке , и повисла на шее коровы.

--Эй, гражданка!- как можно строже сказал подошедший следом Валька.- Прочь руки! Это корова общественная. Не смей прикасаться.

--Что говоришь, паренек? Это моя коровушка!- воскликнула та, снимая веревку с рогов. Она любовно заглядывала Пеструшке в глаза и улыбалась. Корова тоже, как будто, смотрела на нее с человеческой нежностью. Валька недоуменно замер на месте.

-- Нет, это не ваш живот,- опять строго пояснил Валька.

Из дома вышел хозяин, бородатый , с румянцем на щеках крепыш лет шестидесяти. Староверы отличались строгим образом жизни, не курили, не употребляли без меры водку, заместо чая пили настойки трав, поэтому даже в старости выглядели бодро.

Он степенно подошел в Вальке, радушно улыбнулся. У него были белые здоровые, хоть пересчитывай, зубы, хотя староверы никогда их не чистили. Просто жевали застывшую сосновую смолу.

-- Если украл корову, я тебя на муравейник голым посажу,- строго пробасил он. Однако без возмущения, точно сажать людей нагишом в муравейники было его ежедневным, давно прискучившим занятиям.

--Как это, дяденька?

--Узнаешь! Казнь у нас такая дедовская есть. Через месяц одни косточки остаются от всякой бляди.

-- Я не блядь! И не вор! Вы думаете я украл корову. Я ее в детский дом веду. В поселок Молотова. А вы меня на муравейник. За что?

Он привычно нырнул рукой за пазуху, вытащил документы.Старовер, ухмыляясь, внимательно изучил их, махнул призывно рукой женщине, продолжавшей прижиматься лицом к морде животного.

--Степанида!- зычно крикнул старовер женщине.- Он, мальчонок этот хилый, и не тать вовсе! У него бумаги от властей имеются на корову. Вниз по реке перегоняет. В распоряжении воинских сирот... Бедствуют они.

--Ага! Ага!- радостно закивал головой Валька- Веду корову к ним! Пусть с молочком взрастают.

-- Фамилия твоя- Курт! Какой нации будешь?

-- Германской. Мы навроде врагов народа.

Старовер пригладил на груди пушистую бороду, добродушно сказал:

-- Какие вы враги! Власть- вот наипервейшие враги. А люди- тля ничтожная. Пригнали Вас чужаков сюда и нам житья не стало. Тайгу изводят, поросль губят. Дерево срубить всякий может, а посадить взамен только хозяин. Раньше в реке таймени двухпудовые водились, налимы большущие... Они любят на дне ракушек сладких искать. А ныне там бревна утонувшие гниют. Другие бесовские новины ввели: электричество, радио. Кедры и те рубят. А нам кедровое масло для лампадок нужно. Раньше каждая семья шишковала на своих деревьях, каждый кедр кому-то принадлежал... Никто на чужое не зарился. А нынче найдут хороший кедр и под пилу его. Эх, уходить надо дальше в тайгу! Нет житья рядом с антихристами.

--Куда еще дальше?- вздохнул Валька.

--Истину глаголешь,- вздохнул старовер.- Везде леспромхозы ныне. Не спрячешься.. Конец вере праотцовской.

-- А корову почему же у меня отбираете... Я ни в чем не виноват.

Старовер погладил широкой ладонью Вальку по маленькой белобрысой голове, со спутанными, давно немытыми волосенками.

--Ты, немчонок прости нас! Это корова недавно нам принадлежала. Мы продали ее в ваш поселок. Кулакам Скрынникам.

-- Нету больше их- печальным голосом сказал Валька.-Утонули они оба! На сплаве. Корова без хозяев осталась. Начальство приказало мне ее перегнать. Не выполню поручение- убьют. Как несознательного элемента,- и он жалостливо захлюпал носом.

-- Жалко Скрынников!- сочувственно вздохнул старовер.- Корову мы за Евангелие отдали. Наша-то книжица святая вовсе истрепалась. Двести лет ей...Еще прадеды в котомках принесли сюда. Зачитали до дыр.

-- Не отбирайте корову дяденька!- упал на колени Валька.- Меня в комсомол не примут.

--В комсомол хочешь? В бесовское стадо это? Где над верой истинной потешается дьявольское отродье. Не велю душу свою губить. Потеряешься- дорогу в рай божий не найдешь.

--Хочу! Всех приняли , а меня нет!

-- Ладно! Отбирать корову не стану! Гони животину с богом дальше. Как определило начальство. Ты голодный, небось?

-- Да! Еды совсем не осталось!

-- Ступай в боковую пристройку. Василина - дочь младшая укажет. Сыновей у меня нет, она заместо них. Там сегодня гостей принимаем. Праздник у нас большой! В дом людям ненашенской веры нельзя входить. Брезгуем мы,- он указал рукой на толстенный , отдельно стоящий сруб.- Старшая дочь приветит тебя.

-- А какой праздник у Вас, дяденька?

-- Тебе на что знать?

-- Я любопытный очень!

-- В этот день патриарх Никон смертельной хворью заболел... А в августе скончался, собака! Туда ему и дорога! Блядь наипервейшая!

-- А Никон этот главнее Сталина был?

-- Патриарх всея Руси. И Сталин твой антихрист! Ступай угощаться. Неделю к празднику готовились. Медов не пожалели.

Валька двинулся в указанном направлении. Грубая, из отесанных плах дверь в боковую избу была полуоткрыта. Он вошел внутрь и увидел множество народа.

На дармовое угощение с настоящей медовухой сбежались в раскольничий скит мужики всех окрестных деревень и поселков.И здоровые, и кособокие! Гости чинно восседали на широких лавках, устроенных по периметру сруба, а праздничное угощение подносила одна из дочерей староверов, невысокая, ладно сбитая молодая женщина. Лицо ее было завязано белым платком. Виднелись только строгие темные глаза. Она неустанно, сохраняя полное молчание,двигалась по кругу с подносом, на котором стояла глиняная кружка с медовой бражкой, и лежала закуска.

Валька появился в тот момент, когда празднество близилось к концу. Хозяйка молча поклонилась мальчишке и показала рукой на свободное место. Валька сел рядом со скрюченным надвое радикулитом , полуслепым старичком, глаза которого были затянуты пленкой катаракты. Староверка плавно приблизилась к старцу, замерла с подносом. Тот уже так накачался крепкой медовухи, что не обрадовался новой порции выпивки, а только пресыщено заикал, с трудом поднимая голову. Староверка даже не пошевелилась. Лишь в глазах скользнуло некое выражение жалости или усмешки. Старичок вторично икнул и кулем свалился на пол. Там он неожиданно выпрямился как струнка и захрапел.

--Авдеич завсегда так! Как перепьет- спина выпрямляется. Протрезвеет, опять вдвое сложится,- сказал кто-то.

-- Чудеса медицины.

-- В гробу, небось, тоже распрямится.

Староверка улыбнулась. Угостила на славу. Она без устали двигалась по кругу. Когда все гости оказывались на полу - праздник кончался. И долго потом ходила молва о щедром угощении у раскольников.

Молодуха остановилась с подносом и кружкой медовухи напротив Вальки.

-- Здравствуйте, тетенька!Я не пью!- робко сказал мальчишка.- Мне бы поесть только.

--Оченно просим!

На подносе лежали подрумяненные пирожки. Они, только что извлеченные из русской печи, исходили вкусным паром.

-- Кушай! Вот пирожки с рыбой, вот с дичью, вот с пшенной кашей...

--Спасибо!

Валька, сглатывая тягучую слюну, ухватил двумя пальцами горячий пирожок, сдерживая голодное нетерпение, неторопливо съел его. Он таял во рту.

--Можно я возьму немного еды с собой!- робко спросил Валька, заглядывая снизу вверх женщине в глаза.

-- Бог любит милость и правду! Прими, дитятко, наши хлеб и соль!

--Спасибо!

--Бога нашего живого благодари!

Трепеща от восторга мальчишка спрятал за пазуху еще несколько восхитительных пирожков, и не зная, как выразить свою благодарность, перекрестился тремя пальцами, как делала дома мать. Перекрестился раз, перекрестился два, и только приступил, как полагается, к третьему знамению, как почувствовал резкую боль. Староверка ударила его по рукам, потом грубо схватила за ворот и выкинула за порог пристройки. Будто провинившегося котенка.

-- Ого!- сказал сидевший на крылечке пьяный молодой мужик с задубелым северным лицом.- Катерина- баба суровая, на руку крепкая. У них вся семья такая. Хозяина видел? Зимой без шапки и рукавиц ходит.

-- За что она меня так?- плача спросил Валька, потирая ушибленные коленки.

-- Оскорбил ты их! Не крестись щепотью.... У них двуперстие. Не знаешь разве, дурень? Больше в гости тебя не позовут. Строго обычаям следуют. Кружку за нами тоже выбросят.Брезгуют чужаками.

-- Я прохожий!

-- Знай отныне... А я вот свататься к ней хожу! Второй год уже. За другую веру не отдают в жены. Буду раскольничество принимать. Люблю я ее, молоканку... У них и младшая дочка есть. Тебе ровесница.

-- Которая по тайге с ружьем шляется?

-- Она! Василиной, по-старинному кличут. Охотница почище мужика. Белку добывает, зайцев, песцов... Годика через два приходи свататься. Девка- кровь с молоком. С такой женой не пропадешь. Всегда прокормит.

-- Да ну ее к черту! Не хочу я женится.

Вышла на крыльцо Василина. Прощаясь с Валькой, девчонка натянула ему на голову заячью ушанку. « Носи! Подарок от меня. Чтобы помнил!- сказала она ему и протянула сразу две руки. Затем лукаво улыбнулась и ушла. Ладони у нее были девчоночьи- слабые и теплые.

 

4.

 

На следующий день Валька с Пеструхой, придерживаясь реки, шел редкой, смешанной тайгой. Здесь повсюду попадались кедры, березы, осины и было светло. Небо над головой не смыкалось сплошным шатром, как прежде, а проглядывало голубыми проемами. Там, развлекаясь неведомой игрой, сцеплялись и расходились облака всевозможных форм. Одно из них было похоже на высоченный , с башенками, дворец, а другое на рыцаря, с притороченным к седлу солнцем. Вдруг корова сильно забеспокоилась. По ее шкуре заходили волны страха, она натягивала повод, и не хотела пастись, охваченная безотчетным страхом. Валька тоже разволновался. В ближайшем распадке без умолку трещали сороки. Часто- часто, будто кто-то не унимаясь потряхивал детскими погремушками.

Валька знал от бывалых охотников- эти никчемные птицы глаза и уши тайги. Если они видят что-то опасное для обитателей леса, то быстро разносят новость на хвостах. Иные охотники, вступая в лес, возвращались домой, если их заметили сороки. Удачи не будет. Всякая тварь подробно будет ими оповещена.

Валька взмок от напряжения.

Он подвел корову к старому кедру, привязал ее у основания, а сам полез на разведку вверх. Ветки у кедра были толстые, гибкие и очень прочные. Они начинались не у самой земли, а на высоте двух-трех метров, но Валька был ловким и молодым, и по шершавому стволу достиг нижних опор. Через несколько минут они его, как по живой лестнице, вознесли к самым облакам. Взглянул мальчишка с этой высоты на окрестности и ахнул. Отсюда на много километров открывался круговой обзор. Кедр был великаном среди деревьев. Его крона в полном одиночестве возвышалась над лесными собратьями. Рядом с ним, закладывая круги, летали птицы. Кедр покачивал иглистыми ветрами и сипел на ветру.

Затаив дыхание мальчишка подверг местность тщательному осмотру. Увидел мерцающую ленту реки с пунктиром сплавляемых бревен, за поворотом белый гребень скалы- Бойца. Повернул голову направо. Там продолжали с болезненным надрывом вскрикивать сороки. Мальчишка вытянул от напряжения шею и чуть не свалился с кедра от страха. В распадке, курящемся от утреннего тумана, он увидел бурую спину огромного медведя. Тот разрывал когтями муравейник. Другого корма в тайге для него еще не было, и Мишка, отощавший за зиму, не брезговал даже такой пищей. Но обескуражило Вальку другое- медведь находился впереди по ходу движения мальчишки, и встреча с ним была неминуема. По счастью ветер дул от хищника и присутствие коровы и человека поблизости им еще не замечалось. До поры до времени конечно. У этого зверя великолепное обоняние.

Валька пискнул от страха и с бешено колотящимся, готовым выпрыгнуть из груди сердцем, быстро вернулся с небес на землю, отвязал корову и горячо зашептал:

--Бежим, Пеструшка! Назад! Медведь там! Пока, зверюга этот нас не учуял. С тебя шкуру сдерет, документов не спросит, а мне комсомола не видать. Брякать шкворнем тут бесполезно. Прошу тебя! Поднатужься, хоть ты и беременная. Эх, сколько времени потеряли, вперед нужно подвигаться, а мы отступать будем...

И та, умница,охваченная природным страхом поняла его просьбу ! Бежали они долго! Запыхались оба, хоть падай от изнеможения. Одолели половину обратного пути до скита раскольников. Но все было напрасно! Оглянувшись, Валька увидел медведя, трусцой следовавшего за ними. Он мгновенно понял- медведь прежде всего разорвет корову, а человека, пожалуй, не тронет. Зачем ему тщедушное существо, если рядом гора мяса. Мальчишка инстинктивно, повинуясь не страху за свою жизнь, а ужасу ответственности за гибель коровы, доверенной ему властями, разжал пальцы на веревке. Пеструха рванула вперед. Валька, не сбрасывая с плеч рюкзака мгновенно оказался на ближайшей рябине. Дерево было молодое и согнулось под весом мальчишки, уцепившимся, наподобие обезьяны на самой верхушке. Валька зажмурил глаза, боясь сорваться вниз и приготовился к самому страшному. Он различил запах медведя внизу, смрад свалявшейся шерсти, зловонное дыхание из слюнявой пасти, тяжелую поступь грозного хозяина тайги. И тут раздался знакомый, и до боли родной голос, придавший обреченному мальчишке новые силы, вознесший его из глубин страха к солнечному своду.

-- Эй, ты! В штаны наложил, небось! Прыгай вниз!

Он скосил голову, посмотрел вниз. Невероятно! На тропинке, невозмутимо переломив ружье и заряжая ствол пулей, стояла знакомая девчонка-охотница. Метрах в десяти от нее замер медведь, ошарашенный такой встречей. Коровы не было вовсе. Она убежала в лес. Василина, эта отважная девчонка, резко защелкнула ружье и приложила его к плечу. Он только теперь увидел, что ружье у нее было почти новое, тщательно начищенное, и на ремне привязаны разноцветные ленточки. Девчоночья тонкая косичка ее свешивалась с отполированного приклада, и по щеке, быстро работая лапками семенила "божья коровка" Но сейчас девчонке было не до нее. Жучок забрался на косу, и раскрыв подкрылки взмыл в воздух.

--Прыгай -опять крикнула она Вальке. Голос у нее был ровный, точно напротив стоял не опасный хищник, а ворона, таскавшая из лукошка малину.

Валька, повинуясь ее спокойствию свалился с дерева.

--Господи! Благослави Христово имя. Яви милость во имя Отца и Сына и Святого духа! - зашептала она, не сводя глаз с цели.

Голодный медведь взнялся на дыбы и хрипло заревел. Вальке неожиданно , правда на короткое мгновение только, стало жалко его. Он захотел, чтобы медведь струсил, пустился наутек, остыл от своей злобы и тем самым не вынуждал Василину стрелять. Он знал, что она бьет метко. Видел вчера, как лежала под деревом убитая ею рысь. Выстрел пришелся точно в голову. Но рысь была еще долго жива. Она шипела, вращала мутными, полными ненависти и боли глазами и скребла когтями окровавленную землю. Василина нашла дубину и хладнокровно, как опытный зверовик, прикончила хищника. Почти размозжила ей голову. И когда даже наружу вывалился белесый, с фиолетовыми прожилками мозг рысь все продолжала шипеть и рвать когтями траву. Она была живуча как все кошки.

-- Спрячься за мной!- хладнокровно приказала Василина.- Может обойдется еще . Хотя вряд ли! Он наподобие шатуна. Злой!

Валька послушно, коря себя за трусость, забежал за спину охотницы,но сказал, помня долг:

-- Я за коровой побегу. Вдруг потеряется!

-- Потом сыщещь ее! Господь поможет...

Медведь грузно опустился с двух лап на землю, покрутил головой. С морды его падала желтая пена. Он как бы раздумывал о своих дальнейших действиях. Медведь был старый и, наверняка, понимал опасность, исходящую от человека с ружьем, но голод и присутствие рядом богатой добычи опять подняли в нем ярость.

Следующий шаг стал последним в его жизни. Василина хладнокровно всадила ему первую пулю. Медведь закачался и упал набок. Валька почти не услышал выстрела. Он показался ему хлопком. Сильное волнение, как всегда, притупило его слух. Увидел голубоватый дымок над головой Василины, явственно различил кислый запах пороха, который сейчас показался лучшим в мире.

--Эх, в голову не попала... Добивать надо,- пробормотала она.

Она переломила ружье, заложила новый патрон. Над вторым выстрелом долго не думала. Выстрелила почти не целясь.Медведь больше не пошевелился.

-- Все! Можешь топать дальше, немчонок!- обыденно сказала она.- Корову у речки ищи! Далеко она не ушла.

--Спасибо!- пролепетал Валька.

-- Не для тебя старалась! Детей в интернате жалко. Да и мяса в семью требуется. Отец только с виду бодрится, а охотится не может. Зрение слабое. Вот и приходится мне с ружьем по тайге таскаться. Ну, с богом тебе ! Поспешай! А я домой теперь , надо лошадь приводить сюда, чтобы тушу волоком доставить.

-- Василина! Ты... Молодец! Вот это да! Я никогда таких девчонок не видел... Как стреляешь! Всем о тебе расскажу! Ты приходи к нам в гости...

Он замялся, не зная нужных слов, хотя выразить думал много.

-- На черта гостевать у вас! Безбожники вы! - сказала она и ушла.

Следующую ночь он провел у очередной скалы. В ней образовалось углубление и в нем он проспал безмятежно всю ночь. Перед ним горел костерок, по ту сторону пламени лежала корова, спиной он чувствовал теплый камень. Огонь, упираясь лапами в темень, отодвигал ее . Ему снились дети из интерната пьющие из больших алюминиевых кружек молоко. Он улыбался, глядя на рожицы с белыми усами, слышал их причмокивания, ловил благодарные взгляды. Отдельной картинкой видел, как вручают ему комсомольский билет.

Ночью погромыхивал первый весенний гром, точно раскатывалась каменная гора, с неба опускались волны стужи, однако настоящего дождя не случилось. Лишь две- три капли упали ему на лицо, ласково пощекотав ему нос. Валька чихнул и снова погрузился в безмятежный сон. В небе летели птицы. Осенью они без сожаленья, казалось, даже с радостью покидали эти суровые края, а теперь с приветливым криком возвращались.

 

5.

 

А проснувшись на рассвете не поверил своим глазам. Животных в его распоряжении было уже двое. Пеструха стояла неподалеку от потухшего, горьким дымком истаивающего костра, а в ее разбухшее вымя тыкался маленький крутолобый теленок, едва державшийся на тоненьких ногах- былинках, а мать любовно облизывала его. Коровий детеныш, родившийся в эту ночь, был настолько слаб, что часто падал на землю. "Мать честная! Пеструха отелилась. Раньше времени.- ошарашенно подумал он.-Это медведь виноват! С испугу родила. Как же теперь быть. Сосунок задержит меня. Он же не может пока ходить самостоятельно. На руках что-ли его мне нести. Так тяжелый больно" Валька даже подошел к теленку, попытался приподнять его, просунув одну руку под пузо, другую- под шею. Ничего не получилось. " Пуда два веса будет. Придется ждать пока он окрепнет.- решил он"

Два последующих дня Валька простоял у скалы , дожидаясь укрепления в ногах коровьего детеныша. Тот оказался молодцом. По многу раз в день он терзал материнское вымя, циркулем расставив ноги, и преображался час от часу, становясь веселее и крепче. Валька назвал его по-мужски - Петерсом. Так звали когда-то бычка в их хозяйстве. Он приметил, как новорожденный писает.Теленок растопырил ноги и пустил под себя струйку мочи. Именно по этой особенности Валька и заключил, что перед ним мальчик, а не телочка, осуществляющие этот естественный процесс по-другому.

-- Хороший парень! Мы с тобой подружимся!- похвалил его мальчишка и обнял по-братски за хиленькую шею. Потом сорвал былинку и пощекотал ею в ноздре детеныша.

Петерс скосил выпуклые с белесыми ресницами глаза, надулся, и по-стариковски недовольно закряхтел.

--Учись ходить! Нам еще долго топать,- озадачил его будущим Валька.-Ох, долго! Смерти мы избежали. Теперь все в порядке будет...

Бычок раздул бока свои с узкими плашками ребер,и боднул поводыря.

-- Ишь, подлец! Молоко еще на губах не обсохло, а уже атакует... Погоди, вырастешь, обломают тебе рога. Жизнь она штука такая,- сказал с уверенностью Валька, будто сам знал о жизни буквально все.

Несколько раз Валька, подползши под брюхо Пеструшки, наблюдал как малыш, вытянув мордочку, кормился материнским молоком. Петерс, закрыв глаза, аппетитно чмокал, повиливал от удовольствия и нетерпения куцым хвостиком, и толкался лбом в вымя, требуя от матери увеличить подачу корма. Насосавшись, Петерс смешно валился в траву и откинув ноги с желтыми копытцами с блаженным выражением посматривал на окружающий мир. В голубых глазах его отражались плывущие по небу облака, верхушки деревьев и даже летящие в вышине косяки птиц. А копытца блестели на солнце, как лакированные. Мать паслась неподалеку, с хрустом скусывая траву и ничуть не тревожилась за своего детеныша, оставленного под присмотр человека.

Валька смотрел на сытого , с зачатками рогов, бычка, ничего не знавшего о своей вине, и откровенно завидовал ему. Мальчишку терзал голод и ему тоже нестерпимо хотелось молока. И он решил стать вторым детенышем Пеструхи. Его не мучила совесть, что он может обидеть Петерса. Он знал, что такая молодая и мощная корова дает много молока.

Когда-то в их семья была корова и другие животные. Родители вкалывали с утра до вечера и откупались, как полагалось в то время частникам натуральным налогом. Валька сам ежедневно бегал с двумя бидонами молока на приемный пункт. Там замеряли его жирность и выдавали специальный талон.

Зато семья и голода никогда не знала. Отец всегда брал с собой на пилораму основательный обед: кусок вареного мяса,или сала,хлеб, яйца вкрутую, молоко в бутылке. Все свое! Кроме хлеба. А его напарник, хилый мужичок из местных, лентяй и пьяница, обходился жиденьким чаем и какой-нибудь луковицей. От зависти регулярно писал на отца доносы. Мол, больно хорошо живут спецпоселенцы! Куда смотрит начальство? И жалобы достигли цели. Переселенцам негласным распоряжением накинули такие надбавки к налогам, что не было смысла возится с животными. Опять наступило голодное время. Восторжествовало равенство.

И теперь, собравшись с духом, Валька тоже отважился пососать корову. Зачем- то воровато оглядевшись, она упал на колени и заполз под вымя. Протер один из сосков рукавом телогрейки и скривив шею приложился губами к нему. Потом зачмокал, подражая Петерсу. Пеструха, чувствуя подвох, напряглась и зажала молоко. Он легонько ткнул ее кулаком. Корова тотчас признала его и молоко пошло легко, как из бутылочной соски . Валька был неопытным теленком, поэтому молоко текло у него по губам и проникало даже за ворот рубахи. Однако напитался он вдоволь. Его соперник, молочный брат Петерс стоял при этом рядом, скособочив шею заглядывал под брюхо матери, угрожающе пыхтел и хлопал белесыми ресницами, не желая признавать соперника. Но молока было много, и Пеструшка благожелательно относилась к обеим детенышам. Коров сосут не только их телята, но многие животные. Он наблюдал однажды как делал это хитрый поросенок, а пастух Федька Косых утверждал, что видел ранним утром на мокром от росы лугу присосавшегося к вымени одной из коров налима. И корова при этом стояла так спокойно, будто ее выдаивала хозяйка.Налимы- хитрая рыба. Они по сырой траве выползают на сушу и выдаивают коров.

Напившись молока, Валька в награду дал Пеструхе полизать с ладони соли и значительно повеселел. И еще подумал о том, что готов вести эту корову не только в интернат, а и даже на край Земли. В последующие дни он выдаивал молоко в чайную кружку, и лакомился им, макая туда сухари. Теперь все- и человек и теленок, и корова пахли одинаково- парным молоком.

На второй день его вынужденной стоянки на реке случилась неприятность-остановился лес. Произошел так называемый затор. В этом месте русло изгибалось, обходя очередную скалу и это стало преградой для сплава. Бревна сперва замедлили ход, а потом стали наползать друг на друга, подминая верхние слои и вскоре река напоминала бревенчатую, в несколько рядов мостовую. Валька не удержался и начал бегать по реке, аки посуху. Во всех направлениях. Под ногами журчала вода, продолжая бег вхолостую. Рядом опускались вороны и с треском драли кору, выуживая жирных личинок насекомых. Длина затора росла с каждым часом.

К полудню с низов реки, по чистой воде прибыли на алюминиевой моторке двое угрюмых мужиков, один низкорослый и в милицейской форме, другой в сером плаще с капюшоном, надвинутом на черные пронзительные глаза.Лодка глухо стукнулась о бревна, и осела, блеснув на солнце металлическим носом. Высадившись на бревна, мужички не теряя времени начали энергично распаковывать увесистые рюкзаки. Валька, прыгая по бревнам, оседающим под ногами, подбежал к ним. Милиционер сбросил форму и оставшись в одних трусах, коренастый, мускулистый, лет сорока кривоногий мужчина , с легкостью принялся ворочать хлысты, нагромождая их друг на друга. Он брал их, как младенцев , на руки и укладывал шалашиком, будто дровишки в пионерский костер. При этом даже не кряхтел, а только смешно высовывал язык. Напарник его подвязывал к бревнам серые, размером с кирпич пакеты с изображением черепа с костями. Из упаковки кирпичей высовывался пестрый шнур.

--Эй, ты кто?- крикнул голый милиционер Вальке.

--Я! Так! Смотрю,- растерялся Валька- Ну даете! От таких бревен грыжа враз образуется. Я работал на сплаве, знаю... Вы, дяденька богатырь прямо.

-- А ну двигай отсюда! Мотай, пока цел. А корова с теленком на берегу чья?

Пеструха в этот момент подошла с детенышем на водопой. Они, едва прикасаясь к холодной воде, осторожно цедили ее во внутренности, при этом любуясь отражением своих глупых травоядных морд.

--Мои! У меня дяденьки, документы есть на корову.- на всякий случай сказал Валька. - Могу показать. И привычно полез за бумагами.

-- Не нужны мне твои документы! Потом с тобой разберусь.

-- А чего вы делаете?

-- Взрывники мы! Ликвидировать будем затор! Уходи подальше, дурачок! Прибьет тебя тут как муху. Разорвет на кусочки.

-- Мне не можно так!

Кривоногий милиционер показал рукой на белеющую за поворотом скалу очередного "Бойца!" расположенного в километре отсюда.

-- Туда спрячься. И носа не высовывай. Выполняй приказ! Бегом- марш!

-- Хорошо! Я не хочу быть мухой!

Валька подобрал под ногами сухую палку и погнал животных куда указали. Даже бычок, как будто понял план эвакуации, и бежал, бодро взбрыкивая копытами. Спрятавшись за каменным козырьком скалы, Валька сел на корточки, притянул к себе корову, а Петерса-малыша запихал под брюхо матери. Петерс сопротивлялся. " Дурак! Сейчас бомбежка начнется,- обругал его Валька." Прошло несколько томительных минут. Звуки вовне оставались привычными. Над головой распевался для первых концертов соловей, резко и противно вскрикивали кедровки, пощелкивали камешки, скачущие по отлогости скалы. Через некоторое время по реке с натужным воем, гоня перед собой вспененные усы , пронеслась уже знакомая моторка взрывников. Мускулистый милиционер прямо на ходу черпал пригоршнями воду и дико хохоча плескал ее себе на широченную волосатую грудь. Заметив Вальку, он сперва погрозил ему кулаком, а потом зачем-то козырнул, приложив руку к лобастой голове. Едва моторка убралась из виду, слившись с нитями тумана, как воздух разорвал новый звук.

Над речкой прогремел ужасный силы взрыв. Валька ткнулся ничком в траву и заткнул уши. Пеструха, как большая игрушка, подпрыгнула на месте и свалила бычка. Над речкой пронеслось эхо взрыва. Мальчишка, томимый любопытством, ужом выполз из-под прикрытия. Увиденное поразило его. Над рекой, там где только что были взрывники, блистал огромный столб водяной пыли, в котором , как спички кувыркались бревна. Они веером заполняли небо, а потом возвращались в реку, вспенивая ее на всю ширину русла.

Сплав вскоре ожил . Лес тронулся дальше. Когда все подброшенные в небо бревна вернулись на землю, Валька и вовсе выскочил из-под укрытия скалы. Он увидел, что река покрылась тушками оглушенной рыбы. В нескольких метрах от песка била хвостом огромное, длиной с Вальку, чудовище. "Таймень!- понял мальчишка!" Он достал из рюкзачка нож и , зажав его зубами, отважно бросился в воду. Сел на рыбину сверху пытаясь ударить в огромную плоскую голову. Но таймень взбрыкнул под ним точно мустанг и попер в глубину. Долго он таскал мальчишку по реке , пытаясь уйти в жуткий мрак ее. Мальчишка носился по реке, как подводный диверсант на торпеде, и не в силах разжать руки, держащие рыбину за голову, только орал благим матом. Пеструха и бычок с удивлением наблюдали за ним. Наконец нак мелководье под под руки Вальке попался острый камень и он им ударил рыбину по голове- победа была одержана. У берегов дергали лапками контуженные лягушки. Изверченный мокрый Валька перевел дух.

-- Ага!- торжествующе прокричал он над усмиренным дьяволом.-Ухайдакать меня хотел.- и прямо в воде стал его разделывать ножом. Первым делом отрезал страшную с огромной пастью голову хищника и отбросил ее в сторону. Потом вспорол мягкий белый живот , руками выпотрошил его, и нарезав шесть огромных кусков, перетаскал к месту будущей стоянки. По песку шустро бегали кулички, и благодарно попискивая, склевывали внутренности тайменя. До поздней ночи варил он рыбу. По одному куску в ведерке. Потом солил их, оборачивал крапивой и укладывал в рюкзачок про запас. Предварительно наелся до икоты. Всю ночь он поддерживал огонь до небес- боялся, что на запах рыбы нагрянут голодные волки. Но прибежал только один любопытный заяц, и побарабанив о камень лапами, исчез в темноте, будто провалился в бездонную яму. Заяц уже перелинял на лето, но почему-то у него были толстые, белые, точно седые щеки и рваное ухо.Очевидно, он был очень стар.

На следующий день пути. Валька подошел к шумному поселку. Здесь круглосуточно изводили тайгу на шпалы для железных дорог. Фыркала паровая лесопилка, с сочным хрустом вгрызались в дерево пилы, из соседнего цеха наносило вонь креолина, используемого для пропитки шпал.

-- Есть у вас пекарня?- спросил мальчишка у первой встречной женщины,носившей в переднике опилки.

--А как же?- ответила она ему.- Без лесопилки можно обойтись, а без пекарни никак. Все как у людей у нас. Иди на мысок...

Задуманная Валькой операция удалась. Заведующая пекарней на ведро молока дала ему две буханки белого хлеба и кулечек сахарного песка. Молоко она надоила сама, при этом испуганно шептала:

-- На преступление иду! Хлеб на строгом учете...Муж у меня милиционер, не терпит нарушения закона. Убирайся побыстрее...

Валька отошел за поселок, развел костерок, вскипятил воды, и растворив в кружке весь сахар стал ломать белый хлеб на кусочки и макал их в тягучий желтоватый сироп.. С пилорамы доносились голоса работающих:

-- Поднажми, ребята! Баржа с продуктами уже на подходе,- вопил какой-то начальственный голос,- вода еще на подъеме. Сплавщики уже план закрыли.

-- А спирт он везет?- спрашивали лихие работнички по трудовому найму, работали они не считаясь со временем , но и пили неделями.

-- Уж, непременно! Питьевой! Бутылки с белыми этикетками. Девяносто шесть процентов чистой дури...Две тыщи шпал на обратный путь надо ему. По северу новую железку тянут. Закроем план- по ящику на брата презентую.

--Смотри,не обмани, а то самого под зубья острые пустим... Мы уже третьего фараона на пильне аккуратно разделали. Как только премию получим, убегай домой и десять дней носа не показывай...Гулять будем!

-- Известно! До затылка будете заливаться.

-- Дык-елы -палы!

 

Валька сидел под берегом у огня, и от скуки играл с бычком в щелчки. Он двумя пальцами давал ему в лоб, или по ушам, а тот, сердясь, бодал Вальку в плечо и уже окрепший легко опрокидывал на землю. Так раз за разом. Игра нравилась и мальчишке и Петерсу. Корова паслась неподалеку. Она благожелательно поглядывала на забавляющихся существ, как бы говоря:" Ну что с вас, дурачков малолетних взять...Терплю пока!"

--Эх, Петерс! Не знаешь ты свою жизнь!- говорил Валька.- Вот подрастешь изрядно и на котлеты пойдешь! Такой он хищник, человек! Всех хочет в желудок свой упрятать.

Бычок ухватил зубами какую-то травинку, выдернул ее вместе с корнем и с глупой мордой замер так на месте. Он, не умея еще жевать, просто не знал, что делать дальше с травинкой.

Неожиданно в поселке поднялся шум. Народ, побросав шпалы, устремился на реку. Последним хромой рысью, придерживая на боку милицейскую сумку, просеменил участковый. Валька узнал его. Вчера он был взрывником-богатырем, запросто складировавшем шестиметровые бревна.

-- Отчего на кадык встали, православные?- прохрипел кто-то.

-- Утопленников каких-то приволокло к нам, товарищ!

-- Потный негр тебе товарищ!

-- Сам ты опухший воин!

Валька побежал со всеми. Вода изрыла у поселка берег, и образовала в песке яму. В мутной воде , намертво сцепившись друг с другом , лежали на дне два утопленника. Мужчина и женщина. Лица их, уже выполосканные водой и изъеденные рыбой, выглядели как поношенные маски. На женщине была грубая безрукавка, с клоками овечьей шерсти, а голову мужчины, украшала шапка, с завязанными ушами. Из-под шапки болтался, вытягиваясь струей воды грязный, истрепанный бинт. Все подходили к мертвецам, и коротко взглянув, отшатывались. Коренастый милиционер раскинул руки и как шлагбаум перекрыл доступ к телам. Но любопытствующие норовили зайти сбоку и хоть краешком глаза оглядеть приплывший по реке страшный подарок.

-- Я знаю этих людей!- крикнул Валька.

-- Кто говорит?- рявкнул милиционер.

-- Товарищ сержант! Мальчишка вокруг поселка шляется какой-то! Корова при нем! Чужак! Проверить надо, глисту! Что, да как!?

-- Зачем что да как? У меня документы на корову есть,- выдвинул свое привычное оправдание Валька.

Милиционер повернулся к Вальке, ухватил его за ворот, закрутил так, что мальчишка вскрикнул от боли.

-- А! Это ты? Ноги с пятками... Узнал. Не пришибло взрывом, стало быть? Чего сюда приперся!

-- Ух, здорово вы реку тряханули. Даже раки из нор повылазили, а у лягух глаза на спину выскочили- сказал Валька, вспомнив последствия взрыва.

-- Нам не до лягух, нам кубики нужны...Показывай теперь свои мандаты.

Просмотрев бумаги, воскликнул:

--Горнокозлова, милиционера, вашего знаю! Фронтовой дружок! В тылу вместе диверсии совершали. Я на своей спине по триста кило взрывчатки таскал. Он мог до полковника по уму своему дослужиться. Бабы, да пьянство погубили карьеру. Опознать трупы можешь, глиста куриная?

-- Могу,- уверенно заявил Валька.- Я знал этих людей...Вместе на раскатке штабелей работали. При мне и утонули. Скрынники им фамилия. Дядя Петро и тетя Маша! По раскулачиванию сюда попали. Они из нашего поселка. Я не вру.

-- По каким приметам узнал!

-- Я их узнал. На женщине безрукавка, а дядя Петр зубами маялся. Бинты на нем! Они вместе в реку свалились, оттого и держаться друг за дружку.

-- Ах, вон он что! Муж и жена стало быть.

-- Именно так! Их надо непременно по месту жительства зарыть. На кладбище много ихних родных.

-- Подумаем. Я Горнокозлову позвоню!

Милиционер еще крепче вцепился в мальчишку, а толпе велел расходится.

Так Валька стал героем дня в этом поселке. Милиционер повел его к себе домой, учинил подробный допрос , еще проверил сопроводительные документы. Стены дома украшали чучела почти всех животных водившихся в тайге. Жена милиционера,, заведующая пекарней, с которой Валька уже был знаком, сказала мужу:

-- Дементий! У него по бумагам числится одно животное. А ведет он двух. Какие мысли имеешь, черт хромой?

-- Верно, тетенька!- согласился Валька.- Корова в дороге родила бычка. А вышел я в путь неделю назад с одной крупной головой. Петерс родился от испуга. На меня медведь в пути нападение совершил. А мать мне сказала, что по-правильному корова должна через месяц только дите свое вылупить.

-- Вот и отдай нам приплод! Отчетность твоя все равно правильной будет.

Валька цепко схватился за бумаги.

-- Не положено! Бычок тоже государственный...

-- Ишь, ты принципиальный!- покачал головой милиционер.- Правильно говоришь!А если я на тебя вонизьм с утопленниками навешу.

-- Не имеете права! Скрынники при свидетелях с берега полетели. А меня не задерживайте. Дети в интернате молока ждут.

-- Твоя фамилия Курт?

--Сами видели в документах.

-- Я твоего дядю знаю! Вечеслава Курта! Охотились много лет вместе. Чучела, что в моем доме висят- его работа. Он теперь для детдома музей оборудует. Мастер наипервейший... Обещал мне росомаху в коллекцию добавить.

-- Про утопленников мысль не потеряйте!

-- Отправим! На днях судоходство откроется. А ты волокись по установленному маршруту. Черт с тобой! Пятьдесят километров осталось.За трое суток достигнешь места.

--Спасибо! Меня Петерс задерживает!

--Кто такой Петерс?

-- Да бычок! Такая шпана! Рожки, как у козы ножки!

-- Начальству твоему сообщу им о твоем добровольном опознании мертвецов. Распишись вот тут! Заночевать можешь у нас!

-- Нет, товарищ военый! Вялится мне недосуг! Пойду!

-- Опасайся! Имею сообщение, что уголовники в тайге бродят! Весна! Побеги из лагерей начались! По теплу всегда и бегают!

-- А вы мне дайте пистолет!

--Ишь чего захотел, ушлепок!

 

6.

 

В очередной раз Валька мирно переночевал за поселком, над каменным речным обрывом, круто обрывавшемся к тусклой ленте воды, а на рассвете, когда Пеструха, по обыкновению, пошла кормится почувствовал сбоку от костра чьи-то тени. Вероятно они поднялись снизу. Петерс в это время нашел полянку с подснежниками и тоже пробовал их жевать.

В одно мгновение, кто-то бросился на Вальку сзади, плотно зажал рот и заломил до боли шею. Аж позвонки мальчишки затрещали. Валька сипло заорал от боли и дернулся изо всей мочи, но это не помогло. Его держали очень сильные руки. От чужака исходил острый запах пота, махорки и лагерей.

--Пастушок! Не рви глотку! Тебе ничего не будет.- назидательно прохрипел незнакомый голос.- Отдай нам свою еду и живи дальше . Хлеб и прочее. А подымешь шухер- я тебе башку откручу! Легко!

Следом прозвучал более молодой голос:

-- Сыч! Ты че... Его кончать надо. Свидетель же.

-- Застегни пасть! - рявкнул главарь. Я не фашист- детей убивать... Лучше десять лет расстрела.

--Ну ты даешь! Совсем на хвост упал!

--Хиляй на коду!

-- Сыч!-произнес еще один голос. - Скотинку как прикажешь? Мяса бы нам! Корова и телок! Подфартило, можно сказать. Хавки до железки хватит.

-- Корову не трогать! Теленка- можно завалить.

" Эх, Милиционер спит! Не зря предупреждал...Надо бежать к нему. Пусть накроют уголовников,- подумал Валька."

Он, пытаясь высводится, забился в железных неумолимых руках. Слезы хлынули из глаз его, когда он мельком увидел, как двое чужаков , один молодой, в разорванной на спине телогрейке,и рыжих от глины сапогах, а второй- почти старик, лысый, с приплюснутым носом, приступили с ножом к Петерсу. Мальчишка снова потерял слух.

Через несколько минут жизнь Валькиного любимца подошла к концу. Окровавленный, он еще долго скреб по траве желтыми копытцами, постепенно затихая навсегда. Подснежники тоже окрасились кровь Молодой мясник, вытирая нож о грязные сапоги, победно улыбался , а старый зэк, глядя на затихающую жертву, хищно кривил беззубый рот.

Валька укусил вонючего лагерника в руку и чудом вырвался. Он хотел бросится на старика, свежевавшего бычка, но молодой мясник сшиб его с ног и наступил сапогом на грудь.

--Вот щенок! Сам на беду напрашивается!- сказал он.

Старик отрезал Петерсу голову и отшвырнул ее в сторону. Остекленелые глаза мертвого теленка оставались открытыми. Мальчишке показалось, что Петерс с упреком посмотрел на него.

Голова бычка лежала на краю обрыва. Валька вмиг сообразил, что делать дальше. Он вскочил на ноги, и одним отчаянным прыжком, будто ныряльщик с вышки, бросился с крутизны вниз. Понимал, что может разбиться насмерть с каменного среза, щербатого и острого, но другого выхода у него не оставалось. Уголовники и так могли в любой момент прикончить его, как Петерса...

Окровавленный, с переломанной рукой , и неожиданно открывшемся в нем мужеством мальчишка добежал до милиционера, сбивчиво изложил события и потерял сознание. В больнице он видел в полусне разведчика Федотова и что-то бормотал по-немецки. Прославленный шпион вручал ему комсомольский билет. Валька улыбался и был на седьмом небе.

Через день, когда он окончательно пришел в себя к нему пришли два посетителя. Один из них мелкий кривоногий милиционер, второй - высокий костистый мужчина, чем-то отдаленно напоминавший отца Вальки. "Дядя Слава,- радостно подумал мальчишка,хотя совершенно его не помнил. Видел только много лет назад на похоронах деда!"

--Ну, здравствуй племянник,- сказал родственник.- Как ты себя чувствуешь?

-- Рука болит... Но ходить могу. Идти надо мне. Немножко осталось.

И вдруг вспомнив погибшего Петерса, всплакнул.

Милиционер поставил перед Валькой небольшое круглое зеркало.

-- Посмотри на себя. Куда идти собрался?

Валька увидел свое распухшее, сплошь в кровоподтеках лицо. Видать, разбился, когда летел вниз по каменистому наклону.

-- Задание свое ты выполнил,- сказал милиционер .- Дальше не пойдешь. О корове позаботиться твой дядя. Он приехал сюда на тракторных санях. Сейчас же погрузит животное и отправится в поселок Молотова. Уголовников мы схватили...

-- Нет! Я хочу на детей из интерната посмотреть. Они мне спасибо должны сказать. Тогда я пойму, что не зря старался.

-- Умолкни! Готовься к возвращению домой.

Валька насупился и покорно замолчал.

Через три дня вверх по реке тарахтел небольшой катерок-водомет. Солярный дымок, расстилаясь по воде, мешался с брызгами воды, придавая суденышку облик кипящего самовара. На корме лежали два трупа, наглухо замотанные в брезент и туго спеленатые мокрыми веревками с многочисленными узлами, будто мертвецы могли сбежать. Это были утопленники с верхнего поселка. Валька, держась за поручни, сидел у рубки и выбросив ноги за борт, разглядывал берега. Его путешествие разворачивалось в обратном направлении. Он вспомнил, как проходил здесь впервые, чувствуя себя открывателем новых земель, и ему стало грустно. Колва уже отработала на сплаве и текла спокойно, с облегчением. Много хлыстов разметало по обмелевшим низинам и там шла так называемая зачистка берегов. Работники, увидев катер, поднимали багры, приветственно махали ими, кричали что-то. Вот наполз скит раскольников. При восходящем солнце мощные строения его выглядели загадочным городом. Валька проморгался, вытер глаза от водяной пелены, вскочил с места, стянул с головы заячью ушанку. На высоком берегу стояла с ружьем тонкая девичья фигурка. Именно ее он и хотел увидеть сейчас больше всего на свете.

-- Василина-а!- срывая голос закричал мальчишка.- Спасибо! Я буду помнить тебя всегда! До свидания! Мы теперь как родные!

В ответ грохнул выстрел. Охотница помахала рукой и скрылась в лесу. Валька осел на мокрую палубу и расплакался от безотчетной тоски.